Параграф написан А. Н. Славской. 4 страница

________^_^__^,___„„..^^ва пятая _•_•__'_______ ___ _ 269

мится к этому усвоению, признанию (познанию) эстетических и этических принципов.

Нам представляется, что особенность человеческой организации состоит в «выходе за пределы» адаптивной модели жизни, принципа полезности. Образовавшаяся «свобода от адаптивности» предполагает необходимость особой потребности в развитии «бесполезных» в адаптивном плане способностей.

Поэтому историческое развитие человеческого чувства времени первоначально опирается на стремление найти удовлетворение, упорядоченность в настоящем, будь это удовлетворение познавательное, эстетическое или этическое. Лишь с момента, когда был найден критерий удовлетворения, соответствующий не только упорядоченному покою, а совершенствованию, идея, креативность и особенно красота начали определяться в новых специфически временных категориях. Нащупываются особенности музыкальных мелодий и звуков, вызывающих экстатические, благородные, печальные или спокойные состояния. Эти особенности связаны с природой ритма:

«ритмизируются движения тела, мелодия, словесное выражение». Словесный ритм находит одни, певческий — другие, танцевальный — третьи средства. Сами ритмы определяются своими временными характеристиками (краткие и частые, долгие и медленные или перемежающие по частоте и долготе) и вызывают соответствующие психические состояния. Был обозначен и ритм (метр) диалога, адекватный разговорной речи и размерности вышеупомянутой наррации. Аристид вводит понятие модуляции, «которое есть ритмическое изменение ритмов или темпа».

Ритмы, мелодии, музыкальные средства также есть движения, о которых говорилось выше в отношении идеального, т. е. осуществляется радикальный переход от покоя и статики к динамике. Аристотель называет ритм и мелодию движениями, сравнивая их с поступками, т. е. смело распространяет эстетику на организацию личности. В эстетике выдвигаются две теории, объясняющие родство музыки и души. Одна носит числовой характер и утверждает, что основой родства является гармония. Это фактически теория математического статического характера. Другая, по мнению А. Ф. Лосева, носит физический характер, поскольку доказывается, что «устройство» души — аналог музыки. Следуя этой аналогии, мы рассматривали выше уникальные временные феномены сопоставительно с разными физическими теориями.

Удивительно, что тот же принцип своего рода идентификации психологии личности и архитектурного или скульптурного произведения имеет место при восприятии художественного пространства. И хотя пространство статично, оно, будучи художественно конституировано — пропорциями, ритмом, жестами скульптур, во-

270______ Время жизненного пути и развитие личности______ _

влекает зрителя в духовное переживание, возвышающее душу, а тем самым вызывающее ее движение.

«Скопасом была создана статуя вакханки из паросского мрамора — пицегон, она могла показаться живою; камень, сам по себе оставаясь все тем же камнем, казалось, нарушил законы, которые связали с его мертвой природой... Ты мог бы увидеть, как этот твердый по своей природе камень, подражая женской нежности, сам стал как будто легким и передает нам женский образ, когда его женская природа исполнена резких движений. Лишенный от природы способности двигаться, он под руками художника узнавал, что значит носиться в вакхическом танце и быть отзвуком бога, низошедшего в тело вакханки. Созерцая это лицо, стояли мы, как будто лишившись дара речи, — так ярко во всякой детали написано было проявление чувства» [78, с. 649].

Но как бы ни были подобны или идентичны эстетическая действительность и ее создание творцом и воссоздание зрителем, перейти от статики времени к движению, оторваться от наличного, непосредственно чувственного диалога времени оказалось возможным, как следует из этико- и эстетико-философского исследования А. Ф. Лосева, только когда появился двуплановый смысловой поток, когда появилась смысловая, идеальная, эстетическая реальность — об этом шла речь выше — при анализе соотношения мифа и понятия. С этого момента появления идеального смыслового отношения человека происходит его освобождение искусством.

Чрезвычайно глубок в этом отношении анализ Вельфлиным архитектурных стилей в его почти поэтической книге «Ренессанс и барокко». Готика, считает он, создала такую форму, которая и сумела выразить стремление человека ввысь, и вызывает при созерцании это стремление. Иными словами, архитектурные стили имеют не только статическую гармонию, но выражают стремление выйти за пределы плоскостного пространства, стремление вверх к совершенству. Последнее является не только как совершенство форм, но как выражение потребности человека в совершенстве духа. Здесь парадоксальным образом совмещается несовместимое — архитектурная композиция статична, потому что ее красота в пропорциональности, а устремленность готики ввысь выражает выход за пределы этого целого, потребность в движении. Но положение «вверх», соединенное с направленностью нашего взора, есть движение незавершенное, поскольку оно стремится не к точке вверху, к цели, но привязано к направлению, к координате. Та же связь движения со скульптурными произведениями прослеживается А. Ф. Лосевым относительно настоящего времени, поскольку осуществляется акт эстетического восприятия и переживания. Субъект возникает, высвобождаясь из позиции уподобления своих чувств эстетическому явлению, предмету. Он может отнестись к нему.

_________________ Глава пятая _ __ __271

И это отношение связано не с моментом встречи человека с произведением искусства или науки, а с особым внутренним временем, в котором оформляется эстетическая или теоретическая потребность, мотивация, чувство прекрасного, понимание теоретических идей. Эстетика и философия эстетики трактуют двуплановость как изображение или эстетический предмет, сюжет, тему, как то, что они выражают. Итак, мы проследили историческую последовательность и логическую сущность возникновения образно-смысловой идеальной действительности, ее назначение в способе существования человека, ее «способность» расширения его времени. Но это действительность культуры, как мы предположили, по юнговскому принципу прижизненного овладения ею становится или должна стать действительностью индивида, личности. И здесь происходит ее новая актуализация, но особенным образом — психическими возможностями личности в особом процессе эстетического восприятия и переживания. И здесь происходит удвоение времени, подобное описанному О. М. Фрейденберг.

Эстетический субъект является не только субъектом актов восприятия, он становится субъектом духовного устроения своего внутреннего мира по принципам, которые он смог воссоздать. Здесь происходит перевод личностных потребностей в этические и эстетические, благодаря чему и возникает духовность (Г. С. Тарасов). Тем самым создается его собственный временно-пространственный духовный континуум, который имеет свою мерность, свою ценностно-временную архитектонику. Этот континуум не замкнутое интернально-экстернальное пространство. Это время—пространство, имея в своей основе процедуры, содержащиеся в культуре — научной (знания), эстетической (формы) — имеет очень сложную организацию. Момент обращения к научной концепции, к знаниям и содержащимся в них идеальным объектам должен быть своевременным с точки зрения внутренней логики самой личности. Прочесть научную книгу или провести два часа на выставке картин еще не значит «войти» в их смысловое идеальное время—пространство, присвоить его. Личность должна обладать некоторой вначале, может быть, не оформившейся, не развитой потребностью в этих культурных ценностях, а затем — интересом, отношением к ним. Иными словами, она должна узнать, найти в них предмет своей потребности и выразить себя так, чтобы, самовыражаясь, раскрепостить их содержание и способ организации, «логику». А это самовыражение связано с одновременным превращением своих жизненных, уже сложившихся духовных и других потребностей в эстетические, познавательные и т. д. Становление такого субъекта — это его этическое и эстетическое самовыражение, «языком» которого и становятся смысловые «гештальты».

272__ Время жизненного пути и развитие личности

«При стабилизации познающего „я", отделенного от познаваемого „не-я", — пишет О. М. Фрейденберг, — субъект уже настолько вырос, что смог начать конструирование параллельно миру объекта — своего собственного субъектного мира, со своей отдельной областью, со своими законами. Помимо того, что это было личностным миропониманием, в богатом интеллекте этот субъективный мир принимал форму как бы самостоятельного плана, независимого ни от какого объекта... Люди стали разниться друг от друга объемом и качеством своего миропонимания, и теперь у некоторых выдающихся людей появилась способность мыслить особым и специфическим мышлением, в котором границы познания более раздвинуты, чем у других людей той же эпохи. Оно проявлялось не повседневно и не при всех условиях не потому, что у человека может быть два мышления, а потому, что обыденная жизнь насильно заставляет личность подчиниться своему шаблону и требует, чтобы все необычное замещалось обычным, сложное — примитивным» [120, с. 445].

В. П. Иванов справедливо отмечает, что этот мир дан человеку не в качестве принудительного жизненного обстоятельства, что он лишен признаков утилитарной полезности. «Искусство не просто вовлекает сознание человека в некий информационный поток — пишет В. П. Иванов, — оно, что самое главное, создает пространство перевоплощения человеческой личности в многообразные формы бытия, модифицированные силой творчества и воображения» [59, с. 207]. Однако никак нельзя согласиться с тем, что и бессознательное, и художественная реальность «образованы деятельностью» [59, с. 231] и имеют только целевую направленность.

Здесь он противоречив, утверждая целевую направленность и деятельную сущность художественной реальности, он одновременно разделяет идею К. Маркса, что это * специфический мир чувственного бытия для созерцания» [59, с. 215], «переживаемые (художественные) реальности» [59, с. 227]. Если познание можно условно. считать деятельностью, то эстетическая активность — это созерцание, т. е. нечто совершенно иное. Он глубоко прав, говоря, что в переживании «проявляется тотальность человеческого способа жизни; позволяющая человеку аккумулировать жизненный процесс, не теряясь в его внешнем течении и сохраняя тождество с самим собой» [59, с. 226]. Но заблуждается, считая этот процесс целиком осознанным и целенаправленным.

Согласно С. Л. Рубинштейну, созерцание является отличным от деятельности способом отношения человека к миру. Деятельность, даже творческая, имеет свое собственное, очень определенное, конечное (заканчивающееся результатом) временно-пространственное измерение, свой алгоритм. Созерцание же опирается на бессознательное, осуществляющееся его механизмами, облекаясь в ху-

_______ __ ___ Глава пятая ______________ J273

дожественные формы, условности, образы процессуально, динамично и часто непроизвольно. Но соединение душевных сил личности, потребностей ее самовыражения с реалиями эстетического, приобретая ценностный характер, создает и подтверждает и удерживает в потоке времени идентичность личности самой себе, и тем самым создается и расширяется ее настоящее время. Она постоянно, вновь и вновь интегрирует различные смыслы, впечатления, отношения, конструируя свой мир и воспроизводя и подтверждая свою субъ-ектность.

Таким образом, наш анализ, начавшись с механизмов исторического синкретического сознания, обеспечивающего, по мнению философов, удержание мгновения настоящего, пройдя через осмысление этапов развития механизмов воспроизводства художественным сознанием движения, привел к механизмам сознания индивидуальности, личности, «цель» которых приобщение личности к бесконечности культуры ради обогащения и утверждения ее идентичности (и в этот смысле настоящего) и себя в новом качестве. Формулируя специфику способа детерминации человеческого бытия, С. Л. Рубинштейн обозначил ее как «пребывание в изменении» или сохранение в изменении (или тождественность изменяющегося). Здесь содержится ответ на вопрос о специфике человеческого, личностного времени.

Формула С. Л. Рубинштейна о проявлении и развитии личности в деятельности может быть переформулирована следующим образом: проявляя себя, но не только в деятельности, но и в созерцании, личность возвращается к себе в новом качестве, обогащая и насыщая себя и свой мир. Таким образом, она утверждает, казалось бы, свою идентичность через приобщение к вечности искусства, науки, культуры, а последняя приобретает эту вечность в этом воспроизведении.

В чем же заключено совершенствование личности, связываемое обычно с ее приобщением к культуре? Построение своего внутреннего идеального мира — его ценностного времени—пространства — открывает в человеке способность к идеализации, т. е. стремление к лучшему, более совершенному. Проблеме идеализации посвятил свои лучшие труды А. А. Ухтомский, который связывал ее прежде всего с нравственными отношениями людей. Однако идеализация как способность человека проявляется и в его отношении к себе, в его «Я-концепции», заключающей, как известно, «я» — реальное и «я» — идеальное, и в его стремлении к лучшей жизни, в его жизненном оптимизме. Идеализация и есть проявление духовности человека, которая не просто и не только расширяет время—пространство настоящего, но и проецирует будущее как лучшее по отношению к настоящему, как отвечающее высшим критериям человечности. Идеализация — это способность умножения ценности

ЮЗак.3844

274 _____ Время жизненного пути и развитие личности __

жизни и других людей, противоположная приземленности и ограниченности. Идеализация предполагает некоторую отдаленность от настоящего, приподнятость идеала над обыденным, его сверхценность и совершенствует человека, его способность следовать за ценностью, опираясь на безграничность смысла, ее притягательность, ее человечность.

В. Д. Шадриков высказал глубочайшую мысль, что культура достигает своей реальности, только становясь культурой личности [127]. Только живой человек своим поступанием (следуя терминам М. М. Бахтина) ценностным образом придает ей высшую степень реальности. Но в превращении культуры в идеальный мир идеалов личности скрыт сложнейший механизм превращения самой личности, ее отвлечения от обыденного времени—пространства для воссоздания в этом же реальном времени—пространстве новых духовных способов жизни. Это превращение и равносильно совершенствованию личности. Идеализация предполагает развитие у личности особых чувств — чувства прекрасного, чувства справедливости, любви к людям, тянущейся к ближнему, болеющей его трудностями и нуждами, которые так трудно сохранить в душе. Трудно, но возможно представить себе мысль человека, вовлеченную в систему научных абстракций — она поддерживается его профессиональной принадлежностью, ролью и задачами личности в этой профессии. Он начинает и привыкает жить в этом пространстве абстракций. Легко представить себе вовлеченность человека в воображаемый мир фантазии, в виртуальную компьютерную реальность. Но как трудно «болеть» за справедливость, бороться за права человека, если дискриминация по цвету кожи происходит где-то в другом полушарии, на континенте, где никогда не был и не будешь. Что побуждает человека не только в своей личной жизни не делать подлостей, но бороться с человеческой несправедливостью вообще? По-видимому, нечто большее и более сильное, чем описанная Пиаже способность мысленно встать на позицию (точку зрения) другого человека, искомая Дильтеем способность понимания как переживания, рекомендуемая Карнеги «политика» уважения другого.

Не претендуя на полноту и глубину объяснения, можно сказать — превращение чувства в особую движущую силу, «двигатель» духовной жизни личности, оказывается возможным при условии достижения описанной выше пропорциональности личностного времени.

Способность личности к саморегуляции в описанном нами выше (в гипотетическом порядке) времени—пространстве для того, чтобы овладеть временем—пространством контура деятельности, используя саморегуляцию как средство оптимизации последней, а деятельность осуществлять не только ради решения проблем саморе-

_Глава пятая____ __ ___275

ализации и самоутверждения в жизни и социуме, а ради достижения, не скажем — счастья, не скажем — блага, но, скажем, лучшего способа жизни людей. Это превращение требует особых личностных усилий, поскольку реальное время жизни, ее реальные дела, отношения с людьми отвечают жизненной необходимости. Они требуют ограничений, принципа необходимого и достаточного. Идеал и идеализация — сфера необязательного, сфера, которая не предъявляет к человеку никаких требований, ни за что не карающая, не обвиняющая ни в чем. Почему же он, зажатый в тисках повседневных дел, спешки, неотложных обязательств, необходимой жизненной и деловой скорости, темпа, вдруг оказывается способен «перешагнуть» через обязательность и полезность и выйти в другое духовное идеальное время и пространство? Ответ на этот вопрос еще предстоит найти. Но в категориях времени можно определить эту способность как способность личности к порождению времени через соединение со временем человечества.

4. ЛИЧНОСТЬ КАК СУБЪЕКТ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

Для рассмотрения проблемы времени личности в жизненном пути отправными для нас являлись три собственно философские концепции. Это концепция овладения временем малоизвестного русского философа В. Н. Муравьева [85], философская концепция жизни (или философия жизни и ее субъекта) С. Л. Рубинштейна и, наконец, концепция космического субъекта Ю. А. Шрейдера, современного логика и философа [130].

Разделяя время на свободное, т. е. то, которое определяется человеком, и принудительное, В. Н. Муравьев исходил из принципа системности. Если множество разных систем не связаны друг с другом общим действием, то они выступают по отношению друг к другу как ограничивающие, принудительные, требующие подчинения [85, с. 121]. Внутреннее время любой системы (в отличие от принудительного внешнего) возникает из множества ее составляющих, объединенных общим взаимодействием [85, с. 128]. Но специфика человека и его времени, связанная с наличием у него сознания, заключается в том, что «сознание рождает новый фокус жизни» [85, с. 150]. Степень осознанности, т. е. понимания себя как разумно действующей причины, дает критерий для субъ-ектности действия или определяет деятеля. Причем объем субъекта, по В. Н. Муравьеву, строго пропорционален кругу сознания. Роль сознания — собирательная, оно способно сосредотачивать или центрировать действие. Однако, перефразирую его идею, можно сказать, что сознание выполняет не только функцию концентрации действия, но способно вбирать в себя объекты и претворять их в субъекты, делать чуждые вещи частью самого себя [85, с. 152]. Тем

276 _____ Время жизненного пути и развитие личности _

самым вскрывается внутренний механизм человеческого времени. Согласно В. Н. Муравьеву, существуют, по крайней мере, еще две его характеристики. Это длительность как существование объединяющего центра, способного выстраивать собственные временные последовательности, порядок вещей и способность воспроизводить прошлое, повторяя уже совершенное [85, с. 153].

Фактически В. Н. Муравьев, идентифицируя субъекта с его сознанием, приходит к выводу, что сознание управляет внешним временем. Этот вывод совпадает с некоторыми вышеприведенными феноменологическими данными (самонаблюдений ряда лиц). На первый взгляд, он кажется чисто идеалистическим в контексте принятого марксизмом утверждения первичности бытия и вторич-ности сознания.

Однако, если исходить из понимания бытия не только как физической материи, а из определения С. Л. Рубинштейном как человеческого бытия, то этот ход мысли оказывается обоснованным, субъективное время воздействует на объективное время человека (или регулирует его). С. Л. Рубинштейн признавал регулирующую роль сознания по отношению к бытию, т. е. не только зависимость сознания от бытия, но и обратную зависимость. Кроме того, он утверждал антропоцентрический (или эпицентрический) статус субъекта в бытии. Субъект — по С. Л. Рубинштейну — центр реорганизации бытия, источник активности по его преобразованию. Следовательно, социальное время — это время культуры, истории, материального производства и т. д. Это время, созданное человеком, а не только время физической материи. Так обстоит дело в собственно философском плане, в котором рассматривали категорию субъекта В. Н. Муравьев и С. Л. Рубинштейн. Но это есть объективное время и по отношению к индивидуальному субъекту — личности. Это особая человеческая объективность времени, которая подчиняется единым законам человеческого бытия и потому человеком же как субъектом может быть изменена и преобразована.

Каким закономерностям подчинена эта объективность? По мнению Ю. А. Шрейдера, существует два различных способа существования человека. Один — отвечающий необходимости выживания, воспроизводства жизни, связанный с материальным производством;

другой — свободе человеческого духа и нравственности. Последний и есть, по его мнению, космический субъект, субъект в истинном смысле слова. Эта позиция близка определению С. Л. Рубинштейном двух способов жизни человека: одного — непосредственно вплетенного в практическую конкретность жизни, другого — опосредованного и разорванного рефлексией, выходящей и выводящей за пределы наличного. Но их философские концепции субъектов различны, поскольку С. Л. Рубинштейн, признавая за субъектом активную преобразующую роль, не отрывал ее от задачи реорганизации реального

__ ________ Глава_пята.я____________ 277

бытия. Иными словами, по Ю. А. Шрейдеру, субъект существует в космическом времени—пространстве, где он обладает свободой. Согласно С. Л. Рубинштейну, хотя он и признает два способа жизни (более непосредственный и опосредованный рефлексией), они оба осуществляются в реальном времени—пространстве жизни.

Возникает вопрос, существует ли и проявляет себя индивидуальный субъект в сфере необходимости, в сфере независящей от него объективности?

Нам представляется, что, во-первых, личность как субъект жизни не может быть изначально рассмотрена внеположно (или в порядке противопоставления) необходимости человеческого существования (как считает Ю. А. Шрейдер, на философском уровне противопоставляя субъекта с его свободой и существование, жизнь с ее необходимостью). Личность становится (или не становится) субъектом в подлинном смысле слова именно по отношению к необходимости жизни, а не в каком-либо абстрактном времени— пространстве. Она является субъектом (или становится им) в той мере, в какой противостоит необходимости, преодолевает ее.

Категория субъекта философски указывает на потенциальную возможность, способность личности быть эпицентром, интегратором, координатором составляющих своего жизненного пути, прокладывать в нем свою линии, рассматривать свою логику, строить свои перспективы.

Применительно к личности она выявляет ее способность строить особое время — пространство жизненного пути. В этом смысле она выступает как субъект его организации. Как было показано выше, жизненный путь — это действительность, в которой сложно соотнести реальное и идеальное, необходимость и свободу, детерминацию, воздействующую на личность и активность как субъекта, детерминирующего способ жизни. Жизненный путь личности — это способ ее жизни, это то, что способна выстроить, создать из своей жизни (с ее необходимостью) сама личность. Наличие субъективных и объективных детерминант порождает противоречия, которые и разрешает личность в качестве субъекта. Разрешая противоречия, личность как субъект стремится к оптимальному соединению субъективных и объективных условий жизни, деятельности, общения. Объективные условия — это условия труда, требования его производительности, определенные на данном этапе развития общества, социальные, временные нормы получения образования, начала профессиональной деятельности, нормы рабочего времени и т. д. Но не всеми эта оптимальность достигается, поэтому реально разные типы личностей в разной мере становятся субъектами своей жизни.

Итак, качество личности как субъекта жизненного пути теоретически связано с определенным способом ее организации, но ре-

278 Время жизненного пути и развитие личности _

ально разные личности при этой организации, связанной с противоречиями и их решением, в разной степени его субъекты. Важнейшим является понимание способности и потребности субъекта в оптимальной организации жизни. Такими психологами, как А. Маслоу и К. Роджерс, эта детерминирующая тенденция считается присущей самой личности, ее способности к самоактуализации. Но мы предполагаем, что самоактуализируется лишь индивидуальность личности, ее неповторимое «Я». И если оно и имеет силу самодвижения и саморазвития, то это и проявляется в совершенстве личности как индивидуальности. Между тем субъектом личность становится, достигая оптимального развития человеческой сущности, т. е. «всеобщности» (этичности, человечности). Это развитие проявляется не в абстрактных духовных ценностях и представлениях, не в наличии у личности особой духовной жизни, а прежде всего в способности изменять реальную жизнь в соответствии с принципами человечности.

Здесь и определяется то, способно ли сознание видеть, понимать, а личность через свои поступки и деяния (по С. Л. Рубинштейну) осуществлять жизнь по этическим духовным законам или же ее сознание оказывается лишь отражением и выражением наличного способа существования. Каждой личности, нам представляется, изначально дана эта духовная способность как предпосылка, как шанс (по принципу «человек добр по своей природе»). Но не каждый обретает личностную силу реализации этой духовности в построении и осуществлении своей жизни.

В этом смысле различаются законы существования объективной необходимости и законы духовного осуществления человеком своей сущности. Вторые осуществляются только усилиями субъекта, направленными на преодоление необходимости, на противостояние ей, на то, чтобы вопреки необходимости осуществить свою жизнь достойным человека образом. И именно в этом заключается особая сущность ценностного времени. Линии развития личности как индивидуальности и как субъекта в этом смысле не совпадают, что с особой силой воплощено в дилемме: совместны ли гений и злодейство.

Это несовпадение особенно видно на примере жизни и развития творческих личностей. Индивидуальность последних, их способность, талант, гениальность, как это прекрасно описано в бесчисленных романах о жизни великих художников, музыкантов, ученых, владеют их личностями. Они подчиняются своему таланту, он ведет их по жизни. Воля нужна мастеру лишь для того, чтобы соотнести свой талант и свою работоспособность. Талант — это, действительно, имманентная самоактуализация личности как индивидуальности. Даже когда художник воплощает в своих творениях свою эпоху, ее стиль (модернизм, постмодернизм), он делает

__________ Глава пятая __ ___________ 279

это несознательно, непроизвольно. Но такие творческие личности отличаются от тех, которые становятся субъектами высших духовных ценностей, на это различие справедливо указал В. Д. Шадриков [127]. В соответствии с принципами человечности, что предполагает сознательные, волевые усилия по преодолению противоречащих этой сущности обстоятельств, необходимости существования, выживания. Осуществление таких волевых усилий, деяний, поступков (по С. Л. Рубинштейну) предполагает, что личность вырабатывает в себе определенные качества, а именно, что она достигает зрелости. Личностная зрелость — это прежде всего нравственная ответственность, которую субъект берет на себя не только за свою жизнь и поступки, но и за жизнь окружающих людей («ближних» и «дальних», по С. Л. Рубинштейну). Эта ответственность есть соединение во времени причины и следствия деяния субъекта. Ответственность — это осознание и реализация своих действий как причин и «причинения», и одновременно это взятие на себя последствий этих деяний. Здесь субъектом' осуществляется совершенно особый синтез времен — предваряющего, предшествующего и последующего.

Если бы следствия поступков и деяний всегда были только позитивны, то нужна была бы только направляющая их детерминанта. Но в возможности негативных следствий действий, совершенных из благих побуждений, и выражается столкновение духовной интенции с реалиями бытия, существования. Ответственность поэтому оказывается гарантией субъекта за разрешение противоречия (в его позитивном или негативном варианте).

Ответственность, которой в психологии было уделено очень мало внимания, представлялась некоторой личностной «чертой». На самом деле это особая проективная способность личности создавать такое ценностное время, такое идеальное экстернальное пространство, в котором осуществление действий, реализация дела, программы и т. д. находится под «покровительством» личности. «Увидеть» эти идеальные ценностные конструкции, создаваемые личностью в ткани, в реалиях жизни, чрезвычайно трудно. Они могут быть воссозданы только на основе философско-методоло-гического подхода. Трудно «увидеть» замысел и способ реализации военной кампании или даже одного сражения из реалии передвижения войсковых частей во времени и пространстве — в театре боевых действий. Но оно подчинено определенной логике, составляющей способ реализации стратегического замысла полководца. Ту же «расстановку сил» (по выражению С. Л. Рубинштейна) осуществляет личность при реальной организации жизни, но эта организация каждый раз подчинена замыслу, принципу, который носит не только когнитивный характер (чем обычно представляется план). Этот принцип или замысел реализуется личностью идеально