Четыре года спустя 18 мая 20… года

Замечательный сосед

Название: Замечательный сосед

Автор: F-fiona

Бета: НеСвятая

Пэйринг: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Ангст, Романтика, Слэш (яой)

Размер: Миди, 37 страниц

Статус: закончен

Саммари: Человек, которого ты считал просто соседом по лестничной площадке, оказывается садистом, наслаждающимся твоими страданиями. Почему он это делает?

Предупреждения: Нецензурная лексика, BDSM, Изнасилование, Секс с несовершеннолетними, Насилие

Первая часть

Октября 20… года

 

Сегодня, наверное, особенный день для меня. Именно сегодня впервые я осознал, что я – гей. Не то, чтобы я не догадывался раньше, но, как говорится, надежда умирает последней. Подросток, гормоны: девочка или мальчик – какая разница? И сейчас, честно говоря, я не был особо удивлен, просто смирился с мыслью, что меня привлекают мальчики.

Я сидел на самом последнем ряду школьного стадиона, глядя на занимающихся физкультурой старшеклассников. Конечно, там был мой фаворит. Собственно, ради него я сюда и пришел, прогуливая алгебру. Высокий, атлетичный, с мягкой улыбкой и еле заметной щербинкой. Его звали Родион или просто Родя, он был в выпускном классе и, соответственно, старше меня на два года.

В общем, я смотрел на Родю и вдруг понял, что хочу его. И меня это совершенно не стесняет. После недолгих раздумий я пришел к очевидным выводам. Дышать стало легче. Честное слово! Родители достали, одноклассники тоже как-то не однозначно относились к моей длинной челке, облегающим свитерам и джинсам. Значит, запомним, сегодня праздник – 16 октября.

— Что делаешь? – раздался знакомый голос.

Я даже не обернулся: и так знал, что это Киря, мой сосед по лестничной клетке. Мы дружим с ним с самого детства или того времени, как моим родителям дали квартиру в этом доме. Киря всегда был драчуном и хулиганом. Поэтому не удивительно, что когда мальчик подрос, то стал негласным главарем одной из школьных банд, а потом его заметили и криминальные авторитеты нашего города. Он стал заниматься всякой мелкой ерундой вроде выбивания денег, хотя точно я не знал. Хорошо, что он был старше и всегда относился ко мне, как к младшему брату, часто защищая от одноклассников. А то один его вид заставлял сердце биться быстрей. Большой, сильный, вечно нахмуренный. Он всегда как-то умудрялся выглядеть устрашающе, словно на его лбу было написано: «Бандит». Запахло табаком. Меня удивляло: почему Кирилл не боится учителей и курит, где попало?

— Так, отдыхаю, — бросил я.

— У тебя вроде уроки? – в голосе послышались отеческие нотки. Ну, конечно, этого мне и не хватало сейчас.

— Отменили, — отмахнулся я, продолжая наблюдать за Родей. Разминку старшеклассники закончили, и физрук отправил девочек на скамейку, а мальчики принялись играть в баскетбол. Родя был прекрасен в спортивной форме.

— Чего вдруг?

— Так просто взяли и отменили.

— Врешь, — спокойно произнес Киря и выкинул окурок прямо на впереди стоящее кресло. – Пошли.

— Куда это? – удивился я.

— На урок, идиот.

— Еще чего!

Кирилл схватил меня за шкирку и поволок как провинившегося котенка. Так как он был намного выше меня и к тому же занимался боксом, я не рискнул с ним спорить. Слабо порассуждал на тему дискриминации, повывертывался. Киря лишь сверкнул глазами, и я успокоился. Глаза у него были крошечные, черненькие, блестящие, как у поросёнка. Однако страх вызывали. Вот ведь парадокс.

Сверившись с расписанием, Киря подвел меня к двери в класс, открыл ее и пинком загнал меня внутрь. Учительница отчитала меня по первое число, но позволила остаться, хоть я и пропустил половину урока.

Я злобно скрипел зубами и думал только о том, какой Киря козел, а не о моем чудесном, прекрасном, великолепнейшем Роде.

Октября 20… года

 

Я не видел Кирю с того обидного момента, когда он прервал мое любование Родей и грубо отправил на урок. У меня свой отец есть, если что. Правда его интересует только пиво и телевизор, но все же. Когда я заходил в подъезд, мне в нос ударил запах дешевых сигарет и такого же дешевого спиртного. Я скривился – опять ребята собрались, жалко, что мне нужно было подняться на свой, третий этаж. На теплой батарее в пролете между первым и вторым этажом сидела группа подростков, среди них был и Киря; непонятно, что он там вообще делал – не по рангу. Я прошел с гордо поднятой головой, словно и не замечая его. Он же лишь мазнул по мне взглядом и глубоко затянулся сигаретой, продолжая разговор со шпаной.

Октября 20… года

 

Это счастливейший день моей жизни! Сегодня я впервые заговорил с Родионом. Происходило это примерно так:

— Ой, извини, — проговорил я, «случайно» столкнувшись с ним в коридоре. Рюкзак соскользнул с моего плеча, его содержимое рассыпалось. Чертова привычка не застегивать его.

— О, да нет, ты меня извини, — Родя выглядел смущенным, кинулся собирать мои тетрадки, учебники, ручки.

Я занимался тем же, но успел заметить его заинтересованные взгляды, которые он украдкой бросал на меня. Это обрадовало. Сердце запрыгало в груди. Собрав все, он неловко протянул это мне. Наши руки соприкоснулись, и я чуть не взвыл от охватившего меня счастья. Как в кино! Мурашки, вспышка… Только сейчас я заметил, что у него очень светлая, просто белоснежная кожа. Он несмело улыбнулся и проговорил:

— Еще раз извини. Кстати, меня зовут Родион. Просто Родя.

— Я Данька.

— Очень приятно, Данька. Ну, я побежал, увидимся?

— Ага, — я лишь мечтательно кивнул.

Октября 20… года

 

Сегодня выходной. Я тупо сижу дома и думаю только о Роде. Похоже, я влюбился. Мама что-то орет по поводу несделанных уроков, но я где-то далеко. Очень далеко, на розовых облаках с плюшевыми мишками в обнимку.

Октября 20… года

 

Я схватил пару по математике. Сижу злой и раздраженный. Все меняется, когда ко мне подсаживается в столовой Родя. Не верю происходящему. Он сам подсел ко мне! Его несмелая улыбка, растрепанные волосы, румянец вызывают во мне щемящую нежность. Так хочется отвести от его лица прядку, аккуратно заправить ее за ушко, прошептать в него какую-нибудь банальность… Я краснею. Мечты, мечты. Нужно жить реальностью, особенно, когда Родя сидит передо мной и что-то увлеченно мне рассказывает. Вроде бы я задал вопрос о его успеваемости? Или нет?..

— Приходи завтра на вечеринку? – приглашает он. — Родители уезжают на пару дней. Можно даже с ночевкой.

Как только я услышал слово «ночевка», то меня понесло… В голове, конечно, — мне даже удалось кивнуть в ответ и записать ровным почерком адрес. Родя кивнул и сказал, что «будет ждать» меня.

Остаток дня пролетел, как одна минута. Разве я мог об этом мечтать? Это было просто пределом мечтаний. Я, Родя, вечеринка… И даже ночевка. Просто подарок. При всем при этом учтите, что он старшеклассник, что немало повысит мой общественный статус. Ой, да плевал я на него, главное, что я смогу беспрепятственно любоваться целый вечер Родей.

Октября 20… года

 

Трудно было отпроситься у мамы, но я сумел что-то наобещать ей. Папа даже не оторвался от телевизора – считал, что я уже вполне взрослый мальчик. Он даже прибавил что-то вроде: «Ему давно пора уже отыметь какую-нибудь девчонку». Мама зашипела на него, она была того мнения, что всегда успеется. И вообще, гораздо лучше остаться девственником до свадьбы. Как будто я девушка, ей-богу.

Поспешно собравшись, я выскочил из квартиры и сразу натолкнулся на Кирилла. Он стоял, прислонившись к стенке, и курил. На нем были лишь трусы и майка (хотя в подъезде было не жарко, мягко сказать). Я и забыл, какой он накачанный. Его маниакальная увлеченность боксом положительно сказалась на его теле. Упругие мышцы, накачанный торс, плоский живот. Может и мне уделять больше внимания спорту? Глаза Кири были закрыты, и я легко мог увидеть синяк на его скуле. Это сразу убило первые зачатки желания на пути к правильному образу жизни. Я впадал в панику даже от простой царапины.

— Куда намылился на ночь глядя? – сухо спросил он, открывая глаза и окидывая взглядом мои пылающие щеки, впопыхах натянутую куртку и криво завязанный шарф.

— Не твое дело, — бросил я, так как все еще не мог забыть обиду.

Он не ответил. Он вообще мало разговаривал. Лишь выкинул лениво руку вперед и притянул меня за воротник к себе. Запах алкоголя ударил в ноздри. Что уж говорить, если он курил при своих родителях, то мог и выпить.

— Отпусти! – я попытался вырваться, но Киря держал крепко. – Я закричу.

— И что? – усмехнулся он. – Выбежит мама?

Моя мама его хорошо знала, также как и папа. Киря умудрялся быть приятным в общении со взрослыми, быть галантным и готовым помочь с тяжелыми сумками или легко найти недостающие запчасти для машины. Крик не поможет. Пока он не получит ответ, не успокоится, я вздохнул:

— Отпусти, я спешу.

— Куда?

— На вечеринку.

— Я тебя провожу, — вдруг сказал он, а я оторопел. Это еще что за новости? Я взрослый, могу дойти сам. И идти-то минут десять. Наверное, возмущение отразилось на моем лице, потому что сосед четко произнес:

— Стой здесь. И не вздумай уйти.

Откуда столько властности в его голосе? Уйти я не посмел. Мне еще жить в этом подъезде. Через минуту Кирилл вышел уже одетый. Мы молча спустились на улицу.

— Ты и правда, будешь меня провожать?

— А я часто шучу?

Я заткнулся. Ладно. Мы не разговаривали, пока шли, сосед успел выкурить сигарет пять за такое короткое время. Я остановился перед многоэтажкой, призывно сверкающей огнями в окнах. Где-то там Родя…

— Мне сюда.

Кирилл кивнул, натянул капюшон и зашагал прочь. Так и не понял, чего это он меня провожал. Стоило мне подняться в нужную квартиру и нажать на кнопку звонка, как Родя повис у меня на шее. Он был уже сильно навеселе.

— Рад, что ты пришел! – его глаза сияли.

Компания собралась человек десять. Все старшеклассники. Как же мне повезло. Познакомившись со всеми, я выпил, потом снова и снова. Вскоре у меня шумело в голове, я с идиотской улыбкой наблюдал за Родей и понимал, что влюблен в него до умопомрачения. Потом мы все танцевали ламбаду, потом запускали петарды прямо с балкона, потом повалились пьяные спать кто где.

Октября 20… года

 

Болит голова. Чертовски болит голова. Но сразу становится лучше, когда я понимаю, что проспал всю ночь на груди Роди. Счастье видеть его сонную мордашку, его растрепавшиеся кудрявые волосы, отпечаток подушки на его лице.

Я выскальзываю из постели (где, кроме нас, еще четыре человека), бреду в ванную, чищу зубы пальцем. Неплохо мы вчера погуляли. На кухонном столе остатки вчерашнего пиршества, в холодильнике обнаруживается бутылка минералки. Жадно пью, заходит Родя. Такой очаровательно милый со сна, что хочется сжать его в объятиях и никогда не отпускать. Протягиваю ему бутылку. Напившись, он садится на стул, закидывает ноги на другой. Он почему-то сосредоточен.

— Ты чего? – удивляюсь я.

— Ты мне нравишься, — вдруг произносит он.

Меня как будто ударили в солнечное сплетение – настолько сразу становится трудно дышать. Я, не веря, смотрю на него и глупо улыбаюсь. Расценивая мое молчание по-своему, Родя продолжает:

— Я видел, как ты смотришь на меня. Пригляделся к тебе, ты очень даже ничего. Так что? Я нравлюсь тебе?

— Да, — всего одно слово, зато какой шаг для нас.

На кухне появился заспанный Вадик; о, как я ненавидел его в этот момент – помешать такому разговору. Я уже был готов прыгнуть на колени к Роде и зацеловать его до умопомрачения.

Постепенно проснулись все, помогли хозяину убрать последствия вечеринки и постепенно стали расходиться. Мне было неудобно оставаться, и я ушел вместе со всеми.

Ночью мне снился Родя, мой любимый…

Октября 20… года

 

Родя позвонил с предложением о встрече. Я прыгал до потолка. Долго думал, что надеть. Решил простую рубашку и джинсы. Мы ходили в кино, потом долго гуляли по торговому центру, и он купил мне симпатичный браслетик. Его «до завтра» было многообещающим.

Октября 20… года

 

Уроки сделал с трудом. Думал о Роде. Какой же все-таки он красивый… Я с любованием посмотрел на браслетик на моей руке. И вкус у него есть. Как я счастлив…

Ноября 20… года

 

После школы Родя отправился провожать меня. Мы зашли в подъезд, потому что не могли расстаться, а на улице было холодно, и тут он кинулся на меня. Прижал к стене, стал целовать. Это был мой первый поцелуй, я замер от новых ощущений и щекотания внизу живота.

— Родя, — прошептал я в его открытый рот, чувствуя, как чужая рука пробирается под свитер, пощипывает сосок. Я таял, как мороженное, вынесенное на балкон в летний день. Родя был рядом, он целовал меня, прижимался ко мне все тесней и тесней. Никогда еще я не ощущал такого живого, трепещущего восторга.

Внезапно Родю как будто оторвали от меня. Стало холодно. Я удивленно заморгал. Родя лежал на полу, а рядом со мной стоял Киря. Его глаза просто пылали яростью, грудь тяжело вздымалась, а руки были сжаты в огромные кулачищи.

— Киря! – пропищал я, не понимая, чего это он так взъелся на моего любимого.

— Ты, — он припечатал меня к стене одним взглядом. – Не шевелись.

От его тона стало здорово не по себе. Кирилл не владел собой. Он был как взбешенный бык на корриде.

— А ты, — неспешно сосед подошел к все еще лежащему Роде, из носа которого шла кровь, и присел перед ним, — если я тебя еще хоть раз увижу рядом с ним, то убью.

Ни я, ни Родя не усомнились в сказанном. Повисло тягучее молчание, после чего мой любимый обреченно кивнул, неловко поднялся и, не глядя на меня, выбежал из подъезда. Киря медленно, печатая шаг, подошел ко мне.

— Что ты творишь? – возмущенно-испуганно прошептал я. Чувства смешались. Родя позорно сбежал, бросил меня с чокнутым соседом. Спасибо, блин.

— Что ты творишь, шалава?

Тяжелая ладонь Кирилла опустилась на мою щеку. Я опешил. Он меня ударил? Он псих! Ругаться с ненормальным – себе дороже, но не бить же меня! Да еще и обзываться.… И еще мне было страшно. Кирилл всегда меня пугал. Никогда не поймешь, что у него в голове. Лицо, не обремененное интеллектом, ощутимая сила. Хотя, что он может сделать мне в родном подъезде, где все соседи знают меня? Эта мысль придала мне сил. Никто не может командовать мной. Я ровно посмотрел на Кирилла:

— Уйди с дороги, придурок.

Зря я так… Легко, даже не напрягаясь, хорошо поставленным ударом он заехал мне в живот. Я согнулся от боли и стал быстро-быстро глотать воздух, понимая, что даже не могу закричать. Вдруг Кирилл перекинул меня через плечо и понес наверх. Перед глазами все плыло, и я не сразу осознал, что оказался в его квартире. Меня швырнули на пол в гостиной, и пока я приходил в себя, сосед с интересом наблюдал за мной. Отдышавшись, я сел, прижимая руки к животу. В висках пульсировало, а в боку тянуло. Кирилл потянулся за начатой бутылкой водки, стоящей на столике рядом с его креслом. Я молча наблюдал, как он большими глотками пьет спиртное, и чувствовал животный страх. Никогда не видел, чтобы человек так пил… Его уже не остановить. Я понял это с запоздалой обреченностью. Если у меня был малейший шанс в подъезде, то в его родной квартире нет. Даже если я буду кричать, меня не услышат. Рядом соседи уехали на заработки в Москву, даже оставили маме ключи от квартиры, чтобы она поливала цветы. Родители Кирилла, как я знал, отправились в Минск к умирающей бабушке. Мои родители именно сегодня приглашены на чей-то юбилей и вернутся за полночь. Все обстоятельства против меня. Одного я не понимал – что так взбесило Кирилла? Почему он ко мне привязался? Я всегда знал, что он ненормальный, но не настолько же…

Выпив полбутылки водки, сосед аккуратно закрыл ее и вернул на место. Некоторое время разглядывал меня мутными глазами, затем произнес:

— Давно ты с этим ублюдком?

— Это ты ублюдок! – вырвалось у меня.

Он ухмыльнулся:

— Один. За каждое непонравившееся мне слово ты будешь получать. Получишь все сразу, мне лень каждый раз вставать к такой шалаве.

— Не смей так называть меня, – умирать, так с музыкой. Меня понесло. Я и раньше не мог вовремя заткнуться, а тут так вообще. Скорей всего это был страх, нервы, но я не мог остановиться. — Немедленно отпусти меня, урод. Ты не имеешь никакого права так себя вести! Отпусти, или будет еще хуже, мудила.

— Ну, — похрустел руками Кирилл и поднялся, возвышаясь надо мной, — себе ты уже подписал смертный приговор.

Следующие полчаса, наверное, были одними из самых ужасных в моей жизни. По крайней мере болезненными, это точно. Он налетел на меня, как ураган. Придавил к цветастому паласу, закрыл мой рот шершавой рукой и стал бить. Каждый его удар был продуман, каждый раз все вспыхивало перед глазами и пульсирующей волной распространялось по телу. У меня не было ни малейшего шанса. Он не давал мне передышки, не давал мне вздохнуть полной грудью. Его лицо было близко. Оно было невозмутимо, только блестящие глаза выдавали его чувства. Бил он меня методично, расчетливо и хладнокровно. И когда я решил, что он меня точно убьет, удары прекратились. Хрипя, я умудрился свернуться в клубочек. Я пытался не потерять сознание и тихо поскуливал. Перед глазами была кровавая пелена.

Моя передышка была не долгой. Кирилл снова принялся за меня. Я не сразу понял, что он стащил с меня джинсы и нижнее белье, а когда осознал для чего, то закричал во весь голос. Быть избитым — одно, а изнасилованным — другое дело.

— Не ори, — еле слышно говорит он мне на ухо, и я с ужасом ощущаю его губы на своих. Меня бьет дрожь, я пытаюсь вырваться, сам не зная, откуда у меня силы. Грубым, вызывающим отвращение поцелуем он занят долго, придавливает меня своим телом к полу, словно и забыв, что на мне нет живого места, и каждое его прикосновение отзывается невыносимой болью. Я делаю единственное, что приходит мне в голову, – кусаю его. Кирилл с животным ревом отстраняется. Зажмуриваюсь, закрываюсь руками, думая, что он будет меня снова бить, но он резко ставит меня раком, и я чувствую, как его твердый член пытается проникнуть в меня. Как могу, вырываюсь, ору, а он как будто не замечает этого, продолжая насаживать меня на себя. Боль резкая, режущая. Между ног все горит. Ощущение такое, что в меня пытаются засунуть ракету, не меньше. По лицу течет пот, вижу перед глазами лишь дурацкий цветастый ковер, наверняка выбранный его мамой. Кирилл крепко хватает мои бедра и резко натягивает меня на себя. Из горла вырывается лишь хрип. Я обмяк, тело больше не принадлежит мне. Чувствую быстрые толчки, разъедающую боль, соленые дорожки слез и безысходность. Мне уже все равно. Я даже не мечтаю, чтобы это скорее кончилось, как мечтал об этом, едва оказавшись в этой квартире. Я едва стою на коленях, лишь впивающиеся в кожу пальцы соседа удерживают меня. Моя голова телепается из стороны в сторону, волосы лезут в рот, мешают дышать. Его пальцы впиваются сильней, хотя, кажется, что это уже невозможно, и, наконец, сосед отталкивает меня. Падаю, стону, уже ничего не соображаю, вокруг так темно…

Отрешенно слышу, как Кирилл гремит чем-то на кухне, но так далеко, что не может меня касаться никоим образом. Я дрожу, пытаюсь свести ноги вместе и чувствую, как из разорванного анального отверстия вытекает кровь и сперма.

Возвращается Кирилл, хватает меня за плечи и поднимает. Я не стою на ногах. Он окидывает меня взглядом, поднимает на руки и несет в ванную. Чувствую прохладную воду, начинаю дрожать еще сильней. Сосед ставит меня на колени и наклоняет. Я безучастно стою, даже не вырываясь. Он тихо ругается и оставляет меня. Сил стоять нет, я сползаю, заваливаюсь на бок, касаюсь ледяных стенок чугунной ванны. Мне хочется умереть. Так больно. Вода, касаясь ануса, обжигает не хуже огня. Возвращается Кирилл, снова тормошит меня. Почему он не оставит меня в покое? Он тянет меня за волосы, ставит в более или менее сидячее положение и что-то всовывает в рот. Я слабо дергаюсь, но крепкие руки легко удерживают меня. По горлу течет горькая, противная жидкость. Кашляю, вырываюсь, но все что я могу – лишь покорно глотать водку. Затем меня снова оставляют одного. Лежу так долго, очень долго. Я замерз, вода ледяная. Дрожу, не в силах пошевелиться, все кружится – я быстро опьянел. Часть боли ушла, хотя я думал, она со мной навечно. Попробовал подняться, но ноги разъезжаются и удержать свой вес не получается.

Меня рывком поднимают, берут на руки, тащат обратно и швыряют на диван. Горячие руки скользят по телу, перегар ударяет в нос, я лежу безучастно, словно и не со мной все это происходит. Ресницы слиплись, да и какая, в сущности, разница, мне бы все равно не удалось сфокусировать взгляд. Кирилл проникает в меня. Легко и просто, как в разработанную шлюху. Я выгибаюсь, хриплю, всхлипываю. Он двигается медленно, доводя до исступления, выжимая всю возможную боль. Не знаю, откуда силы, но я бьюсь под ним, не понимая, что так ему нравится еще больше. Он кончает мне в лицо, потом долго водит членом по губам.

Уходит, и я чувствую запах табака. Мне холодно, очень холодно. Я нахожусь на грани небытия. Хочу в него провалиться, но не могу. Возвращается Кирилл, берет меня на руки и несет в ванную. Ополаскивает меня из душа, смывая с лица сперму, а потом вдруг целует меня, крепко прижимая к себе, не замечая, что я весь мокрый. Терплю это, чувствую вкус его семени во рту. Затем он снова несет меня в гостиную, кладет на диван, укрывает одеялом, садится рядом и нежно гладит по голове. Эта ласка пугает больше, чем удары. Она окончательно выводит из равновесия, и я рыдаю, как маленький ребенок. Кирилл все так же гладит меня по голове, его молчаливое участие и не дает мне остановиться. Я долго всхлипываю, он опускается рядом со мной и снова целует меня. Я измучен, не в силах пошевелиться. Позволяю ему все, просто не открываю глаз, а когда он кончает и ложится рядом, я слышу холодное, бездушное:

— Отличный фильм получился.

Вздрагиваю как от удара, распахиваю глаза и вижу в его руках видеокамеру. Холодею от ужаса. Он с издевкой смотрит на меня:

— Ты не сопротивлялся, это видно на пленке. А вот меня там не видно. Могу выложить в интернет, могу подложить твоим родителям под дверь. А могу и разослать всей школе. Хочешь? Станешь местной шлюхой.

Кирилл хватает меня за подбородок, и мне кажется, в его глазах ненависть.

— Нет, нет, пожалуйста, — шепчу тихо. Я все еще соображаю, и меня это удивляет. Еще могу думать о том, что будет, если эта запись будет обнародована. И меня еще это волнует.

— Ты сделаешь, как я скажу, понятно? Никому ни слова о сегодняшнем дне, держи свой рот на замке, своему ублюдку скажешь, что тебе он больше не нравится. И жду тебя завтра вечером.

Я закрываю глаза. Мне больно. Больно так, что, кажется, будто в легких нет воздуха, так, что звенит в ушах, так, что желудок сжимается.

— А теперь вставай.

Я честно пробую встать. Не удается, падаю, и меня подхватывает Кирилл.

— М-да, — протягивает он с ухмылкой, — завтра ты явно не сможешь. Помял я тебя.

Ему приходится меня одеть самому. Меня шатает. Он ведет меня до двери, щелкает замком. Я не верю, что он меня отпустит. Несколько минут назад мне казалось, что эта квартира станет моей могилой. Сосед подводит меня к моей двери, прижимает к ней и жестко целует, нажав на звонок. Слышатся шаркающие шаги, звенят ключи, и я с ужасом отстраняюсь – не хватало, чтобы родители увидели это. На пороге стоит заспанный папа в одних трусах. Я вдруг задумываюсь о времени. Уже темно и, наверное, ужасно поздно.

— Дядя Боря, извините, — голос Кирилла полон раскаяния. Меня чуть не вырвало. – Мы задержались на вечеринке. Ваш сынок повздорил там к тому же кое с кем, правда вел себя как настоящий мужчина и постоял за себя.

— Ну, это объясняет его потрепанный вид, — протянул папа, а затем зевнул. Но ему польстило, что его сын «постоял за себя». Подвоха он не заподозрил.

— Можно доведу его до кровати? Он еле стоит, — сосед засмеялся.

— Конечно, Киря, давай, спасибо тебе.

Папа прошлепал в спальню, а Кирилл дотащил меня в мою комнату, раздел, натянул пижаму и уложил в постель. Даже заботливо укрыл одеялом. Я зажмурился и спрятал лицо в подушку – его присутствие в моем личном уголке было ужасно, до тошноты неприятно. Кровать прогнулась и заскрипела под его весом. Я почувствовал его дыхание на затылке, его теплые, шероховатые руки, касающиеся моей шеи. По телу побежали мурашки. Как я еще способен что-то чувствовать?

— Уходи, — глухо застонал я, едва сдерживая слезы.

Мгновение спустя я слышу, как хлопнула входная дверь. Самое время разрыдаться, но я проваливаюсь в сон.

Вторая часть

Ноября 20… года

Три дня я провалялся в постели. Два из них я просто спал. Проснувшись на первое утро, я обнаружил на тумбочке две таблетки растворимого аспирина и воду. Не могу понять, когда он успел их принести… Любая мысль о Кирилле, и я рыдал. Мне было обидно, мерзко, противно. Усугубляло все то, что родители были постоянно рядом, а при них расклеиваться я не смел. Почему он так со мной? Что я ему сделал? Откуда такая жестокость? Как же я его ненавидел... И себя, заодно. Я представлял, что там на этой пленке, и жить не хотелось.
Встать для меня было невыполнимой задачей. Болело все. Когда я дополз до унитаза, то понял, что в ближайшее время в туалет сходить не смогу. Покопавшись в аптечке, я нашел мазь от геморроя. Больше все равно ничего не было, пришлось пользоваться ей. Я едва мог дышать. С трудом выполнял простые вещи, такие, как умыться или почистить зубы. В зеркале в ванной отражалась бледная худая мордашка. Эта сволочь специально не била по лицу. Ниже шеи было сплошное синее месиво.
Мама, насмотревшись на мои стоны, отвела меня почти насильно в травмопункт. К счастью, оставшись в коридоре. Врач равнодушно осмотрел меня, сделал рентген и заявил, что у меня треснуло ребро. Это позволило мне еще задержаться на неделю дома. Ходить было жутко больно, к тому же я хромал, а задница так ныла, что я закусывал подушку, пока не сводило скулы.
Я вздрагивал от каждого звонка в дверь. Сердце замирало и с трудом возвращалось к привычному ритму. Но Кирилл не появлялся.

 

Ноября 20… года

Я боялся идти в школу. Меня всего трясло, я давно собрался и сидел в своей комнате, глядя на часы. Говоря себе, что еще минутка, и я пойду. Мама, недовольная, заглянула ко мне:
— Ну, что сидишь? Иди, там тебя уже ждет Киря.
Мои ноги отказывались встать. С огромным трудом, просто ломая себя, я добрел до двери и распахнул ее. Сосед стоял, облокотившись о стену, и жевал зубочистку. Увидев меня, он отлепился от стены и подошел ко мне вплотную. Я задрожал и сжал зубы, но заставить себя посмотреть на него так и не смог. Он коснулся моей руки, и я едва не закричал, но Кирилл всего лишь взял мой рюкзак из моих рук и стал спускаться по лестнице. Пытаясь нормализовать дыхание, я замешкался, но стоило соседу взглянуть на меня исподлобья, я потрусил за ним. Шел я с трудом, прихрамывая, натянув воротник куртки по самые уши. У меня было такое чувство, будто все смотрят на меня, все знают о том, что произошло. Я шарахался от громких криков и сигналов машин. Кирилл видел все это, но не торопил меня, он вообще не произнес ни слова. Мы опоздали на первый урок. Сосед подвел меня к классу и даже постучал за меня. Мне ничего не оставалось, как войти, извиниться и, поморщившись, сесть на свое место.
Все слова учителей пролетели мимо меня. Я думал о том, какой я несчастный идиот. Мне было жалко себя, было гадко, было мерзко, было противно, словно меня с головой окунули в дерьмо.
После уроков Кирилл ждал меня в коридоре. Он взял мой рюкзак и пошел к выходу, а я последовал за ним, мельком заметив напряженное лицо Роди. Он как будто хотел ко мне подойти, но потом передумал.

 

Ноября 20… года

Всю неделю Кирилл водил меня в школу и обратно. За это время я ни слова от него не услышал. Думая, что, наверное, это даже к лучшему. Впереди два выходных. Я смогу быть дома. В комнату заглянула мама:
— Тебе Киря звонил, просил зайти.
Лицо вспыхнуло от страха. Я обреченно закрыл глаза. Нет, я не пойду, я не могу… Я забился в угол кровати и сжал подушку. Не могу, не могу… Мыслей не было, лишь паника, смешиваемая с необратимостью. Не знаю, сколько я так сидел и раскачивался из стороны в сторону, но мама заглянула еще раз:
— Киря снова звонил. Ты чего сидишь, как истукан?
— Н-ничего. Иду.
Он не успокоится. Я, глядя на маму, представил, как вытянется ее лицо, когда она увидит ту пленку… Я встал и, покачиваясь, дошел до двери в квартиру соседа. Даже не переодеваясь, прямо в домашних тапочках-поросятах. Нажал на звонок, глупо надеясь, что его нет. Но он был. Сразу же открыл мне. Недовольный, мрачный. Пропустил меня в гостиную, указал на кресло, сам плюхнулся в соседнее. Я увидел наполовину пустую бутылку водки, полную пепельницу. Кирилл раньше никогда не позволял себе курить в квартире. Когда мой взгляд скользнул по дивану, меня едва не вывернуло. Я пытался сложить руки на коленях и не мог. Сосед хмуро наблюдал за мной, а затем спросил:
— Выпить хочешь? – и я подскочил от звука его голоса.
— Н-нет.
— Выпьешь, — решил он. Плеснул мне в свою рюмку водки и протянул.
— Я н-не могу пить в-водку, — честно сказал я ему, тут же выругавшись. Ну почему я просто не взял ее? Ну подавился бы, пересилил бы… Сейчас только разозлю его. Кирилл встал, я инстинктивно закрылся руками, готовый к ударам, но он прошел к горке, оставшейся еще с советских времен, полазил в ее недрах и вытащил бутылку красного вина.
— Будешь?
Я кивнул. Хотя это не такая и плохая идея, может спиртное заглушит мой животный страх перед этим ужасным человеком. Он раздобыл бокал, долго возился с пробкой. Я разглядывал знакомый цветастый ковер и еле сдерживался, чтобы не сбежать. Я знал, что даже не успею достигнуть двери, а потом будет лишь больней. Сосед сунул мне в руки бокал и под его тяжелым взглядом я осушил его до дна.
— Раздевайся.
Меня передернуло. Хотя я, конечно, представлял, что этим все и кончится, но надежда умирает последней.
— Не заставляй меня повторять.
Господи, как я его боюсь… Я покорно раздеваюсь, хоть руки и дрожат, но ему похоже нравится моя неторопливость.
— На диван.
Я ложусь на холодное покрывало. Крепко зажмуриваюсь. Через минуту он ложится рядом, целует меня, легко кусает мне кожу, щиплет. Мне страшно пошевелиться. Я так напряжен, что, когда он разводит мне ноги, я едва не кричу, вовремя прикусывая губу. Он надавливает на вход головкой и медленно проникает в меня. У меня перехватывает дыхание. Больно, все равно больно, чертовски больно. Я открываю рот в беззвучном крике, пытаюсь справиться. Он пристально смотрит мне в глаза, ловя каждую промелькнувшую в них эмоцию, начинает двигаться, и я сдавленно стону от непрекращающегося давления. Пожалуйста, пусть это скорей кончится… Я утыкаюсь в сгиб своего локтя, про себя моля о пощаде. Наверное, меня услышали. Кирилл быстро кончил, откатился от меня и закурил.
— Завтра в это же время.
С трудом свожу ноги, встаю, одеваюсь. Внутри пустота. В заднице тянет. По крайней мере, меня не били. Только-только перестало болеть ребро, и сошли синяки. Не верю, что меня так отпустят легко. Крадусь к двери, шмыгаю за нее и тарабаню в собственную дверь, пока испуганная мама не открывает.

 

Декабря 20… года

Во что превратилась моя жизнь… Во что превратился я… Жалкая шлюха. Почему в его присутствии я немею и делаю все, что он говорит? Это продолжается уже достаточное время. Месяц. Я, как и в первый раз, дрожу, едва не кричу от его прикосновений, но уже не так больно. Я безумно его боюсь. Когда он злится, то сразу бьет меня. Делает он это искусно, с невероятной прилежностью, а я потом со слезами смотрю на себя в зеркало. Любое слово, любое движение, любой взгляд — да все, что угодно, ему может не понравится. Тогда он трахает меня особенно жестко. Иногда я не могу сидеть днями, но все равно иду к нему, чтобы получить очередную порцию боли.
По выходным он заставляет меня проводить весь день с ним. Ненавижу выходные… Иногда ему достаточно быстрого траха, иногда он трахает меня часами, словно ему заняться больше нечем. Обычно он напивается, становится буквально безумным. А еще он любитель поэкспериментировать. Где мы только это не делали, в каких только позах, согнуть меня понелепее – его любимое занятие…
Мне разрешено пользоваться ванной и туалетом, а так же кухней. И строго-настрого запрещено заходить в его комнату, под угрозой лишения жизни. Мне, собственно, и не надо.
Я прихожу домой и долго сижу (если могу сидеть), уставившись в одну точку. Меня не существует, я больше не принадлежу себе. Я моральный урод, я отвратителен. Я не знаю, как это прекратить. Я ничего не делаю. Ненавижу свою покорность. Ненавижу стоны, что иногда вырываются у меня. Ненавижу то, что я иногда забываюсь и отвечаю на его поцелуи. Ненавижу то, что с ним я испытал мой первый оргазм.

Декабря 20… года

Как я был удивлен, когда узнал, что скоро Новый год… Я как будто живу в своем мире, замкнулся ото всех. Хотя Кирилл давно перестал меня провожать (он вообще теперь очень редко появляется в школе), я все еще боюсь того, что он может подумать, ненароком увидев меня с какими-нибудь ребятами. В лучшем случае не жить мне, в худшем - им. Я от всех шарахаюсь, не отвечаю на вопросы, игнорирую попытки достучаться до меня. Родя, кстати, подошел ко мне один раз. Что-то мямлил, но я был так напуган, что почти сбежал от него. Больше попыток подойти ко мне он не делал. Я долго думал, прав ли он? Он фактически сбежал, бросил меня тогда наедине с Кириллом. Быть может, если бы он тогда остался или хотя бы вернулся, все могло быть иначе…
Еще больше меня удивили родители, заявив, что они поедут к родственникам в Армению. Как я ни просил, как я ни умолял взять меня с собой, они были категоричны – цветы засохнут, да и потом учеба начинается раньше, чем они вернутся. Как я ненавижу маму с ее гребаными цветами! У нас вся квартира заставлена ими!
Меня всего трясло, как при лихорадке, несколько дней. Четвертную контрольную по геометрии я провалил с таким треском, что классный руководитель оставил меня после уроков и долго отчитывал.
Всю ночь я не спал, думал, что если мой «замечательный» сосед узнает о том, что я остаюсь без родителей, то мне не жить. Я просто не выживу: провести почти две недели с ним один на один.

Декабря 20… года

Родители уехали. Я проводил их прямо до такси, в сотый раз попросил взять с собой, едва на колени не упал, но мама была непреклонна. Опустив голову, я поднялся домой и не выдержал, разрыдался прямо в прихожей. Сполз по стене, уткнулся в мамину шубу и безутешно плакал. Моя жизнь ничего не стоила. Солнце над моей головой как будто украли. Я и не помнил, когда последний раз улыбался. Я был вещью, игрушкой для этого чертового ублюдка. Когда я вижу себя в зеркале, меня тошнит. Сколько раз я думал о самоубийстве… Это так легко: взять бритву, полоснуть по венам… Ни капли это не легко. Я держал лезвие в руках и… не смог. Так что меня можно назвать ничтожеством в квадрате.
Неожиданно меня обхватили крепкие руки и прижали к себе. Я затрепыхался, но почувствовав знакомый запах, заставил себя замереть. Так пах Кирилл. За это время я понял – если он выбирает что-то, то это на всю жизнь. В ванной комнате стояли три одинаковых геля для душа, два пузырька одной туалетной воды, полотенца одной фирмы, мыло только антибактериальное, белое, без цветных разводов.
Он отстранился, поднял мой подбородок и спросил:
— Что ты ревешь?
Сказать ему правду – получу, а сообразить что-нибудь правдоподобное не получалось.
— Говори уже, — вздохнул он. За это время он тоже хорошо меня узнал. – Не трону.
— Мои родители уехали на двенадцать дней.
— В курсе. Они попросили присмотреть за тобой, — вот спасибо, блин! — И?
— Я… ты… просто… — все равно я пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то смягчить свою участь.
— Понятно. Ты не хочешь проводить это время со мной.
Я обреченно кивнул.
— Тебя и правда так это пугает? – в его голосе было что-то новое. Я удивленно поднял глаза и увидел складку между его бровей. Опасливо кивнул.
— Боюсь, придется, — порадовал он. – Вставай, покажу тебе кое-что.
Выражение его лица мне не понравилось, но деваться мне было некуда. Мы вышли на улицу. Возле подъезда стояла подержанная черная БМВ. Указав на нее, Кирилл произнес:
— Моя.
— Твоя? – не поверил я. – Но… Откуда? И ты не можешь водить. Тебе же нет восемнадцати.
— Есть, идиот, — усмехнулся он. – Это мне подарок.
— За что?
— За спасение жизни, — довольно пропел он и рассмеялся.
Давно я не видел его в таком благодушном настроении. Это был разительный контраст по сравнению с тем ублюдком, который меня периодически трахал. Сейчас Кирилл был похож на знакомого мне с детства молодого человека. Он защищал меня от ребят во дворе, заступался перед одноклассниками, делился новыми фильмами, даже как-то отдал свой новенький плеер. Сердце защемило. Я смотрел на короткий ежик его волос, на внушительную фигуру и не мог понять, почему все так быстро изменилось.
— Хочешь, прокачу? – и, не дожидаясь моего согласия, открыл дверь пассажирского сидения.
Водитель из него был отличный. Уверенный, хорошо знающий город. Сразу было видно, что он получал удовольствие от вождения, и машина, наверное, получала удовольствие от него. Даже при большой скорости с ним было не страшно. Резко затормозив возле большого торгового центра, Кирилл сказал:
— Пошли, наберем всяких вкусностей.
Вкусности я любил, вот только боялся соседа, ожидая в любой момент, что его настроение изменится. Мы поднялись по эскалатору, прошли вдоль блестящих витрин бутиков и зашли в самый знаменитый в нашем городе супермаркет. Здесь можно было найти все. Даже камчатских крабов и свежую норвежскую семгу. Крабов Кирилл брать не стал, а вот семги взял целый килограмм. Так же он взял несколько видов сыра, множество фруктов, названий которых я даже не знал, несколько коробок шоколадных конфет, огромную банку икры, нарезку колбас, штук пять упаковок готовых салатов по полкило. Проходя мимо вино-водочного отдела, сосед остановился и стал внимательно разглядывать этикетки. Я погрустнел. Не люблю выпившего Кирилла. Он сразу становится злее. Мне несдобровать. Увидев выражение моего лица, сосед подошел ко мне вплотную и спросил:
— Что? Говори.
Решив, что на людях он меня бить не будет, я ответил, глядя на него снизу вверх:
— Я не люблю, когда ты пьешь.
Брови Кирилла поползли вверх:
— Не любишь? Отчего же?
Мы стояли настолько близко, что на нас стали оборачиваться, но Кирилла это мало волновало. Он был занят только мной.
— Ты становишься злым.
Я думал, теперь он меня точно ударит, но он вдруг легко улыбнулся:
— Я постараюсь больше не быть таким. Никакой водки.
Это было настолько неправдоподобно, что я опешил. Он что и правда не будет больше пить? Потому что я сказал? По-видимому, у меня было такое забавное выражение лица, что он рассмеялся и поцеловал меня. При всех. Это был другой поцелуй, не как слабая попытка прелюдии к сексу, не способ меня унизить. Сейчас он выражал чувства, был полон нежности. Я тихо ахнул. Его руки скользнули мне под куртку и прижали к себе. Я почувствовал его эрекцию и сам нахально потерся об него.
— Данька, — прошептал он мне на ухо, щекоча дыханием. – Пошли.
Мои щеки горели. Внутри происходило что-то странное. Я так возбудился, что мысли были об одном. Сейчас все было по-другому, все было иначе. В животе щекотало. Что это такое? Я же ненавижу его… Кирю как будто подменили. У него даже взгляд иной.
— Эй, третий раз тебя зову, — он потрепал меня по голове. – Хочешь попробовать шампанское за сто долларов?
Я кивнул. Кто ж не хочет?
Мы долго расплачивались у кассы. Денег все это добро стоило много. Половина зарплаты моей мамы, а она зарабатывает больше отца. Кирилл толкал набитую доверху тележку перед собой, а я глядел по сторонам. Давно же я не был в магазинах. У меня вообще было такое ощущение, что я выпал из обоймы на месяц, а теперь вернулся. Так бывает, когда ты уезжаешь за рубеж, потом возвращаешься, и все такое до боли знакомое кажется чужим. Странное чувство…
По дороге домой я думал об этом, что не укрылось от Кирилла. Он помрачнел, расценивая мое молчание черт лишь знает как, но ничего не говорил. Одним махом он схватил все пакеты (я бы раз пять за ними спустился), и мы поднялись на этаж.
— Ключи в переднем кармане, — бросил сосед и немного выставил бедра вперед, чтобы я мог достать нужное.
Просунув руку в теплый карман, я замер. В голову пришла безумная идея. Совершенно. Не понимаю сам себя… Свободной рукой я коснулся ширинки Кирилла, как бы случайно, и провел по ней. Он судорожно выдохнул. Я поразился – он был возбужден. Я чувствовал его твердый член сквозь плотную ткань. Ключи. Я переключился на карман. Змейка на нем долго не поддавалась, я намеренно не мог ее расстегнуть, мучая его, слушая тяжелое сопение. Было интересно почувствовать его своего рода беспомощность. Обычно он руководит парадом, а тут я… Как будто хожу по краю, ведь предсказать его реакцию невозможно.
— Я долго не выдержу, — предупредил он. – Решай: здесь или там.
Поспешно, я вытащил ключи и долго не мог попасть в замочную скважину. Сосед тихо матерился за спиной. Едва дверь отворилась, он буквально снес меня. Швырнул пакеты на пол, опрокинул меня туда же. Его губы терзали мои, а руки поспешно стаскивали свои и мои джинсы. Мы даже не сняли куртки, они здорово мешали, было очень жарко. Я застонал сквозь зубы, когда он вошел в меня. Какой же он большой, никогда не привыкну… Стоило ему начать двигаться, как я обо всем забыл. Не могу понять, почему сейчас все было настолько иначе? Быть может, в его отношении? Что-то неуловимо изменилось. Быть может, это что-то витало в воздухе, но я не мог сдерживаться. Это был не вырванный оргазм, являющийся очередным моим унижением. Это был поток удовольствия, горячей лавы, накрывшей меня с головой. Я забыл, кто я, как меня зовут, сколько мне лет. Я стонал все громче, а Кирилл жадно ловил мои стоны, прижимая меня все крепче к себе. Последний всхлип и мое сознание уплывает, но я еще успеваю услышать, как с громкими матами кончает мой любовник.
Мы долго лежали на полу, Кирилл не спешил выходить из меня. Я весь взмок, как и он, но мы почему-то не шевелились. Первым не выдержал сосед:
— Твою мать, — он встал и стянул куртку. Потом стянул мою, поднял меня с пола и занялся пакетами. – О, черт, разбили бутылку шампанского!
Он выглянул из кухни:
— Хочешь, съезжу куплю?
— Нет, — покачал головой я. Значит, не судьба.
— Надо было брать несколько, — с умным видом сказал он и скрылся на кухне.
Я прошел за ним. По трусам растекалась его сперма, но мне не хотелось идти в душ. Кирилл поставил передо мной все вкусности, что мы только что купили.
— Я все не съем, — предупредил я. Он улыбнулся. Даже он не съел бы это и за несколько дней.
Мы покушали в тишине. Я поразился: сколько он ест – и ни грамма жира. По видимому, он много уделяет внимания спорту.
— К контрольной подготовился? – спросил он, дожевывая бутерброд с икрой и заедая все это салатом с ананасом и индейкой.
Когда бы я успел? Я отрицательно покачал головой.
— Значит, будешь готовиться сейчас, — безапелляционным тоном сказал он.
Мне пришлось сбегать за учебниками к себе, я заодно переоделся, и весь остаток дня он объяснял мне формулы. Удивительно, всегда думал, что боксеры тупые. А вот передо мной сидит живое опровержение всеобщего мнения. Оставив меня дорешивать пример, Кирилл долго что-то делал в гостиной. Как потом оказалось, застилал диван. Вышло у него это неплохо, к слову сказать. Я никогда не мог вдеть одеяло в пододеяльник. Вот только при виде разобранного дивана, мое сердце забилось о ребра и ухнуло вниз. То, что сегодня было в коридоре не означает, что теперь так будет всегда. Обещаниям Кирилла по поводу водки я мало верил, и мне было не по себе. Сегодняшний день был лучшим за последний месяц, благодаря все тому же соседу. Он мог с легкостью это испортить. Ему же ничего не стоило. Ему же нравилось причинять мне боль.
Увидев мое вытянувшееся выражение лица, Кирилл подошел ко мне:
— Что с тобой?
Мне не было нужды отвечать. Когда он секунду спустя положил руки на мою талию, то сразу заметил, как я дрожу.
— Не бойся, малыш, я больше не обижу тебя, — прошептал он низким голосом, глядя в мои расширившиеся глаза и завладевая моими губами.
Через полчаса я плакал. Не от боли, а от удовольствия, пронзившего меня прямо до позвоночника. Кирилл осторожно раздел меня, целуя каждый миллиметр моего тела, аккуратно уложил на диван. Простыни пахли свежестью, приятно холодили тело. Я сбивчиво дышал, громко стонал, ощущая каждый толчок, наслаждаясь ими. Кирилл двигался мучительно медленно, почти не убыстряя ритм. Я слышал его дыхание, чувствовал его влажную кожу под своими руками, проводил подушечками пальцев по спине и впивался ногтями в нее же. Мне было невероятно хорошо. Я зажмурился и кончил первый, он кончил через минуту, сразу откатываясь от меня, чтобы я мог вдохнуть полной грудью. Сердце сумасшедше билось, я лег на живот, обнял подушку и почувствовал, как Кирилл нежно касается губами каждого моего позвонка. Я был не в силах что-либо сказать, лишь сонно потянулся и зевнул. Спустя мгновение я спал.

Декабря 20… года

Это было очень необычно, просыпаться в чужой постели, с чужим человеком. Кирилл спал на спине, раскинув руки, сместив меня практически на краешек. Мне, в силу комплекции, хватало и этого, но… это была не моя любимая кровать, не моя пижама. Хотя последнего на мне вообще не было. Как-то не подумалось вчера. Я разглядывал Кирилла, мне никогда не удавалось это сделать раньше. А может и не хотелось. У него были короткие, но пушистые ресницы. Волосы у него были русые, хоть это было и не важно, он носил короткий ежик. На носу была едва заметная горбинка. Конечно, бич всех боксеров. Губы у него были на удивление пухлые и четко очерченные. Разглядывая его, я подумал, что он очень странный. С виду и не скажешь. Его настроение быстро меняется, он любит свою силу и в то же время может быть нежным. Я тяжело вздохнул и тем самым разбудил его. Черные глаза вперились в меня:
— Что опять?
— Н-ничего, — в мои планы не входило рассказывать ему о моем душевном состоянии.
— Хватит, я же тебя знаю.
— Не хочу в школу, — мгновенно соврал я. Голова с утра работала превосходно.
Он задумался, уставившись в потолок и через минуту выдал:
— Ладно, иди только на контрольную, — нет, все-таки переоценил я его умственные способности.
Я состроил рожицу, подложил руку под щеку и смотрел на него щенячьими глазами.
— У тебя и так по алгебре три выходит, — сказал он укоризненно.
— Откуда ты знаешь? – тихо спросил я. Знаете, меня всегда напрягал контроль со стороны родителей, но он-то был понятен, а со стороны соседа... Он что, в курсе моих четвертных оценок? Он же вчера упомянул контрольную, а я даже не задумался, откуда он о ней знает.
— Ты будешь учиться, — заявил он уверенно. – И хорошо окончишь школу.
— А тебе-то что с этого? – лежать с ним рядом расхотелось, и я выбрался из-под одеяла, натягивая футболку.
— Ничего. Как я сказал, так и будет.
Ну вот, я так и знал. Люди не меняются. Вот уже знакомый блеск злости в глазах. Во избежание проблем, я пошел в коридор и надевал куртку, когда вылетел он, даже не удосужившись одеться. Вид у него был раздраженный.
— Это куда ты собрался? – от него снова веяло опасностью.
— Д-домой.
Конечно, мне снова стало страшно. А когда мне страшно, я начинаю заикаться.
— Никуда ты не пойдешь.
— Н-но у меня нет зубной щетки и мне нужно переодеться, — пролепетал я в свое жалкое оправдание. Не думаю, что его это остановит.
Он смерил меня взглядом и бросил:
— Через час внизу.
Дома было пусто и грустно. Проигнорировав наставление мамы поливать цветы, я заглянул в холодильник. Борщ и котлеты. Схватив котлету, я стал ее жевать прямо холодную. Во рту была горечь. Без радости я переоделся, умылся и собрал учебники. На душе было паршиво. Потом осторожно закрыл квартиру, спустился вниз. Сосед уже ждал внизу, сидя в машине.
До школы Кирилл не сказал мне ни слова, а когда я уже выходил, кинул холодное:
— В три.
Контрольную я провалил. С такой легкостью, что староста, хватаясь за голову, записала меня в двоечники. Конечно, ей нужны были хорошие показатели, а мне на них было плевать. После занятий я стоял возле школы на холодном ветру, а соседа все не было. Каждые десять минут я смотрел на часы. Когда оно замерло на четырех, мне стало не по себе. Во-первых, я чертовски замерз, во-вторых, я не знал, что мне делать, в-третьих, стоять, как идиот, тоже не хотелось. Это может быть дурацкая шутка Кирилла, с него станется.
Медленно бреду домой. Путь занял у меня продолжительное время. Ветер дул в лицо, мешая дышать, снег хрустел под ногами. Не чувствуя пальцев и носа, я на цыпочках прокрался к своей двери и, словно вор, проникнув в родную квартиру, заперся на все замки. Почему-то мне казалось, что я почувствую облегчение, оказавшись в родных стенах. Ошибался. Было все так же тоскливо, обидно и горько. Послонялся по пустой квартире, посмотрел телевизор и даже не подумал делать уроки, зная, что кого-то это здорово разозлит.
К вечеру я почувствовал себя неважно. Разболелась голова, появился насморк, и запершило в горле. Еще было очень холодно. Мне казалось, изо рта идет пар. Полазив по шкафам, я нашел самый теплый плед, лег на диван, ничего не видя перед собой. Мыслей никаких не было. Вздохнув, закутался поплотнее и так уснул, дрожа всем телом.
Из забытья меня вывела настойчивая трель звонка. Не соображая ничего, подхватив плед, я пошел открывать, решив, что это родители. Но это не могли быть они. Они же уехали. Со сна я не соображал, а то бы точно не открыл дверь. Конечно, это был мой сосед. Злой и пышущий яростью.
— Какого черта ты здесь? – заорал он. Я отошел к стене, подтягивая плед. Все еще было очень холодно. Может с отоплением что-то не так?
— А где мне еще быть? – спросил я, опираясь о тумбочку. Стоять ровно было тяжело.
— Что с тобой? – он застыл на месте. – Ты как-то не так выглядишь.
Он присматривался ко мне с подозрением, я громко чихнул, это навело его на кое-какие мысли, и Кирилл дотронулся тыльной стороной ладони до моего лба.
— Где у тебя аптечка? – резко спросил он.
Я неопределенно указал на кухню, а сам вернулся в зал и скрутился в комочек вместе с пледом. Вернулся Кирилл с градусником, успел просмотреть все ящики (а их у мамы было немало). Он бесцеремонно вытащил меня из теплого убежища, засунул мне стекляшку в подмышку и стал ждать, выстукивая мотив по колену. Достав через положенное время градусник, он выругался:
— Твою же мать, у тебя температура тридцать девять! Где ты умудрился заболеть?
— Тебя ждал, — прохрипел я, а его лицо изменилось.
Больше не тратя времени на слова, он поднял меня на руки и понес в свою квартиру. Оказавшись в ней, он уложил меня на диван, притащил теплое одеяло, как следует укутал меня и ушел на кухню. Там он долго колдовал, принес в итоге теплое молоко с медом, чай с лимоном и тем же медом и несколько таблеток. Я уже слабо соображал. Он буквально заставил выпить все это, затем намазал грудь какой-то мазью, пахнущей эвкалиптом. И словно куклу усадил к себе на колени, будто укачивая.
— Я так хочу спать, — прошептал я, прислоняясь к его прохладной щетинистой щеке.
— Спи, малыш, завтра тебе будет лучше.

Декабря 20… года

Мне стало лучше только сегодня. Все эти дни температуру удавалось сбить на время, но к вечеру она поднималась. Кирилл, свято веря в волшебную силу меда и лимона, вливал в меня огромное количество жидкости, содержавшей оба этих продукта. Я бегал в туалет каждый час, если не спал. Если спал, то все равно просыпался и бегал каждый час. Показывая непонятное рвение, Кирилл перерыл все справочники по медицине, какие только смог найти. Затем он вычитал в интернете, что особый сорт меда нужно намазать на грудь, приложить лист бумаги, надеть теплый свитер и оставить на ночь. Отлучаться от меня он не хотел, поэтому приказывал кому-то с громкими матами найти этот «гребаный мед». В итоге оказалось, что мед подходит любой. Это ему сказала врач, которому он звонил консультироваться в шесть утра. Кирилл описал ей симптомы и долго настаивал, чтобы мы приехали и сдали анализы. С большим трудом его удалось убедить, что это обычная простуда. Он даже в туалет пару раз носил меня, переживая, чтобы я не перенапрягся. На мой резонный вопрос:
— Может, еще подержишь?
Он ответил серьезно:
— Если надо, подержу.
В ответ я покачал головой и захлопнул перед ним дверь. Покончив с важными потребностями организма, я шмыгнул в ванную. После лечения Кирилла мое тело здорово пропотевало, а купаться он мне запрещал, опять же, в лечебных целях. Я крупно рисковал, решив нарушить его запрет, но больше ходить вонючим и мокрым не мог.
Скинув свою нехитрую одежду, я включил теплую воду и запрыгнул под душ. Какое блаженство, как хорошо… Стало жарко, я сделал температуру похолоднее, а потом еще холоднее. Тут вбежал Кирилл. Его маленькие глазки сразу стали огромными:
— Что это ты делаешь, позволь узнать? – елейным тоном начал он.
— Купаюсь, — вздохнул я. Голова стала кружиться, а перед глазами все поплыло.
— В ледяной воде? – сосед подставил свою руку под струю.
— Мне так жарко, — прошептал я, прислоняясь пылающим лбом к холодному кафелю.
— Потому что у тебя опять поднялась температура, глупый, — это Кирилл уже прошептал мне на ухо.
Он взял гель с полки, выдавил четко отмеряемую дозу на губку и стал меня натирать. В его движениях не было ни капли эротизма, даже когда он коснулся моих бедер. Он все-таки сделал воду теплее и ополоснул меня. Потом закутал в полотенце и отнес обратно в постель.
— Не уходи, — я поймал его руку уже когда он встал. Мне было плохо, почему-то хотелось плакать.
Кирилл замер, подумал пару секунд, вернулся и сел рядом со мной. Я подполз к нему, положил голову к нему на колени и заплакал.
— Ну что ты, малыш? Тише, — он осторожно вытирал мои слезы. – Тебе плохо? Давай скорую вызову?
— Нет, не надо, — всегда недолюбливал идиотов в белых халатах. – Мне очень одиноко, Киря, очень…
Я и не заметил, что назвал его по имени. Я не делал этого давно, очень давно. С каким-то непонятным чувством я понял, что в данный момент ближе соседа у меня никого нет. Я потянулся к его губам, вцепился в него. Кирилл сдержанно отвечал на поцелуй, но не больше. Я еще больше разрыдался:
— Ты не хочешь меня, да?
— Дурачок, — он крепко прижал меня к себе и стал укачивать. – Тебя лихорадит, вот ты и говоришь всякие глупости.
— Не хочешь?
— Хочу, — твердо сказал он и положил мою руку к себе на ширинку в доказательство. Он не врал. – Ты болеешь, не стоит тебе терять силы.
— Но я…
— Т-с, тебе нужно спать, малыш…
Едва он это сказал, как невероятная усталость навалилась на меня, глаза сами закрывались.
— Ты не уйдешь? – прошептал я куда-то в сторону, чувствуя его теплые руки.
— Никогда.

Декабря 20… года

— Завтра Новый год, — зачем-то сказал я. Мне было значительно лучше. Я лежал на диване, укрытый пледом, и ничего не делал, а Кирилл сидел в кресле и листал какие-то бумаги. Вчера у меня впервые не поднялась температура, что означало отступление болезни. Я и правда чувствовал себя гораздо лучше. Кирилл все еще пичкал меня таблетками, запаивал чаем и молоком, но я уже больше сопротивлялся, и иногда мне даже удавалось избежать лекарства.
— Ага, — кивнул Кирилл, не отрываясь.
— Что будем делать?
— Ты - лежать в постели, а я поеду по делам, нужно поздравить кое-кого.
В моей семье Новый год был самым главным праздником. Мама носилась в бигуди с самого утра, готовила неизменный оливье, запекала утку. Папа нацеплял колпак деда Мороза и помогал ей, не упуская случая опрокинуть стопочку. В доме вкусно пахло едой, играла музыка, переливалась елка. Пахло праздником, настроение было восторженное, сладкое ожидание сказки. Я всегда выклянчивал возможность открыть подарки раньше двенадцати. И всегда родители мне это разрешали.
Завтра не будет ни родителей, ни подарков, ни знаменитой маминой утки. Я едва не заплакал. К тому же меня ждет веселенькая перспектива проваляться на диване в одиночестве. Прекрасно. Я отвернулся к стенке, чтобы Кирилл не видел моих слез. Не учел только того, что он услышал мое громкое сопение. Через минуту меня резко разворачивают к себе лицом:
— Что ты опять ревешь?
— Ничего.
— Меня достало это уже, — с раздражением сказал Кирилл.
Я всхлипнул.
— Иди умойся.
Я послушно поплелся в ванную, высморкался, сполоснул лицо холодной водой. Успокоился. Возвращаться не хотелось. Там был недовольный сосед, которому безразлично, что у меня не будет праздника. Тут я удивился сам себе. Что я такое придумал? Умом тронулся? Быстро же я забыл о его жестокости. Этот человек меня изнасиловал, снял это на камеру и шантажирует. Я не верил сам себе. Давно я не мог сидеть? Да, он в последнее время был в хорошем расположении, не трогал меня, даже заботился, когда я болел. Только люди так быстро не меняются. Тем более за такой короткий срок. Дверь распахнулась. Прервав мои размышления, Кирилл стоял на пороге, уперев руки в бока, подтверждая мои размышления:
— Что застрял?
— Н-ничего.
Мне удалось прошмыгнуть мимо него и лечь под одеяло. Он вернулся к прерванному занятию со своими бумагами, а я все думал, чем так провинился перед создателем за такую кару.

Декабря 20… года

Теперь я ненавижу этот день. Предпраздничной атмосферы как не было, так и не появилось. С утра мне удалось вывести Кирилла из себя, правда, я особо не старался, он и так встал не с той ноги. Аппетита у меня не было, и ту огромную гору, которую я обнаружил у себя на тарелке, просто съесть не смог. О чем и сообщил соседу. Он рассвирепел, скинул все со стола, и заехал мне по лицу. Я еле удержался на стуле. Затем рявкнул, чтобы я собрал «все это дерьмо» с пола, и скрылся в своей комнате. Глотая обиду и размазывая слезы, мне пришлось подчиниться. Битый час я отскребал остатки салата и молока со всей кухни. Спина ныла, но я не посмел распрямиться, пока не закончил.
Кирилл не выходил из своей комнаты. Я сел на диван и бездумно щелкал каналы. По телевизору не было ничего стоящего. Дурацкие тысячу раз просмотренные фильмы, какие-то концерты, одна и та же реклама. Наверное, это будет самый ужасный Новый год в моей жизни. Я взглянул на часы – половина пятого. Вздохнул. Тут появился Кирилл, и я чуть не проглотил свой язык. Таким я еще никогда его не видел. Что я раньше говорил о его внешности? Сейчас передо мной стоял потрясающий молодой человек в строгом деловом костюме, белоснежной рубашке и даже платочком в кармашке. Конечно, весь вид Кирилла просто кричал о том, что он бандит, плюет на закон и прочее, но выглядел он так шикарно, что я не мог отвести от него глаз. Он не был красивым в общем понятии этого слова, как Бекхэм, например. Он просто был притягательным. Если бы сосед так всегда одевался, то у него была бы просто армия поклонников. Нет, как все-таки одежда меняет человека… Я бы даже сказал, что он выглядит сексуально. Опасно-сексуально. К такому бы я никогда не подошел первый, но с радостью бы заперся в ванной с его фото.
— Что вылупился? – буркнул он. Так, впечатление испорчено. Я уставился в телевизор. – Я ухожу. Меня долго не будет. Ты не встаешь с постели, а лучше, если ты будешь спать. Все ясно?
Я кивнул в сторону. Он вцепился в мое плечо одной рукой, а другой поднял подбородок и заставил посмотреть на себя. Глядя прямо в мои глаза, четко выговаривая слова, он произнес:
— Тебе все понятно? – я быстро кивнул. – Не выходить никуда, лежать, спать.
Мне пришлось снова кивнуть. «Лежать, спать» — так не с собаками ли общаются? Кирилл смерил меня взглядом и, клянусь, я был уверен, что он решает, не привязать ли меня. В итоге что-то перевесило, наверное, все-таки, гуманизм, он вышел в коридор и накинул пальто. Пальто? У него есть пальто? У меня отвисла челюсть. Прекрасно. Хмуро оценив себя в зеркале, он хлопнул входной дверью, и я остался один.
Первые полчаса я честно смотрел телевизор. Затем сходил на кухню и перекусил бутербродом с икрой. Вернулся к телевизору. Сходил в туалет. Взвыл от безысходности и скуки. Снова сходил в туалет, а возвращаясь, я вдруг остановился у двери в комнату Кирилла. Здравый смысл говорил мне, что не стоит даже думать о том, чтобы попасть туда. Но когда мной руководил здравый смысл? Я нажал на дверную ручку и вошел в комнату. Странно, что не было даже замка. По-видимому, Кирилл был настолько уверен в своем влиянии на меня, что и предположить не мог, что я нарушу его приказ.
Комната как комната. Светлые обои, пара шкафов слева, диван справа, компьютер у стены, набор дисков, много дисков. И все. Что он меня сюда не пускал? У него точно не все в порядке с головой. Я не рискнул включить комп, наверняка там был пароль, послонялся туда-сюда. Открыл первый шкаф. Ничего интересного. Одежда. Джинсы, спортивные костюмы, толстовки. Все неярких цветов, преобладает темная гамма. Я закрыл шкаф и открыл следующий. Тут я замер от охватившего меня шока. Сердце бешено забилось. Лучше бы я увидел орудия пыток или что еще похуже. Но этого я не ожидал. Шкаф был полым внутри, полок не было. Все пространство было заклеено моими фотографиями. Их было столько… Вот я сижу на уроке, склонив голову, даже не помню этот день. Вот я в бассейне, вот мы на пикнике с родителями… Кирилла там точно не было, а фото отличного качества. Вот я на школьной трибуне болею за местную команду по баскетболу. Растрепанный, что-то кричащий. Когда он успел? Тут почти вся моя жизнь. Я стал рыться в глубинах шкафа и находил более старые фотографии, трех-пятилетней давности. Было также несколько фото с пятого класса. Это как раз когда родителям дали квартиру здесь, мы переехали, и я пошел в новую школу. На мне глупый синий свитер и ужасная прическа. Как они у него оказались? Мы фотографировались для школьного альбома. Я попятился назад и натолкнулся на стену. Руки дрожали, и фотографии веером разлетелись по полу. Он сумасшедший… Он маньяк… Вот же повезло мне… Он как фанатик. Собирает все мои фото, знает все мои оценки. Меня затошнило. Стало реально страшно. Я мало знал о психических расстройствах, но не сомневался, что Кирилл болен. Смотреть на сотни моих фото было ужасно неприятно. Как будто моя жизнь больше не принадлежала мне. Я закусил губу. Кирилл давно хотел меня. Мне никогда бы и в голову не пришло это… Такой неразговорчивый, опекающий старший брат… Я хмыкнул. Ага, старший брат, который тебя трахает. Кошмар… Кто знает, что в голове у этого ненормального? Нет, я больше не могу с ним оставаться. Может он хочет меня убить, расчленить и закопать. Сорвавшись с места, я кинулся в свою квартиру. Там быстро переоделся, взял все деньги, которые мне оставили родители и кубарем скатился по лестнице на улицу. Мне нельзя находиться рядом с Кириллом. Он опасен. Я бежал и лихорадочно думал, что же делать. В милицию обращаться бесполезно. Он общается с бандитами, меня только передадут ему в руки. Одноклассники и кое-какие друзья, конечно, приютили бы меня в канун Нового года, но я догадывался, что он первоначально займется ими. Нет, так рисковать нельзя. Я запрыгнул в маршрутку, даже не глядя на номер. Мне плевать куда, нужно было просто уехать. Меня трясло, почему-то хотелось плакать, но я сдерживался. Нужно рассуждать трезво, абстрагироваться от эмоций. Что мне делать? Уехать из города? Но как? Моих денег надолго не хватит, я просто не выживу. Мамочки… Стоп. Мама и папа, они