Последствия монгольского нашествия для Церкви. Ханские ярлыки русским митрополитам

Русская Ц., жестоко пострадав от военного варварства татар во время самого завоевания Руси и иногда подвергаясь подобным же страданиям впоследствии во время частых татарских набегов (в которых большею частью виноваты были сами же русские князья), в мирное время и под монгольским владычеством получила на законных основаниях полнейшую свободу и самые широкие льготы.

Причины такого отношения:

1. Система отношений русских митрополитов и правителей Золотой Орды определялась традициями монгольских воззрений на конфессии и служителей культов покоренных народов. Согласно языческим представлениям кочевых завоевателей, любые священнослужители являлись посредниками между человеком и богами и обладали разными чудотворными способностями, как, например, излечение больных. С этим была связана обязанность христианского и иного духовенства молиться за правящего хана и его семью, что воспринималось монгольскими правителями как очень важное магическое действие. В соответствии со сводом законов “Яса”, составление которого приписывалось Чингисхану, его потомки обязаны были освобождать служителей культов от всех податей и повинностей, в то время как остальное покоренное население в Монгольской империи несло тяжелое налоговое бремя.

Хан Менгу-Темир (1266-1281) замечателен тем, что первый выдал русскому духовенству ярлык на имя митрополита Кирилла. Смысл ярлыков: злоупотребления ханских чиновников были самым обычным явлением, разрастаясь часто в тягостное "насилие татарское", и чтобы оградить чьи-либо права от неразборчивых посягательств этих "исполнителей" закона, имело практический смысл - заручаться нарочитыми ханскими охранными грамотами. Таким образом, наши ярлыки по своему первоначальному смыслу не имели значения актов учредительных, а только лишь - охранительных.

хан Узбек: "мы жалуем их ярлыками, да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божие бережем и данного Богу не взимаем...; да пребывает митрополит в тихом и кротком житии... да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены и за наши дети, И за наше племя." Выражаемая здесь полная вера в силу христианских молитв свидетельствует о том, как далека еще была Золотая Орда, уже подвергшаяся влиянию мухаммеданства, от исключительного фанатизма этой религии. Поэтому и царствование Узбека (с 1313 г.), имя которого в монгольской истории соединено с актом принятия мухаммеданства в качестве родовой династической религии, и правление последующих за ним золотоордынских ханов протекли для русской церкви так же относительно благополучно, как и управление раннейших язычествовавших ханов.

Узбек ввел на некоторое время в практику закон, по которому от всякого вновь восходящего на престол хана митрополиты должны были получать и новый ярлык, как бы в виде инвеституры; вследствие этого митрополит Феогност путешествовал в Орду за получением ярлыка в 1343 году при воцарении преемника Узбека, Джанибека, а митроп. Алексий получил такой же ярлык при воцарении следующего хана Бердибека в 1357 году, случайно находясь в то время в Орде. После этого действие закона на практике прекратилось.

Последние известные случаи посещений митрополитами Золотой Орды связаны, главным образом, с борьбой между претендентами на пост главы Русской церкви после смерти Алексея.

если интересно, расписано подробнее здесь + таблица

http://history98.narod.ru/articles/IERARCHA.htm

 

 

11. Борьба князей за право избирать митрополитов и попытки раздела митрополии в XIII-XIV вв. Участие иерархов в усилении московского княжества\

Государственного единства Руси, имевшего свой центр в великом княжении киевском, к концу домонгольского времени не существовало: к тому времени было уже два великих князя, сидевших на двух противоположных концах Русской земли, в княжествах: галицко-волынском и владимиро-суздальском. Раздвоение великокняжеского центра несколько замедлило решение вопроса о новой митрополичьей резиденции. Отсюда некоторый период блуждания митрополитов по русской земле. Затем, когда митрополиты уже избрали северный центр вместо южного, их скитальчество еще несколько затягивается, из-за временной неустойчивости самого политического центра: Тверь, Владимир, Москва борются за преобладание (вспоминаем лекции Борисова).

Спустя сто лет после печальной истории поставления на митрополию Климента Смолятича, снова появляется митрополит из русских, нарушая тем восстановленное было грековластие. Вероятно, эта уступка русскому национализму прежде всего объясняется простой боязнью греков идти на Русь, опустошаемую и угнетаемую азиатскими завоевателями. Тогда Галицкий вел.кн. Даниил Романович сам избирает кандидатом на митрополию игумена или архимандрита Кирилла (1248-1281). Даниил Романович послал Кирилла на поставление к патриарху Мануилу II в Никею. Миссия Кирилла удалась, и он возвратился на Русь поставленным митрополитом приблизительно в 1249 году.

Тут ложный ход Даниила Романовича: слишком далеко зашедшая дружба Даниила Романовича с папами (стр.125). митр.Кирилл, будучи с 1242 г. по 1249 г. нареченным митрополитом, избранником южнорусского князя, он, вероятно, в течение этого времени не мог простирать сваей власти на северно-русские епархии. Теперь, уже признанный самим патриархом, он стремился представиться в северной Руси в качестве полноправного митрополита и лично войти в обладание ею. + 1)настойчивые побуждения финансового свойства, заставлявшие его предпринять путешествие по своей митрополии. При разорении и обеднении народном для митрополитов было нелегкой задачей собирание обеспечивавшей их десятины. Требовалось содействие великокняжеской власти, которой не было в Киеве. Tе же финансовые соображения могли заставить митрополита заявляться в главнейшие города митрополии для пροизводства апелляционного суда, за которым неохотно должны были обращаться в разоренный и заброшенный Киев все жители северо-восточной Руси. Кирилл выбирает Владимир. Умер в Переяславде-Залесском, но погребен по обычаю в Софии Киевской.

После смерти Кирилла ставленник Византии – митр. Максим (1287-1305). Отрываясь от своей киевской резиденции, и этот митрополит является странствующим по своей митрополии. Не раз он приходит во Владимир и Новгород, заходит и в Псков и даже в галицко-волынскую землю. Наконец, ему же суждено было и окончательно перенести резиденцию своей кафедры из Киева в столицу северно-русского великого князя, т.е. во Владимир.

B то время, как северная Русь радовалась, приняв к себе седалище митрополии, Русь юго-западная этим была встревожена. Пока Киев оставался фактической кафедрой митрополита, последний мог даже подолгу проживать в северно-русских городах не возбуждая на юге особенно сильного недовольства. Благодаря нейтральному положению Киева между русским юго-западом и сев.-востоком, митрополит все-таки до времени казался одинаково принадлежащим обеим половинам Руси. Но, когда митр. Максим переселился на постоянное жительство в столицу северно-русского великого князя, князья южнорусские немедленно поняли, что они через это лишаются крупной политической силы, которая отныне давала северу решительный перевес в нерешенном еще вопросе об общерусской гегемонии. Чтобы не допустить и тени какой-либо зависимости от северно-русского велико княжения и освободить религиозную совесть своих подданных от подчинения митрополиту, обитавшему во Владимире Кляземском, Галицкие князья, в лице Юрия Львовича (внука Даниила Романовича), тотчас же решили отделиться от киевского митрополита в церковном отношении и начали хлопоты у патриарха и императора о поставлении себе особого митрополита. в 1302 или 3-м году, при императоре Андронике II Палеологе Старшем и патриархе Афанасие, Галицкая епископия была возведена на степень митрополии.

В КП явились два русских избранника на митрополию: от Галицкого князя - Петр, и от Владимирского - Геронтий. Прямее всего следовало ожидать, что каждый из них будет поставлен митрополитом в свой удел, но вышло так, что те же - импер. Андроник II и патриарх Афанасий, которые незадолго до того устроили разделение русской митрополии, теперь это разделение упразднили, и митрополитом Киевским и всея Руси поставили Петра.

Очутившись, по приходе во Владимир, невольным врагом вел. князя (Михаил Ярославович Тверской; он никак не мог примириться с провалом своего кандидата Геронтия в Византии; он стремился свергнуть митрополита с его кафедры), он столь же невольно и естественно очутился в лагере его противников - князей московских. На соборе переяславльском (по наущению кН. Михаила Ярославовича), собранном против св. Петра, никто другой, как московский князь Юрий Данилович, составил ему партию светских защитников, а вскоре и сам митрополит уже имел случай отплатить Москве за ее услуги. О Петре митрополите обыкновенно выражаются так, что он перенес кафедру митрополии из Владимира в Москву. Но сделать этого в действительности он не мог, потому что не имел достаточных для того оснований. Во-первых, Владимир был целым и благоденствующим градом, а, во-вторых, Москва тогда вовсе не была столицей великого княжения. Во Владимире было законное седалище кафедры митр. Петра; там он должен был быть и погребенным. Не нарушая кафедральных прав Владимира всецело, т.е. не имея возможности перенести оттуда резиденцию митрополии в простой удельный гор. Москву, он сознательно допустил по крайней мере ту вольность, что решился быть погребенным в Москве. Св. Петр скончался в декабре того же 1326 г., в котором была заложена Успенская церковь, и был погребен в ее еще незаконченной стене.

В то же время Русь Южно-западная начинала настоятельно стремиться к обособлению от них и в церковном отношении. Обманутые в своих ожиданиях при поставлении митр. Петра, князья галицко-волынские не могли совершенно помириться с лишением их самостоятельной митрополичьей кафедры и предприняли ряд попыток к ее восстановлению.

митр. Феогност (1328-1353 гг) новый митрополит, после недолгой остановки в волынской земле для поставления там епископов, прибыл в 1328 г. на место своего служения, то, побывав в своем кафедральном городе Владимире, прямо переехал на жительство в Москву и этим окончательно утвердил в ней резиденцию кафедры митрополитов на будущее время. В своей гражданской политике митр. Феогност сделался столь усердным москвичем, как только можно было ожидать от местного уроженца. Став дружественным сотрудником московских князей в их стремлении к возвышению Москвы, митр. Феогност известен не одними благоприятными в этом смысле действиями в среде церковной, но один раз пускал в ход свой духовный меч и в сфере чистой политики. В 1327 г. тверичи убили ханского посла Шевкала и бывших с ним татар. Тверской великий князь Александр Михайлович бежал от ханского гнева в Псков. Хан Узбек передал великое княжение Ивану Даниловичу Московскому с тем, чтобы он представил ему в орду кн. Александра Михайловича. Так как псковичи не желали выдать последнего, то московский князь и обратился к митрополиту с просьбой наложить на них и на тверского князя церковное отлучение. он согласился, и через это последний сильный противник Москвы потерял голову.+ строение каменных церквей в честь Иоанна Лествичника (теперь над нею - получившая от нее имя - Ивановская колокольня), и в честь ап. Петра, как придел к Успенской церкви. Вел. князь на следующий год (1330) заложил в своем дворовом монастыре еще каменную церковь св. Спаса*), а в 1333 г. построил еще такую же церковь архангела Михаила (впоследствии Архангельский Собор).

Алексий (1353-1378 гг.). его роль – помог московским князьям в борьбе с тверским кН. Михаилом Александровичем (вспоминаем походы его с Ольгердом, анафема Алексея на тверского и смоленского князей – стр. 134-137).

 

12. Подъем монашества в к. XIV в. в православном мире и его значение для России. Сергий Радонежский и начало «монастырской колонизации»

 

Со 2-й пол. XIV в. характер монастырской жизни существенно изменился. Во-первых, было создано значительное число новых монастырей, основанных на общежительных принципах; общежительство часто вводилось и возобновлялось там, где оно отсутствовало или было существенно нарушено (напр., во псковском Снетогорском монастырe). Помимо внутреннего устройства изменился также характер связей с миром, возникли монастырские приходы. Во-вторых, изменилось местоположение новых монастырей, их естественно-географическая среда: стали преобладать пустыни, расположенные вдали от города, часто в лесистой или заболоченной труднодоступной местности. Наконец, в-третьих, основателями новых монастырей теперь гораздо чаще становились монахи-подвижники. Жизненный путь многих из них нередко сочетал пустынно-безмолвное отшельничество и пребывание в общежительном монастыре, устроителями и духовными наставниками которого они становились, когда вокруг их уединенных келий собиралось братство жаждавших спасения и духовного совершенства верующих. По прошествии ряда лет настоятель мог снова удалиться в пустынь, и тогда возникал новый монастырь.

Уже в этот период под влиянием внутренних и внешних факторов началось движение пустынножителей, мощный импульс которому дала деятельность прп. Сергия Радонежского, его учеников и последователей. Отшельничество-анахоретство подвижников, их жажда «отвержения мира», индивидуальные духовные устремления оказались в сопряжении с процессом внутреннего освоения земель Сев.-Вост. Руси, окультуривания дикой природы, расчистки леса под пашню, освоения природных угодий и промыслов, прокладки дорог, открытия водных источников, изменения ландшафта страны с природного на антропогенный. В спорах исследователей прошлого и нынешнего века о том, какая колонизация была первичной— монастырская или крестьянская, неправильно был сформулирован вопрос либо — либо. Оба колонизационных потока дополняли друг друга, развивались в одинаковых направлениях. В. О. Ключевский так описывал этот процесс: вокруг пустынного монастыря образовывались мирские, крестьянские селения, которые вместе с иноческой братией составляли один приход, тянувший к монастырской церкви. Если монастырь исчезал, крестьянский приход вместе с монастырской церковью оставался. Движение пустынных монастырей было движением будущих сельских приходов, которые, притом в большинстве, были первыми в своей округе. Освоение дикой природы, рост заселенной территории и основание новых монастырей свидетельствовали о возрождении национальной жизни и в социальной, и в духовной сферах.

Начало монастыря Св. Живоначальной Троицы (см. Троице-Сергиева лавра) относится ко времени между 1336 (или 1342) г.,когда прп. Сергий принял постриг, и 1354 г., когда он был поставлен игуменом монастыря. Ростовский юноша Варфоломей (мирское имя преподобного) родился в 1314 (или 1322) г. (Там же. С. 22— 23); аскетические устремления отличали его с младенчества. После смерти родителей он убедил старшего брата Стефана (см. Стефан Московский, прп. Радонежский), принявшего ранее постриг в Хотьковском монастыре, встать на путь пустынножительного отшельничества. Начинать монашеский подвиге сурового уединенного пребывания были способны лишь немногие, самые совершенные из монашествующих, что неоднократно утверждалось в аскетической литературе; для большинства же черноризцев рекомендовалось пройти сначала школу послушания в киновиях под руководством опытных старцев; такой путь прошли, напр., выдающиеся подвижники прп. Кирилл Белозерский и прп. Иосиф Волоцкий.

Братья Варфоломей и Стефан отправились на поиски пустынного места и нашли его в лесной чаще, неподалеку от водного источника. Построенная ими церковь во имя Св. Троицы была освящена по указанию митр. Феогноста, после чего старший из братьев недолго оставался в пустыне, удаленной от селений и не имевшей к себе дороги. Разное «произволение» оказалось у братьев: один решил подвизаться в городском монастыре, а другой пустыню превратил в город (этот образ встречается и в житиях египетских и палестинских подвижников). Прп. Сергий принял постриг от игум. Митрофана и оставался «единь единьствовати и безмлъствовати» более двух лет. Преподобного постепенно начали посещать монахи, сначала по одному, затем по два и по три, изъявляя желание спасаться вместе с ним. Сначала отношения его с вновь поселившимися здесь в собственных кельях (три или четыре из них были построены руками Сергия) монахами были подобны отношениям наставничества в ранних палестинских лаврах: преподобный не был еще поставлен в игумены, не имел священнического сана, подражая древнему монашескому обычаю. Уже в этот период пребывание монахов приобретало черты общежительства. Ежедневно седмижды совершались общие молитвы. Литургию совершал приглашаемый священник или игумен. Было много совместных трудов: выращивание овощей, рубка дров, приготовление пищи и др.; сам преподобный часто «дрова на всех... сечаще, и тлъкущи жито... и хлебы печаше, и вариво варяше». След., братия имела и совместные трапезы. Кельи были ограждены тыном, и у ворот приставлен «вратарь».

Преподобный осознавал необходимость иметь игумена, но не хотел им становиться, говоря о своем «недостоинстве», и согласился принять священнический сан и игуменство (1354) из послушания и смирения по настоянию Владимиро-Волынского еп. Афанасия, замещавшего в тот период митрополита, находившегося в Константинополе. В начале игуменства прп. Сергия, когда число братии составляло 12 чел., еще, до перехода к общежительству, в обители были те же порядки, что и ранее, переходные от особного жития к общежительству — общие труды, ежедневные совместные молитвы. Прп. Сергий вдохновлялся житиями «великих светил» монашества: прп. Антония Великого, прп. Евфимия Великого, прп. Саввы Освященного, прп. Пахомия «аггеловидного», прп. Феодосия «общежителя».

Во времена московского кн. Ивана II Ивановича (Красного) началось активное освоение и заселение местности вокруг монастыря, крестьяне расчищали лес под пашню, основывали починки, села и дворы; «и начаша посещать и учащати в монастырь, приносяще многообразнаа и многоразличнаа потребованиа, имже несть числа». Но в монастыре существовала строгая заповедь игумена: даже в случае самого крайнего оскудения хлеба и других продуктов питания «не исходити того ради из монастыря в весь некую или в село и не просити у мирян потребных телесных, но... ожидать милости от Бога» (Там же. С. 333). Т. е. главное условие приема вклада-«приношения»— добровольность. Просьба о подаянии, а тем более требование вкладов и пожертвований были запрещены, хотя «многообразные и многоразличные» добровольные приношения не отвергались. Лаконично изложенная, здесь проявилась особенность русского аскетического идеала, впрочем постоянно нарушавшаяся в практике многих крупных монастырей. Отражена и другая особенность, отличавшая русскую практику от западной: отказ от того типа монашеской жизни, который существовал в западных монашеских нищенствующих орденах, прежде всего францисканцев и доминиканцев, а именно регулярный сбор в миру милостыни-пропитания.