Учение И.А. Ильина о праве

Значимость воззрений Гегеля на творчество И.А. Ильи­на отразилось и на проблеме исследования естественного и положитель­ного права.

И.А. Ильин принимает точку зрения Гегеля, понимающего под естествен­ным правом всеобщую и живую, внутреннюю, смысловую сущность положи­тельного права, осуществляющую себя в положительных правопорядках. То есть положительное право содержит в себе право естественное как свою родо­вую сущность и является ее специфическим видовым определением. Их соот­ношение в спекулятивном порядке может быть представлено так: естественное право - всеобщность, реализующая себя

посредством политики в отдельных единичных положительных правопорядках, и включающая их в себя в качестве своих живых видоизменений. Рассмотрение естественного права в качестве всеобщей родовой сущности права приводит к выводу о том, что у Гегеля оно оказывается «единым для всех времен и народов, подобно тому, как един миро­вой Дух и едино Божество. Но в раскрытом, космически «действительном» ви­де своем естественное право есть органическая система многих различных и своеобразных, «единичных» правопорядков, выношенных и осуществленных различными народами»^[48].

Исходя из анализа гегелевских подходов, а также умозаключений, осно­ванных на собственном внутреннем опыте, И.А. Ильин определяет естествен­ное право как «вечное право», потому что оно сохраняет свое значение для всех времен и народов, и как «неотчуждаемое право», ибо всякое умаление или по­прание его извращает духовную жизнь и унижает достоинство человека.

Ученый различает естественное и положительное право, но никакого дуализма права это не предполагает. Для него естественное право представляет собой «прообраз положительного права», данную от Бога и от природы свободу самовоспитания и само строительства, которую надо искать в глубине собст­венного духа. Человек исподволь ощущает, что в его внешнем отношении к другому человеку и наоборот «есть некая единая и объективная правота, кото­рую можно познать только через внутренний опыт, через подлинное, предмет­ное испытание и раскрытие естественного права»[49]. Исходя из этого у И.А. Иль­ина истоком зрелого естественного права, его объективного общезначимого со­держания является неосознанное «правовое чувство», «инстинкт правоты», «интуиция правоты», которым живет душа, переживающая право предметно и верно в его основной идее. Этот способ жизни дан всем в зачатке, развить и уп­рочить который (то есть осознать) должен каждый человек посредством своего самовоспитания. Осознание и последующее жизненное укрепление права ста­нет возможным только при наличии воли к цели права, а не к личному эгоисти­ческому (классовому, партийному) интересу, который неизбежно приведет к утрате веры в добро, в справедливое духовно верное право. Осознать содержа­ние этого естественного права и раскрыть его - значит положить начало зрело­му естественному правосознанию; сделать его предметом воли, т.е. превратить эту единую и объективную правоту в любимую и желанную цель жизни.

Вместе с тем нормальное правосознание не может вести и не ведет такой раздвоенной жизни, оно всецело поглощено борьбой за единое правое право, за восстановление своего внутреннего духовного единства. «Нормальное право­сознание, - утверждает мыслитель, - знает свой предмет; оно есть знающая воля к праву, признающая его в его объективном значении и обязательности, и при­знающая его потому, что она признает его цель». Именно поэтому нормальное правосознание выступает как «воля к цели права», а потому и воля к праву. От­сюда проистекает необходимость «знать право и необходимость жизненно осуществлять его, т.е. бороться за право. Только в этом целостном виде право­сознание является нормальным правосознанием...». Взаимообусловленность и взаимозависимость права и правосознания И.А. Ильин выразил следующей формулой: «Право нуждается в правосознании для того, чтобы стать творче­ской жизненной силой, а правосознание нуждается в праве для того, чтобы приобрести предметную основу и объективную верность»^[50].

Ученый убежден, что положительное право постепенно получит содер­жание, соответствующее ценности, лежащей в основе естественного права. И эта ценность есть «достойная, внутренно-самостоятельная и внешне-свободная жизнь» в виде мирного и организованного равновесия (нарушаемого только в сторону справедливости) субъективных притязающих кругов всего множества индивидуальных духов, составляющих человечество. Вести такую жизнь - основное и безусловное право каждого, а поскольку оно выражает су­щественную природу духовной жизни, то право это именно естественное.

Обосновывая право посредством представления человечества в виде мно­жества субъективных естественно-правовых кругов, ученый тем самым делает еще одну удачную исследовательскую находку. Периферическое соприкосно­вение и коррелятивность этих кругов превращают их в своеобразную естест­венно-правовую систему, участие в которой принимает все человечество вне зависимости от пространства и государственной принадлежности. Она несрав­ненно глубже положительного права и всех его разграничений. Это система «духовно-естественной корреляции: общечеловеческого духовного братства и естественного равенства»^[51].

В идее каждый правовой и политический институт, каждый призванный во власть человек должны являть собой зрелое осуществление естественно-правовой разумности в виде положительного права и правопорядка. В действи­тельности же это, к сожалению, далеко не так.

И.А. Ильин одним из первых ученых-юристов поднял важную проблему деформации и дефективности правосознания. Деформированное, извращенное правосознание сводится к запасу непродуманных сведений из области положи­тельного права и к умению «пользоваться» ими; а за этим «знанием» и «поль­зованием» оно укрывает в себе глубочайшие недуги и дефекты, внутреннее вы­рождение и духовное бессилие. И опасность состоит в том, что слепое, корыст­ное, беспринципное правосознание руководит жизнью человека.

На наш взгляд, несомненная заслуга И.А. Ильина состоит и в том, что он взял на себя ответственность и с честью справился с задачей обоснования пра­ва, доказав его практическую необходимость на пути человека к осуществле­нию верховного блага и в связи с этим заслуживающего духовного признания и приятия.

В качестве главного препятствия на пути духовного приятия права ученым рассматриваются глубокие дефекты и пороки положительного права, прояв­ляющиеся и в порядке его установления, и в его содержании, и в его примене­нии.

И.А. Ильин убежден в том, что элемент внешнеавторитетного установле­ния положительного права постепенно уступит место элементу самообязывания и по мере осуществления указанного процесса, с уходом в тень угрожающих санкций будет расти признание права и крепнуть правосознание. Это идеаль­ный, а потому долгий путь. Современное обустройство России, напротив осу­ществляется посредством все большего проникновения положительного права в обыденную жизнь людей и далеко не каждая норма может приниматься в по­рядке самообязывания. Примечательно, что данный тезис ученым не рассмат­ривается в характеризующей части самого устанавливающего право политиче­ского властного авторитета. Установлена норма единолично, либо коллектив­ным законодательным органом, либо она явилась результатом всенародного референдума? В данном контексте для И.А. Ильина как бы безразлично. Мы склонны в этом видеть «нежелание» ученого отходить от своего убеждения в том, что наиболее подходящим для России является монархическое правосоз­нание. Между тем право как воля монарха, в общем и целом, по нашему мне­нию, будет менее восприимчиво народным духом, чем право, установленное истинно народным представительством.

Цель права, как и других норм общественного поведения, состоит прежде всего в том, чтобы сделать возможным мирное сожительство людей. Право достигает этого тем, что указывает людям обязательные для них пределы в их внешней деятельности. В деле обуздания людских страстей и ограничения непомерных претензий право довольствуется тем, что устанавливает порядок во внешних поступках, предоставляя каждому узнать, посредством чтения и изучения правовых норм, сущность и черты этого обязательного порядка. Совершать те внешние поступки, которые правом предписаны, и не совершать тех внешних поступков, которые правом воспрещены, людей побуждает: во-первых, простое сознание того, что так велит правовая норма, во-вторых - сознание того, что уклонение от этого порядка должно повлечь за собою неприятные принудительные последствия. Для тех, кто признает, что повиновение праву необходимо ради поддержания мирного сожительства, достаточно простого сознания: "так велит правовая норма"; они повинуются праву и в том случае, если оно почему-нибудь решает спор не в их пользу; мало того: такие люди, обнаруживающие истинную зрелость правосознания, повинуются даже тем правовым нормам, которые кажутся им несправедливыми. Это следует понимать так: если право решает их спор не в их пользу, и притом несправедливо, то они спокойно и мужественно переносят это несправедливое решение, подчиняясь ему; если же несправедливое решение обращается во вред другому, то они по доброй воле вознаграждают несправедливо потерпевшего соседа. Но как в том, так и в другом случае они стремятся сделать все, что в их силах, для того, чтобы заменить устаревшую, или неудачную, или несправедливую норму - новою, справедливою и верною.

Такой образ действий как нельзя более соответствует высшей и основной цели права: устроить совместную жизнь людей так, чтобы на столкновения, взаимную борьбу, ожесточенные споры и т.д. тратилось как можно меньше духовных сил. Мирные отношения между людьми состоят не в том, что каждый непрерывно судится со всеми, жалуясь и отстаивая свою выгоду всеми дозволенными средствами, или даже старается запутать судей и провести свое дело во что бы то ни стало. Такой человек часто оказывается готовым обойти закон, если ему не удается отстоять свои интересы по закону. Для него право является не другом морали, а только врагом его личной жадности; он испытывает правовые предписания, как цепи на своих руках, и всюду, куда право почему-нибудь не вполне проникает (напр., во внутренние отношения семьи или в отношение к мирным иностранцам на войне и во время войны), он готов проявить свою злую и хищную волю.

Относиться так к праву значит употреблять его во зло, тогда как на самом деле право призвано служить не злу, а добру. Первоначально правовые нормы были введены для того, чтобы обуздать внешние проявления злой воли, но было бы жестокой ошибкой думать, что этим исчерпывается назначение права. Самое обуздание внешних проявлений злой воли необходимо именно для того, чтобы содействовать развитию в душах людей доброй воли, и право только тогда будет понято в своем истинном значении, когда люди будут иметь в виду не букву права, а его основную цель и дух.

Значение права состоит в том, что оно есть могучее средство воспитания людей к общественной жизни. Правовые нормы и повиновение им должны научить человека считаться с существованием других людей и с их интересами. Каждый человек должен приучить себя к тому, чтобы доброю волею ограничивать свои притязания, принимая во внимание, что другие также имеют право жить и осуществлять свои интересы. Ограничивая свободу каждого известными пределами, право обеспечивает ему за то беспрепятственное и спокойное пользование своими правами, т. е. гарантирует ему свободу внутри этих пределов. Свобода каждого человека простирается лишь до той границы, от которой начинается свобода других людей. Стремясь установить эти границы, право содействует тому, чтобы в совместной жизни людей воцарился порядок, основанный на свободе[52].