Картина третья БАЛ У ЧЕЛОВЕКА

Бал происходит в лучшей зале обширного дома Человека. Это очень высокая, большая, правильно четырехугольная комната с совершенно гладкими белыми стенами, таким же потолком и светлым полом. Есть какая-то неправильность в соотношении частей, в размерах их - так, двери несоразмерно малы сравнительно с окнами, вследствие чего зала производит впечатление странное, несколько раздражающее - чего-то дисгармоничного, чего-то ненайденного, чего-то лишнего, пришедшего извне. Все полно холодной белизной, и однообразие ее нарушается только рядом окон, идущих по задней стене. Очень высокие, почти до потолка, близко стоящие друг к другу, они густо чернеют темнотою ночи: ни одного блика, ни одного светлого пятнышка не видно в пустых междурамных провалах. В обилии позолоты выражается богатство Человека. Золоченые стулья и очень широкие золотые рамы на картинах. Это единственная мебель и единственное украшение огромной высокой залы. Освещается она тремя люстрами в виде обручей, с редкими, широко расставленными электрическими свечами. Очень светло к потолку; внизу света значительно меньше, так что стены кажутся сероватыми.

Бал у Человека в полном разгаре. Играет оркестр из трех человек, причем музыканты очень похожи на свои инструменты. Тот, что со скрипкой, похож на скрипку: тонкая шея, маленькая головка с хохолком, склоненная набок, несколько изогнутое туловище; на плече, под скрипкой, аккуратно разложен носовой платок. Тот, что с флейтой, похож на флейту: очень длинный, очень худой, с затянутыми худыми ногами. И тот, что с контрабасом, похож на контрабас: невысокий, с покатыми плечами, книзу очень толстый, в широких брюках. Играют они с необыкновенной старательностью, бросающейся в глаза: отбивают такт, поматывают головой, раскачиваются. Мотив во все время бала один и тот же. Это - коротенькая, в две музыкальных фразы, полька, с подпрыгивающими, веселыми и чрезвычайно пустыми звуками. Все три инструмента играют немного не в тон друг другу, и от этого между ними и между отдельными звуками некоторая странная разобщенность, какие-то пустые пространства. Мечтательно танцуют девушки и молодые люди. Все они очень красивые, изящные, стройные. В противоположность крикливым звукам музыки, их танец очень плавен, неслышен и легок; при первой музыкальной фразе они кружатся, при второй расходятся и сходятся грациозно и несколько манерно.

Вдоль стены, на золоченых стульях, сидят гости, застывшие в чопорных позах. Туго двигаются, едва ворочая головами, так же туго говорят, не перешептываясь, не смеясь, почти не глядя друг на друга и отрывисто произнося, точно обрубая, только те слова, что вписаны в текст. У всех руки в кисти точно переломлены и висят тупо и надменно. При крайнем, резко выраженном разнообразии лиц все они охвачены одним выражением: самодовольства, чванности и тупого почтения перед богатством Человека.

Танцующие только в белых платьях, мужчины в черном. Среди гостей черный, белый и ярко-желтый цвета.

В ближнем углу, более темном, чем другие, неподвижно стоит Некто в сером, именуемый Он. Свеча в его руке убыла на две трети и горит сильно желтым огнем, бросая желтые блики на каменное лицо и подбородок Его.

РАЗГОВОР ГОСТЕЙ

- Я должна заметить, что это очень большая честь - быть в гостях на балу у Человека.

- Вы можете добавить, что этой чести удостоены весьма немногие. Весь город добивался приглашения, а попали лишь весьма немногие. Мой муж, мои дети и я, мы все весьма гордимся честью, которую оказал нам глубокоуважаемый Человек.

- Мне даже жаль тех, кто не попал сюда: всю ночь они не будут спать от зависти, а завтра станут клеветать про скуку на балах Человека.

- Они никогда не видали этого блеска.

- Добавьте: этого изумительного богатства и роскоши.

- Я и говорю: этого чарующего, беззаботного веселья. Если это не весело, то я желала бы видеть, где бывает весело!

- Оставьте: вы не переспорите людей, когда их мучит зависть. Они вам скажут, что вовсе не на золоченых стульях мы сидели. Вовсе не на золоченых.

- Что это были самые простые, дешевые стулья, купленные у торговца старыми вещами!

- Что вовсе и не электричество нам светило, но простые сальные свечи.

- Скажите: огарки.

- Дрянные плошки. О, клевета!

- Они будут нагло отрицать, что в доме Человека золоченые карнизы.

- И что у картин такие широкие золотые рамы. Мне кажется, будто я слышу звон золота.

- Вы видите его блеск, этого достаточно, я думаю.

- Я редко наслаждаюсь такой музыкой, как на балах Человека. Это божественная гармония, уносящая душу в высшие сферы.

- Я надеюсь, что музыка будет достаточно хороша, если за нее платят такие деньги. Вы не должны забывать, что это лучший оркестр в городе и играет в самых торжественных случаях.

- Эту музыку долго потом слышишь, она положительно покоряет слух. Мои дети, возвращаясь с балов Человека, долго еще напевают мотив.

- Мне иногда кажется, что я слышу ее на улице. Оглядываюсь и нет ни музыкантов, ни музыки.

- А я слышу ее во сне.

- Мне особенно нравится то, должна я сказать, что музыканты играют так старательно. Они понимают, какие деньги им платят за музыку, и не желают получать их даром. Это очень порядочно!

- Похоже даже, будто они сами вошли в свои инструменты: так стараются они!

- Или, скажите, инструменты вошли в них.

- Как богато!

- Как пышно!

- Как светло!

- Как богато!

Некоторое время в разных концах, отрывисто, звуком, похожим на лай, повторяют только два эти выражения: "Как богато!", "Как пышно!"

- Кроме этой залы, у Человека в доме еще пятнадцать великолепных комнат, и я видела их все. Столовая с таким огромным камином, что в нем можно жечь целые деревья. Великолепные гостиные и будуар. Обширная спальня, и над изголовьем у кроватей, вы представьте себе, - балдахины!

- Да, это изумительно. Балдахины!

- Вы слышали: балдахины!

- Позвольте мне продолжать. Для сына, маленького мальчика, прекрасная светлая комната из золотистого желтого дерева. Кажется, что в ней всегда светит солнце...

- Это такой прелестный мальчик. У него кудри как солнечные лучи.

- Это правда. Когда посмотришь на него, то невольно думаешь: ах, неужели взошло солнце!

- А когда посмотришь в его глаза, то думаешь: ах, вот уже кончилась осень и опять показалось голубое небо.

- Человек так безумно любит своего сына. Для верховой езды он купил ему пони, хорошенького, светло-белого пони. Мои дети...

- Позвольте мне продолжать, я прошу вас. Я уже говорила про ванну?

- Нет! Нет!

- Так вот: ванна!

- Ах, ванна!

- Да. Горячая вода постоянно. Дальше кабинет самого Человека, и там все книги, книги, книги. Говорят, что он очень умный, и это видно по книгам.

- А я видела сад!

- Сада я не видала.

- А я видела сад, и он очаровал меня, я должна в этом сознаться. Представьте себе: изумрудно-зеленые газоны, подстриженные с изумительной правильностью. Посередине проходят две дорожки, усыпанные мелким красным песком. Цветы - даже пальмы.

- Даже пальмы.

- Да, даже пальмы. И все деревья подстрижены так же: одни как пирамиды, другие как зеленые колонны. Фонтаны. Зеркальные шары. А в траве среди ее зелени стоят маленькие гипсовые гномы и серны.

- Как богато!

- Как роскошно!

Некоторое время отрывисто повторяют: "Как богато!", "Как роскошно!"

- Господин Человек удостоил меня чести показать свои конюшни и сараи, и я высказал полное одобрение содержащимся там лошадям и экипажам. Особенно глубокое впечатление произвел на меня автомобиль.

- Вы подумайте: у него только семь человек одной прислуги: повар, кухарка, две горничные, садовники...

- Вы пропустили кучера.

- Да, конечно, и кучер.

- Да, сами они ничего уже не делают. Такие важные.

- Нужно согласиться, что это большая честь - быть в гостях у Человека.

- Вы не находите, что музыка несколько однообразна?

- Нет, я этого не нахожу и удивляюсь, что вы это находите. Разве вы не видите, какие это музыканты?

- А я скажу, что всю жизнь желала бы слушать эту музыку: в ней есть что-то, что волнует меня.

- И меня.

- И меня.

- Так хорошо под нее отдаваться сладким мечтам о блаженстве...

- Уноситься мыслью в надзвездные сферы!

- Как хорошо!

- Как богато!

- Как пышно!

Повторяют.

- Я вижу у тех дверей движение. Сейчас пройдет через залу Человек со своей Женой.

Музыканты совершенно выбиваются из сил.

- Вот они!

- Идут! Смотрите, идут.

В невысокие двери с правой стороны показываются Человек, его Жена, его Друзья и Враги и наискось пересекают залу, направляясь к дверям на левой стороне. Танцующие, продолжая танцевать, расступаются и дают дорогу. Музыканты играют отчаянно громко и разноголосо.

Человек сильно постарел: в длинных волосах его и бороде заметная проседь. Но лицо мужественно и красиво, и идет он со спокойным достоинством и некоторой холодностью; смотрит прямо перед собою, точно не замечая окружающих. Так же постарела, но еще красива его Жена, опирающаяся на его руку. И она точно не замечает окружающего и несколько странным, почти остановившимся взглядом смотрит прямо перед собою. Одеты они богато.

Первыми за Человеком идут его Друзья. Все они очень похожи друг на друга: благородные лица, открытые высокие лбы, честные глаза. Выступают они гордо, выпячивая грудь, ставя ноги уверенно и твердо, и по сторонам смотрят снисходительно, с легкой насмешливостью. У всех у них в петлицах белые розы. Следующими, за небольшим интервалом, идут Враги Человека, очень похожие друг на друга. У всех у них коварные, подлые лица, низкие, придавленные лбы, длинные обезьяньи руки. Идут они беспокойно, толкаясь, горбясь, прячась друг за друга, и исподлобья бросают по сторонам острые, коварные, завистливые взгляды. В петлицах - желтые розы.

Так медленно и совершенно молча проходят они через залу. Топот шагов, музыка, восклицания гостей создают очень нестройный, резко дисгармоничный шум.

Гости:

- Вот они! Вот они! Какая честь!

- Как он красив!

- Какое мужественное лицо!

- Смотрите! Смотрите!

- Он не глядит на нас!

- Он нас не видит!

- Мы его гости!

- Какая честь! Какая честь!

- А она? Смотрите, смотрите!

- Как она прекрасна!

- Как горда!

- Нет, нет, вы на брильянты посмотрите!

- Брильянты! Брильянты!

- Жемчуг! Жемчуг!

- Рубины!

- Как богато! Какая честь!

- Честь! Честь! Честь!

Повторяют.

- А вот Друзья Человека!

- Смотрите, смотрите, вот Друзья Человека!

- Благородные лица!

- Гордая поступь!

- На них сияние его славы!

- Как они любят его!

- Как верны ему!

- Какая честь быть другом Человека!

- Они смотрят на все, как на свое!

- Они тут дома!

- Какая честь!

- Честь! Честь! Честь!

Повторяют.

- А вот Враги Человека!

- Смотрите, смотрите - Враги Человека!

- Они идут, как побитые собаки.

- Человек укротил их.

- Он надел на них намордники!

- Они виляют хвостом.

- Крадутся!

- Толкаются!

- Ха-ха! Ха-ха!

Хохочут.

- Какие подлые лица!

- Жадные взгляды!

- Трусливые!

- Завистливые!

- Они боятся на нас смотреть.

- Чувствуют, что мы дома.

- Их нужно еще попугать!

- Человек будет благодарен!

- Пугайте их, пугайте!

- Го-го!

Кричат на Врагов Человека, смешивая крик "го-го" с хохотом. Враги жмутся друг к другу, боязливо и остро поглядывая по сторонам.

- Уходят! Уходят!

- Какая честь!

- Уходят!

- Го-го! Ха-ха!

- Ушли! Ушли! Ушли!

Шествие скрывается в двери с левой стороны. Наступает некоторое затишье. Музыка играет не так громко, и танцующие постепенно заполняют залу.

- Куда они прошли?

- Я думаю, что они прошли в столовую, там сервирован ужин.

- Вероятно, скоро пригласят и нас. Вы не видите никого, кто бы искал нас?

- Да, уже пора. Если сесть за ужин позже, то плохо будешь спать ночью.

- Должен заметить, что и я ужинаю весьма рано.

- Поздний ужин тяжело ложится на желудок.

- А музыка все играет!

- А они все танцуют. Я удивляюсь, как не устанут они.

- Как богато!

- Как пышно!

- Вы не знаете, на скольких особ сервирован ужин?

- Я не успела сосчитать. Вошел метрдотель, и мне пришлось удалиться.

- Не может быть, чтобы нас забыли!

- Но ведь Человек так горд. Мы же так ничтожны.

- Оставьте! Мой муж говорит, что мы сами оказываем ему честь, бывая у него. Мы сами достаточно богаты.

- Если принять в расчет репутацию его жены...

- Вы не видите никого, кто бы искал нас? Быть может, он ищет нас в других комнатах?

- Как богато!..

- Если не совсем осторожно обращаться с чужими деньгами, то, я думаю, можно стать богатым.

- Перестаньте, это говорят его враги...

- Однако среди них есть люди весьма почтенные. Должна сознаться, что мой муж...

- Однако, как уже поздно!

- Здесь, очевидно, произошло недоразумение! Я не могу допустить, чтобы нас просто забыли.

- По-видимому, вы плохо знаете жизнь и людей, если вы думаете так.

- Удивляюсь. Мы сами достаточно богаты...

- Кажется, кто-то звал нас?

- Это вам послышалось! Нас никто не звал. И я не понимаю, должна сознаться откровенно, зачем мы пришли в дом с такой репутацией. Знакомство нужно выбирать осторожно.

В двери показывается Лакей в ливрее:

- Господин Человек и его супруга просят почтенных господ пожаловать к столу.

Гости (поспешно подымаясь):

- Какая ливрея!

- Он нас позвал!

- Я говорила, что здесь недоразумение.

- Человек так мил! Они, наверное, еще сами не успели сесть за стол.

- Я говорила, нет ли кого-нибудь, кто искал бы нас.

- Какая ливрея!

- Говорят, что ужин великолепен.

- У Человека ничего не может быть плохо.

- Какая музыка! Какая честь быть на балу у Человека!

- Пусть нам позавидуют те...

- Как богато!

- Как пышно!

- Какая честь!

- Какая честь!

Повторяя, один за другим удаляются, и зала пустеет. Пара за парой оставляют танцы танцующие и молча уходят вслед за гостями. Некоторое время кружится еще одна пара, но и она вскоре уходит за другими. Но все с той же отчаянной старательностью играют музыканты.

Лакей тушит люстры, оставляя лишь одну свечу в дальней люстре, и уходит. В наступившем полумраке смутно колеблются фигуры музыкантов, раскачивающихся со своими инструментами, и резко выделяется Некто в сером. Пламя свечи колеблется и ярким желтоватым светом озаряет Его каменное лицо и подбородок.

Не поднимая головы, Он поворачивается и медленно, через всю залу, спокойными и тихими шагами, озаренный пламенем свечи, идет к тем дверям, куда ушел Человек, и скрывается в них.

Опускается занавес