Фокусы Энджела Копперфильда

 

– Ну, и что вы скажете по поводу этой крысы? – спросил мужчина со шрамом–улыбкой от уха до уха.

 

– Это частный детектив, сэр, – отозвался более молодой, нервно отряхивая свою разодранную куртку. – О нём часто говорят в наших кругах. Говорят, что если ему хорошенько заплатить, то он неплохо поработает.

 

– Шлюха, что ли? – он нахмурил свои волосатые брови. – Похож, да.

 

– Нет, говорю же, детектив частный. Он часто помогал мелким бандам. Поговаривают, что он из благородных, но я в этом не разбираюсь. Взял его документы, но там не указана его категория опасности или принадлежности. Посмотрите, – Шестёрка протянул бумажник своему боссу, тот лениво откры, а после удивлённо хмыкнул. – Что такое?

 

– Он – Райвен. Этого не знать – стыдно. Эти чёртовы оборотни многих поубивали, говорят, бизнес их строился на крови. А всё из–за того, что отхватывают себе они частенько сильное зверьё. Как раз один из Райвенов меня так «разукрасил». Этот мудак был белым медведем, но со мной постарался на славу. Одним когтём орудовал, тварь, – лысый мафиози оскалился. – Вот сейчас я отыграюсь. Ты проверил, он нормально связан?

 

– Да, даже если он превратится во что–то большое, ему не сбежать, – хриплый смех, тяжёлые шаги, а после поток иностранных ругательств, которые, наверно, являли собой смесь из английских, итальянских и немецких без предлогов и местоимений. – Босс! Он сбежал!

 

Энджел обожал, когда его недооценивают, но не очень–то любил, когда пытают. На этот раз пришлось испытать много неприятных вещей, в том числе страшную рожу мучителя, но юноша всё терпеливо выдержал, при этом плюясь ядом направо и налево. Вот теперь, шлёпая по асфальту изрезанными ступнями, он тихо стонал от боли и от того, что, кажется, в ноге было ещё пара осколков. Всё происходящее было больше похоже на какой–то фильм ужасов, где Райвен играл роль пышногрудой блондинки, которая должна выжить и после поджечь чей–нибудь дом. Это было слабое утешение, но каким–то чудным образом оно помогало, и детектив терпел уже четвёртый заброшенный квартал. Наверняка, бандиты уже заметили отсутствие пленника и сейчас быстро выбивают дурь из виновника – осталось пара минут, потом убежать уже не получится.

 

– Ну что за фигня. Построили бы ещё этот чёртов участок в лесу за озером, чтобы точно не дойти, – проводя языком по сухим губам, вздохнул парень, – а эта чёртова горгулья поплатится за мою майку. Я ж её купил на распродаже фирменных, на что она теперь похожа? Я, блин, больше на Тарзана похож теперь. Ободранный и впечатанный в дерево, – Он шагал, хромая на обе ноги, и говорил всякую чушь, что лезла в голову. Конечно, в основном, это были оскорбления, но они успокаивали.

 

Юноша завернул за угол и посмотрел на пустую главную улицу. Это было её окончание, и по ночам сюда не заходили даже дворовые собаки, а мотоцикл, мчащийся со скоростью не меньше восьмидесяти километров, вовсе не вдохновлял. Райвен вдохнул и принялся придумывать себе предсмертные крутые фразы или позы. Раз уж детективу суждено погибнуть на задании полицейского, то он постарается, чтобы его труп было как можно труднее обводить. Маленькая месть, а морального облегчения приносит много.

 

– Если пришёл меня убить, то, пожалуйста, побыстрее, ведь я – Райвен: мы перед смертью выкидываем фокусы, как у Копперфильда, только круче.

 

Мотоциклист затормозил около недобитой жертвы и стал ожидать. Чего? Наверно, самоубийства этой жертвы. Энджел стоял, сжав кулаки и чуть ли не скуля от боли, которая пронзала его от самых ног до кончиков ушей. От этой боли хотелось грохнуться в обморок, но спасало осознание того, что юноша как раз таки сильный и крутой, хоть и тощий и порой беззащитный. А водитель всё ждал и смотрел сквозь тёмное стекло шлема. Наконец, он двинулся и лишь легонько похлопал рукой по сиденью, будто говоря: «Садись, инвалид конченный». В этот же момент позади раздались ругательства и тяжёлые шаги. В этот момент решалась судьба или хотя бы место убийства. Мотоциклист сильнее похлопал по сиденью, явно намекая на совершенно очевидные вещи.

 

– Уговорил, – рыкнул Райвен, садясь на байк. – Но знай, что даже если я умру, то испачкаю твою куртку слюнями и кровью. Стирать придётся долго, а когда ты вспомнишь про ультрафиолет, так вообще вспомнишь все плохие слова.

 

«Запиздеть врага до смерти» – плохая стратегия, но в состоянии полного не стояния, это было лучшее, что мог придумать воспалённый мозг. Энджел обхватил торс своего убийцы (или спасителя?) руками и прижался к напряженной спине. Этот человек был тёплым и пах шоколадом, эдакий продавец сладостей в кожаном костюме, спасающий своих детишек–покупателей из рук злодеев. Это успокаивало, и хотелось верить, что все маньяки и убийцы холодные, толстые, страшные и с какими–нибудь отклонениями. Райвен уже должен был понять, что злодеи не поддаются статистике, но верить всё же хотелось.

 

– Чувак... – прошептал детектив. – Ты, конечно, супер, и просить тебя о большем не стоит. Но, кажется, тебе придётся меня ещё ловить и тащить. – В глазах всё плыло, и вскоре боль пересилила самообладание, и тьма затмила весь мир.

 

 

За семнадцать часов до этого.

 

Райвен не любил вставать по утрам и, к счастью, удавалось у него это нечасто, ведь именно утром в барах заканчивается пойло и в карманах деньги. Потом до вечера частный детектив отсыпается и идёт на работу, а именно: вновь в бар, но уже с иной целью. По вечерам бандиты решают, что зло надо творить под светом луны, а не под угасающие лучи солнца. Но в этот день Энджел провёл ночь за изучением документов и ожиданием того, когда можно уже посетить склад игрушек, не беспокоясь, что можно затоптать какую–то улику (полицейские сделали это уже за него). Очень часто юный детектив любил признавать, что преступления он раскрывает благодаря некому чувству, которое заставляет его действовать как психопата. Это было странно и страшно, но помогало в расследовании. Эмпатия – так назвали ученые эту способность, но Райвен так и не смог понять формулировку и прочую научную дребедень.

 

На складе игрушек было пусто, и чуткий нос оборотня выловил в воздухе запах химикатов и пончиков. Всё провоняло этими жирными полисменами. Юноша посмотрел на брызги крови, которые то прерывались, то огромными каплями оставались на стенах и полу. Не нужно быть экспертом, чтобы понять все тонкости убийства, но не вязалась одна деталь. А именно способ убийства – обезглавливание. Единственные, кто пользуется подобным – Всадники без головы. Это целая группировка. Они отрезают головы себе и своим соратникам, но после этого выживают и продолжают дела. Здесь же всё иначе, да и вряд ли они стали бы принимать новых членов на каком–то складе, ведь для этого есть храм или церковь.

 

Райвен нахмурился и подошел к рычагу ворот – единственному предмету, на котором нашли отпечатки пальцев. Это была ещё одна странность. Убийцы стёрли свои отпечатки отовсюду, но только не здесь. Значит ли это, что Томас Лидэрман свидетель или просто неаккуратный соучастник? Факт отсутствия головы добавлял тайн. Всадники – самая многочисленная банда пацифистов города, им нет смысла менять свою политику, к тому же, так бездарно. Детектив приблизился к ручке и вновь принюхался. Вновь химикаты, скотч и крем для обуви.

 

– Что за бред? Томас же работает в офисе, вернее, работал там. Или, быть может, он выслеживал кого–то и притворился обувщиком с улицы? Значит, нужно опросить пятую и девятую Линкольна. Хм, долго и нудно. – Он достал из кармана телефон и набрал с помощью быстрого набора Гордева. – Привет. Я тут кое–что нашел. Да, именно в семь утра это и важно. Мне плевать, я встал, и ты не спи. Ладно, к делу. Я подозреваю, что этот безголовый свидетель работал уличным обувщиком. Его руки пахнут кремом, такой продаётся на пятой и девятой. Да, именно. Слушай, чувак, я просто говорю о своей находке... Что?! По–твоему, я должен опросить каждого на этих улицах? А ты не охренел? Подними свою лейтенантскую жопу и иди поднимать своих детективов. Да, я буду осторожен, как всегда. Но если что – звони в морг и помни, что это твоя вина. До связи.

 

Фраза про морг была их ключевой, якобы дающая понять, что помирать не нужно, тем более на работе, ведь она того не стоит. Вот только бандитов это не волнует – копы умирают чуть ли не каждый день.

 

Следующим пунктом в списке дел была церковь всадников, если они замешаны, то, вероятно, сообщат об этом в лоб, чтобы дальше под них не копали. Райвен закрыл склад на новый и блестящий замок и улыбнулся глупости полицейских: такой замок не сдержит серьёзных людей.

 

Церковь находилась в десяти минутах ходьбы от места преступления – и это если идти коротким путём, по которому не пройти облитым кровью. И даже в столь ранний час тяжёлые двери священного здания были открыты, и безголовый священник уже ожидал своих гостей прямо у порога.

 

– Моё имя Энджел, я детектив. Расследую двойное убийство на складе игрушек. Мы можем поговорить? – предъявив липовый значок, скороговоркой проговорил парень.

 

– Конечно, – неизвестным образом проговорил священник (а может, телепатия?). – Проходите в церковь, не думаю, что вам будет удобно стоять здесь.

 

– Благодарю, – вспомнив уроки этикета, проговорил детектив и даже слегка поклонился головой, выказывая тем своё уважение. – Вас посещает много народу... с головами?

 

– Эта церковь не только для всадников, здесь каждый может помолиться за себя и за своих родных. Мы не ставим обычных людей в рамки, в которые ставим себя. Присаживайтесь, мистер Энджел, – указав на скамейку, сказал священник. – Теперь, я думаю, можно приступить к цели вашего визита.

 

– Да, конечно, не хочу вас обвинять, но, скажите, это сделали Всадники?

 

– Нет, – сразу ответил мужчина. – Это не могли быть мы, это оскорбительно. Наша религия и наши «рамки» не позволят нам так поступить.

 

– Расскажите получше об этих «рамках».

 

– Прежде чем совершить убийство, всадник обязан оповестить жертву об этом. Плюс, он должен иметь чёткие доказательства вины жертвы. Невинных мы не имеем права убивать. Всадники хотят быть палачами нашего бога, а не слабовольными, подчиняющимися собственной прихоти.

 

– Воу, да, серьёзно у вас всё происходит. Но, неужели, нет никого, кто мог бы нарушить все эти формальности?

 

– Нет, а даже если попробует, то тут же его постигнет кара, забирающая его душу.

 

– Ладно. А странного ничего не происходило? Может, какая–то из группировок решила вас сместить или подставить? Вам приходили письма с угрозами или ещё что–то подобное?

 

– Простите, детектив, я снова не могу вам помочь.

 

– Ладно. Спасибо за потраченное время, если вдруг что вспомните или что–то произойдёт – звоните. – Райвен положил визитку прямо в руки священнику. – А теперь я должен идти.

 

– Детектив, ваша работа священна и очень ценна, по духу вы нам близки. Поэтому я хочу предупредить вас. Это дело поставит вас рядом со смертью, и никто не сможет сказать – выберетесь ли вы. Будьте осторожны. И не стесняйтесь своей сущности. Пусть это не великое существо легенд, но и безобидным его не назовёшь.

 

– Спасибо, – сухо поблагодарил юноша, спеша выйти из церкви.

 

Разговор ничего не дал, и даже хвалёная эмпатия принесла лишь покой и умиротворение, которым и так воняло повсюду. От безголового священника пахло благовониями, а на руке не хватало одного пальца, что сразу выбивало его из списка подозреваемых, но соучастником он всё ещё может быть. А эта их «клятва» написана вилами на воде, так что верить ей можно только при наличии доказательств, но кто докажет моральные ценности и какую–то кару небесную? Райвен стоял на крыльце и не знал, что именно теперь нужно делать. Пока что все улики вели в тупики, или кто–то хочет, чтобы так показалось?

 

В участке было, как всегда, оживлённо, но сказать, что все работают – нельзя. Рой всё ещё сидел в своём кабинете, перебирая бумажки по уже раскрытым делам и составляя статистику – такова работа лейтенанта. Увидев своего наёмного рабочего, горгулья оживился.

 

– Ты узнал что–то ещё? Что–то важное?

 

– Я пролистал отчеты – те, которые уже готовы – а теперь хотел бы получить копии остальных и ещё личные дела убитых. Твои подопечные ведь ещё ничего не нашли? – Энджел сел в кресло и хмурым взглядом посмотрел на работодателя.

 

– Да, они опросили каждого обувщика и каждого, кто мог бы видеть этого всадника, но ничего. И, кстати, твои подозрения по поводу крема для обуви подтвердились после экспертизы. Теперь тебя даже начали уважать в участке.

 

– Мне этого не нужно. Лучше скажи своим ребятам, чтобы они искали убийцу, пусть подтверждают квалификацию, – детектив на мгновение улыбнулся, но после вновь вернулся к работе. – Ещё я поговорил со священником церкви Всадников и спросил у него, мог ли кто–нибудь из его «паствы» совершить убийство.

 

– Конечно, нет?

 

– Именно. Он утверждает, что каждого Всадника ведёт рука их бога, а те, кто противятся заповедям, должны испытать на себе кару. Не знаю, правда ли это, но священник был убеждён в этом.

 

– Ладно. И каков твой следующий шаг?

 

– Покопаюсь в бумаге, залезу в базу. Что ещё мне остаётся. Пока что я чувствую себя настоящим полицейским, таким же беспомощным и тупым. Осталось надеяться, что я не окончательно заразился вирусом полисмена.

 

 

***

 

Документы молчали подобно людям этого города, но Райвен не желал всё так оставлять. Экспертизы говорили всё то, что уже известно, а из трупов много не выкачаешь. Их личные дела были образцово–показательными. Один – сорока девятилетний Огр – Жаз Пархен. Второй – двадцатидвухлетний Баг (английский фейри, который даже острых зубов не имеет. Чучело.) – Майкл Хопкинс. Никаких общих деталей или знакомых, никаких общих жертв. Единственное, что могло их немного сблизить, так это Англия, но половина монстров из этой страны.

 

Но есть одна деталь, которую упустил бы любой другой, но не Энджел: не детектив, который слишком тесно общается с низами общества... Новые «герои» улиц.