Москва Июль 2009 — февраль 2010 1 страница

Сергей Палий

Монохром

 

Библиотека Постапокалиптики и Фантастики http://postapocalyptic.ucoz.ru

Аннотация

 

В заброшенной деревне у завода "Юпитер" происходят загадочные события. Появляются могущественные существа, способные покидать Зону и жить за ее пределами. Это не люди, но и не мутанты. Они — новое порождение гиблой земли.

Угольники. Вольный сталкер Минор встречает странноватого паренька Лёвку, который говорит, что поможет добраться до шахты быстрее военных и раздобыть артефакты, позволяющие угольникам уходить за Периметр.

Минор и проверенная команда из Госта, Дроя и Зеленого снова в деле!

Сталкеры ускользают из-под носа военных и направляются в самое пекло, чтобы попасть в заброшенную шахту и разжиться ценным хабаром. Но их проводник не так прост. Постепенно открывается завеса страшной тайны, которая касается не только этого скромного на вид паренька, но и самого Минора.

 

Сергей Палий

Монохром

 

Глава первая

 

 

Вне Периметра

Апрельское солнышко припекало затылок. Ветерок щекотал ноздри запахом жареной картошки, доносившимся из окна дома напротив. В угловом магазинчике телевизор тихонько бряцал попсой, у обочины бликовала капотом легковушка, а редкие прохожие бросали любопытные взгляды в мою сторону, заставляя невольно напрягаться.

Возле автобусной остановки топтались голуби, поклевывая семечки, которыми снисходительно делился толстый пацан лет десяти. Газон был усеян следами-звездочками от голубиных лапок. Время от времени пацан подпрыгивал, шугая наглых птиц, и его пухлые веснушчатые щеки вздрагивали, как потревоженный холодец. Пернатые взлетали, но тут же возвращались на исходные позиции и продолжали ритмично мотать головками.

Я ждал маршрутку и проклинал тот миг, когда сел подвыпивши играть в треньку с Фолленом. Старый хрыч обнес меня вчистую и потребовал в качестве компенсации метнуться за Периметр, чтобы забрать у перекупщика партию новых ПДА. Я предложил: схожу, мол, в рейд на Свалку или в Темную Долину, откуплюсь хабаром, — но Фоллен уперся рогами, словно овцебык. Ходоков, говорит, полно, а посредников свободных нет. Мне, говорит, плевать, когда ты, Минор, за пределами Зоны последний раз бывал, но товар нужен срочно…

Я машинально застегнул воротник куртки и поправил лямки рюкзака. Четыре упаковки наладонников лежали в герметичном пакете на самом дне, но вовсе не они тяготили мои плечи. Давила общая атмосфера расхлябанности и беспечности, царившая вокруг. Люди шли по тротуарам и не глядели под ноги, заворачивали за угол, понятия не имея, что их там ждет, глотали из банок лимонад, не проверив дозиметром — а вдруг фонит?

Мир вокруг презирал элементарные законы самосохранения. Причем как применительно к отдельной особи, так и в масштабах целого населенного пункта.

К примеру, меня бросала в дрожь картина сожительства в одной высотке сотен людей. Умом-то я прекрасно понимал, что это и есть нормальный способ существования в городах, но все естество требовало рассредоточить болванов — ведь вместе они гораздо уязвимее. А случись выброс, так и вообще окуклятся в своих кельях: подвалы не вместят столько народу разом.

Никак не удавалось смириться с мыслью, что здесь совсем иная жизнь: без вечного страха получить свинцовую пилюлю в глотку, без постоянного риска быть съеденным, разорванным на части или втрамбованным в грунт.

Да что тут говорить. Меня вдоль позвоночника озноб пробрал, когда я давеча наблюдал, как две школьницы гуляли с волкодавом без намордника. Они безбоязненно трепали псину за уши, дергали туда-сюда поводок, дразнили до хрипоты палкой, после чего отворачивались и как ни в чем не бывало принимались болтать о пустяках. Наверное, Зона склепала из меня конченого параноика, но я бы за весь хабар Вселенной не подставил спину такому клыкастому монстру.

А вдобавок чудовищно угнетало, что при мне не было оружия. Без крепкого цевья «калаша» под ладонью и тяжести кобуры на портупее я чувствовал себя голым. На худой конец, сгодился бы хорошо сбалансированный десантный нож, но и его Фоллен не позволил взять с собой за Периметр. Болт ему в гузно, перестраховщик хренов.

Где же маршрутка? Пусть скорее увезет меня прочь от этого безумного, непуганого городишки. Не могу больше, аж под ложечкой сосет. Стремно разгуливать по улицам и не бояться влететь в аномалию или угодить в щупальца голодному кровососу. Такое ощущение, будто не хватает чего-то жизненно важного.

Толстый пацан в очередной раз подпрыгнул, и голуби с хлопаньем разлетелись в стороны. Послышались громкие голоса и звон стекла. Я насторожился.

Классификация быдла до примитива проста. Оно бывает двух типов: сытое пассивное и голодное агрессивное. Первое практически безобидно, если в него веточкой не тыкать, а вот второе может быть опасно, потому что голод снимает с него всяческие тормоза и превращает в глупого, но отягощенного мышцами, а иногда и оружием зверя. Усугубляют эффект алкоголь, наркотики и поголовье стада.

К остановке подошли четверо подростков — пьяненькие, матерящиеся и бесстрашно щерящиеся. Обронили пустые бутылки из-под пива на асфальт, ловко откупорили зажигалками новые. Глазки у сосунков бегали, движения были размашистые, за напускной уверенностью сквозила робость перед всем и вся, внутри клокотала обида на уродское общество.

Быдло. Голодное и агрессивное.

— Свали, щегол, — сплюнул отрок в мешковатой толстовке и камуфляжных штанах, за которые на Кордоне и банку перловки не дали бы.

Толстый пацан выронил остатки семечек и быстро засеменил к следующей остановке. Голуби потоптались возле бордюра, но не решились приближаться к новым хозяевам богатой пищей территории. Видимо, даже их тупые инстинкты пасовали перед волной агрессии, исходящей от четверых шакалят.

Я облокотился на столб и с досадой почувствовал, как отозвалась зарубцевавшаяся рана на левом плече. Полгода назад, помнится, я знатно огреб из крупного калибра — до сих пор безобразный шрам мешается, если руку к телу прижать слишком сильно.

Маршрутка, ау! Вечереет, а мне еще надо через Внешний Периметр перебраться и сдать товар Фоллену, будь он трижды съеден чернобыльским псом вместе со своей дурацкой тренькой.

— Лысый, ты в сталкеров играешь, что ль? — гыгыкнул хам, прогнавший пухлого пацана. — Один из этих? Из ролевиков, что ль?

Я даже не сразу сообразил, что упырь обращается ко мне. Поднял глаза и окинул шакалят взглядом, каким обычно смотрю на россыпь бездушных аномалий, которые нужно обойти: без интереса, профессионально, как на досадную помеху. Четверка немедля оживилась и тронулась в мою сторону.

Колотить мой лысый череп! Они что, умом повредились? Не ту жертву, слепые кутята, вы себе нашли, ой не ту.

Отрок в штанах цвета хаки встал передо мной и сунул руки в карманы. Вот дурак. Кто ж сам себя лишает маневренности? Впрочем, мне-то какое дело — встал и пусть себе стоит, только перегаром поменьше бы вонял. Терпеть не могу нюхать чужой выхлоп, когда сам не пил.

— Мурло поверни в сторонку, — беззлобно попросил я, не двигаясь с места.

Вожак шакалят, кажется, опешил от святой простоты и спокойствия, которые я излучал. Он приподнял брови и, поворочав мозгом, вернул их в исходную позицию. Тупо спросил:

— Ты чё, лысый, офонарел, что ль, мне тут указывать?

— Завали варежку, терпила, — все тем же скучающим тоном ответил я. — Несет, как из компостной ямы.

Слово «компостный» явно не входило в лексикон этого мышечного акселерата, и, кажется, я ему еще на несколько секунд обеспечил движняк серого вещества. Пользуясь паузой, в разговор встрял другой подросток — сутулый и щербатый, несмотря на юный возраст.

— Цветочек себе на могилку припас, дядя? — ухмыльнулся он. — Надо было парочку, а то — число нечетное.

Я покрутил в пальцах длинную розу и молча пожал плечами. Ну не объяснять же этим упырям, в самом деле, что я еще полгода назад обещал девушке живых цветов из-за Периметра достать.

— Ты знаешь, на каком ты районе? — поинтересовался вышедший из культурного ступора лидер.

— Без понятия, — честно признался я.

— Ты на нашем районе. Гроши гони. Не понял, что ль?

Стало совсем грустно. До этого момента я полагал, что мы, сталкеры, дескать, закупорились в Зоне и понятия не имеем о благах цивилизации, которые родятся и множатся за контрольно-следовыми полосами. И сегодня утром мне действительно почудилось, что все чуточку поменялось: деревья стали зеленее, улицы светлее, люди добрее. Как бы не так, все то же самое. Разве что деревья не жгутся «ржавыми волосами», улицы не вспороты смертельными «разломами» и не усыпаны «жарками», а люди жрут свежие котлеты из бумаги и красителей вместо просроченной тушенки с военных складов. В остальном — один хрен.

За восемь лет не изменилось абсолютно ничего.

Я перестал облокачиваться на столб и встал прямо, не переставая медленно крутить колючий цветок в пальцах. Шпана напряглась. Двое зашли с флангов, лидер и щербатый чуть отодвинулись, доставая ножички.

Интересно, они реально меня собрались вот этими открывалками пырять? Смертники какие-то, ей-богу.

— Тебе… — Договорить отрок в камуфляжных шароварах не успел.

Я нанес ему легкий упреждающий удар в нос. Не кулаком, конечно, а раскрытой ладонью — что я изверг какой, людей калечить. Голова подростка мотнулась назад, из ноздри потекла кровь. Он машинально взмахнул перед собой лезвием и чуть не полоснул щербатого. Тот отшатнулся и, споткнувшись о бордюр, шлепнулся задом на мостовую. Раздался визг тормозов, и водила разразился из окошка своей машины немудреными ругательствами.

Демоны Зоны! И эти горе-гопники прохожих в подворотнях грабят? Вот уж впрямь — цивилизации грозит упадок. С таким уровнем боевой подготовки их любой отмычка-желторотик играючи положит голыми руками.

Меж тем двое оставшихся в строю шакалят не струхнули. Они попытались атаковать с флангов. Если бы я сражался с серьезными противниками — сталкерами или мутантами, — то назвал бы этот маневр «клещи». Но окрестить таким термином беспомощное брыкание малолеток язык не поворачивался.

Отступив на полшажка назад, я помог правому подростку вписаться лбом в столб, а левого уронил в траву легкой подсечкой. Стон и мат слились в единый тягучий звук, застывший в прозрачном воздухе спального квартала.

М-да. Разбойнички доморощенные.

— Пиндец тебе, дядя, — смело пообещал щербатый.

Он яростно набежал спереди, а вожак, утирая кровавые сопли, бросился сбоку: взмахнул ножом длинно и наискось, рассчитывая, видимо, зацепить меня хоть как-то. Провалить атаку обоих у меня не получилось, поэтому «нырнул» только щербатый, а второго пришлось встретить захватом и ударом коленом под дых.

Роза полетела в пыль.

Настырные.

Пока я укладывал авангард моськой в газон, очухались прикрывающие. Они с проклятиями принялись отрабатывать на мне боксерские навыки, тщетно ловя кулаками воздух — уклоняться от их тягучих тычков не составляло большого труда. Проблема была в другом: на нас стали обращать внимание прохожие, из магазина вышла продавщица, охранник набрал по мобильному короткий номер и, кажется, вызвал ментов.

Вот только усердных «гимнастерок» мне не хватало для полного счастья.

Дабы избавить себя от крайне нежелательной встречи с представителями власти, пришлось ускорить процесс воспитания борзой молодежи. Я осторожно вырубил лидера косым ударом по шее и довольно жестко уронил щербатого спиной о землю, чтобы не возникло, чего доброго, охоты вставать. При виде поверженных вожаков у горе-боксеров наконец сработал инстинкт самосохранения, и они отбежали к подъезду высотки. С безопасного расстояния один крикнул:

— Не суйся больше на наш район, падла! Прибьем!

Я понимающе кивнул и нагнулся, чтобы поднять розу. К сожалению, цветок в суматохе был втоптан каблуком в газон и теперь представлял ценность исключительно как экспонат гербария. Всегда так: захочешь сделать женщине подарок — обязательно найдется хам, который испоганит благой порыв. Объяснишь честно — Лата поржет, а потом еще месяц издеваться будет и прилюдно подкалывать. Другой бы на моем месте, может, и поведал всю правду об утерянных в потасовке лепестках, но только не вольный сталкер Минор. Я лучше промолчу.

Маршрутка и милицейский «ЗАЗ-25» вывернули из-за угла одновременно. На тротуаре к этому времени уже собралась приличная кучка зевак, уважительно поглядывающих в мою сторону и подтрунивающих над поверженными гопарями. Вернулись на исходные позиции голуби.

Маршрутка, к счастью, подкатила первой. Я скинул рюкзак и ловко запрыгнул внутрь дребезжащего микроавтобуса с табличкой «Вышгород — Рудня. По городу 2 грн.». Захлопнул за собой дверь, отдал деньги и протиснулся в глубь салона. Возле окна скучал давешний толстый мальчуган. Увидев меня, он оживился и заерзал на сиденье.

— Загребут и отпустят, — прокомментировал мальчуган, наблюдая через щель в шторках, как менты деловито упаковывают очухавшихся подонков. — Теперь эти козлы еще злее станут.

Я промолчал. Никакого дела до местных разборок мне не было. Главное, чтобы «гимнастерки» не заинтересовались беспаспортным телом бродяги Минора.

Маршрутка крякнула трансмиссией и тронулась.

За окном потянулась набережная с торговыми палатками, но уже скоро дорога вильнула, и мы забрали западнее. С правой стороны мелькнула синяя прореха воды, с левой — застыл пустынный перекресток с мигающим желтым светофором. Город остался позади.

Водитель вырулил на трассу и набрал скорость, не обращая внимания на то, что под днищем громыхает, а в урчании двигателя слышны чихающие нотки. Он несколько раз глянул на меня в зеркало, убавил шипящее помехами радио и бросил через плечо:

— Твои хлопцы утром уехали. Опоздал, чи шо?

Я нахмурился. Уточнил:

— Какие хлопцы?

— Рулевики, какие ж еще. Ездят каждой весной аж до самого Чернобыля, палатки ставят, стулкерами прикидываются и вроде как играют по каким-то правилам. Як только рога еще не поотрастали от рудиации.

Вот он о чем. Да, эту тему мы ведаем — в баре «№ 92» много анекдотов травят про киевскую молодежь, наслушавшуюся обрывочных легенд про Зону и изображающую из себя сталкеров. У них, говорят, даже целые фестивали случаются: соберут сотню школьников, оденут в списанную химзу и давай войны кланов инсценировать. Власти глаза закрывают на подростковые забавы. Правильно, пиджакам такой расклад на руку: пусть детишки лучше краской пуляют и ловушки-маркеры ставят, чем за Периметр суются.

Водила, так и не дождавшись от меня ответа, закурил и уставился на дорогу.

Пассажиров в салоне было мало. Две суровые бабки с мотыгами и саженцами, парень с девахой, сосущиеся на заднем сиденье так яростно, будто задались целью сделать друг дружку губошлепами, унылый поддатый мужик да толстенький любитель покормить голубей.

Я достал из рюкзака термос с чаем, остывшие бургеры, шоколадку и принялся есть. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы добраться до внешней границы и перебраться на ту сторону. Тропа, по которой я шел утром, показалась вполне надежной, и все-таки на подступах к Зоне нужно накидывать часок-другой к расчетному времени — обстоятельства разные случаются. Поэтому лучше уж пожрать впрок, чем потом лежать в канаве и, пережидая, пока патрулю надоест шмалять по уткам, слушать, как квохчет в пустом животе. Бывало и так. Знаем, проходили.

Толстый пацан долго ворочался на своем месте, чесал веснушчатые щеки и косился на меня, не решаясь завязать разговор.

— Ну, — подбодрил я, слегка разомлев от горячего чая, — чего зыркаешь?

Он вздрогнул и припал к окну, сделав вид, будто до крайности увлечен однотипным пейзажем. Но спустя минуту все ж не выдержал и пододвинулся ко мне, сощурив глазки.

— Дядько, а вы ведь не ролевик, — хитро шепнул он.

— Серьезно? — Я откусил шоколадку и принялся жевать. — А кто?

Пацан воровато оглянулся по сторонам и заговорщическим тоном шикнул:

— Вы сталкер. Настоящий. Я это сразу понял, когда увидел, что вы гопарей не испугались. Местные ролевики их сторонятся.

Не переставая жевать, я цыкнул зубом и повернулся к прозорливому шалопаю. Он все так же щурился и храбро улыбался: мол, раскусил я тебя, дядя, не отвертишься. В руках он держал портативную игровую консольку, на подсвеченном экране которой я сразу приметил схематичную карту Зоны. Ё-моё, угораздило же нарваться на любителя компьютерных игрушек.

— Дай-ка свою бирюльку, — попросил я.

— Це не бирюлька, це ПДА. — Пацан перестал дыбиться и протянул консоль с серьезным видом. — Скажи, а Зона правда такая, как здесь нарисовано?

Я окинул взглядом карту, автоматически вычленяя чудовищные неточности в локациях и примитивную топографическую картинку. Вернул гаджет.

— Ну? Такая? — нетерпеливо повторил пацан.

— Почти, — уклончиво ответил я, невольно проникаясь симпатией к пухлому любителю виртуальных приключений.

Почему-то из всех человеческих шаблонов, встреченных в течение дня за Периметром, он показался мне самым живым и настоящим. Остальные напоминали суррогатов, выбитых гигантской машиной общества из мясных заготовок. Гремит и штампует эта машина фигурки, а они ходят потом без страха и цели, слоняются, словно зомбированные сталкеры в поисках жратвы, разлагаются и в конце концов погибают, наступив на противопехотную мину или угодив в аномалию…

Я встряхнулся.

Тьфу ты, жуть какая в голову лезет. Нельзя мне надолго из Зоны выбираться, а то свалюсь, чего доброго, посреди улицы и встать не смогу. Свежий воздух пьянит почище выпивки.

Маршрутка остановилась. Бабки вылезли, едва не снеся своими мотыгами водиле полчерепа. Он отправил им вдогонку несколько нелитературных высказываний и рванул с места так, что парень с девкой, которые целовались сзади, ойкнули: кажется, языки прикусили.

Толстый пацан продолжил с любопытством изучать мой прикид. Он внимательно осмотрел крепкие штаны с многочисленными карманами, высокие берцы, подъемы и задники которых были усилены металлическими вставками, кожаную куртку с двойным замком-молнией. А затем без затей ткнул пальцем в правое плечо, где виднелась потертость от оружейного ремня, и спросил:

— Какой автомат лучше — Калашникова или М-16?

Поддатый мужик с любопытством завертел головой, но, поймав мой взгляд, тут же вернулся в исходное положение. Кроме него, кажется, никто не обратил на нас внимания.

— М-16 только по типу автомат, а по документам — автоматическая винтовка, — ушел я от ответа и сердито воззрился на пацана. — Тебе когда выходить?

— Я до конечной, до Рудни, — радостно сообщил он. — А кто сильнее: кровосос или трясинщик?

Я тяжко вздохнул и отвернулся к окну. Трясинщик, надо же. Если когда-нибудь доведется вновь свидеться с Болотным Доктором, подкину ему словечко, пусть пользует для классификации своих зверушек.

Попутчик меж тем не отставал. Кажется, он решил меня доконать убойными вопросами.

— Дядько, а какие раны опасней — резаные, колотые чи огнестрельные?

— Черепно-мозговые, — сурово отрезал я. — И если не отвалишь, я тебе обеспечу парочку.

Шалопай надулся и сдвинул сивые брови, веснушки на его щечках проступили явственней. Освещенный косыми лучами заходящего солнца через прореху в шторках, он мне напомнил Дроя — матерого сталкера, с которым мы не один рейд вместе пережили, прикрывая один другому спину. Ну да, вроде похож: конопатый, прямолинейный, с проблемными килограммами на боках. Уменьшенный и омоложенный вариант.

Я примирительно толкнул пацана локтем, спросил:

— Перед гопарями бывает сцыкотно?

— Бывает, — признался он. — Весь район задрали уже.

— В следующий раз, когда подойдут, двинь лидеру в рыло, — посоветовал я. — В переносицу, у него носопырка слабая.

— Ага, чтобы потом меня избили. Еще чего.

— Верно, изобьют, — сказал я. — Но если не садануть шакалу в нос, он всю жизнь будет тебя глодать.

Пацан не ответил. Он подвигал кожей на лбу и принялся что-то соображать, почесывая в мясистом затылке. Солнце опустилось за кромку леса, и веснушки на пухлых щеках погасли, рассеивая сходство с Дроем. Я пригляделся. И впрямь, нет между ними ничего общего — показалось.

Рядом со мной сидел обыкновенный мальчишка десяти лет от роду — слабый, затюканный, обреченный на серенькое будущее.

Суррогат.

Намек на понимание этого понарошку благополучного мира улетучился. За границами Зоны для нас, радиоактивных бродяг, все было чужим. Без шансов.

На конечной остановке я выбрался из маршрутки и накинул на плечи рюкзак, поморщившись от эха боли в старой ране на плече.

Уже смеркалось. Нужно было торопиться. Предстояло протопать через осиновую рощу до южной дороги, обогнуть ее по дуге и миновать левее КПП следовую полосу с заграждениями. В принципе это можно было сделать и ночью, но уж больно хотелось поспеть к вечерней попойке, чтобы привести в норму организм после контакта с внешним миром.

Я посмотрел на часы и быстро зашагал вдоль выцветшего фасада местной автостанции.

— Дядько, — окрикнул меня пацан.

Я остановился и глянул на пухлую жертву фастфуда через плечо. Не хватало еще, чтобы увалень за мной увязался.

— Беги домой, тело, — сухо велел я.

Он потоптался, шмыгнул носом и зачем-то сказал:

— Меня Василием зовут.

— Несказанно счастлив. Вали до хаты, Василий.

— Злой ты, — вынес вердикт пацан, шмыгнув еще громче.

— О, еще какой, — кивнул я и, не оборачиваясь, спустился по насыпи с обочины.

Прочь, прочь от этого непуганого мира. Нечего тут делать сталкеру, который привык жить на грани адреналинового шока, а не волочить сопли по ухоженным городским бульварам.

Прочь.

Речка Вересня больше походила на ручей: мутный поток извивался между заболоченными кочками и молодой порослью камыша, нырял под мостик, журчал рядом с размытой вешними водами грунтовкой. Дорога тянулась на северо-запад. В глубоких колеях виднелись свежие следы протекторов. Судя по рисунку, днем здесь проехал либо «Урал», либо ГАЗ-66. Наверное, снабженцы из гарнизона подбрасывали полезный груз воякам на КПП.

Через полчаса я добрался до края поля. Дальше начинался лес, в котором грунтовка окончательно превращалась в слякотное месиво, и двигаться было проще по траве.

Прежде чем войти в сумрачную рощу, я достал из рюкзака ПДА со встроенным детектором и поставил его в режим вибросигнала. Здесь никаких аномалий, конечно, быть не могло — слишком далеко до зараженных территорий, — но привычка перестраховываться часто помогала мне выжить, поэтому я считался с принципом: если можешь что-то сделать заранее — сделай.

Стараясь не шуметь, пошел вперед.

Трава под ботинками стлалась влажным ворсом: в тени деревьев роса не успевала высохнуть за дневные часы. Пахло свежестью и гнильцой — такая причудливая смесь ароматов встречается в рощицах, где солнечные лучи не добираются до почвы, застревая в густой листве. Побеги крапивы норовили обжечь руки, но крепкие перчатки не оставляли им ни единого шанса. В верхушках осин шелестел вечерний ветерок.

Ни щебета птиц, ни шороха ежа или полевки, ни стрекота цикад. В этом приграничье почти не водилось зверья. Ничего удивительного: животные чутче людей — они ощущают губительный дух Зоны издалека и предпочитают держаться на расстоянии.

Я вышел на опушку и сверился с навигатором. До конца леса оставалось с полкилометра, и можно было начинать забирать левее, чтобы выйти не на саму дорогу, ведущую к контрольно-пропускному пункту, а к неглубокому овражку. Подальше от возможных маршрутов военных патрулей.

Когда я собрался продолжить путь, в затылке будто бы тихонько защелкало. Не к добру это, ох не к добру. Есть у меня одна странность: когда организм интуитивно подозревает об опасности, в голове начинает тикать, будто птичка клювиком изнутри долбит.

Вот и теперь незабвенная птичка-интуиция вдруг проснулась, сигнализируя: что-то не так.

Я внимательно оглядел полянку. Вокруг нависали рваные силуэты деревьев, кое-где из травы торчали трухлявые пеньки, сверху застыло темно-синее пятно безоблачного неба.

Все бы ничего, да только на самой кромке опушки темнела цепочка следов.

Свежие. Шли несколько человек гуськом. В теории — грамотно. На практике — натоптали, как стадо бизонов. И как я сразу не обратил на них внимания? Тщательнее надо быть, глазастее. После расслабляющего путешествия в город и квалификацию потерять недолго…

Я откатился в сторону длинным кувырком за полсекунды до того, как раздался хлопок выстрела.

Определить, откуда ведется огонь, не составило труда: засада была сделана неумело и даже для профана в технике диверсионной войны не представляла особой угрозы. Двое в маскхалатах обустроились в ложбине, которая простреливалась с трех сторон. А на пути отступления — захоти они ретироваться с поля боя — партизан ждали обломанные ветки кустарника и внушительный пень. Дилетанты.

Жахнув по мне одиночным, они не озаботились сменой позиции. Впрочем, это бы их не спасло от расправы, ибо бойцы оказались адски неповоротливы.

Когда я короткими перебежками добрался до огневой позиции, то обнаружил пару перемазанных каким-то театральным гримом рож, на которых читалось крайнее изумление. Стрелки глазели на меня снизу вверх, забыв об элементарных принципах самозащиты в ближнем бою. Повезло же этим камикадзе, что я вовремя распознал их пейнтбольные пукалки, а то ведь мог на всякий случай и шеи переломать.

Одного я аккуратно прижал коленом к земле, второму легонько заломил кисть, заставив выпустить ружье с накрученным поверх ствола баллоном кислотно-красного цвета. Еще один, к слову, демаскирующий фактор.

— Пусти! — вякнул ролевик, которого я вдавил в мох. — Из какого отряда?

— Из враждебного лагеря Чунгачанги, — ответил я, чуть ослабив давление. Задохнется еще, чего доброго. — Другие энтузиасты поблизости есть?

— Ничего мы не скажем, — храбро заявил парень с заломленной рукой. — А ну отвали, а то капрал Опасько живо тебя чернобыльским псам скормит!

Я не знал, смеяться мне или плакать. Угроза была выдвинута настолько серьезным тоном, что на какой-то миг мне представился незнакомый капрал Опасько в образе бравого вояки с разукрашенным шрамами лицом. Берет, значит, меня суровый капрал за лодыжку и небрежно швыряет в яму хрипящим псам-мутантам. Кошмар.

Меж тем возиться с заигравшимися в войнушку юношами было некогда, да и не горел я желанием окунать их моськами в грязь — ну оказались не в том месте, не в то время и атаковали совсем не того, на кого охотились. Бывает, они ж не виноваты в тупизне командира, отправившего салаг караулить опушку, через которую время от времени ходили настоящие сталкеры.

Я забрал у брыкающихся ролевиков оружие, разрядил и отбросил в сторону. Предупредил сердито:

— Попробуете пойти за мной или организуете погоню — передушу, как слепых котят химеры.

То ли я переборщил со строгими нотками в голосе, то ли хватил с жесткостью захвата, но, кажется, до стрелков наконец дошло: перед ними профессиональный боец, а не игрок. Оба юнца умолкли и воззрились на меня со смесью священного ужаса и любопытства. Я даже за сухость их исподнего обеспокоился.

— Офицер, — хныкнул ролевик, растирая отпущенную кисть, — только не забирайте нас в часть. Мы к Зоне близко не подходим, мы только в пределах полигона играем. Не забирайте, а то с нас Опасько шкуру снимет.

Они что, меня за солдафона с КПП приняли? Совсем со страху ум потеряли — ну какой я, к Демонам Зоны, военный в таком прикиде? Ладно, пусть думают что хотят.

— Лежите смирно, — скомандовал я, поднимаясь на ноги. — Раньше чем через четверть часа не вздумайте носы от грунта отрывать. Вкурили?

— Так точно! — отрапортовали ролевики, утыкаясь лбами в землю.

Тьфу, придурки какие-то, совсем военно-полевого юмора не понимают. Ну и пусть теперь мох нюхают, пока очко не разожмется. Как говорит суровый сталкер Дрой: поделом козе дали в рожища, коли нет ума ни херища.

Я бесшумным шагом покинул опушку, в очередной раз проклиная тот момент, когда решил сыграть по пьяни с Фолленом в треньку.

Уже совсем стемнело, но размахивать фонариком я не решился. Глядишь, нарвусь на настоящих миротворцев — те краской шмалять не станут, живо изрешетят из боевых стволов.

Оставшиеся до кромки овражка полкилометра пришлось пробираться через лес практически на ощупь, рискуя в лучшем случае влететь в яму и переломать кости, а в самом наихудшем — зацепить растяжку и превратиться в фарш под аккомпанемент гранатного взрыва. Хотя это я, конечно, загнул — этот район вроде бы не минировали. Но вообще ролевики, конечно, отчаянные ребята, без обиняков: забацать себе игровой полигон впритык к запретной зоне, которую пасут солдафоны, — это надо иметь определенный запас внутричерепной брони. В таких случаях, я считаю, смелость человеческая тесно граничит с глупостью.

Лес наконец кончился. На открытом пространстве было гораздо светлее, но в низине уже начал собираться туман, поэтому пейзаж выглядел тревожно.

Неглубокий овраг по левую руку от меня тянулся до самого Периметра и в принципе мог послужить естественным укрытием для того, кто вознамерился незаметно подобраться к проволочным заграждениям. Но суглинистые склоны были скользкие, а дно после весеннего паводка сплошь завалило буреломом, который болотная жижа скрепила подобно клейстеру. Так что нырять в эту клоаку я собирался лишь при крайней необходимости.