И аналитической психологии 1 страница

 

Создание психодрамы и аналитической психологии фактически стало делом всей жизни их основателей. Якоб Леви Морено* и Карл Густав Юнг были врачами-психиатрами и почти современниками (Юнг: 1875-1961; Морено: примерно 1889-1974). Но вместе с тем это были две совершенно разные личности, у каждого из этих людей был свой, особый жизненный путь.

 

 

Якоб Леви Морено

 

Рождение Морено до сих пор остается окутанным тайной. В энциклопедическом словаре Мейера днем его рождения считается 20 мая 1882 года; по другим источникам, он родился 18 мая 1889 г. (Грета Лейтц, 1974); в регистрационной службе венского пригорода Фезлау, где Морено позже работал врачом общины, годом его рождения указан 1890-й. Он родился или в Бухаресте (энциклопедия Мейера), или на корабле во время путешествия своих родителей по Черному морю (Лейтц), что очень хорошо соотносится с его дальнейшей жизнью, проходившей в постоянном движении.

Если жизнь и деятельность Юнга, а также его мысли и сны широко известны, в том числе из его неоднократно переиздававшейся автобиографии, то автобиография Морено, которую, по словам его ученика и друга Левиса Яблонски, он получил от Морено для прочтения незадолго до смерти последнего и которую они уже начали обсуждать, по всей вероятности, исчезла. Поэтому я опираюсь на автобиографические сведения, разбросанные в его книгах, на устные сообщения его друзей и учеников (прежде всего, Дина и Доры Элефтери и Греты Лейтц), а также на вышедшую в 1955 году книгу "Прелюдии к моей автобиографии". Морено написал ее после замечания одного из критиков, что в его научных трудах слишком много автобиографического материала. (Между тем в "Прелюдиях к автобиографии" содержится материал, который почти полностью относится к зарождению и распространению его дела.)

Морено родился в еврейской семье в Бухаресте, с пяти лет жил в Вене, где позже изучал медицину, в 1917 году стал врачом и откуда в 1925 году уехал в США.

Начало своей психодраматической деятельности сам Морено относит к пятилетнему возрасту, когда он был директором "своей первой психодрамы". "С группой других детей он играл в погребе родительского дома в Вене и предложил им игру-импровизацию, в которой принял на себя роль бога, а другие дети стали ангелами. Они соорудили из стульев башню до самого потолка, на самом верху которой сидел Морено, тогда как другие дети с пением кружились вокруг и махали руками, словно крыльями. Маленький Якоб был очень доволен представлением, пока один из детей не спросил, может ли тот летать. Морено попробовал (вне всякого сомнения, он очень хорошо вжился в свою роль) и тотчас упал на пол, сломав себе руку. Несмотря на то, что этот эпизод произошел задолго до рождения психодрамы, он уже несет в себе ее характерные черты: креативность, спонтанность, катарсис и, благодаря произошедшему несчастному случаю, осознание.

Морено был человеком, страстно любившим игру; во всех жизненных ситуациях он находил творческое игровое решение. Играя, он сам способствовал своему развитию и даже направлял его.

Сам Морено и его друзья охотно рассказывали, как он, наблюдая за игрой детей в городских парках Вены, рассказывал им разные истории и сказки. Играя с ними, он подошел к истокам созданной им впоследствии психодрамы.

Грета Лейтц описывает это так: "С течением времени все больше детворы стало стекаться в привычные часы к сказочному дубу, окружая сидящего в тени дерева Морено и зачарованно внимая его рассказам. При случае к ним присоединялись матери, бонны, смотрители парка. Благодаря своей радостной готовности к игре побуждаемые Морено дети быстро превращали рассказанные им истории в действо, внося в них дополнения и изменяя их. Морено наблюдал за игрой детей и играл вместе с ними. Задействованы были абсолютно все... От его опытного взгляда медика не могло ускользнуть ни странное поведение некоторых детей, ни те изменения, которые они вносили во время предложенной им игры. Хвастуны и хулиганы получали в игре урок и воспитание благодаря выбранной теме, определенным ролям и своим товарищам. Постепенно они становились более конформными. Застенчивые дети в игре вели себя свободнее. Замкнутые постепенно вливались в детский коллектив (прежде всего вследствие того распределения ролей, которое делал Морено). Дети охотно входили в свои роли и тем самым приобретали новые навыки поведения. Ролевое поведение стало отдушиной для их агрессивности".

Эти творческие игры и эксперименты проходили в студенческие годы Морено в Вене и продолжались после того, как Морено, став в 1917 году врачом, начал работать с пациентами из самых разных слоев общества.

Еще в студенческие годы он замышлял основать "храм гуманистического театра жизни". Он писал прозу, сочинял стихи. Его пленяли разные религиозные идеи. В его ранних произведениях (начавших выходить с 1914 года) в стиле экспрессионизма изложена философская экзистенциальная концепция, которая легла в основу его дальнейшего творчества.

"Завещание отца"⁵ начинается с "Божественного автора"; далее следуют: "Божественный оратор", "Божественный актер" и т. д. и заканчивается "Дорогой ко мне". В "Царском романе" он выводит "нескончаемый ряд конфликтов"⁶. С 1918 по 1920 год он издает в венском издательстве Анценгрубера литературный журнал "Der Daimon" (daimon (гр.) - божество, дух - Прим.пер.). В произведениях того времени отразились, как он позже сам скажет в "Прелюдах", его страстное увлечение религией и попытки творческого решения жизненных и метафизических вопросов⁷.

Он постоянно (соответственно со своей ориентацией экстраверта) находится в "группах": после игр с детьми в Аугартене - терапевтическая работа с группой проституток из Шпиттельберга в 1913 году; после 1918 года Морено - лечащий врач беженцев в лагере Миттерндорф под Веной, где он впервые способствовал переориентации членов этого сообщества с помощью социометрических методов, которые он позже исследовал и переработал. Кроме того, он создал вокруг себя рабочую группу коллег по госпиталю. А в Театре спонтанности, который в 1922 году открылся на венской улице Майседергассе, он был режиссером и одновременно исполнял роли в своей первой психодраматической группе.

Театр спонтанности не стал событием в театральной жизни Вены. Но здесь, уже работая со взрослыми, Морено накопил тот опыт, который ему потребовался для психодраматической деятельности и групповой психотерапии.

Истоками созданной им позже групповой психотерапии Морено считал медицину, социологию и религию⁹.

Медицина привносит в терапию интерес к разным патологиям и желание исцеления. Морено видел в терапии дело совести, то есть не только способ лечения, но и в более широком смысле - служение людям, исходя из своего мировоззрения, сформированного на основе социологии и религии. (Therapeutes (гр.) - слуга).

Объект своей терапевтической деятельности он называл "эмоциональным пролетариатом", в отличие от экономического пролетариата Маркса. Проблемы "терапевтического" или "эмоционального пролетариата" Морено считал более сложными для понимания, чем проблемы пролетариата экономического. Переформируя группы, он стремился создать этим многочисленным жертвам различных бедствий благоприятные условия жизни, в которых каждый человек получил бы возможность лучше раскрыть свою истинную сущность. А поскольку социология того времени (1914 -1925 гг.) не располагала объективными методами исследования и анализа отношений в группе, Морено пришлось разрабатывать их самому. Он исследовал социодинамические эффекты и изобрел социометрический тест, позволяющий выявить распределение пристрастий и отвержений среди членов группы. Тем самым он заложил основы социометрии и, обнаружив причины человеческой изоляции, комплексов неполноценности, пассивности и т.д., разработал оригинальную форму терапии - психодраму.

Третья причина, побудившая его к исследованию групповой динамики и к занятиям групповой терапией, относится к религиозной сфере. Оставаясь неравнодушным к религии, Морено сокрушался, что в современной культуре не существует более живой религиозной формы, позволяющей человеку ощущать себя частью миропорядка, наполненного глубоким смыслом. Он сожалел о начатом Спинозой развенчании божественного идеала, который отождествил Бога со Вселенной, и продолженном Ницше, Марксом и Фрейдом в переоценке моральных ценностей, экономических законов и психоаналитических идей. "Маркс видел в человеке только члена общества, считая его уделом борьбу внутри этого общества. Фрейд видел в человеке странника, идущего по пути от рождения к смерти. Стоящий за этим Космос совершенно не принимался во внимание. Задача нашего века заключается в возвращении человека во Вселенную"¹⁰.

Морено не был знаком с идеями Юнга. Но несмотря на это, его стремление повернуть человека, который по своей сути является "космическим" созданием, к спонтанности и креативности, к "своему центру", как мы убедимся позже, имеет глубокое сходство с воззрениями Юнга.

Возможно, следует изменить последовательность обстоятельств, которые обусловили творчество Морено. Стремясь к переориентации, следуя своему религиозному чувству, он, будучи творческим человеком, вступил в полемику с современным ему миром и обществом. Он исследовал их конкретную природу и пришел к терапии "космоса".

Морено рассматривал человека как "космическое" создание. Это понятие несет в себе гораздо больше смысла, чем в индивидуальной (у Фрейда) или социально-экономической (у Маркса) единице. В качестве космического создания человек является носителем мирового порядка (космоса), способным преодолеть время, пространство и объективную реальность. Если раньше человек был настолько верующим, что ему хватало невидимой системы ценностей, то в настоящее время большинство людей утратило веру в высший космический порядок. Но при этом "Бог не умер". И обрести его можно только в самом человеке. "Образ бога можно увидеть в каждом человеке". "Мы видим... миллионы людей, которые могут служить воплощением бога". Поэтому центр мира психодрамы принадлежит воплощению. "Каждый человек может исходя из своих поступков дать свою версию бога"¹¹.

Космос следует искать и во Вселенной, и в человеке; во встрече человека с человеком, "бога во мне с богом в тебе".

В Вене основное содержание работы Морено составляли социолого-терапевтические идеи. В то время совсем не многие разделяли его мысли и ожидания, связанные с театром спонтанности как одной из возможных форм терапии. Театр спонтанности получал все меньше положительных откликов.

Морено был тем больше разочарован, что именно с помощью театра спонтанности он надеялся "одержать победу" над психоанализом Фрейда. Он был противником психоанализа, ему не нравились "sterile setting" (стерильность метода), двумерное пространство (кушетка в качестве места действия), беседа пациента и терапевта без участия окружения пациента. Морено считал, что психоанализ не соответствует человеческой природе. Он предпочитал пространство, в котором каждый участник мог бы все время свободно двигаться и действовать спонтанно и считал необходимым создание условий для раскрытия психического конфликта во всей его полноте именно в присутствии группы, в общении с окружающими (как это было в театре спонтанности), находя в этом возможность решения не только терапевтических, но и педагогических задач. Всей своей сущностью Морено был против психоанализа, поскольку ему казалось, что психоанализ наносит ущерб конкретному переживанию и пониманию жизни, ибо он направлен в прошлое, а не происходит "здесь и теперь", а также исключает живой человеческий контакт между пациентом и терапевтом. "В то время как социологи упускают из виду наличие коллектива, психоаналитики пренебрегают существованием группы". Поэтому Морено стремился получить метод, который охватывал бы в терапевтическом процессе и отдельного человека, и группу в целом¹².

Однако успехи Фрейда снижали шансы Морено. Его победа в противостоянии психоанализу была маловероятна, и тогда он задумался, куда ему отправиться из Вены: то ли на восток (в Россию), то ли на запад (в США), где он мог бы получить возможность для дальнейшего развития своих идей. Он отдал предпочтение Соединенным Штатам и в 1925 году туда уехал.

Незадолго до этого Морено сделал одно открытие. Постоянно размышляя о возможности, которая позволяла бы ему сохранить прошедшее событие (например, удавшееся представление в театре спонтанности), он изобрел прибор для воспроизведения звука. Фактически это был предшественник современного магнитофона. В 1924 году он запатентовал этот прибор, а в 1925 уехал в Нью-Йорк. Продав там патент, он купил на эти деньги в буквальном смысле слова базу (для своей дальнейшей деятельности), представлявшую собой участок земли в Биконе, на котором он построил дом, свою первую психодраматическую сцену и частный психиатрический санаторий.

1925 год стал началом его всесторонней деятельности, его многолетнего социометрического эксперимента и исследований в общежитиях, тюрьмах и клиниках. Итогом оказалась книга "Кому удастся выжить?" или "Основы социометрии"¹⁴, а также открытие в 1942 году института социометрии и театра психодрамы в Нью-Йорке.

Не было ли решение Морено покинуть Вену и отправиться в США, страну неограниченных возможностей, следствием его "направленности вовне”, его экстравертной ориентации? Или его отъезд было уступкой внутренней потребности разобраться с теоретической и философской точек зрения в выдвинутых им постулатах и аксиомах, а также в разногласиях с другими психотерапевтами?

Будучи верным своему характеру, он не противопоставлял Фрейду и психоанализу словесных аргументов, а заставлял свой метод действовать. Он оставался верен тому, что представляло для него "высшую ценность" и продолжал, "ставя во главу угла межличностные отношения"¹⁵, свою работу с группами и исследования групповой динамики.

Только в Соединенных Штатах он расширил и научно обосновал грандиозный эксперимент с социальными и терапевтическими группами (попытки такого эксперимента уже были в Вене), проводя многолетние исследования в воспитательных домах, тюрьмах и клиниках.

В 1922 году он ввел пришедшее из его практической деятельности понятие "групповая психотерапия". Морено становился все более широко известным в качестве основателя социометрического метода, групповой психотерапии и психодрамы. Он создал собственный центр, построил в клиниках психодраматическую сцену, основал институт Морено в Нью-Йорке и с 1954 года приобрел мировую известность благодаря докладам и демонстрационным психодрамам (начиная с недели, посвященной психотерапии, в Линдау, а затем на многочисленных психодраматических конгрессах в разных странах)¹⁶.

 

Терапевтические горизонты Морено не ограничивались лечением людей в малых группах. "Конечной целью настоящей терапевтической деятельности может стать не что иное, как все человечество"¹⁷. Такая возможность казалась ему реальной благодаря разработанному им методу социометрии. Социометрический тест позволял выявить социальные структуры, точно измерить силы притяжения и отталкивания между членами группы, и "когда социометрическая география сообщества станет наглядной, переструктурирование групп позволит разрешить многие социальные конфликты"¹⁸.

Теории Морено являлись следствием его религиозных воззрений и звали его к активной деятельности. Он не придавал особого значения слову, главным для него было дело. Так, вместо "В начале было Слово..." он мог бы сказать: "Сначала было дело". Все внутренние переживания, как и все теоретические выводы, претворялись в конкретную деятельность, и, как уже говорилось, он называл психодраму "методом, в котором истина души познается в действии"¹⁹.

Морено делил свою жизнь на три отрезка: в годы, проведенные в Европе, закладывался тот опыт переживаний, на котором примерно до 1942 года он строил свою работу в США. В следующий период времени происходило распространение его достижений: социометрии, групповой терапии и, конечно, психодрамы.

Был бы Морено доволен, узнав о сегодняшнем повсеместном распространении бума групповой терапии? Боюсь, что нет. Он делал акцент на различии между обычными групповыми мероприятиями, которые при этом также могут оказывать терапевтическое воздействие, и групповой психотерапией, представляющей собой научно обоснованный метод, который может целенаправленно применяться только опытными терапевтами. Отдельное место занимает психодрама, развитие которой в качестве психотерапевтического метода представляло для него особую важность. Морено сомневался, сможет ли психодрама по своему замыслу оказывать терапевтическое воздействие, поскольку со временем она все больше и больше изменялась вследствие влияния других школ и совсем отошла от своей теоретической базы и религиозной основы, без которой он ее не мыслил. Поэтому он должен был чувствовать особую боль, увидев, что психодрама рассматривается только в медицинском и социальном аспектах, не затрагивая религиозного (связь человека с "космосом", "центром" или со своим “я”).

Как бы в противовес своей бурной общественной жизни, он построил свой дом и тренинг-центр в густых лесах на берегу Гудзона в Биконе, штат Нью-Йорк, вдали от мирской суеты. Но и во время своего пребывания здесь он руководил работой воскресных семинаров, Маратоновских заседаний, учебных групп и встречался с огромным количеством людей. Даже когда последний удар приковал Морено в возрасте восьмидесяти лет к постели и он точно знал, что скоро умрет, он сказал ухаживающей за ним жене, с трудом выпроваживающей посетителей: "Не будем такими неприступными! Каждый, кто хочет, может приехать в Бикон и повидаться со мной". К нему приходили многие сотни людей, так как именно в то время в Нью-Йорке проходил конгресс Американского общества групповой терапии и психодрамы, которое основал Морено (Яблонски).

До самой смерти Морено был готов к общению с любым человеком, которое он считал приобщением к космосу, ибо каждый человек (как "космическое создание") способен к индивидуальному воплощению божественного. В 1966 году на психодраматическом конгрессе в Барселоне он сказал: "Бог всегда в нас и вокруг нас... И хотя он больше не спускается с небес, он может выйти на сцену"... и: "Бог не умер. Он живет в психодраме"²⁰.

До конца жизни Морено оставался активным директором своей собственной психодрамы. В 1974 году он оказался прикованным к постели, говорил с большим трудом и не мог есть жесткую пищу. Он чувствовал, что скоро умрет, и решил не затягивать свой конец. Он перестал есть и стал пить только чистую воду.

"Свои последние дни Морено провел полулежа в постели. Его бывшие ученики, его друзья и коллеги сотнями, друг за другом, приходили к нему в спальню. Каждый посетитель почтительно приближался, произносил последнее прощание, получал в ответ несколько теплых слов и склонялся над постелью, чтобы обнять Морено. Затем Морено поднимал... сжатые кулаки, как бы говоря: "Теперь тебе продолжать доброе дело"²¹.

Так соединились первая и последняя психодрамы Морено.

Морено умер 14 мая 1974 года.

 

 

Карл Густав Юнг

 

К.Г. Юнг родился 26 июля 1875 года в Кессвиле на Боденском озере в кантоне Тургау. Вся его жизнь была связана с Швейцарией.

Детство, юность и студенческие годы он провел в Базеле и его окрестностях. Позже он жил в местечке Кюснахт, неподалеку от Цюриха.

Родители Юнга были выходцами из образованных семей. Его отец был пастором в трех сельских общинах, находившихся поблизости от Базеля. Два его брата тоже были священниками. В роду у матери было шесть священников, из которых особенно известным теологом был дед по материнской линии.

Дед со стороны отца, которого Юнг не знал и которого тоже звали Карл Густав, считался в Базеле почти легендарным человеком. Получив рекомендацию в Базельский университет от Александра фон Гумбольта, К.Г. Юнг-старший покинул Германию и принял швейцарское гражданство. В 28 лет он возглавил кафедру анатомии, хирургии и акушерства, а позже стал ректором университета. При этом он писал не только научные труды, но и театральные пьесы.

Таким образом, Юнг с самого рождения находился в среде, наполненной религией, естествознанием и гуманитарными науками, и сталкивался с вопросами, которые всю жизнь продолжали его интересовать.

Известно, что он, подобно своему деду, был очень приветлив, общителен и благодаря своему обаянию быстро завоевывал благожелательное отношение окружающих. Существует много рассказов о том, как по-разному он умел смеяться, и как он умел радоваться ясному небу²².

Несмотря на эти сведения, сам Юнг в автобиографии пишет, что с детства был задумчивым и мечтательным. Он был одержим жаждой познания и очень рано стал испытывать душевные переживания. Все вышеперечисленное привело к следующему шагу на его пути.

В автобиографии Юнг рассказывает о длинном сне, который он увидел в возрасте 3-4 лет, но из благоговения перед нуминозным (которое, он точно знал, не поймут окружающие) никому не рассказывал. "Этим детским сном я был посвящен в тайны земли... Он дал начало бессознательному в моей духовной жизни". (Стр. 21-22 автобиографии) То, что ему приснилось, в течение всей жизни Юнг называл "подземным богом, о котором нельзя упоминать" (стр.19), "подземной противоположностью" того, кого называют "Господи Иисусе". Сон напугал его так, что он не смог его забыть.

Позже он говорил: "Всю мою жизнь можно обозначить словом "тайна". Она прошла в почти невыносимом одиночестве... Еще тогда мое отношение к миру было таким же, как сейчас: я и сегодня одинок, потому что знаю и могу указать вещи, которых другие не знают и в большинстве своем не хотят знать" (стр.47).

Если детские переживания Морено привели его к другим детям, с которыми он разделил их мир, то самые первые душевные переживания Юнга склоняли его к интроспекции, к размышлениям, отдаляли от общества деревенской молодежи. Юнга, как и Морено, рано стало притягивать нуминозное, обоих с детства занимали "космические вопросы": Морено - в экспрессивной, импрессионистической форме; Юнга - в свойственной ему форме интроверсии. Он сохранял их в своем сердце и разуме; размышляя над ними, он давал возможность созреть своим переживаниям, чтобы затем прийти к пониманию их сути. "Они - как отдельные ростки скрытого под землей корня причинных связей, как этапы пути развития бессознательного"(стр.33).

Впечатляющим было переживание Юнга, полученное в процессе спонтанно совершаемого игрового действия, которое помогло ему преодолеть глубокую внутреннюю раздвоенность и неуверенность и о котором он вспомнил 35 лет спустя и лишь тогда понял и объяснил его значение. Он вырезал маленькую деревянную фигурку человечка "в сюртуке, цилиндре и начищенных до блеска башмаках". Он завернул его в шерсть и, положив рядом с ним раскрашенный камень, убрал в желтую лакированную коробку из-под перьев, которую он спрятал на чердаке. "Во всех трудных ситуациях... я тайно поднимался... на чердак, открывал коробку и смотрел на человечка и камень. При этом я каждый раз клал туда маленькие рулончики бумаги, на которых заранее что-нибудь писал. Делал я это в школе во время уроков при помощи придуманной мной тайнописи. Эти густо исписанные, свернутые полоски бумаги я передавал на сохранение человечку. Помню, что акт присоединения нового рулончика всегда носил праздничный характер. К сожалению, я не могу вспомнить, что именно я "сообщал" человечку. Я лишь знал, что мои письма были для него чем-то вроде библиотеки"(стр.28).

Этот эпизод "является кульминацией воспоминаний о моем детстве и завершает их... Затем наступил период беспамятства на события, длившийся 35 лет. Тогда в тумане детских воспоминаний с особой ясностью проявился этот эпизод" (стр.29). Затем, в процессе работы над книгой "Либидо, его символы и метаморфозы", Юнг узнал, что в разных культурах существуют "окаменевшие души", и его человечек был маленьким закутанным богом, подобным тому, которого иногда изображают читающим свиток Эскулапу. Вместе с "этим воспоминанием ко мне впервые пришло убеждение, что существуют архаические составляющие души, которые неожиданно могут проникнуть в одну отдельную душу"(стр.29)*.

Подобно Морено, Юнг благоговейно и самоотверженно погрузился в свою игру, но в отличие от него, Юнг не мог терпеть наблюдения над собой или высказывания разного рода суждений, которые вполне можно себе представить при подобной игре. Так, уже с детского возраста, проявлялись различные ориентации экстраверта и интроверта.

Это различие стало темой, которую Юнг исследовал в книге "Психология типов" (1921 г.) после своего разрыва с Фрейдом, стремясь лучше понять свои собственные затруднения. (Она могла бы помочь Юнгу и Морено понять различия в своих установках, если бы они были знакомы.) В этой книге Юнг впервые указал на эти различия и обозначил их терминами, которые стали привычными. Сознательный интерес интроверта спонтанно направляется прежде всего на свой внутренний мир. "Общение с самим собой для него - самое большое удовольствие. Собственный внутренний мир - его надежное пристанище, окруженное стеной, старательно оберегаемое от огласки и назойливого любопытства. Свое собственное общество для него лучше всего". Напротив, сознательный интерес людей, скорее относящихся к типу экстравертов, направлен, в первую очередь, на внешний мир. "Жизнь человека этого типа в известной мере разворачивается вовне. Он живет в других и с другими; а общение с самим собой вызывает в нем тревогу"²³.

В дальнейшем Юнг пришел к выделению четырех различных "функций ориентации", одна из которых у человека является основной, и он может сознательно ее использовать: мышление, чувство, интуиция, ощущение. Пары мышление - чувство и интуиция - ощущение являются противоположными. При опасности они взаимно исключают друг друга. Для сознания особенно трудно понять и развить функцию, противоположную высшей функции. Поэтому Юнг назвал ее "подчиненной функцией". Две другие функции способны лучше войти в соответствие с сознательной установкой и главной функцией в качестве "вспомогательных функций".

Знакомство с различными формами ориентации (экстраверсией и интроверсией) и типологией облегчает не только принятие инакости ближних (то есть их иной манеры переживания и реагирования), но и формирование представления человека о том, что фактически они иначе видят мир и иначе себя в нем ощущают, и поэтому они и должны вести себя иначе.

Точно также, с точки зрения типологии личности, каждый человек должен в течение своей жизни постепенно доводить до уровня осознания и развивать в себе мало или почти неиспользуемые функции. Это означает, что человек с преимущественной экстравертной ориентацией должен развить в себе готовность и способность к интроверсии - и наоборот. Таким образом, мало определить тип личности. Дальнейшая задача человека заключается в его внутренней работе над собой, в развитии и применении неиспользуемых, а потому до сих пор неосознанных установок и функций.

Юнг занимался этой тематикой уже после разрыва с Фрейдом, после отхода от совместной исследовательской работы в области психоанализа, которая привела к существенным расхождениям в их воззрениях и, прежде всего, вследствие того, что Фрейд и Юнг олицетворяли собой разные типы. Юнг считал себя интровертным типом с высшей функцией мышления, Фрейда - экстравертом с высшей чувственной функцией.

После сельской школы Юнг поступил в Базельскую гимназию. Для него наступило тяжелое время. Он не нашел контакта с другими учениками, да и учителя могли добиться от него совсем немного. По словам Юнга, они считали его "глупым и хитрым".

Уже тогда его мало интересовали внешние события жизни. Его волновали психические переживания: сны, фантазии, игры, мысли, которые с детства сопутствовали всему, что затрагивало его душу. "Встречи с иной действительностью, коллизии с бессознательным навсегда врезались в мою душу. Это всегда было роскошью, перед которой все остальное отступало" (стр.11). Но в то время он ни с кем не мог поделиться этими переживаниями и слыл впечатлительным, нервным и замкнутым.

В 1985 году (через год умрет его отец) он приступил к изучению медицины в Базельском университете и через пять лет его закончил. В течение этого времени он продолжал занятия философией, историей, психологией и оккультизмом. (На тему оккультизма он написал свою диссертацию.) К концу учебы он остановил свой выбор на психиатрии.

Чтобы обрести свободу, он едет в Цюрих, где никто не знает ни его, ни его семью. Здесь в 30 лет он защищает докторскую диссертацию при университетской клинике "Бургхельцли" и становится старшим врачом (после Блейлера), который ценил его прежде всего за достижения в исследовании ассоциаций шизофреников.

Эти экспериментальные исследования, которые включают в себя тест словесных ассоциаций, представляют интерес как параллель с работой Морено. Морено, изучив эмоциональное притяжение и отталкивание в межличностных отношениях, пришел к психотерапии социальной структуры (и изобрел социометрию). Юнг при помощи самых современных технических средств (гальванометра и пневмографа) измерял эмоциональные реакции при нарушениях интрапсихических связей. “Травматические” словесные ассоциации всякий раз сопровождали физические реакции, основанные на бессознательных аффектах. В результате этого исследования был открыт так называемый "эмоциональный комплекс" сложной психической травмы, определявший возможное направление индивидуального психотерапевтического лечения.