Концептуальные подходы к анализу идентичности в социально-гуманитарных науках.

В социальных науках существует множество теорий идентичности, направленных на объяснение сущности и процесса формирования идентичности. В разных трактовках понятием «идентичность» обозначается целый ряд феноменов индивидуального сознания и характеристик социальных общностей. Однако при всей специфичности каждой трактовки в них есть общие моменты: во-первых, все они возникают на стыке психологии, антропологии и социологии или появляются в результате отдельных психологических, антропологических и социологических исследований; во-вторых, это понятие, как правило, фиксирует единство внутриличностных и социально-культурных процессов.

Идентичность – социальное качество личности, являющееся результатом сознательного и эмоционального самоотождествления индивида с другими людьми, социальной общностью или идеалом путём избирательного и внутренне согласованного усвоения информации о нём самом как единстве личностного и одновременно социального[1].

По мнению Г.В. Осипова, идентичность – 1) свойство индивида оставаться самим собой в изменяющихся социальных ситуациях; 2) результат осознания индивидом самого себя в качестве человеческой личности, отличающейся от других[2].

Согласно энциклопедии «Культурология ХХ век», идентичность – это психологическое представление человека о своём Я, характеризующееся субъективным чувством своей индивидуальной самотождественности и целостности[3]. Это представление — результат идентификации человека с различными социальными категориями: социальным статусом, полом, возрастом, ролью, нормой, группой, культурой и другими. По мере усвоения индивидом социокультурных образцов, норм, ценностей, принятия и усвоения социальных ролей во взаимодействиях с другими людьми его самоидентификации изменяются, и в основном идентичность складывается к концу юношеского возраста. Приведенная трактовка близка к понятию «психосоциальная идентичность»Э. Эриксона.

Эриксон понимает под идентичностью одновременно и субъективное чувство, и объективно наблюдаемое качество личностной тождественности и непрерывности, сопряженное с некоторой верой в тождественность и непрерывность разделяемого с другими образа мира. Идентичность здесь — стержень, вокруг которого строится жизнь личности, и индикатор её психосоциального равновесия. Равновесие дает ощущение устойчивости и непрерывности своего Я во времени и пространстве, его включённости в социальные общности, тождества личного и социально-принятого типов мировоззрения[4].

Психосоциальная идентичность — это не столько качество или состояние, сколько непрерывный процесс приобретения всё новых психосоциальных характеристик, каждая из которых становится ключевой на определённом этапе жизненного цикла, внося свой вклад в оформление личностного тождества. В связи с этим нужно отметить, что не менее популярно и понятие «кризиса идентичности». Это нормативный процесс,

который возникает по мере взросления человека и в зрелом возрасте в связи с социальными изменениями, освоением новых видов деятельности, новых социальных ролей. Такой кризис может приобретать массовый характер.

Таким образом, Эриксон выделил, по крайней мере, три основных аспекта рассмотрения концепта идентичности: 1) чувство идентичности; 2) процесс формирования идентичности и 3) идентичность как конфигурация, результат этого процесса. При этом, согласно Эриксону, речь должна идти как о личностной, так и о коллективной идентичности[5].

Исследования специфики личностной и коллективной идентичности представлены многими учёными из числа зарубежных и российских научных школ.

Так, по мнению Л.М. Дробижевой, исходя из социологического подхода к анализу идентичностей, в центре внимания — соотнесение личности с группой, представления о группе, социальные механизмы самоопределения индивидов в многообразных группах, каждая из которых включает в себя индивидуальную и коллективную идентичности разного масштаба и содержания[6].

Социологическое рассмотрение идентичности следует начинать с концепции Дж. Мида. Под идентичностью Мид понимает способность человека воспринимать своё поведение как связное, единое целое. Он выделяет осознаваемую и неосознаваемую идентичность.

Неосознаваемая идентичность базируется на неосознанно принятых нормах, привычках. Это принятый человеком комплекс ожиданий, поступающих от социальной группы, к которой он принадлежит.

Осознаваемая же идентичность возникает, когда человек начинает размышлять о себе, о своём поведении. Человек осознает свою идентичность, размышляя о себе с помощью приобретённого в социальном взаимодействии языка. Следовательно, осознаваемая идентичность не означает автономии личности от социума: она формируется при помощи категорий, выработанных в языке. В то же время наличие осознаваемой идентичности означает момент относительной свободы личности, так как человек перестаёт следовать ритуализированному развёртыванию действий и начинает думать о цели и тактике своего поведения. Соотношение между социальной детерминацией и самодетерминацией личности решается Дж. Мидом через выделение аспектов идентичности «I» и «Мe».

«Me» описывает человека как существо, детерминированное социально заданными условностями и привычками. «I» описывает человека как существо, которое способно реагировать на социальную ситуацию своим индивидуальным, неповторимым образом.

Следуя мысли Мида, можно сказать, что различные стороны рефлексивного Я должны последовательно синтезироваться в единый образ собственной личности. Когда такой синтез протекает успешно, то возникает «Self» - идентичность.

Развитие идентичности идёт от неосознаваемой идентичности к осознаваемой. Осознаваемая идентичность предполагает наличие способности к рефлексии. Аспекты «I» и «Ме» олицетворяют для Дж. Мида сосуществование принципов социального изменения и социального контроля, социальности и индивидуальности. С одной стороны, общество определяет идентичность индивида, задавая нормы и законы её существования, с другой стороны, индивид задаёт собственное окружение в смысле выбора целей, ценностей, потребностей[7].

Ю. Хабермас выдвинул концепцию баланса идентичности. Он предложил модель, согласно которой личностная и социальная идентичность выступают как два измерения единого целого – Я-идентичности.

Вертикальное измерение – личностная идентичность – обеспечивает связность истории жизни человека. Горизонтальное измерение – социальная идентичность – обеспечивает возможность выполнять различные требования всех ролевых систем, к которым принадлежит человек.

Установление и поддержание этого баланса происходит с помощью техник взаимодействия, среди которых исключительное значение отводится языку. Во взаимодействии человек проясняет свою идентичность, стремясь соответствовать нормативным ожиданиям партнёра. В то же время человек стремится к выражению своей неповторимости[8].

В социологической концепции П. Бергера и Т. Лукмана идентичность рассматривается с точки зрения социального конструирования реальности и о ней можно говорить лишь в контексте конкретного общества: «Идентичность представляет собой феномен, который возникает из диалектической взаимосвязи индивида и общества»[9].

П. Бергер и Т. Лукман предлагают теорию социализации в качестве основы для теории идентичности. Поддержание идентичности индивида в процессе вторичной социализации предполагает желание и возможность участвовать в определённом социальном порядке, то есть занимать определённый статус в обществе, идентифицироваться для себя и других с соответствующим набором социальных ролей, сохраняя свою индивидуальность. Чтобы социальное участие могло удовлетворять индивида, его претензии на идентичность должны быть признаны другими. Тогда идентичность станет реальной для самого индивида[10].

В эпоху современности целостность идентичности превращается в проблему, поскольку не все социальные роли из ролевого репертуара индивиду одинаково легко совместить друг с другом. Как минимум, для этого приходится регулировать степень вовлечённости в роль, держать ролевую дистанцию. Например, для аристократа в открытых публичных местах дистанцирование от аристократического аспекта идентичности будет едва ли не единственно верной стратегией поведения перед лицом требований современности. Социальное действие больше не требует участия всей личности, но требует внимательного отношения к ожиданиям окружающих, приучает интерпретировать собственную реальность и реальность других так, чтобы не разрушить нормальность повседневной жизни[11].

Предельное выражение этой точки зрения мы находим у Э. Гофмана, который рассматривал идентичность в условиях множественности социальных ролей. Аналитически в теории Гофмана выделяются три вида идентичности: 1) социальная идентичность — типизация личности другими людьми на основе атрибутов социальной группы, к которой он принадлежит; 2) личная идентичность — уникальные признаки, сформированные уникальной комбинацией событий в истории жизни (здесь речь идет об индивидуальных признаках человека: во-первых, сюда входят все уникальные признаки данного человека (например, отпечатки пальцев), во-вторых, уникальная комбинация фактов и дат истории его жизни); 3) Я-идентичность — субъективное ощущение индивидом своеобразия собственной ситуации[12].

Наибольшую функциональную нагрузку несёт социальная идентичность, состоящая из множества идентичностей, то есть социальных ролей, «масок», которые составляют содержание и формы человеческого поведения. Эти «маски» часто подчиняют себе сущность, или Я-идентичность человека. Жёсткий диктат социальных установлений принуждает человека постоянно проигрывать роли, интерпретировать ситуации с помощью предписанных «рамок», строить стратегии для адаптации и достижения своих целей.

Чтобы показать, как человек сохраняет свою индивидуальность (идентичность), Гофман рассматривает феномен «ролевой дистанции». Ролевая дистанция — это необходимое условие выживания человека в сложных и жёстких институциональных средах. Чтобы показать, что личность представляет собой нечто большее, чем предписано ролью, индивид вынужден дистанцироваться от социальной роли. В этой способности заключен механизм поддержания уникальности и нормальности человеческой личности, позволяющий сохранить сознание своей идентичности как некоего узла, связывающего все остальные роли[13].

Характерная идентичности множественность рассматривается так же в работах С. Хантингтона, по мнению которого, идентичность «есть самосознание индивида или группы. Она представляет собой продукт самоидентификации, понимания того, что вы или я обладаем особыми качествами как существо, отличающими меня от вас и нас от них… Идентичность важна потому, что определяет поведение человека»[14].

Э. Гидденс пишет, что люди условиями современности вовлекаются в самостоятельный поиск самих себя. Социальные структуры современного общества приобретают особую характеристику — рефлексивность. Идентичность формирует индивиду траекторию прохождения через разные социальные, институциональные установления в течение всего жизненного цикла. Процессы глобализации мирового сообщества проникают в самое сердце человеческой личности — self. Я-идентичность предстает как объект, который постоянно рефлексируется, компонуется, переформатируется; переформатируется даже сама способность к рефлексии.

«Базисное доверие» - одно из главных понятий Гидденса, формирует первоначальный фундамент, из которого возникает совместная эмоционально-когнитивная ориентация к другим, объективному миру и идентичности[15]. Гидденс определяет доверие как веру в непрерывность других в объективном мире, имеющую корни в детском опыте. Доверие прямо связано с чувством психологической безопасности. Глобализация порождает тревогу и чувство риска: высокая современность — это «общество высокого риска». Риск и тревога становятся фундаментальными элементами современной общественной жизни. Доверие может быть «эмоциональной прививкой» против тревоги, защитой от угроз будущего и опасностей, позволяющей индивиду сохранять надежду и мужество в любых обстоятельствах. Из него возникает «защитный кокон», чувство неуязвимости, способность совладать с событиями, угрожающими психологической и телесной целостности. Установление базисного доверия делает возможным выработку Я-идентичности и идентичности других людей и социальных объектов. Однако ответственность за формирование «защитного кокона» в новом обществе берут на себя и социальные институты, они вырабатывают веру в установления повседневной жизни. Стремление к защищённости порождает рефлексивность современных институтов, которые создают идентичность. Отсюда идентичность становится «рефлексивным проектом», который поддерживается через постоянно изменяющийся нарратив идентичности, контролируемый социальными институтами. Человек со стабильным чувством идентичности ощущает биографическую непрерывность, а защитный кокон отводит повседневные угрозы его идентичности.

Следовательно, Я-идентичность является одновременно и целостностью, и способностью к рефлексии, то есть к «расщеплению», «обдумыванию». Идентичность как «рефлексивный проект» — это новая форма контроля (или власти) в современных условиях, когда институты стремятся «завоевать (колонизовать) будущее»[16].

Таким образом, Гидденс связывает идентичность социальной структурой, показывая, как социальные институты формируют личностную идентичность индивидов, обеспечивая относительно устойчивый социальный порядок.

И.С. Семененко, В.В. Лапкин, В.И. Пантин также рассматривают идентичность как ресурс общественного развития. По их мнению, вектор развития всех без исключения сообществ – субъектов общественных отношений, в решающей степени определяет коллективная идентичность их членов – комплекс представлений, образующих согласованную, солидарную мотивацию индивидуального и группового поведения. Совокупность представлений человека о своём месте в обществе, тех ценностей и поведенческих моделей, которые утверждаются на основании соотнесения себя с общественно значимыми культурными ориентирами и ролевыми функциями в публичной сфере, с социальными институтами и отношениями, формирует социальную идентичность. Важнейшими референтными группами социальной самоидентификации оказываются «большие сообщества» – социальная группа, конфессия, этнос, государство (страна), цивилизация. Широкий выбор потенциально значимых для современного человека систем ориентиров, связанный с развитием информационного общества, предопределяет дробность социальной идентичности, актуализируя то одну, то другую её составляющие[17].

Ослабление социальных связей в современном обществе, связанное с дегуманизацией публичной сферы и отчуждением от неё человека, становится оборотной стороной освоения технологических достижений. В результате размывается гражданская составляющая идентичности, определяющая мотивацию развития национального сообщества в условиях демократии, основа политического самоопределения индивида, его политической идентичности. Последняя утверждается в процессе соотнесения человека с политическими институтами.

Существенные изменения в социальной идентичности и её составляющих, с одной стороны, являются следствием экономических, политических и культурных перемен, а с другой – сами приводят к значимым общественным трансформациям[18].

Кроме того, авторы отмечают, что неоднозначное влияние на процессы формирования национально-цивилизационной идентичности оказывает современная глобализация. С одной стороны, она способствует сближению и интеграции различных социальных и этнических общностей, усиливает потребность в определении своей культурной и цивилизационной идентичности, но, с другой стороны, ведёт к размыванию национально-государственной идентичности, что, в свою очередь, влияет на развитие отдельных стран и целых регионов мира. Устойчивую основу национально-государственного уровня идентификации подменяют повсеместно узнаваемые символы, которые рождает общее, глобальное пространство информации и коммуникаций. Обострение национальных чувств и подъём на этой волне националистических движений оказывается одним из ответов на вызовы культурного глобализма, претендующего на унификацию и обезличивание идентичности[19].

Немалое воздействие на процессы складывания российской национально-цивилизационной идентичности оказывает также развитие и использование информационных технологий, создающее основу так называемого «информационного общества». Это воздействие также является сложным и неоднозначным по своим последствиям.

В.И. Пантин, И.С. Семененко отмечают, что с одной стороны, разрушение информационных барьеров, существовавших на протяжении всего советского периода, привело к расширению информационного кругозора российских граждан, к освоению ими принципиально новых способов поведения и коммуникации, которые способствовали формированию новых элементов и составляющих идентичности, с другой стороны, средства массовой информации и в самой России, и за её пределами, весьма далеки от объективности и часто используются в целях манипулирования общественным мнением. В результате у многих россиян (равно как и у граждан других стран) нередко формируются искажённые образы и самих себя, и людей других национальностей. Это ведёт к усилению негативной идентификации по отношению к «чужим», которые якобы принципиально отличаются от «своих». В то же время встречные потоки информации и дезинформации, двойные стандарты, доминирование на телевизионных экранах худших образцов «массовой культуры» и т.п. часто дезориентируют человека, разрушают его внутренний мир и те основы необходимой солидарности с другими людьми, без которых невозможно ни формирование гражданского общества, ни складывание устойчивой национально-цивилизационной идентичности[20].

Ещё одним фактором изменения и трансформации идентичностей является модернизация. Одна из основных проблем модернизации – это проблема изменения прежней и формирования новой идентичности.

В.И. Пантин, И.С. Семененко считают, что «процесс модернизации можно рассматривать как процесс создания новых институтов и отношений, ценностей и норм, который требует определённого изменения идентичности людей модернизирующегося общества и завершается сменой их идентичности»[21].

В то же время процессы формирования новой, современной идентичности сопровождаются поисками путей и методов органичного совмещения императивов модернизации с императивами сохранения основы культурной идентичности, определенной преемственности в культуре. В противном случае, при наличии значительных разрывов в культуре и формировании слабо связанных между собой идентичностей «из разных эпох» разрушается культурная ткань модернизирующегося общества, и все кажущиеся успехи модернизации рано или поздно оборачиваются её поражениями.

Таким образом, в современной науке под идентичностью понимается самотождественность человека или группы с определённым гражданским, политическим или социокультурным сообществом; интегрированность человека и общества, их способность к осознанию самотождественности и ответу на вопрос: «Кто я такой?». Идентичность является открытой системой, вступающей во взаимодействие с различными видами идентичности. Именно эта характерологическая особенность позволила ей приобрести множественный характер в современном мире.

Идентичность можно рассматривать как объёмный, многогранный и собирательный концепт, вбирающий в себя содержание множества разных идентичностей.

Специфика социологического подхода к анализу идентичности заключается в рассмотрении её как социального конструкта, идентичность трактуется как самоопределение индивида в рамках определенной общности, в которой он занимает определенный статус, выполняет комплекс социальных ролей и поэтому причисляет себя к ней.

Идентичность – комплексное образование, проявляющееся на двух уровнях: когнитивном – конкретное знание о себе как члене социальной общности при осознании отличия «своих» от «чужих», осознании особенности «своей» общности; эмоциональном – оценка значимости своего членства в социальной общности и определенных позитивных или негативных установок по отношению к «своим» и «чужим».