Гермиона немного отстранила его, когда он склонился над ней.

— Только осторожней. Они... очень чувствительные, — попросила она, покраснев.

Северус провёл ладонью по её щеке и снова поцеловал её.

— Я буду осторожен.

Затем он поддался любопытству и начал рисовать языком мокрые круги вокруг её сосков. Они были темнее, чем обычно, а кожа мягче. Его охватило странное чувство восторга. И, видимо, не только его, потому что Гермиона выгнула спину и глухо застонала.

Через несколько минут он решился обхватить сосок губами. Гермиона часто задышала, высвобождая ноги из-под одеяла, а её пальцы на его спине стали заметно теплее. Северус ухмыльнулся и принялся за другую грудь.

Достаточно позаботившись о том, чтобы на лбу у Гермионы выступили первые капли пота, и, доведя её почти до бессознательного состояния, он проследовал языком вниз к её животу. Прямо под упругой теперь выемкой вниз пролегла тёмно-коричневая линия. Она как будто приглашала спуститься пониже.

Северус запустил руку под резинку её трусиков, заставляя Гермиону немного приподнять бёдра. Заманчивый треугольник появился перед его глазами, становясь шире, когда Гермиона с готовностью раздвинула для него ноги.

Только теперь он заметил собственное возбуждение. Широкие штаны, которые были на нём, скрывали это, но теперь он, прежде чем продолжить быстрым движением избавился от них.

Гермиона между тем поглаживала сама себя, так как больше не могла до него дотянуться. От того, как она дотрагивалась до своих грудей, слегка сжимая их, у него во рту всё пересохло. Желание всё нарастало. Она была такой нежной и женственной. Он принуждал себя к спокойствию, чтобы не взять её с тем же неистовством, как частенько в начале их отношений.

Он скользнул рукой между её ног и закрыл глаза, когда кончики его пальцев коснулись влажного жара её плоти. Она была готова, ему незачем больше было ждать. Северус приподнялся и медленно вошёл в неё.

Она вскрикнула, а Северус склонился ниже, оперевшись рукой о кровать у её головы.

— Осторожно, — пробормотала она, бросив взгляд вниз.

Он коснулся рукой её подбородка и немного приподнял голову.

— Всё в порядке, — шепнул он ей и поцеловал. Его язык скользнул к ней в рот, Северус стал двигаться медленнее. Её мускулы подсказывали ему, что она почти достигла высшей точки. Интенсивный запах магнолий напоминал ему о доме.

Он вздыхал и постанывал, как это делала Гермиона. Внутри у неё становилось всё горячее, и его член пульсировал от возбуждения. Он почувствовал солёную капельку пота на её верхней губе, провёл рукой по спутанным волосам, остатки разума заставляли его помнить о том, что он не мог опуститься на неё всем телом.

В какой-то момент ногти Гермионы впились в его плечо и мускулы, сомкнувшиеся вокруг его члена, заставили его глубоко втянуть воздух. Она оторвалась от его губ, часто дыша. У Северуса не осталось ни малейшего шанса, чтобы контролировать или сдерживать себя ещё хоть какое-то время. Нечто росло внутри него, и он сдался. Руки его задрожали, и он, тяжело дыша, упал рядом с ней на кровать.

Долгое время они молчали. Гермиона не шевелилась. Но, в конце концов, она всё же поддела одеяло и натянула его на себя. Северус обнял её и поцеловал в мокрый от пота лоб. Пальцы его запутались в её локонах, когда он хотел погладить её плечо, и Гермиона приглушённо зашипела.

— Тебе понадобиться не одно заклинание, чтобы расчесать их, — заметил он сухо, высвободив пальцы.

— Ну и что, — пробормотала она сонно. — Там будет видно.

В то время как снаружи занимался день, оба погрузились в приятный сон.

Глава 40. Зов свободы

Северус внимательно следил за Гермионой, пока она корпела над тестом, который он для неё составил. С того момента, как её беременность больше не была секретом, они не хотели рисковать, занимаясь приготовлением зелий. К тому же они как раз перешли к той части обучения, в которой речь шла о довольно опасных зельях. Немного поразмышляв, они пришли к соглашению, что пока ограничатся теорией.

Несмотря на это, Гермиона конечно же пришла в восторг от подарка Северуса и захотела тут же испробовать его в деле. Поэтому Северусу ничего не оставалось, как провести день рождения не в постели с именинницей, а в лаборатории.

Теперь же она, нахмурившись, сидела над тестом. Так как она сидела, повернувшись к нему боком, он отчётливо мог видеть выросший живот. На пятом месяце беременность ей очень шла, и, насколько он мог судить, чувствовала себя Гермиона тоже превосходно. Она призналась ему, что первые месяцы были совсем не лёгкими. Тошнота по утрам, перепады настроения, отёкшие ноги и усталость. Он ничего подобного не замечал тогда, отчего ему теперь было почти стыдно.

Вообще-то он думал, что не слишком был занят собой во время слепоты. Но когда он слушал рассказы Гермионы, то вынужден был признать, что всё было наоборот. Он столько всего не замечал или забыл.

Теперь же он старался изо всех сил, оказывая ей всевозможные знаки внимания. Ей и их малышу. Вместе они ждали его первых движений. Северус подумал, что за многие годы он не припомнит ни одного похожего ощущения, которое ему хотелось бы с точностью навсегда сохранить в себе. Гермиона каждый день старалась доставить ему это удовольствие.

Посмотрев на часы, он поднялся и подошёл к ней.

— Время вышло, — прошептал он, склонившись над ней. Он коснулся её волос, пробираясь к шее. Сверху открывался прекрасный вид на её декольте, что заставило его грязно улыбнуться.

— Последнее предложение, — пробормотала Гермиона. Казалось, она даже не замечает, что он делает.

— Даже не думай, ― фыркнул Северус и выдернул пергамент из-под пера. Через весь лист вниз протянулась длинная чернильная полоса.

— Эй! — Запротестовала она и, нахмурившись, повернулась к Северусу. — Можно быть и погалантнее. Никто иной, как твой ребёнок кувыркался тут, пока я пыталась сосредоточиться на задании. В таких условиях невозможно работать!

— Я учту это при проверке, — возразил он спокойно.

— Я напомню тебе при случае. — Гермиона с сомнением махнула рукой, пока он сворачивал пергамент. Наконец, она сдалась и отложила перо. Проведя рукой по волосам, она встала со стула. — Учиться раньше тоже было легче, — пробормотала она.

Северус встал, опёршись о стол. — Ты была моложе.

— Спасибо за комплимент!