Структура и динамика психической регуляции (психоаналитическая модель)

Чтобы раскрыть феноменологию психологической защиты, нам нужно обратиться к рассмотрению работы психического аппарата так, как это понимается в психоанализе.

Согласно З.Фрейду, этот аппарат структурирован тре­мя инстанциями: первая инстанция это — Оно (Es). Оно является вместилищем обоих типов влечения — к жизни и смерти. Оно руководствует­ся только принципом удовольствия: влечения, желания должны быть немедленно удовлетворены. Однако такое осу­ществление желания может привести к саморазрушению индивида, к его конфликту с реальностью. При всем том, что Оно является ре­зервуаром влечения к жизни, Оно в конечном счете со­вершенно безответственно по отношению к функции продолжения рода. У человека принцип удовольствия и функция размножения разъединились, стали автоном­ными.

Составными частями влечения являются следующие:

1. У каждого влечения есть источник. Это не столько внешний раздражитель, сколько раздражитель внутрен­ний, возникающий в организме как часть унаследован­ной программы влечений.

2. У влечения всегда есть цель: оно стремится к удов­летворению, что означает стремление к редукции, сни­жению раздражения и получения от этого удовольствия.

3. У влечения есть напряжение, сила, т.е. оно обеспе­чено определенным количеством энергии.

4. Изначально в человеке психическая энергия диффе­ренцирована. Она представляет собой два качества: либидо (лат. libido - удовольствие), обслужи­вает влечения эротические, сексуальные, если шире, то влечения к жизни, это - воля к жизни, к продолжению себя, в том числе себя в другом чело-веке, в создании потомков, в человечестве и танатос (греч. thanathos - бог смерти), эта энергия об-служивает влече­ние к смерти, стремление к абсолютному, вечному по­кою через деструкцию жизни.

5. Для того, чтобы влечение было удовлетворено, т.е. чтобы было редуцировано напряжение, ему нужен объект, на котором и происходит удовлетворение. Пока существует неудовлетворенное влечение, энергия, обслуживающая, обеспечивающая его силой, хаотична, неструктурирова­на, ненаправлена, несвязана. Объект влечения как раз и задает направление энергии. Объект как бы стягивает в себя энергию, вмещает, структурирует, упорядочивает на самом себе. Каждый тип влечения предполагает и оп­ределенные объекты, на которых оно находит свое удов­летворение.

6. Каждое влечение телесно локализовано, т.е. влечение "соприкасается" с объектом своего удовлетворения через определенные участки своего тела. Эротические влечения удовлетворяются через определенные эрогенные зоны.

Квинтэссенция психоаналитической теории заключается в следующем: развитие личности определяется инди­видуальной судьбой ее влечений, т.е. у влечения может быть разная судьба, разные пути реали­зации.

Во-первых, часть влечений может быть и должна быть удовлетворена напрямую, сексуальные влечения - на сексуальных объектах, предпоч­тительно на сексуальных объектах другого пола, агрес­сивные импульсы должны быть напрямую отреагированы на деструкцию. Это та часть энергии влечений, которая ис­пользуется по прямому своему назначению.

Во-вторых, другая часть влечений находит свое удов­летворение на замещающих объектах, но при этом сохра­няется качество энергии, которая обеспечивает акт удовлетворения. Либидо остается либидо, танатос — танатосом, но у них подменены объекты удовлетворения. Например, ученик может с остервенением рвать учебник по предмету, кото­рый преподает ненавистный ему педагог.

Третья судьба влечения — сублимация. Субли­мация — это изменение качества энергии, ее направле­ния, смена объектов, это социализация инфантильных либидо и танатоса. Иными словами, сублимация — это переключений импульсов, социально нежелательных в данной ситуации (агрессивности, сексуальной энергии), на другие, социально жела­тельные для индивида и общества формы активности. Агрессивная энергия, трансформируясь, способна сублимироваться (разрядиться) в спорте (бокс, борьба) или в строгих методах воспитания (например, у слишком требовательных родителей и учителей), эротизм — в дружбе, в творчестве и т.п. Когда непо­средственная разрядка инстинктивных (агрессивных, сексуаль­ных) влечений невозможна, находится деятельность, в которой эти импульсы могут разрядиться. Благодаря сублимации и происходит становление человека как социального и духовного су­щества, а не просто созревание его как некой природной телесности.

Последняя судьба влечений — это вы­теснение. В одном из своих публичных выступлений Фрейд ил­люстрирует процесс вытеснения, используя ситуацию доклада:

"Допустим, что в этом зале и в аудитории, ти­шину и внимание которой я не знаю как восхвалять, тем не менее находится индивидуум, который нарушает ти­шину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне за­дачи своим смехом, болтовней, топотом ног. Я объявляю, что не могу при таких обстоятельствах читать далее лек­цию, и вот из вашей среды выделяются несколько силь­ных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он "вытеснен", и я могу продолжать свою лекцию. Для того, чтобы наруше­ния порядка не повторилось, если выставленный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое же­лание господа после совершенного ими вытеснения по­додвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собой "сопротивление". Если вы теперь, ис­пользуя язык психологии, назовете оба места в аудито­рии и за дверью сознательным и бессознательным то вы будете иметь довольно верное изображение процесса вытеснения" [Франк С.Л., 1990, С. 19].

Чтобы лучше понять фрейдовскую метафору необходимо введение дополнительных понятий: Сверх-Я и Я.

Влечение бессознательного Оно не подлежит оценке по шкале "хорошо-плохо", "нравственно-безнравствен­но". Влече­ние функционирует по принципу удовольствия, а не социальной реальности или социальной оценки. Удовольствие "глухо" к чувству бе­зопасности. Оно слепо и может идти на погибель своего носителя ради своего удовлетворения.

В задачу социального окружения ребенка входит формирование ка­налов реализации энергий влечения к жизни и смерти и выра­ботка соответствующего к ним отношения в каждой конкретной ситуации, оценки и принятия решения по поводу судьбы влечений: плохо это или хорошо, удов­летворить или не удовлетворить, как удовлетворить или какие меры принять, чтобы не удовлетво-рить. За осущест­вление этих процессов отвечают ин­станции, Сверх-Я и Я, которые развиваются в процессе социализации человека, в процессе его становления как культурного существа.

Инстанция Сверх-Я развивается из бессознательного Оно уже в первые после рождения неде-ли. Ребенок усваивает нормы поведения через реакцию одобрения или осуждения первых окружаю-щих его взрослых - отца и матери. Позднее в Сверх-Я сосредо­тачиваются уже осознаваемые ценности и моральные представления значимого для ребенка окружения (семья, школа, друзья, общество).

Третья инстанция Я (Ich) формируется для того, что­бы преобразовать энергии Оно в социаль-но приемлемое поведение, т.е. то поведение, которое диктуют Сверх-Я и Реальность. Эта инстанция включает эмоционально-мыслительный процесс между притязаниями инстинкта и его поведенческой реализацией. Инстанция Я находит­ся в самом трудном положении. Ей нужно принять и осу­ществить решение (учитывая притязания влечения, его силу), категорические императивы Сверх-Я, условия и требования реальности. Действия Я энергетически обеспечиваются инстан­цией Оно, контролируются запретами и разрешениями Сверх-Я и блокируются или освобождаются реаль­ностью.

Сильное, творческое Я умеет создавать гармонию меж­ду этими тремя инстанциями. Человек осуществляет свой личностный рост, сохраняя душевную гармонию и со­гласие с самим собой и миром. Такой человек, когда на его жизненном пути возникают проблемы, кризисы, в состоянии справиться с ними сам, умеет принять по­мощь от других в их решении и выйти из ситуации еще более обогащенным и мудрым. Для сильного Я такие си­туации даже благо, стимул и условие личностного роста. Формирование сильного социального Я заключается в развитии способностей выдерживать и противостоять энергетическому напору бессознательных влечений, ре­шая, какие из них можно удовлетворить напрямую, не конвертировать, какие сублимировать на социально-ду­ховную активность, какие отложить до их удовлетворе­ния в уместных для этого ситуациях.

Сильному, мужественному, творческому Я, способному уладить внутренние конфликты, со-вершенно ни к чему пользоваться вытеснением. Вытеснение происходит при следующих условиях:

1) Наличие сильного влечения, т.е. влечение должно быть энергетически сильно обеспечено, и пото­му оно непременно должно быть удовлетворено.

2) Наличие сильного запрета цензуры Сверх-Я на удовлетворение влечения здесь и сейчас. При этом запрет должен быть тотален, часто даже без каких-либо резонов (например: не убий!). Тотальность запрета должна быть усвоена как непререкаемая ценность, как непреложная истина, как железное правило, как объективный закон, у кото­рого нет исключений.

3) Отсутствие у личности отработанных приемов, техни­ки сублимации данного импульса, практики социаль­ной и духовной активности, внутренней переработки этой энергии в собственно человеческой деятельности.

4) Я в этой ситуации ощущает страх, тревогу, невозможность разрешить конфликт, т.е. Я от­ражает данную ситуацию как ситуацию невозможности. Реальность, внешние обстоятельства не только не по­мощник, но, наоборот, внушают угрозу.

Вытеснение

Существует несколько видов вытеснения.

Первый случай. Вытеснение влечения осуществляется тогда, когда влечение не может быть реализовано напрямую или сублимировано. Тогда влечение вытесняется, загоняется назад, в бессоз­нательное Оно. И весь объем энергии, сопровождающей влечение, остается в этой сфере бессозна-тельного. При этом сила действия влечения должна быть равна силе противодействия вытеснения. Однако, вытесненное влечение не перестает быть фактом всей психической активности лич­ности (вспомним метафору "вытеснения" нарушите­ля порядка из аудитории). Оно может существенным или даже роковым обра­зом влиять на поведение личности.

Сверх-Я приходится тратить массу усилий на удерживание энергии влечений в бессознатель­ном. Сопротивление влечению требует энер­гетического обеспечения, для этого другие формы поведения "обесточиваются". Отсюда быстрая утомляе­мость, потеря контроля, раздражимость, слезливость, то, что называется астеническим синдромом. Это одно следствие вытеснения.

Другое следствие состоит в том, что вытеснение ис­ключает возможность сублимации вытесненного, т.е. ис­пользование энергии нежелательного влечения на социально одобряемые цели и объекты, т.е. вытеснение уменьшает шанс социокультурного осуществления личности.

Кроме того, у вытесненного, куль­турно не переработанного влечения больше шансов вырваться на свободу в социально опасной форме. Осуществленное вытеснение хранится в бессозна­тельном до поры до времени как ущемленный аффект, формы которого чрезвычайно разнообразны: это и теле­сные зажимы, конвульсии, взрывные реакции ("немо­тивированный аффект"), истерические припадки и т.д. Описанный механизм вытеснения подготавливает почву (вытесненное влечение как вытесненный аффект) для формирования разнообраз­ных техник психологической защиты. Т.е. энергетически использование этих техник подготовлено вытеснением, а вот содержание и форму, которую они приобретут, определяет социальная ситуация развития индивида.

Иллюстрация. Проанализируем сцену из фильма "Три тополя на Плющихе".

Главная ге­роиня - добрый, душевный человек, провинциальная красавица. Ее муж авторитарен, с домостроев-скими "замашками", прижи­мист. Героиня едет в Москву продать чемодан сала. Муж наставляет ее, предупреждает о жу-ликах-таксистах и со­блазнах столичной жизни. В Москве героине все же приходится воспользоваться такси. Между геро-я­ми моментально рождается симпатия. Таксист приглашает ее вечером в кино. В суете дня предложение симпатичного таксиста вытесняется из сознания, забывается. Но это не простое забывание. Насколько вытесненное представляет ущем-ленный аффект, насколько оно значимо — показы­вает неадекватное, суетливое, хаотичное поведение ге­роини, когда она слышит сигналы такси. Конфликт между вытесненным и Сверх-Я, вновь оживает. Желание встречи чрезвычайно сильно, но настолько же силен запрет, строгость провинциальной и семейной морали, в которой не может быть и намека на прояв-ление симпатий к другому мужчине. Страх перед цензором за наличие симпатии к чужому человеку заставляет ее запе-реть все замки. Ее цензор беспощаден, он не доверяет ей, он устраивает буквально физическую бло­каду. Но мужчина тер-пеливо ждет, периодически подавая сигналы из машины. Этим инициируется вновь и вновь желание выйти к нему, т.е. энергетически оно поддержи­вается и усиливается извне. Происходит прорыв, кото­рый начинается с конкретных физи-ческих действий: спешно надевается блузка, юбка. Вот героиня уже у две­ри, открываются один за другим замки, остается по­следний, основной, он заперт на ключ. Начинаются лихорадочные поиски ключа по квартире, ключа нет. Таксист дает долгий прощальный сигнал и уезжает. Встреча не состоялась. Обессиленная героиня опускается на чемо­дан возле двери, и рука натыкается на связку ключей. Все время ключи лежали в поле ее зрения перед дверью на видном месте!

В ситуации поиска цензор Сверх-Я вытеснил ре­альный путь для прорыва, для осуществления желания найти ключ, открыть дверь и выйти на встречу с чело­веком. Он частично дал проиграться этой энергии влечения, он не стал ущемлять аффект, он дал ему про­играться физически, он оттянул время, он дал время "остепениться". Когда ситуация стала "безопасной" и было гарантировано сохранение морального лица, он "снял" пелену с глаз, теперь увидеть ключи было "безопасно".

Второй случай. Вытеснение реальности. В этом случае вытесняется или искажается инфор-ма­ция извне, которую индивид не хочет воспринимать, поскольку она неприятна для него, болезнен-на, разру­шает его представления о себе. Ситуацией управляет Сверх-Я, делая индивида "слепым", "глухим", "нечувствительным" к аверсивной, т.е. тревожной, угро­жающей информации. Эта инфор-мация, если я ее вос­приму, грозит нарушить сложившееся равновесие, внутреннюю согласованность психической жизни. Эта со­гласованность структурирована инстанциейСверх-Я, со­здана усвоенными правилами поведения, предписания­ми, стройной системой ценностей. И аверсивная инфор­мация есть посягательство на эту доминирующую роль Сверх-Я в моем психическом аппарате.

Вытесняется также информация, идущая от окружения и противоречащая усто­явшемуся знанию о себе, Я-концепции. Чем жестче, одномернее, непротиворечивее Я-концепция (я именно такой, а не другой), тем больше вероятность вытеснения обратной связи, которая говорит: "А вот в этой ситуа­ции ты другой, ты совсем не такой!"

Иллюстрация. Например, в моей Я-концепции записано, что я очень добрый человек. Конеч-но же, эта доброта проявляется по-разному к разным людям. Доброта по отношению к своим детям проявляется в беззаветной любви, в неус­танных заботах об их материальном и психическом бла­го-получии, в тревоге за их будущее и т.д. Я как добрый супруг сердечен с женой, несу все в дом, забот-лив, вни­мателен. Я как добрый сосед вежлив, не устраиваю пре­реканий относительно очередности уборки лестничного марша, не включаю "на всю катушку" магнитофон, по мере сил стараюсь участ-вовать в субботниках по благоуст­ройству двора. Я как добрый коллега на работе неконф­ликтен, радуюсь успехам дела, охотно принимаю помощь и оказываю ее и т.д. Я как добрый пассажир не выхожу из себя, если мне наступили на ногу или толкнули, опла­чиваю проезд и с готовностью объясняю, как куда добраться, спросившему меня попутчику и т.д.

В моей Я-концепции записано, что я добрый отзыв­чивый педагог. Меня любят дети, уважают коллеги. Но я совершенно не замечаю, что я могу часами злословить по поводу своих коллег, устраивать психотеррор в аудито­рии. Я этого не вижу, я этого не слышу. Даже когда мне об этом открыто говорят, я считаю, что это незаслужен­но, что это относится не ко мне.

Вытеснение нелицеприятной информации происходит в результате возникновения когнитивного диссонанса — несоответствия двух когниций (знаний): с одной сто­роны я знаю, что я добрый, с другой стороны — я полу­чаю второе знание, что я не такой уж добрый (напри­мер, наказал ученика). Результатом диссонанса является психологический дискомфорт, напряжение, которое тре­бует своего снятия, редукции и которое снимается путем игнорирования, вытеснения на периферию сознания второго, нелицеприятного знания. Зато сохраняется, ос­тается Я-концепция (я — добрый) и не надо тратиться на ее просмотр, анализ своего поведения, на усилия по саморазвитию и совершенствованию процессов саморе­гуляции. Разрешение когнитивного диссонанса по механизму вытеснения нелицеприятного приносит облегчение в актуальной ситуации, но лимитирует развитие личности во многих сферах, в том числе профессиональной.

То же вытеснение и искажение реальности происхо­дит в случае с заниженной самооценкой. Возьмем напри­мер ученика, у которого уже давно и прочно сложилась заниженная самооценка от-носительно своих способнос­тей. Этот ученик уже давно усвоил постоянно ожидаемое от него по-ведение: "Что от меня ждать...". Предположим, найдется учитель, который, проверив удачно выпол-ненную работу такого ученика и подавив в себе подозрение (не списал ли?), выставляет ученику чет­верку (пять поставить нельзя, это уж слишком для хро­нического двоечника). Ученик, конечно, радуе-тся, но в его восторгах отсутствует истинное значение хорошей оценки: ты отнюдь не дурак. Ученик переживает тот же когнитивный диссонанс: я — пропащий человек, у меня нет никаких способностей (одно знание, одна когниция) — я успешно решил эту контрольную (второе зна­ние, вторая когниция). И потому в переживании хорошей оценки присутствует дискомфорт, внутреннее напряжение, внутренняя несогласованность, и ее надо снять. И ученик снимает ее, вытесняя истинное значение ус-пеха как свидетельство наличия способнос­тей, заменяя, переистолковывая эту информацию так, что-бы сохранить первую когницию: я — неспособный, мне просто повезло, достался более легкий вари-ант, учил­ка просто-напросто, поставив мне четверку, хочет таким образом заставить меня работать; не такой уж я умный, учительница не знает, как долго я готовился дома (да, он действительно гото-вился дома, но это следствие того, что он раньше ничего не делал, а не его неспособности). И нужен не один учитель или, по крайней мере, не одна положительная связь относительно способностей ученика, чтобы он изменил свою негативную Я-концепцию.

Вытеснение реальности проявляется в забывании имен, лиц, ситуаций, событий прошлого, которые со­провождались переживаниями негативных эмоций. И не обязательно вытесняется образ неприятного человека. Чей-то образ может вытесняться только потому, что он был невольным свидетелем неприятной для меня ситуации. Я могу постоянно забывать чье-то имя, не обязательно потому, что человек с этим именем мне неприятен, а просто фонетически это имя схоже с именем человека, с которым у меня были сложные взаимоотношения и т.п.

Третий случай. Вытеснение требований и предписаний Сверх-Я. В этом случае вытесняется чувство вины. Переживание вины — это санкция со стороны Сверх-Я за совершение некоего поступка или даже за саму мысль совершить нечто "ужасное".

У вытеснения работающего против Сверх-Я, могут быть два следствия.

1. Вытеснение удается, чувство вины снимается, вновь возвращается психологи­ческое благополучие, комфорт, но ценой этого благопо­лучия является нравственное падение личности. Например, человек впервые получил взятку. Поступок совершен, он явно не согласован с моральным Сверх-Я, и нор­мальный, обычный человек непременно должен переживать чувство вины.

Первая стадия вытеснения чувства вины может ха­рактеризоваться тем, что это чувство переживается в со­знании человека не как четко определенное, выраженное словом чувство вины ("я подлец", "замарался", "не хо­рошо поступил"), а как диффузное неприятное состоя­ние, которое связывается сознанием с фактом взятки. На второй стадии вытеснения дискомфорт все еще может переживаться, но он уже не связывается сознани­ем с поступком. Здесь уже требуется усилие рефлексирующего сознания, чтобы установить закономерность: я испытываю дискомфорт, мне неприятно на душе, когда мне дают взятку. Третья, последняя стадия означает пол­ное отсутствие неприятных ощущений в то время, когда дают, и после. Вытеснение сделало свое дело. Психологи­ческое благополучие достигнуто за счет нравственного падения. И тем не менее, поскольку на удержание вытес­ненного затрачивается психическая энергия, то "подтачивание" психики происходит, оно незаметно. И это скрытое разрушение психического аппарата при внеш­нем благополучии рано или поздно внесет свой "вклад", проявляясь астенической симптоматикой, бессонницей, ночными кошмарами, экзистенциальным вакуумом (на что потратил свою жизнь).

2. Невротические реакции, в частности всевозможные фобии (страхи). Рассмотрим пример из практики психоанализа.

Женщина 30 лет с ярко выраженной фобией круглых предметов (они могут упасть, разбиться, нака­титься на нее). На процедуре первого психоаналитического сеанса "вспоминает" о начале заболевания. Симптомати­ка началась одним летним днем в Крыму. По ее словам, стояли необычайно жаркие, душные дни. Отдых был почти пыткой. Жара, огромное скопление народа на пляже. Она вспоминает день, когда ко всему этому еще прибавилось неудобство, раздражение от того, что компания моло­дых людей совсем рядом азартно, шумно играла в волей­бол. Время от времени мяч падал рядом. В один из моментов, сомлевшая от жары, она открывает глаза и видит, как этот огромный мяч накатывается на нее. Невозможность уклониться парализовала ее, и огромный страх навалился на нее. С этим моментом больная связы­вает начало невротической симптоматики. Дальнейшие сеансы психоанализа показали, что ею была воспроиз­ведена только часть ситуации. Другая часть была вытесне­на. Женщина находилась на пляже со своим трехлетним сыном. Ее сын играл на песке возле воды. Сомлев от жары, она была в полузабытьи и вот, подняв голову, она увидела своего сына по грудь стоящим в воде и боль­шую волну, накатывающуюся на него. В этот же момент появляется мяч.

Страх матери за судьбу сына, невозмож­ность успеть помочь ему в этот момент невыносимы и вытесняются. Происходит подмена объекта страха. Слиш­ком значимый "объект" — жизнь сына, заменяется на менее значимый — мяч и другие круглые предметы. Непере­носимость переживания состояния страха за жизнь сына соединяется с огромным чувством вины за то, что она как мать не обеспечила безопасности своему сыну. Сверх-Я, допустив вытеснение чувства вины, "на­казывает" ее болезнью. Добавим, что в реальности с мальчиком ничего не случилось.

Оглушение. Если "естественная" работа вытеснения оказы­вается малоэффективной: либо энергия влечения чрез­мерно велика, либо информация извне слишком значима и трудно устранима, либо угрызения совести облада­ют большой императивностью, либо это действует все вместе, то тогда человек начинает использовать дополнитель­ные искусственные средства по более "эффективной" работе вытеснения. В данном случае речь идет о таких силь­нодействующих на психику средствах, как алкоголь, нар­котики, фармакологические вещества (психотропные, аналгетики), с помощью которых человек начинает выстраивать дополнительные искусственные фильтры и преграды перед желаниями Оно, совестью Сверх-Я и тре­вожной аверсивной информацией реальности.

При оглушении, какое бы средство ни применялось, происходит лишь изменение психических со­стояний, а проблема не решается. Более того, возникают новые проблемы, связанные с использова-нием этих средств: появляется физиологическая зависимость от ле­карств, алкоголя, наркотиков; психологическая зависи­мость (убеждение, что "это" мне поможет). Кроме того, если я вытеснял с помощью алкоголя семейные пробле­мы, трудные отношения с женой и детьми, то теперь у меня как алкоголика возникают проблемы на работе, с друзьями и т.д.

При регулярном использовании оглушения начина­ется деградация личности.

Работа по преодолению вытеснения. В свое время Фрейд говорил о том, что "без какой-либо амнезии не бывает невротической истории болез­ни" [Фрейд З., 1991, С. 60], другими словами: в основе невротического развития личности лежат вытеснения самых разных уров­ней. По мнению Фрейда, «задачей лечения является устранение амне­зии», т.е. необхо­димо устранить все вытеснения. Здесь возможны следующие методы:

1. Знакомство с психоаналитической литературой, работами по психологии личности, т.е. повышение уров­ня своей научно-психологической осведомленности. Полученные психологические знания становятся инструментом обна­ружения, распознания и обозначения того, что влияло на состо-яние и развитие личности, но о чем личность не знала, не ведала, о чем она не подозревала. Холерик, не знающий, что он холерик, знает, что такое холерический темперамент, как этот темперамент может проявиться в различных ситуациях. Такое знание изменяет его поведение. Такой холерик уже может быть субъектом своего холерического поведения, он может уже управлять этим поведением.

2. Разговор с другим человеком (можно даже с психоло­гом), кому можно поведать о своих неисполненных же­ланиях и желаниях, которые, как вам кажется, нельзя исполнить, о прошлых и настоящих страхах и тревогах. Постоянная вербализация (проговаривание) не дает воз­можности этим желаниям и страхам "соскользнуть" в область бессознательного, где они будут продолжать свою разрушительную и энергоемкую работу и откуда их трудно вытащить. В разговорах с другим вы сможете иногда от­крыть для себя, что не так уж это страшно — обладать желаниями, более того, окажется, что вы имеете право на исполнение ваших "тайных" желаний и что это право признается за другими. Другой человек может открыть вам то, к чему вы внутренне готовы: ваши страхи и тре­воги неосновательны, с ними можно справиться, а ваши нелепые и "страшные" желания — это не только ваши желания, но такими желаниями обладают другие, и ни­чего, не умирают от укоров совести.

В раскрытии тайны своему собеседнику вы тренируе­тесь, упражняетесь в открытии тайн для самого себя. Вы сами определяете меру раскрытия тайны. В общении с другим человеком вы учитесь выдержке, мужеству узна­вать от других о себе. Ваш собеседник, ваше социальное окружение знает о вас то, чего вы не знаете. Со стороны видно то, что вы никак не можете видеть, что вы никак не хотите видеть, т.е. видно то, что вы вытесняете. Полу­чение обратной связи — не простая работа, она по край­ней мере требует привычки и следования некоторым правилам. Во-первых, вы должны точно сказать, относительно каких сфер своего поведения вы хотите получить обрат­ную связь. Как я себя вел? Как я выглядел, когда кричал на ребенка? Во-вторых, перепроверьте то, что вы о себе услышали. В-третьих, сообщите, как восприняли эту информацию о себе, что ощущали, что чувствовали, когда вам говорили о вашем поведении. Наконец, главное: не оправдывайтесь, не защищайтесь, не спеши­те с объяснениями и оправданиями. Внимательно выслу­шайте информацию о себе.

3. Сбор информации о неосознаваемых проявлениях вытесненного. Вытесненное иногда дает о себе знать в разного рода описках, оговорках, сновидениях, "глупых" и "бре­довых" мыслях, в не-мотивированных поступках, нео­жиданных забываниях, провалах памяти относительно самых элемен-тарных вещей. И следующая работа с вытес­нением как раз и состоит в сборе такого материала, этих несвязанных и сумбурных осколков бессознательного, в раскрытии смысла этих посланий в надежде получить ответ: какую весть нам несет вытеснен­ное в этих своих прорывах к осознанию. При этом следу­ет убедить себя, что все эти послания не случайны, они о чем-то сигнализируют, что-то символизируют, что-то, раскрывая, скрывают, на что-то намекают, утаивая основное.

Можно вести днев­ник, единственным читателем которого будете только вы. Заносить в дневник надо все, что приходит в голову, не старайтесь красиво оформить свои мысли и переживания. Какими бы странными и, как вам кажется, не относя­щимися к делу и к теме ни были слова, предложения, все заносите в дневник. Течение мыслей не надо подвергать контролю, "необходимо отстранить волю и всякое раз­мышление; нужно довериться вдохновению (influx), и при этом, оказывается, душевные способности направ­ляются к незнакомым целям" [Фрейд З., 1991, С.149]. В вашем потоке мыслей не должно быть нравственных оценок, плохо это или хорошо, нравственно или без­нравственно. Какой бы чудовищной ни была мысль, глав­ное — ее записать. Вам все интересно. Отмечайте также, какие вы при этом переживаете чувства, отношения, эмоциональные состояния, где были затруднения, где паузы, где вы чувствовали сопротивление. Главное в том, чтобы поток мыслей, чувств, ассоциаций был материа­лизован в слове. К тому, что сказано, написано, выра­жено, материализовано, что приобрело плоть, можно построить дистанцию, отстранить от себя, сделать объек­том исследования, сопоставить, расчленить, собрать, изменить отношения. Это уже то, с чем можно иметь дело, это то, что уже не дает возможности пребывать внутри бессознательного потока. Здесь уже возможно спросить себя: почему мне было неловко, когда я вспомнил эту сцену? Почему я так долго молчал, когда в памяти всплыла эта сцена? Почему я не смог вспомнить это имя? Почему я ошибся, назвав этого человека другим именем? Чьим именем? и т.д. и т.п.

Вместо дневника можно написать письмо и отпра­вить его самому себе. В письме можно изло-жить все то, что не дает покоя, все "глупости", все навязчивые по­вторы в мыслях и поступках. В письме можно отреагировать все то, что было в зоне ущемленного аффекта. Придет время, и вы, получив письмо и находясь уже в другом состоянии, отстраненно, с временной дистанции, получаю в руки материал о самом себе, и можно снова начать исследова­ния своего Я, своего бессознательного Оно и сверхбдительного Сверх-Я.

4. Анализ сновидений. Для этого следует обратиться к психологу или пси­хоаналитику.

 

Перенос

Пе­ренос можно определить как защитный механизм, обеспечивающий удовлетворение жела-ния при со­хранении, как правило, качества энергии (танатоса или либидо) на замещающих объектах.

Самым простым и довольно часто встречающимся видом переноса является вымещение — подмена объек­тов изливания накопившейся энергии танатоса в виде агрессии, обиды.

Начальник в присутствии других коллег устроил вам разнос. Ответить ему тем же, криком, вы не можете. Ваше Я понимает: если отвечу начальнику тем же способом, остановлю его, осажу его, то следствием мо­гут быть еще большие неприятности. Тогда Я ищет объекты, на которых можно вы-местить свою обиду и агрессию. Основным свойством этих объектов должны быть их безгласность, безропотность, неспособность осадить меня. Они должны быть в такой же степени безгласны и послушны, в какой я безгласно и послушно выслушивал упреки и унизительные характе­ристики (Лентяй! Бездарь! Наглец! Ты ничего не умеешь делать!Не огрызайся! и т.д.) со стороны своего началь­ника, учителя, отца, матери и вообще любого, кто силь­нее меня. Моя неотреагированная на истинного виновника злость переносится на того, кто еще слабее меня, еще ниже на лестнице социальных иерархий, на подчинен­ного, тот в свою очередь переносит ее дальше вниз и т.д. и т.п. Цепи вымещений могут быть бесконечными. Ее зве­ньями могут быть как живые существа, так и неживые вещи (побитая посуда в семейных скандалах, выбитые стекла вагонов электричек и т.д.).

Рассмотрим механизм вымещения, воспроизводящийся, например, в школе.

В педагогической ситуации каждый воспитатель взаи­модействует не с одним ребенком, а по крайней мере с двумя: с реальным ребенком (своим воспитанником, всем классом) и собственным "ребенком". Собственный "ре­бенок" преподавателя — это аффективно-мотивирован­ное ядро личнос-ти, которое сформировалось в детстве. Как бы далеко в прошлом не отстояло мое детство, оно продолжается во мне. В зависимости от того отягощен ли педагог грузом нерешенных, вытесненных, но за­фиксированных в детстве проблем, или он обладает способностью сублимировать энергию либидо и танатоса, опыт детства в насто­ящем, будет действовать разрушительно или животворяще.

Если в детстве он сполна на своем теле и психике испытал тиранию взрослых, если его давили в детстве автори­тарные, доминантные (хотя и такие же несчастные) родители и педагоги, любой протест с его стороны стро­го и беспощадно подавлялся ("чтоб не повадно было"), то когда в его жизни появляется возможность выместить все свои детские страхи и ужас перед своими родителями и воспитателями, то он будет делать это уже на своих воспитанниках. Теперь он будет внушать страх, станет кошмаром для другого, будет осуществлять интеллектуальный ("с кем ты споришь?!") и не интеллектуальный ("дам волчью характеристику!") психотеррор против тех, кто по своим социально-ролевым и психическим характери­стикам интеллектуально незрел и находится на самом низу иерархической лестницы.

Понятно, что таким образом вымещающаяся пози­ция неблагополучного "ребенка" педагога требует раци­онализации, оправдания перед своим Сверх-Я. Такая рационализация выстраивается в безупречный по своему формализму силлогизм: меня били, и благодаря этому я вырос хорошим человеком, мне это было на пользу; сле­довательно, чтобы ты стал хорошим человеком, тебя тоже нужно бить. По сути такая рационализация прикрывает, камуфлирует непрерывность, неизбывность цепи выме­щения: меня били в свое время, и я терпел, но вот при­шло мое время, когда я могу бить, и я буду бить. Настал мой звездный час, триумф моего несчастного "ребенка".

В такой ситуации реальный воспитанник общается не со зрелым Я своего педагога, а имеет дело с бедным, беспомощным, запущенным "дитя" педагога, которое скрывается за красивым и пышным фасадом.

Педагог, вымещающий, выкрикивающий своего не­счастного "ребенка" на несчастных учениках, и подрос­ток, продолжающий эту цепь вымещения и крушащий все и вся на своем пути, — фигуры, взаимодополняю­щие друг друга. Обоим нужны собственные "мальчики для битья". Оба, и педагог и подросток, преумножают агрессию. Но один продолжает (заканчивает) свою ситу­ацию со своим детством (педагог), а другой ее начинает (подросток). Проявление агрессии у подростка скорее всего произойдет не сейчас, а в другой ситуации, на своих более слабых сверстниках, на безгласных вещах (разби­тые стекла, разрушенные двери) и животных (повешен­ные кошки, побитые собаки).

Прервать эту цепочку агрессии нужно не с подростков, а с педагогов. Требуется избавить от механизма вымещения загнанное внутрь "дитя" педагогов, которым досталась со­ответствующая порция агрессии в их реальном детстве, и которых до сих пор загоняют в угол глупыми инструкциями, веч­ными проверками и т.д. Зафиксируем пока необходи­мость избавления от переноса не последующего звена, а предыдущего. В паре "педагог - побитый подросток" начи­нать нужно лечить от вымещения не подростка, а педагога, так же как в паре "подросток - побитая собака" предметом санации является отнюдь не собака, а подросток. Собаку лишь следует изолировать от вымещающего на ней свою злобу и обиду подростка, изолировать и утешить. Так же как в паре "педагог - побитый ученик" - спрятать от педа­гога нужно ребенка.

В школьном возрасте личность ученика еще не доста­точно зрела, чтобы разделять личность агрессивного, ав­торитарного учителя и преподаваемый им предмет. Неприятие личности педагога переносится и на его пред­мет, и на все то, что напоминает школу. Это садистический вариант вымещения: агрессия на другом.

У вымещения может быть и мазохистский вариант — агрессия на себе. При невозможности отреагирования вовне (слишком сильный противник или чрезмерно строгое Сверх-Я) энергия танатоса обраща­ется на себя. Это может проявиться внешне в физических действиях. Человек от досады, от злости рвет на себе во­лосы, кусает губы, до крови сжимает кулаки и т.д. Пси­хологически это проявляется угрызениями совести, самоистязаниями, заниженной самооценкой, уничижи­тельной самохарактеристикой, неверием в свои способ­ности.

Лица, которые занимаются самовымещением, про­воцируют окружение на агрессию по отношению к ним. Они "подставляются", становятся "мальчиками для би­тья". Эти мальчики для битья привыкают к асимметрич­ным отношениям, и когда меняется социальная ситуация, которая позволяет быть им наверху, эти лица легко пре­вращаются в мальчиков, которые также безжалостно бьют других, как их когда-то били. Ситуация мазохистического вымещения в будущем превращается в ситуацию сади­стического вымещения. Яркий пример - авторитарный рукводитель.

О том, что вымещение — паллиативная форма реали­зации танатоса, свидетельствует и ситуация с вандалирующим подростком. Вандализм как отреагирование на замещающих объектах реального, полного удовлетворе­ния не приносит, но как подкрепление положительной разрядки удовольствие несет и потому может превратиться в устойчивый способ поведения и продолжаться в зре­лом возрасте. Это еще раз подтверждает необходимость решения проблем с их действительными виновниками, а не на замещающих объектах.

Другой вид переноса — замещение. В данном случае речь идет о замене объектов желаний, которые обес­печиваются в основном энергией либидо. Любая потреб­ность может быть удовлетворена самыми разными объектами. Чем шире палитра предметов, объектов по­требности, тем шире сама потребность, тем полифоничнее ценностные ориентации, тем глубже внутренний мир личности. Собственно о замещении мы не можем гово­рить в том случае, когда потребность в любви, в жизни, потребность многоуровневая, находящая свое удовлет­ворение на огромной массе объектов: люблю человечест­во, страну, близких, жену, детей, природу, Бога, себя и т.д. Замещение проявляется тогда, когда есть некая фик­сация потребности на очень узком и почти не меняемом классе объектов; классика замещения — фиксация на одном объекте. При замещении сохраняется архаика ли­бидо, нет восхождения к более сложным и социально ценным объектам. Рассмотрим пример.

Женщина в возрасте, одинокая, весь смысл жизни существования которой в любимой собаке. Вся активность этой женщины структурируется заботой о любимом существе. Является ли эта ситуация ситуацией замещения? Да, если любовь к ней подкреплена убеждением, что люди недостойны ее любви, они не способны так горячо и самозабвенно любить, что люди неблагодарные твари.

У ситуации замещения есть предыстория, всегда есть негативные предпосылки. Эта женщина, видимо, на сво­ем опыте пришла к выводу, что любить людей — хлопот­ное дело, неблагодарное и, может быть, даже опасное занятие. Может быть, в своей жизни у нее не было воз­можности переживания чувств любви к другим или от других. И собака, кошка, попугай — это единственные существа, на которых можно отреагировать любовь, не боясь "проколов". Любить животных — это более беспро­игрышный вариант, чем любить людей, так же как бес­проигрышно любить все человечество, нежели конкретных людей. К тому же, животное быстро и щедро реагирует на любовь своей привязанностью, лаской и преданнос­тью, так же как любимая толпа обожает своего кумира.

Конечно, ситуация с замещением менее проблема­тична, чем ситуация вымещения. Однако, часто замещение сопровождается, подкрепляется вымещением. Любящие только животных часто мизантропы*, или, по крайней мере, абсолютно равнодушны к человеческим несчастьям. Однолюбие может сопровождаться тотальным неприя­тием всего остального. Когда любовь сконцентрирована на одном объекте, тем более на объекте неживом или на животном, то это — ситуация одиночества, ситуация часто трагическая в своей субъективно переживаемой невоз­можности расширения предметов любви. Богатство чело­века - это богатство его отношений со всем миром. И вряд ли возможно сконцентрировать это богатство на одном предмете, на одной собаке, на одном человеке. У этой ситуации одиночества вдвоем могут быть страшные исходы. Самый страшный - это смерть горячо любимого объекта. Умирает он - и умирает моя един­ственная связь с этим миром. Рухнул смысл моего суще­ствования, тот стержень, на котором держалась моя активность. Ситуация предельная, у нее есть и паллиа­тивный вариант — жить памятью о предмете своей люб­ви.

Другой исход не менее трагичен, хотя социально мо­жет быть нелеп. Сила действия равна силе противодей­ствия. Чем большая зависимость от предмета, тем больше и бессознательнее желание избавиться от этой однопред­метной зависимости. От любви до ненависти один шаг, однолюбы часто самые яркие уничижители предмета своей любви. Разлюбив, однолюб должен психологически из­ничтожить предмет своей былой любви. Чтобы избавить­ся от объекта связывания своей энергии либидо, такой человек превращает ее в энергию танатоса, в объект вы­мещения.

Трагична может быть судьба личности, когда меха­низм замещения направлен на самого себя, когда не дру­гой, а я сам являюсь объектом собственного либидо, когда я аутоэротичен в широком смысле этого слова. Это пози­ция эгоистической, эгоцентрической личности.

Следующий вид переноса - уход (избегание, бегство). Личность уходит из той активности, которая доставляет ей дискомфорт, неприятности как реальные, так и про­гнозируемые. Пример:

Мальчик увлекается футболом, достигает успехов в этом виде спорта. Его старшие друзья положительно оценивают его успехи и допускают в свои игры на равных. Но вскоре ему снится сон, в котором манифестируется реальный страх: он играет в мяч, его соперник по игре, огромный верзила, так сильно бьет по мячу, что ему кое-как удается избежать удара. Мальчик в страхе просыпается. Дальнейшая совместная с пси­хоаналитиком интерпретация сна показала, что гордость мальчика от сознания, что он допущен в компанию бо­лее взрослых ребят быстро трансформируется в страх.Он боится, что ему будут завидовать, зависть этих парней может обернуться агрессией против него. После сна маль­чик теряет интерес к футболу, резко снижается его спортивное мастерство. В конце концов он бросает заня­тия футболом. Резко сужается сфера активности его лич­ности.

А.Фрейд эту технику так и назвала "Сужение Я" [Freud A., 1936]. По сути, в ее названии отражено следствие исполь­зования данной психозащитной техники. Ф.Е.Василюк называет этот механизм "сужением психологического пространства личности" [Василюк Ф.Е., 1984].

Уход — это уход от чего-то. Но уход — это уход во что-то, куда-то. Энергия, отнятая от дея-тельности, которую я покинул, должна быть связана на другом объекте, в другой активно­сти. Уход — это опять же замещение объек­тов. Уход из одной активности я компенсирую приходом в другую. Тот же мальчик-футболист, покинувший спорт, начинает компенсировать эту потерю усиленными интел­лектуальными занятиями, а в последующем достигает оп­ределенных успехов в поэзии.

Сфера мыслительной деятельности представляет мас­су возможностей для замещений в виде ухода. Западногер­манский психолог Д.Дёрнер считает, что мыслительные операции нацелены не только на решение проблемы, но и на создание чувства компетентности, чувства способ­ности контролировать и решать ситуацию, с которой индивид сталкивается впервые и решение которой не задано всем предыдущим опытом. И для того, чтобы со­хранить и поддержать чувство контроля над событиями, человек пользуется различными формами ухода.

Восприятие собственной некомпетентности, актуаль­ной невозможности решать ту или иную проблему при­тупляется, вытесняется тем, что человек уходит в ту часть проблемы, которую он ре-шить может. В науч­ной сфере конкретными формами такого ухода являются бесконечная работа с литературными источниками, со­ставление картотек, библиографии; тщательное, деталь­ное планиро-вание исследования; бесконечная работа над программированием на компьютере и т.д. Все эти формы ухода представляют собой горизонтальное бегство от действительной проблемы в то мысленное про­странство, в ту часть проблемы, которую и не нужно решать или которая решится сама по ходу дела, или ко­торую индивид в состоянии решить.

Другая форма ухода — вертикальное бегство, которое состоит в том, что мышление и тем самым решение про­блемы переносится из конкретной и противоречивой, трудно контролируемой реальности в сферу сугубо мыс­лительных операций, но мыслительные модели избавле­ния от конкретной реальности могут настолько далеко обстрагироваться от самой действительности, что реше­ние проблемы на замещающем объекте, на модели имеет мало общего с решением в реальности. Но чувство конт­роля если не над реальностью, то хотя бы над моделью сохраняется. Однако уход в моделирование, в теорию, вообще в область духа может зайти так далеко, что путь назад, в мир реалий, напротив, забывается.

Индикатором, по которому распознается уход от полноты бытия в узкий спектр жизни, по которому переживается частичность и специ­ализация самоактуализации, является состояние трево­ги, страха, беспокойства. На то ли трачу свою жизнь, в этом ли только смысл моего существования?

У ухода много общего с творческой сублимацией. И грани­цы между ними трудно провести. Однако уход, видимо, отличается от сублимации тем, что занятие новой дея­тельностью носит компе-нсаторный, защищающий харак­тер и новая активность имеет негативные предпосылки: она была результатом бегства, результатом ухода от не­приятных переживаний, действительного переживания неуспехов, страхов, некой некомпетентности, несосто­ятельности. Здесь несвобода не была перера-ботана, не была пережита, она паллиативно была заменена другой дей­ствительностью. Как это ни парадоксально звучит, уход и приобретение свободы над другой ситуацией, другим объектом обнаруживает, насколько сильно личность эмо­ционально связана, увязана в предыдущей ситуации, насколько эта первая ситуация не переработана.

Наиболее часто встречаемым вариантом ухода являет­ся фантазия. Фантазия является распро-страненной реакци­ей на разочарования и неудачи. Например, недостаточно физи­чески развитый ма-льчик может получать удовольствие, мечтая об участии в чемпионате мира, а спортсмен-неудачник, вообра­жая, как с его соперником случаются всяческие неприятности, облегчает свои переживания.

Защитную фантазию можно определить как символическое ("воображаемое") удовлетворение блокированного желания. Читаем у Фрейда: "Можно сказать, что счастливый никогда не фантазирует, это делает только неудовлетворенный. Не­удовлетворенные желания являются движущими силами фантазий, каждая фантазия — есть явление желания, корректура действительности, которая чем-то не удов­летворяет индивида" [Ohm K., 1980]. Фантазии выполняют функции компенсации. Они содейству­ют поддержанию слабых надежд, смягчают чувство неполноценности, уменьшают травмирующее влияние обид и оскорбле­ний.

Исследуя роль фантазии, психологи решили проверить гипотезу; на самом ли деле с помощью фантазии ослабляются агрессивные импульсы. Испытуемых разделили на три группы. Людей из первой группы преднамеренно обижали и сразу же после этого предлагали придумать рассказ по картинкам, что давало воз­можность выхода их чувствам. У испытуемых второй группы та­кой возможности не было, и сразу после оскорблений их зани­мали другими делами. В третьей группе людей не обижали, а только предложили придумать рассказ по картинкам. Результат ты экспериментов подтвердили гипотезу. Обиженные испытуе­мые в своей фантазии обнаружили большую агрессивность те, кто после эксперимента получил возможность придумывать рассказ, позже выявляли меньшую агрессивность и враждеб­ность, чем те, которых отвлекли другой работой.

Данные исследования показали, что, вероятно, между люди ми существовало бы значительно больше конфликтов, еслибывоображение, фантазия не приносили временного облегчения.

Перенос может происходить вследствие того, что ис­полнение желания в состоянии бодрствования невозмож­но. И тогда желание осуществляется в сновидениях. Всостоянии бодрствова-ния работа по вытеснению какого-либо желания может быть более или менее успешной. Но в состоянии сна, когда строгая цензура сознания спит, происходит ис­полнение желания. Это желание прорывается в сновиде­ние, оно выстраивает сложные и хитроумные сюжеты по исполнению желания. Поскольку содержание сновидения может быть запомнено и тем самым явлено сознанию, то образы сновидения могут представлять собой некие заме­щения, шифры, символы реальных желаний.

Трансфер. Этот вид переноса происходит в результате ошибочного обобщения схожести двух ситуаций. В пер­вичной, произошедшей раньше ситуации, наработаны какие-то эмоциональные переживания, навыки поведе­ния, отношений с людьми. И во вторичной, новой ситу­ации, которая по некоторым параметрам может быть схожа с первичной, эти эмоциональные отношения, навыки поведения, отношения с людьми вновь воспро­изводятся; при этом, поскольку ситуации все же между собой несхожи, постольку повторяющееся поведение ока­зывается неадекватным новой ситуации, может даже ме­шать индивиду верно оценивать и тем самым адекватно разрешать новую ситуацию. В основе трансфера (перено­са) — тенденция к повторению закрепившегося раньше поведения.

Ситуация трансфера чаще всего наблюдается в отноше­ниях с врачами, психотерапевтами, педагогами, началь­никами. Эти отношения характеризуются неравенством позиции, у одних (врачей и т.д.) фиксируется доминант­ное положение, а у других (пациентов, учеников, под­чиненных) субдоминантная позиция. Например, привычка подчиняться доминантному отцу воспроизводит "позу" подчинения перед руководителем-авторитаром. Если к тому же этот руководитель внешне, конституционально и своими привычками будет напо­минать отца, то гарантировано почти полное повторе­ние отношений с отцом в новой социальной ситуации. Схожесть ситуации по каким-то признакам — не причи­на, а только релизор, запускающий стимул трансфера. Причина переноса — в аффективной защемленности, непроработанности прошлых отношений, в данном слу­чае с отцом.

Примечательны воспоминания взрослого человека, постоянно воспроизводящего в своей жизни ситуации трансфера и от них страдающего:

"Я боюсь начальства. В нашей деревне всякий взрослый имел полное право от­шлепать встречного мальчишку, как отец. Мы, дети, вос­питывались всей деревней. Поэтому для меня взрослый — это тот, кто отшлепает. Я дослужился до майора, и мне за тридцать, а когда ко мне обращается старший по зва­нию, я обмираю и путаюсь в словах. Но потом мне жена сказала... в том смысле, что я не орел, и я стал бороться за справедливость, потому что уже дальше мне бояться стыдно. Кое-чего я добился за короткое время, но нервы стали ни к черту, и все время хочется взять оружие и выстрелить" [Чугунова Н., 1991, С.151].

Этот монолог примечателен следующим. Во-первых, он еще раз иллюстрирует ошибочность обоб­щения, ошибочность силлогизма "взрослый - это тот, кто отшлепает". Во-вторых, патерналистс-кие сообщества постоянно воспроизводят ситуацию переноса в паре отец - сын, при этом отцом ребе-нка становится любой взрослый. В-третьих, "гармония" неравного отношения к любому взрослому, нарушенная упреками жены, при­водит к мощной астенизации, чреватой аффектом: "не­рвы стали ни к черту, и все время хочется взять оружие и выстрелить". Здесь борьба с переносом взяла неправиль­ное направление. Объектом работы должны быть не ок­ружающие, а сам борец за справедливость.

Многие психологи трансфер называют невротическим переносом [Аграчев С.Г., 1991]. Попав в новые сферы, новые груп­пы и вступая во взаимодействие с новыми людьми, "не­вротик" привносит в новые группы старые отношения, старые нормы взаимоотношений. Он как бы ожидает от нового окружения определенного поведения, определен­ного отношения к себе и, конечно же, ведет себя соот­ветственно своим ожиданиям. У нового окружения вызываются тем самым соответствующие реакции. Чело­век, к которому относятся недружелюбно, возможно и будет недоумевать по этому поводу, но скорее всего отве­тит тем же. Откуда ему знать, что враждебность к нему — это лишь ошибка переноса. Трансфер удался, осуществил­ся, если его субъект перенес старый опыт в новую ситу­ацию. Но он дважды удался, если старый опыт субъекта переноса навязан социальному окружению, другому че­ловеку. Этим-то и страшен трансфер, что он в свою ор­биту включает все новых и новых людей. Впрочем, социум и сам с охотой склонен многократно тиражировать пере­носы через стереотипные суждения: "Склонный к пол­ноте человек — добродушен", "Красивая секретарша избалована вниманием", "Мужчины невысокого роста страдают комплексом неполноценности" и т.д. Подоб­ные суждения, если они прочно усвоены — благодатная почва для постоянных переносов и программирования человека. Тотальность обобщений — удачная платформа для трансферов.

Работа с переносом. Определить работу такого вида переноса, как выме­щение, довольно просто. Индикатором вымещения яв­ляется то, что объектами изливания агрессии и обиды, как правило, являются лица, изливать на кото­рых злость и обиду для носителя переноса не представля­ет опасности. На кого я кричу? На подчиненных, на детей, на "избитую" моими криками и упреками жену. Благо, что всегда есть за что зацепиться, на что обидеться, за что упрекнуть: не так сделали, не так ответили, не так посмотрели, не проявили элементарной благодарности и т.д. Попробуйте задать себе вопрос: а смог бы я также отчитать своего начальника, также его одер­нуть, упрекнуть, смог бы достойно ответить на его по­стоянные упреки и выволочки? А когда я с ходу ору на ребенка, узнав о полученной им двойке, не выкрикиваю ли я на нем обиду, которую мне нанес, конечно же, не мой мальчик, а кто-то другой? Вспомните, может быть, часом раньше, днем раньше на вас накричал начальник? Призадумайтесь, смогли бы вы так же походя, от злости (на кого? на себя?) пнуть льва, как вы пнули подвернув­шуюся под ноги собаку?

Не спе­шите возвращать возникшую обиду или агрессию на подвернувшегося виновника. Сна-чала задайтесь вопросами: Что во мне так сильно обиделось? Как я позволяю себе быть обиженным? Зачем я позволил сманипулировать собою и обиделся? Зачем я не остановил каскад неспра­ведливых обвинений и упреков в свой адрес? Зачем я молча сглотнул все упреки и крики? Зачем я переждал и бережно донес свои обиды и злость до своего подчинен­ного, ребенка, жены? Они-то на меня не кричали?! Ка­кая мне от такого поведения выгода? Может быть, действительно "начальник всегда прав" и безопаснее по­кричать на своего подчиненного и семью? Выбор ответа за вами...

В ситуации с другими видами переноса требуется осоз­нание того, чего я избегаю в реальном мире, чем я недоволен, насколько разнообразны мои интересы, пред­меты моих привязанностей.

Мечтая о принцессе, не уклоняюсь ли я от встречи с девушкой из соседнего подъезда в силу своей робости и застенчивости, или мною движет установка, что в этом мире нет того, кто достоин моей любви? Впрочем, не­редко робость и застенчивость камуфлируются гордыней.

Осознанию замещения могут помочь и вопросы: Что меня так не устраивает в этом мире, что я выстраиваю другие миры? Насколько мое "фантастическое" поведе­ние отличается от реального? Как правило, фантазия работает на то поведение, которого мне не хватает в ре­альности. Что можно из моих фантазий уже сейчас и здесь попробовать воплотить, реализовать?

 

Рационализация

Конечная задача сознания состоит в создании гармонического един­ства между влечениями к жизни и смерти, между либидо и танатосом. Сознание пытается создать такую когнитив­ную картину мира, которая внутренне была бы лишена противоречий, такая картина мира должна обладать яс­ностью, прозрачностью. Эта картина мира должна быть стройной, целостной, она должна обеспечить максимум комфорта в этом мире. Мир должен быть управляемым, регулируемым, прогнозируемым в своем развитии. Чело­век хочет знать, что каждый его шаг логичен, у него есть причина и следствие. В этом обладании каузальностью человек даже готов нести ответственность за то следствие, которое не предполагалось, например, казнить себя за то, что он послал своего близкого купить молока, а тот становится жертвой уличной катастрофы. Это изна­чально заданная возможность этоса (ответствен-ности за все) и желание осмысленного бытия на уровне перера­ботки сложных, проблемных, конфликтных, кризисных ситуаций часто оборачивается использованием рациона­лизации.

Рациональное объяснение как защитный механизм направлено не на разрешение противоречия как основы конфликта, а на снятие напряжения при переживании дискомфорта с помощью квазилогичных объяснений. Не­которые противоречия вообще не снимаются. Нужно уметь пребывать в противоречии. Например, ситуация в знаменитом мифе о Сизифе никак не решаема.

Проблематичность знания о мире и о себе мучительна для индивидуального сознания. Проявиться она может двояко:

1. Это — отсутствие информированности о том, что меня интересует. Той информации, которой я обладаю, недостаточно, а расширить, дополнить, углубить инфор­мацию до такого уровня, который создавал бы у меня чувство полного информационного владения ситуацией, нет никакой возможности или чрезвы­чайно трудоемко. В этом случае человек начинает вы­страивать свои гипотезы, дополнять отсутствующие информационные звенья, строить свои схемы объясне­ния. Объяснить что-то означает вписать объясняемый предмет в те системы и классификации, которые у чело­века уже существуют.

Можно взять ситуацию из обыденной жизни. Давайте вспомним, что накручивает в своем "воспаленном" моз­гу человек, с нетерпением ожидающий кого-то или что-то. Один абитуриент, не увидев себя в списках поступивших, считает, что это просто невнимательность при составлении списка. Для другого — это очередное подтверждение тотального невезения в жизни. Чем нео­пределеннее, незаструктурированнее значимая информа­ция, тем больше вероятность ее субъективного прочтения, ее интерпретации.

2. Проблематичность знания может проявляться в на­личии множества знаний (концептов, мнений) по одному предмету. Это могут быть: логическая несогласованность двух знаний; несогласованность знания с культурными нормами; несогласованность с прошлым опытом и знанием; несогласованность между знаниями различного уровня обобщенности (разнокалиберность знаний).

Пример такого диссонанса на практике — это ситуа­ция заядлого курильщика, который пристрастился к ку­рению, но, с другой стороны, который не может не знать, что последствия курения могут оказаться для него роко­выми. Действительное решение этой ситуации означало бы отказ от курения, что заядлый курильщик сделать не может в силу своей зависимости от этой привычки. (Причем физиологическая зависимость от табака минимальна и быстро снимается, гораздо труднее изба­виться от психологической зависимости: убежденности, что сигарета помогает думать, снимает стресс, вообще доставляет удовольствие.) Заядлый курильщик избирает для снятия диссонанса разные тактики. Одна из них — все то же вытеснение аверсивной информации. Опасные по­следствия курения забываются, вытесняются на пе­риферию сознания, избегается любая травмирующая курильщика информация. Другая техника — это как раз рационализация, квазиинтеллектуальная переработка ситуации диссонанса. Данные исследования о вреде куре­ния подвергаются сомнению ("эксперимент, исследования проведены не чисто, выборка испытуемых недостаточ­на, не учитываются другие факторы" и т.д.). Своему созна­нию подсовываются антипримеры ("Иван Петрович — курильщик с шестидесятилетним стажем, и смотрите, до сих пор жив и здоров"). Подобные антипримеры призва­ны служить иллюстрацией исключений из правила, по­нятно, что приводящий такие исключения причисляет себя к этому исключению. Так уж устроена психика чело­века: там, где железная закономерность неприятна, не­лицеприятна для сознания, там сознание взывает к исключениям или по крайней мере для себя делает ис­ключение. Некоторые курильщики рацио­нально обосновывают курение как жизненную ценность: "Курение это одно из удовольствий, которое делает жизнь приятнее, выразительнее. Лучше прожить корот­кую, но интересную и приятную жизнь, нежели длин­ную и пресную". Для подростка сигарета часто пропуск в мир взрослых.

Часто человек не хочет смотреть правде в глаза, ибо она тогда заставляет расставаться с иллюзиями. А процесс этот мучительный.

К.Левин показал, что в бессмыслен­ной, незаструктурированной ситуации человек ищет рациональную опору для своего дальнейшего поведения.

В одной из экспериментальных серий психолог оставлял испытуемого одного на довольно продолжительное вре­мя. Прождав 10—15 минут, испытуемый, так и не дождав­шись экспериментатора, впадал в состояние колебания, растерянности и нерешительности. Одна из испытуемых придала своему бессмысленному ожиданию цель, связав свои дальнейшие действия с часовой стрелкой. Она ре­шила: "Как только стрелка займет перпендикулярное положение, я уйду". Благодаря данному действию испы­туемая видоизменила свое "психологическое поле", сня­ла таким образом напряженное состояние, возникающее в результате попадания в бессмысленную ситуацию. Она перевела свое бессмысленное состояние в субъективно осмысленное.

Этот пример показывает, что рациона­лизация как защитный механизм проявляется не только в умственной, когнитивной сфере, но и в поведенческой, другими словами, когнитивная рационализа-ция переда­ется в поведенческом сопровождении. В этом случае пове­дение выстраивается жестко ра-ционально, по алгоритму, никакой спонтанности не допускается. Поведение пре­вращается в ритуал, который несет смысл только при точном своем соблюдении. В дальнейшем когнитивное обоснование ритуала может уйти, исчезнуть, забыться, остается только воля и ее автоматическое исполнение.

Рационализация направлена на сохранение статуса кво жизненной ситуации. Нежелание перемен необходимо обосновать. Для этого прекрасно подходит рациона­лизация.

Рассмотрим ситуацию Обломова, в частности письмо его к Ольге. Обломова страшит любовь Ольги, она "вы­дернет" его из привычного ему состояния лени и душев­ного покоя. Эта любовь хлопотна для него. Обломов боится, что любовь к Ольге сделается "не роскошью жиз­ни", а необходимостью. Как он пишет сам: "Все это (сер­дечные волнения, тревоги и радости) к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные вол­нения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управляюсь".

К какому иезуитски-интеллигентному приему он прибегает в письме! Он пытается втолковать Ольге, что ее любовь, хотя и искренняя, но "ненастоящая; это только бессознательная потребность любить, которая за недо­статком настоящей любви, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или истерических припадках". Ее любовь к нему, дескать, только преддверье, пролог. И когда она (любовь) действительно придет, ей будет стыдно.

Ольга прекрасно распознала внутренние мотивы, побудившие Обломова написать это письмо, мотивы эти сугубо эгоистичны; Обломов предвидит такой конец: он устанет от любви, как устал от книг, службы, от света, он побоится уснуть вдруг около нее. Он побоится, что любовь станет необходимостью, что любовь потребует от него каких-то обязательств.

Обломов — великолепный, часто встречаемый обра­з