Лубянка: карающий меч партии. 5 страница

ГЛАВА 5

ВОЙНА

Можно ли было предотвратить вторую мировую войну? Готовил ли Сталинпревентивный удар против Германии? Кто и когда вел сепаратные переговорыс Гитлером? Почему враг дошел до Москвы и Сталинграда? Правда ли, чтокремлевское руководство не доверяло советской разведке? Почему наши час-ти не помогли в сорок четвертом восставшей Варшаве? Уже сколько десятилетий прошло после победного мая сорок пятого, а"белых пятен" в истории второй мировой войны предостаточно. А почему?Догадаться несложно. Как-то один известный историк рассказал о встрече сгенералом армии Епишевым, тогдашним начальником Главного политуправленияармии и флота. Когда речь зашла о правде в исторической науке, старыйпартийный номенклатурщик, верой и правдой служивший нескольким Генсекам,не стесняясь, изложил свое кредо: "А кому нужна ваша правда, если онамешает нам жить?" Полная правда о той войне не нужна была ни Сталину, ни Хрущеву, ниБрежневу, ни тем, кто пришел после них. И когда говорят, что история Ве-ликой Отечественной войны еще не написана, возразить трудно. Как нигорько признать, даже воспетая всем миром наша перестроечная гласностьлишь приблизила нас к Истине, но не распахнула до конца дверцы массивныхсейфов секретных архивов. Ни одна книга о прошлом не способна расставить все точки над "1",дать ответы на все вопросы, тем более когда речь идет о такой "больной"теме. Но многие тайны второй мировой войны эта глава, как мне думается,приоткрывает. Еще один парадокс нашей запутанной истории: правду о войнескрывали от тех, кто в ней победил... Так и пошли гулять две правды осамой страшной войне в истории - одна для народа, другая... Впрочем,второй лишь предстоит вырваться из оков псевдосекретности полувековойдавности. Слишком долго мы ее ждали, чтобы довольствоваться, как и преж-де, мифами о внезапном ударе и острой нехватке самолетов и танков. Отец позвонил в ту ночь из Кремля: "Начинается... Слушайте радио!"Непосвященному эта фраза ни о чем не говорила, мы же с мамой прекраснознали, что хотел сказать отец. Начиналась война... О той ночи накануне войны написано много. Оставили свои воспоминанияи рядовые фронтовики, участники войны, и наши полководцы. Даже Хрущев,находившийся в то время, как известно, в Киеве, умудрился рассказать отом, что происходило тогда в Кремле. Причем со ссылкой на моего отца.Якобы даже тогда, когда Сталину доложили о начале войны, тот долго неверил, а затем уехал к себе на дачу. Как писал Хрущев, "Сталин выгляделстарым, пришибленным, растерянным". Членам Политбюро долго пришлосьубеждать его, что еще не все потеряно, что у нас большая страна, мы мо-жем собраться с силами и дать отпор врагу. Так или иначе Сталина угово-рили возвратиться в Москву и возглавить оборону страны. Да что Хрущев... Скажем, даже в мемуарах глубоко уважаемого ГеоргияКонстантиновича Жукова далеко не все соответствует исторической правде.Я никогда и ни в чем не ставил под сомнение честность и порядочностьэтого человека, но факт есть факт. Возможно, на первый взгляд это пока-жется странным, но я убежден, что здесь нет вины прославленного маршала.Не таким был Георгий Константинович, чтобы лукавить. Все было гораздосложней. Я убежден, что напиши Жуков тогда всю правду, которую он знал,его воспоминания не были бы опубликованы. Но возвратимся к известному нам тексту. Георгий Константинович совер-шенно справедливо рассказал, что после смерти Сталина появились версии,будто в ночь на 22 июня командующие со своими штабами, ничего не подоз-ревая, мирно спали или беззаботно веселились. Но это беспардонная ложь.Все было совершенно иначе. Например, О том, что приказ наркома обороныбудет зачитан, известно было за сутки до нападения немцев. Утверждение отом, что поздно, мол, спохватились и директива Генерального штаба довойск не дошла - выдумка чистой воды. Как и положено, последовала коман-да о вскрытии пакетов, что военные и сделали. Иное дело - удалось либольшинству справиться с поставленной задачей. Но зачем же возводитьнапраслину на Генеральный штаб? Читатель наверняка помнит, как выглядит Сталин в версии Жукова (?).Позволю небольшую цитату из книги: "В 3 часа 30 минут начальник Западного округа генерал В. Е. Климовс-ких доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты черезтри начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил оначтете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командую-щий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доло-жил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города. Нарком приказал мне звонить Сталину. Звоню. К телефону никто не под-ходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генералауправления охраны. - Кто говорит? - Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищемСталиным. - Что? Сейчас?! - изумился начальник охраны. - Товарищ Сталин спит. - Будите немедля: немцы бомбят наши города! Несколько мгновений длит-ся молчание. Наконец в трубке глухо ответили: - Подождите. Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин. Я доложил обстанов-ку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталинмолчит. Слышу лишь его дыхание. - Вы меня поняли? Опять молчание. Наконец И. В. Сталин спросил: - Где нарком? - Говорит по ВЧ с Киевским округом. - Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы онвызвал всех членов Политбюро". В действительности же Жукову не пришлось будить Сталина, а Поскребы-шеву обзванивать членов Политбюро. Все они, включая моего отца, давнонаходились в Кремле. Разумеется, не ложился спать в ту роковую ночь иСталин. Кстати, почему-то нигде не пишут, кто первым сообщил ему о нача-ле войны. А между тем информацию Сталин получал не только от начальникаГенерального штаба... Но дело даже не в этом. Я до сих пор удивляюсь, как Жукову вообщеудалось выпустить свои мемуары, пусть в том виде, как они вышли. А всеэти неточности, назовем их так... Георгий Константинович был умный чело-век и отлично понимал, что читатель без труда разберется, что к чему.Ну, кто, скажите, поверил, что Жуков мог вспомнить никому не известногополковника Брежнева? Но ведь написано... Не могла такая книга увидетьсвет без упоминания фамилии Генсека. Кто посмеет упрекнуть маршала втом, что так получилось? Нисколько не сомневаюсь, что, идя на какие-тоуступки, Жуков знал, что выигрывает в главном - получает возможностьсказать пусть не всю, но правду о войне. От отца, Жукова, Василевского и многих других людей мне не раз дово-дилось слышать о поведении Сталина в начальный период войны. В свое вре-мя Георгий Константинович не смог написать всего, что было в действи-тельности. А правда такова. Сталин действительно был подавлен, узнав оположении на фронтах. Но когда об этом вспоминают, непременно спешатподчеркнуть: не ожидал, мол, Сталин удара немцев, поверил Гитлеру, а тотобманул... Все это один из мифов, внедренных много лет назад в общест-венное сознание. А потрясение Сталина было вызвано не мифическим внезап-ным нападением, в чем убеждают нас до сих пор учебники истории, а тем,что армия не сумела сдержать первый удар. Этого Сталин никак не ожидал.Вполне понятно и его недовольство наркомом обороны Тимошенко и начальни-ком Генерального штаба Жуковым в первые дни и часы войны. И они, и дру-гие высокопоставленные военные не раз заверяли Сталина и Политбюро, чтоКрасная Армия в случае чего первый удар сдержит, а затем, как и планиро-валось, нанесет ответные удары. И речь, заметь, читатель, шла не о бое-вом духе войск, что, безусловно, немаловажно, но о вещах более конкрет-ных. Сталин ведь прямо спрашивал у руководителей Наркомата обороны, чегоне хватает армии. Военные в один голос успокаивали: "Армия располагаетвсем необходимым". И когда Сталину доложили, что армия откатывается навосток, он, естественно, был потрясен. По немецким данным, в первые днивойны на земле было уничтожено около семи тысяч наших самолетов. А наспытаются убедить в том, что мы обошли немцев по выпуску самолетов лишь ксередине войны. Стесняемся признать и то, что танков мы имели в два разабольше, чем Германия. Только Т-34 у нас было больше, чем всех тяжелыхтанков в немецкой армии. Словом, официальная пропаганда сделала все,чтобы переписать историю. Надо отдать ей должное, многое удалось, да воттолько вопросы остались. Как быть, например, с утверждением о том, чтобыло нарушено управление войсками? Выдумки здесь нет. Руководство страныдействительно не могло получить в первые часы и дни войны информации извойск. Причины? Все та же пресловутая внезапность... Жуков об этом расс-казывает скупо. И здесь его тоже можно понять - не мог он показать всюправду. Армейская связь была парализована, но в то же время работаласвязь погранвойск. Пока был жив хоть один солдат, пограничные части впрямом смысле до последнего вздоха обеспечивали Москву надежной информа-цией. Есть здесь над чем поразмышлять, верно? Неувязка получается и с боевой авиацией. Если следовать все той желегенде, внезапный удар немцев помешал поднять в воздух наши истребите-ли. Неправда. Самое страшное, что многие, очень многие молодые летчикине смогли подняться в воздух. Непросто это было сделать при бомбардиров-ке аэродромов. Позднее установили: все летчики, дравшиеся в Испании, ус-пели поднять свои машины и вступили в бой. Но большинство-то составляланеобстрелянная молодежь... И не только в авиации. В отличие от немецкой,с нашей стороны вступала в войну невоевавшая армия. А вот этот факторруководство армии, да и страны, не учло. Фронтовики подтвердят: непростое это дело не растеряться при налетевражеской авиации, тем более если видишь эти самолеты впервые. И в чело-века впервые стрелять тяжело. А что испытывает новичок, когда видит иду-щий на него танк? Не надо упрощать. Можно сколько угодно говорить о стратегии, о прос-четах военачальников, но нельзя забывать о тех, кто призван осуществлятьзамыслы полководцев. Уже через три-четыре месяца армейские части дралисьотлично. Факт общеизвестный и никого не удивляет. Это была уже не та ар-мия, которая вступила в бой 22 июня, не имея опыта реальных действий. Разумеется, отступление сорок первого нельзя объяснить только этим.Были и иные причины. Я не ставлю перед собою задачу представить на судчитателя очередное исследование на эту тему - пусть историю войны пишутисторики. Но внести ясность в некоторые вопросы, убежден, стоит, тем бо-лее когда речь идет о прямой фальсификации известных многим событий. Итак, миф первый, о том, как немцы застали нас врасплох. Для справки:ни один пограничный отряд, ни одно армейское соединение, нацеленное наконтрудар, противником врасплох застигнуты не были. Скажем, вышли жечасти наших войск к Кенигсбергу И на юге враг не прошел. Почему? Бытует еще одно утверждение: Советский Союз якобы не был готов к вой-не. Неверно это. Достаточно подсчитать вооружение, которое мы имели впервом эшелоне наших войск, и утверждение рассыпается, как карточный до-мик. - Как же так? - спросит читатель. - И самолетов хватало, и танков бы-ло предостаточно, а немцы до Волги дошли. Причин, повторяю, немало. Возможно, одна из них лежит в самой доктри-не встречных ударов. Ведь как думалось: пусть ударят, а мы уж затем... Нельзя сказать, что доктрина эта не верна в принципе. Так ведь потоми воевали. И неплохо, как известно. А сколь приемлема была она тогда -вопрос. Постфактум можно рассуждать и так: будь у нас обычная оборона,не рассчитанная на эти контрудары, потери, возможно, были бы меньшими,да и немцы продвигались бы медленнее. Кто знает... Во всяком случае,можно утверждать, что доктрина встречных ударов оказалась неотработаннойи для командного состава той поры неприемлемой. Наша армия была, к сожалению, не готова к мобильной войне с широкимвзаимодействием танковых соединений с авиацией, с фланговыми прорывами,окружением войск и т. д. Все это, кстати, проявилось еще в финскую вой-ну. Многое до июня сорок первого удалось изменить, но полностью подгото-вить войска к современной войне все же не удалось. Хотя, повторяю, руко-водство армии в лице Тимошенко и Жукова сделало немало. Полагаю, война с Финляндией, о которой почти ничего не известно и посей день, имеет самое прямое отношение к теме. Именно после нее началаськоренная перестройка в Красной Армии. Из официальных источников: Итог той "войны незнаменитой" - 53522 убитых советских солдата и офи-цера, 163772 раненых, свыше 12 тысяч обмороженных, 16208 пропавших безвести, более пяти тысяч пленных. Советские исторические источники ут-верждают, что столь же серьезный урон понесли советские войска и в бое-вой технике. Фронтовая авиация лишилась 540 машин, только 7-я армия припрорыве главной полосы линии Маннергейма потеряла 1244 танка. Потери финской стороны по западным данным составили почти 20 тысячубитыми, свыше 40 тысяч ранеными и 3273 человека пропали без вести. Всоветский плен попало немногим более тысячи финских солдат и офицеров.После подписания мирного договора все они возвратились на родину. Как стало известно лишь недавно, в Финляндии находится по меньшей ме-ре 76 братских захоронений советских военнопленных, погибших в финскихлагерях с конца 1939 года. Территориальные претензии Финляндии Советский Союз предъявил 31 ок-тября 1939 года. Как известно, наши соседи возвели вдоль границы, прохо-дящей по Карельскому перешейку, всего в тридцати с лишним километрах отЛенинграда, систему мощных укреплений, известную как линия Маннергейма.Советское правительство потребовало провести демилитаризацию пригранич-ных районов и переноса границы на 70 километров от Ленинграда, ликвида-ции военно-морских баз вблизи наших границ в обмен на значительные тер-риториальные уступки. Территорию в 2700 квадратных километров вблизи Ле-нинграда предлагалось обменять на 5500 квадратных километров в Карелии.Переговоры проходили трудно и желанного результата не дали. 29 ноября, воспользовавшись пограничным инцидентом, Советский Союзрасторг договор о ненападении с Финляндией и на следующий же день круп-ные силы советских войск перешли границу. Против Финляндии была развер-нута армия в 450 тысяч человек, тысячу танков, 1700 орудий, 800 самоле-тов. Лишь в конце февраля советским войскам удалось прорвать оборону про-тивника и овладеть Выборгом. Только под Раатеен Портти финскими войскамибыли разбиты две дивизии Красной Армии. Такая же участь постигла и пе-реброшенную из-под Житомира 44-ю "украинскую" дивизию. Пирровой победойназовут много лет спустя наши историки подписанный 12 марта 1940 годамирный договор между СССР и Финляндией, по которому граница севернее Ле-нинграда отодвигалась за Выборг. Любопытен, на мой взгляд, один документ, процитированный советскойпрессой несколько лет назад. Строго говоря, документом его можно назватьлишь условно, учитывая то немаловажное обстоятельство, что речь идет оматериалах засекреченного до сих пор "Дела Л. П. Берия". Среди многочис-ленных обвинений в адрес отца, бывшего наркома внутренних дел было и та-кое: "Берия призвал ближайших помощников к коренному пересмотру не толь-ко всей истории Великой Отечественной войны, но и событий предвоенныхлет. Он довольно бесцеремонно высмеял способы ведения войны с Финлянди-ей, что вот, дескать, если бы Сталин прислушался к его предупреждениям исоветам, этой ошибочной войны можно было бы избежать вовсе. Ну а коль ужначали боевые действия, то нужно было опять же слушаться его, Берия,действовать по его исключительным по своей продуманности и верности пла-нам, что помогло бы предотвратить значительные потери". Отец никогда не считал себя военным специалистом и не навязывал своейточки зрения на эти вопросы ни Сталину, ни военным. Что же касается то-го, что той войны можно было бы избежать, это верно. Но даже начав вой-ну, советские войска могли не нести столь тяжелых потерь. Историки тща-тельно замалчивают один факт. Не было никакой необходимости в штурме ли-нии Маннергейма. Отец докладывал, что побережье Финляндии не прикрыто.Достаточно было бросить морской десант... Здесь его, кстати, поддерживаладмирал Кузнецов. Возможно, это и была идея наркома Военно-Морского Фло-та. Не берусь судить. Флота, как такового, у противника не было, авиации - тоже. Словом, помнению отца, никаких препятствий для высадки с моря не было. Но, разуме-ется, операцию необходимо проводить в таких случаях быстро. К сожалению,события развивались по-другому. Наши войска оказались не готовы к оборо-нительной войне с кинжальными ударами против нас, которую вела Финлян-дия. Отец располагал разведданными о том, что французы и англичане в ответна нашу агрессию готовят 100-тысячные корпуса для поддержки Финляндии.Один из них предполагалось использовать на северном фланге, другой дол-жен был ударить с Ближнего Востока по Кавказу. Когда Сталину были доло-жены эти материалы, он сказал, что надо любыми средствами заканчиватьэту войну, но так, как нам надо. Имелось в виду обезопасить Ленинград. Советско-финский конфликт был выгоден и нашим будущим союзникам, инемцам. Кстати, в это время полным ходом шли англо-франко-немецкие пере-говоры, о чем сегодня историки предпочитают почему-то не вспоминать... Тем не менее решение английского и французского правительств о сов-местном выступлении против Советского Союза так и не было реализовано.Война закончилась раньше. Отлично помню, что впоследствии отец выступал против создания Каре-ло-Финской Советской Социалистической Республики. Таким образом, говорилон, мы никогда не будем иметь доброго соседа. Это будет запуганная стра-на, которую можно удержать в союзе с нами лишь силой. Отношения с Фин-ляндией, впрочем как и с другими соседями, следует строить совершенноиначе. Карело-Финская ССР просуществовала тем не менее до лета 1956 года,что конечно же не способствовало взаимопониманию с Финляндией. Совсем недавно рассекречена полная стенограмма совещания высшего ко-мандования Красной Армии, проходившего в последнюю неделю 1940 года.Именно на нем рассматривался опыт войны с Финляндией. Но основные выводыруководство страны сделало гораздо раньше. Для Сталина советско-финскаявойна стала огромным потрясением. Он окончательно понял, что представля-ет из себя, скажем, Ворошилов, тогдашний нарком обороны. Он не толькоснял его с должности, но и вообще хотел отстранить от дел. Часто говорят о всесилии Сталина, но это не так. Не был он всесиль-ным. Он вынужден был считаться с обстоятельствами. Ворошилов воспринимался народом как герой гражданской войны. Годамисоздавался соответствующий имидж, и разрушать его Сталин не хотел. Онсчитал, что в его окружении должны быть русские люди. А Ворошилов былименно таким человеком с соответствующей биографией. - Это мы знаем, что он дурак, - не раз говорил в узком кругу Сталин,- но страна это не знает... Финская война многое изменила не только в руководстве Красной Армии.С учетом ее опыта сразу же было принято решение о создании танковых кор-пусов, новых видов вооружений. Армию начали серьезно готовить к совре-менной войне. И Сталин, и сами военные убедились: Советский Союз абсо-лютно не готов к реальным боевым действиям. А время не ждало. Когда план "Барбаросса" оказался у отца, на Лубянкутут же пригласили представителей Генерального штаба. Материалы, о кото-рых впоследствии так много было написано и у нас, и на Западе, требовалисерьезной обработки. Не теряя времени, военные принялись за дело - пере-водили документы, переносили планы наступления на наши карты. Василевс-кий со своими людьми этим занимался под контролем Жукова. Сталин, разу-меется, знал и о существовании самого плана, и о сроках наступления. На стол Сталина план "Барбаросса" - директиву Гитлера N 21 - положилотец вместе с Жуковым, Василевским и двумя начальниками управлений Гене-рального штаба РККА. Сроки наступления немцы, правда, впоследствии нем-ного изменили, но сам план - нет. Так что ничего неожиданного, как пи-шут, не произошло. Войну ждали. К войне готовились. Примерно за месяц до начала боевых действий я вместе с отцом оказалсяв Кронштадте. О цели поездки отца я узнал позднее. На этой военно-морс-кой базе я готов был увидеть что угодно, только не немецкую подводнуюлодку. На ее борту я не был, но хорошо помню, что стояла она у пирса подохраной. Лодку прикрывали тральщики, чтобы корабль не просматривался нис моря, ни с берега. Вначале с командиром немецкой лодки беседовали мой отец и нарком Во-енно-морского Флота Николай Герасимович Кузнецов. При этом присутствовалеще Лез Михайлович Галлер, в довоенные годы командующий Балтийским фло-том, начальник Главного морского штаба, заместитель наркома ВМФ. Втораявстреча проходила у отца с немецким офицером с глазу на глаз. Командирлодки сообщил, что у него на борту боевой пакет (не знаю лишь, вскрывалиего тогда или нет), который он вскроет после начала боевых действий.Рассказал, что определен квадрат, куда он должен выйти в первые часывойны, и противник - корабли Военно-морского Флота СССР, которые он бу-дет торпедировать при встрече. Он же доложил отцу, что за день или за два до начала войны все немец-кие суда уйдут из советских портов, а советские будут задержаны в портахГермании. Когда отец сообщил об этом Сталину, тот приказал никаких уп-реждающих мер не принимать... На следующий день мы отправились в Москву, и я до сих пор не знаю,что за всем этим стоит. Адмирал Кузнецов о заходе на нашу базу немецкойподводной лодки в своих мемуарах не обмолвился ни словом. Ничего впос-ледствии не доводилось мне слышать и о судьбе командира корабля, егоэкипажа. Такая странная история. А вот как встретил войну флот, известно. Командовал им, как я уже го-ворил, адмирал Николай Герасимович Кузнецов. Из официальных источников: Адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза Николай Кузне-цов. Родился в 1904 году. На флоте с 1919 года. В 20-30-е годы - вахтен-ный командир крейсера "Червона Украина" Морских Сил Черного моря, слуша-тель Военно-морской академии, старший помощник командира крейсера "Крас-ный Кавказ". В 1936-1937 гг. - военно-морской атташе и главный воен-но-морской советник в Испании. В предвоенные годы - заместитель команду-ющего, командующий Тихоокеанским флотом, заместитель наркома, наркомВМФ. В 1947-1948 гг. - начальник военно-морских учебных заведений, до фев-раля 1950 г. - заместитель главкома войск Дальнего Востока по воен-но-морским силам. В 1950-1951 гг. - командующий Тихоокеанским флотом, в 1951-1955 гг. -военно-морской министр, первый заместитель министра обороны СССР - глав-ком ВМС. С февраля 1956 г. - в отставке. Скончался в 1974 году. Это был товарищ моего отца. Очень обаятельный человек, невероятно мнеимпонировал. Часто бывал у нас дома. Начинал краснофлотцем на Северо-Двинской флотилии. В 35 лет возглавилНаркомат Военно-морского Флота. Чрезвычайно одаренный человек, настоящийфлотоводец. Помню их разговоры с моим отцом о будущем флота. Оба отличнопонимали, что построить авианосный флот нам не под силу, но настоящийбоеспособный флот, знали, необходим. После войны вместе разрабатывалипрограмму строительства советских военно-морских сил. Многое удалосьосуществить. Отец до этого не дожил, а Кузнецову удалось стать свидете-лем того, как потом резали боевые корабли на металлолом по распоряжениюХрущева и его окружения... Очень откровенный был человек. Если уж не любил кого - никогда нескрывал. Ворошилова, скажем, ни в грош не ставил как военного руководи-теля. Кремлевская верхушка жила совершенно по другим правилам. Там нельзябыло, как говорят, высовываться, идти напролом. Следовало выждать, под-готовить сторонников и т. п. А Кузнецов был человек прямой, увлекающий-ся, зачастую опережал события. Все его взлеты и падения не случайны, ви-димо. Сталину он нравился. Волевой, талантливый человек. Мне моряки, пом-нившие его по Испании, много о нем рассказывали. В самой сложной обста-новке, говорили, не терялся. Так он и войну начал. Всюду были потери, афлот все корабли сохранил. Как это нередко бывало, судьба обошлась с этим человеком круто. Воткак это произошло. Была у нас спарка, скорострельная корабельная пушка.Здесь наши конструкторы обошли союзников, по меньшей мере, лет на де-сять. Как-то при встрече с англичанами и американцами Кузнецов возьми даи подари эту пушку гостям. Они нам целые корабли дарят, а тут пушка. Отец к тому времени никакого отношения к органам государственной бе-зопасности не имел, иначе ход бумаге на Кузнецова конечно бы не дал. А"доброжелатели" постарались, преподнесли эту историю Сталину соответс-твующим образом. Понизили адмирала в звании, сняли с должности. Второй раз его уже Хрущев убрал. Не мог Николай Герасимович смиритьсяс тем, что флот гибнет - дело всей его жизни. До ЦК доходило все, что овысоком начальстве боевой адмирал думал. Так в очередной раз Кузнецова и"ушли". А судьба адмирала Галлера, командующего Балтийским флотом, сложиласьеще более трагически. В 1948 году состряпали на него "дело", обвинили впередаче секретных сведений за границу. В 1950 году в тюрьме в Казани они скончался. Такие люди стояли во главе флота. Еще за несколько дней до войны ад-мирал Кузнецов приказал перевести все флоты и флотилии на оперативнуюготовность N 2. 21 июня был отдан приказ о переводе всех Военно-МорскихСил на оперативную готовность N 1. Первые же налеты противника на кораб-ли и военно-морские базы были успешно отражены. Ни одна боевая единицане была выведена из строя....Прошло уже много лет, но я, как и все люди моего поколения, хорошопомню то лето сорок первого. Война не обошла и нашу семью. До войны ямечтал поступить на физмат Московского университета, серьезно готовилсяк учебе, но выпускникам сорок первого было уже не до этого. Никому ниче-го не сказав, отправился с друзьями в райком комсомола. "Хотим нафронт!" Встретили нас хорошо, но когда зашла речь о моей фамилии, вышлазаминка... Когда возвратился домой, отец уже обо всем знал. - Правильно решил! -это была его первая фраза. Мама тоже одобрила. Так я попал в подмосков-ную разведшколу. Немецкий я знал хорошо, имел квалификацию радиста пер-вого класса. Так что особых проблем не было. Ребятам, не знавшим радио-дела, приходилось труднее. Готовили нас по ускоренной программе. Стрельба, хождение по азимуту,физическая подготовка, прыжки с парашютом, шифровальное дело... О том, что 7 ноября состоится, как обычно, военный парад на Краснойплощади, никто из нас и предположить не мог. В шесть утра подняли всеразведшколы и - в Москву. Я попал в оцепление за Мавзолеем. Зрелище длякурсантов было потрясающее. Немец под Москвой, а тут военный парад. В конце ноября мы шли уже на бреющем над Балтикой. Наша группа должнабыла десантироваться на территории Германии, в районе Пенемюнде. Именнотам, как теперь известно, находился ракетный центр фон Брауна. Легенды умоих спутников-немцев, кстати, были отработаны до мелочей. Мне предстоя-ло, как радисту, передавать в Центр информацию об испытаниях нового ору-жия. Мы уже готовились к выброске, когда экипаж предупредил: "Возвращаем-ся: сильный туман". Неудачей закончилась и вторая попытка. Самолет вышел в заданный ра-йон, но сигнала с земли не получил. Сели почему-то в Казани, причем неу-дачно, повредили шасси. На двух других самолетах нашу группу отправили вМоскву. Вскоре узнали, что нас в полном составе перебрасывают на юг. Куда?Зачем? Ответа не последовало. Вообще такие вещи не обсуждались. Понимали, конечно, что не на отдых летим, но вопросов хватало. Насведь всех готовили для работы в Северной Германии. Но у начальства, ви-димо, были какието свои соображения. Во всяком случае, о том, что в глу-бокий тыл врага можно попасть через Иран, мы не догадывались. А Москва готовилась к обороне. В зоопарке появились крупнокалиберные100-миллиметровые зенитные орудия. Осколками от разорвавшихся снарядовбыли усеяны и площадь Восстания, и Садовое кольцо, и двор нашего дома поМалоникитской. Когда начинался налет, родители, если не находились в течасы на службе, заходили в дом. Как и большинство москвичей, ни отец, нимать бомбоубежищем не пользовались. Его просто не было поблизости. Прощаясь с близкими, я покидал, по сути, прифронтовой город. Эвакуи-ровались в Куйбышев Наркомат иностранных дел, иностранные посольства,некоторые ведомства. Сталин приказал убрать из Москвы всех лишних, какон выразился, людей. Вместе с тем не был эвакуирован ни один завод, ра-ботающий на оборону. Продолжали работать все необходимые службы, включаяНаркомат внутренних дел. Часть людей, правда, все же уехала. Как уже на-верняка догадался читатель, это были сотрудники НКВД, "обслуживающие"иностранных дипломатов... О возможном отступлении никто и не помышлял. Сталин, вопреки бытующейверсии, сразу же сказал военным: - Ни при каких условиях Москву мы не сдадим! Правда, в самом сталинс-ком окружении нашлись люди, которые "по доброте душевной" предложилиСталину покинуть на время столицу. - Вам надо непременно уехать, - советовал, в частности, Щербаков,первый секретарь Московского комитета партии и секретарь ЦК. Позднее онстал начальником Главного политуправления Красной Армии. Вреда, к слову,принес едва ли не меньше печально известного в среде военных Льва Мехли-са. Хотя, скрывать не буду, как человек был симпатичен. Сталин отреагировал так. Внимательно посмотрел на эту компанию и ска-зал: "Я вас рассматриваю как идиотов или сволочей. Но лучше буду расс-матривать все же как просто дураков и оставлю на тех местах, где находи-тесь..." Всерьез того же Щербакова он не воспринимал. Всем знал цену. Уже возвратившись в Москву, я узнал от мамы, что как-то в те дни Ста-лин заехал к нам домой. Как раз бомбили город. Попросил, чтобы его напо-или чаем, посидел и, не дожидаясь отбоя воздушной тревоги, уехал. Нас-колько знаю, в подобных случаях ни в какие бомбоубежища не уходил. Своеобразный был человек. Он считал, что если есть его приказ не до-пускать самолеты противника к Москве, значит, так и должно быть. До 1953 года и о самой войне, и о ее результатах писали не так много,как это было потом. Но кое-что все же в печати появлялось. Скажем, про-мелькнули материалы об участии в обороне Москвы восьми дивизий НКВД. Этисоединения, брошенные в прорыв, остановили немецкое наступление на целомряде участков. Теперь об этом, как правило, не вспоминают. Причины по-нятны: дивизии внутренних войск входили в состав ведомства, обвиняемогово всех смертных грехах... Чем же провинились люди, насмерть стоявшие под Москвой? Только тем,что сражались не в армейских частях? Как-то попались на глаза материалы о гибели группы разведчиков 150-гополка войск НКВД по охране особо важных объектов под Москвой. В ночь с28-го на 29 декабря 1941 года в районе поселка Чуприяново Одинцовскогорайона Московской области четыре разведгруппы этого полка, удачно мино-вав боевое охранение немцев, отправились выполнять боевую задачу. Сер-жант Овчаренко, младшие лейтенанты Зима и Нарышкин, сержант Стрюковатыйи их подчиненные должны были совершить несколько диверсий на коммуника-циях противника, получить ряд разведданных. А на рассвете все они попалив засаду. Завязался тяжелый бой... Уже в середине семидесятых перезахоронили погибших в одну братскуюмогилу на Минском шоссе, но ни фамилий на памятной доске, ни обелиска.Неизвестны, мол, имена героев, вот и вся отговорка. А ведь известно, чейпрах покоится в подмосковной земле. Большинство воинов-разведчиков родомиз Москвы и Московской области, немало было и с Украины. Сержант НиколайОвчаренко, скажем, из Днепропетровской области, красноармейцы Федор Ли-товченко, Дмитрий Сочеев, Федор Олейник - земляки командира, Николай Бо-родуля - из Николаева, Алексей Тоцкий - из Запорожской области... А мыговорим об отношении к исторической памяти. Это, разумеется, лишь один пример. Тысячи и тысячи красноармейцев икомандиров войск НКВД участвовали в обороне столицы. Фронтовики знают,как сражались эти люди. К слову, не только там. Вспомните, как дралисьчасти НКВД под Сталинградом, в других местах. И горько сознавать, чтоподвиг этих героев затушевывается сегодня вполне сознательно. Столь же храбро дрались под Москвой и пограничные дивизии. Об этомтоже мало кто сегодня знает. Впрочем, как и о том, что все пограничныечасти входили в состав НКВД. Это были хорошо оснащенные соединения, имевшие на вооружении противо-танковые орудия. Переброшенные с Дальнего Востока, они составили внут-реннее кольцо обороны и сыграли колоссальную роль в подмосковной опера-ции. Когда немцы в нескольких местах прорвали первую линию обороны иустремились к Москве, опасные направления прикрыли именно они. И Жуков, и Рокоссовский высоко оценивали роль частей НКВД в оборонестолицы. Немало добрых слов о них можно встретить и в мемуарах другихвоеначальников. Иными словами, колоссальный вклад этих войск в нашу По-беду никогда не ставился под сомнение, и мне абсолютно непонятно, зачемпонадобилось сегодня столь неуклюже переписывать историю. Многое о тех днях я узнал от самого Георгия Константиновича. КогдаЖукова отозвали из Ленинграда, он был довольно частым гостем в нашем до-ме. В течение трех-четырех месяцев они с отцом почти ежедневно приезжалик нам обедать, а нередко Георгий Константинович и оставался ночевать.Формально осенью-зимой сорок первого его штаб находился вне Москвы. Обэтом написано много. Да и сам Георгий Константинович писал в мемуарах:"Я позвонил Верховному...", "Мне позвонил Сталин...". На самом деле этоне так. Почти безвыездно Жуков находился в Москве, и управление войскамишло из столицы. Так что Сталину не было необходимости звонить Жукову, онего просто спрашивал... Уже после войны Георгий Константинович рассказывал мне о поездках нафронт. Нередко, в места прорывов, они выезжали вместе с моим отцом. Аситуации, как вспоминали затем оба, бывали критические. Например, прор-вутся немцы на том или ином участке обороны, а перед ними никого и ниче-го. Случалось и так. Когда заходила речь об осени-зиме сорок первого, иотец, и крупные военные всегда с теплотой вспоминали пограничников, сол-дат и командиров внутренних войск НКВД. Отец - я его хорошо понимал - небез гордости говорил о них. А Жуков, Рокоссовский тоже хорошо знали ценуполнокровным, отлично оснащенным дивизиям. Оба не раз видели их в деле. И коль уж я заговорил о войсках Наркомата внутренних дел - а сказатьправду о них считаю своим моральным долгом - хотел бы напомнить еще вото чем. Почему-то никто не задумывается сегодня над таким фактом. Немцыпрорвались на некоторых участках обороны до полутора десятков километровв глубину, а в самой Москве агентуре противника не удалось совершить ниодной диверсии. Сигнальщики, конечно, были, но вылавливали их быстро.Дело в том, что весь город был разбит на квадраты, и в случае чего коль-цо сжималось мгновенно. Сколько написано в последние годы о паническом бегстве чекистов изМосквы осенью сорок первого года. Пишут, что Наркомат внутренних делэвакуировался в числе первых. Как я уже говорил, эвакуация даже не пла-нировалась. Я знаю одного-единственного человека, который выехал в тедни из Москвы без разрешения. Его тут же сняли с должности, разжаловалии отправили рядовым на фронт. Ни один начальник управления НКВД Москвуне оставил, да и не мог бы этого сделать. Зачем же возводить напраслинуи на этих людей? Напротив, органы НКВД сделали все, чтобы парализоватьдействия гитлеровских спецслужб в ближнем и дальнем тылу. Так было не только в Москве, хотя без диверсий в нашем тылу конечноже не обходилось. В Ленинграде, например, были сожжены Бадаевские скла-ды. Факт общеизвестный. Но опять же мало кто знает, что еще до блокадыорганы НКВД неоднократно предупреждали обком партии, что нельзя держатьтакие запасы продовольствия в одном месте. К сожалению, настойчивые тре-бования чекистов Жданов оставил без ответа, а продовольствие так и нерассредоточили. Чем это обернулось для осажденного города позднее, из-вестно. Лишь чудо спасло Жданова тогда от суда. Сталин, разумеется, обо всемузнал и этот промах вполне мог Жданову не простить. Но перевесил гнев наВорошилова. Последний, как известно, дров в Ленинграде наломал еще боль-ше... Должен сказать, что действия немцев в те месяцы не были тайной длясоветского руководства. О том, что немцы вместе с финскими частями пла-нируют взять Ленинград в кольцо, было хорошо известно заранее. Знали и вМоскве, и в Ленинграде, каким образом противник собирается это сделать.Своевременно были доложены и разведданные о действиях гитлеровцев подМосквой. Мы просто не сумели воспользоваться этой бесценной информацией.Той же печально известной ленинградской блокады вполне можно было избе-жать. И это тоже горькая правда минувшей войны... Я сознательно ухожу от подробного рассказа о начальном периоде войны,хотя от самих руководителей обороны Москвы, Ленинграда знаю немало. Мно-гое уже написано, еще больше, нисколько не сомневаюсь, узнаем уже в бли-жайшие годы из рассекречиваемых сегодня документов. Но вот некоторые ко-чующие из книги в книгу "байки" хотел бы опровергнуть. Скажем, при всеймоей антипатии к Жданову не могу принять на веру разговоры о том, как вСмольном в дни блокады устраивали пиры. Не было этого. И говорю так не воправдание Жданова или кого-то другого из руководителей осажденного Ле-нинграда. Беда в том, что зачастую мы исходим сегодня из нынешних поня-тий. А тогда все, поверьте, было строже. И дело не в Жданове. Попробовалбы он позволить себе нечто подобное... Что скрывать, армейский паек - не блокадная пайка. Но - паек. Небольше. А все эти экзотические фрукты, благородные вина на белоснежныхскатертях - выдумка чистой воды. И не следует, видимо, приписывать Жда-нову лишние грехи - своих у него было предостаточно... А вот в Действую-щей армии, в корпусных, армейских штабах, было, конечно, по-всякому, этоне секрет. Там можно было вести себя вольготнее. Но опять же до поры довремени. Ничего ведь тайного не было... Еще один миф - паническая боязнь Сталиным фронта. При всем том, чтоизвестно сегодня о Сталине, должен возразить: Верховный на фронт выез-жал. Вышло так, что в одном из выездов Верховного на фронт довелось участ-вовать и мне. Всего же в период обороны Москвы Сталин выезжал на фронтдважды. Меня поразила сама организация этих поездок. Никем и никогда онизаранее не планировались. Например, когда он выезжал в район Волоколамс-ка, внезапно вызвал Жукова и моего отца и сообщил, что вместе с ними на-мерен побывать в этот день на одном из участков фронта. Никакой, повто-ряю, предварительной подготовки. В этом отношении, убеждался и сам я нераз, был он очень оригинальным человеком... Отец и Жуков, разумеется, прекрасно понимали, почему Сталин поступаетименно так. У него было железное правило: никогда и никого не посвящатьдо поры до времени в свои планы. Скорей всего, поступал он так в целяхбезопасности, что, безусловно, абсолютно правильно. Здесь не было саморекламы. Вне всяких сомнений, для защитников Моск-вы, да и для всей воюющей страны, выезд Верховного Главнокомандующего нафронт - событие. Пожелай Сталин, и пропаганда преподнесла бы его так,как надо. Но, как я понял, Сталин в этом абсолютно не нуждался и явноисходил из других соображений. Во всяком случае, пресса о таких поездкахмолчала. Когда Верховный собрался в район Волоколамска, кроме его личной охра-ны, в сопровождении участвовали две роты полка НКВД. Одну, помню, пусти-ли вперед, вторая шла в охранении. Сам я со своей радиостанцией находился в одной из машин сопровожденияи на КП, куда отправились Сталин, отец и Жуков, не был. Верховный какое-то время провел на командном пункте, осмотрел перед-ний край немцев, и мы возвратились в Москву. Лишь там я узнал, чем былвызван этот выезд на фронт. Оказывается, накануне ему доложили развед-данные о том, что немцы готовят последний удар на Москву и сосредоточилина этом участке фронта большие танковые силы. Позднее выяснилось, что нио каком наступлении противник уже не помышляет. В ходе минувших боевнемцы выдохлись и резервов к тому времени для проведения крупной насту-пательной операции не имели. Убедившись в этом на месте, Сталин приказалвозвращаться в столицу. Уезжали, как и приехали, без лишней помпы. Сталин в той же шинели беззнаков различия, в обычной шапке-ушанке сел в машину, и мы тронулись.Впоследствии участвовать в сопровождении Верховного в подобных случаяхмне не доводилось, хотя в войсках о таких выездах - реальных и явно вы-думанных - слышал не раз. Ничего, кроме удивления, не вызывают у меня, скажем, утверждения не-которых историков о том, что Сталин "посетил в начале августа 1943 годаЗападный фронт, который не вел в то время активных действий". Причем,утверждают, для Верховного специально оборудовали командный пункт в сот-не километров от действующего. Надо полагать, в целях безопасности. Тогда, в сорок третьем, я находился в Ленинграде, но какую поездкуимеют в виду историки, знаю. Сталин действительно выезжал вместе с моимотцом и военными на фронт, когда велась перегруппировка наших войск иготовилось крупномасштабное наступление. Остальное - домыслы. Ничегоимитировать, как теперь пишут, тогда не пришлось, в том числе и команд-ный пункт. Как и предыдущие, эта поездка не была пропагандистской. Слу-чись иначе, сохранилась бы и кинохроника, и фотографии в газетных под-шивках. Напротив, и этот выезд Верховного остался в тайне. Сталин уехалтак же, как и прибыл - внезапно. Как всегда, не было и предварительнойподготовки к поездке. Здесь Сталин был очень последователен. Абсолютно засекретить такое событие для фронта трудно, но когда обэтом становилось известно в частях и, вполне допускаю, противнику, Ста-лина уже не было на КП. Так что, с моей точки зрения, поступал он до-вольно разумно. Легенды о войне страшны не сами по себе. Какие только небылицы не хо-дили на фронтах! И это вполне объяснимо. "Солдатский телеграф" что-топриукрашивал, какие-то события интерпретировал иначе. Но когда подобнымивещами занимаются спустя полвека ученые-историки, это, по меньшей мере,несолидно. Такой пример. Вот уже не одно десятилетие у нас тщательноскрывается состав Государственного Комитета Обороны. Какая же государс-твенная или иная большая тайна кроется за этим? Из энциклопедии "Великая Отечественная война 1941-1945" (Москва, из-дательство "Советская, энциклопедия", 1985 год): "ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ (ГКО), чрезвычайный высший государс-твенный орган СССР, в годы войны сосредоточивший всю полноту власти. Об-разован 30 июня 1941 г. решением Президиума ВС СССР, ЦК ВКП(б) и СНКСССР. Первоначальный состав: И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (зам. председателя), к. Е. Ворошилов, Г. м. Маленков. Позднее в ГКОвведены Н. А. Булганин, Н. А. Вознесенский, А. И. Микоян....Каждый членГКО ведал определенным кругом вопросов". Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков... Позднее - Булганин, Возне-сенский, Микоян... Так, заметим, во всех исторических источниках, включая самые извест-ные учебные пособия. Но как же соотнести это с исторической правдой, закоторую все мы дружно ратовали все годы перестроечной гласности? "Постановление Президиума Верховного Совета Союза ССР, ЦентральногоКомитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров Союза ССР об образованииГосударственного Комитета Обороны. Ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях полной мобилиза-ции всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напав-шему на нашу Родину, Президиум Верховного Совета СССР, Центральный Коми-тет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР признали необходимым: 1. Создать Государственный Комитет Обороны в составе: т. Сталин И. В. (председатель), т. Молотов В. М. (заместитель председателя), т. Ворошилов К. Е., т. Маленков Г. М., т. Берия Л. П. 2. Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках Государс-твенного Комитета Обороны. 3. Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские ивоенные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государс-твенного Комитета Обороны. Председатель Президиума Верховного СоветаСССР М. И. КАЛИНИН Председатель Совнаркома Союза ССР и Секретарь ЦК ВКП(б)И. В. СТАЛИН Кремль, 30 июня 1941 года". Так почему же о Л. П. Берия - члене ГКО! - в истории Великой Отечест-венной войны ни строчки? А между тем в той же энциклопедии (о войне!) помещена, причем с порт-ретом, большая статья, посвященная Михаилу Горбачеву, статьи о невоевав-ших его ближайших соратниках по перестройке, десятках других партийныхработниках, мягко говоря не имевших отношения к обороне страны. Ярче всего отложилась в моей памяти оборона Кавказа, хотя в годы вой-ны довелось побывать на разных фронтах. Мой отец был направлен туда какпредставитель Ставки, а я попал на Северный Кавказ с группой офицеровГенерального штаба, оказавшись в непосредственном подчинении Сергея Мат-веевича Штеменко. Вместе с ним, как начальник радиостанции, участвовалвпоследствии во всех операциях, проводившихся в тех местах. И должность,и звание - лейтенант - были более чем скромные, но увидеть тогда дове-лось немало. Я обеспечивал связь с Закавказским фронтом и Генеральнымштабом и благодаря своей должности смог бывать на самых ответственныхучастках, так как Штеменко был человеком энергичным, предпочитал все ви-деть собственными глазами. К тому времени нашей разведке, а следовательно, и Ставке было извест-но, что танковая армия Клейста повернет на Кавказ, а не пойдет на Ста-линград, как предполагалось ранее. Операция немцев - известно было и это- должна была развиваться в двух направлениях. Вполне понятно, что Став-ка опасалась продвижения противника в этом направлении - под угрозойзахвата оказывался Баку, нефтяные источники. Но и на этом, сообщала раз-ведка, немцы не намерены были останавливаться. В планы гитлеровского во-енного командования входил, скажем, прорыв к Ирану. Поначалу противник довольно успешно реализовывал свои планы. Операцияначала развиваться быстрее, чем ожидала Ставка, и после ряда наших неу-дач на фронтах (Харьков, Ростов) враг сумел продвинуться к предгорьям.Такая тревожная обстановка сложилась на этом участке, когда туда прибылотец. Немцы уже прорвали Южный фронт и, по сути, серьезного сопротивле-ния уже не встречали. Из Москвы мы вылетали на самолете отца. Штеменко, он тогда еще былполковником, генерал-лейтенант Бодин, еще несколько офицеров... Всех задавностью лет конечно же не припомню. Накануне получил аппаратуру связи. Позднее мне доводилось видеть иамериканские, и английские радиостанции. Ничего похожего! Наша выгодноотличалась от аппаратуры союзников, да и вообще той техники, с какой до-водилось ранее сталкиваться. Компактная, чрезвычайно надежная радиостан-ция была разработана, как мне сказали, в одной из спецлабораторий НКВД.Замечу, что в течение всей войны мне приходилось работать с аппаратурой,созданной советскими конструкторами, и никогда и ни в чем она не уступа-ла западным разработкам. Когда летели на место, я уже знал, естественно, что отцу поручено ор-ганизовать оборону, не допустить прорыва немцев к каспийской нефти и наКавказ. Масштабы надвигавшейся катастрофы превзошли все ожидания. Ситуа-ция уже вышла из-под контроля, и малейшее промедление грозило обернутьсякуда большей бедой. Еще в Москве, за несколько часов до отлета отец приказал собрать сразных фронтов военнослужащих грузинской национальности. Имелись в виду,разумеется, не рядовые солдаты и младшие офицеры, а средний командныйсостав. Скажем, командиры полков. Эти люди, считал отец, со своим боевымопытом, прекрасным знанием местных условий при формировании частей, ко-торые должны были оборонять Кавказ, были просто незаменимы. Как ни уди-вительно, даже с нами уже летело несколько таких офицеров. Так выполня-лись приказы высшего руководства в то время... Летели через Баку. И здесь не обошлось без неприятностей. Самолет за-горелся, и лишь мастерство полковника Грачева, личного пилота отца, поз-волило сбить пламя в воздухе. Ночью мы благополучно приземлились в Тби-лиси. Покидая перед войной столицу Грузии, я, конечно, и предположить немог, что когда-либо окажусь здесь в военной форме. Но тогда было не додетских воспоминаний. Не теряя времени, наша группа отправилась в Моз-док, на подступах к которому уже шли бои. Там отца уже ждал генерал-полковник Масленников, начальник погран-войск, заместитель наркома внутренних дел. По приказу отца незадолго доэтого его вместе с несколькими пограничными частями перебросили по воз-духу в этот район, где пограничники, не имея ни танков, ни противотанко-вой артиллерии, должны были встать на пути танковой армии Клейста. Я присутствовал на заседаниях, проходивших в штабе Северо-Кавказскойгруппы войск - в соседних комнатах была развернута наша радиостанция.Запомнилась деловая обстановка. Никакого многословия. Все решалось почтимгновенно. Мы зашифровывали решения, которые здесь принимались, и тут жепередавали их в Москву. Некоторые вещи необходимо было, вполне понятно,согласовывать и со Ставкой, и с Генеральным штабом. Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в своевремя были направлены в Иран, в противовес англичанам (сразу же посленачала войны Черчилль предложил ввести для защиты Кавказа английскиевойска. Сталин отказался, объяснив на Политбюро свою позицию так: "Мы ихпотом оттуда не выведем..." Тогда же две армии, дислоцированные ранее наКавказе, были по его приказу введены в сопредельный Иран), будут возвра-щены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанко-вые мобильные соединения из состава "иранских" частей должны были при-быть на место дней через десять, но это время надо было продержаться.Сил же для настоящей обороны, повторяю, было явно мало. Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу жеперекрыли пограничные части и горнострелковая дивизия. Привлекли альпи-нистов-студентов Института физкультуры. Словом, какой-то заслон врагубыл наконец поставлен. Во всяком случае, на беспрепятственный прорывнемцам рассчитывать уже не приходилось. Не буду повторяться, более подробно читатель может узнать о тех собы-тиях из мемуарной литературы, а вот некоторые подробности, на мойвзгляд, интереса не утратили и сегодня. В войсках тогда и понятия не имели о бесшумном оружии, а между тем вспециальных конструкторских бюро такая система была незадолго до описы-ваемых событий разработана. Звук гасили специальные насадки на винтовки.Именно участники обороны Кавказа первыми в армии (разведка получила этусистему, естественно, раньше) применили секретную систему в бою. Тогда же армия получила еще одну новинку. Несколько групп, в составкоторых входили пограничники и армейские разведчики, оснастили инфрак-расными прицелами. В сочетании с системами бесшумного оружия они исполь-зовались, помню, довольно эффективно. Фронтовики отлично помнят, что немцы всегда работали по шаблону:прежде чем какое-то подразделение выдвигалось вперед, непременно впередишла армейская разведка. В ее состав входило несколько старших офицеров -артиллерист, сапер, танкист, летчик. Кроме них, радист и конечно же ох-ранение. Так было и здесь. Ни одна танковая колонна не выдвигалась безтщательной разведки, поддерживающей связь с воздухом. Как только наме-чался контакт с противником, охранение вступало в бой, а затем уже под-ходили танки. Решили шаблонные действия противника использовать. Всего за сутки бы-ло устроено в местах вероятного продвижения гитлеровцев около 500 засад.Принцип их действия в дальнейшем был такой. Метров за 100-150 офицерскаяразведка выбивалась, а без нее немцы вперед не шли. В те дни удалось че-ловек 30 из состава таких групп взять в плен. Всего, насколько помню,таким образом армия Клейста потеряла до двух с половиной тысяч офицеров.Мы же выиграли дней пять-шесть. Лишь оправившись от растерянности, немецкое командование пустило тан-ки. Но было уже поздно - начали подходить некоторые части, выведенные изИрана, в этот район были переброшены несколько десятков танков, получен-ных от англичан. Численный перевес все еще оставался за противником, но темп наступле-ния был сорван. Немцы завязли в боях и только под Моздоком потеряли сот-ню машин. Все эти две недели, пока немцы не были остановлены и обстановка нестабилизировалась, отец находился там. И лишь когда убедился, что оборо-на надежна, уехал в Новороссийск. Впоследствии Северо-Кавказскую группувойск во главе с заместителем отца генералом Масленниковым немцы немногопотеснили, но до Владикавказа, как планировали, так и не дошли. Еще более тревожная ситуация сложилась на Южном фронте. Штаб фронтаполностью утратил управление войсками и был деморализован. По согласова-нию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующегофронтом Семена Буденного и члена Военного совета Лазаря Кагановича, ещецелый ряд людей, повинных в развале обороны. Сталин это решение одобрил,потому что сам убедился в неспособности руководства фронта организоватьдолжный отпор противнику. Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состояниипрострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: "Незачем этимандариновые рощи защищать, надо уходить!" Отец, хотя и знал, что, каквоеначальник, представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командую-щий фронтом не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто имикомандует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, чтобольше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себекомандиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действитель-ности. На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сиделв сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще тол-ком не понимает, о чем идет речь. Примерно такую же картину застал в Ленинграде в сентябре сорок перво-го Георгий Константинович Жуков. Как впоследствии и Буденный, Ворошиловпоказал свою полную несостоятельность. Авторитеты, как показала жизнь,оказались дутыми. Оба маршала были просто не готовы к современной войне. Обсудив ситуацию, отец по согласованию с Москвой принял решение осоздании двух отдельных армий. Единый фронт, в том виде, каким он был доэтого, себя не оправдал. Командующими армий тогда же отец назначил двух молодых командиров.Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление сво-ей компетентностью и решительностью. Речь - о Константине НиколаевичеЛеселидзе, будущем генерал-полковнике, Герое Советского Союза. Войну онначал полковником, начальником артиллерии стрелкового корпуса. Воевал наЗападном, Закавказском фронтах. После 46-й, командовал 47-й и 18-й арми-ями. Скончался в сорок четвертом. Второй выдвиженец отца, Андрей Антонович Гречко, впоследствии коман-довал несколькими армиями, был заместителем командующего 1-м Украинскимфронтом, после войны стал командующим Киевским военным округом, главно-командующим Группой советских войск в Германии, главкомом Сухопутныхвойск, первым заместителем министра обороны и главнокомандующим Объеди-ненными вооруженными силами государств - участников Варшавского догово-ра. Последние годы жизни провел на посту министра обороны СССР. А начал-ся стремительный взлет будущего маршала и дважды Героя Советского Союзаименно тогда, когда на него отец обратил внимание. Не буду лукавить, об этом я уже говорил выше, многие, очень многиеизвестные люди обязаны были своей карьерой моему отцу. За продвижениемнекоторых из них он внимательно следил на протяжении всей жизни и принеобходимости, скрывать не буду, всячески помогал. Я не берусь утверж-дать, что ни один из них впоследствии не предал отца. Так, к сожалению,случается. Но большинство, знаю совершенно точно, хотя и не могли возра-жать публично против всей этой лжи, но память об отце сохранили. Немалотаких людей оказалось и среди военных. Отец, как все мыслящие руководители той поры, прекрасно понимал, чтовремя буденных, ворошиловых и им подобных ушло безвозвратно. Войска иштабы нуждались в людях совершенно иной формации. А подбирать кадры, чтоне отрицала и официальная пропаганда, он умел. Нередко пишут, что онвсегда окружал себя людьми, лично преданными ему. Еще одна ложь. Главнымкритерием для моего отца всегда было дело. Знает и любит человек своедело - значит, подходит. Болтун и бездарность - таких не надо. Эти прин-ципы он исповедовал до последних дней жизни, и, как я не раз убеждался,удивительное чутье на талантливых и одержимых людей отца никогда не под-водило. Так было и с военными, и с учеными, и с разведчиками. В районе Новороссийска, а бои шли в самом городе, мы пробыли неделю.Срок по общепринятым меркам небольшой, но на войне каждый час дорог.Отец использовал это время с максимальной отдачей. Помню один разговор,состоявшийся у него в штабе Южного фронта сразу же по приезде. Отец по-интересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, чтобойцов вполне достаточно, но... во втором эшелоне. Просочились, доложи-ли, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Сло-вом, кое-кому досталось крепко, но порядок навели. Запомнилась и моя первая поездка на перевалы. С отцом тогда прибылагруппа офицеров разведки, среди которых был и генерал-полковник Серов,будущий руководитель КГБ СССР и начальник Главного разведывательного уп-равления Генерального штаба - знаменитого ГРУ. Когда я узнал, что он со-бирается на перевалы, я испросил у своего непосредственного начальникаполковника Штеменко разрешения выехать вместе с Серовым хотя бы на сут-ки. Штеменко разрешил, и мы самолетом добрались до Сухуми, оттуда на"виллисе" и лошадях попали на перевалы. В своих воспоминаниях генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко, в товремя начальник направления Оперативного управления Генерального штаба,упомянул Клухорский и Марухский перевалы, оказавшиеся в эпицентре техсобытий. Несколько строк посвятил он и местным жителям, перекрывшим путьврагу. Никогда не забуду тех людей, о которых вспомнил добрым словом СергейМатвеевич. Там, на Кавказе, я, совсем молодой офицер, понял, как многозависит от местного населения. Восемнадцатилетний, с хорошей физическойподготовкой, я был поражен, когда увидел впервые стариков, тащивших насебе боеприпасы, продовольствие. Там и молодому-то несладко приходилось,а здесь пожилые люди. Пройдет время, и жителей этих мест заставят поки-нуть родные места, обвинив в пособничестве врагу. Депортация - это тожегорькая правда о той войне... Сплошной линии обороны в силу специфики горной местности там не было.Какие-то огневые точки у нас, какие-то у немцев. И простреливаемоепространство. В основном все сводилось к тому, что мы мешали подвозу бо-еприпасов со стороны противника, он, в свою очередь, мешал нам. И здесьот жителей высокогорья зависело многое. Примерно две недели потребовалось для формирования новых боеспособныхсоединений. За это же время реорганизовали тылы, разграничили участкиармий Леселидзе и Гречко, оснастили войска боевой техникой. Следующим пунктом нашей поездки стал Баку. В это время немцы намере-вались прорваться через калмыцкую степь, с тем чтобы в итоге выйти вСреднюю Азию. Было решено, если какие-то части все же прорвутся, поста-вить им заслон со стороны Дербента и Махачкалы. Здесь мне довелось видеть в деле уже не только моего непосредственно-го начальника полковника Штеменко, генерал-лейтенанта Павла ИвановичаБодина, но и генерала армии Ивана Владимировича Тюленева, довольно близ-кого к отцу человека. Из официальных источников: Иван Тюленев. Генерал армии. Герой Советского Союза. Воевал в 1-ю ми-ровую и гражданскую. До войны командовал войсками Московского военногоокруга. С 1941 года - командующий войсками Южного и Закавказского фрон-тов. В послевоенные годы - командующий войсками Харьковского военногоокруга и в центральном аппарате Министерства обороны СССР. С 1958 года -в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Скончался в 1978 году в воз-расте 85 лет. Много лет Тюленев находился во главе Закавказского военного округа,так что знакомы они с отцом были давно. Затем его тоже перевели в Моск-ву. Одна из совместных задач, которую им сообща предстояло решить тогда,была, помню, такая - организовать противовоздушную оборону. Когда отецприбыл на Кавказ, немецкая авиация активности не проявляла, но нетруднобыло предположить, что ситуация может измениться. - Даже если мы сумеем их быстро остановить, то от попыток бомбитьнефтяные районы немцы не откажутся, - сказал тогда отец. Организацией ПВО непосредственно занялся генерал Михаил СтепановичГромадин. Впоследствии он получил звание генерал-полковника, командовалвойсками округа ПВО, затем вновь возглавил всю противовоздушную оборонустраны. А тогда он был заместителем наркома по ПВО и командовал войскамипротивовоздушной обороны. Когда немцы попытались бомбить нефтепромыслы, ни один бомбардировщиквыйти на цель уже не мог. Доходили лишь отдельные разведывательные маши-ны, да и то на больших высотах. Мця по крайней мере не доводилось слы-шать об успешных вылетах немецкой боевой авиации. Очень пригодилась тог-да, помню, техника, переброшенная из Ирана. Весьма дальновидным оказался и строжайший запрет использовать орудиябольшого калибра, предназначенные для защиты с воздуха, на танкоопасныхнаправлениях. Такие предложения были, но, очевидно, было и другое - ого-лять ПВО нефтяных районов ни в коем случае нельзя. Жизнь подтвердилаправоту руководителей обороны Кавказа. В районе Минвод мне запомнились огромные противотанковые рвы - делорук местного населения. Сколько пишут сегодня о том, что казаки ненави-дели Советскую власть. А я своими глазами видел, как эти казаки шли нанемецкие танки. Может, в большинстве своем и не хотели казаки этой влас-ти, не берусь утверждать, но немцев они ненавидели больше... Мне могут возразить: а как же быть в таком случае с казачьими баталь-онами, воевавшими на стороне немцев? Трусы, предатели и просто люди, всилу тех или иных обстоятельств оказавшиеся в таких формированиях, былине только среди казаков. Миллионы людей оказались в плену не по своейволе. Одни оставались верны воинскому долгу, присяге, другие, более сла-бые, шли воевать против своих. Так было и с казаками. Только обратитевнимание на такой факт - немцы старались использовать эти формированиягде угодно, - во Франции, Италии, Югославии, только не в России. Вполнедопускаю, что и немцы не очень-то доверяли таким "добровольцам", да исами они отказывались отправляться на Восточный фронт. Из официальных источников: К середине 1943 года фашистами было сформировано 90 батальонов изуроженцев Кавказа и Средней Азии и около 90 "русских" и "казачьих" ба-тальонов численностью по 400-500 человек. К концу войны на основе этихподразделений были созданы 15-й казачий карательный корпус общей числен-ностью 18 тысяч человек, треть которого составляли немецкие военнослужа-щие и до пяти тысяч - белоэмигранты, а также 13-я мусульманская дивизияСС "Ханшар", 14-я дивизия СС "Галичина", 29-я и 30-я русские дивизии,20-я эстонская и две - 15-я и 19-я латышских дивизии СС. Плен - штука страшная во всех отношениях. Такое суровое испытание вы-пало и на долю моего двоюродного брата. В начале войны Теймураз Шавдияучился в Подольском пулеметном училище. Осенью сорок первого раненым по-пал в плен, как и большинство курсантов кстати. Когда немцы начали соз-давать национальные формирования, оказался в одном из таких батальонов.Кто-то шел в такие формирования добровольно, кого-то принуждали, но былии такие, кто надеялся таким путем просто вырваться из лагеря военноплен-ных и попасть к своим. Поначалу немцы предполагали использовать этих людей в советском тылу,перебросив их на Кубань. Батальон, в котором находился Шавдия, отправиливо Францию, где были сосредоточены эти формирования. Там Теймураз, как имногие его товарищи по плену, бежал к французским партизанам. Оставшихся"добровольцев" немцы решили не использовать для захвата Кавказа, а отп-равили в Италию, подальше от Родины. Но и там начались массовые побеги кпартизанам. На Кавказ ни один такой батальон не попал. В Италии, как и во Фран-ции, наши военнопленные мужественно сражались с врагом, многие возглави-ли партизанские отряды. В годы войны этот факт тоже много лет замалчива-ется - грузинская эмиграция активно боролась с оккупантами и на оченьвысоком уровне была связана с деголлевским движением Сопротивления. Этилюди сразу же стали помогать советским военнопленным. После освобождения Франции Шавдия в числе многих других людей отпра-вили в Советский Союз. Никакие родственные связи помочь не могли, как ивсе бывшие военнопленные Теймураз проходил в течение нескольких месяцевсоответствующую проверку и лишь потом уехал в Тбилиси. Мне доводилось читать, что Теймураз изменил Родине, служил в СД, имелзвание унтер-шарфюрера и, мол, даже "высокая опека дяди не спасла его отзаслуженного наказания - под давлением общественности изменника осудилик 25 годам исправительно-трудовых лагерей". А вот как сложилась настоя-щая судьба моего двоюродного брата. Шавдия действительно оказался втюрьме. Причиной ареста послужила нелепая смерть одного из участниковзастолья, в котором он участвовал. И хотя свидетели утверждали, что онре имеет никакого отношения к случившемуся, а стрелял другой человек,Шавдия арестовали и осудили на десять лет. В тюрьме, рассказывал, егопостоянно избивали и требовали показаний на моего отца, - раскручивалосьнаправленное против отца "Мингрельское дело"... Мой отец знал, что Теймураз арестован, но помочь не мог. А когда уби-ли отца, из Шавдия вновь принялись выбивать на него показания. Признай-ся, требовали, что ты его личный агент. Освободили его в 1955 году, а спустя пять лет вновь арестовали. Бедав том, что Теймураз, человек экспансивный, всюду, где мог, рассказывал освоих злоключениях: "Вы видели, как меня изуродовали? И знаете зачто?.." Закончилось дело тем, что Шавдия получил новый срок - десять лет, но,разумеется, судили его не за "длинный язык", а за хищение в особо круп-ных размерах... Теймураз з