Иностранцы среди выявленных сообщников Джеймса Мориарти 7 страница

Французы еще не добрались до отеля, а Мориарти уже знал об их прибытии.

– Итак, они здесь. – Он показал конверт всем присутствующим – Гарри Алену, Спиру и братьям Джейкобс. Они собрались в гостиной, одна дверь которой вела непосредственно в коридор, а две другие – в спальни, которые занимали Аллен и Мориарти. – Время у нас есть, но лучше приготовиться заранее. Гарри, принеси даму.

Гарри Аллен повернулся и направился в комнату Профессора, где на кровати, прикрытая черной накидкой, покоилась «Мона Лиза». На той же кровати, словно приготовленные для некоего спектакля, лежали вещи, в которые Мориарти облачался, когда хотел предстать в обличье своего брата-ученого, – брюки в полоску, белая рубашка и шейный платок, длинный черный сюртук и плечевые ремни. На полу стояли ботинки со специальными подкладками. Все остальное, что требовалось для преображения, находилось на туалетном столике.

Было там и кое-что еще: любимое оружие Профессора – автоматический пистолет «борхардт», подаренный Шлайфштайном три года назад, когда они встречались в Лондоне и обсуждали план создания континентального альянса; бутылка скипидара, мастихин и сухая тряпица.

Гарри взял картину, подержал несколько мгновений в руках, стараясь даже не дышать на нее, и вынес в гостиную, где сам Мориарти помог установить ее на мольберт, ближайший к двери в спальню. Затем Аллен накрыл «Джоконду» черной накидкой и проверил, не соскользнет ли она от случайного прикосновения.

– Наши друзья сейчас умываются и приводят себя в порядок, – обратился к квартету приближенных Мориарти. – Но я вовсе не хочу, чтобы нас застали врасплох. Все по местам. Будем ожидать в полной готовности.

Все четверо кивнули. Бертрам Джейкобс и Альберт Спир направились в комнату Гарри Алена, тогда как Уильям Джейкобс вышел – с хитроватой ухмылкой – через главную дверь.

В коридоре он остановился. Прислушался. Никого. Ярдах в пятнадцати по коридору находилась кладовка для метел. Метнувшись к ней, Уильям открыл дверцу, втиснулся в узкое пространство и притворил дверцу, едва не прижав ею себе нос.

Ждать пришлось минут сорок. Наконец Гризомбр и двое его громил, один из которых нес плоский футляр, поднялись на третий этаж.

Ранее они осведомились в фойе насчет мистера Джарвиса Морнингдейла, и портье, услышав французский акцент, сказал, что их уже ждут. Пройдя все необходимые для регистрации формальности, Гризомбр заявил спутникам, что намерен избавиться от картины как можно скорее и не собирается задерживаться в Лондоне сверх необходимого. Хотя они и заказали номер, он предпочел бы успеть на ночной поезд до Дувра с тем, чтобы уже к утру возвратиться в Париж богатым человеком.

На стук в дверь ответил Гарри Аллен, и Морнингдейл шагнул навстречу гостям.

– Входите, господа. Признаюсь, я так и думал, что вы не заставите меня ждать.

Дверь закрылась. Рукопожатия… бренди… улыбки… Уильям Джейкобс выскользнул из кладовки и занял пост у апартаментов Морнингдейла.

– Итак, она у вас, – сказал американец, не сводя глаз с плоского футляра в лапище телохранителя.

– Она у меня. – Гризомбр мельком посмотрел на футляр. – И будет вашей, мсье Морнингдейл, если у вас есть деньги.

Американец нетерпеливо прищелкнул языком.

– Деньги… Деньги не проблема. Они, конечно, здесь. Но для начала позвольте мне посмотреть на нее. Давайте взглянем на то, что вы принесли.

Гризомбр потер щеку.

– Мсье, эта сделка основывалась на доверии, и я…

– На доверии, подкрепленном пятью тысячами фунтов. Это уже не просто доверие. Покажите картину.

Голос его почти сорвался на обычный, но этого никто не заметил. Немного поколебавшись, Гризомбр кивнул человеку с футляром. Тот достал ключ, поставил футляр на пол, открыл замок и вытащил завернутую в бархат картину. Гарри Аллен тут же шагнул к нему, чтобы взять ее и поставить на свободный мольберт.

– Минутку. – Морнингдейл вышел вперед, жестом остановив секретаря, прежде чем тот развернул бархат. – Я хочу взглянуть на нее сзади. Есть определенные опознавательные знаки.

Гризомбр потемнел, словно на его лицо набежала тень грозовой тучи.

– Намекаете, что я могу вас обмануть?

– Ш-ш-ш… – Морнингдейл успокаивающе поднял руку. – Не надо гневаться, Гризомбр. Обычная мера предосторожности. На правой стороне панели есть особые отметки и кое-что еще… трещинки, мазки, потертости вокруг рта, пятнышки на указательном пальце правой руки… Звучит как медицинский отчет, да? Ну вот, посмотрите сами, справа. – Картину наконец развернули и повернули так, чтобы все могли ее видеть. – Поставь на мольберт, Гарри.

Гарри забрал портрет у телохранителя и начал устанавливать на подставку. Словно лишь теперь заметив, Гризомбр кивком указал на второй мольберт.

– А это что такое?

– Ничего. Какая-то мазня. – Морнингдейл вскинул брови. – Один делец попытался выдать это за неизвестного Рембрандта. Я покажу ее вам… позже. Ах… – Он отступил, с восторгом любуясь «Моной Лизой». – Ну разве она не прекрасна? Вечная загадка. Изученная, но так и не познанная. Шедевр на все времена. Нить, связующая нас с истинным гением.

Перед ним, несомненно, была копия, написанная рукой Лабросса. Интересно, насколько хорошо выполнил свою работу Лефтли? Не опустил ли стандарт? Американец усмехнулся – в любом случае Лувр никогда ничего не признает, даже если поймет, что у них не оригинал. Он подошел ближе и внимательно осмотрел картину.

– Кто делал копию?

– Как вы и предложили, Реджинальд Лефтли. – Гризомбр встал рядом.

– И как? Хороша?

– Как две капли воды.

– Мистер Лефтли не проболтается? Он ведь бывает не в самых приличных заведениях.

– Мистер Лефтли, – негромко сказал Гризомбр, – будет нем как могила.

– Понятно. С какой стати с кем-то делиться, верно?

– Как насчет денег?

– Сейчас. Как… э… как произошла замена?

– Как я и говорил, трудностей не возникло. Одно из окон оказалось разбитым. Как раз в Салоне Карре. Пришлось вызывать стекольщика. Музей закрыли. Стекольщик работал в зале один.

– Понятно.

– Закончилось все печально, мсье Морнингдейл. Весьма печально. На следующий день стекольщик погиб. Несчастный случай по дороге на работу. Попал под лошадь. Прискорбно. Итак, что с деньгами?

– Вы отлично поработали. – Морнингдейл посмотрел ему в глаза. Сделка стоила трех жизней. – Отлично. Пришло время рассчитаться, мсье Гризомбр. Прошу извинить, джентльмены, я на минутку. Мой секретарь нальет вам по стаканчику. Садитесь, друзья мои. – Он повернулся и медленно побрел в спальню.

На этот раз ему понадобилось шесть минут. Когда он вернулся в образе профессора Джеймса Мориарти, некогда известного математика, автора трактата о биноме Ньютона и «Динамики астероида», три француза сидели на диване между двумя мольбертами, а Гарри Аллен стоял у двери, держа руку за пазухой. Едва Мориарти переступил порог, как дверь второй спальни тоже открылась и оттуда, держа наготове револьверы, выступили Спир и Бертрам Джейкобс. В тот же миг из коридора вошел вооруженный Уильям Джейкобс.

Гризомбр и его подручные встрепенулись и потянулись было за спрятанным оружием, но замерли, осознав, что потенциальная опасность сложившейся ситуации слишком велика.

– Рад вас видеть, Жан, – негромко сказал Мориарти. – Мистер Джарвис Морнингдейл шлет вам наилучшие пожелания, но помочь больше не сможет.

Гризомбр как будто окаменел. Телохранители сердито нахмурились, когда Берт Спир забрал у них револьверы, но сопротивляться не рискнули.

– Я действительно должен вас поздравить, мсье Гризомбр, – голосом американца продолжил Профессор. – Пришло время рассчитаться.

– Я так и знал, что тут что-то не так. Чувствовал, что видел вас где-то, – прохрипел Гризомбр. – В тот вечер, в «Мезон вид».

– Жаль, что вы не смогли меня узнать. Но успокойтесь, друг мой. Я – человек немстительный. И понимаю, сколь важная роль отведена вам в моем замысле. Помните наш план? Континентальный альянс во главе со мной. Вам ничто не грозит. Я лишь хотел доказать свое превосходство над вами.

Гризомбр презрительно фыркнул.

– Я украл для вас «Джоконду», разве нет? И власти ничего не знают.

Мориарти тяжело вздохнул и картинно развел руками.

– Боюсь, Жан, тут вы ошибаетесь. Именно на этом все дело и построено. Гарри. – Он кивнул в сторону двери в спальню.

Гарри вышел и тут же вернулся – с бутылкой скипидара, мастихином и тряпочкой.

Мориарти убрал пистолет в карман и взял принесенные вещи.

– Смотрите, Жан. Смотрите и учитесь.

Смочив скипидаром тряпку, он подошел к принесенной французами картине и принялся оттирать краску в нижнем правом углу. Один из телохранителей приглушенно вскрикнул. Гризомбр резко выругался.

– Мориарти, это же Леонардо. Если вы испортите… – Спир ткнул его в бок дулом револьвера, и Гризомбр осекся.

– Думаете, я не знаю, что делаю?

Профессор еще раз смочил тряпку скипидаром. Краска под левой рукой Моны Лизы стала поддаваться, и он пустил в ход мастихин.

– Вот…

Мориарти отступил. Под краской явственно проступило вырезанное на дереве слово: Мориарти.

Гризомбр замер с открытым ртом, потом коротко взглянул на Профессора и снова уставился на имя, проявившееся на великой картине, которую, как он считал, выкрали по его заданию из Лувра.

– Но… я не…

Мориарти повернулся и театральным жестом указал на испорченный портрет.

– Вы привезли эту картину из Франции. Привезли картину, которая висела в Салоне Карре. Картину, которую заменили копией. Но видите ли, друг мой, я сам заранее, еще до того, как поручить вам выкрасть ее, позаботился об этой достойной леди. – В два шага преодолев расстояние, разделявшее два мольберта, он взялся за уголок черной накидки. – Вы, Гризомбр, выкрали расписанный красками кусок дерева. Настоящий Леонардо – здесь! – Эффектным жестом он сорвал накидку, обнажив шедевр да Винчи.

На сером лице Гризомбра проступило смешанное выражение изумления и страха.

– Согласен, без театральности не обошлось, – усмехнулся Мориарти. – Но, думаю, мне удалось и продемонстрировать свои возможности и привлечь внимание к тому, что я желаю сказать. Вы, несомненно, согласитесь, что именно я должен и имею право возглавить криминальный альянс Европы.

Гризомбр медленно, словно только что оправившийся от страшной болезни человек, поднялся, подошел сначала к настоящему шедевру, потом к портрету, который он сам привез из Парижа. Два его телохранителя сидели смирно под дулами двух револьверов. Уильям Джейкобс не спускал глаз с Гризомбра.

– И что вы намерены сделать теперь? – спросил француз.

– Вы предали меня, друг мой. Вместе с остальными вы отстранили меня от руководства обществом, которое могло бы нанести Европе ущерб не меньший, чем гунн Аттила. Что, по-вашему, мне следует сделать?

– Не думайте, что я буду стоять и покорно ждать, пока вы зарежете меня, как собаку! – воскликнул Гризомбр и, рванувшись вперед, схватил мольберт с фальшивой «Моной Лизой» и развернулся, держа его перед собой. Застигнутые врасплох и не ожидавшие такой расторопности от, казалось, признавшего свое поражение француза, подручные Мориарти отшатнулись. Швырнув подставку в Уильяма, Гризомбр крикнул что-то своим телохранителям и метнулся к двери.

– Глупец! Остановитесь! Вам нечего опасаться! – крикнул ему вслед Мориарти.

Но француз уже мчался сломя голову по коридору.

Один из телохранителей попытался последовать за хозяином, но Уильям Джейкобс, оправившийся после удара, пославшего его на пол, заслонил собой выход и ткнул револьвером в лицо смельчаку.

– Бертрам, Уильям, – бросил Мориарти отрывисто. – За ним. Не стрелять. Постарайтесь взять без лишнего шума. Верните его. Если не сюда, то в Бермондси.

Братья убрали оружие и выбежали в коридор. Пока Мориарти держал французов на прицеле, Спир закрыл дверь, а Гарри Аллен взялся за уборку. Картины были уложены, все следы пребывания постояльцев уничтожены, вещи собраны. Профессор за несколько минут вернулся в обличье американца.

 

Через четверть часа Спир и Гарри Аллен, прихватив багаж из номера французов, покинули отель вместе с двумя телохранителями Гризомбра. Чуть позже Мориарти спустился в фойе и заплатил по счетам. Вызванный срочно Харкнесс увез Профессора. И только стая сычей еще продолжала наблюдение за «Гросвенором». Они даже успели стать свидетелями прибытия полиции.

 

Сбежав вниз по лестнице, Гризомбр перешел на шаг, поправил волосы, разгладил одежду и, стараясь не привлекать внимания, пересек фойе. Где спрятаться? Может быть, на железнодорожном вокзале? Отсидеться, дождаться следующего поезда в Дувр, вскочить в вагон в последний момент. Логика подсказывала: Мориарти доверять нельзя. На месте Профессора он не пощадил бы того, кто предал его в тяжелый час. С какой стати Мориарти поступать иначе?

Дойдя до двери, Гризомбр оглянулся и увидел двух сбегающих по лестнице мужчин. Эти двое явно спешили, отталкивали оказавшихся на пути постояльцев и даже не извинялись. Увидев француза, они устремились к нему через фойе – напрямик, как преследующие лису гончие.

Подгоняемый паникой, Гризомбр протолкался к двери и выскочил на вечернюю улицу. Не зная, куда бежать, он рванул через внешний двор, отделявший отель и вокзал от Виктория-стрит, и, презрев опасность, бросился наперерез движению к противоположному тротуару.

Шумная, яркая, улица в этот час напоминала бурлящую реку. Пешеходы двигались сплошным потоком: одни неспешно, с остановками, наслаждаясь шумом и гамом; другие с застывшими лицами, торопясь на деловой обед, важную встречу, свидание, которое нельзя пропустить и которое, возможно, изменит ход всей жизни. Были здесь и воркующие нежно любовные парочки, и молчаливые супружеские пары, и попрошайки, и мошенники, и карманники, и мальчишки, торгующие газетами, и ошеломленные увиденным приезжие.

В ярком свете газовых фонарей неторопливо двигался и транспорт: двухколесные экипажи с мигающими лампами и похожие на праздничные гирлянды и раскрашенные в разные цвета омнибусы. Открытая верхняя платформа давала пассажирам возможность не только любоваться пестрой картиной, но и знакомиться с путешествующими рекламными щитами, белыми и красными, зелеными и желтыми: «Чистящее средство Санитас – безвредное и душистое», «Томатный суп 57 Хайнц с печеными бобами».

Гризомбр попытался остановить проходивший мимо кэб, но возница покачал головой и крикнул, что опаздывает на обед. Он повернулся. Что дальше? Смешаться с толпой? Свернуть в какую-нибудь боковую улочку? Вокзал и отель были теперь далеко, но люди Мориарти могли находиться где-то неподалеку, посреди этого людского потока.

Француз уже собирался пройти дальше, когда заметил приближающийся зеленый омнибус «Фаворит» с рекламным щитом, призывающим покупать «ЗОЛОТЫЕ СИГАРЕТЫ ОГДЕНА» Лошади остановились у самого тротуара, кто-то сошел, и уходящие вверх ступеньки словно приглашали подняться. Гризомбр прыгнул на ступеньку.

– Вам куда, приятель?! – крикнул кондуктор.

– Туда же, куда и вам, – неуверенно ответил француз.

– До конца? Понял. Хорнси-Райз – с вас шесть пенсов.

Гризомбр плохо разбирался в английских деньгах, да у него и было их при себе немного. Он сунул кондуктору флорин, получил какую-то сдачу и билет и поднялся на верхнюю площадку.

– Поосторожнее там, – предупредил кондуктор. – Держитесь крепче.

Наверху впечатление было такое, словно он оказался на палубе корабля в бурном море. Хватаясь за спинки сидений, Гризомбр начал свое короткое, но, похоже, не очень безопасное путешествие, как снизу донеслись возбужденные голоса, среди которых прорезался один знакомый.

Люди Мориарти!

Они будут ждать его внизу. Больше ничего им и не надо – стоять на платформе с кондуктором или сидеть внутри. Рано или поздно ему придется спуститься, и тогда они его встретят.

Омнибус набрал ход, принял в сторону, выбившись из общего ряда, и теперь шел в опасной близости от встречного потока спешивших к вокзалу колясок, повозок, тарантасов и карет. Два кэба пронеслись в паре футов от омнибуса – возницы обменялись задорными приветствиями.

Гризомбр посмотрел вперед. Навстречу им шел еще один омнибус, желтый «Кэмден» с наполовину пустой верхней площадкой. Пассажиры кутались в шарфы, отворачиваясь от пронизывающего ветра, переговаривались, указывали на что-то, смеялись, а одна парочка, увлекшись друг другом, не замечала, похоже, ничего вокруг.

Два омнибуса быстро сближались. Гризомбр больше не колебался. Задние места были свободны, и, когда они поравнялись, француз вскочил, схватился за перила, прыгнул и, пролетев пару футов, упал на верхние перила «Кэмдена». Рядом испуганно вскрикнула какая-то женщина. Ее спутник недовольно заворчал.

Соскользнув на сиденье, Гризомбр оглянулся. Один из преследователей, заметив его маневр, спрыгнул с платформы «Фаворита» и, лавируя между экипажами, мчался вдогонку за «Кэмденом».

– Вот что, парень, я у себя забавников не потерплю, – проворчал, высовываясь снизу, кондуктор. – Уж ты-то должен бы понимать, не мальчишка какой. Так и до беды недолго. На прошлой неделе один такой прыгал, прыгал да чуть не допрыгался. Давай-ка, слазь, пока я полицейского не позвал.

Человек Мориарти догнал-таки омнибус и уже говорил что-то кондуктору. Лицо последнего выразило сначала удивление, потом почтительное внимание. Он кивнул и отступил в сторонку, освобождая проход.

Что делать? Взгляд заметался и наткнулся на зеленый омнибус «Хаверсток-Хилл». Верхняя его площадка пустовала, но расстояние между двумя экипажами было побольше, около трех футов.

Преследователь уже поднимался. Гризомбр повернулся к «Хаверсток-Хиллу», рекламный щит которого славил эффективность «Грейп Натс», поставил ногу на поручень, чтобы хорошенько оттолкнуться, и прыгнул.

Что прыжок не удался, он понял сразу – оба омнибуса одновременно качнулись в сторону друг от друга – и в отчаянии вытянул руки к уходящим перилам.

Пальцы ухватились за поручень «Хаверсток-Хилла» и… соскользнули. Француз попытался удержаться за щит – на мгновение увидев перед собой огромную букву «Н», – но сил не хватило, и он рухнул на мостовую. Крики… скрежет… хруст…

И темнота.

 

Вернувшись на Кинг-стрит около одиннадцати часов вечера, Кроу увидел перед собой Сильвию, суровое лицо которой напомнило ему горгулью, зловещие фигуры которых они наблюдали на соборе Нотр-Дам в Париже во время медового месяца.

– Энгус, за тобой присылали. Из Скотланд-Ярда. – Тон ее вполне соответствовал тому, коего и следовало ожидать от горгульи.

– Неужели? – Кроу отчаянно пытался найти ответы на еще не заданные вопросы и не находил.

– Они сказали, что тебя не было сегодня на дежурстве. Ты можешь это объяснить?

– Нет, – твердо сказал он. – Есть вещи, объяснять которые я не обязан. В своей работе детективу приходится делать то, что постороннему человеку может показаться странным.

– Неужели? – Она не верила ему и даже не собиралась это скрывать.

– Что они от меня хотели, дорогая?

– Тебя просили как можно скорее прибыть в отель «Грос-венор». Упоминали какого-то мистера Морнингдейла.

Кроу уже схватил шляпу, которую снял всего лишь секунду назад.

– Джарвиса Морнингдейла?

– Кажется, да.

– Наконец-то. – Инспектор повернулся к двери.

– Этот… Морнингдейл… он был там раньше. А потом что-то случилось на Виктория-стрит. Во всяком случае требовалось твое присутствие.

– Не жди меня, Сильвия. Я надолго.

На углу Кроу столкнулся с Харриет, возвращавшейся на Кинг-стрит после свободного вечера. Инспектор приподнял вежливо шляпу, а девушка одарила его улыбкой, такой же теплой, как и часом раньше, когда они расставались. От этой улыбки сердце у Кроу подпрыгнуло и перевернулось.

Легким, почти танцующим шагом он шел по освещенному тротуару, поглядывая то влево, то вправо в поисках кэба, который доставил бы его к отелю «Гросвенор». Инспектор улыбался, и мир улыбался ему. В Харриет он нашел все, что так долго искал, ответы на все свои тайные желания и сокровенные мысли. С ней он снова чувствовал себя молодым, почти мальчишкой, безрассудным, смелым, сгорающим от страсти и глядящим на мир сквозь розовые очки. Даже извечная копоть огромного города отдавала ароматом родного вереска. От одного лишь ее прикосновения его бросало в дрожь. В ее объятьях он испытывал восторг, сравнимый лишь с тем, какого ожидал от рая.

Настроение упало по прибытии в «Гросвенор». Морнингдейл был там, но ушел. Были трое французов. Они тоже исчезли. Служащие отеля рассказывали, что французы уходили в большой спешке и в сопровождении двух детективов из агентства Донрума.

Своя история была и у одного из патрульных. Скорее даже не история, а забавное происшествие: какой-то иностранец, спасаясь от преследователей, прыгал с одного омнибуса на другой и в конце концов свалился, попал под кэб и был увезен в бессознательном состоянии.

– Парня, сэр, подобрали два его друга, – продолжал констебль. – Ничего особенного, но мне пришлось на какое-то время остановить движение. Полагаю, сэр, бедняга принял лишнего. Расшибся он, по-моему, не так уж и сильно, но я все-таки загляну после смены в диспансер.

Кроу мог бы держать пари, что никакого иностранца в диспансере уже нет, а может быть, и не было. Ни иностранца, ни его друзей. Некоторое время инспектор сидел в кабинете управляющего отелем, пытаясь сложить разрозненные факты: визит мистера Джарвиса Морнингдейла в отель, присутствие детективов несуществующего агентства Донрума, троица французов. Часом или около того позже он пришел к неутешительному выводу, что снова упустил Джеймса Мориарти. Домой, на Кинг-стрит, Энгус Маккреди Кроу возвращался в состоянии, близком к отчаянию. И еще он знал, что найти утешение и облегчение поможет только ласковая и заботливая Харриет.

 

В том, что он жив, Гризомбра убедили боль в голове и руке, а еще голоса двигавшихся вокруг него неясных, расплывчатых фигур. Он вроде бы помнил, что его везли на кэбе, причем без особого комфорта. Помнил яркую картинку на рекламном щите омнибуса, страшный лошадиный храп и жуткое ощущение падения.

Потом в глазах прояснилось, и от этого стало только хуже. Над ним, участливо склонившись, стоял Джеймс Мориарти, а среди других он узнал Вильгельма Шлайфштайна.

– Вы в безопасности, Гризомбр, – заговорил Профессор. – Зачем было бежать? Вам никто не желает зла.

Гризомбр напрягся и попытался встать, но, обессиленный, снова упал на подушку.

– Послушайте, Жан. Профессор говорит правду. – Шлайфштайн подошел ближе. – У вас сломана рука, у вас синяки и ссадины. Пострадала, несомненно, и ваша гордость. Я знаю, потому что и сам был в подобном положении, когда Профессор вот так же обвел меня вокруг пальца, но все так, как он и говорит. Мориарти сделал это для того лишь, чтобы доказать свое превосходство. Мы разговаривали, и я с ним согласился. Континентальный альянс должен возродиться с ним во главе.

– Не утруждайте себя. Не волнуйтесь. – В голосе Мориарти слышалась искренняя забота. – Вы в надежном месте и проведете здесь некоторое время, но мои люди будут относиться к вам, как к своему. Поспите. Я вернусь завтра.

Гризомбр кивнул и закрыл глаза. Сон, глубокий и целительный, не заставил себя ждать. Ему снилась залитая огнями улица с десятками идущих по ней омнибусов. Все пассажиры были женщинами, и в их глазах и лицах он видел насмешливую улыбку. Все они были на одно лицо, и он знал это лицо – их всех звали Мона Лиза.

Взяв книжицу в кожаном переплете, Мориарти открыл последние страницы с зашифрованными пометками, касавшимися шести мужчин. Тех, кому он поклялся отомстить любой ценой. Он достал ручку и провел тонкую диагональную линию через те страницы, что были отведены для Жана Гризомбра.