кандидат психологических наук, доцент

Счастье, эгоизм, альтруизм: парадоксы взаимодействия.

Л.З. Левит,

кандидат психологических наук, доцент

Аннотация. Автор рассматривает комплекс понятий «счастье», «эгоизм», «альтруизм», демонстрируя как их взаимодействие, так и существующие противоречия. Предлагается личностно-ориентированная концепция счастья (ЛОКС), в которой эгоизм рассматривается в качестве многоуровневой системы, способствующей реализации личностного потенциала человека.

Ключевые слова: альтруизм, гедонизм, позитивная психология, счастье, эгоизм.

Введение. В настоящей статье мы хотим привлечь внимание читателя к соотношению и взаимодействию понятий счастья и эгоизма, эгоизма и альтруизма, которые достаточно широко используются в научной, популярно-психологической литературе и бытовом общении. Однако тщательная теоретическая проработка их взаимоотношения и взаимодействия проведена не была. Сначала мы обозначим достаточно очевидные, с нашей точки зрения, взаимосвязи, а затем попытаемся исследовать их методами научного дискурса.

Позитивная психология: о чем не говорят вслух. Данная отрасль психологии, исследующая счастье и субъективное благополучие человека, появилась сравнительно недавно: пару десятков лет назад [19]. Тем не менее, термин «счастье» остается одним из самых запутанных в современной науке [34]. Разные группы философских и психологических теорий подчеркивают такие нюансы понятия, в которых бывает трудно разобраться даже специалисту. В одном из последних обзоров подобного рода признается, что к определению счастья можно отнести все, что «хорошо для человека, полезно, выгодно ему, служит его интересам и исполнению его желаний» [35]. Несколько упрощая, можно утверждать, что в основе стремления человека к счастью лежит его желание сделать «хорошо себе». Следующий логический ход напрашивается: проанализировать концепции счастья через призму термина «эгоизм», согласно которому человек мотивирован лишь собственными интересами [46].

Надо признать, что термин «эгоизм» практически не используется в академической русскоязычной психологии за исключением работы К.Муздыбаева [14]. В современной зарубежной (англоязычной) науке понятие «эгоизм» достаточно широко представлено, но именно в позитивной психологии его нет вообще. Почему так?

С нашей точки зрения, взаимосвязь между терминами «счастье» и «эгоизм» лежит буквально на поверхности. Можно предполагать, что позитивная психология не желает видеть очевидное.

Если отбросить упреки в «слепоте» и поискать другие объяснения, можно обнаружить коммерческую «невыгодность» применения термина, имеющего негативные импликации на уровне обыденного сознания, отраслью психологии, претендующей на исследование и внедрение в жизнь позитивных ценностей, главной и «конечной» среди которых признается счастье.

Очевидно, позитивная психология не желает поступаться имиджем потому, что на кону стоят деньги многочисленных реальных и потенциальных потребителей ее продукта, жаждущих новой панацеи. В последние десятилетия данная отрасль, обещающая счастье не «на словах», а с цифрами и фактами в руках, отвоевывает потребительские ниши у популярной психологии, а также, вероятно, у религии и эзотерики, поскольку, представляя себя современной наукой, выглядит более респектабельно. Однако ее попытки «накачать» позитивом своих потребителей, желающих получить «все и сразу», не имеют под собой обоснованного фундамента. Стремление человека к «чистому» позитиву, его нежелание замечать реальные трудности и проблемы напоминает поведение по типу психологической защиты – главным образом, вытеснения.

Позитивные психологи утверждают, что их цель – помогать здоровым людям становиться счастливее, довести их уровень счастья от оценки «плюс пять» до «плюс десять». Однако они не могут не понимать, что большой сегмент потребителей их продукции составляют не совсем здоровые в психическом отношении лица, близкие по своему состоянию, скорее, к отметке «минус пять». Ведь любые хронические нарушения психики, включая столь распространенные в наше время депрессию и тревожные расстройства, однозначно ассоциируются с не счастьем. Именно данный проблемный контингент имеет более настоятельную потребность в том, чтобы «стать более счастливым» или хотя бы довести отметку внутреннего благополучия от «минус пять» до «плюс пять». Поэтому и позитивная психология, чтобы успешно «продать себя» на рынке терапевтических услуг, вынуждена балансировать между научной объективностью (для специалистов) и популярной, рекламной лакировкой собственных методов и достижений, «обещаниями счастья», предназначенными для рядовых потребителей ее продукта. Использование и исследование эгоизма в контексте достижения индивидом счастья и благополучия угрожало бы ее «волшебно-позитивному» имиджу с вытекающими финансовыми последствиями.

Очевидно, имеет место парадоксальная ситуация: замалчивание понятия «эгоизм» из эгоистических соображений. И если позитивные психологи, изучающие счастье, предпочитают не упоминать о человеческом эгоизме, то исследователи эгоизма, ничем не рискуя в финансовом отношении, вполне открыто говорят о нем как средстве достижения счастья. Вот характерный пример: «Если все действия человека мотивированы желанием счастья, тогда психологический эгоизм можно считать твердо установленным» [46]. Отметим, что, с точки зрения данных авторов, все наши «конечные» желания и ценности (достигаемые ради себя самих, не являющиеся средством для чего-то дальнейшего) эгоистичны. А счастье как раз и относится большинством специалистов к подобной конечной, не инструментальной ценности (ultimate value).

Одним из первых крупных психологов, отметивших близость понятий «счастье» и «эгоизм», был Зигмунд Фрейд: «Иначе говоря, индивидуальное развитие предстает перед нами как продукт интерференции двух стремлений: стремления к счастью, которое обычно мы называем «эгоистическим» и стремления к объединению с другими в сообщество, называемое «альтруистическим» [22, с. 120]. Отметим, что еще за полвека до работы З. Фрейда немецкий философ А. Шопенгауэр считал эгоизм источником «воли к жизни», которая, в свою очередь, претворяется в неустанную погоню за счастьем [3, с. 109] Поэтому нам кажется необходимым проследить взаимосвязь понятий «эгоизм» и «счастье» с разных сторон, вне пристрастных рамок позитивной психологии.

Счастье и эгоизм. Прежде всего, определим эгоизм как «теорию, согласно которой «Я» индивида является или должно являться основой мотивации и целью его собственных действий» (43). В своем поведении подобный субьект может быть излишне склонен к поглощенности собственной выгодой и удовольствиями [29]. Термин «эгоизм» происходит от «эго», латинского обозначения «Я». Интересно, что в английском языке синонимом слова «egoism» является «selfishness» - от слова «self», опять-таки обозначающего «Я». Так что «тень» эгоизма витает над всеми науками, изучающими внутренний мир человека и его поведение. Видимо, неслучайно Р. Штайнер, написав работу, посвященную анализу ряда известных философских концепций, без затей дал ей название «Эгоизм в философии» [25].

Марксистский философ Э.Ф. Петров, проведя единственный в советской науке обзор понятия «эгоизм», считал данное явление порождением частной собственности и общества, разделенного на классы [17]. Увы, современная наука имеет в своем распоряжении многочисленные факты, доказывающие врожденную, биологическую, а не социальную природу человеческого (и животного) эгоизма как стремления к самосохранению и самоутверждению [6; 27; 32]. С биологической точки зрения, пишет Г. Рэчлин, эгоизм переводится в выживание. Поэтому любое эгоистическое решение первоначально выглядит более предпочтительным для индивида, чем любое альтруистическое [47]. Как отмечает Р. Триверс, именно биология способна предложить общественным наукам хорошо разработанную и экспериментально обоснованную концепцию личного интереса [20].

Негативное отношение к данному понятию на уровне обыденного сознания связано, вероятно, с отождествлением эгоизма не только с «пользой для себя», но и подразумеваемым «вредом для других». С последним трудно согласиться: что это за злонамеренный индивид, имеющий столь вредные для окружающих цели? Очевидно, подавляющее большинство людей, являясь «прирожденными» эгоистами, и желая получить собственную выгоду, вовсе не желают сознательно принести несчастья своим согражданам (за исключением особых, патологических случаев).

Амбивалентность, существующая в отношении эгоизма, и связанные с ней «фигуры умолчания» продемонстрированы в одной из работ Э. Фромма: «Современная культура вся пронизана табу на эгоизм. Нас научили тому, что быть эгоистичным грешно, а любить других добродетельно. Несомненно, это учение находится в вопиющем противоречии с практикой современного общества, признающего, что самое сильное и законное стремление человека – это эгоизм…» [23, с.560]. Оттого и пожелание человеку «не быть эгоистом» столь же двусмысленно, поскольку может означать директиву «не любить себя» и «не быть собой», подавляя тем самым спонтанное и свободное развитие личности [23, с.564].

В другой современной работе признается, что, с одной стороны, для субъекта полезно придерживаться эгоистической мотивации, заботиться только о себе, но, с другой – нельзя ни в коем случае открыто говорить об этом окружающим. Принятие подобной стратегии поведения, отмечает автор, ставит под сомнение моральную безупречность эгоизма [51]. Как уже говорилось, подобное замалчивание темы эгоизма (и связанных с ним негативных аспектов) в контексте погони человека за счастьем наблюдается в современной позитивной психологии.

С нашей точки зрения, моральным (хотя не всегда выгодным для субъекта) решением данной проблемы могло бы стать открытое сообщение им в необходимых случаях другим людям о тех выгодах, которые он извлекает из взаимодействия с ними с одновременным указанием на то, чем он полезен (или мог бы быть полезен) для них. В противном случае нередко возникают ситуации, когда обе стороны чувствуют себя «использованными».

Сравнение эгоизма со «змеиной кожей» в работе русского философа И.А. Ильина [7] демонстрирует то же двойственное отношение к данному понятию. С одной стороны, эгоизм служит защитной, т. е. полезной для человека «оболочкой», а с другой – метафора змеи намекает на «низость» эгоизма.

Психология как наука, изучающая внутренний мир, «Я» отдельного человека, по определению не смогла избежать встречи с понятием «эгоизм», которое в более или менее явном виде присутствует во многих общепризнанных теориях. Вот что отмечал еще А. Шопенгауэр: «Я и эгоизм – это одно: если исчезнет последний, то, собственно, нет уже больше и первого» [3, с. 110]. Авторы одного из наиболее полных обзоров такого рода (Wallach & Wallach) последовательно демонстрируют преобладание идеологии эгоизма в концепциях З. Фрейда, неофрейдистов (Г. Салливан, К. Хорни, Э. Фромм), гуманистических психологов (А. Маслоу, К. Роджерс), теориях социального научения (А. Бандура), а также других современных направлениях общей психологии, социальной психологии и психотерапии. [54].

Говоря, в частности, о понятии «эгоизм» применительно к психоаналитической теории, следует отметить, что отнесение данного концепта к конечной, неинструментальной ценности в свою очередь лишает понятие «либидо» статуса «первопричинности» и делает его производным от (биологического) эгоизма индивида. Становится обоснованным трактовать либидо с его «принципом удовольствия» как гедонистическую разновидность эгоизма (см. ниже).

Авторы монографии (Wallach & Wallach) показывают практическую невозможность полного избегания эгоистической мотивации, поскольку для нас «быть мотивированными сделать что-либо без ожидания удовлетворения нашего собственного желания может на самом деле представлять собой противоречие в понятиях. Когда наши желания и потребности удовлетворяются, мы движемся к счастью» [54, с.200].

С нашей точки зрения, авторы просто назвали вещи своими именами. Углубление в отдельное человеческое «Я», подчеркивание его уникального характера, свойственное многим психологическим подходам, и, заметим, являющееся естественным для них, неизбежно влечет повышение интереса и внимания индивида к себе и своим нуждам. Повторяясь раз за разом, подобное отношение естественным образом приводит человека к поглощенности собственным удовольствием и выгодами, концентрации на достижении личных преимуществ. Ведь эгоизм субъекта обычно ассоциируется с «самоцентрированным» поведением (28).

Дополнительную поддержку в пропаганде приоритета собственных потребностей на пути к личному счастью оказывают многочисленные популярно-психологические тренинги «ассертивности», «повышения самооценки», «искусства быть эгоистом», «личностного роста», умения «получить от жизни все», напрямую связывающие индивидуализм и эгоизм с ростом собственного благополучия. Подобные идеи, в случае их упрощенного и некритического восприятия как «единственно правильных», могут быть особенно опасны при усвоении психологически необразованными потребителями в условиях перехода населения постсоветских республик от менталитета социалистического коллективизма к капиталистическому индивидуализму.

Как известно, многие вещи, связанные с условным «негативом», полезны в долгосрочной перспективе. Например, человек ограничивает себя в питании, ест не самую вкусную (то есть жирную и сладкую) пищу ради долговременного выигрыша в состоянии здоровья. Но, поскольку позитивную психологию в первую очередь интересует «приятное», «позитив», значит ее «рецепты» по определению кратковременны: как я могу почувствовать себя счастливее сейчас; что еще можно сделать, чтобы мне стало приятнее жить и т. д. Приход на все «готовое», на (незаслуженный) позитив и «беспроигрышные ситуации» не только препятствует всестороннему личностному развитию человека, но и создает необоснованно высокий уровень притязаний в отношении окружающего мира. Подобный разрыв между желаемым и действительным является типичной предпосылкой для возникновения невротических переживаний. При этом игнорируются целые пласты человеческого опыта, касающиеся жизненной мудрости, волевых качеств, разумных ограничений.

То, что в популярной психологии подразумевается «по умолчанию» (эгоистическое желание индивида «сделать себе хорошо»), может задеть академическую науку. Но если счастье называется в позитивной психологии конечной ценностью, а эгоизм является лучшим средством его достижения, значит, ученым пора открыто признать некоторые имеющие место факты.

Видимо, неслучайно Д. Гилберт, автор книги «Спотыкаясь о счастье», отмечает, что «психологи сделали стремление к счастью традиционным центром своих теорий относительно поведения человека, потому что, как обнаружилось, без этого их теории оказываются неудовлетворительными» [4, с.54].

С точки зрения философского направления под названием «этический эгоизм», каждый человек имеет преобладающую обязанность по отношению к самому себе, поэтому и поступать он должен соответственно – преследуя собственные интересы [40]. Интересы других людей не учитываются – за исключением тех случаев, когда они помогают достижению целей субъекта [42]. В подобном случае, пропагандируемая позитивной психологией «обязанность» человека не просто «быть собой», а «быть счастливым», то есть иметь лучшее из возможного для него, представляет собой версию концентрированного эгоизма. С точки зрения Л. Самнера, создателя теории «аутентичного счастья», лишь то, что влияет на счастье человека, способно принести ему выгоду и пользу [50].

К положительным сторонам эгоистических концепций мотивации и поведения человека относят их теоретическую «строгость» и «компактность» [46; 54]. Искомое понятие дает простое понимание человеческой активности и единое объяснение всех наших действий. И хотя сами действия могут отличаться разным содержанием, их конечным источником является собственный интерес. Принцип бритвы Оккама, пишет Д. Мюллер, диктует чисто эгоистическое объяснение поведению индивида в том случае, если подобное объяснение является достаточным. Что, по мнению автора, и имеет место на самом деле. В результате эгоизм трактуется как единственно возможный предсказатель человеческого поведения [44]. Как считает Г. Лэйси, «Эгоистический акт – это такой акт, который имеет подкрепление (обладает ценностью) для индивида. Таким образом, практически все действия индивида являются эгоистическими» [38].

Главное эволюционное возражение против эгоизма как единственного конечного мотива человеческих поступков заключается в следующем: естественный отбор едва ли мог дать людям для выживания только эгоистическую мотивацию. Действительно, эгоизм является врожденным свойством человека, и игры маленьких детей, в которых эгоистические инстинкты преобладают над сотрудничеством, это демонстрируют [44]. Но ведь существует, например, понятие родительской заботы, далекое от удовлетворения собственных сиюминутных нужд [46]. Даже если предположить, что не вся мотивация человека, а ее большая часть являются эгоистическими, мы опять-таки сталкиваемся с понятием «преобладающего эгоизма» (predominant egoism) и соответствующим взглядом на человеческую природу [36]. В этом случае каждый из нас должен вступать во взаимодействие с другим индивидом, «держа в уме» его эгоистические интересы, чтобы не быть обманутым или использованным. Разумеется, подобный эгоизм становится еще более «преобладающим» в погоне человека за личным счастьем.

Отметим, что в некоторых философских построениях эгоизм подается в «смягченной» версии. Так понятие разумного эгоизма, при реализации которого не нарушаются права других людей и создаются предпосылки для счастливой жизни всего общества, было впервые поднято на щит французскими просветителями (в основном, Дидро и Даламбером), а также английскими философами-утилитаристами. Стремление человека к счастью (эвдемонизм) и разумный эгоизм представляли собой базовые ценности эпохи Просвещения.

В наше время главенствующая роль разумного эгоизма в достижении индивидом счастья была подробно проанализирована в работах А. Рэнд [16]. Теория разумного эгоизма имеет в своей основе два постулата: 1). Люди эгоистичны, то есть они преследуют собственные цели. 2). Они делают это в рациональной, последовательной манере [44].

Связь между счастьем и эгоизмом можно при желании доказывать и «от обратного». Так, в исследовании И. А. Джидарьян показано, что образ не счастливого человека ассоциируется в массовом сознании с отсутствием сколько-нибудь выраженного эгоизма [5, с.45].

Список примеров, подтверждающих тесное переплетение понятий «счастье» и «эгоизм», можно продолжать до бесконечности, поэтому перейдем к теориям, исследующим наиболее очевидную и «осязаемую» форму счастья, связанную с получением наслаждения – гедонизму.

Гедонизм как форма эгоизма. В основе данного направления лежит философское положение о том, что хорошая и полноценная жизнь должна быть приятной. А психология гедонизма утверждает, что поиск удовольствий является главным мотивом человеческого поведения [52]. Традиция подхода идет от древнегреческого философа Аристиппа и связана с признанием наслаждения высшим благом в жизни человека [21]. Идеи другого мыслителя Древней Греции, Эпикура, посвященные умению получать удовольствия и избегать страдания, снова стали популярными в Европе в эпоху Возрождения. В этот же период понятие «эгоизм» также начинает оцениваться положительно. Наиболее характерным литературным документом, объединявшим эгоизм и гедонизм, явился трактат Лоренцо Валла «О наслаждении», в котором неискоренимость эгоизма обосновывается стремлением индивида к самосохранению, а основным мотивом человеческой деятельности признается стремление к удовольствию [15, с.57]. Томас Гоббс в трактате «Левиафан» подчеркивает, что «все люди всегда действуют, исходя из собственных интересов» и «целью всех действий человека является его удовольствие» [43, с.1].

Если эгоизм связан с интересом человека к себе и своим нуждам, то гедонизм отождествляет интерес к себе с получением удовольствия (для себя же). «Эгоизм, – пишет Р. Де Вриз, – заключается в избыточной поглощенности собственным удовольствием или выгодами» [28]. Мы часто мотивируем других людей, обращаясь к их личным интересам, с позиций «кнута» и «пряника» – наказания и поощрения. Все «первичные подкрепители» (в основном, еда, питье, секс) связаны с получением базовых удовольствий. В экспериментах ученых все животные предстают «типичными» гедонистами. В связи с этим автор настоящей статьи полушутя предлагает усовершенствовать знаменитую формулу бихевиоризма следующим образом: стимул – гедонизм – реакция.

Гедонизм как одна из разновидностей эгоизма начинается с «конечного» желания удовольствия и избегания боли [44]. Таким образом, речь идет о «гедонистическом эгоизме» индивида. Действия человека под влиянием «принципа удовольствия» расцениваются как его эгоизм [53]. Существует также отождествление гедонизма с краткосрочным эгоизмом, направленным на получение сиюминутных выгод или наслаждений [52].

В настоящее время гедонистический подход, отождествляющий счастье с индивидуальным балансом приятных и неприятных переживаний (точнее, существенным преобладанием первых над вторыми), является одним из основных направлений позитивной психологии [35].

Отметим, что в обнаруженной нами в русскоязычной литературе Шкале эгоизма [14], половина утверждений – пять из десяти – связаны с гедонистическим удовлетворением желаний, удовольствием, счастьем.

Некоторые позитивные психологи, основываясь на экспериментальных данных, доказывают, что гедонистическая ориентация, связанная с материальным потреблением и преобладающая среди населения развитых стран, недостаточна для счастья – в частности, в связи с действием закона адаптации (привыкания) к удовольствиям [18; 24]. Однако при этом не учитывается, что современные «рыночные» удовольствия столь соблазнительны, близки и просты в получении, а большинство людей столь падки на быстрые и легкие решения, что робкие контраргументы отдельных специалистов подобны гласу вопиющего в пустыне. Ведь истинной альтернативой гедонизму является не аскетизм, а эвдемония (см. ниже), связанная с преодолением «низших» форм эгоизма, затратой большого объема усилий по самореализации и отсутствием немедленного «счастья» или удовольствия.

Немалая часть потенциальных потребителей продукции позитивной психологии, страдающих депрессивными и тревожными расстройствами, находится, как уже отмечалось, скорее на «негативном» полюсе с точки зрения внутреннего состояния. Именно позитивные психологи и «психотерапевты» (такие наверняка скоро появятся) обещают для них «волшебство», поскольку сулят не просто «обычную», среднестатистическую жизнь», а «жизнь счастливую». О невозможность помочь данным пациентам (которым, в принципе, мало что может радикально помочь) в первую очередь и «споткнется» позитивная психология.

Как отмечает Р. Веенховен, гедонизм в больших дозах ведет к лени, ощущению бессмысленности и пустоты жизни [52]. В связи с этим, современные теории гедонизма Р. Криспа и Ф. Фельдмана предлагают качественно дифференцировать удовольствия, учитывать, в первую очередь, «благородство» (nobility) приятного переживания, а не только его продолжительность и интенсивность [48].

Гедонистический подход, основанный на эгоистическом стремлении к «быстрому» счастью и удовольствию, имеет негативные экологические последствия, поскольку истощает земные ресурсы [10]. Материальное благосостояние растет, удовольствия становятся все изощреннее, однако уровень счастья не увеличивается в связи с параллельным ростом ожиданий и действием закона адаптации. Зато увеличивается страх не счастья – боязнь потерять то, что уже имеется. Согласно опросам, уровень счастья среди населения США остался таким же, каким был в 1947 году, зато распространенность депрессивных и тревожных расстройств выросла в десятки раз [19].

Отметим, что и популярные в позитивной психологии теории, связывающие счастье с удовлетворением собственных желаний [34], также завязаны на эгоизме.

Родство понятий «счастье», «гедонизм» и «эгоизм» проявляется в некоторых удивительных совпадениях. Так, в позитивной психологии существует гедонистический парадокс, согласно которому человек получает больше удовольствия, если концентрируется не на самом удовольствии. Однако науке известен и эгоистический парадокс: мы можем не извлечь пользы для себя, если будем фокусироваться только на собственном интересе [46]. Отметим также, что все три понятия – счастье, эгоизм, гедонизм – претендуют на роль конечной ценности (ultimate value) в жизни человека.

Таким образом, убедившись, что современная позитивная психология «пропитана» эгоизмом и гедонизмом, попытаемся поискать альтернативу в следующем разделе.

Эгоизм и альтруизм: вместе и врозь. Альтруизм (помощь другим людям) может рассматриваться как мотивация и как поступок. Если, с точки зрения эгоизма, все наши желания эгоистически мотивированы, то альтруистическая альтернатива считает некоторые из них подлинно альтруистическими [46; 54].

Альтруистическое поведение наблюдается не только у человека, но и у животных, что позволяет предполагать его врожденный характер [47]. Возможная основа для наследования альтруизма заключается в его высокой ценности для сообщества (как будет показано ниже, в подобной закономерности заключена парадоксальная польза для эгоиста). Альтруистический поступок приобретает в глазах других особую ценность, когда индивид, совершая его, откладывает удовлетворение собственных нужд. Альтруизму, утверждает Г. Рэчлин, можно научиться [47].

Высокая ценность альтруистического поведения в глазах других людей делает его соблазнительным для эгоиста. Последний может демонстрировать и пропагандировать собственный показной альтруизм (либо, как вариант, приверженность социальным нормам), держа в уме истинные эгоистические побуждения. Ведь хорошее отношение окружающих важно эгоисту для успешного ведения его собственных дел. Поэтому эгоист будет считать наиболее важными те «общественные» обязанности, которые приносят ему максимальную отдачу. Например, выделить деньги на ремонт двери в собственном подъезде, а не голодающим в Африке.

Как мы помним, эгоисту выгоднее молчать о собственном эгоизме. Впрочем, слишком частое пользование стратегией показного альтруизма может отсечь для него возможность возвращения к открытому эгоизму [29].

Практически любой альтруистический с виду поступок может иметь «на дне» эгоистическую мотивацию, связанную (как минимум) с улучшением внутреннего состояния актора. Например, если я вижу человека в беде (особенно близкого), то и сам могу расстроиться, поэтому (на самом деле) я помогаю ему, чтобы поднять себе настроение. Спасая тонущего человека или сдавая донорскую кровь, мы повышаем самооценку, считаем себя «хорошими» и тем самым избегаем появления стыда или вины, если бы не сделали это [8, с.18].

Тем не менее, крупные жертвы (наиболее высоко ценимые с точки зрения морали), теория эгоизма объяснить не в состоянии. Как правило, эгоист готов лишь на кратковременное ущемление собственных интересов, дающее в перспективе долговременный выигрыш (например, общественное уважение). Рост ожиданий, связанных с улучшением уровня жизни, усиливает эгоистическую установку индивида на то, чтобы «больше получать», в то время как противоположная мысль – «больше отдавать» – даже не приходит в голову.

В свою очередь, теория «конечного» альтруизма имеет свои трудности. Хотя альтруизм может быть выгоден человеку в долгосрочной перспективе [37], ученым неясна его связь с вознаграждением, которое получает человек [47]. Альтруизм в своих наиболее экстремальных формах, когда действия человека направлены против его личного интереса, также имеет неоднозначную трактовку. Ведь общепринят взгляд, что моральные суждения должны иметь практическую составляющую и мотивировать тех, кто эти суждения создает. Суждения иных моральных теорий принято считать сомнительными [29].

По этой же причине (за исключением особых случаев) нет большого смысла в анализе «экстремального», патологического эгоизма, когда действия человека направлены исключительно на причинение вреда другим людям, и в них отсутствует какой-либо просоциальный компонент.

Осмелюсь предложить собственный нехитрый «тест» на определение эгоистической и/или альтруистической мотивации, навеянный, кстати, позитивной психологией. Если спросить эгоиста и альтруиста, хочет ли каждый из них быть счастливее, оба, очевидно, дадут утвердительный ответ. Таким образом, оба хотят счастья для себя (возможно, не только для себя, но сейчас это не принципиально), хотя диаметрально противоположно относятся к другим (эгоист безразличен или даже вредит окружающим, в то время как альтруист помогает). Как мы помним, стремление к счастью тесно связано с эгоизмом. Собственное желание альтруиста быть счастливее показывает, что он не является альтруистом «до мозга костей». Выявленный результат, между прочим, ставит вопрос о «внутренней цельности» альтруиста, разрешить который невозможно в рамках настоящей статьи.

В жестком противопоставлении эгоизма и альтруизма по принципу «или – или» противоречия сразу бросаются в глаза. Вот еще одно от автора статьи. Предположим, я подаю нищему милостыню, тем самым повышая себе самооценку и настроение. Внешне мой поступок выглядит альтруистически, но «внутри» он эгоистичен, и я об этом знаю. Теперь представим полную противоположность вышесказанному: я не подаю милостыню нищему, хотя в глубине души сочувствую ему. Мое поведение (для меня и для окружающих) выглядит безусловно эгоистическим. Или рассмотрим третий вариант: я подаю милостыню, но в результате этого поступка мое настроение падает (денег в моем кармане стало меньше). Снова эгоизм. Откровенно эгоистический четвертый вариант (я не подаю милостыню и радуюсь этому, так же как и страданиям нищего) понятен без слов. Создается впечатление, что эгоизм (в отличие от альтруизма) непобедим: ведь, давая нищему деньги, я тем самым «использую» его для поднятия своего настроения! И тогда единственно возможным, хотя и абсурдным способом избежать проявлений собственного эгоизма будет не давать людям ничего. Все встало с ног на голову.

Становится яснее и другая закономерность: в современном понимании, фиксируемые отличия «эгоиста» от «альтруиста» лежат, увы, не в их внутренней сфере, а, скорее, во внешнем поведении (поступках) по отношению к другим людям. Подобное разграничение как минимум неполно, поскольку способствует «показным», якобы альтруистическим действиям.

Однако и доведение идеи альтруизма «до предела» может привести к довольно странным выводам. «Настоящим» альтруистом является лишь тот человек, кто помогает другим людям, и при этом абсолютно равнодушен к себе, не желая стать счастливее. Но подобная личность больше напоминает мазохистическую (хотя и у мазохистов есть свое маленькое счастье).

Получается, что любая попытка человека улучшить свою жизнь может быть расценена как эгоизм. С этой позиции яснее становится смысл евангельских заповедей о «нелюбви к этому миру» и «его преодолении» [2]. Трудно представить стопроцентного альтруиста, непрерывно помогающего другим и при этом абсолютно равнодушного к собственным нуждам. Такой гипотетический идеалист быстро умрет от перенапряжения и «выгорания», поскольку даже еда или сон (хорошо, если не дыхание), требующиеся для восстановления собственных сил, могут расцениваться им как проявление эгоизма. Получается, что альтруизм должен быть «защищен» долей эгоизма хотя бы в целях само сохранения. Как утверждал Мартин Лютер, святым можно называть лишь того человека, который замечает эгоизм в каждом своем побуждении [33].

Индийские йоги, впадая в анабиоз, стремились «отключить» себя не только от «эгоистически-телесных» потребностей в еде, воде и дыхании, но и от любых других, (в том числе, альтруистических) реакций. Таким образом, полная победа над эгоизмом возможна лишь в раю, где люди, очевидно, не едят, не пьют и не дышат. Любой же человек, кто естественным образом желает собственного счастья, ни при каких условиях не может считать себя «аутентичным» альтруистом.

Вслед за некоторыми учеными мы делаем вывод, что внешне эгоизм и альтруизм противоположны, но, тем не менее, совместимы [47]. Почти любое помогающее поведение так или иначе усиливает и самого актора, а не только тех, кому он оказывает помощь. И наоборот, действия человека по «усилению себя», особенно если речь идет о продуктивной само реализации (см. следующий раздел), обычно приносят пользу и другим людям. Пожалуй, только чрезмерный гедонизм как форма эгоизма, ведущая к общей лени и бесцельному существованию, не содержит в себе альтруистических компонентов.

Возможно, современная психология и психотерапия так «пропитаны» идеями индивидуализма, эгоизма и самореализации, что большинство теоретических концепций создавалось мужчинами – «сильными личностями», «первопроходцами». С другой стороны, трудно представить себе «альтернативную» психологию, предметом рассмотрения которой являлся бы не внутренний мир отдельного человека (способствующий, как уже говорилось, усилению эгоизма), а, например, отношения поддержки и взаимопомощи.

В своей работе мы обозначили качественное разнообразие «форм» эгоизма, о которых и пойдет речь в заключительном разделе статьи.

Эгоизм как составной компонент личностно-ориентированной концепции счастья (ЛОКС). Чтобы у читателя не сложилось одностороннее впечатление об эгоизме, поговорим о его положительных сторонах. Как уже отмечалось, эгоизм обладает «защитными» и «мотивационными» свойствами, не только побуждая человека к деятельности, но и повышая его способность противостоять стрессам и давлению окружающей среды в процессе достижения цели [14]. Неслучайно Н. Макиавелли называл «доблестью» способность личности к масштабной деятельности, основанной на эгоистическом интересе [11]. Как отмечает Дж. Уолкер, эгоизм является ничем иным, как умением человека направлять самого себя, твердо стоять на собственных ногах [53].

В данном контексте интересно рассмотреть классические и современные теории эвдемонии, связанные с реализацией индивидом собственного потенциала. Анализ полноценной, «хорошей», «правильной» жизни человека в соответствии с его «истинным Я» был впервые проделан Аристотелем [1]. Одним из ключевых понятий в эвдемонии являются добродетели (virtues) индивида, реализация которых позволяет вести «правильную», счастливую жизнь.

В последние десятилетия концепция Аристотеля также подверглась обвинениям в эгоизме. Смысл их в том, что желание человека упражнять и развивать свои добродетели не имеет иной цели кроме собственного интереса, а значит эгоистически мотивировано. При таком ходе рассуждений наиболее добродетельные люди оказываются наибольшими эгоистами, несмотря на то, что к числу главных добродетелей в эвдемонии Аристотель относил справедливость и дружбу, – понятия, направленные, в первую очередь, на благо других [41].

Основной ответ сторонников эвдемонической жизни заключается в том, что аристотелевская концепция лишь формально эгоистична [31]. Ее «эгоизм» заключается в той мере, в какой каждый человек должен стремиться к собственной эвдемонии, жить собственную жизнь в соответствии со своим внутренним духом [41]. Плоды такой полноценной жизни будет пожинать не только индивид, но и общество.

Очевидно, что варианты жизни, связанные с продуктивной самореализацией личностного потенциала, гораздо менее «эгоистичны» (если в данном случае здесь вообще применим этот термин в его стандартном смысле), нежели «погоня за счастьем», пропагандируемая позитивной психологией. Как увидит далее читатель, вопрос может быть успешно разрешен введением уровневой структуры эгоизма. Кроме того, эгоистическая «форма», в которую может быть «одета» эвдемония, как раз и обеспечивает индивиду успешную самоактуализацию, создавая необходимую защиту его «содержания» – личностной уникальности, внутреннего Я [8].

В подобном процессе происходит трансценденция (выход за пределы, стирание границ) эгоизма и альтруизма. Как пишет К. Эванс, «Моральная жизнь как целостный идеал превосходит разделение себя и других [30]. Имеют место такие феномены как «пиковые переживания» [12; 13], «поток», направляемый «неэгоцентрическим индивидуализмом» [26], «самодетерминирующая», «аутотелическая» активность, осуществляемая ради самой себя и ведущая к ускоренному психологическому росту индивида [49].

Подобных «героев самореализации» можно называть эгоистами лишь в той мере, в какой они сами для себя выбирают собственную жизнь и ту деятельность, которая позволяет им выражать себя в полноценном, осмысленном существовании. По другим же «формальным» критериям эвдемонические индивиды гораздо менее эгоистичны, чем обычные люди. Поскольку они не ориентированы преимущественно на гедонистическое потребление, то создают гораздо меньшую нагрузку на окружающую среду, а значит, их поведение имеет больше черт социальной ответственности. Они менее склонны к социальным манипуляциям и предпочитают немногие, но качественные и глубокие взаимоотношения [49]. Налицо версия эгоизма (а точнее, теперь уже индивидуализма как свойства индивидуальности) гораздо более высокой пробы.

Мы придерживаемся точки зрения, что индивиды не могут избежать собственного эгоизма, да им этого и не следует делать. Однако люди могут научиться делать выбор в пользу его более «высоких», качественно иных форм, связанных с индивидуальной самореализацией, самовыражением и саморазвитием. Поэтому в разработанной нами в 2006 – 2012 гг. личностно-ориентированной концепции счастья (ЛОКС) достижение полноценной жизни субъектом достигается за счет взаимодействия двух систем – Эгоизма (ЭГ) и Личностной Уникальности (ЛУ). Первоначальный замысел новой теории основывался на необходимости разграничения понятий, традиционно относимых к «содержательным» компонентам самореализации (например, дэймон древнегреческих философов, самость К. Юнга, внутреннее Я К. Роджерса, личностный потенциал) и ее «динамических», «функциональных» сил (например, потребность в самоактуализации А. Маслоу, сублимация по З. Фрейду). Большинство изученных концепций страдали «перекосом» в ту или иную сторону, поскольку недостаточно разделяли и учитывали эти две качественно различные стороны одного процесса.

С нашей точки зрения, существуют как минимум две основных причины для включения концепта «эгоизм» в психологию счастья (и, возможно, в позитивную психологию в целом). Первая причина заключается в многочисленных эмпирических и теоретических подтверждениях важной роли, которую эгоизм в различных своих формах играет в достижении счастья. Как уже говорилось выше, пора назвать некоторые очевидные вещи своими именами. Вторая причина основывается на работе Р. Лазаруса, посвященной недостаткам позитивно-психологического метода. Главным из них является создание ложной дихотомии «позитивного» и «негативного» вместо интеграции данных подходов и выработки позитивного взгляда на жизнь с помощью процессов коупинга, включающего переход от «негатива» к «позитиву» [39, с. 173]. Поэтому понятие «эгоизм», признаваемое и активно используемое при исследованиях счастья, как раз и могло бы создать определенный баланс между «хорошим» и «плохим», заложив тем самым более прочный диалектический фундамент («ноги», по выражению Р. Лазаруса) подхода в целом. Разумеется, вопрос о том, до какой степени «позитивным» останется в этом случае данное направление, не может быть разрешен в рамках одной статьи.

Мы считаем, что отмеченная «однобокость» позитивной психологии в ее нынешнем виде вкупе с раздаваемыми обещаниями «быстрого счастья» временами роднит ее с теми самыми ненаучными позитивными измышлениями, которые она, якобы, призвана заменить.

Сейчас мы не можем подробно анализировать и другое важное, чисто «позитивное» понятие нашей концепции – Личностную Уникальность, так же как и ее взаимодействие на разных жизненных этапах с системой Эгоизма (это могло бы послужить основой для отдельных статей). Ограничимся описанием «оси» Эгоизма, двигаясь снизу вверх (рис.1).

 

 

Рис. 1 ЛОКС

 

Систему «Эгоизм» (возможно, в будущем она будет называться подсистемой) можно представить в виде четырехэтажного дома. Первый «этаж» составляет так называемый «Биологический Эгоизм» (БиоЭГ), родственный у человека и животных и отвечающий за выживание индивида. Это чисто «телесный» уровень, уровень «организма», связанный с генетической полноценностью и нормальной работой систем жизнеобеспечения. Необходимость включения БиоЭГ в систему Эгоизма обосновывается, как отмечалось выше, важностью учета биологических предпосылок человеческого эгоизма. На осознаваемом уровне нормально функционирующий БиоЭГ может расцениваться субъектом в качестве собственного здоровья.

Второй уровень (У2) системы ЭГ, так называемый «Базовый Эгоизм», частично представлен в сознании и чем-то аналогичен фрейдовскому Ид. Базовый ЭГ относится к уровню «индивид», использует врожденные предпосылки первого уровня и отвечает за самоутверждение человека. В контексте стремления субъекта к счастью, на втором уровне также берет начало обсуждавшийся выше гедонистический эгоизм, связанный с получением «фундаментальных» удовольствий в процессе удовлетворения «основных инстинктов» – пищевого и полового.

Человек – существо общественное, поэтому третий уровень (У3) оси представлен понятием «Разумного Эгоизма» (РЭГ), ранее упомянутого в данной статье. Подобно тому, как Биологический (и до некоторой степени Базовый) Эгоизм способствуют приспособлению и самосохранению индивида в «диких» условиях, Разумный Эгоизм (соответствующий стандартному определению личности как продукту общественных отношений) позволяет успешно адаптироваться к жизни в обществе, создавая возможности для социальной реализации индивида.

Если Базовый Эгоизм в большей степени касается немедленного удовлетворения витальных потребностей, то РЭГ в большей степени основан на долгосрочных интересах, включающих не только сотрудничество с другими людьми, но и пользу для них. Именно на третьем уровне системы находятся альтруистические компоненты, занимающие, разумеется, подчиненное положение. С точки зрения автора, истинный альтруизм субъекта, свободный от каких-либо скрытых эгоистических мотивов, мог бы проявиться в отношении людей, Личностная Уникальность которых подавляется. В то же время человек, альтруистическая деятельность которого не защищена долей эгоизма (Личностная Уникальность безоглядно обслуживает нужды других людей), подвержен, как уже отмечалось, опасности перенапряжения и быстрого выгорания.

В системе «Эгоизм» каждый нижележащий уровень является предпосылкой для следующего. В то же время, каждый следующий уровень до определенной степени «преодолевает» предыдущий и все больше осознается. Так, подъем от У1 к У2 подразумевает переход от биологического выживания к психологической возможности утверждать себя и переживать наслаждение; восхождение от У2 к У3 – введение общественного, культурного измерения, способности согласовывать свои действия с интересами окружающих, альтруистического поведения. Здесь же располагаются «высшие», сугубо человеческие удовольствия – художественные, альтруистические и т.д.

Наконец, четвертый уровень связан с высшими формами эгоизма (индивидуализма), когда субъект, пройдя три предыдущих этапа, принимает осознанное решение посвятить свою жизнь уникальной самореализации. Имеет место преодоление «низшего», Базового Эгоизма с его «принципом удовольствия», а также существенная переориентация Разумного Эгоизма на третьем уровне системы. Если РЭГ организовывает окружающую среду (environment) для индивида как члена общества, то «высший» Эгоизм четвертого уровня создает наиболее подходящее окружение для реализации ЛУ индивида. Подобные «порядки организации» могут не совпадать, особенно по оси «общественное – личное». Благодаря ЭГ-4, индивид, в частности, научается терпеть свою «непохожесть» на других и продолжает стремиться к индивидуальным целям..

Именно в этой «высокогорной» зоне закладываются мотивационные предпосылки эвдемонической жизни. Если на четвертом уровне другой оси к этому времени сформировалась зрелая Личностная Уникальность, происходит контакт, «вспышка», в результате которой возникает качественно иная, трансцендентная субстанция, которую мы в рабочем порядке называем «Сверхреализацией». В ней «умещаются» пиковые переживания А. Маслоу, потоковые состояния М. Чиксентмихайи, индивидуация К. Юнга, древние и современные концепции эвдемонии [1; 49; 55], и, вероятно, различные формы необычного опыта, связанные с духовной практикой субъекта. Функция «Высшего» Эгоизма на данном этапе заключается в его защитных и мотивирующих свойствах, позволяющих индивиду стремиться к максимуму, выходя за собственные пределы.

Глубокая поглощенность индивида своим делом, своим предназначением, кажущаяся со стороны «эгоистической», на самом деле означает движение по «пути совершенства», связанного с реализацией Личностной Уникальности. Именно подобная эвдемоническая, действительно полноценная жизнь представляет собой единственно возможную, хотя и нелегко достигаемую альтернативу потребительскому «счастью» – массовому гедонизму, в который скатывается население по мере роста материального благосостояния. Парадоксальным образом, эвдемонический образ жизни позволяет индивиду (в качестве побочного результата) оставаться в контакте и с гедонистическими переживаниями – в связи со снижением порога их достижения из-за «нечастого» получения [45]. Как показал А. Уотерман, индивиды с эвдемонической ориентацией нередко имеют высокие сопутствующие показатели и по «гедонистическим» шкалам [55]. Лишний раз подтверждается старая истина, что счастье достигаешь тогда, когда не думаешь о нем.

Ось Эгоизма подвержена «колебаниям»: в сторону реализации Личностной Уникальности, либо в сторону гедонистических удовольствий. Последнее имеет место, если Личностная Уникальность субъекта не сформировалась или не ощущается, а сам субъект «застрял» на втором-третьем уровне развития, вследствие чего не произошла требуемая переориентация ЭГ. Выбор индивида в пользу актуализации своего личностного потенциала, связанный с прекращением погони за повторяющимися жизненными «удовольствиями», переживается как поистине экзистенциальный. Отметим, что измерение «смысла» появляется в жизни субъекта лишь после внесения в нее понимания глубинных слоев собственной индивидуальности. Система «Эгоизм», взятая сама по себе, отвечает лишь за «пользу», «выгоду», «удовольствие» и «самосохранение».

В этой связи интересно кратко сравнить три разных подхода к счастью: гедонистический, религиозный и авторский. С точки зрения первого, эгоизм – это хорошо и ведет к счастью. С точки зрения религии, эгоизм – это плохо, а его преодоление (в земной жизни) ведет к счастью (в раю). С точки зрения автора, эгоизм, ограниченный исключительно «низшими» уровнями, связанными с потреблением, – это плохо, в то время как «высший» Эгоизм четвертого уровня, направленный на реализацию Личностной Уникальности, – это хорошо и ведет к счастью. Наличие «идеального» концепта «Личностная Уникальность» в ЛОКС, требующего своей актуализации, позволяет избежать примитивного противопоставления понятий «эгоизм» и «духовность». Так что мы до некоторой степени согласны с религиозными теориями лишь в отношении приоритета духовных ценностей, а также необходимости ограничения «биологического» и «базового» эгоизма. После этого наши пути расходятся.

То, что одним из компонентов четвертого уровня модели остается именно эгоизм (хотя и в качественно другой форме), подтверждается особенностями возникающей ситуации. Субъект, реализуя свой уникальный потенциал, отныне творит собственную жизнь, в которой он теперь, по определению, главный и единственный «герой». Новый, переориентированный эгоизм как раз и нужен для того, чтобы считать подобное существование высшим благом, встречать и храбро преодолевать все его вызовы. Девиз «То, что лишь я один могу сделать в этой жизни» прекрасно отражает единение Высшего Эгоизма и зрелой Личностной Уникальности в эвдемонической, по-настоящему полноценной жизни человека.

Мы не привыкли ограничиваться вдохновляющими, но бездоказательными утверждениями, поэтому разработали и используем в своей повседневной практике следующие методики:

- опросник «ЭЛУ», модификация опросника «ЗУЛУРЭГ» [9], для выявления выраженности и взаимодействия компонентов ЛОКС, относящихся к оси ЭГ и оси ЛУ;

- методики ESM (методы выборки переживаний), фиксирующие соотношение эвдемонических и гедонистических, а также эгоистических и альтруистических компонентов в повседневной активности субъекта;

- Эвдемонический Тренинг (ЭТ), позволяющий значительно усиливать эвдемоническую ориентацию взрослого человека в течение нескольких недель [8];

- терапия (и самотерапия) Личностной Уникальностью (ЛУ-терапия, сокращенно ЛУТ), основанная на «защитном» осознании субъектом собственного «внутреннего сокровища», которое всегда остается с ним, несмотря на любые катаклизмы и кризисы, происходящие во внешнем мире.

Полученные нами результаты могли бы послужить материалом для целого ряда статей и дальнейших исследований в рамках ЛОКС.

С нашей точки зрения, представленная системная концепция счастливой жизни не только позволяет разрешить большинство теоретических трудностей, связанных с понятиями «счастье», «эгоизм», «альтруизм», но также открывает новые горизонты изучения высших проявлений человеческой индивидуальности в контексте полноценной жизни.

 

Библиографический список

 

1. Аристотель. Никомахова этика. М.: ЭКСМО-Пресс, 1997. 368 с.

2. Бердяев Н. Смысл творчества. М.: изд-во Г.А. Лемана и С.И. Сахарова, 1916. 269 с.

3. Быховский Б. Э. Шопенгауэр. М.: Мысль, 1975. 208 с.

4. Гилберт Д. Спотыкаясь о счастье. СПб.: Питер, 2008. 288 c.

5. Джидарьян А. И. Счастье в представлениях обыденного сознания. // Психологический журнал. 2000. Т.21. №2. С. 39-47.

6. Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир, 1993. 376 с.

7. Ильин И. А. Большевизм как соблазн и гибель. // Собр. Соч. в 10 Т. − Т. 2. − Кн. 1 − М.: «Русская книга», 1993.

8. Левит Л. З. Личностно-ориентированная концепция счастья: жизнь во имя себя. Минск: изд-во «А. Н. Вараксин», 2011. 112 с.

9. Левит Л.З. Личностно-ориентированная концепция счастья и «опросник ЗУЛУРЭГ».// Вестник образования и науки. Педагогика. Психология. Медицина. 2012. Выпуск 2 (4). С. 38 – 48.

10. Майерс Д. Социальная психология. 7-е издание. СПб.: Питер, 2009. 800 с.

11. Макиавелли Н. Государь. М.: АСТ, 2004. 512 с.

12. Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. СПб.: Евразия, 2002. 431 с.

13. Маслоу А. Мотивация и личность. 3-е издание. СПб.: Питер, 2009. 352 с.

14. Муздыбаев К. Эгоизм личности. // Психологический журнал. 2000. т.21. №2. С. 27 – 39.

15. Рудзит И. А. Эгоизм как внутренний нравственно-этический фактор развития самосознания человека.// Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2006. №1. С.56-65.

16. Рэнд А. Добродетель эгоизма. М.: Альпина, 2011. 192 с.

17. Петров Э. Ф. Эгоизм. М.: Наука, 1969. 207 с.

18. Селигман М. Новая позитивная психология. Киев: София, 2006. 368 с.

19. Тал Бен Шахар. Научиться быть счастливым. Минск: Попурри, 2009. 240 с.

20. Триверс Р. Обмани себя. СПб.: Питер, 2012. 432 с.

21. Тэйлор К. Сократ. Очень краткое введение. М.: Астрель, 2009. 160 с.

22.Фрейд З. Неудобства культуры. СПб.: Азбука-классика, 2010. 192 с.

23. Фромм Э. Человек для самого себя. М.: АСТ, 2008. 700 с.

24. Шварц. Б. Парадокс выбора. М.: Добрая книга, 2005. 284 с.

25. Штайнер Р. Эгоизм в философии. М.: Энигма, 2002. 128 с.

26. Чиксентмихайи М. Поток: психология оптимального переживания. М.: Смысл: Альпина нон-фикшн, 2011. 464 с.

27. Batson C.D., Ahmad N., Lishner D. A., Tsang J. A. “Empathy and altruism”// Handbook of Positive Psychology / Ed. Snyder C.R., Lopez S.J. Oxford University Press. 2001. P. 485-498.

28. De Vries R., De Vries A., De Hoogh A., Feij J. More than the Big Five: Egoism and the HEXACO model of personality// European Journal of Personality. 2009. V.23. P.635-654. Published online 15 September 2009.

29. Egoism//Stanford Encyclopedia of Philosophy [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://plato.stanford.edu/

30. Evans K. The idealist treatment of egoism and altruism// International Journal of Ethics. 1897. Vol. 7. No. 4. P. 486-492.

31. Farnham D. A good kind of egoism // The Journal of Value Inquiry. 2006. V. 40. P.433–450.

32. Grinde B. Darwinian happiness: Can the evolutionary perspective on well-being help us improve society? // World futures − The Journal of General Evolution. 2004. V. 60. P. 317-329.

33. Hartung J. So be good for goodness’ sake // Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P. 261-263.

34. Haybron, D. M. (2008). Happiness, Well-Being, and the Good Life: A Primer (ch. 2), (in:) D.M. Haybron, The Pursuit of Unhappiness. The Elusive Psychology of Well-Being. Oxford: Oxford University Press, pp. 29-42.

35. Haybron D. M. Happiness// Stanford Encyclopedia of Philosophy. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://plato.stanford.edu/

36. Kavka G. Hobbesian Moral and Political Theory. Part II. – Princeton: Princeton University Press, 1986.

37. Krebs D. Adaptive altruistic strategies// Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P. 265-266.

38. Lacey H. Teleological behaviorism and altruism// Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P. 266-267.

39. Lazarus R. S. The Lazarus Manifesto for Positive Psychology and Psychology in General. // Psychological Inquiry. Vol. 14. № 2. P. 173 – 189.

40. Mansbridge J. J. Beyond Self-Interest. Chicago: University of Chicago Press, 1990. 416 р.

41. McKerlie D. Aristotle and Egoism // The Southern Journal of Philosophy. 1998. V. XXXVl. P.531-555.

42. Medlin B. Ultimate principles and ethical egoism// Australasian Journal of Philosophy.2012. V. 35-2. P. 111-118.

43. Mosley A. Egoism // Ethics, Mind and Cognitive Science. Originally published: August 7, 2005. P. 1–7.

44. Mueller D. C. Rational egoism versus adaptive egoism as fundamental postulate for a descriptive theory of human behavior// Public Choice. 1986. V.51. P. 3-23.

45.Myers D. The Pursuit of Happiness. New York: Quill, 2002.

46. Psychological Egoism// Internet Encyclopedia of Philosophy [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.iep.utm.edu/

47. Rachlin H. Altruism and selfishness // Behavioral and Brain Sciences. 2002. V.25. P.239-251.

48. Raibley J. Well-being and the priority of values // Social Theory and Practice. 2010. Oct. P. 1-17.

49. Ryan R. M., Huta V., Deci E. L. Living well: A self-determination theory perspective on eudaimonia // Journal of Happiness Studies. 2008. V. 9, P. 139-170.

50. Sumner L.W. Welfare, Happiness and Ethics. New York: Oxford University Press, 1996.

51. Van Ingen J. Why Be Moral? New York: Peter Lang Publishing, 1994.

52. Veenhoven R. Hedonism and happiness// Journal of Happiness Studies, 2003. V. 4. P. 437-457.

53. Walker J.I. The Philosophy of Egoism// The Anarchist Library [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://dwardmac.pitzer.edu/anarchist_archives/coldoffthepresses/walker/ egoism.html

54. Wallach M.A., Wallach L. Psychology’s Sanction for Selfishness: The Error of Egoism in Theory and Therapy. San Francisco: Freeman, 1983. 307 р.

55. Waterman A. S., Schwartz S. J., Conti R. The implications of two conceptions of happiness [hedonic enjoyment and eudaimonia] for the understanding of intrinsic motivation // Journal of Happiness Studies. 2008. V. 9. P. 41-79.