эту книгу я написала в уме.

Джулия Джеймс

«Кое-что о тебе»

 

 

Аннотация

«Судьба бросает двух заклятых врагов...Помощнице федерального прокурора Камерон Линд довелось заночевать по соседству именно с тем из всех гостиничных номеров, снимаемых прелюбодействующими чикагскими политиками, где жаркий и шумный секс закончился смертью. И из всех сотрудников ФБР штата Иллинойс именно специальный агент Джек Паллас назначен расследовать данное резонансное убийство. Тот самый Джек Паллас, который до сих пор винит Камерон за разгромный провал трехгодичной давности – и свою едва не загубленную карьеру.
В объятия друг друга...

Работать с Камерон Линд? Они что, издеваются? Вероятно, думает Джек, тут какой-то розыгрыш, вроде радушного приветствия после ссылки за пределы Чикаго. Но это вовсе не шутка: парочке придется зарыть топор войны и сосредоточиться на общем деле. Разумеется, если они смогут удержаться от бритвенно-острых взаимных насмешек и притушить обжигающее пламя сексуального напряжения».

 

 

Шутникам из соседнего номера в гостинице «Марриотт» в Сан-Франциско –

поскольку вы не давали мне спать вашими выходками,

эту книгу я написала в уме.

 

ГЛАВА 1

 

В славном городе Чикаго тридцать тысяч гостиничных номеров, а Камерон Линд угораздило попасть именно в тот, по соседству с которым какая-то парочка устроила сексуальный марафон.

 

– Да! О, да! Да-а-а!

 

Камерон натянула подушку на голову, говоря себе – в энный раз за последние полтора часа – что финал когда-нибудь да наступит. Было уже три часа ночи, и хотя она ничего не имела против раунда бурного секса в номере отеля, но этот конкретный случай перешел из восхитительного в возмутительный примерно четырнадцать «О, боже-боже-божечки!» тому назад. Что еще важнее, даже при скидках, предоставляемых федеральным служащим, месячный бюджет помощника прокурора не был рассчитан на пятизвездочную «Пенинсулу», и Камерон уже по-настоящему бесила невозможность получить за немалые деньги хотя бы немного покоя и тишины.

 

Бух! Бух! Бух! Стена задрожала, ощутимо сотрясая изголовье королевской кровати, а Камерон принялась на чем свет стоит костерить полы из твердой древесины, из-за которых очутилась в таком положении.

 

Когда пару дней назад ремонтники заявили, что по свежеотлакированному паркету нельзя будет ходить в течение суток, Камерон решила побаловать себя столь необходимым отдыхом. Как раз на прошлой неделе закончился изнурительный трехмесячный процесс по делу о рэкете против одиннадцати подсудимых, обвиняемых в организованной преступной деятельности, в том числе семи убийствах и трех покушениях на убийство. Процесс оказался психически изматывающим для всех его участников, в особенности для Камерон и второго помощника прокурора, поддерживавшего обвинение. Поэтому, узнав, что придется оставить дом, пока сохнут полы, усталая труженица ухватилась за возможность превратить вынужденную отлучку в отпуск на выходные.

 

Вероятно, при подобной оказии кто-нибудь другой отправился бы в местечко более отдаленное и экзотическое, нежели гостиница в трех милях от дома. Но Камерон требовался всего лишь невероятно дорогой, зато фантастически восстанавливающий силы массаж, ночь безмятежного освежающего сна, а по пробуждении поздним утром – шведский не то завтрак, не то ланч (опять же по неимоверно завышенным ценам), где можно набить живот до того состояния, когда вспоминаешь, почему обычно стараешься избегать подобных жранчей. И для всего задуманного «Пенинсула» была идеальнейшим местом.

 

По крайней мере так ей представлялось.

 

 

– О-о, какой большой гадкий мальчик! Только – о, да! – только не останавливайся!

 

Подушка на голове ничуть не помогала заглушить женские взвизги. Прикрыв глаза, Камерон вознесла молчаливое прошение: «Уважаемый мистер Большой-и-Гадкий, что бы вы там не делали, не сходите с места, пока не закончите». Так пылко она молила об оргазме лишь в тот первый – и последний – раз, когда спала с Джимом, менеджером по централизованным закупкам вина и заодно художником, который намеревался «искать собственный путь», но, как выяснилось, не имел ни малейшего понятия о путях к важнейшим точкам женского тела.

 

Камерон разбудили именно стоны, начавшиеся где-то в полвторого ночи. Поначалу она спросонку подумала, что кому-то по соседству стало плохо. Но за постаныванием тут же последовали охи и вздохи еще одного человека, стуки об стену, вскрики, а затем звуки, подозрительно напоминающие шлепки по мягкому месту, и примерно на этом этапе Камерон наконец-то сообразила, что на самом деле происходит в комнате 1308.

 

Виу-виу-виу-виу-виу…

 

В соседнем номере темп ударов кровати о стенку убыстрился, а скрип матраса перешел на новую, лихорадочную частоту.

 

Несмотря на раздражение, Камерон не могла не отдать должное поразительной стойкости парня, кем бы тот ни был. «А вдруг все дело в виагре?» – подумалось ей. Где-то она слышала, что одна крохотная таблеточка способна держать мужчину на взводе более четырех часов.

 

Сдернув подушку с головы, страдалица сквозь темень вгляделась в часы на прикроватной тумбочке – 3:17. Если придется терпеть это безобразие в течение следующих двух часов с четвертью, она точно кого-то прикончит – первым делом, служащего за стойкой регистрации, поселившего ее сюда. Кстати, разве в гостиницах не должны пропускать тринадцатый этаж? Как раз сию минуту постоялица жалела, что не слишком суеверна и не попросила другой номер.

 

Если честно, сию минуту Камерон вообще жалела, что повелась на идею с отпуском на выходные, вместо того чтобы просто переночевать у Колина или у Эйми. По крайней мере сейчас можно было бы спокойно спать, а не выслушивать какофоническую симфонию стонов и писков – вот-вот, девица уже натурально пищала, – ставшую саундтреком нынешней ночи. Плюс, Колин сотворил бы свой фирменный омлет из яичных белков с чеддером и помидорами. Пускай это блюдо и не могло полностью заменить разнообразные деликатесы гостиничного шведского стола, зато живо напоминало, почему Камерон обычно сваливала всю готовку на Колина, когда на старшем курсе колледжа они втроем жили вместе.

 

Виу-виу-виу-бэмм! Виу-виу-виу-бэмм!

 

Камерон села на кровати и посмотрела на телефон на тумбочке. Ей не хотелось попадать в категорию постояльцев, которые в пятизвездочной гостинице выдвигают претензии по каждому пустяку. Однако шум в соседнем номере слишком уж затянулся, и в какой-то момент Камерон пришла к убеждению, что за без малого четыреста долларов в сутки определенно имеет право на сон. Как она догадывалась, администрацию отеля до сих пор не завалили жалобами на затянувшуюся оргию по единственной причине: номер 1308 был угловым и соседей с другой стороны не имел.

 

Камерон уже почти сняла трубку, чтобы позвонить администратору, как вдруг мужчина за стенкой издал победный клич, возвещающий ее избавление.

 

Шмяк! Шмяк!

 

– О-о-о, ч-черт, я кончаю-ю-ю!

 

Громкий стон, а затем…

 

Долгожданная тишина. Наконец-то.

 

Камерон повалилась обратно на постель. «Благодарю, благодарю вас, боги гостиницы «Пенинсула», за эту малую милость. Никогда больше не назову цену здешнего массажа завышенной. Хотя ежу понятно, что втереть масло в спину никак не стоит ста девяноста пяти долларов. Только без обид».

 

Мученица заползла под простыни, натянула до подбородка кремовое пуховое одеяло и, утонув головой в подушках, полежала так пару минут, прежде чем погрузиться в благословенную дрему.

 

Тут из соседнего номера опять донесся шум – стук закрываемой двери.

 

Камерон напряглась

 

А потом…

 

Ничего.

 

Вокруг все оставалось благодатно тихим и спокойным, и последняя мысль Камерон перед тем, как уснуть, была о значимости услышанного звука.

 

У нее промелькнуло подозрение, что кого-то только что посетила пятизвездочная девочка по вызову.

 

* * * * *

 

Бэмм!

 

Камерон как ужаленная подскочила на постели, выдернутая из глубокого сна шумом в соседней комнате. Приглушенные вскрики, очередной удар кровати о стенку – еще сильнее и громче, чем прежде, – словно парочка на сей раз нацелилась заняться делом всерьез.

 

Взгляд на часы – 4:08. Ей предоставили аж целых тридцать минут передышки.

 

Не теряя больше ни секунды – если честно, она и так подарила этим развратникам слишком много своего драгоценного времени, – Камерон включила торшер рядом с кроватью, немного поморгала, привыкая к яркому свету, схватила с тумбочки телефон и набрала номер.

 

После первого же гудка на другом конце провода любезнейшим тоном откликнулся мужчина:

 

– Добрый вечер, мисс Линд. Благодарим за звонок в отдел по обслуживанию клиентов. Чем можем помочь?

 

Камерон прочистила горло и охрипшим со сна голосом выпалила:

 

– Послушайте, мне бы не хотелось скандалить, но, пожалуйста, угомоните жильцов из номера 1308. Они постоянно стучат мне в стенку, а все эти стоны, крики и шлепки длятся уже два часа. Я за всю ночь почти не сомкнула глаз, а соседи, судя по звукам, заходят уже на двадцатый круг. Им-то, ясное дело, здорово, а мне вот не очень, и уже нет никаких сил терпеть, понимаете?

 

Голос в трубке оставался абсолютно невозмутимым, словно отделу по обслуживанию клиентов «Пенинсулы» было не привыкать улаживать неприятные последствия появления девочек по вызову.

 

– Конечно, мисс Линд. Извините за доставленное неудобство. Я сейчас же пришлю охрану, чтобы решить данную проблему.

 

– Спасибо, – буркнула Камерон, вовсе не намеренная так легко утихомириваться. Утром она собиралась нажаловаться администратору, но сейчас единственным ее желанием было хоть немного поспать.

 

Повесив трубку, она подождала. Прошла пара минут. Камерон глянула на стенку за изголовьем. В номере 1308 воцарилось странное затишье. Неужели его обитатели услышали звонок недовольной соседки в гостиничную службу? Стены здесь, конечно, тонковаты (как она сама убедилась), но не настолько же?

 

У соседей открылась дверь.

 

Сматывают, сволочи.

 

Камерон слетела с кровати, подскочила к своей двери, полная решимости хоть посмотреть на знойную парочку, и прильнула к глазку как раз в тот момент, когда дверь соседнего номера закрывалась. Какое-то мгновение никого не было видно. А затем…

 

В поле зрения появился мужчина.

 

Глазок несколько искажал быстро двигавшуюся фигуру. Незнакомец прошмыгнул мимо, повернувшись спиной, так что рассмотреть его особо не удалось. Камерон понятия не имела, каков типичный облик гигантов секса, но конкретно этот был довольно высоким и стильно одетым: джинсы, черный вельветовый блейзер и серая футболка с накинутым на голову капюшоном, что выглядело странновато. Когда мужчина пересек холл и толкнул дверь на лестницу, какая-то деталь его наружности показалась Камерон на удивление знакомой. Но он исчез на ступенях прежде, чем наблюдательница успела сообразить, какая именно.

 

Камерон отпрянула от глазка. В соседней комнате происходило что-то очень странное. Может, герой-любовник услышал телефонный разговор и улизнул со сцены, оставив партнершу расхлебывать последствия в одиночку? Женатый, наверное. Как бы там ни было, дамочке из номера 1308 предстоят серьезные объяснения, как только подоспеет гостиничная охрана. Камерон прикинула, что могла бы – раз все равно уже проснулась – просто поторчать у дверного глазка, и дождаться заключительного акта представления. Не то чтобы подслушивать и все такое, но… ладно-ладно, действительно подслушивать.

 

Долго ждать не пришлось. Появившиеся буквально через минуту двое мужчин в штатском, явно из службы безопасности гостиницы, постучали в номер 1308. Камерон сквозь глазок видела, как охранники выжидающе уставились на дверь, затем недоуменно пожали плечами, словно не получили ответа.

 

– Попробуем еще раз? – спросил тот, что был пониже ростом.

 

Напарник кивнул и забарабанил снова:

 

– Служба безопасности!

 

Никакого отклика.

 

– Ты уверен, что комната та самая?

 

Первый, сверившись с блокнотом, кивнул:

 

– Ага. Пожаловавшаяся дамочка заявила, что шумят в тринадцать восемь, – и устремил взгляд на номер Камерон. Та отступила на шаг, будто сквозь дверь ее можно было увидеть, и внезапно очень обеспокоилась тем обстоятельством, что одета всего лишь в футболку с эмблемой родного Мичиганского университета и трусики.

 

Залегла пауза.

 

– Ну, я не слышу ни звука, – донеся до Камерон голос первого охранника. Он постучал в третий раз, еще громче: – Открывайте, охрана!

 

По-прежнему ничего.

 

Камерон вернулась к двери и снова прикипела к глазку, наблюдая, как мужчины раздраженно переглядываются.

 

– Скорее всего, они в душе, – предположил коротышка.

 

– И там опять принялись за дело, – развил мысль напарник.

 

Мужчины приникли ушами к двери. Камерон со своей стороны тоже прислушалась, но никакого шума воды у соседей не уловила.

 

– Ты же знаешь процедуру – по-любому придется зайти, – вздохнул высокий охранник, вытащил из кармана, судя по всему, универсальную ключ-карту, щелкнув замком, приоткрыл дверь и окликнул: – Эй, есть кто-нибудь? Служба безопасности!

 

Оглянувшись через плечо, высокий покачал головой. Значит, ничего. Продвигаясь дальше, он жестом позвал напарника за собой. Оба исчезли из поля зрения Камерон, войдя в номер и со стуком захлопнув за собой дверь.

 

Минутная тишина, и вдруг из-за стенки донесся вскрик одного из охранников:

 

– Твою мать!

 

Желудок Камерон ухнул вниз. Теперь стало ясно, что в номере 1308 не произошло ничего хорошего. Не зная, что предпринять, она прижалась ухом к стене и прислушалась.

 

– Попробуй искусственное дыхание, а я позвоню девять-один-один!

 

Камерон, умевшая оказывать первую медицинскую помощь, рванулась к двери и распахнула ее как раз в тот момент, когда коротышка выскакивал в коридор.

 

Завидев постоялицу, он вытянул руку, призывая остановиться:

 

– Мэм, пожалуйста, вернитесь в свою комнату.

 

– Но я слышала… подумала, что могу помочь, я же…

 

– Мэм, мы сами обо всем позаботимся. Пожалуйста, зайдите в номер, – бросил охранник и умчался прочь.

 

Повинуясь приказу, Камерон осталась стоять на пороге. Оглянувшись по сторонам, она заметила, что и другие жильцы из ближайших номеров услышали суматоху и теперь выглядывают в коридор со смешанным выражением тревоги и любопытства.

 

Через отрезок времени, показавшийся наблюдательнице вечностью, но в действительности длившийся не более нескольких минут, коротышка вернулся во главе двух медиков из бригады скорой помощи, толкавших каталку.

 

Когда троица пробегала мимо Камерон, та расслышала скороговорку охранника:

 

– Мы обнаружили пострадавшую на кровати без сознания, начали делать искусственное дыхание, но, похоже, дело плохо…

 

К этому времени на место происшествия подоспели другие работники отеля, и дама в сером костюме, представившаяся администратором, попросила всех гостей оставаться в комнатах. Камерон уловила отданное служащим распоряжение освободить коридор и лифтовую площадку. Жильцы тринадцатого этажа приглушенно переговаривались между собой, и до Камерон доносились обрывки фраз соседей, интересующихся друг у друга, что происходит.

 

Когда из дверей номера 1308 показались медики скорой помощи, проворно вытаскивающие каталку, в толпе воцарилось молчание.

 

Теперь на носилках кто-то был.

 

Врачи промчались мимо, и Камерон лишь мельком глянула на пациента, но беглого взгляда хватило, чтобы рассмотреть, что это женщина, чьи рассыпавшиеся длинные рыжие волосы резко контрастировали с белизной простыней и гостиничного банного халата. И пострадавшая не шевелилась.

 

Один из медиков толкал тележку, второй бежал сбоку, придерживая закрывающую лицо жертвы кислородную маску. Оба охранника неслись впереди, обеспечивая беспрепятственное продвижение по коридору. Камерон – а с ней, судя по всему, и еще несколько постояльцев – расслышала, как коротышка бросил напарнику, что полиция уже выехала.

 

Упоминание о полиции вызвало легкий ажиотаж. Гости отеля потребовали объяснений.

 

Над шумом возвысился голос дамы в сером костюме.

 

– Я, конечно, понимаю вашу встревоженность и приношу наши глубочайшие извинения за беспокойство, – спокойно и мягко обратилась она к постояльцам, разительно напоминая своим тоном сотрудника отдела по обслуживанию клиентов, с которым Камерон говорила по телефону. Интересно, а когда поблизости нет жильцов, между собой персонал гостиницы тоже так общается? Или они отбрасывают эти обходительные манеры и неуловимый типа-европейский-хотя-я-родом-из-Висконсина акцент, как только выходят на обеденный перерыв?

 

– К сожалению, на данный момент я могу сообщить только, что ситуация, по всей видимости, крайне серьезная и может оказаться криминальной по характеру, – продолжала администратор. – Мы передаем дело в руки правоохранительных органов и просим всех гостей оставаться в своих номерах, пока сотрудники полиции не прибудут и не оценят положение вещей. Вполне возможно, что детективы захотят побеседовать с некоторыми из вас.

 

Вперившись взглядом в Камерон, дама направилась к ней, пока остальные вернулись к перешептыванию и шушуканью.

 

– Мисс Линд?

 

– Да, – утвердительно кивнула та.

 

Администратор указала на дверь:

 

– Не возражаете, если я провожу вас обратно в номер?

 

Под этой пятизвездочно-отельно-вежливой фразой подразумевалось: «Можете устраиваться поудобнее, потому что ваша любопытная задница не тронется с места».

 

– Пожалуйста, – пробормотала Камерон, все еще в легком шоке от событий последних минут. Как помощник прокурора штата, она сталкивалась с криминалом многократно, но сейчас все было иначе. Данный случай не рассматривался бесстрастным оком обвинителя, здесь не было папок с доказательствами, обстоятельно собранными ФБР, или полицейских фотоотчетов с места происшествия. В этот раз она своими ушами слышала, как совершалось преступление, одной из первых видела жертву и вполне вероятно – если вспомнить мужчину в блейзере и футболке с капюшоном, – что и злоумышленника тоже.

 

От этой мысли по спине пробежал холодок.

 

А может, к пробравшему ознобу имело некоторое отношение то обстоятельство, что она стоит посреди охлаждаемого кондиционерами коридора в одной футболке и трусиках?

 

Высший класс.

 

С максимально возможным при отсутствии лифчика и штанов достоинством Камерон одернула футболку на дополнительные полдюйма и прошествовала за администратором в свой номер.

 

 

ГЛАВА 2

 

Что-то тут было не так.

 

Вот уже два часа Камерон маялась в заточении гостиничной комнаты, пока чикагский департамент полиции предположительно занимался расследованием. Помощница прокурора имела достаточное представление об осмотре места преступления и опросе свидетелей, чтобы понять: дело движется не по стандартному регламенту.

 

Начать хотя бы с того, что ей никто ничего не сообщил. Полиция прибыла вскоре после водворения Камерон обратно в номер. Немолодой, слегка лысоватый и чрезвычайно раздраженный детектив Слонски представился, занял кресло в углу и принялся расспрашивать об услышанном минувшей ночью. И хотя за предоставленные несколько секунд уединения Камерон успела нацепить бюстгальтер и штаны, ей все равно было как-то неловко давать показания, сидя на застеленной наспех гостиничной кровати.

 

Первое, что бросилось в глаза полицейскому – полупустой бокал вина, заказанный в номер и до сих пор стоявший на столе, где был оставлен несколько часов назад. Это наблюдение, разумеется, тут же породило ряд предварительных вопросов об употреблении свидетельницей крепких напитков в течение вчерашнего вечера. После того как детектива, похоже, удалось убедить, что нет, она не злостная алкоголичка, и что да, ее словам можно хоть отчасти верить, тема выпивки наконец-то осталась позади. Камерон заметила, что Слонски представился не офицером, а детективом, и поинтересовалась, означает ли это его принадлежность к убойному отделу. Немаловажный момент, ведь ей очень хотелось знать, что случилось с девицей из номера 1308.

 

Единственным ответом стал строгий взгляд и краткое:

 

– Мисс Линд, вопросы здесь задаю я.

 

Камерон как раз заканчивала свой рассказ, когда еще один детектив в штатском просунул голову в дверь:

 

– Слонски, давай-ка лучше сюда, – и кивнул в сторону соседней комнаты.

 

Тот встал и смерил свидетельницу очередным строгим взглядом. Интересно, это он перед зеркалом в ванной так натренировался?

 

– Буду очень признателен, если вы побудете в номере, пока я не вернусь.

 

– Разумеется, детектив, – улыбнулась Камерон, раздумывая, не воспользоваться ли своим служебным положением, чтобы добиться хоть какой-то определенности, но решила этого не делать. Пока что. Всю жизнь она была окружена работниками правоохранительных органов и уважала их труд. Однако эта улыбочка должна дать детективу понять, что его штучки на нее не действуют. – Рада помочь, чем только смогу.

 

Слонски с подозрением зыркнул на собеседницу, вероятно, решая, не прозвучал ли в ее тоне намек на сарказм. Та выдержала острый взгляд на ура.

 

– Просто оставайтесь в своей комнате, – буркнул полицейский и вышел.

 

Следующая встреча с детективом состоялась через полчаса, когда тот заглянул в номер и сообщил, что ввиду некоторых «непредвиденных обстоятельств» свидетельнице придется не только пробыть здесь дольше, чем ожидалось, но возле ее двери еще и охранника поставят. Слонски также добавил, что мисс Линд «убедительно просят» не звонить никому ни по мобильному, ни по внутреннему гостиничному телефону, пока «они» не закончат с ней беседовать.

 

Тут помощница прокурора впервые запереживала, не угодила ли сама в переплет.

 

– А что, меня рассматривают в качестве подозреваемой?

 

– Я этого не говорил.

 

Камерон обратила внимание, что «нет» сказано не было, и пальнула в повернувшегося уходить детектива следующим вопросом:

 

– Кто такие «они»?

 

Слонски покосился через плечо:

 

– Прошу прощения?

 

– Вы заявили, что я не могу никуда звонить, пока «они» не закончат меня опрашивать, – пояснила Камерон. – Кого вы имеете в виду?

 

Выражение лица Слонски свидетельствовало, что отвечать он по-прежнему не намерен.

 

– Мы признательны за ваше желание и дальше помогать следствию, мисс Линд. Это все, что я могу сейчас сказать.

 

Через пару минут после его ухода Камерон посмотрела в глазок и, само собой, узрела только чей-то затылок – по-видимому, приставленного снаружи охранника. Пленница отошла от двери и вернулась на кровать. Взгляд на часы сообщил, что уже почти семь утра. Она включила телевизор – в конце концов, о запрете на телевидение ни слова не прозвучало – надеясь, что сможет хоть что-то узнать о происшествии из новостей.

 

Камерон все еще нажимала кнопки на пульте, пытаясь понять, как убрать с экрана эту чертову гостиничную заставку «Добро пожаловать», когда дверь номера в очередной раз распахнулась и в проем просунулась голова детектива:

 

– Извините, телевизор тоже нельзя.

 

Дверь закрылась.

 

– Дурацкие бумажные стены, – пробурчала Камерон себе под нос. Не то чтобы ее кто-то мог слышать. Хотя, с другой стороны…

 

– А хотя бы книжку читать мне разрешается, детектив Слонски? – вопросила она пустую комнату.

 

Тишина.

 

Затем из коридора донесся голос:

 

– Разумеется.

 

Да, стены тут и вправду тонкие. В ответе можно было расслышать даже намек на усмешку.

 

* * * * *

 

– Это становится просто нелепым. У меня есть права, понимаете? – Камерон уставилась в лицо своему сторожу, решительно настроенная получить кое-какие ответы.

 

Молоденький полицейский сочувственно кивнул:

 

– Понимаю, мэм, и прошу извинить, но я выполняю приказ.

 

Наверное, сказывалось недовольство от сидения взаперти в течение вот уже пяти – да-да, целых пяти! – часов, но Камерон готова была придушить мальчишку, если тот еще хоть раз «мэмнет». Ей же не шестьдесят, а всего-навсего тридцать два. Хотя, пожалуй, она утратила право называться «мисс» примерно в то время, когда начала думать о двадцатидвухлетних полицейских, как о юнцах.

 

Рассудив, что наезжать на рядового копа не лучший маневр, когда предположительно еще десятка два околачиваются сразу за дверью (уверенности не было, ведь ей не разрешили даже выглянуть в коридор, не то что ступить за порог), Камерон попробовала применить другую тактику.

 

– Послушайте, может, ранее об этом не упоминалось, но я – помощник федерального прокурора, работаю в чикагском офисе…

 

– Если вы живете в Чикаго, то почему ночуете в гостинице? – перебил парнишка.

 

– У меня сейчас покрывают лаком пол. Дело в том…

 

– Правда? – собеседника, казалось, очень заинтересовало ее сообщение. – А я как раз ищу кого-нибудь, чтобы привести в порядок свою ванную комнату. А то этот кошмарный черный с белым мрамор и позолоченные краны, оставшиеся от прежних жильцов, смахивают на «Плейбой-мэншн». Не против, если спрошу, как вам удалось найти бригаду для такого небольшого объема работ?

 

Камерон насмешливо склонила голову набок.

 

– Пытаетесь меня отвлечь или вам действительно взбрело на ум заняться обустройством дома?

 

– Скорее, первое. У меня сложилось впечатление, что вы собираетесь вредничать.

 

Камерон пришлось спрятать улыбку. А паренек-то вовсе не так зелен, как ей показалось.

 

– Дело в том, – уведомила она, – что полиция не имеет права удерживать меня здесь против моей воли, особенно после того, как я уже дала показания детективу Слонски. Вы прекрасно это знаете и, что еще важнее, я тоже прекрасно это знаю. Данное расследование явно какое-то особенное, и хотя я желаю помочь и предоставила из профессиональной солидарности вам, ребята, небольшую отсрочку, однако намерена получить определенные объяснения, если хотите, чтобы я и дальше здесь дожидалась. Если лично вы не можете ответить на мои вопросы, ничего страшного, но тогда позовите мистера Слонски или кого там еще, с кем можно побеседовать.

 

Коп не был черствым.

 

– Послушайте, я понимаю, что вы торчите здесь уже долгое время, но парни из ФБР обещали, что поговорят с вами, как только закончат в соседнем номере.

 

– Ага, значит, данным случаем занимаются федералы?

 

– Пожалуй, мне не следовало упоминать об этом.

 

– А почему дело попало в ведение ФБР? – наседала Камерон. – Произошло убийство, верно?

 

Второй раз полицейский на наживку не клюнул.

 

– Извините, мисс Линд, но у меня связаны руки. Руководящий расследованием агент особо отметил, что с вами обсуждать случившееся запрещено.

 

– Тогда мне, пожалуй, следует поговорить с этим руководителем. Кто он? – Как обвинитель по Северному округу штата Иллинойс, Камерон работала со многими ФБРовцами из Чикаго.

 

– Какой-то специальный агент – имени я не расслышал, – сообщил охранник. – Хотя он, похоже, вас знает. Когда ставил меня у двери, то очень извинялся, что мне придется так долго находиться в непосредственной близости от вас.

 

Камерон постаралась не выказать никакой реакции, но почувствовала себя уязвленной. Да, сотрудничая с федералами, помощница прокурора не слишком панибратствовала: многие из них продолжали винить ее в инциденте трехлетней давности. Однако она и подумать не могла, что какой-либо сотрудник Бюро (за исключением одного конкретного агента, находившегося нынче за многие мили отсюда, в Неваде или Небраске) недолюбливает ее настолько, чтобы говорить о ней гадости в открытую.

 

– Как бы там ни было, я не считаю, что вы такая уж противная, – виновато глянул сторож.

 

– Спасибо. А этот неизвестный агент, который будто бы меня знает, говорил еще что-нибудь?

 

– Только чтобы я позвал его, если вы начнете беситься, – насторожился полицейский. – А вы как, уже начинаете?

 

– По-моему, да, – Камерон скрестила руки на груди и нахмурилась без всякого притворства. – Пойдите-ка, найдите этого агента, кто бы он ни был, и скажите, что нервной дамочке из номера 1307 надоело, что ей морочат голову. А еще передайте, что я буду очень признательна, если он прекратит упиваться своей мелкой властью и снизойдет побеседовать со мной лично. Потому что я желаю знать, как долго мне еще сидеть и ждать.

 

– Так долго, как я попрошу вас, мисс Линд, – прозвучало с порога.

 

Она стояла спиной к двери, но этот голос – низкий и гладкий, как бархат, – узнала бы где угодно.

 

Быть такого не может.

 

Обернувшись, Камерон уткнулась взглядом в мужчину на другом конце комнаты. Он выглядел точно так же, как и три года назад, в их последнюю встречу: высокий, мрачный и злой.

 

Камерон не потрудилась скрыть враждебность своего тона:

 

– Агент Паллас… Не знала, что вы вернулись. Как там Невада?

 

– Небраска.

 

Из его ледяного взгляда стало понятно, что сегодняшний день, и без того имевший зловещее начало, только что сделался хуже раз этак в пятьдесят.

 

 

ГЛАВА 3

 

Камерон настороженно наблюдала, как Джек, он же специальный агент ФБР Паллас, покосился на полицейского:

 

– Спасибо, офицер, дальше я сам.

 

Охранник поспешно ретировался, оставив ее наедине с мужчиной, чьи глаза были холодными, словно камень.

 

– Да уж, в хорошенькое дельце вы вляпались.

 

Камерон выпрямилась. Прошло целых три года, а этот субъект все равно вынуждает ее сразу же занимать оборонительную позицию.

 

– Неужели? Благодаря вам я понятия не имею, во что именно вляпалась, – она помолчала, злясь, что совершенно не в курсе ситуации. – Что случилось с женщиной из соседнего номера?

 

– Мертва.

 

Камерон кивнула. Это было и так понятно по присутствию детективов из департамента полиции, но подтверждение все же выбило ее из колеи. Она внезапно ощутила безудержное желание выбраться из этих стен, однако заставила себя не обнаруживать никаких чувств перед Джеком и сказала только:

 

– Очень жаль.

 

ФБРовец указал на стул возле письменного стола:

 

– Может, присядете? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

 

– Намерены устроить допрос, агент Паллас?

 

– Намерены отказаться от сотрудничества, мисс Линд?

 

– И что тогда? – деланно усмехнулась Камерон. – Примените ко мне жесткие меры?

 

Взгляд собеседника оставался суровым и мрачным. Упрямица сглотнула и мысленно сделала себе пометку поаккуратнее дразнить мужчину, который носит оружие и винит ее в крушении своей карьеры.

 

Ей припомнился день, когда три года тому назад они с Джеком впервые встретились для обсуждения дела Мартино. Прежде им не доводилось сотрудничать: на ту пору Камерон всего лишь год пробыла обвинителем, а Паллас длительное время работал под прикрытием. Камерон восприняла с удивлением – хотя и с энтузиазмом – что именно ей начальство поручило расследование из числа тех, что привлекают наибольшее внимание. Как в Бюро, так и в федеральной прокуратуре отлично знали, что Роб Мартин (он же Роберто Мартино) является главой одного из крупнейших преступных синдикатов Чикаго. Извечная проблема состояла в том, чтобы собрать достаточно доказательств для предъявления обвинения.

 

Специальный агент Паллас как раз этим и занимался. Перед встречей Камерон узнала от своего шефа, что Джек два года работал под прикрытием, внедрившись в организацию Мартино, пока ФБР не было вынуждено отозвать сотрудника, когда его легенда оказалась раскрыта. Прокурор не стал распространяться об операции федералов – сказал только, что на каком-то складе десять бандитов взяли Палласа в кольцо, тот пробился из окружения и в перестрелке был ранен. И кое-что еще: до прибытия подкрепления агент умудрился в одиночку разделаться с восемью молодчиками Мартино.

 

В первый же визит со своим напарником в офис помощника прокурора Джек произвел на Камерон немалое впечатление. Она подозревала, что все, кто сталкивался с агентом Палласом, испытывали сходную реакцию: с этими хищными карими глазами, почти черной шевелюрой и темной щетиной он был похож на парня, встречи с которым в ночном переулке женщинам – да и мужчинам – следует избегать. Правая рука на косыночной повязке – должно быть, из-за ранения; вместо стандартного костюма с галстуком – темно-синяя футболка и джинсы. Увидев Палласа, Камерон нисколько не удивилась, что именно его Бюро выбрало для внедрения в преступный синдикат.

 

И вот теперь, три года спустя, этот мужчина стоит напротив нее в гостиничном номере, который внезапно сделался слишком тесным, сверкает глазами, медленно закипающими гневом, и даже в офисном костюме и при галстуке выглядит ничуть не менее опасным.

 

– Я хочу поговорить с юристом, – заявила Камерон.

 

– Вы же сами юрист, – заметил ФБРовец. – А поскольку вас не рассматривают в качестве подозреваемой, адвокат вам все равно не положен.

 

– А в каком качестве меня рассматривают?

 

– Интересующего нас лица.

 

Чушь собачья.

 

– Значит, так: я устала и не настроена играть в ваши игры. Или выкладывайте, в чем дело, или я ухожу.

 

Паллас обозрел ее штаны для йоги и университетскую футболку с подчеркнутым безразличием к высказанным угрозам. Слава богу, что она стоит перед ним не в одном нижнем белье.

 

– Никуда вы не уйдете. – Джек пододвинул стул и мотнул головой: – Садитесь.

 

– Нет уж, спасибо. Пожалуй, буду придерживаться собственного плана. – Прежде чем собеседник успел раскусить ее блеф, Камерон сгребла свою сумочку и направилась к двери. Черт с ними, с вещами, заберет потом. – Приятно было поболтать, агент Паллас. Рада убедиться, что за три года, проведенные в Небраске, меньшим козлом вы не стали.

 

Камерон дернула ручку и чуть не налетела на возникшего на пороге мужчину в хорошо сшитом сером костюме и галстуке. Он выглядел моложе Джека и был темнокожим. Рискованно удерживая обеими руками три стаканчика из «Старбакс», незнакомец одарил Камерон сногсшибательной улыбкой:

 

– Спасибо за открытую дверь. Что я пропустил?

 

– Я в бешенстве покидаю номер. И только что обозвала агента Палласа козлом.

 

– Похоже, вы неплохо провели время. Кофе будете? – вошедший протянул ей стаканчик. – Агент Уилкинс.

 

Камерон бросила понимающий взгляд через плечо:

 

– Злой коп – добрый коп? Это все, на что вы способны, Джек?

 

Тот размашисто пересек комнату, встал в дверях, возвышаясь над собеседниками, угрюмо бросил:

 

– Вы понятия не имеете, на что я способен, – и взял у коллеги стаканчик с кофе.

 

Камерон мысленно сделала себе вторую пометку поаккуратнее дразнить мужчину, который носит оружие, винит ее в крушении своей карьеры и к тому же выше на целую голову. В душе она назвала себя парочкой нехороших слов за принятое ранее решение обуть спортивные тапки. Чтобы противостоять агенту Палласу лицом к лицу, требовались как минимум восьмисантиметровые каблуки. Хотя и на таких она достала бы ему только до подбородка. Не говоря уж о том, что на шпильках от Маноло[1] и в штанах для йоги имела бы вид полной идиотки.

 

– Так вы знакомы? – выразительно повел стаканчиками новоприбывший агент.

 

– Мы с мисс Линд имели сомнительное удовольствие работать вместе по одному делу, – обронил Джек.

 

– Сомнительное? И как это понимать? Погодите… Камерон Линд? – с озарением на лице повернулся к ней Уилкинс. – То-то, думаю, фамилия знакомая. Ну да, из федеральной прокуратуры. – Светло-карие глаза зажглись весельем. – Так это про вас Джек сказал…

 

– Думаю, мы все прекрасно помним, что сказал агент Паллас, – перебила Камерон. Три года назад злополучную фразочку Джека почти неделю транслировали во всех новостных программах. Нет ни малейшего желания слышать эти слова снова, да еще в его присутствии: достаточно натерпелась стыда и в первый раз.

 

– Конечно, без проблем, – кивнул ФБРовец, переводя взгляд со свидетельницы на напарника и обратно. – Да-а… неловко получилось.

 

Меняя тему, Камерон указала на кофе:

 

– Обычный или без кофеина?

 

– Обычный. Я слышал, у вас выдалась долгая ночка.

 

Камерон, которая уже почти сутки была на ногах, так что никакой адреналин больше не мог справиться с усталостью, потянулась за стаканчиком.

 

– Спасибо, – отпив кофе, благодарно выдохнула она.

 

Агент тоже отхлебнул глоток.

 

– Ну вот, видите, мы втроем просто пьем кофе и беседуем. Так что скажете – может, останетесь и поболтаете с нами о случившемся?

 

Камерон чуть не улыбнулась. Уилкинс, во всяком случае, казался приятным и здравомыслящим человеком. Жаль, что при назначении напарника ему достался наихудший жребий.

 

– Очень даже неплохо, – заметила она.

 

– Кофе или образ доброго копа? – ухмыльнулся собеседник.

 

– И то, и другое. Агент Уилкинс, если вы хотите задать мне пару вопросов, буду рада помочь. – Развернувшись, Камерон проскользнула мимо Джека и направилась обратно в номер. Мужчины потопали следом. Устроившись на стуле возле стола, она скрестила ноги и в упор посмотрела на двух федеральных агентов: – Ну что ж, давайте поговорим.

 

* * * * *

 

Окажись свидетельницей кто угодно, кроме Камерон Линд, Джек, вероятно, счел бы ее замашки забавными.

 

Но поскольку это была именно Камерон Линд, он не веселился. По правде сказать, в сложившейся ситуации агент Паллас не находил ничего хотя бы отдаленно смешного.

 

Он решил уступить напарнику право играть первую скрипку при опросе. Не потому, что дамочка ясно выразила нежелание иметь дело с ним самим – плевать ему на прихоти мисс Линд – а скорее из-за того, что она (не странно, учитывая историю их отношений) гораздо лучше шла на контакт с Уилкинсом. Расследование для Джека стояло во главе угла, и он не собирался допускать, чтобы личные проблемы препятствовали делу.

 

Когда агенты только прибыли в гостиницу и детектив Слонски назвал имя свидетельницы из номера 1307, Джек на какую-то долю секунды подумал, что все это – розыгрыш, своего рода дружеское приветствие в честь его возвращения в Чикаго. И по-прежнему не исключал такую возможность, когда напарники поднялись на место происшествия. В конце концов, ведь тела там не оказалось – Слонски сообщил, что бригада скорой помощи, пытаясь реанимировать пострадавшую, увезла ее в больницу «Нортвестерн Мемориал».

 

А затем Паллас увидел видеозапись.

 

После просмотра Джеку стало предельно ясно, что звонок от шефа в пять часов утра с просьбой проверить, действительно ли полицейские из чикагского департамента натолкнулись на то, о чем заявляют, вовсе не часть некоей замысловатой шуточки. И в настоящий момент агенту Палласу первым делом требовалось определить, относится ли данный случай к юрисдикции ФБР.

 

Ключом к ответу на данный вопрос была Камерон Линд. Если верить ее рассказу, Бюро ничего не остается кроме как начать собственное расследование. Именно по этой причине, сколь бы сильно ни хотелось Джеку сплавить свидетельницу коллеге, как руководитель оперативной группы он понимал, что такой вариант не катит.

 

Со своего места в углу комнаты Паллас наблюдал за опрашиваемой. Выглядит измотанной – оно и не удивительно. И почему-то кажется ниже ростом, чем ему запомнилось. Вероятно, потому, что все их встречи три года тому назад происходили в рабочее время и помощница прокурора выступала на каблуках.

 

Да-а, он помнит Камерон Линд и ее высоченные шпильки… Если честно, Джек даже удивился, что, несмотря на прошедшее время, его воспоминания о ней оказались настолько четкими и подробными: длинные каштановые волосы, прозрачные зелено-голубые глаза и повадки, которые он когда-то – очень недолго – находил очаровательными.

 

С другой стороны, ничего удивительного. В конце концов, он агент ФБР, и запоминать детали – его работа.

 

И пожалуй, не грех признать, что Камерон Линд – как выражались другие мужики – офигительная красотка.

 

Тем досаднее, по мнению Палласа, было то обстоятельство, что девица оказалась полнейшей стервой.

 

К счастью, сегодня длинные каштановые волосы были стянуты в конский хвост, а зелено-голубые глаза из-за недосыпа потускнели. Правда, штанишки для йоги и футболка Мичиганского университета выглядели очень симпатично, но из-за вышеупомянутого переизбытка стервозности Джек их проигнорировал.

 

– И вот когда они разбудили меня во второй раз, – продолжала свидетельница, – я и позвонила в гостиничную службу.

 

– Мне бы хотелось вернуться немного назад. – От реплики Джека, притаившегося в углу комнаты, Камерон вздрогнула: он заговорил впервые с начала ее рассказа.

 

– Уточните, что вы услышали прежде, чем заснули. До того, как шум в соседнем номере возобновился, – велел Паллас.

 

Камерон замялась. Джек понимал, что ей не хочется отвечать на его вопросы – вероятно, вообще не хочется с ним разговаривать – однако теперь, когда мисс Линд уже начала давать показания, особого выбора у нее не было.

 

– Я услышала звук закрывающейся двери, словно кто-то вышел из комнаты.

 

– Вы уверены, что это была именно дверь в коридор? – переспросил Паллас.

 

– Да.

 

– Но в тот раз вы не посмотрели, выходил ли кто-то на самом деле?

 

– Нет, – покачала головой Камерон. – Потом у соседей стало тихо. Приблизительно на полчаса.

 

– Опишите звуки, которые вас разбудили.

 

Поскольку теперь вопросы задавал Джек, Камерон развернулась к нему лицом и с насмешливой вежливостью поинтересовалась:

 

– И что конкретно вам хотелось бы знать, агент Паллас?

 

– Я уже сказал. Мне хотелось бы знать, что конкретно вы слышали.

 

– Примерно то же самое, что и в первый раз, – с некоторым вызовом заявила мисс Линд.

 

– Неужели? – насмешливо склонил голову Джек. – Вы сказали, что в первый раз слышали, как соседи занимаются сексом.

 

– По-моему, шлепки по мягкому месту и вопли «Я кончаю» явственно указывали на это.

 

– Значит, когда вы проснулись во второй раз, то снова услышали шлепки по мягкому месту?

 

– Нет.

 

Судя по выражению лица помощницы прокурора, ей не нравилось подвергаться перекрестному допросу.

 

– А как насчет воплей «Я кончаю»?

 

– Я слышала вскрики.

 

– Но не объявления о скором оргазме?

 

– Доходчивей изложите свою мысль, агент Паллас, – сердито зыркнула Камерон.

 

Пододвинувшись ближе, Паллас пристально уставился на свидетельницу.

 

– Моя мысль, мисс Линд, состоит в том, что ваша очевидная усталость не извиняет вашей небрежности.

 

Глаза Камерон злобно блеснули, однако после минутной паузы она кивнула:

 

– Справедливо, – и перевела взгляд на стену, смежную с номером 1308. – Проснувшись позже, я услышала, что кровать стукнула об стенку даже громче, чем раньше. Но всего пару раз. Затем, как уже было сказано, я услышала вскрики.

 

– Мужские, женские?

 

– Женские. Звук был приглушенным, как будто из-под одеяла или подушки, – Камерон повернулась к собеседнику с выражением внезапного озарения и негромко спросила: – Ее задушили, да?

 

Джек колебался, отвечать или нет, однако было понятно, что рано или поздно все равно придется ввести мисс Линд в курс дела.

 

– Да.

 

Камерон закусила губу:

 

– Я подумала, что парочка просто старается вести себя потише. Мне и в голову не пришло… – и глубоко вдохнула, чтоб успокоиться.

 

– Вы же не могли знать, – поспешил утешить ее Уилкинс.

 

Джек стрельнул взглядом в напарника – хватит уже «доброго копа». Помощница прокурора большая девочка, справится.

 

– Вы уже рассказали детективу Слонски, что затем позвонили в службу безопасности, и в соседнем номере снова все стихло, так?

 

– А потом я услышала, как открывается дверь, и выглянула в глазок.

 

– Решили засунуть нос поглубже?

 

Подначка Палласа, похоже, вдохнула в свидетельницу новые силы.

 

– И слава богу, что решила, – огрызнулась она. – Иначе вы бы не получили информацию, которой я сейчас обладаю, хотя до сих пор не вполне разобралась, что же мне известно. Кроме того, агент Паллас, – елейно улыбнулась ехида, – не окажись я такой любопытной, у нас с вами не появилось бы столь приятной возможности свидеться снова.

 

Прихлебывавший кофе Уилкинс зашелся кашлем, подозрительно напоминавшим смешок.

 

Джеку колкости собеседницы показались жалкими. До того как перейти в ФБР, он служил в спецназе и вел допросы вражеских шпионов, лиц, подозреваемых в терроризме, и членов всевозможных повстанческих отрядов. Так что запросто справится с одной нахальной помощницей федерального прокурора.

 

– Приятно видеть, что кофе вас немного взбодрил, – сухо заметил Паллас. – Почему бы теперь не изложить, что вы увидели, когда проявляли свою активную гражданскую позицию, подсматривая в глазок?

 

– Гм! – поднял руку Уилкинс. – Может, с этого места задавать вопросы продолжу я?

 

– Да все нормально, – в один голос отозвались Камерон с Джеком.

 

– Уверена, вам уже известно, что я увидела выходившего из номера мужчину, – заявила свидетельница.

 

– Опишите его.

 

– Я уже описывала его детективу Слонски.

 

– Сделайте это еще раз.

 

Джек заметил, как вспыхнули зелено-голубые глаза. А красотке-то не нравится, когда ей указывают, что делать. Жаль, очень-очень жаль.

 

– Рост метр восемьдесят – метр восемьдесят три, – начала Камерон. – Среднего телосложения. Одет в джинсы, черный блейзер и серую футболку с накинутым на голову капюшоном. Все время держался ко мне спиной, так что лица я не видела.

 

– И надетый капюшон не показался вам немного странным? – поинтересовался Джек.

 

– Если честно, агент Паллас, после услышанных смачных шлепков и таких ударов об стенку, что у меня аж зубы стучали, вся минувшая ночь показалась мне странноватой.

 

Краем глаза Джек уловил, как Уилкинс уставился в потолок, пытаясь скрыть очередную улыбку.

 

– Насчет роста вы уверены? – продолжал Паллас.

 

Камерон на миг задумалась:

 

– Да.

 

– А что скажете о весе?

 

– Вот вес по внешнему виду я совсем не умею определять, – вздохнула свидетельница.

 

– Попытайтесь. Внушите себе, что это очень важно.

 

Очередной сердитый взгляд в его сторону, затем Камерон покосилась на Уилкинса:

 

– Какой у вас вес?

 

– Эй, погодите, а почему это вы Джека не спрашиваете?

 

– Тот мужчина телосложением больше походил на вас.

 

– А-а, так он из мелких? – услужливо подсказал Паллас.

 

Уилкинс развернулся к напарнику:

 

– Из мелких?! Да я на целый дюйм выше среднего роста по стране! Кроме того, я очень подвижный.

 

– Давайте попробуем сузить возможные рамки, – перестроился Джек. – Мой вес – восемьдесят четыре килограмма, Уилкинса – примерно семьдесят три. С учетом этого, сколько, по-вашему, мог весить тот парень?

 

Камерон, прикидывая, перевела глаза с одного агента на другого.

 

– Где-то семьдесят семь.

 

ФБРовцы обменялись взглядами.

 

– И что? – полюбопытствовала Камерон. – Это вам о чем-то говорит?

 

– А теперь еще раз, для пущей ясности: мужчина, которого вы видели выходившим из соседнего номера перед самым появлением гостиничной охраны, был ростом примерно метр восемьдесят – метр восемьдесят три и весом около семидесяти семи килограммов? Я правильно понимаю?

 

– Вы правильно понимаете, – подтвердила мисс Линд. – А я понимаю, что из меня уже выудили все необходимые сведения. И хотела бы взамен получить некоторую информацию, – посмотрела она на Уилкинса. Тот в свою очередь посмотрел на Джека.

 

После минутного раздумья Паллас прислонился к стене:

 

– Ну ладно. Вот что я могу вам сообщить.

 

* * * * *

 

– Во избежание недоразумений: все, что я скажу, является строго конфиденциальным, – предупредил Джек. – Если честно, не работай вы в федеральной прокуратуре, я бы и рта не раскрыл.

 

Камерон поняла намек: ФБРовец ничегошеньки не хотел ей говорить, но их начальник распорядился поделиться информацией в знак профессиональной солидарности.

 

– Предельно ясно, агент Паллас, – заверила она.

 

– Очевидно, у вас уже сложилось представление об общей картине, так что вступление я опущу, – начал тот. – После вашего звонка в гостиничную службу безопасности охранники нашли в соседнем номере мертвую женщину и вызвали скорую помощь и полицию. Прибывшие полицейские обнаружили следы борьбы и завели уголовное дело.

 

– Какие следы борьбы?

 

– Для экономии времени уясните себе на будущее, что если я умалчиваю о некоторых деталях, то делаю это осознанно.

 

Камерон прикусила язык и перевела взгляд на потолок. Это же надо, чтобы из всех мест убийства и понятия-не-имею-какого-еще-требующего-вмешательства-ФБР преступления во всех гостиницах всего города Чикаго Джека Палласа прислали именно сюда.

 

– Во время обыска комнаты полицейские обнаружили напротив кровати, за телевизором, скрытую видеокамеру.

 

– На пленке снято убийство? – вскинулась помощница прокурора. Эх, если бы все преступления попадали в руки обвинителям с такой исчерпывающей доказательной базой.

 

– Нет, – покачал головой Джек. – На пленке то, что происходило до убийства.

 

– До убийства? – Камерон припомнила звуки бурного секса, доносившиеся из-за стенки. – Горячее должно быть кинцо.

 

– Так и есть, – согласился Паллас. – Особенно учитывая, что запечатленный мужчина – женатый американский сенатор.

 

Не ожидавшая подобного поворота Камерон вытаращила глаза и выпалила следующий напрашивающийся вопрос:

 

– Какой такой сенатор?

 

Агент Уилкинс вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию и передал свидетельнице.

 

Та взглянула на снимок, затем на Джека:

 

– Это же сенатор Ходжес.

 

– Так вы его знаете?

 

– Конечно, знаю. – Билл Ходжес уже больше четверти века представлял штат Иллинойс в Сенате. А в последнее время лицо политика мелькало в новостях еще чаще, чем прежде: Ходжеса недавно назначили главой комитета по делам банков и жилищному хозяйству.

 

Камерон вернулась мыслями к рыжеволосой женщине, увиденной на медицинской каталке:

 

– Но женщина из номера 1308 не доводилась сенатору супругой, верно?

 

– Не доводилась.

 

– А кто она такая?

 

– Скажем коротко: минувшей ночью мистер Ходжес заплатил за кое-что поинтереснее, нежели отлакированные полы.

 

Мило.

 

– Проститутка?

 

– Профессионалки ее уровня, кажется, предпочитают называть свое занятие «эскорт-услугами».

 

– Откуда вы об этом узнали?

 

– Располагаем сведениями из эскорт-агентства. Сенатор почти год регулярно встречался с этой девицей.

 

Камерон вскочила со стула и принялась расхаживать взад-вперед перед кроватью, прорабатывая возможные варианты, словно в переданном ей очередном деле.

 

– Ну, и что там с камерой? Только не говорите, будто Ходжес был настолько глуп, что рассчитывал сохранить порнофильм в секрете. Нет… – Помощница прокурора запнулась, быстро соображая. – Ну конечно. Шантаж. Вот почему полиция вызвала вас, ребята.

 

– Изучение пленки явственно доказывает, что сенатор не подозревал о съемке, – пояснил Уилкинс.

 

– Так это вам пришлось несколько раз просматривать фильм? Повезло, – поддела Камерон.

 

– Не так чтобы слишком. Просто Джек был занят, представляя «злого копа» перед мистером Ходжесом.

 

– А я-то полагала, что эту роль он разыгрывает исключительно для меня.

 

– Не-а, – ухмыльнулся Уилкинс, – эту роль он разыгрывает со всеми. Обычно срабатывает, кстати, особенно в сочетании с его постоянно мрачным и набыченным видом.

 

Камерон украдкой глянула на Джека, вернувшегося на свой наблюдательный пост в углу комнаты. «Набыченный» – меткое определение. Дает об агенте Палласе гораздо лучшее представление, чем используемое ею в последние три года заурядное «козел».

 

Она задалась вопросом, улыбается ли Джек Паллас в принципе.

 

А потом вспомнила, что ей это, вообще-то, до лампочки.

 

– В свете содержимого пленки сенатор Ходжес мог стать для убойного отдела главным подозреваемым, – обратился к свидетельнице Паллас. – По правде говоря, его бы давно взяли под стражу, если бы не вы.

 

– Почему?

 

Джек оттолкнулся от стены, стремительно приблизился, выдернул из пальцев мисс Линд фотографию и поднес прямо к ее глазам:

 

– Хватит уже пороть ерунду. Разве возможно, что мужчина, которого вы видели за пять минут до того, как охрана обнаружила девицу мертвой, – этот человек на снимке?

 

Камерон колебалась, на миг застигнутая врасплох внезапностью, с которой агент перешел в нападение.

 

Паллас сунул снимок еще ближе:

 

– Ну же, Камерон, – разве возможно, чтобы это был он?

 

Услышав из уст Джека собственное имя, Камерон почувствовала, как в желудке что-то странно перевернулось. Когда-то, очень недолго, они уже обращались друг к другу на «ты». Отмахнувшись от воспоминаний, она сосредоточилась на фотографии. Если честно, всматриваться не требовалось. Ходжес был не только ниже ростом, чем неизвестный в капюшоне. Доведись Камерон угадывать, она бы предположила – и, вероятно, не сильно бы ошиблась – что сенатор весит по меньшей мере килограммов сто.

 

– Это не он.

 

– Уверены? – переспросил Паллас.

 

– Уверена.

 

Джек отступил.

 

– В таком случае сенатор обязан вам по гроб жизни. Ваши показания – единственное, что спасает его от ареста по обвинению в убийстве.

 

В комнате залегла тишина.

 

– А разве у него нет никакого алиби? – поинтересовалась Камерон.

 

Агент хранил молчание. Этот вопрос явно попадал в категорию «я-не-отвечаю-на-всякие-глупости».

 

– Расцениваю это как «нет», – заключила она. – А давайте я вместо того, чтобы задавать вопросы, попробую восполнить пробелы. Итак, эта девица из эскорт-агентства, регулярно спавшая с мистером Ходжесом, старшим сенатором штата Иллинойс и женатым человеком…

 

– К тому же недавно назначенным главой сенатского комитета по банкам, – добавил Уилкинс и, поймав на себе убийственный взгляд напарника, пожал плечами: – А что? У меня с мисс Линд никаких неурядиц. Кроме того, я слышал указание Дэвиса – «делиться информацией», забыл?

 

В ответ воспоследовало еще более набыченное выражение.

 

– Итак, девица решает заснять политика на видео, чтобы затем шантажировать, – продолжала Камерон. – Прошлой ночью Ходжес с его пассией встречаются, занимаются сексом, причем неоднократно, – кстати, я все больше склоняюсь к версии с виагрой, – и сенатор уходит. Через двадцать минут появляется наш загадочный незнакомец. Завязывается борьба, и он убивает женщину. А поскольку нет никаких следов проникновения со взломом, можно предположить, что жертва знала убийцу и сама его впустила. Как у меня получается?

 

– Неплохо, – кивнул впечатленный Уилкинс.

 

– А по-моему,– подытожил Джек, – у вас выдалась долгая ночь, и нам не хотелось бы и дальше отнимать ваше время. Мисс Линд, Бюро признательно вам за сотрудничество. В случае необходимости мы свяжемся с вами.

 

Камерон смотрела, как ФБРовец поворачивается и направляется к двери, по-видимому, самонадеянно полагая, что им больше нечего обсуждать.

 

– Вообще-то, агент Паллас, у меня есть еще один вопрос.

 

Тот оглянулся:

 

– Какой именно?

 

– Могу я наконец покинуть этот номер?

 

 

ГЛАВА 4

 

Когда агент Уилкинс сказал, что они с напарником могут отвезти свидетельницу из отеля домой, та, скрепя сердце, согласилась. Как бы Камерон ни стремилась держаться от Джека подальше, однако не хотела, чтобы Паллас решил, будто она задета его отношением.

 

Устроившись на заднем сиденье машины Уилкинса, – по крайней мере предположительно машины Уилкинса, раз тот был за рулем, а Джека владельцем «Лексуса» она себе не представляла, – Камерон откинула голову на прохладную кожаную спинку и выглянула в окно. Она так долго проторчала в гостиничном номере, что при выходе на улицу яркий дневной свет показался сюрреалистичным и раздражающим. Близился полдень, а значит, она не спала почти тридцать часов. Сомнительно, чтобы кофе из «Старбакс» мог помочь при таком недосыпе.

 

Сопротивляясь убаюкивающему ходу автомобиля, пассажирка отвернулась от окна и, не поднимая головы с подушки сидения, сквозь полуприкрытые веки посмотрела на сидевшего впереди мужчину.

 

На Джека Палласа.

 

Камерон посмеялась бы над иронией ситуации, если бы не собачья усталость. Кроме того, рассудила она, благоразумнее воздержаться от спонтанных смешков, когда едешь в машине с двумя агентами ФБР, один из которых уже и без того настолько сильно тебе не доверяет, что это физически ощутимо.

 

Не то чтобы ее удивляло, что Джек по-прежнему испытывает такие чувства. Камерон слишком хорошо помнила выражение его лица после своего сообщения, что прокуратура не намерена начинать судебный процесс по делу Мартино.

 

Это произошло три года назад, под вечер пятницы. Немногим раньше в тот же день Сайлас Бриггс, федеральный прокурор Северного округа штата Иллинойс, вызвал помощницу к себе. Шеф предупредил, что хочет поговорить о деле Мартино, и Камерон ожидала, что предстоит обсуждение обвинений, которые будут предъявлены многочисленным членам преступного синдиката. Однако слова начальника оказались для нее полной неожиданностью.

 

– Я решил не выдвигать обвинений, – сразу же, как только подчиненная села, заявил прокурор, словно желая побыстрее закончить разговор.

 

– Против самого Мартино или против кого-то из его людей? – уточнила помощница, подумав поначалу, что Сайлас заключил с одним из подследстве