Часть 3: Рождение, смерть (и возвращение) Slim Shady

Имя я придумал, когда сидел на толчке. Серьезно. Я срал, и меня просто озарило. Ну знаете, когда срешь, всегда много думаешь. Ручка и бумага у меня всегда наготове, когда я в туалете.
Думая об имени Slim Shady, я стал думать о миллионе вещей, которые бы рифмовались с ним. Это был поворотный момент. Я понял, что это Альтер-эго сделает больше, чем просто шокирует рэп.
Не то, чтобы я просто хотел шокировать людей, часть меня вышла наружу. Я, которого достал весь мир.

Оглядываясь теперь на ранний этап своей карьеры, смотря себя по телеку, я думаю: «Какого черта я был так взбешен?» Я был таким все время. Эта была вроде как шутка. Я чувствовал себя как Madd Rapper (Как раз в тот момент, когда он пробился и сделал тот скит на альбоме Notorious B.I.G.’a).
Отчасти это было потому, что люди ссылались на меня как на мусор из трейлерного парка. Я осознавал это, потому что чувствовал, что как раз это и показываю… в смысле, в принципе я и был бедным белым куском мусора. Если таким меня считают, тогда я буду представлять все это по полной. Я думал: «Хрен с ним, тогда я просто выложу все это».

Еще одной концепцией Пруфа было то, что мы должны были писать о самых больных, самых странных вещах. Это и была основная идея D12. Как, например, Bizarre читал о том, что трахал пит-булей в жопу, ебал чихуахуа, насиловал свою бабушку…
Отсюда пошел наш стиль. Мы, конечно, не взяли стиль Bizarre — каждый хотел звучать по-своему — мы просто Читали про самое шокирующее дерьмо, о котором только могли подумать. Когда обыкновенный человек сидел и слушал это, его реакцией было: «Что за хрень он сейчас сказал?»
Но я не хотел просто говорить безбашенные вещи. Если я собирался сделать это, я должен был показать и лирические навыки. Я должен был быть вроде лирического акробата, слоги должны были связываться и иметь смысл. В «Just Don’t Give a Fuck» я говорю: «Don’.t take me for a joke, I’m no comedian» {He принимайте меня в шутку, я не юморист}. Сразу после этого я говорю, что изнасиловал женскую команду по плаванию.
Помню, как первый раз выступил в роли Shady. Я выступал в Детройте в месте под названием The Phat House, где-то в 96-97-ом. Я читал с Bizarre и Bugz’oM — еще одним членом D12. Мы просто читали, но с тем юмором, который был частью обычного для Slim Shady. Мы исполнили «Low, Down, Dirty» «Just Don’t Give a Fuck» и еще, может, одну песню.
Slim Shady был не просто другими текстами, он был еще и тем, как я их преподносил — с высоким голосом. Как Shady, я использовал совсем другой голос, так я понял, что это будет полностью новая для меня личность.
Когда я теперь слушаю те песни, я думаю, почему я так читал? Этот высокий голос, не знаю откуда его взял. Возможно из того, что шлялся по округе, имитируя себе друга, и по какой-то причине стал читать именно так. Если послушать мой первый альбом — Infinite — а потом послушать The Slim Shady ЕР, можно заметить, что два этих стиля совершенно разные. Я немного отошел от записи, а когда вернулся, начал так читать.
Услышав Shady однажды, люди больше не хотели ни Маршалла, ни Eminem’a. «I’ve created a monster, because nobody wants to see Marshall no more. They want Shady. I’m chopped liver» {Я создал монстра, потому что никто больше не хочет видеть Маршалла. Все хотят Shady. Мне конец}. Я так говорю в «Without Ме», но мне не конец. Я лучший, кто когда-либо жил. Поймите правильно, для начала. (Шутка.)
Уметь читать как совсем другая личность — это хорошо. Пруф описывал это так: «Slim Shady — это тот, кто. появляется после пары стопок Бакар-ди; Eminem — это эмси, который выходит трезвым на сцену и выдает свои метафоры. A Slim Shady напивается и лезет в драку».
Было здорово иметь кого-то, чтобы обвинять. «Я этого не говорил, это Slim Shady сказал». Но эта отмазка не работала в реальной,’ жизни — поживи так, и люди назовут — тебя психом. Рэп — это большой Остров фантазии, куда люди уходят, когда реальное время становится беспокойным.
Я, помню, видел Animal House, когда был ребенком. Я любил этот фильм. Больше всего я запомнил момент с дьяволом на одном плече и ангелом на другом. Тот парень с девчонкой, пьяной, почти без сознания — и на плече появляется дьявол: «Трахни ее! Затрахай ее, чтоб аж мозги вывалились!» А ангел на другом плече говорит: «Позор! Если ты хоть пальцем дотронешься до этой бедной, милой, беспомощной девочки…» Примерно такие же отношения между Eminem’ом и Slim Shady.
Dre понимал суть всего этого. Он сказал: «А что если сделать песню, где я хороший, а ты плохой? Сумасшедший больной дурак, вышедший из психбольницы». В молодости я был более безумным, так что был готов ко всему. Это и стало ядром The Slim Shady LP — исследование плохого, слушая хороший звон в моей голове.

Когда мы записывали вместе первый альбом, Dre все время говорил: «У нас есть материал, нам нужен только имидж». Но я никогда не думал о том, как выглядит Slim Shady. В один день, я был под Экстази, гулял по улице с Ройсом {Royce}. Мы зашли в аптеку и я купил бутылку пероксида. До этого я заглотил два колеса — я съехал с катушек. На следующий день я посмотрел в зеркало, забыв о том, что сделал. Я встал в два часа: «Срань господня!» Я выглядел как скунс — я даже не знал, что я сделал с теми препаратами.
Когда я пришел в студию обновленным блондином и в белой футболке — все, что я тогда носил — Dre пронзило мертвое молчание, он просто смотрел на меня, не говоря ни слова. Потом, помню, он сказал: «Вот оно! Мы нашли твой имидж!» Джимми Айвин {Jimmy lovine) приехал в студию, чтобы посмотреть на то, про что возбужденно бредил Dre, и был ошеломлен. «Вот твой образ. Образ, который мы все это время искали».

Я И НЕ ДУМАЛ, ЧТО ТРЮК
С ПЕРОКСИДОМ
СТАНЕТ ТЕМ, КАК Я БУДУ ВЫГЛЯДЕТЬ;
Я ПРОСТО СВАЛЯЛ ДУРАКА ИЗ-ЗА НАРКОТЫ.

Граница, что разделяет Slim’а и Em’а, на самом деле очень тонкая. Где останавливается Shady и вступает Eminem? Думаю, мои фанаты могут определенно назвать рамки каждого.
Есть еще и третье: когда врывается Slim Shady, когда входит Eminem, а когда начинает Маршалл? Скажем так, «Just Don’t Give a Fuck» — это Slim Shady, «Lose Yourself» — это Eminem, a «Mockingbird»«это Маршалл. Думаю это самые яркие и очевидные примеры.
Я использовал Slim Shady как отмазку, когда читал рассерженным, я говорил, что Eminem более лиричный рэпер, более сосредоточенный на своих текстах. Ну а Маршалл — искренний, серьезный парень. Но теперь я знаю, что существует баланс, что они не так противоположны, не так далеки друг от друга. Slim, Em и Маршалл теперь всегда перемешены, когда я пишу. Я нашел способ переходить из стиля в стиль, так что это как бы все я.
У каждого внутри есть свой Slim Shady: «Guess there’s a Slim Shady in all of us. Fuck it, let’s all stand up» {Наверное, в каждом из нас есть Slim Shady. Хрен с ним, давайте все встанем. Аутро из «The Real Slim Shady»}. В одно время каждый из нас бывает говнюком, в другое — умником. Дело в том, что наиболее ответственные взрослые люди знают, как игнорировать такого чувака или телку. В настоящее время я намного лучше.

Slim Shady в итоге стал метафорой происков славы. Например, в песне «When I’m Gone» я говорю: «Shady made me / But tonight Shady’s rock-a-bye baby» {Shady взрастил меня, но сегодня Shady маленький ребенок}. А потом идет припев: «When I’m gone / Just carry on / Don’t mourn / Rejoice every time you hear the sound of my voice» {Когда я уйду, продолжайте, не оплакивайте, радуйтесь каждый раз, когда услышите мой голос}. Я подразумевал, что больше не хочу этой жизни. Мне нравилось, когда со мной был Slim Shady, но он стал настолько знаменитым, что был чертовски близок к тому, чтобы разрушить мою семью.

И Я УБИЛ SLIM SHADY.
ОН БЫЛ МЕРТВ В ПОСЛЕДНИЕ ПАРУ ЛЕТ.
Я ОТДЫХАЛ. РАСТИЛ ДЕТЕЙ.
СМОТРЕЛ, КАК РЭП ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ГАВНО.

Но моя слава все еще со мной. Такова моя реальность, в этом есть и немного трагедии. Не то, чтобы я хочу, чтобы люди плакали обо мне — я и сам неплохо могу (Slim всегда бьет в голову и говорит ЗАТКНУТЬСЯ НА ХЕР, когда я плачу).
Люди интересуются, появится ли Shady на моем следующем альбоме, несмотря на то, что должен быть мертв. Ну, полагаю, пока я есть, будет и Shady.

 

Часть 4: Новая звезда

НИ КТО
НЕ СМОТРЕЛ НА МЕНЯ ДВАЖДЫ,
КОГДА DRE ПОДПИСАЛ МЕНЯ.

Мы записывались в студии Mix Room в Burbank. Неподалеку был супермаркет, в который я ходил, как обычный парень.
Но все быстро становилось сумасшедшим, а 1999-ый год вообще был безумным. Мы очень много выступали в то время, я чувствовал, что мы в буквальном смысле убиваем сами себя. Мы и пили тоже. Я не был последним алкоголиком, но когда мы поехали в тур — это был просто бред. Иногда, ожидая выступления, будь рядом бутылка ликера — мы просто начинали пить, и следующее, что ты должен сделать -выйти на сцену и выступить. А после, спустившись со сцены, мы пили еще больше. Иногда было два-три концерта в день. Мы работали, пили, вырубались, просыпались и ехали на следующий концерт.
Мы использовали каждый шанс, чтобы заработать денег. Порой нужно было просто показаться или исполнить одну-две песни. Блин, помню, получил $5000 за одну только песню, большие деньги на то время. Мы были работягами.
Все, что я выпустил на то время, было лишь «Му Name Is», и все было в новинку для меня. Я первый раз осветлил свои волосы, и люди тут же стали меня с этим ассоциировать и узнавали меня по этому… Я заходил в тот же супермаркет в Burbank, где никто меня раньше не замечал, несколько людей сразу просили автограф.

Однажды на концерте я упал со сцены. Я запрыгнул на стойку-ограждение, поскользнулся и упал. Сцена была высокой, пришлось опять становиться на стойку, чтобы залезть обратно. Пруф взял меня за руку и затащил на сцен}’. Я сбился и даже забыл, на какой мы были песне. Я упал на последнем куплете «Role Model», а когда залез, забыл, что ее я уже нсполнил. И я начал: «Окау, I’m about to drown myself» {Сейчас я собираюсь утопить себя. Интро из «RoleModel»}, Пруф засмеялся и сказал: «Нет, не собираешься». А я: «Да сэр, собираюсь, сейчас я утоплю себя».

Самые необычные вещи происходят в аэропортах. До выхода The Marshall Mathers LP я как-то летел эконом классом. Ты не узнаешь, насколько ты знаменит, пока не сядешь в пассажирский самолет и люди никак не оставят тебя, блядь, в покое и не дадут поспать.
После того как я выступил на MTV Spring Break в 2000-ом — я и Dre выступили с «Forgot About Dre» — я ждал свой рейс домой в Детройт. Напротив меня у дверей сидели две девчонки. Я спал. Просыпаюсь, а я обслюнявил себя. Они начали смеяться. Одна из них говорит: «Можно посмотреть на твои большие пальцы?» Я: «Большие пальцы?» Она говорит: «Смотри, они загнуты назад». Я даже не замечал до этого: почему-то мои пальцы были сильно загнуты, и верхний конец смотрел назад. Девчонки были восхищены моими большими пальцами и говорили про клип «Му Name Is». Вторая сказала: «Они необычные, но это самые милые большие пальцы». У меня милые большие пальцы. Спасибо. Здорово. Было странно проснуться, понимая, что они обе глазели на меня все это время. Не скажу, что не был немного польщен. Они были безобидны — и милы в тоже время. Но это был один из моментов, когда мне интересно, я что — урод? Я когда-нибудь смогу снова делать обычные вещи, как уснуть на пропускной в долбаном аэропорту?
Потом, на одном из туров — не помню на каком — с нашим самолетом были какие-то неполадки, нам пришлось спать на полу в аэропорту Кеннеди. Я, один из охранников, Пруф, DJ Head, короче, несколько. Там также застряла девочка, лет 16-17, она просто не знала, что делать. Она звонила маме, плакав. Мы с Пруфом выручили ее. Ее родители не хотели, чтобы она садилась в самолет. Люди чудят, если что-то не так с самолетом — они не хотят лететь, даже если его починили. Я взял трубку и сказал ее родителям: «Ваша малышка будет в порядке. Мы посадим ее на нужный самолет».

Пруф и я провели девочку к нужным дверям, и все было отлично. Но я думаю, мы были настолько знамениты, что девочка была потрясена тем, что мы можем сделать что-нибудь такое. Она просто благодарила нас снова и снова, будто мы сделали что-то действительно особенное. Но это просто была человечность, понимаете?
Мы вернулись в наш маленький лагерь на полу, начали рассказывать анекдоты и смеяться. Рядом с нами сидела военная телка, инструктор по подготовке или что-то в этом роде, в камуфляже, в ботинках и т.п. Она сказала: «Эй, членоголовый!» Я посмотрел на Пруфа и, как Де Ниро в Taxi Driver, сказал: «Она говорит со мной? Она говорит со мной? Она, должно быть, говорит со мной, здесь больше никого нет».
Пруф посмотрел на меня самым странным взглядом, типа: мне кажется, она говорит с тобой. А она сказала: «Да, ты слышал меня, членоголовый. Почему бы тебе не заткнуть свой поганый рот, ты пиздюк?» Я не знал, что сказать. Всех нас просто расперло от ржача. Потом эта телка встала, как будто хотела со мной подраться и сказала: «Мне насрать кто ты, ублюдок! Знаменит или нет, я выбью из тебя все говно, если ты сейчас же не заткнешься на хер!»
Я не знал, бояться мне или продолжать смеяться. Чем больше я смеялся и улыбался, тем злее она становилась. Она стала бить по стене. Просто вышла из себя. Блин, можно вечно продолжать эти отстойные истории из аэропортов. Как будто, если ты знаменит, тебе могут говорить все, что угодно. Будто ты уже не настоящий.
Не подумайте неправильно. Я счастлив. Я путешествовал в таких местах, в которых обычный пацан из Детройта никогда и не был, ел всякую экзотическую пищу и отлично проводил время со многими красивыми, и не очень, женщинами. Но быть известным -чертовски безумная вещь, несомненно.

Если бы пришлось выбирать точку, откуда началось все сумасшествие, я бы сказал это был выход «Му Name Is». Dre предупреждал, что надо ждать бурю дерьма с выходом The Slim Shady LP, но в то время я думал так: «Да сколько может того дерьма быть?» В смысле, насколько знаменитым могу я стать? Но даже предупреждая, он подстегивал меня. Я говорил самую нелепую херню, а он смеялся. Dre был из N.W.A., понимаете о чем я? Он был королем скандала, и он любил их раздувать.
Был момент, когда альбом был практически
закончен — был смикширован — и я вернулся в Детройт, чтобы отдохнуть от записи и всего этого ii увидеть Ким и Хэйли, просто побыть с ними. Тогда Geffen н А&М объединились с Interscope, помнЯИ братья Басе говорили мне, что возможно придетсяШ лететь обратно, т.к. был разговор о том, чтобы выкинуть меня, потому что альбом был слишком скандальным. (Этот разговор был по платному телефону, потому что я жил в трейлере).
Некоторые строки из «Role Model» и «Му Name Is» не нравились Джимми Айвину, да, в принципе, щк весь альбом вызывал скандал. Т.к. происходило объединение, очевидно, в Interscope размышляли: «А действительно ли нам нужен кто-то столь скандальный?» Я сел на самолет, и мы с Dre встретились со всеми — это собрание было воссоздано в клипе «The Way I Am», где я собираюсь садиться со всеми за круглый стол и становлюсь разъяренным, бросая бумаги и всякую фигню. В реальности сцена не была столь драматичной, но я пытался не упустить свой случай, понимаете? Мы сидели с Джимми за маленьким круглым столом, и я спросил: «Скажите, что вы хотите изменить, потому что я не понимаю в чем дело. Все сопровождено стакером «Внимание родители», я думал можно можно идти дальше, разве нет?»

Другой проблемой было то, что основной сэмпл, использованный в «Му Name Is», был написан (как мне сказали) геем-активистом, который уехал в Южную Африку, и он не собирался разрешать нам использовать песню, пока не изменим строки: «Му English teacher wanted to fuck me in junior high, only problem was my English teacher was a guy» {Мой учитель английского хотел трахнуть меня в младших классах, единственной проблемой было то, что он был парень).
Мне пришлось изменить их на «Му English teacher wanted to fuck me in junior high, thanks a lot, next semester I’ll be 35» {Мой учитель английского хотел трахнуть меня в младших классах, большое спасибо, мне в следующем семестре будет 35}, но мне это не нравилось. Сначала Dre и я вернулись в студию и попытались сделать новый бит, чтобы не использовать песню того парня, но у нас не вышло. Мы были уверены, что песня станет хитом, так что пришлось пойти на это. Мы оставили сэмпл. Я не получил ни цента за то, что написал «Му Name Is». Ничего. Парень владеет всеми правами на песню. Но, чтобы считать это справедливым, я признаю:

ЕСЛИ БЫ ЭТА ПЕСНЯ ТАК И НЕ ВЫШЛА?
ГДЕ БЫ Я БЫЛ СЕГОДНЯ?
Так что, да, полагаю, гей приложил руку к взрыву Маршалла Мэттерса. Да! Вот так, братья.

Замена строк и вообще все это было оскорбительно. Я так и не понял, зачем это было. Там, откуда я, эти строки были ничем в сравнении с тем, что чуваки использовали друг против друга в битвах. И что вообще случилось со свободой слова? Но все это кажется маленькой ценой для старта моей карьеры.
Я помню, когда Пол впервые сказал мне, что MTV добавило в эфир клип «Му Name Is». Самым первым клипом, который мы сняли, был «Just Don’t Give a Fuck» — еще до того, как я стал обесцвечивать волосы и все такое — но они бы не приняли его, по достаточно явным причинам. Когда Пол сказал, что они приняли «Му Name Is», мы были в его маленьком офисе в Нью-Йорке, они как раз показывали его в тот день. Я впервые увидел клип на MTV тогда в его офисе, потом мы поехали к нему на квартиру и там снова посмотрели его. Это действительно чертовски трудно объяснить, но у меня все еще было чувство неверия.
Думаю, я стал осознавать, насколько серьезно люди воспринимают меня, когда вышел The Slim Shady LP, и до Курта Лодера {Kurt Loder) и MTV дошел оригинальный текст «Му Name Is». Тогда, наверное, и начался весь скандал с геями. А я вроде как: «Ладно вам, это должно было быть смешно, просто шутка».
Я был горькой таблеткой. Я помню, чувствовал себя таким окруженным, как будто мне действительно нужно было следить за всем, что я говорю. Я устал от объяснений, поэтому с The Marshall Mathers LP я просто вошел в эту «зону педиков». Специально, типа «Да пошли вы!».
Даже потом я не верил, что все было наяву. Было трудно осознать, что я был известен настолько, что людям было дело до того, что я говорю. Но еще труднее поверить в то, что они все, блядь, воспринимают серьезно. Но даже со всей той ненавистью, количество моих фанатов продолжало расти. Я, наконец, ощутил весь накал своего успеха, когда The Marshall Mathers LP в первую неделю был продан в количестве 1.76 миллиона копий по Америке.

«The Real Slim Shady» оыл моим лучшим хитом, и VMA 2000 было ключевым событием. Не буду вьшендриваться — я нервничал по поводу этого выступления. Когда я увидел двойников, выходящих из Radio City Music Hall, я, как мог, пытался казаться спокойным и сохранить хладнокровие, но секунд 30 вначале песни я не мог избавиться от беспокойствия. Я недавно просматривал DVD запись и заметил, как я
был напряжен. Живые выступления на телевидении забавная штука: если облажался, то облажался перед миллионами. И у тебя нет шанса вернуться и
исправиться. В тот момент я подумал: «Эй, похоже, я добился успеха. Я выдающийся рэпер с выдающимся талантом!» Единственный способ, как идти на награждение, если спросите меня: это сотня друзей, которые выглядят как ты и могут, надеюсь, бороться как ты. Конечно, не факт, что им пришлось, но все же… надеюсь, они все в итоге переспали с кем-нибудь. Реакция, которую я получил после выступления на шоу награждения, была потрясающей. Выступление помогло людям понять, что я был настоящим, я не играл.

Я не всегда приходил на получение наград. Я начал читать не ради трофеев. Трофеи, за которыми я гнался, были не статуэтки маленьких людей. Я просто хотел уважения на пути, понимаете?
В первый год, когда я был номинирован на Грэмми, я даже не пошел на церемонию. Потому что я не понимал, для чего было это разделение на категории Лучший Альбом и Лучший Рэп Альбом. Почему не просто Лучший Альбом? Зачем отделять рэп-музыку? В том году я выиграл две премии Грэмми, но для меня это не имело никакого смысла. В то время слава была для меня чем-то новым, и я думал: «Да кто вообще за это голосует? Я не пойду на эту херню. Я бы лучше пошел на MTV или BET и получил награду там -потому что эта награда от фанатов, которые действительно покупают диски». Но я все-таки пошел в 2001 году, потому что, ну правда, насколько глупо было продолжать выигрывать и не приходить? Какой же я говнюк? С определенной точки зрения я должен уважать людей в индустрии, кто уважает меня и то, что я делаю. Время вырасти, Маршалл.

Мое выступление с Элтоном Джоном {Elton John} в тот год — вот где писалась история. Он хорошо ко мне относился: он действительно понимал меня и знал, что я не был прямым гомофобом. Элтон рисковал, выступая со мной — с позиции потери фанатов, у которых были проблемы со мной — и я всегда буду уважать его за это. Публика очень сильно помогла, и я не волновался по поводу того, что снаружи были протестанты, которые хотели, чтобы я ушел навсегда. Я получил три премии Грэмми в тот год — даже при всем скандале. Я так рад, что мы разрулили всю ситуацию на сегодня.

ВЕРЬТЕ ИЛИ НЕТ, НО ЭТО БЫЛА МОЯ ИДЕЯ ВЫСТУПИТЬ С ЭЛТОНОМ.
Я ПОДУМАЛ: ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО
ШОКИРУЕТ ЛЮДЕЙ
И В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ОБЪЕДИНИТ ИХ?

Элтон и я — мы друзья. Он вышел замуж за другого мужчину! Он гей! А мы друзья! Кого волнует? На репетиции Грэмми он выступил против людей, которые были против меня. Думаю, некоторым людям трудно понять, что для меня слово «педик» не имеет никакого отношения к сексуальной ориентации. Я имел в виду что-то вроде говнюков или членоголовых. А когда люди наложили на все это свои руки, я стал использовать его чаще, чтобы разозлить их еще больше. Но я не собираюсь комментировать эту тему, потому что я не гей, и вообще, с кем ты хочешь иметь отношения и что вы делаете в спальне — это ваше дело.

Я объединился с The Roots для исполнения «Lose YourseIf» на Грэмми 2003. Они моя любимая полноценная рэп-группа и я сильно уважаю этих парней. Их музыка идеальна. Период существования их, как группы, идеален. С этой точки я чувствовал, что нахожусь на вершине своей славы. Все, что я мог сделать, чтобы открыть людям глаза, расширить их представление о хип-хопе, я хотел сделать. Когда мы собрались с The Roots для репетиции — это было как магия. Выступление вышло действительно крутым, и это было для меня веселым, отличным опытом.
Когда моя популярность добралась до центральной Америки, люди стали сравнивать.меня с’Элвисом: «А не крадет ли он черную музыку И культуру?» Это было последним, что бы я пытался сделать. Я просто делал музыку, на которой вырос, которую люблю.

ЭТО БЫЛО СУМАСШЕДШЕЕ ВРЕМЯ. Я НЕ МОГ НИКУДА ПОЙТИ, ЧТОБЫ НА МЕНЯ НЕ НАБРАСЫВАЛАСЬ ТОЛПА.

Я старался помнить, каково быть фанатом, поэтому раздавал как можно больше автографов. Каждый автограф я пытался разнообразить, но толпы становились все больше, труднее становилось быть оригинальным. Тогда я стал писать такие вещи как «Будь классным!», «Не спи!», девчонкам я писал что-нибудь вроде «Оставайся милой!» Я всегда с радостью писал их. Я все еще не до конца верил, что делаю это.

Я думал, что The Marshall Mathers LP был настолько сильным, насколько может быть. Разумом я чувствовал, что достиг вершины. Я уже на вершине со своим вторым альбомом. Ну что ж, третий альбом начнет сдавать свои позиции. Но потом я продал столько же копий своей следующей пластинки. Я не знал, как это назвать. Когда я ждал, что все будет замедляться и успокаиваться, темп оставался прежним или даже возрастал.

Будучи звездой, одну вещь мне не стыдно назвать: ограниченная серия кроссовок. Если бы мне когда-то сказали, что будут кроссы Shady или D12, я бы рассмеялся в лицо. Эти Nike все круты, особенно Air Jordan IV, которые были названы «черниченки» — в мире их всего 50 пар. Мы сделали их и Shady Records Air Force 1 Encores, когда я выпустил Encore. Первый кроссовок, который мы сделали совместно с Nike был Air Shady Air Max — я до сих пор ношу эти кроссы. Shady Records Air Force 1 тоже довольно старые. Под гелем на подошве роспись каждого артиста лейбла Shady на то время. Остальные из этих кроссовок — часть девятипарной линии Air Мах, которую мы сделали совместно с Nike, чтобы собрать деньги для их Девятимиллионной благотворительной программы. Все равно я всегда хотел разрабатывать дизайн таких кроссовок, а делать это, в то же время помогая людям — действительно особенно.

Я получал бесплатно все, что в меня бросали: одежду, выпивку, более жесткое, женщин. Гамбургеры. Но я все равно обычный чувак из Детройта. Я поддерживал неизменные отношения с родным городом много лет, потому что я лояльный чувак. Дорога могла быть бурной — и она была -но вечеринка была усеяна наркотой. Забавно то, что я не употреблял наркотики, пока не стал читать о них.

Когда я был помоложе, я предпочитал выпить стопку после работы, ну или, может, покурить немного травки. У меня были друзья, которые экспериментировали с грибами и прочей херней, но я бы не стал. И все же, когда ты в туре, весь мир полностью другой.
Первый раз я был в Амстердаме для продвижения The Slim Shady LP. Мы были молоды. Мне было, наверно, 27. Поехать туда первый раз — дикий опыт. Казалось, что все принимают наркотики — постоянно и везде.
Я не мог преодолеть то, как все свободны в этом. Я ссылался на это в своей музыке, мы даже думали из-за этой поездки назвать второй альбом Амстердам.
Когда я на концертах читал про Vicodin, грибы или Экстази, люди начинали бросать мне это дерьмо. Т.е: куда бы я не пошел, мне говорили: «Эй, чувак, у нас есть Экстази» или «У нас есть грибы». Я не мог поверить, какой эффект оказывала моя музыка на людей — они считали нас настоящими наркоманами и что смогут попасть за сцену, да куда угодно, если принесут нам какой-нибудь наркоты. Это было дико. Я никогда не носил таблеток в кармане, но если у кого-то были, и мне предлагали — что ж, отлично, присоединяйтесь к тусовке. Добро пожаловать на праздник.
Однажды в Техасе мы с Пруфом съели грибов, которые нам дал какой-то чувак днем ранее. В 8 часов мы должны были выступать. Мы не хотели принимать их поздно днем, потому что они очень сильные — долго отпускает, так что мы съели их где-то в полдень. В отеле был внутренний дворик, мы решили побросать мяч на веревке {Nerf football -американская игра}, но он постоянно бил нас по лицу, потому что наше ощущение реальности стало просто ни к черту. Мы просто бросали мяч — смеялись, нам казалось это веселым. Каким-то образом мы попали в комнату, потому что я помню, как мы прыгали на кроватях, вверх-вниз — как маленькие, мать их, дети. Дальше мы упали и свисли с кроватей вверх ногами, смотря друг на друга. Я спросил «Тебя уже отпускает?» Он засмеялся и сказал: «Нет, а тебя?» Я: «Блядь, что делать будем? Нам через полтора часа на сцену»… Никакой интересной развязки в этой истории нет. Простите. Просто эти воспоминания особенны для меня. Наверно потому, что это были я и Пруф, страдали херней.
Многие знают, что для меня все эти события с наркотиками вылились в проблему. Я рад, что понял это и встал на правильный путь, стараясь решить ее. Глупо было даже начинать, но мои молодость и глупость всегда шли рука об руку. Меня окружали хорошие люди, всегда помогавшие мне пройти через все это — моя семья Shady. Мы очень близки.

По очевидным причинам я забыл много всяких мелочей, много деталей о разъездах, но я никогда не забуду каково находиться перед дикой толпой. Ни что не сравнится с хорошим выступлением вживую, ни что!
Помню свой первый концерт, билеты на который были полностью распроданы, как будто он был вчера. В Tramp’s, в Нью-Йорке, в январе 98-го. Там было MTV, я выступал с Royce Da 5’9″. Я был за сценой в раздевалке, когда Пол спустился и сказал, что все билеты проданы и что люди в буквальном смысле протискивались в двери, чтобы войти. «Ни хера себе! Ни хера себе!»- это все, что я говорил в тот вечер, а все, что думал: «Я не верю, что это происходит». MTV взяло у меня интервью после концерта — это было мое первое телеинтервью в жизни.

Другие концерты… блин, я видел людей в первых рядах, которые со мной говорили все: каждый куплет, каждую песню. Я смотрел на них, думая: «Черт возьми, они знают текст лучше меня! Если я забыл слова — они вставляют их. Это круто». Были концерты, на которых люди так кричали, что мы не могли читать минут 10. Помню концерт в Осло, где толпа просто обезумила — тогда мне казалось, что вся моя жизнь лишь сон, настолько хороший, что, казалось, я проснусь, поняв, что моя жизнь — говно, и не буду знать, как быть в жестокой реальности.
Трезвый Тур, также известный как европейский Anger Management. Я, помню, спросил Пруфа: «А что случилось с теми временами, когда мы просто выходили и раскачивали толпу?» Потому что какое-то время я выступал на концертах, где даже не видел людей. Я просто смотрел в никуда. На этом туре я уже не выпячивал удивленно глаза, я пожимал руки и общался с людьми. Я понял, что нас не освистают — люди заплатили, чтобы прийти и посмотреть наше выступление. Так что нам не нужно было волноваться, что нас выпивают еще до того, как мы выйдем на сцену. Нечего было бояться. На этом туре пришло время взять контроль.

Не хочу обидеть Соединенные Штаты, но публика в Европе — в силу того, что не часто видит выступления из США — они просто бешенные. Для них это как что-то особенное. И это здорово. Я выступал перед, может, 70 000 зрителей. А когда ты собираешь такое количество людей, время забить на ушные мониторы -это единственный способ слушать. В таких ситуациях я даже не знаю, как столько людей могут слышать чертову музыку. Особенно люди на дешевых местах.

Одно из лучших воспоминаний о концерте — тур The Slim Shady, в House of Blues в Лос Аджелесе. В перерыве между двумя концертами за сценой я встретил Дастина Хоффмана {Dustin Hoffman} с детьми. Я был приятно удивлен, встретив подлинного Человека дождя, а он стал расспрашивать, кто носил костюм мумии, который мы использовали как реквизит для импровизации. Потом — наверное, чтобы произвести впечатление на детей — он спросил, может ли побыть мумией на следующем выступлении. И он был, а потом показан себя в конце… и толпа разразилась. Дастин Хоффман, тогда, приведший свою белую семью на рэп-концерт… Честно, я бы хотел, чтобы меня запомнили как лучшего из когда-либо державших майк, но если, делая свое дело, я снижаю расовую напряженность — я горжусь тем, что делаю.
Я ХОЧУ ОБЪЕДИНИТЬ ЛЮДЕЙ ВМЕСТЕ.
МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ
МОИМ ЛУЧШИМ ВКЛАДОМ В ХИП-ХОП

Часть 5: Очень смешно, придурок

ДАЖЕ ЕЩЁ НЕ НАЧАВ ЧИТАТЬ РЭП, Я
ПОДКАЛЫВАЛ ЛЮДЕЙ.

Было это еще в младшей и средней школах. Ну, 8-ой класс и те три драгоценных года, которые я провел в 9-ом. Мне приходилось выбирать: быть клоуном класса или быть застенчивым мальчиком, которого бьют. Каждый раз, когда выбор был, я, почти гарантировано, включал дурачка и начинал клоуничать. Но, сами понимаете, обычно выбирать не приходится.

Когда мне было 9 лет, один пацан, что был немного старше, в один прекрасный день решил просто выбить из меня все дерьмо в туалете школы. Он чуть не убил меня. Об этом я читал в «Brain Damage», некоторые считают, что я все придумал, но нет — такое действительно произошло. У меня было кровоизлияние в мозг, и кровь действительно шла из ушей. Я не впадал в кому, но периодически терял сознание и приходил в него в течение несколько дней. Когда это прошло, моими первыми словами были: «Я могу надрессировать слона». Наверное, чувствовал себя одним из братьев Ринглинг.
Мне пришлось быстро научиться отвечать резким словом. К счастью, подкалывать и быть объектом прикола в какой-то степени готовит тебя для хип-хопа. Во многом похоже на рэп-битву. Ты должен быть сообразительным: если твой ответ не готов или ты высказался слабо или не смешно, будешь звучать как осел. Многое из действительно хорошего хип-хопа — это просто классный бит и парни с первоклассными диссами.
Я должен быть благодарен: если бы я не был избит, я, возможно, никогда бы не стал прикалываться над людьми и тогда, возможно, никогда бы не стал читать рэп. Я бы, наверное, до сих пор готовил в Gilbert’s Lodge за $5.50 в час. В смысле, что я работал там, когда познакомился с Dre. Хэйли была еще ребенком, ей было около года. Знаете, сколько часов нужно работать повором, чтобы заработать на пачку подгузников? — 4-5 часов. В итоге, похоже, я не так уж злюсь за причиненный моему мозгу ущерб.
Я думаю, может отсюда и пошло это восприятие, что я все еще тот отчужденный, тихий парень, а все это дурачество в моей музыке — просто способ обойти застенчивость. Но я на самом деле нормальный парень. Можете спросить моих соседей. Я езжу на велосипеде, я гуляю с собакой, я стригу свой газон. Я каждое воскресенье, разговаривая сам с собой, голый, стригу газон бензопилой.
У прессы, наверно, создается такое впечатление обо мне, потому что в интервью я не всегда прыгаю в долбаном костюме, говорю разными голосами и валяю дурака. Но кто, блядь, будет травить анекдоты, когда у него спрашивают одни и те же чертовы вопросы десять лет подряд? А когда ты все же скажешь что-нибудь бесцеремонное, вроде шутки, это и будет все, что они напечатают. «Каждое утро я сосу слоновий хер». А в следующем месяце ты покупаешь журнал и на обложке видишь большими буквами: «Eminem сосет у слонов!» Неудачный пример, ведь вы знаете, что я действительно сосу у слона каждое утро… сразу после того, как почищу зубы.

В любом случае, я всегда был шутником.

Мы с моим дядей Ронни росли вместе, и все время прикалывались по телефону. Мы просто звонили по случайному номеру и говорили что-нибудь типа «Это ваш врач. Боюсь, у вас лишай» или «Это пожарная служба. Ваш дом горит». Вы беременны, вы скоро умрете, да что угодно. Мы просто пытались быть настолько отмороженными, насколько могли, чтобы как можно дольше удержать людей на линии. Но это не срабатывало. Мы говорили что-нибудь вроде «Вам нужно взять свой кулак и засунуть себе в жопу», и они сразу вешали трубку.

ПРИКОЛЫ ПО ТЕЛЕФОНУ
ЭТО ТО, ЧТО Я ДЕЛАЛ ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ.
Когда я впервые увидел шоу Crank Yankers, я подумал, я должен сделать это. У меня до сих пор есть этот юмор шестого, блядь, класса, и это шоу определенно есть элемент его. Я имею это ввиду как искренний комплимент. Я думаю, большинству людей, которые участвовали в Crank Yankers, наверняка звонили продюсеры и просили сделать это. Но не я, я сам звонил в Crank Yankers.
И конечно, я включил много звонков в свои альбомы. Думаю, большинство из них были, на самом деле, смешнее, потому что делал я их для себя. Мне нравится делать такие скиты, потому что некоторые мои песни… скажем, они темные. Я не хочу записывать 13 или 14 таких треков подряд — я бы, наверно, вышел из себя и убил кого-нибудь. Также не хочется вбивать людям в голову только темные песни. Иногда можно привлечь людское внимание и удерживать его дольше, если вставить вещи посветлей, как скиты и интерлюдии. Вставить немного какой-нибудь фигни — это смешно, а когда настает время быть снова серьезным, люди могут полностью, не отвлекаясь, увлечься женоненавистничеством, наркотиками и описаниями трупов.

На самом деле Crank Yankers работали так: продюсеры придумывали основу звонка, например, «Ты парень, постоянно передающий трубку своему брату, и вы оба задаете одинаковые вопросы», все остальное что-то вроде фристайла. Мы сделали 20 или 30 звонков, и они выбрали всего 3 из них для шоу. Меня это устроило, потому что я все равно хорошо провел время, прикалываясь над остальными 27 людьми.

Ha Encore, где я звоню Полу, я хотел, чтобы он послушал звук моего пердежа в туалете. Ведь именно этого я и требую от своей команды: чтобы они слушали и хвалили мой прекрасный, идеально сформированный пердеж. В общем, я взял майк с собой в туалет и просто обосрал его. Ну, не наложил прямо на него — я прицепил его в унитазе, чтобы он мог уловить звук. Ебануто, но это, наверно, одна из самых смешных вещей, которых я когда-либо делал. Непристойно, не так ли?
Большинство из приколов, которые я делал, были пародированием людей. Я начал подражать с младших классов. Я думаю, что все это просочилось в мою музыку в то время, когда я работал с чуваками из D12. У большинства из них чрезвычайное чувство юмора. Проводя с ними время, если у тебя еще нет этого перевернутого юмора, ты его переймешь. Они были как легкий наркотик.

Когда я зависаю с D12, я всегда опираюсь на всех, играя роли и т.п. Вообще-то мы все так делаем по отношению друг к другу, но мне кажется, что я делаю это чаще остальных. По правде говоря, мне нужно делать это, чтобы отдохнуть от дел. Когда записываю альбом, я нахожусь в студии с утра до вечера. Я живу в ней. С ума можно сойти в кабинке для записи. Со стороны все выглядит так: чувак один сидит в обитой комнате, что-то бубня себе под нос, и играет с драм-машиной на протяжении многих дней. И когда я выбираюсь из нее, я постоянно прикалываюсь над людьми, чтобы сконцентрироваться. Видимо, они не смотрят на это с такой точки.

Я всегда коверкаю акценты, когда я со своими людьми из Shady. Мне кажется, у меня неплохо выходит забавный английский акцент — хороший акцент, потому что один из немногих, которые не достают никого, ведь так? Ну, у кого могут быть недопонимания с Англией? Я могу говорить и с оскорбительными акцентами — хорошо получается Центрально-Восточный таксист — я возил Курта Лодера по Детройту, говоря с этим акцентом в интервью в 1999. И, конечно, я могу говорить как сексуально озабоченный, говнюк-наркоман, ненавидящий геев, т.е. своим обычным голосом.
Персонаж Кена Кэнифа {Ken Kaniff}, который я использовал в паре альбомов и на нескольких концертах, тоже вроде как взят из реальной жизни. В Детройте есть место под названием Caniff Street, и я помню, почему-то, как я на переезде попытался составить последовательность слов, начинающихся с одной буквы. Например, много Л, типа: ленивый, лежалый, липовый… ну знаете.
Когда я начал, я вспомнил Caniff, и не знаю почему, сошлось к «Кен Кэниф», моему голубому другу из… у меня не было ни малейшего понятия, откуда он был. Потом я сказал: «Made a couple of crank calls collect» {Сделал пару звонков-приколов за счет абонента), именно так я хотел сделать в песне «Cum On Everybody». А потом я просто хотел продолжить звук К. «Made a couple of crank calls collect [to] Ken Kaniff from Connecticut, can you accept?» {Сделал пару звонков-приколов за счет абонента: Кен Кэниф из Коннектикута, примите звонок?} И когда я сделал это, он стал персонажем. Другие люди, наверное, думают за рулем о чем-нибудь серьезном. А я просто играюсь с алфавитом.
Если я что-нибудь затрагиваю в песне, и это может быть смешным, мы, скорее всего, попытаемся найти способ сделать видео на это. С «Му Name Is», я помню, Dre сказал: «Знаешь, было бы круто, если б ты оделся как Мэрилин Мэнсон {Marilyn Manson}». Тогда я видел не особо много видео с Мэрилином Мэнсоном. Его репутация в центральной Америке была херовой, но когда я упомянул его, я внезапно подумал: «Погоди-ка, лучше бы посмотреть пару-тройку видео, ведь я не знаю, как он себя ведет». После того, как я посмотрел несколько его клипов, у меня было отличное представление того, что я хотел сделать. Образ Мэрилина Мэнсона вообще-то получается почти как настоящий, когда носишь виниловый комбинезон и тонны белого макияжа. Пародия на Мадонну, что я сделал в «Just Lose It», делается почти так же: надень конусовидные сиськи, белый парик, и ты модница, твою мать.

Мы придумываем много смешных вещей в клипах на съемках. Мы составляем основу, а потом на съемках кто-нибудь скажет: «А что, если попробовать это?» «А если установить камеру так, чтобы вышло так?» Когда мы снимали «Without Ме», я вышел из раздевалки в роли Rap Boy’я с кучей носков промеж ног. Ребенком смотришь достаточно мультиков, чтобы понять, что такие парни расхаживают в трусах. Я сказал режиссеру, Джозефу Кану {Joseph Kahn}, установить камеру в машине, низко в ногах, чтобы я читал за этим большим выступом. Он такой огромный, что придется высовываться из-за него. В этом же клипе я пытаюсь встать с унитаза и просто начинаю танцевать брейк в роли Элвиса. Я еле двигался в том большом чертовом костюме. Но я хотел станцевать брейк в любом случае, сделать пару несложных движений, которые знал.
Я прикалываюсь уже продолжительное время, поэтому я не расстраиваюсь, когда подкалывают меня. В смысле, что я пытаюсь не принимать их слишком серьезно. Я думаю, я вырос свои годы. Я взялся за ум. И, самое главное, мой хер сейчас нелепо огромный. Кажется, я добавил дюйм, может два, и в длину и в ширину за последние пару лет. Дамы (и господа), вы были предупреждены.
В этом смысле, я стараюсь все схватывать на ходу. По правде сказать, пока никто не говорит ничего идиотского о моих дочерях, что, я твердо уверен, должно быть запрещено, я спокоен. А если кто-то и собирается говорить об изнасиловании моей матери или о том, чтобы порубить тело Ким, так это буду я. Мы держим такое в семье.
Думаю, одна из тех вещей, что мне нравится делать в своих видео — как в «Му Name Is» например — это сказать все худшее обо мне до того, как это сделает кто-нибудь другой. После той песни, соски знали, что в принципе, меня больше и нечем обидеть. Нечего было сказать, что бы я уже не сказал. В 8 Миле стратегия Джимми {Jimmy} была использовать все, что кто-нибудь мог бы о нем сказать, против них самих. Это была моя стратегия как рэпера. А если кто-нибудь и проскочит — кто-нибудь подшутит над тобой — нужно просто посмеяться с ними. Когда меня в первый раз поместили на обложке журнала Mad — мне кажется, на обложках я был четыре раза — я повесил тот номер в подвале. Я это видел как: «Знаешь, ты пробился, раз ты в журнале Mad».
Weird Аl тоже прицепился ко мне. Он сделал видео, как он брал у меня интервью, вставил отрывки из моих старых интервью и выложил в Интернет. Он очень смешной говнюк. Когда что-то такое случается, нужно просто сесть и сказать: «О, он подловил меня». Это приходит к тебе в битвах: учишься спортивному поведению во многом. Хочешь преподнести блюдо — должен сам его попробовать. Я мыл когда-то блюда. Мои руки были как у лоханки для мытья посуды. И что?
Все это особенно применимо к людям, с которыми я близок. Например, Денон из D12 — он же Mr. Porter. Мы давно вместе работаем, но мы также были и соседями по комнате пару лет. Если вы соседи по комнате, да еще и работаете вместе, тогда все и начинается. Нет никаких ограничений. Мы говорили Денону: «Денон, у тебя оленья нога», ну, потому что он был подстрелен в ногу. Вообще-то, Von — он же Kuniva — начал это, с оленьей ногой: «Да заткнись ты, оленья нога». Он говорил, что вокруг ноги Денона летают мухи и всякая хрень. Мы исполняли ритуал пред тем, как идти на сцену: после молитвы мы становились в круг, и Денон ставил свою оленью ногу в центр, а мы все делали небольшие движения руками и издавали жужжание, типа вокруг оленьей ноги летают мухи.
Такие приколы друг над другом всегда идут в двух направлениях, когда я со своей командой. Все под прицелом, в том числе и я. А что люди говорят обо мне? Что я замечательный. Какой я невероятный. Что я гений, мать его. Что у меня прекрасный, идеально сформированный пердеж. И прочую такую хрень. Ну, тебе же лучше знать, жополиз.

 

Восьмая миля

С момента, как вышел The Marshall Mathers LP, я хотел сделать фильм, показывающий что-нибудь похожее на то, как я поднялся, что-нибудь свободное, основанное на этой части моей жизни. Я всегда считал, что много детей сможет найти отношение к моей истории, истории аутсайдера-неудачника.

АУТСАЙДЕР, КОТОРЫЙ ПОБЕЖДАЕТ

В 2000 году люди предлагали мне роли в кинолентах, приходя ко мне с предложениями на фильмы и т.п. Это было чем-то, в чем я, с какой-то стороны, хотел повариться, но тогда я хотел сфокусироваться на музыке, а сниматься позже. Я немного нервничал по поводу съемок фильма: мне казалось, что это повлияет на мою запись, вытащит меня из студии — вот где я действительно хотел находиться. Также, что если потратить столько времени на фильм, а потом он провалится?
Что поддерживало во мне интерес, так это то, что я знал, что хочу сделать что-то настоящее, что-то, что имело бы причину для существования — я не хотел просто полагаться на свой успех.

А потом Джимми Айвин устроил встречу с Брайаном Грэйзером {Brian Grazer}, который в итоге стал одним из продюсеров моей ленты. Первые полчаса я просто сидел тихо и проникался в его идеи. Брайан говорил, что видел меня на MTV — на «ЕМ TV» в частности, что было специальным выпуском, где я ненадолго был повсюду в телевещании. Он сказал, что, увидев меня с такой стороны, захотел поработать над чем-нибудь со мной. Он увидел во мне потенциал актера. Потом он стал расспрашивать меня о моей музыке, и какая часть ее пришла из реалий моей жизни. Я был уверен, что он хочет сделать что-то реальное, что-то, что будет общаться со мной и другими детьми как я. В конце встречи мы решили, что найдем писателя, разработаем пару идей и будем от них отталкиваться.

ВСЕ БЫЛО НАСТОЛЬКО БЛИЗКО
ТОМУ ПЕРИОДУ МОЕЙ ЖИЗНИ
ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО.

Когда первая версия сценария была закончена, мне, помню, казалось, что все было настолько близко тому периоду моей жизни, просто невероятно. Я понял, что именно такую историю я хотел показать. Только через некоторое время я, наконец-таки, взялся за прочтение его — потому что я ненавижу читать. В смысле, если в книге нет картинок — забудь. Единственную книгу, которую я помню, что прочел от корки до корки, была книга LL Cool J’я, и это было, когда я много времени проводил в самолетах (Если ты фанат LL’a, и хочешь узнать по-настоящему личные вещи о нем, то это хорошая книга, черт возьми). Но, возвращаясь, как я начал читать тот сценарий, пройдя первых три, четыре, пять страниц, я полностью утонул в нем. Я позвонил Полу и сказал: «Давай сделаем это». Пруф и я сели со сценаристом, Скотом Силвером {Scott Silver}, и рассказали ему кучу безумных историй. Рассказали, как проводили битвы, рассказали о клубах, в которые ходили, и в сценарии все стало еще больше сходиться.
Конечно, я волновался за съемки. Это был не мой мир. Но Ice Cube однажды дал мне урок. Он сказал мне, что каждый, кто читает рэп, должен владеть и актерским мастерством. Не к тому сказать, что темы, на которые читают рэперы, есть фальшь, но, например, если у тебя есть песня, в которой ты разозлен, и ты записываешь вокал, а потом по какой-то причине меняешь несколько строк, тебе нужно создать ту же агрессию. Она должна подходить к той, которую ты уже записал, так же как и энергия. Что и похоже на актерскую игру в сцене фильма. Или если то, что ты играешь, отражает что-нибудь из твоей реальной жизни, тебе приходится воспроизводить тот опыт так, чтобы выглядело реально.
Когда в первый раз снимаешься, чувствуешь себя некомфортно. Ты не знаешь актеров, с которыми работаешь, а потом, вдруг, тебе надо сыграть злобу для фильма. Думаешь: злоба,- и злишься, а потом: отлично, теперь ты должен его толкнуть, а он толкнуть тебя в ответ. Перед началом съемок для пары сессий я работал с ролевым тренером. Все происходило у меня в подвале. Самый простой способ, которым можно описать мое «театральное» образование: меня учили, как говорить одно и то же разными способами. Просто, но это действительно работало.
В то же время, многое в этой роли было так близко мне, как человеку, что чувствовалось естественным. Не хочу показаться эгоцентричным, но я думал, что это мое. Не то, чтобы кто-то попросил меня сыграть копа -понимаете, кого-то совершенно отличающегося от того, кто я. В фильме я играю парня по имени Джимми {Jimmy}, который растет в Детройте и пытается пробиться как рэпер, и все происходит в 95-ом — когда я жил в Детройте, пытаясь пробиться как рэпер. Все это как вернуло меня в то время, когда я еще не был знаменит.

Отрывок из сценария.

70. ПРИЮТ — НОЧЬ

Джимми проходит через длинный коридор к сцене. Подняв голову. Спокойный. Собранный. Готовый.
Поднимается на сцену. Под ядовитым ярким светом прожекторов. Люди столпились по краям.
LC Lyckety-Splyt уже здесь, стоит рядом с Future. На его тощем маленьком лице хвастающая улыбка.
Мы видим публику от лица Джимми. Это сцена толпы. Шумная. Переполненная. Волнующая. Некоторые из них засвистывают. Сол {Sol} подавлен. DJ Iz обеспокоен. Даже-Чеддер Боб (Chedder Bob} выглядит напуганным.- Джимми замечает Алекс {Alex}, одну. Увидев его, она кивает. Он кивает в ответ, в подтверждение. Он здесь.. *
Люди приготовились.
Джимми видит Уинка {Wink} (белая повязка на его лице), он вместе с Pap Doc,.Lotto и Moochie. Все смотрят на него.
Будущее представляет Lyckety-Splyt’ а. Он первый.
Ди-джей запускает бит..
LC Lyckety-Splyt по полной прокатывается по Джимми. Говоря о:
1. Провале Джимми■в прошлой битве.•
2. Том, что Джимми белый.
3. Синяке- Джимми.
Джимми просто качает головой под бит, смотря вниз, не реагируя на то, о чем’читает Lyckety-Splyt.
Время. Толпа кричит, аплодирует. •
Lyckety-Splyt улыбается.
Теперь очередь Джимми. Весь свет на нем. Ослепляет. Future представляет его, отдает ма.йк. Некоторые начинают освистывать. Кричат на него всякую херню. Осуждают Джимми.
Джимми качается, собирается с мыслями, настраивается вне окружающего мира. Не слышит его. Вот оно. Только он. И бит.
Бит.
И Джимми срывается:
Вся злость, исходящая из каждой мышцы его тела. В этот момент. Забывая о боли.’ Изрыгает огонь.

——————-