Валерия Гизер, Анна Соловей 2 страница

Более «продвинутый» бриттский Юг оказался более податлив на соблазны римской цивилизации: на импорт­ные предметы роскоши, на городскую жизнь, на утопа­ющие в садах загородные виллы. Суровый пиктский Се­вер остался жить в своих «тунах»: городищах на верши­нах холмов, ставках вождей. (От «тунов» пойдут потом средневековые замки и средневековые города-«тауны».) Север пил свой ритуальный мед по праздникам, воду из ручьев и сыворотку по будням, ел овсяную кашу (буду­щий английский «поридж» и наш «геркулес») и овечий сыр, заворачивался в цельнотканые полосы клетчатой шерстяной материи, тартана-*шотландки», вокруг бедер (килты) и через плечо, пел и плясал под волынку, - но не сдавался не римлянам, ни (после римлян) бриттам. Только и IX веке пикты объединятся с бриттами и скот-тимн (появившимися в VI веке) перед новой угрозой -англо-саксами, посло чего Шотландия и станет Шотландией. Но Пиктская неуступчивость, ночная жажда неза­висимости (кпи» противопоставление изнеженного, бар­ственного «Юга» гордому и демократичному «Северу») останутся неотъемлемой частью шотландской истории, культуры, самого шотландского менталитета.

Осталось кратко сказать о соотношении языческих и христианских начал в культуре шотландских «истоков».

Шотландия и в этом смысле - страна многослойная. Это зона едва ли но самых живучих и самых архаичных (по крайней мере, на Западе Европы) языческих верований: в комментариях к нашей антологии об этом говорится под­робней. Но это и места очень ранних продвижений хрис­тианства. В начале IV века на церковных соборах (напри­мер, в Арле) звучат уже имена британских епископов. А к концу IV века (под водительством Св. Патрика), к началу V века (под окормлением Св. Нинния), а уж тем более к середине того же V века (под эгидой Св. Колумбы) — хри­стианизация Шотландии идет уже полным ходом. Важно, что Шотландская Церковь (как и Церковь Ирландская) организуется по образцу Восточного Православия. Такой она почти без перемен останется вплоть до XIV века. Вы­сокая духовная и светская культура монастырей и монас­тырских школ, ревностное служение своей пастве, неуто­мимое проповедничество и таинственный дар песнопений и прорицаний - все это присутствует в раннем шотландс­ком христианстве. Однако и более древние духовные и культурные «матрицы» язычества еще очень долго разли­чимы в нем тоже.

Проф. Марина Новикова

Томас ЛЕРМОНТ, эрл ЭРСИЛДУН

(между 1220-1297 гг.)

Прорицания*

1.

Будет буря-полудница -Скоттам век не забудется.

2.

Под Элдон-Дубом встанешь в рост И через Твид увидишь мост.

3.

Хлебный ручей Полон кровей.

4.

Падут с коней и те, и те Не на земле, не на воде.

5.

Придет король, силён и смел, Несёт черлёный щит он. Падёт пернатый дождь из стрел: Моргнёт он, - и убит он.

6.

Тринадцать мер пройдёт не скоро,

А девять весен скоро,-

И. крови саксовой напьётся** Шотландский иорон.

7.

Тринадцать сроков минет

И девять лет, -

И сакс навек покинет Шотландский свет.

8.

Кому владеть Британьей всей От права и до лева, С южных до северных морей? Тому, кого подарит ей Французов королева. Король он Брюсовых кровей,

Девятого колена.

9.

Не покорится саксу скотт,

Но сакс над скоттом верх возьмёт.

10.

Война перестанет,

Когда так оно станет:

В полях леса густые,

В лесах поля пустые, Дурак на троне царит, Король на троне дурит,

В печи не огонь горит -Зайчиха зайчат родит... Тогда стране пустец,

А войне конец.

1Т,

В печи моей зайчата,

В пустой, родятся,

А в Эрсилдун Лермонты Не возвратятся.

* По легендам, Томас Лермонт оставил ещё при жизни несколько предсказаний, касающихся будущего Шотлан­дии, её королей и своего собственного рода. Он предсказал

три решающих сражения шотландцев с англичанами: при Бэннокбёрне (3), при Стерлинге (4) и на Флодденском поле (5-7); гибель двух шотландских королей - Алекзандера III (1) и Якова IV (5); воссоединение Шотландии с Англией в одно королевство при короле Якове VI Шотландском (он же Яков I Английский) (8-9); конец англо-шотландских войн, восстановление шотландских лесов и «огораживание» шот­ландских земель под пастбища (10), а также запустение своей родовой усадьбы (11). Предсказание (2) касается стро­ительства моста через р. Твид.

Прорицания - особый «жанр» священной поэзии у древ­них. Существовал он и у кельтов, и у германцев, и у гре­ков, и у римлян, и у славян. Очень часто прорицания сло­весно оформлены, как загадки. Правильно понять их мо­жет лишь тот, кому - по его душевным качествам — дано свыше уразуметь их «вещий язык». В такой «загадыва-тельнойв функции прорицания войдут в последующие, уже «обмирщенные» жанры: сказки, баллады и т.д. - и сохра­нятся в памяти потомков. Так летописи, предания, балла­ды (народные и литературные, например, обработки В.Скот­та) сберегли устные прорицания Томаса Лермонта.

Загадка предполагает умение разгадать ее второй, не буквальный, а скрытый смысл. Буря в полдень (1) - это несчастье с правителем (ср. «Слово о полку Игоревен). Тринадцать «мер» или «сроков» (6, 7) — это магический счет на «вёсны священные»: ритмичные смены особых, «судьбоносных» периодов и поколений. Воины враждеб­ных сторон в битве при Стерлинге (1304) падут «не на земле, не на воде» (4) потому, что будут сражаться на мосту. «Хлебный ручей* (3) - почти дословный перевод названия речки Бэннокбёрн, при которой произошла бит­ва 1314 года. В прорицании (10) изображен фольклорно-языческий «конец спетое: промена «перевернутого мира». А одно из свойств этого мнрп - рпечолоиеченность; возле опустевшего, остымшего рпдопого очпгп хозяйничают уже не люди а звери.

^** Саксами (или «южанами») шотландцы упорно име-новали англичан от Средневековья и - в фольклоре или околофолыслорыых текстах - вплоть до XX века. В мас­совом шотландском соинпиии англичане были «герман­цами» (ср. в III раздело сатиру на правящую династию Гановеров); шотландцы, потомки кельтов, - нет.

Внльям ШЕКСПИР

(1564-1616)

Из трагедии «МакБет»* Вещие сестры

1. Сходка первая

«Будет ливень, будет гром, -

Как же нам сойтись втроём?»

«Как ту битву догуляют,

Выиграют-проиграют».

«До захода, до заката

Кончится грызня-резня та».

«Где сойтись нам?» - «Средь болот».

«Сам МакБет туда придёт».

«Серый кот, - слыхали? – мявчит».

«Жаба квачет». - «Время, значит!»

«Правда - в кривде, кривда - в правде.

В вонь и темень путь направьте!»

2. Сходка вторая

«Сестра, ты где была?»

«Кабанчика колола».

«А ты, сестра?»

«Сидит жёнка капитана,

А в руках у ней каштаны:

Она хрум их, хрум и хрум!

Я ей: - Дай!

А та, кусошница: - Пошла ты, ведьма!..

На «Тигре» муж ее плывет в Алеппо.

Я в корабль из решета

Сяду крысой без хвоста -

Доплыву и разорву!*

«Вот те ветер - я дарю».

«Благодарю».

«Возьми и мой».

«А другие все со мной.

Дуют во все пристани,

Компас знают исстари:

Полетят, как вороны,

На четыре стороны.

Я сведу его на тень,

Спать не. дам ни ночь, ни день,

Оберну глаза в тюрьму,

В истязанье и чуму:

Семь ночей и тридевять

Сна ему не видывать!

А баркас - не потоплю,

Так уж бурей потреплю.

Погляди: что у меня!»

«Покажи, покажи».

«Палец кормщика большой -

Тот утоп, плывя домой».

«Барабан бам-бам!

К нам МакБет сам, сам».

«Шире, шире круг, сестрицы,

Вестницы всея землицы,

Всех земель и всех морей, -

Круг за кругом поскорей!

Круг за кругом, друг за другом -

Трижды по три псом подругам.

Трижды - мне иедг,, и тебе ведь,

И ото три - будот девять.

Больше делить нечего! -

Чары круг очерчено».

3. Прорицания

«Здоров, МакБет! Здоров будь, киязь Гламисский!»

«Здоров, МакБет! Здоров будь, князь Кавдорский!»

«Здоров, МакБет! Король когда-нибудь.'»

«Здоров!»

«Здоров!»

«Здоров пребудь!»

«Ты МакБета выше - ниже».

«От престола дальше - ближе».

«Королем тебе не быть -

Королей тебе родить*.

«Здоровы будьте, и МакБет, и Банко!»

4. Сходка третья

«Трижды - кот в мешке мяукнул». «И кабан под тыном хрюкнул». «Гарпий гаркнул». - «Час пришёл! Заправлять пора котёл. Круг налево, круг направо -Вот отрава и приправа». «Первой - жаба с камня-кладня, Тридцать три она спала дня, Напиталась ядом власть - Время ей в котёл попасть!» «Крутись-вертись, не стой, не спи. Костёр, гори, котёл, кипи! Подбрось-ка Дров, подбавь-ка чар -Варись, навар, варись, навар!» «Вот змеятинки вам тушка -И приварка, и притушка, Шерсть от мыши от летучей, Глаз от ящерки ползучей, Палец-лапец лягушачий

Да впридачу хвост собачий, Слизь червя, гадючье жало -На похлёб не будет мало! Больше приготовь его -Хлёбова колдовьего!» «Крутись-вертись, не стой, не спи, Костер, гори, котёл, кипи! Подбрось-ка дров, подбавь-ка чар Варись, навар, варись, навар!» «Волчий зуб, броня драконья, Ведьмин прах и сыть воронья, Хваткая акулы глотка И прожорная серёдка, Потроха жидвы-кощуньи, Белена, взята в безлунье, Серебристы шишки тиса -Месяц вниз по ним катился, -Корешки травы-дурманьи, Нос и губы басурманьи, Из канавы - два коленца Убиенного младенца Да нутро тигриное -Волшебство старинное. Пуще добавляй его -Гуще будет варева!» «Крутись-вертись, не стой, не спи, Костёр, гори, котёл, кипи! Подбрось-ка дров, подбавь-ка чар Варись, навар, варись, навар!» «Остудите смесь колдовью Бабуиновою кровью, Чтобы взвары были круче, Чтобы чары были лучше!» «Отвар на славу! За труды Получишь мзду и ты, и ты. А теперь - еще быстрее,

Словно эльфы, словно феи! До конца доспей оно, Снадобьице ведьмино!»

* В какой мере Шекспир - «северный англичанин», а в какой - «южный шотландец», обсуждается в другом раз­деле нашей антологии. Что события «МакБета» - безус­ловно шотландские, спорить не приходится. Спорным мо­жет показаться место этих эпизодов здесь, б разделе, по­священном шотландской архаике. Ведь действие «МакБе­та» относится к XI веку - Средневековью несомненному, хотя не столь уж архаическому; но сам Шекспир - писа­тель рубежа ХУ1-ХУП веков, эпохи позднего Возрожде­ния.

Проблема тут та же, что и с балладами (см. ниже). Самая ранняя шотландская (и германская, и славянс­кая) словесность была, как уже говорилось, бесписьмен­ной. Устно она создавалась, устно и распространялась. Мы заведомо никогда не услышим в строго «аутентич­ном» виде ни одного из текстов этой эпохи - эпохи кель­тского (а затем кельто-германского) язычества. Любые последующие записи, как документальные (фольклори­стов, этнографов), так и художественно «отредактиро­ванные», - отстоят от своих первоисточников иногда на несколько, а иногда и на много столетий; любые такие записи - всегда уже обработки, будь то монахов-лето­писцев, бродячих менестрелей или «книжных» литера­торов.

Но есть живучая традиция - и есть интуиция гения, коллективного (как в балладах) или индивидуального (как у Шекспира). Фольклорность шекспировских пьес неве­роятно высока - на фоне англичан-«елизаветинцев» (т.е. писавших в годы царствования Елизаветы I Тюдор). Шек­спир, подобно позднейшему Байрону, плохо вписывает­ся - хотя бы этим своим качеством - в панораму англий­ской литературы эпохи Возрождения. Зато он отлично вписывается в панораму литературы шотландской. Уро­женец провинциального и пограничного Стрэтфорда-на Эйвоне, он мог еще слышать немало шотландской арха­ики из живых уст - от своих земляков. А Эйвонские земли - вдобавок места особые. Именно к реке Эйвон выводит загадочная «аллея процессий»: дорога, окайм­ленная стоячими валунами-менгирами. Она идёт от все-

мирно известного святилища, еще даже до-кельтского, -Стонхенджа. Время его строительства - 2400-1600 гг. до н.э. И весь Эйвоншир полон памятников ритуального искусства «доисторической» Британии.

Конечно, эпизоды с «вещими сестрами», матриархаль­ными «хозяйками болот» в трагедии Шекспира - это уже картина, состоящая из многих слоев: исторических, этнографических, духовно-религиозных. Видны в ней следы «охоты на ведьм», тотальной всеевропейской «ведь-мобоязни». Началась она в позднем Средевековье, а до­жила в Шотландии до XVIII века, а в США (как раз в среде выходцев из Шотландии и Ирландии) - до пресло­вутого Сэйлемского процесса над «ведьмами». Видна в этих эпизодах и «ученая» эзотерическая традиция -прежде всего в монологах Гекаты: по Шекспиру, - пове­лительницы трех вещуний; по античной мифологии, -богини луны, ночи, колдовства и мертвых. Ни акул, ни «жидвы», ни тигров, ни обезьян-бабуинов шотландский XI век, - само собой понятно, - не знал. Вместе с тем диалоги и особенно заклинания трех «вещих сестер» -это максимально яркая (хотя и не максимально аутен­тичная) реконструкция прадавних ритуалов и магичес­ких словесных формул язычества: его зловещей энерге­тики и амбивалентной, как бы еще «до-этической», доб­ра от зла не отличающей мощи. На таком основании именно эти эпизоды включены именно в этот раздел.

Шотландские баллады (записаны в ХУ-ХУШ веке)

Ворон и ворониха*

Выхожу я один-одинёшенек, Слышу, ворон воронихе печалится, А еще-то ей приговаривает: «Где бы нынче нам обед добыть?»

«За межой за мшаной за каменной Богатырь лежит, весь порубленный. Где лежит он, никто не ведает, Только сокол, пёс да жена-краса.

Словно эльфы словно феи!

До конца доспей оно,

Снодобище ведьмено!»

*какой мере Шекспир –«северный англичанин», в какой- южный шотландец, обсуждается в другом разделе нашей антологии, что события макбета безусловно шотландское спорить не приходится, спотом может показаться место этих эпизодов здесь в разделе посвященном шотландской архаике. Ведь действие Макбетта относится к 11 в. Средневековью несомненному хотя не столь уж архаичному; но сам шекспир писатель рубежа 16-17 вв.эпохи позднего возраждения.

Проблема тут та же что и с балладами.см.ниже. самое ранне шотландское и германское и славянская словесность как уже говорилось она была безписьменной. Усно она создавалась усно и распространялась. Мы заведомо никогда не услышим строго аутентичном виде ни одного из текстов этой эпохи,эпохи кельтского а затем и кельтско германского язычества. Любые последуюшие записи как документальные фольклористов и этнографов так и художественно отредактированные, отстоят от своих первоисточников иногда на несколько иногда на несколько столетий,любые такие записи уже обработаны, будь то монахов летописцев, менестрелей или книжний литературе.

Но есть живучая традиция и есть интуиция гения,коллективного как в балладах или индивидуального как у Шекспира. Фольклорность Шекспировских пьес невероятно высока на фоне англичан или зевединцев т.е писавших в годы Елизаветты I Тюдор. Шекспир подобно познейшему Байрону плохо вписывается-хотя бы этим своим качеством. Панорама английской литературы эпохи Возрождения, зато он отлично вписывается в панораму шотландской литерратуры, уроженец провинциального и пограничного Стренфорда на Ивоне, он мог еще слышать не мало шотландской архаики из живых уст своих земляков а Эйвонские земли в добавок места особые. Именно к реке Эйвон выводит загадочная аллея процессий дорога, окаймленная стоячими волунами- мингирами она идет от все-

 

 

Его пёс борзой, тот охотится, Его сокол за дичью гоняется, А жена-краса с другом тешится, -То-то сладок выпадет нам обед.

Ты сядешь ему на кость белую, Я выпью ему очи синие, А его золотым да волосом Прохудалое гнездо заткнём.

По нему не один кручинится, Только где он, никто не вызнает. А по бел кости, как обгложегся, Будет ветер веять во веки веков».

* «Ворон и ворониха» - один из наиболее архаичес­ких балладных сюжетов. Борон - общий для индоевро­пейских народов мифологический персонаж, соединяю­щий в себе черты мудрого предсказателя, «шаманской» птицы, спутника таких же вещих героев (от германского бога Одина до славянской лесной хозяйки, Бабы Яги) - и циничного «антигероя», плута-трикстера. Столь же по­стоянен и мифомотив «вороньего обеда», пира над уби­тыми ноинлми, В нем еще ясно просматривается язы­ческий ритуал жертвоприношения, при котором жертву (в нашем случае - витязя, богатыря) расчленяют на час­ти. Символически - таким способом воспроизводится рас­пад всего нормального мира, Хаос. Ради его преодоле­ния и приносится жертва. По окончании ритуала ее по­едают ~ прежде всего сами жрецы (ритуальный канни­бализм). Этим актом магически достигается воссоедине­ние распавшихся норм и форм жизни - Хаос снова пре­вращается в Космос. Следы человеческих жертвоприно­шений находят и возле мегалитических памятников Бри­тании. В балладе такими жрецами» выступают вещие птицы.

сТрикетерный», «перевернутый» в этой балладе мо­тив починки вороньего дома-гнезда останками человека (его «золотым волосом»). В нормальном мире из элемен­тов звериного тела строится жилище человека (кости -

Зо

его каркас; шкуры - его покрытие; пух или шерсть -его утеплители, заполнители щелей и т.п.). В мире Хао­са нормы опрокидываются: жилище воронов строится из элементов человеческого тела.

Так же трикстерна обратная аналогия: дружная «не­человеческая» семья - разобщенная, неверная семья че­ловеческая (включая спутников человека, одомашненных птиц (сокол) и животных (пес)). Трикстерные мифы во­обще дают первую «сатиру» на человеческую жизнь.

Что же касается историко-социальной подоплеки сю­жета, - на языке символов особых тайн тут нет. Герой погиб «у межи» (в оригинале - «торфяной», «дерновой», т.е. возле рва, укрепленного валом). Такими межами ме­тились границы родовых владений. Т. о., возможны два варианта предыстории: герой, охотясь, заехал на чужую территорию, или его подстерегли на охоте чужаки, - и в обоих случаях убили. То, что о его смерти знает жена, которая на следующий же день после его гибели уже «с другом тешится», - доказывает ее причастность к убий­ству, если не изначальную инициативу. В той же роли убийцы или заказчика убийства выступает и ее «друг». Мотив вероломного убийства, притом инспирированного или осуществленного родственниками: матерью, женой, мужем, невестой, — в наиболее ранних сюжетах встреча­ется регулярно. Первоначально он подразумевал конф­ликт между родом мужа (жениха) и родом жены (невес­ты), когда связи по крови оказываются крепче и важней связей по браку, а муж воспринимается в роду жены как чужак. Затем постоянные стычки шотландцев с ан­гличанами на «пограничье» дают новый вариант старого сюжета. Конфликт возникает теперь вокруг пригранич­ных территорий, «жена-краса» оказывается родом «из-за границы», а ее любовник - ее соплеменником.

Характерно для древнего мифосюжета и то, что он развертывается как серия вопросов-ответов и одновремен­но как серия загадок. Он и сам по сути является одной большой (событийной, не просто словесной) загадкой.

Правдивый Томас*

Проснулся Томас над рекой, А прозывать его Правдивый. Ему не месяц засиял -Навстречу едет дева-диво.

У ней рубашка, зелен-шелк, У ней покров, узором дорог, А у коня-то бубенцы -Без одного их ровно сорок.

Тут Томас шапку быстро снял И на колено опустился: «Тебе молюсь, тебе дивлюсь, Моя Небесная Царица!»

«Ах, нет, ах, нет, - она в ответ, Мне это имя не пристало. Зовут меня Царица Фей, А вот тебя я не признала.

Ты спой мне песню, молви речь, Такую спой, как я желаю, Да поцелуй меня в уста, Тогда и я тебя признаю».

«Пускай и к худу, и к добру, А только быть бы тебе любым». Её он в алые уста Целует под зеленым дубом.

«Теперь поедешь ты со мной, Со мной поедешь ты повсюду. Беру на службу на семь лет, К добру ли будет, или к худу».

Она садится на коня, Его сажает за спиною; Едва уздечка звяк-позвяк, Уж белый конь летит стрелою.

Вперед, вперед они спешат, А белый конь летит стрелою. Кругом лежит пустынный край, Ни сёл, ни пашен за спиною.

«Сходи с коня,сходи с коня, Клади головушку мне в ноги. Передохни, я покажу Три дивных дива, три дороги.

Ты видишь, Томас, тесный путь, Колючий тёрен и завалы? Ах, то дороженька добра, Да только ездят ею мало.

Ты видишь, Томас, торный путь, Шелковы травы да лилеи? Ах, то дороженька греха, Иным небес она милее.

А видишь ты петлистый путь, Цветет там папороть в урочье? Ах, то дорога в Царство Фей, Туда нам ехать нынче ночью.

Но ты замкни себе язык, Что ни увидишь, ни услышишь. Обронишь слово в Царство Фей -Домой дороги не отыщешь».

Вперед, вперед они спешат. Им круть-вода колени моет.

 

 

 

Ни месяца, пи солнца нет, А будто слышно: море воет.

Кругом стоит глухая ночь. Им красна кровь колени моет: Какая з мире пролилась, Землицу там ручьями кроет.

Въезжает дева в зелен-сад, Подходит с яблоком-наливом: «Прими-ка плату за труды -Выть на язык тебе правдивым».

«Язык мой друг мой, - он в ответ. Хорощ подарок ты мне даришь! Я с ним на рынке не купец И на пирушке не товарищ.

Не собеседник господам, Не мил-друг даме и девице». «Молчи, молчи, - она в ответ. -Чему велю, тому и сбыться*.

Тут он сапожки надевал, Еще узорный зелен-пояс. И на семь лет пропал и след, Покинул свет Правдивый Томас.

* Баллада о Томасе Лермонте (или Томасе Рифмаче (Rhymer), или Томасе Правдивом (True) не могла возник­нуть раньше XIII вена, поскольку ее персонаж - личность историческая. Томас Лермонт действительно жил в XIII веке и был эрлом (графом) Эрсилдунским, связанным род­ственными узами с крупными и влиятельными шотландс­кими родами, — такими, например, как Дунбары. Осталь­ные детали его биографии уже откровенно легендарны.

По версии этих легенд, сначала устных, оставшихся в памяти земляков-зрсилдунцев и ближайшего феодаль-

ного окружения, а затем письменных, неоднократно фик­сировавшихся (по мере того как предсказания Томаса Лермонта сбывались), - Лермонт оказался избранником эльфов (или фей). Феи - кельтские волшебные существа (не обязательно, кстати, женщины), жившие «под хол­мами», в подземном иномирии, оно же, по логике мифа, иномирие какой-то далекой страны или «острова бла­женных» (Аваллона, кельтского языческого рая). Эльфы (изначально - вальвы») - тоже обитатели иномярия, но из древнегерманской мифологии. Как и многие волшеб­ные персонажи других народов, феи (эльфы) любят по­хищать земных людей: красивых девушек, юношей, де­тей - и уводить их в свое царство. Там те либо остаются навсегда, делаясь женами, мужьями, приемными деть­ми волшебного народа, либо гостят какой-то урочный срок, а затем им разрешают вернуться домой — к людям. Однако пребывание в иномирии не проходит даром: воз­вращаются они «особыми», «отмеченными», - чаще все­го, отмеченными способностью слышать и видеть тай­ную жизнь природы, ее духов, а также предсказывать события в человеческом мире. Это и предполагает «прав­дивый язык», «язык, который не способен лгать» (the tongue that can ever lie), коим Царица Фей награждает Томаса Лермонта - отныне «Правдивого Томаса».

В легенде о Томасе виртуозно совмещены точные ло­кальные реалии с не менее «точным» (но точным уже мифологически) волшебным сюжетом. Элдонские Хол­мы (или Холм) - это реальная трехглавая вершина Шот­ландского Пограничья. Элдонский Дуб (см. выше, про­рицание (2) Томаса Лермонта) - реальный многовековой исполин возле этого холма. Элдонский Камень - реаль­ный валун возле этого дуба. Река у холма - это реальная рскп Твид, и еще конкретней - ее «подковы», крутые потлеобрнзнме излучины. (Восточные славяне называли тнкно ннлучины «рогом» - ср. Кривой Рог и т.п.). Эрсил-дун. родовой замок Л|ермонтов, означает по-кельтски «Ирландский Замок (или Крепость)», а «ирландский», в свою очеродь, значит, что после более ранних пришельцев, кель-тов-бри'гго» (или, быть мижот, еще более ранних пиктов), сюда пришли поиые порисслснцы из Ирландии - кельты-скотты. Эрл - древний германский титул (позднее при­равненный к титулу графа); буквально он переводится как «орел», а социально он означал самого доблестного и родовитого витязя, вождя всей дружины.

Но сквозь эти конкретные реалии (включал фамиль­ное имя Лермонт) просвечивает иная реальность - риту­ала и мифа. Лермонт - фамилия французская. И анг­лийские, и шотландские средневековые короли охотно раздавали иностранным рыцарям земли на беспокойном Нограничъе Англии и Шотландии - в обмен на вассаль­ную службу и охрану границы. Но Лермоцт - фамилия, необычная и Для француза. В ней явно прочитывается двойная основа: «монт» (mont), «гора», - и «лер». А вот «лер» этот заставляет вспомнить и Мананнана МакЛира (Леара), персонажа кельтской мифологии, и даже шекс­пировского короля Лира (Леара) - его художественное преломление. Да и «гора» в фамилиях шотландских (и английских) вельмож: Монтроузов, Монтгомери и др., -равно как и вельмож французских, тоже не случайна. Все ее носители, по своим истокам, - «горяне», «гор­цы», а по-кельтски - «альпийцы», «албанцы», «альби-онцы» (а1р, аlb - кельтек. «гора»). Будущая западноев­ропейская знать корнями своими в немалой мере уходит в знать древнейшую, кельтскую. А Лир (Лер, Леар) -имя вдобавок «божественное». Среди кельтского пантео­на есть Лир, связанный с «морским» или «заморским» потусторонним миром, чародей, обладатель волшебного плаща-невидимки, способного менять свой цвет. (См. упо­минание о нем в IV разделе антологии, в стихотворении Т. Скотта «Фергюс, Вечный Шотландец».) Многие пра­вители, вожди, герои древности возводили свое проис­хождение К божественному первопредку,

Не Менее символичны места действия легенды - и земные, и «потусторонние». Крутые излучины рек, мно­гоглавые вершины гор или холмов воспринимаются ми­фологическим сознанием как отмеченные самой приро­дой, а следовательно, наиболее пригодные для священ­ных обрядов и волшебных событий. Те же «лермонтовс­кие» излучины Твида вошли в легенду о Михаиле Шот­ландском (Майкле Скотте) — тоже реальном лице, астро­логе и прорицателе, жившем при дворе императора Свя­щенной Римской Империи Фридриха II и предсказав­шем ему год его смерти (1450). С излучиной Твида свя­зан вполне «фаустовский* сюжет: вернувшись домой, в Шотландию, Майкл Скотт осаждаем «прирученным» дья­волом, Требующим для себя работы. Майкл приказывает за одну ночь расколоть Элдонский Холм натрое, а потом заставляет нечистого вить веревки из песка на берегу

Твида - на том самом берегу, где проснулся и увидел Царицу Фей балладный Томас Лермонт. По-видимому, местный рельеф плюс речные излучины создают в этом месте эффект аэродинамической трубы - постоянные «столбовые» вихри, которые в народном сознании устой­чиво ассоциируются с нечистой силой.

Дуб — обще инд о европейское священное, «мировое» де­рево; кельтский (друидический) культ деревьев также известен всем. Одинокие дубы-исполины - это, как пра­вило, остатки древних священных рощ, где происходи­ли обряды, - в том числе, давались предсказания. (Ср. Додонский «предсказывающий» дуб и святилище Зевса при нем — в античной Греции.) Так что, вполне возмож­но, у подножия «тройного» Элдонского Холма, в дубовой роще, «доисторические» обитатели этих мест справляли культ Верховного Божества, владыки трех миров: верх­него (неба), среднего (земли) и нижнего (подземья).

По тем же легендам, Томас, отпущенный через семь лет Царицей Фей, просыпается именно под Элдонским Деревом (Дубом). Под ним же, встав на Элдонский Ка­мень, он произносит свои прорицания (ср. прорицание (2): «Под Элдон-Дубом встанешь в рост...»). Выражение «Under the Eldon Tree» стало для шотландцев устойчи­вой формулой. Формула означает: в особом, вещем, про­роческом (позднее — «поэтическом») месте. Что до Эл­донского Камня, - «говорящие» (или «кричащие», «сто­нущие») камни издавна входили в кельтские ритуалы избрания «отмеченных» людей и предсказания «отме­ченных» событий. Долгое время в британский трон был вмонтирован знаменитый Скунскнй Камень: плита из древнего шотландского коронационного места, Скуны. Короля избирали, ставя претендента нп камень: если камень подавал голос, - значит, избранник был угоден небесам. Уместно вспомнит!., что сопсро-кельтская зона (Ирландия, Шотландия, Британия и целом и окружаю­щие острова) – земли каменных святилищ и священных камней мегалитики «до-железной», эры в истории Евра­зии. «Лермонтовский» вещий камень мог не только вхо­дить и кельтские обряды, но и самим кельтам достаться и наследство от обрядности «мегалитян».

Точно так же приоткрываются нам древние верова­ния и во всех деталях «потустороннего» путешествия Томаса Лермонта. Зеленое облачение Царицы Фей - ко­стюм лесной хозяйки. Колокольчики (бубенцы) в уборе