Глава 5. Причины и следствия 1 страница

Начало февраля. Хогвартс, кабинет декана факультета Слизерин.

 

Северус Снейп сидел у камина в своем кабинете, обхватив тонкими пальцами стакан. Он пил уже несколько часов подряд. Хотя нет, не пил — надирался до беспамятства.

Мысли потеряли четкость уже после трети бутылки огненного виски, а потом он лишь пытался полностью забыть разговор, который состоялся пару часов назад. Желательно, навсегда.

Если бы Снейп мог, то снова бы убил Каллигана. Но не так, как в первый раз, а медленно. Сдирая куски кожи тонкими кровавыми лоскутами, перемалывая кости в труху, выворачивая внутренности огненными клещами. Дюйм за дюймом приближая Френсиса к смерти. Упиваясь каждой каплей его агонии за то, что тот с ним сделал. Жаль, что в прошлый раз Северус не был так изощрен в своей мести. Но тогда он и не испытывал того, что чувствовал сейчас.

Снейп сжал виски руками и нервно засмеялся. Мерлин, это же надо было! Ах, как ярко, остро, почти искренне София блефовала. Если бы случай не касался него самого, он бы, пожалуй, оценил ее мастерство. Но сейчас Северус ее ненавидел.

«Но нет, — исправил он себя, — конечно, нет. Она не блефовала». Она просто не знала этого. Забыла. Ошиблась. Обманулась. Но все равно ненависть неудержимой волной затапливала его сознание.

 

Тем вечером, как и обещал, Северус вернулся в свой дом. И с того же дня занятия с Софией начались. Первым делом он провел обряд Марки крови, чтобы быть уверенным, что неблагодарная девица не ударит его в спину, получив необходимые знания. Неказистый на вид, но крайне эффективный обряд, сочетающий мощь зелья и силу заклинания. И после этого Морган, как носитель марки, не смогла бы сделать какую-нибудь глупость, чтобы поставить под угрозу жизнь Северуса.

Ее волшебную палочку сломал Люциус, когда она заявилась в Малфой-мэнор, поэтому Снейп приобрел для нее новую: бук и сердечная жила дракона, четырнадцать дюймов, точь-в-точь, как первая.

Оказалось, София знала поразительно мало заклинаний, и начинать ее обучение пришлось со школьной программы. Северус чередовал занятия Темными искусствами и Ядами. Она была особенно способна к последним. У нее обнаружилось чутье: легко определяла ингредиенты в предлагаемых Снейпом склянках, могла по наитию подобрать недостающий ингредиент.

При этом профессор не преподавал Морган даже основы окклюменции, поскольку несколько попыток показали, что в этой области она была совершенно бесталанной. София все так же огрызалась, ерничала и хамила, но, действительно увлекшись чем-то, казалось, даже забывала, что не по собственной воле находилась в доме зельевара. Северус знал, что она будет снова пытаться убить Волдеморта, но не заговаривал с ней об этом. Северус просто не даст ей сделать этого. Темный Лорд не умрет раньше, чем скажет, где находятся рукописи Ребекки. И ничто иное Снейпа не интересовало.

Его уроки с Софией были похожи на борьбу. Почти каждый день был украшен язвительными перепалками, ее непокорностью, дерзостью. Северус, забавляясь, думал, что его общество плохо влияет на характер девушки. Когда же Снейпу надоедало слушать ее колкости, он накладывал заклятье Сквернословия. То самое, что впервые использовал после ее побега.

Через некоторое время Снейп начал прививать Морган мысль о том, что она станет приближенной Волдеморта. Учил ее сдерживаться в речи (на что поначалу получал ответ «на себя посмотри»), манерах, мыслях, воспоминаниях. Северус не мог напрямую сказать, что ей надо не только служить Темному Лорду, но и защищаться от него одновременно, поэтому очень надеялся, что она сама поймет это.

Он не доверял Софии так же, как и она ему. Иногда Снейп думал, что своими руками растит себе противника. И чем сильнее она становилась, тем больше Северус хотел заполучить в ее лице союзника. Но он очень сомневался, что Морган вспомнит то, что он вырвал ее из лап разъяренного Волдеморта. Она была совершенно неблагодарным существом.

Девица считала равнозначными врагами и Снейпа, и монстра, которого должна была научиться называть Хозяином. Вполне вероятно, что она была совершенно права, но зельевару ее понимание было не на руку.

 

Во время занятий с Софией Северус многое узнал о ее характере: дерзкая, безрассудная, мстительная — это то, что бросалось в глаза сразу. Но это было далеко не все. Она была в такой же степени независима и замкнута, как и он сам, и, несмотря на то, что обладала от природы умом, столь же острым, как и ее язык, оказалась немыслимо скверно образована при полном отсутствии тяги к знаниям.

— Ты должна больше практиковаться в боевой магии. В особенности в ее самом важном разделе — защите от проклятий, — отчитывал Снейп на одном из занятий, нависнув над письменным столом Морган и холодно взирая на нее с высоты своего роста. — Чтобы пробиться в ближний круг, тебе придется столкнуться не только с мракоборцами и противниками режима Темного Лорда, но и с подлостью, завистью и жестокостью в наших рядах. Самые опасные для тебя: семьи Малфоев и Лестрейнджей. С Беллатрисой ты имела честь познакомиться в свое первое собрание. Не стоит переходить дорогу этой… — после едва заметной запинки продолжил Северус: — благородной волшебнице, если не испытываешь такое же наслаждение от боли, как она от пыток Круциатусом. Для нее нет большего удовольствия, чем уничтожить любого, кто имел наглость непочтительно отнестись к нашему Хозяину. Ее главной мечтой, которой не суждено сбыться, всегда было и будет отдать на службу Темному Лорду своих детей. Ты сможешь победить Беллу или хотя бы оказать достойное сопротивление только в том случае, если научишься выводить ее из себя. Играй на ее слабостях, обманывай, провоцируй. И никогда не попадай в ее власть.

Что же до Люциуса, то с ним все наоборот. Одолеть его тебе помогут лишь безграничная хитрость и умение держать себя в руках. Всеми силами избегай открытого столкновения, не заходя дальше полунамеков и легких угроз. Если ты не обладаешь еще большей изворотливостью и гибкостью ума, чем он — ты не выстоишь против него и трех минут. Он — единственный из нас всех, кто смог добиться значительного влияния после падения Темного Лорда шестнадцать лет назад, а затем, — практически не прилагая усилий, — снова оказаться в ближнем круге. И учитывая его недавний провал, он пройдет по головам, чтобы вернуть себе маску.

Если ты докажешь, что заслуживаешь доверия, Темный Лорд поделится с тобой знаниями, как делился с каждым из тех, кто пришел к нему с целью получить могущество. Опасайся попасть в поле зрения Эйвери, Нотта и Гойла. Их всегда интересовали лишь грязные развлечения и, если ты совершишь ошибку, их могут сделать твоим возмездием. Для Руквуда и Долохова нет большего удовольствия, чем отточить свое дуэльное мастерство на любом, кто окажется достаточно глуп, чтобы поддаться на провокацию. И только защита от проклятий поможет тебе выстоять.

Привилегированное положение среди прочих Пожирателей смерти включает в себя много пользы, но и не меньше опасности, София: ты будешь пользоваться доверием Хозяина и окажешься в курсе большинства его планов, тебе будут подчиняться и беспрекословно следовать твоей воле, но три десятка лиц, неотрывно следящих за каждым твоим движением, будут ждать, пока ты оступишься, чтобы разорвать тебя, подобно стае шакалов, — Снейп замолчал, обдумывая дальнейшие слова, потом медленно продолжил: — Ты должна уяснить, что приложенные усилия к тому, чтобы тебя окружал ореол власти Темного Лорда, окупаются сторицей: во-первых, у тебя появится шанс выжить, а во-вторых, ты перестанешь быть жалкой марионеткой в его руках и сможешь действовать в собственных интересах. Едва ли ты принесешь столько же пользы для магического мира, если умрешь, бросив ему в лицо свою глупую жажду мести.

 

София легко складывала два и два и могла выделить главное из любой информации. И в этот раз, вместо того, чтобы увидеть только вскользь предложенный ей путь шпиона, удивила его своей проницательностью.

Она замерла на мгновение, а потом устремила взгляд в лицо Северуса, и в глазах ее читалось такое яркое понимание, презрение и самодовольство, что Снейп едва не растерялся.

— Ты предатель, — усмехаясь, заключила Морган, — ты ненавидишь его.

Северус похолодел, одновременно и радуясь ее сообразительности, и опасаясь невольной измены ее сознания перед лицом Темного Лорда.

— Не судите о том, чего не знаете, мисс, — спокойно отозвался он.

Брюнетка продолжала кривить в презрительной усмешке тонкие губы.

— Убийца, предатель... Кто же еще, а Снейп? — она чуть подалась вперед, склоняясь над столом, будто делилась с ним секретом.

Северус сложил руки на груди, скользнул на шаг вперед. Медленно, чтобы усыпить бдительность; почти сливаясь черными одеждами с тенями комнаты. Он удерживал ее взгляд и выбирал момент для стремительной, смертоносной атаки.

— «София» переводится как «мудрая», — безжалостно нежно начал он, будто скользил шелком по хрустальному бокалу, — а в ваших поступках, мисс Морган, мудрости я не заметил ни на йоту. Я подскажу, — обманчиво мягко продолжал Снейп, переходя на вежливое «вы», как и всегда, когда хотел ужалить побольнее, — если вы считаете человека убийцей, то не стоит так опрометчиво бросать в него обвинения. — И последний удар с обещанием мучительной расплаты в тоне: — А вдруг ты окажешься права?

Северус видел, что его угроза произвела нужный эффект: в ее темных глазах мелькнул страх, а лицо залилось восковой бледностью. Куда ей, капризной малолетке, играть в такие игры с Пожирателем смерти? Но она пыталась не показать испуга, защитившись атакой:

— Я давно это подозревала, Снейп, а теперь просто уверена! Ты же готов броситься и перегрызть глотку как мракоборцам, так и своим «коллегам»! — ее голос возбужденно звенел, а пронзительный взгляд напоминал что-то давно забытое. — На чьей ты стороне в этой войне?

— Придержи язык, маленькая дрянь, — спокойно посоветовал Северус, отбрасывая фальшивую вежливость. — Моя сторона тебя совершенно не касается.

Но никакие угрозы не могли заглушить ощущение триумфа от победы в этой небольшой стычке, и эйфория от осознания собственной верной (а в этом она ни секунды не сомневалась) догадки длилась довольно долго. После этого случая Морган стала смотреть на зельевара по-другому: чуть насмешливо, но с долей уважения, которого раньше в ее глазах не было.

 

А еще через некоторое время Снейп заметил, что София стала вести себя странно: она начала остро реагировать на его колкости, хотя раньше была к ним совершенно безразлична, стала совершенно несобранной и недисциплинированной, позволяя себе подолгу задерживаться, когда он выкраивал для нее время из своего расписания по утрам. Она стала еще бледнее, чем обычно, а под глазами ее залегли синюшные тени.

Объяснение нашлось быстро.

— Я беременна, — произнесла она надменно в одно из занятий.

— Это не освобождает вас, Морган, от подготовки к занятию, — невозмутимо сообщил Снейп, выстраивая склянки в ряд для очередной проверки ее достаточно посредственных умений.

София опешила.

— Это твой ребенок.

Северус замер.

— Повтори, — медленно приказал он. Так же медленно развернулся лицом к своей пленнице.

Она выдохнула. Твердо встретила холодный, неприязненный взгляд.

— Я жду от тебя ребенка.

Тишину комнаты взорвал резкий смех.

Морган посмотрела на Северуса, как на сумасшедшего. Она ждала от него недовольства или брезгливости, гнева или угроз, а может всего вместе, приправленного требованием избавиться от досадной помехи. Но не ледяного хохота.

А он все не мог остановиться. Он смеялся от того, что хотел взвыть от отчаяния. Сердце обхватила ненависть, как ядовитая медуза. Она тянула щупальца все дальше и дальше, проникая в самые тонкие вены и смешивая свой яд с кровью. Он смеялся от злости. От невозможности всего происходящего. Он смеялся от того, что уже больше шестнадцати лет не мог иметь детей.

Его смех оборвался так же резко, как и начался.

Даже если допустить мысль о том, что каким-то чудом он исцелился, было еще одно значительное препятствие: он и пальцем не касался девчонки, а непорочное зачатие не значилось в списке его умений. Морган бредила.

В звенящей тишине громом прозвучало «Легиллименс!».

Он шел напролом к своей цели, даже не заметив ее крика, и перед глазами мелькали картинки воспоминаний.

София в первый день своего пребывания в доме в тупике Прядильщиков.

Она проснулась лишь на следующее утро, потому что обморок превратился в глубокий сон. Резко села в постели, осмотрелась. Это место было ей незнакомо: тесная, мрачная комната, болотно-зеленые занавески на окне, старый плед, покрывавший кровать. Она взглянула на содранную на ладонях кожу, в нескольких местах покрытую жесткими корочками. И от этого — неумолимо, как снежная лавина, — на нее накатили воспоминания:

 

Собрание, багровые глаза монстра, удар, темнота, боль. Раскаленное железо вместо костей, звон лопающихся сосудов под кожей. Она чувствовала каждую клеточку своего тела, и все они от первой и до последней горели огнем.

Мгновение — боль прекратилась. «Имя, дерзкая девчонка», — Волдеморт.

Она хотела ответить «Твоя смерть, ублюдок», «Расплата!» — или что-то в этом духе, но горло будто изнутри вылизали языки пламени.

И снова по венам несся жар, но не такой обжигающий, не такой безжалостный. И переносить его было уже легче.

София не боялась, нет. Она знала, что умрет сегодня, и страстное желание потянуть за собой красноглазое чудовище заглушало страх.

Он потребовал еще раз и, в надежде выгадать время, Морган назвалась. Она вытерла кровь, стекавшую на глаза, и попыталась оценить свои шансы. Ни единого. И, будто прочитав ее мысли, Волдеморт дал ей короткую передышку. Он что-то говорил — долго и убедительно, но лишь одно занимало Морган: каким образом достать нож?

Она выжидала подходящий момент, стараясь не смотреть на высокого худого волшебника с жутким змееподобным лицом, — Шпайк болтал, что этот упырь умел читать мысли, — и он наступил. София сорвала с шеи медальон, который Джон зачаровал, как портал, и он появился, с палочкой наизготовку, в дальнем углу зала.

Но тогда Морган почти не видела, как Джон упал, в последний раз раскрыв свои объятья для нее. Она тянулась к ноге за ножом.

София не успела даже прицелиться, просто в следующее мгновенье затылок пронзила боль, и сознание померкло.

 

София сидела в оцепенении на кровати. Из ее глаз лились слезы. Джон. Он умер. Она была готова к тому, что умрет сама, хоть и знала, что Джону этого тоже не избежать (и казалось ей это даже романтично: вдвоем, как крестоносцы мести). Но... как он посмел умереть, когда она осталась жива? Как он посмел бросить ее?

Грязный ублюдок! Он обещал всегда быть рядом!

Она просидела не двигаясь несколько часов. Потерянная, оглушенная своим шкурническим горем. Потом перевела взгляд на руки: в ладони был зажат медальон.

Морган захлестнул гнев. Ей казалось, что именно эта вещица виновата в смерти парня.

Брюнетка вскочила с кровати, подбежала к полке и швырнула на нее цепочку. Медальон жалобно звякнул. А потом она стала мерить шагами комнату, подобно зверю, мечущемуся по клетке.

Северус не стал смотреть это воспоминание дальше, он вытащил на поверхность следующую картинку: София в комнате после неудавшегося побега.

Это было сновидение. Каждую ночь в этом проклятом доме ей снились кошмары. Яркие, красочные, почти реальные. И в ту ночь растревоженное разговором Снейпа с Малфоем сознание сыграло с Морган злую шутку.

Ей казалось, что она спала, когда вошел Северус. Он разбудил ее тем, что стаскивал с нее одежду. А после... он доказал правдивость своих слов Люциусу о ее месте в этой ситуации: придорожная шлюха, личная рабыня, запертая в четырех стенах. Грязно, мерзко, больно.

Наутро она лежала в постели раздетая, на теле ее багровели синяки; паутиной разбегались по коже царапины, которые она сама себе оставила, в неосознанной попытке соскрести с себя грязь насилия. Майки так пекся об этой девице, что, наверное, позволил себе переместить ее одежду и выстирать, пока та спала.

Северус понял, что именно из-за всего этого она сейчас думала, что беременна от него.

После, вечером, она ждала, что Снейп хоть взглядом подтвердит, что между ними что-то было, что он действительно поставил на ней клеймо своей подстилки. Но Северус не знал ничего о мыслях, бродивших в ее голове.

Он видел себя через воспоминания Морган, ощущал всю злобу и отвращение, что она испытывала. Кристально чистая, незамутненная ненависть.

Когда она вернулась в комнату, то, подойдя к книжной полке, надела медальон. София чувствовала... нежность и тоску. Северус даже удивился, что девица была способна испытывать подобные эмоции. Как только она поднесла два конца цепочки друг к другу, та срослась, восстановив недостающее звено. Весьма любопытное украшение.

Но при всем при этом, это еще не объясняло сам факт беременности Морган.

Северус почувствовал раздражение.

Он ловил обрывки воспоминаний, пока не нашел нужное.

Можно было бы догадаться. Тот парень, что погиб на собрании. Банальные слова, темная подворотня, неловкие движения. Ощущение триумфа, «любви» и «зрелости».

Малолетние идиоты.

 

Северус покинул воспоминания Софии.

Та лежала на полу, свернувшись клубочком. Она пропустила через себя боль от смерти юноши, вставшей по контрасту со странным и непонятным для Снейпа счастьем при его жизни. И, несмотря на все, она была рада. То, что она считала сгустком грязи, сосредоточением разврата и похоти, оказалось комочком света. Крохотная частичка человека, которого она любила, продолжала жить в ней. Не отвратительного Пожирателя смерти, насильника, предателя и убийцы, а честного и родного Джона.

— Это был кошмар, — выдохнул Снейп. Морган кивнула. — Но мы не скажем об этом никому. — Северус подошел к полке, на которой стоял графин и плеснул в стакан огневиски. — Все будут считать, что ты вынашиваешь моего ребенка, — он закрыл глаза, произнося это.

София дернулась, потом кивнула снова.

— Иди к себе в комнату, я вернусь завтра.

Она молча встала с пола, поднялась по лестнице на второй этаж. Лишь когда ее шаги стихли, Снейп осушил остатки виски в стакане одним глотком и, сделав несколько шагов за порог (морозный воздух обжег легкие, как огневиски секунду назад опалило глотку), аппарировал. Дыхание перехватило, голову сдавило со всех сторон так, что секунду не существовало никаких мыслей и чувств, и когда все прекратилось, это вызвало почти сожаление.

 

И вот, Северус уже несколько часов подряд напивался в своем кабинете.

Он мысленно возвращался на шестнадцать лет назад и смаковал совершенное им убийство.

Френсис умер от руки Снейпа. И если тогда им двигала только ненависть за то, что кто-то посмел оскорбить его, проклясть, отобрать свободу принимать решения, то выдайся ему сейчас еще один шанс убить Каллигана, мотивы были бы другими.

Просто впервые за все эти годы он захотел склониться над спящим мальчишкой и увидеть в нем себя. Северус не представлял, что бы он делал, стань он отцом, но он хотел. И хотел лишь потому, что это невозможно — таков закон этой гребанной, жестокой вселенной.

Он понял это в тот момент, когда Морган произнесла слова «твой ребенок».

И не София должна была стать матерью его наследника. Образ другой девушки, той, что была бы окружена теплом и светом, мелькнул перед глазами, но мутное от виски сознание не успело его поймать.

В его прошлом была такая же мстительная и холодная женщина, как София. Она любила и ненавидела его с равной силой, в итоге сделав то, чего он больше всего боялся: она привязала его к Темному Лорду лучше любой метки.

У Снейпа уже есть ребенок: нежеланный, ненужный и, наперекор судьбе, выживший. Которого он ищет не для того, чтобы вымолить прощение или исправить свои ошибки, а для того, чтобы он, как единственный потомок Френсиса Каллигана, снял с него, Северуса, проклятье. И по горькой иронии только Темный Лорд знает, где искать дневники Ребекки, в которых содержится вся информация о его сыне.

Глава опубликована: 24.03.2016

Глава 6. Откровения

Северус сидел в кресле у камина и невидящим взглядом буравил огонь.

Рядом с ним стояла початая бутылка огненного виски. Вторая. Он редко позволял себе топить горе на дне стакана — работа шпиона требовала постоянного самоконтроля, — но, судя по всему, сегодня у него был день исключений. Помочь Морган, хотя она ему не нужна. Напиться. Послать Альбуса вместе с Темным Лордом к черту. Снейп пьяно усмехнулся: осталось только выбрать, кто из двух великих станет первым. От мыслей о несправедливости судьбы его отвлек стук в дверь.

— Проваливайте, — громко сказал профессор, даже не поворачивая головы. Изображение перед глазами слегка размывалось, растягивалось, но язык еще не заплетался.

«Плохо, — заключил Снейп. — Стоит выпить еще».

В дверь снова постучали. Ах да, чары неслышимости. Северус направил палочку в сторону входа и произнес заклинание.

— Я же сказал проваливать.

Секунду в коридоре стояла тишина, а затем послышался высокий голос:

— Профессор Снейп, я пришла на занятие.

Грейнджер. Проклятая Гермиона Грейнджер. Ну конечно. И как он мог забыть, что в этот вечер у него факультатив? Занятие должно было начаться минут тридцать назад, но Нотт получил бладжером по голове и оказался заперт в больничном крыле, а Малфой бродил по школе, выдумывая новые способы убийства директора. Казалось бы, и так все понятно: нет преподавателя, нет сокурсников, значит, и занятия не будет. Но, похоже, одержимость учебой старосты дала новый виток, и она не смогла позволить себе «просто так» прогулять пару.

Никто раньше не стремился к его обществу. Но не Грейнджер. Помешанная на знаниях Грейнджер воспринимала и самого Снейпа в качестве говорящей энциклопедии. А при таком раскладе от нее сложно избавиться.

Почти месяц назад, в начале семестра она подозрительно косилась на него, пытливо всматривалась в его глаза, пытаясь найти что-то невидимое для других. Она ловила каждое его движение, чем порядком надоела Северусу. В самом деле, он же не экспонат в музее, чтобы на него так пялиться!

Снейпу не нравилось внимание к себе вообще. Он чувствовал себя неуютно под настороженным взглядом. Единственным человеком, кто вообще так пристально за ним следил, была Поппи Помфри в его студенческие годы, когда Северус отлеживался в больничном крыле после шутливых розыгрышей мародеров.

Грейнджер никак не реагировала на грозные взгляды Снейпа, не сжималась от страха, когда он нависал над ее столом на занятиях. Она была совершенно спокойна и, должен был признать Северус, она заражала своей безмятежностью и его. Нет, его напряжение не исчезало, как по мановению волшебной палочки, но, все же, такой мощный источник спокойствия оказывал на него воздействие, словно поле притяжения планеты.

Какая-то часть Снейпа мечтала убраться подальше от нее, другая же требовала еще этого покоя. И чем сильнее профессор ощущал это, тем больше баллов Гриффиндор терял на его занятиях. Иногда ему хотелось осклабиться в ответ на слабую улыбку Грейнджер и сообщить ей, за что она виновата в потере стольких рубинов из факультетских песочных часов. Жаль, что нельзя было этого сделать.

И Северус молча злился на Гермиону. Да кто она вообще такая, что может оказывать на него хоть какое-то влияние? Кто дал ей право находиться в его мыслях чаще, чем любой другой из его студентов? При этом Снейп понимал: в том, что он внезапно нашел в Грейнджер что-то необычное, не было ее заслуги. Она не менялась — это он сошел с ума.

 

А девчонка, даже зная, что над ней зависло заточенное лезвие гильотины — шанс стать первой жертвой в чистокровном мире, который пытался построить Волдеморт, — не казалась сломленной. Она была удивительно счастлива для того, кто знал о своих шансах на выживание в войне, и удивительно самодостаточна для того, чтобы считаться заурядным подростком.

В ней был стержень, который помогал ей держаться прямо под натиском всех бед, давал ей силу поддерживать двух недоумков, которых она называла своими друзьями. Гермиона не просто упивалась знаниями и находила отдушину в книгах, она цеплялась за каждую возможность узнать что-то новое — тоже готовилась к войне. И всем этим она напоминала Северусу себя в юношестве.

Профессор вздрогнул, будто ото сна, и отвел взгляд от камина. Бессмысленная, пустая тишина разлилась в комнате янтарным виски с привкусом горького миндаля. Кажется, кто-то от Северуса чего-то ждал. Ах да...

— Я отменяю сегодняшнее занятие, мисс Грейнджер.

— Сэр, я бы хотела с вами поговорить, — последовал ответ.

Было даже почти не интересно, что взбрело в голову всезнайке. Но дьявол в деталях. Как много всего вобрало это невесомое «почти»!

Снейп небрежным жестом снял охранные заклинания и снова поднес стакан огневиски к тонким губам. Громкие слова: «профессиональная этика», «уважение к преподавателю» и просто собственный авторитет — мелькнули на задворках сознания и испарились, как роса под палящим солнцем. Кто посмел бы сказать, что он не имел права показываться перед студентом в таком виде? А, плевать на всех…

И мерзкое, холодное одиночество в его груди требовало прикосновения спокойствия, которым, как вирусом, заражала его Гермиона. К тому же, хотелось выговориться. Хотя последнее, пожалуй, от количества выпитого спиртного, а не от воспоминаний о Каллигане.

Как мало значат понятия закона и нравственности, когда в твоих силах добиться желаемого! Чтобы стереть память, было достаточно одного четкого взмаха волшебной палочки. А если вдобавок наложить Силенцио, то девчонка превратилась бы в лучшего в мире слушателя.

Северус был уверен, что у него хватит концентрации для сотворения заклятья забвения, а вопросы об этичности своих планов, едва возникшие в голове, унеслись со скоростью «Молнии».

— Ну давайте поговорим, — выдохнул он, поворачиваясь лицом к двери. Резкое движение молотом ударило в висок.

Привычно растрепанная, но необычайно тихая Грейнджер не отрывала взгляда от пола, пока не подошла к его креслу. А когда подняла глаза, готовые вырваться слова замерли у нее на губах.

— Вы пьяны, — прошептала она и тут же смутилась того, что слетело с ее языка.

— Вы чертовски наблюдательны, — едко отозвался Северус. Взгляд его не сразу фокусировался на визитере, но привычная язвительность приросла к нему, словно вторая кожа — захочешь, а не избавишься просто так. — Не стойте, как истукан, — кресло справа.

Настороженная, удивленная Грейнджер присела на самый краешек жесткого кресла, которое находилось всего на расстоянии вытянутой руки от Снейпа, и вперила в него опасливый взгляд.

 

Грейнджер казалась Северусу маленьким блуждающим огоньком, зависшим над его могилой — судьба издевалась над ним, безнадежно замерзавшим уже восемнадцать лет, показывая, как тепло может стать от близости другого человека. Ведь дело было вовсе не в полупогасшем огне в камине: только Грейнджер была виновата в том, что в Снейпе возникло желание выбраться из своей холодной могилы навстречу теплу и свету.

С тех пор, как черная змея на его предплечье впервые выползла из черепа, душа Северуса впала в оцепенение, подобное коме. Злость, ненависть, презрение душили его день за днем, и лишь иногда сквозь эту пелену ядовитых эмоций прорывалось раскаяние.

С детства наталкиваясь на глухую стену неприятия по отношению к себе, нескладный, обозленный подросток отвечал окружающим тем же. Кому был нужен такой дикий зверек?

«Лили», — напомнил внутренний голос. Да, Лили. И, скривив в горькой усмешке губы, Северус вспомнил, чем он отплатил зеленоглазой волшебнице.

Всего два человека за всю его жизнь дарили ему тепло: Лили Эванс и Ребекка Каллиган. По-разному, как умели. Их обеих Снейп погубил своими руками.

А теперь и Грейнджер делала первые несмелые шаги по утоптанной двумя женщинами дорожке, ведущей прямиком в могилу. Именно поэтому тогда, когда Северус первый раз почувствовал, что все его существо тянется к девчонке, он почти возненавидел себя.

Даже самый слабый и неясный свет в темноте ночи будет казаться заревом пожара. И потому Гермиона, совсем того не осознавая, прочно обосновалась в его мыслях.

Но ведь Грейнджер всего лишь любознательный ребенок, она не должна латать дыры в его душе, прожженные меткой Темного Лорда.

Северус понял, что уже несколько минут разглядывает студентку. Тихая, незаметная — она была идеальным фоновым шумом для препарирования собственной души и помыслов. Проследив за взглядом Гермионы, Снейп увидел, что неосознанно водил пальцами по рукаву сюртука там, где находится метка.

Ему потребовалось бы всего пару движений, чтобы заставить девчонку испугаться и держаться от него подальше. Быть может, тогда она избежит участи, которая постигла тех, кто не питал к нему ненависти.

Но был ли он настолько благороден, чтобы отказаться от подарка, плывущего прямо в руки? Едва ли.

— Нашли что-то интересное, мисс Грейнджер? — бесстрастно спросил Снейп, давая понять, что ее интерес не остался незамеченным.

— Нет, сэр, извините, — несмело отозвалась Гермиона. Стыд жаркой волной разлился под ее кожей, окрашивая алебастровую кожу в розовый цвет — цвет весны и свежести.

Слишком поэтично, чтобы быть правдой, — всего лишь румянец на щеках молодой девушки. И слишком красиво, чтобы вытянуть жизнь из ее хрупкого тела и отпихнуть в сторону.