Шелковый пруд»: Стив и Глория 4 страница

Мне кажется, в Рождество люди отмечают тот день, когда отделились от животных. Вместо того чтобы жить бездумно и свободно, как птицы или звери, мы стали пленниками самих себя. Да, у нас появились машины, самолеты и голливудские фильмы, но с тех пор нас постоянно беспокоит календарь и время – его то слишком мало, то слишком много. Еще нас беспокоит мысль, что это время можно провести с пользой, а можно профукать, смотря «Семейку Партридж» по спутниковому телевидению и попивая один из бесчисленных энергетиков, что за ночь появились в супермаркете. Мне нравится «Ред Булл», потому что по вкусу он похож на пенициллин. Бред, правда?

Ну все, перерыв кончился. Надо навести порядок в корзине с уцененными дисками.

Какое счастье.

Сегодня покажу маме новые главы «Шелкового пруда». Она – твоя самая большая поклонница.

И расскажи мне наконец, как твои дела.

Б.

 

P.S. Прошло пять минут, и мне в голову явилась такая мысль: в Рождество мы празднуем не то, что отделились от животных, а то, что перестали быть добычей, начали делать оружие, ловушки и превратились в хищников – как те обезьяны в начале «Космической одиссеи 2001 года». Такого в истории планеты еще не было. Мы – уникальны. Мы научились переключаться между режимами.

 

Шелковый пруд»: Кайл

 

 

Позвонили в дверь.

Кайл подумал, что теперь сможет узнать, почему хозяева открывали им пять минут. Но его надежды не оправдались. Глория положила поезд Кэнделла на пол и открыла дверь, за которой оказался высокий, худой, аристократичного вида седой человек в пальто с потертыми локтями. Уши у него покраснели от холода. Глория замерла на месте.

– Вот так сюрприз! – воскликнула она. – Да это же известный театральный режиссер и утонченный скаред Леонард ван Клиф! Здравствуйте, Леонард. Добро пожаловать в наш уютный, гостеприимный дом!

– Ага. Привет, Глория. – Режиссер потер руки и вошел.

Стив все еще сидел на полу и теребил самокат Кэнделла.

– Здравствуй, Леонард.

– Здравствуй, Стив.

– Выпьешь?

– Да, если можно, скотч.

– Сейчас.

Кайл заметил, что эти двое явно недолюбливают друг друга. Глория встала за кресло, где принимала различные завлекательные позы.

– Что привело тебя к нам в этот вечер?

– Подумал, неплохо бы обсудить спектакль.

– Правда? – Глаза у нее загорелись. – Ну так давай обсудим! Мы просто обязаны его обсудить. Искусство превыше всего.

Кайл кашлянул.

– Ой, простите! – спохватилась Глория. – Забыла представить вам наших гостей… – Ее поза напомнила Кайлу картины, на которых английские лорды девятнадцатого столетия гордо размахивают мушкетами над убитыми леопардами небывалых размеров. – Это прославленный и очень богатый писатель Кайл Фалконкрест. Они с женой пришли к нам на ужин. Ничего особенного – мы заказали китайскую еду. Так принято в нашем доме: все очень мило, непринужденно, но в то же время уютно и гостеприимно.

– Клево. – Леонард обратился к Кайлу: – Вы родственник, что ли?

– Нет.

– Они просто оказали нам маленькую любезность. Ужасно мило с их стороны!

Стив передал режиссеру скотч. Тот поболтал его в стакане и огляделся по сторонам.

– Классная мебель. Давно здесь живете?

– С тех пор, как напечатали мой первый роман.

– Он получил прекрасные отзывы критиков, но плохо продавался, – вмешалась Глория.

– Ясно.

– А первый роман Кайла прочли уже десять миллионов человек, – добавила она.

Стив выпил. Леонард посмотрел на Кайла так, будто у того выросли рога.

– В самом деле?

– Ну… да.

– Не представляю, как одна книга может понравиться стольким людям одновременно. О чем же она? Наверное, про каких-нибудь котят, захвативших власть над клиникой похудения. Потом эти котята превращают горстку неудачников в стройных красавцев, которые обзаводятся любящими семьями и богатой сексуальной жизнью.

– У вас получился бы отличный бестселлер, – сказал Кайл.

– А что такое «клиника похудения»? – спросил Стив.

– О, дорогой! Все знают, что это такое! – вспылила Глория. – Они нынче страшно популярны. Люди там худеют по специально разработанным программам, а на стенах висят плакаты с голливудскими звездами и членами английской королевской семьи, которые подбадривают пациентов всякими избитыми фразами. В таких центрах еще бывают солярии.

– Откуда ты знаешь?

– Ох, Стив! Стив, Стив, Стив, Стив, Стив… – Глория мудро улыбнулась и посмотрела на Леонарда, точно извиняясь за отставшего от жизни мужа. – Ни одна его книга толком не продавалась.

– Ну вы даете, люди! – удивился Леонард.

– Это уж точно, – встрял Кайл. – Ей-богу, эти двое как из романа Джона Чивера вышли. Причем действие происходит в аду. Вы поглядите на их дом – здесь время остановилось за десять минут до первого полета на Луну.

– Вы что, рылись в вещах? – спросил Стив.

– Нет, просто смотрел. Если бы рылся, поднял бы пыль. У вас тут всё словно корпией посыпали.

В трех кварталах от дома завелся грузовик. Мимо пролетел вертолет, молотя ночной воздух.

– Ну ладно, – сказал Леонард. – Хватит трепаться, перейдем к делу. У меня есть новость.

 

 

Ди-Ди

 

Роджер,

я с ума схожу от тревоги. Бетани – уже не Бетани. Честно говоря, она меня… пугает. Вчера вечером сама помыла посуду, а потом пошла в гостиную и просто сидела в кресле, не читала, вообще ничего не делала – **просто сидела в кресле**. Казалось бы, ерунда, но мне стало так жутко!.. Знаешь, похоже на какой-то фантастический фильм, где в теле человека поселился инопланетянин. И окно было широко открыто. Бетани думает, что на холоде ее организм съедает больше калорий.

Ну почему она вдруг стала так заботиться о своей внешности? Готы тоже много времени тратят на шмотки и косметику, но так они выражают протест, а все эти фитнесы и диеты – конформизм чистой воды. Я мечтаю, чтобы в гостиную вошла Бетани, накрашенная, как Элис Купер, и в черной майке. Чтобы она ела мороженое прямо из ведерка и прочла мне лекцию о том, как надо жить. Да, я знаю, Элис Купер – не совсем гот, но ты меня понял. Куда подевалась моя дочь? Что с ней стряслось в Европе? Обсуждать это она не желает. Да, ее бросил парень, однако стоит заговорить с ней сочувствующим тоном, как она отвечает другим, в котором слышится: тебя всегда бросали мужья, и кто ты такая, чтобы мне советовать?

О, бедное ее разбитое сердечко! Я плачу, Роджер. Только представь ее маленькое черное сердце на булыжниках шумной лондонской улицы!

Не могу вспомнить, как впервые разбили мое. Я так часто влюблялась… Мне казалось вполне естественным, что рано или поздно любовь заканчивается. Порой, даже когда мне было хорошо с кем-то, я начинала паниковать и бросала его – лишь бы он меня не бросил. Только в молодости можно делать такие глупости. Теперь, когда никто меня не полюбит, я поняла, как важна и хрупка любовь. Жизнь – это удар под дых.

Если придумаешь, как вернуть Бетани, будь другом (не только мне, но и ей) – расскажи.

ДД

 

P.S. Удивительно, как же часто я думаю о Стиве с Глорией!

 

Роджер

 

Бетани…

Последние две недели были самыми тяжелыми в этом году. Кто, черт подери, изобрел декабрь? Будь ты проклят, Григорий XIII! Это кошмарный месяц, пустая трата тридцати одного дня. И не сказать, что начало января намного лучше.

Я не знал про Кайла – надеюсь, с моей стороны не очень странно называть его по имени. Он придурок, и теперь его нет в твоей жизни. Хорошо, что ты почти сразу увидела его истинное лицо, пусть и в тысяче миль от дома. Надеюсь, Европа была не только театральной декорацией для этой неприятной истории. Отчасти я даже завидую, что ты поехала туда влюбленная и пережила такую встряску. Да, эти слова выдают мой возраст, но пришли мне открытку, когда тебе исполнится сорок – поглядим, что ты скажешь.

Самое главное – не зацикливаться на плохом. Прямо слышу, как ты говоришь: «М-да, Роджер, спасибо за мудрый совет». Ну и пусть. Совет все равно правильный. Через двадцать лет ты будешь помнить не только плохое, но и хорошее. Все обязательно наладится. Понимаю, поверить в это очень трудно, но боль притупится и утихнет.

Еще один совет: не обращай внимания на своих коллег. Они думают лишь о том, какой звонок поставить на мобильный. Мозгов у них нет.

Здорово, что ты стала заниматься спортом. Мне даже стыдно за свой разгильдяйский образ жизни. Вчера, например, я выбирался из дома только в магазин за апельсиновым соком и в кофейню, чтобы стащить утреннюю газету. Потраченных калорий: тридцать семь. Я – будущий сердечник.

Ты спрашивала, как мои дела. Ответ: не ахти, но лучше об этом не думать. Я даже рад, что уволился из «Скрепок», а на прошлой неделе мы с Зоуи ходили на каток. У нас получилось свидание в духе «Рождества Чарли Брауна». Понятия не имею, что делать дальше – как будто оказался на необитаемом острове. Наверное, в моем возрасте многие так себя чувствуют, даже те, у кого в жизни все нормально. Так что я терплю.

В общем, друг мой, не тревожься попусту. В твоей жизни есть люди, которым ты дорога. Не каждый может этим похвастаться. Днем я разговаривал со Стивом и Глорией, и они оба советуют тебе не выбрасывать дневник – однажды ты оценишь его по достоинству.

Роджер.

 

Шелковый пруд»: Британи

 

 

Путь Британи освещала звездная сетка над головой; пригород пел ей серенады – залаяла собака, мимо пронесся парень на синей «хонде», на столбах гудели трансформаторы. Она уже и не помнила, когда последний раз гуляла. Обычно она шла целенаправленно: очередному мозгу требовалась операция, очередному гала-концерту – богатенькие зрители. Как же чудесно просто гулять! Дышать! И (если захочется) петь!

В эту ночь все живое впервые начало замерзать. Британи вспомнила, как пару месяцев назад (в конце августа?) она шла по ухоженной лужайке вдоль нейрохирургического отделения и внезапно почувствовала, что ее легкие имеют ту же температуру, что и воздух снаружи. И трава. И малиновки, мечущиеся над травой, и цикады в кустах. Все эти живые твари поделили мир поровну. Потом Британи подумала о своей ДНК и ДНК этих существ – квинтиллионы клеток, в которых механически и бесстрастно, точно одометр автомобиля, вращаются спиральки. Она вдруг ощутила вокруг себя миллиарды крошечных одометров: вся Вселенная вертелась, крутилась и скрежетала. Тело Британи словно вывернули наизнанку. Оно пенилось изнутри, похожее на кучевые облака. В ее зубах, костях и плоти вращались одометры.

А теперь, гуляя по улицам пригорода, она чувствовала, как жизнь вокруг замирает: движение одометров замедляется от холода, но сама она поразительно теплая и живая. Вот-вот ей должно прийти некое знамение, подсказка. Британи оставалось только идти по миру и ждать того, что случится с минуты на минуту.

Она подумала о Стиве и Глории. Вспомнила, как Глория весь вечер массировала селезенку, и внезапно у нее в голове сложился диагноз: Господи, да у нее же рак!

Британи еще немножко подумала. У Глории начинается альцгеймер. Поэтому она не может запомнить роль.

А потом Британи задумалась о себе, и ее озарило: Я больше не ребенок. Возраст пришел ко мне внезапно, когда я не ждала.

 

 

Шон

 

Кому: Блэр

От: Шон Пэкстон

Время: три часа назад

 

Блэр, ты не поверишь, что произошло сегодня в магазине среди всеобщего рождественского помешательства. (Еще раз: считай, тебе повезло, что ты больше не работаешь в этом сарае.) Я уже рассказывала тебе, что наша Круэлла де Билль вернулась из Европы с поджатым хвостом? В общем, Плейбой ее кинул (чего и следовало ожидать), и она снова пришла в «Скрепки» на неполный рабочий день – в принципе это хорошо, потому что она нас подменяет, когда нужен выходной. От прежней Бетани почти ничего не осталось, и мне рядом с ней жутковато. Конечно, она и раньше была жуткой, но теперь выбросила все готическое шмотье и старается вести здоровый образ жизни. Вот умора! Эта толстуха носит теплые носки махровой стороной наружу. Дурында.

Короче, вот что случилось: днем Круэлла сортирует цветные разделители, когда в магазин входит Плейбой, и не один, а под руку с обворожительной сексапильной сучкой. Все тут же забивают на покупателей и бросаются к нему, а эта мисс Англия начинает балаболить на прожженном кокни, и у всех возникает одна мысль: «Интересно, что сделает Круэлла?». Элиза Дулитл спрашивает: «Где же наша Как-ее-там?» – и Бетани почти сразу появляется в зале. Она обводит всех взглядом, а у обворожительной сучки лицо прямо вытягивается от злости. Сразу видно, что Плейбою сейчас ой как достанется. Она вылетает из магазина на стоянку, Плейбой следом, и в эту секунду чья-то бабушка на «кадиллаке» таранит зад федексового фургона. Но нашим влюбленным хоть бы что. Шлюшка как заорет: «Ты встречался с ней? Ты поставил нас в один ряд?!»

Блэр, я и не знала, что это так весело – смотреть, как люди устраивают грызню под дождем на фоне аварии. Чужие драчки ускоряют время не хуже наркотиков. Все, кто был в зале – и клиенты, и продавцы, – столпились у окон. Будь среди нас хоть один умник, он бы здорово нажился. Из магазина можно было офисную мебель выносить, никто бы не заметил.

Признаться, мне было немного жаль маленькую Круэллу, но она совершенно не расстроилась и уже через минуту снова сортировала разделители. Вряд ли у нее вообще есть какой-то внутренний мир. Готическое тряпье – просто маскарад.

Перерыв закончился.

Ты придешь на нашу дурацкую корпоративную вечеринку?

Ш.

 

Бетани

 

Роджер, я должна это написать, не то сойду с ума. Вот уже несколько дней, как сны и реальность в моей жизни перемешались, и я не могу отличить их друг от друга. То и дело вижу горящие дома или людей, которых размазывает по стенам комнат. Машины падают с неба на крыши пиццерий. Утопленники выходят из моря. Бродяги дерутся на стоянках за власть над крадеными душами. Скоро примчится торнадо, который засосет и землю, и небо. Я, кажется, спятила. Чем больше я стараюсь не думать об этом, тем чаще это происходит. Тогда я начинаю воображать что-нибудь хорошее. Какой-нибудь идеальный город с красивыми улицами, где люди никогда не умирают – уголок, где можно в любое время года готовить индейку или читать хорошие книги, где на твоей руке всегда есть свободное место для новой татушки. Но почему-то эти фантазии не помогают. Я спрашиваю себя: это сон или явь? Может, ткнуть себя вилкой?

Кайл вернулся в город со своей шлюхой. Он привел ее в магазин. Теперь я понимаю, как фигово бактериям, когда их изучают под микроскопом. Как же это глупо и жестоко с его стороны. Очень жестоко. Зачем он так поступил? Все пялились на меня, и ждали, ждали, ждали, когда я закачу истерику. Но я не доставила им такого удовольствия.

Роджер, месяц был ужасный, и твое увольнение для меня – последняя капля. Знаешь, раньше в трудные минуты я думала: «Ну, у меня хотя бы есть Роджер».

Господи, вот сейчас я пишу, а мой внутренний голос не затыкается. У тебя тоже так бывает? Хочется тишины, но вместо этого ты сидишь и против воли пилишь себя по полной программе. Деньги! Одиночество! Неудачи! Секс! Внешность! Враги! Сожаления!

И ведь так у всех – у друзей, у родственников, у кассирши на заправке и у твоей любимой актрисы. В их головах постоянно жужжит: «Я, я, я, я, я», и никто не знает, как это прекратить. Мы живем на планете себялюбивых я-роботов. Ненавижу. Я пытаюсь выключить внутренний голос, но единственный способ это сделать – представить себе чужие мысли, чужие тревоги. Так можно слегка передохнуть. Вот что понравилось мне в «Шелковом пруде», Роджер: ты пытался стать своими героями. Помнишь, несколько месяцев назад ты становился мной. Наверное, именно поэтому Грег такой странный – его посещают те же эгоистичные и бредовые мысли, что и всех, только он включает их на полную громкость.

Как же меня тошнит от самой себя!

Ох, Роджер, мне бы очень хотелось верить в Бога. Вера помогла бы заткнуть внутренний голос. И еще у меня появилось бы что-то общее с семьей, некое равное видение мира. А пока от семьи я видела только смерти, разводы и одиночество. Пожалуйста, расскажи обо всем этом Зоуи. До двадцати одного года она, возможно, тебя возненавидит, но потом будет благодарна по гроб жизни. Везунчик – ты можешь открыть кому-то глаза.

Знаешь, час назад я была в тренажерке. Качала пресс на скамье и глядела вверх ногами из окна: тысячи ворон летели на восток, к пшеничному пулу провинции Саскачеван. Бесконечный поток ворон. Потом он все-таки прекратился, а когда я встала, кровь ударила мне в голову. Я выглянула на стоянку. Там не было ни людей, ни птиц, даже ветра не было, только мусор и машины – короче, безжизненная картина, будто конец света показывают. Больше я в тренажерку не пойду.

Мой вес? Моя одержимость здоровьем? Да, меня она тоже пугает, и я не понимаю, откуда что взялось. Наверно, я подумала, что если повожусь как следует с внешним видом, то и в голове у меня все встанет на места. Что я смогу выключить внутренний голос. Что стану как те сухопарые, загорелые люди в нейлоновых ветровках, походных ботинках и шортах с карманами, которые уходят в леса на три недели и питаются одной клюквой и дикими грибами. Хотела научиться жить на природе и не бояться одиночества. Почему-то я решила, что Кайл именно такой. Я ошиблась.

Он…

Я больше не хочу об этом думать, Роджер! Я страшно устала. Когда по телику показывают прогноз погоды для Европы, меня мутит. В этом мрачном парижском отеле был один ненормальный, настоящий религиозный фанатик из Бельгии, который все твердил, что мы живем в двух мирах – в настоящем и том, которому вот-вот придет конец. Я постоянно пытаюсь понять, что это значит. Господи, ну и лажа, а из головы не выходит!

Роджер, почему люди всегда ждут конца отношений, чтобы наговорить друг другу гадостей? Почему они копят свое недовольство, точно боеприпасы? Почему все кончается так плохо?

Бетани.

 

P.S. Я ухожу из «Скрепок».

 

P.P.S. Напоследок прилагаю свою писанину о тостах. Пока, Роджер.