Конструктивная революция» Р. Грау Сан-Мартина

Президентские выборы 1944 г., вопреки прогнозам большинства политических обозревателей, предсказывавших победу К. Саладригасу с преимуществом в 400 тыс. голосов, закончились убедительной победой Грау Сан-Мартина. Поражение Саладригаса было неожиданным и для Батисты, собиравшегося возглавив армию, играть роль хозяина Кубы, как уже было с 1934 по 1940 г. Неудача его ставленника вынудила Батисту на время оставить политику. После длительного вояжа по странам Латинской Америки он обосновался в г. Дейтон (США), где купил себе роскошную виллу.

Резкое увеличение стоимости жизни повернуло широкие круги избирателей на сторону Грау

Сан-Мартина, от которого ожидали немедленных реформ. Вновь избранный президент все время подчеркивал, что он выступает от имени народа, что страной будет править «правительство народа» и что реформы, которые он проведет, изменят Кубу до неузнаваемости. 10 октября 1944 г., принимая присягу, он патетически воскликнул: «Сегодня не я вступаю на президентский пост, а сам народ[A159]».

Конечно, лидер буржуазной партии, в личном активе которого в день присяги было 70 тыс. песо наличными, 160 тыс. в ценных бумагах, 8 домов и загородная вилла с 3 тыс. акров земли, ничего общего не имел с трудящимися Кубы, но революционная волна 1933 г., вознесшая Грау Сан-Мартина на гребень славы, еще была слишком свежа в памяти кубинцев. Лозунги «аутентиков» («национализм», «антиимпериализм» и «социализм») вкупе с несколькими прогрессивными реформами Временного революционного правительства способствовали образованию вокруг лидера Кубинской революционной партии (КРП) ореола «патриота», «освободителя», «самого честного из кубинцев».

Успеху «аутентиков» способствовал и все более углублявшийся кризис крупнейших буржуазных партий – Либеральной и Демократической. Первая, скомпрометировавшая себя сотрудничеством с диктатором Мачадо, в условиях нового политического климата, порожденного революцией 1933 г., быстро теряла свои позиции. В лоне Демократической партии после смерти в 1941 г. ее лидера Менокаля обострилась борьба за руководство между Г. Куэрво Рубио и К. Саладригасом. После того, как Батиста отдал предпочтение Саладригасу, многие из сторонников Г. Куэрво Рубио перешли на сторону «аутентиков».

Бесспорно, что КРП была тогда наиболее популярной буржуазной партией, хотя вопрос, кто займет президентское кресло, решался в Вашингтоне.

Основу предвыборной платформы Грау Сан Мартина составляло «доктрина аутентика», сформулированная еще в 1934 г. и, в частности, предусматривавшая как можно более широкое участие кубинцев эксплуатации экономических ресурсов страны, социальной правительственной комиссии по регулированию и контролю рабочего времени и условий труда в сахарной промышленности, распространение отдельных преимуществ, стимулирующих организацию труда в сахарной промышленности, на другие предприятия, и прежде всего на предприятия, принадлежащие иностранным владельцам. КРП заявила о политике «твердого национализма». Настолько «твердого», что «если кто-либо из кубинцев воспользуется иностранными инвестициями, то это будет восприниматься как предательство национальных интересов».

Накануне президентских выборов 1944 г. Грау включил в эту «доктрину» несколько новых пунктов: проведение аграрной реформы, реорганизацию налоговой системы, создание торгового флота, строительство гидроэлектростанций, создание национального банка, строительство школ в сельской местности и др. «Мы будем править, реализуя идеалы конструктивной революции и принимая законы, которые будут способствовать немедленному прогрессу всей страны[A160]», - заявил лидер КРП после победы на выборах.

В Латинской Америке национализм в ХХ веке выступал в форме доктрин «архентинидад», «мексиканидад», парагваидад», «перуанидад» и т.п., которые были построены на идее существования иррациональной, исключительной души как основы коллективной личности – нации. Идеологи этого направления связывают национализм с католицизмом[A161].

«Кубанидад» Грау Сан-Мартина имел несколько иную окраску. В ее основе лежали категории «любви» и «гармонии», которые, по замыслу идеологов «аутентиков», должны были цементировать классовое сотрудничество. Однако, придя к власти, Грау Сан-Мартин оказался не в состоянии разрешить противоречия, раздиравшие кубинское общество.

Социально-экономическая политика правительства «аутентиков» была крайне непоследовательной. К концу Второй мировой войны демократические силы Кубы значительно окрепли. На выборах 1944 г. Народно-социалистическая партия завоевала 122 тыс. голосов избирателей (в 1940 г. – 81 тыс.) получив 3 места в сенате и 147 мест в муниципальных советах (в 1940 г. – 83 места). Конфедерация трудящихся Кубы (КТК) на своем IV конгрессе (декабрь 1944 г.) объединила все профсоюзы страны и стала крупной политической силой. Правительство не могло не считаться с этими обстоятельствами и по требованию народных масс приняло в тот период ряд декретов, отвечающих в известной мере интересам трудящихся. Была, в частности, повышена на 20 % зарплата рабочим сахарных заводов и 10 % - рабочим плантаций, запрещение выселение съемщиков квартир и повышение квартплаты, сгон крестьян с земли и т.д. Были лишены своих постов в армии офицеры, связанные с Батистой[A162].

Наиболее существенным мероприятием правительства Грау Сан-Мартина явилось регулирование так называемого сахарного дифференциала, т.е. разницы между официальной ценой на сахар и повышенными ценами, по которым его покупали американские спекулянты из Торгово-кредитной корпорации. По требованию рабочих сахарной промышленности, возглавляемых Х. Менендесом, правительство вынуждено было принять решение о распределении «сахарного дифференциала» между рабочими сахарной промышленности, колонами, выращивавшими сахар и правительством, обещавшим использовать эти деньги эти деньги на строительство школ и на благоустройство кубинской деревни. «Однако, несмотря на многообещающий аспект этой программы, - писал Х. Ле Риверенд, - ее осуществление превратилось в источник «сделок» и в оружие демагогии, в результате чего она потеряла свой позитивный и национальный характер[A163]». В конечном счете цель всех уступок «аутентиков» сводилась к тому, чтобы направить рабочее движение в русло классового сотрудничества.

Грау Сан-Мартин попытался заработать политический капитал и на «разрешении» основных проблем кубинской деревни. Аграрная реформа, объявленная правительством «аутентиков», предусматривала наделение каждой крестьянской семьи одной кабальерией земли, создание в селах потребительских кооперативов, школ, клубов, больниц. На претворение в жизнь президентского декрета было ассигновано 5 млн. песо. В провинциях Камагуэй и Ориенте были созданы первые «образцовые кооперативные хозяйства» «Вентас де Касанова» и «Сан Блас». Горька и безотрадна была история поместья «Вентас де Касанова». Диктатор Х. Мачадо захватил его, силой согнав с этих земель крестьян. В 1933 г. крестьяне вернулись на свои земли. Суть «аграрной реформы» Грау Сан-Мартина сводилась к тому, чтобы вновь заставить крестьян платить за эти земли. В силу президентского декрета № 2649 от 22 октября 1946 г. родственникам Мачадо было выплачено 554 226 песо. Кроме того, чиновники из правительственной администрации сфабриковали еще одну финансовую аферу, заявив, что ими потрачено 2 млн. песо на восстановление «Вентас де Касанова». И эту огромную сумму тоже должны были возместить крестьяне.

Идея создания «образцовых коллективных хозяйств», с одной стороны, должна была обеспечить новые поборы с беднейших гуахирос, и с другой – являлась рекламным национал-реформистским трюком, политическим цинизмом, так как крестьяне, не получив юридических прав на владение землей попадали в новую кабалу.

«Аграрная реформа» Грау Сан-Мартина вызывала резкий протест прогрессивных сил страны и широких крестьянских масс. Дальше образования этих двух хозяйств дело не пошло, зато в карманах правительственных чиновников оказались более половины ассигнованной на проведение «реформы» суммы.

«Моральная революция», сущность которой Грау Сан-Мартин и его приближенные видели в борьбе против коррупции и в создании «чистого на руку» правительственного аппарата, являлась одним из главных козырей «аутентиков». Именно за многочисленные призывы к ней Грау Сан-Мартина стали именовать в буржуазной прессе не иначе, как «самый честный из кубинцев». И не по злой иронии истории, а в силу законов развития капитализма результат оказался не имеющим ничего общего с обещаниями буржуазной пропаганды. По истечению президентского срока Грау Сан-Мартина правительство «аутентиков» было обвинено сенатором Пелайо Куэрво в хищении свыше 174 млн. песо из государственной казны.

Финансовые махинации правительства стали достоянием общественности. Был инсценирован типичный для буржуазной демократии спектакль с детективным финалом. Из обвинительных документов, собранных уже при новом президенте Прио Сокаррасе[A164], явствовало, что нечисты на руку оказывались и приближенные президента, и влиятельные персоны из правительства Прио. Это, естественно, не устраивало ни того, ни другого. Сначала расследование отложили, потом заменили прокурора, а через некоторое время было объявлено, что 36 обвинительных документов захвачены группой бандитов, взломавших сейфы «правосудия». Таков логичный финал «моральной революции». По едкому замечанию одного из политических обозревателей, «правительство «кубанидад» провело много мероприятий: одни хорошие, другие – плохие, но главное, что сделали члены правительства Грау, - это стали миллионерами[A165]».

Ничтожен перечень прогрессивных акций «аутентиков». «Новая политическая волна», как претенциозно называли свой режим сторонники Грау Сан-Мартина, привела к еще большему обострению внутриполитического положения в стране. Ураган, пронесшийся над западными провинциями Кубы в октябре 1944 г., и засуха 1944-1945 гг. ухудшили и без того бедственное положение с продовольствием. Всеобщее недовольство вызвало процветание «черного» рынка. Участились выступления и демонстрации рабочих против растущей нищеты, в отдельных районах страны голодающие пытались силой захватить продовольственные магазины и распределить между собой продукты.

Касаясь характера классовой борьбы на Кубе в военные и первые послевоенные годы, генеральный секретарь НСП Блас Рока отмечал: «В течение длительного периода, с 1940 по 1946 г., массы привыкли к такому ходу борьбы, в котором доминировали переговоры, телеграммы протеста, соглашения[A166]». Такой характер борьбы был обусловлен прежде всего своеобразием исторического момента. На развитие классовой борьбы на Кубе также существенно повлиял ревизионизм бывшего генерального секретаря Коммунистической партии США Э. Браудера, оказывавшего в то время большое влияние на латиноамериканских коммунистов. Суть правого уклона Браудера состояла в «принижении роли теории и подрыве боеспособности партии, в проповеди «сотрудничества классов»…Его суть – минимум классовой борьбы[A167]». Фактически браудеризм в своей пропаганде классового сотрудничества смыкался с национал-реформизмом «аутентиков». Ради ослабления классовой борьбы правительство Грау Сан-Мартина шло на некоторые уступки трудящимся, но эта политика превентивного реформизма скоро дала глубокую трещину.

В последующие годы на Кубе начался новый этап классовой борьбы, который характеризовался ростом забастовочного движения, усилением борьбы крестьян, массовыми выступлениями сторонников мира, активным участием в политической жизни молодежных и студенческих организаций.

В погоне за максимальными прибылями капиталисты из года в год повышали нормы эксплуатации. В результате на сахарных сентралях общая продолжительность сафр в 1946-1949 гг. сократилась в целом на 120 рабочих дне, а заработная плата уменьшилась на 82,5 млн. песо. Это вызывало массовый протест рабочих сахарной промышленности, начавших по всей стране широкую кампанию протеста против усиления интенсивности труда и за повышение заработной платы.

В первые послевоенные годы упорная многолетняя борьба гаванских портовиков принесла, наконец, долгожданные плоды. Предприниматели вынуждены были значительно повысить зарплату рабочим. Возглавлявшего гаванских портовиков коммуниста А. Иглесиаса газета «Нью-Йорк таймс» называла коммунистом № 3 Кубы, «красным царем гаванского порта, который чуть ли не с пистолетом в руках отстаивал перед иностранными компаниями требования рабочих и тем самым превратил Гаванский порт в самый дорогой порт мира[A168]».

Рост забастовочного движения в стране, переход к качественно новому этапу классовой борьбы, когда требования рабочих все чаще стали принимать классовый характер, совпало с началом «холодной войны».

Под предлогом борьбы против «красной опасности» правительство Грау Сан-Мартина повело наступление на рабочее движение. Для проведения такой политики президент имел надежных союзников из реакционной Республиканской партии, поддержавшей его на выборах. Политическое кредо лидера этой партии Гильермо Алонсо Пухоля - «защита традиционных ценностей нашего (кубинского – Авт.) общества, защита семьи, социального порядка, христианской морали и власти, права. Его главный принцип – «никаких проявлений коммунизма[A169]».

Реакционные силы поставили перед собой цель расколоть кубинские профсоюзы, изолировать пролетариат, не допустить слияния рабочего движения с борьбой крестьянства. Начались репрессии против коммунистов. Была закрыта радиостанция НСП «Миль дьес». Жизнь многих видных деятелей рабочего движения оказалась под угрозой. В январе 1948 г. от руки палача пал Генеральный секретарь Национальной федерации рабочих сахарной промышленности Х. Менендес, член компартии Кубы с 1931 г. Жертвами развязанного террора стали лидеры рабочих-табачников О. Фернандес, а также Э. Кабрера Санчес,

М. Монтеро Кастро и др.

1947 год получил в истории рабочего движения Кубы название «профсоюзного переворота». Бывший тогда министром труда Прио Сокаррас объявил недействительными положения о свободных выборах в профсоюзные комитеты и федерации профсоюзов. Правительственным декретом был низложен Исполнительный комитет КТК во главе с коммунистом Ласаро Пеньей. Не без помощи Американской федерации труда правящей верхушке удалось-таки расколоть кубинские профсоюзы. Сам Грау сан-Мартин благословил его: «КТК, - заявил он 18 февраля 1947 г., - не может быть руководима никем иным, кроме рабочих, проникнутых духом «кубанидад», потому что Конфедерация трудящихся Кубы – законная дочь первого правительства аутентиков, и мы не позволим, чтобы она оказалась в руках тех, кто придерживается иностранных доктрин[A170]».

Немалую роль в расколе профсоюзов сыграла так называемая «рабочая комиссия» партии «аутентиков», в которую входили преимущественно авантюристы, изгнанные из рядов НСП, троцкисты и деклассированные элементы. Они-то и возглавили новую КТК, созданную правительством. На короткое время ее лидером стал А. Кофиньо, а затем жезл профсоюзного диктатора перешел к Э. Мухалю[A171]. Мухаль и его пособники нанесли большой урон всему кубинскому революционному движению. Они увольняли профсоюзных активистов или выдавали их полиции, срывали забастовки и другие массовые выступления, всемерно поддерживали хозяев компаний.

Но передовые отряды рабочего класса не были сломлены. Народно-социалистическая партия организовала многочисленные комитеты в защиту рабочих требований, через которые проводила свою политику среди трудящихся. Кубинские коммунисты начали длительную борьбу за демократизацию профсоюзов, за их единство.

В годы Второй мировой войны имело место оживление кубинской экономики, но вследствие зависимости Кубы от американского рынка и ее промышленной отсталости, оно было, по словам Б. Роки весьма относительным, неустойчивым и неравномерным. Так, в 1941-1942 гг. производство сахара достигло 4 млн. т., в 1942-1943 гг. оно сократилось до менее чем 3 млн. т., а в 1943-1944 гг. и в последующие годы поднялось до 5 млн. т[A172]. В военный период значительно возросла добыча медной руды, марганца, никеля, хрома. По окончании войны она резко упала, так как эти металлы уже не пользовались повышенным спросом на американском рынке. Кубинское правительство не использовало, да и не могло в силу своей природы использовать благоприятно складывавшиеся обстоятельства для укрепления экономики страны.

Национализм Грау Сан-Мартина был направлен объективно против интересов нации. Движение «аутентиков», возникшее как движение за продолжение революционных традиций кубинского народа, традиций Х. Марти и А. Масео, в 40-х годах явно деградировало. «Аутентики», став правящей партией, блокировались с частью крупных латифундистов и торговой буржуазии, полностью зависевших от американского капитала. В силу этого стремление средних слоев добиться развития «национального капитализма оказались жалкой иллюзией. Кубинский рынок наводнили американские товары. Неконкурентоспособная местная промышленность была вынуждена сокращать свою продукцию. Например, в 1947-1948 гг. производство текстильных товаров упало на Кубе на 37 %.

Как и прежде, судьба сахарной промышленности Кубы обсуждалась в Вашингтоне. С 1941 по

1948 г. Соединенные Штаты не ограничивали поступления кубинского сахара на свой рынок. В конце президентства Грау Сан-Мартина вновь была введена система квот, по которой Куба должна была поставлять 28,6 % необходимого США сахара. В это постановление американского конгресса была включена статья 202-Е, справедливо названная кубинской общественностью статьей-дубинкой. Согласно этой статье в случае неурожая сахарной свеклы в США или невыполнения обязательства по поставке сахара торговыми партнерами Соединенных Штатов Куба должна была покрывать 98,61 % возможного дефицита[A173]. Отказ Кубы грозил обернуться сокращением квоты. Статья 202-Е еще больше закабаляла Кубу, так как лишало ее возможности расширять торговые с другими странами, не позволяла по своему усмотрению распоряжаться главным экспортным продуктом страны. Х. Менендес окрестил ее «новой поправкой Платта».

«Новая поправка Платта» действовала с 1948 по 1952 г. и была аннулирована лишь только после того, как восстановили свою сахарную промышленность Филиппины, Пуэрто-Рико, Гавайские острова и достигла должного уровня сахарная промышленность США.

Ни внутренняя, ни внешняя политика Грау Сан-Мартина не только не затрагивала экономических и политических основ господства американского империализма на Кубе, но и способствовало усилению его позиций.

Неудовлетворенность интересов мелкой и средней буржуазии, главной социальной опоры «аутентиков», недовольство в самой КРП реакционной внутренней и раболепной внешней политикой правительства привели к расколу партии «аутентиков».

Раскол «аутентиков» - свидетельство глубоко кризиса, переживаемого в 40-х годах кубинскими буржуазными партиями. Партия кубинского народа (или «ортодоксы[A174]») организационно оформилась 15 мая 1947 г.: 19 мая того же года ее председателем был избран Э. Чибас[A175]. Его многочисленные выступления против коррупции и финансовых махинаций правительства, его основной лозунг «совесть против денег», непримиримость и самоотверженность имели большой резонанс в стране. Политические противники называли Чибаса сумасшедшим. «Я не сумасшедший, - говорил он, - я ненормальное явление в той атмосфере, где нормальным считается грабить и убивать[A176]». Цели, за достижение которых начали борьбу «ортодоксы», в основном совпадали с первыми лозунгами «аутентиков»: достижение экономической независимости, политической свободы и социальной справедливости.