ГЛАВА III. Торможение сексуальной революции

1. Предпосылки торможения

Примерно в 1923 г. в Советском Союзе начала резче обозначаться тенденция, направленная против коренных изменений в культурной и личной жизни. Она стала по-настоящему очевидной только в 1933 - 1935 гг., проявившись в реакционном законодательстве. Этот процесс лучше всего можно охарактеризовать как торможение сексуальной, а с ней и культурной революции в Советском Союзе. Прежде чем мы детально рассмотрим основные признаки этого торможения, следует ознакомиться с некоторыми его предпосылками.

В экономическом и политическом отношении руководство русской революцией сознательно осуществлялось согласно марксистскому экономическому учению и учению о государстве. Все происходившее в сфере экономики соотносилось с теорией исторического материализма и в основном подтвердилось. Что же касается культурной революции, не говоря уже о ее ядре, революции сексуальной, то ни Маркс, ни Энгельс не оставили исследований, пригодных для того, чтобы дать четкие ориентиры руководителям революции, подобно тому, как это было сделано в экономической области. Сам Ленин в критических замечаниях на брошюру Рут Фишер подчеркивал, что сексуальная революция, как и вообще процесс общественной сексуальности, совсем еще не понята с точки зрения диалектического материализма и что решение этой проблемы требует накопления огромного опыта. Он считал, что тот, кто постиг бы этот вопрос во всем его значении и всей его целостности, оказал бы революции большую услугу. Как мы слышали от партработников, они столкнулись с необходимостью поднимать целину. Троцкий в своих работах, посвященных вопросам культуры, также вновь и вновь показывал, насколько нова и непонятна область культурной и сексуальной революций.

Следовательно, теории советской сексуальной революции не было.

Вторая предпосылка позднейшего успешного торможения заключалась в том, что люди, призванные осмысливать и направлять стихийно развивавшийся процесс сексуальной революции, находились в плену старых понятий и форм. Большей частью были огульно заимствованы представления из арсенала консервативной сексуальной науки без различия того, что пригодно для революции, а что непригодно.

Следует назвать несколько ложных понятий, весьма существенно способствовавших торможению. Понятие "сексуальность" связывалось и все еще связывается с представлением о том, что "социальное" несовместимо с сексуальной жизнью. Сексуальность противостоит "социальному".

Другой предрассудок заключался (и заключается) в том, что половая жизнь означает "отвлечение от классовой борьбы". Приверженцы сексуальности в Германии весьма неприятным образом пережили неискоренимость этого ложного представления. Не ставятся вопросы: "Какого рода сексуальность отвлекает от классовой борьбы?" При каких условиях и предпосылках половая жизнь отвлекает от классовой борьбы? При каких условиях и предпосылках борьба за разрешение сексуального кризиса может быть включена в классовую борьбу?". Вместо этого утверждается: "Сексуальность как таковая, как факт, противоречит классовой борьбе".

Далее, из системы сексуальной морали заимствовано представление о мнимой несовместимости сексуальности с приверженностью культуре. Сексуальность и культура предстают абсолютными антагонистами. Кроме того, проблема процесса сексуальности как такового, то есть форм удовлетворения половой потребности, затушевывалась из-за того, что речь шла о "семье", а не о "сексуальности". Но даже поверхностный взгляд на историю сексуальных реформ должен был бы показать, что семья, основанная на отцовском праве, не является институтом, защищающим сексуальное удовлетворение, а напротив, резко противоречит ему. Она представляет собой экономический институт и в качестве тазового подавляет половые потребности.

Следующей предпосылкой торможения было невероятно широкое распространение ложных, чисто экономистских взглядов на сексуальную революцию. Приверженцы этих взглядов утверждали, что со свержением буржуазии и введением советских законов, определяющих отношения в половой сфере, сексуальная революция "уже совершилась" или что половой вопрос решится "сам собой" благодаря завоеванию власти пролетариатом. При этом совершенно упускалось из виду то обстоятельство, что завоевание власти и принятие законов, определяющих отношения в половой сфере, создавали лишь внешние предпосылки для переустройства сексуальной жизни, а не были самой этой жизнью. Фундамент, создаваемый для постройки дома, - это еще не сам дом. Только при готовом фундаменте можно приняться за возведение дома. Так, например, Гертруд Александер, находясь в Москве, писала в 1927 г. для журнала "Ди Интернационале":

"С решением великого социального вопроса, с ликвидацией частной собственности был в принципе решен и вопрос о браке, по сути своей являющийся вопросом собственности... Коммунистическая точка зрения сводится к тому, что проблема брака как социальная проблема исчезнет с построением коммунизма, что возможно лишь постепенно и включает в себя формирование абсолютно новой начиная с самых своих основ социальной жизни. Безответная любовь с опасностью одиночества и болью вряд ли будет возможна в обществе, ставящем коллективные задачи и предлагающем коллективные радости, в обществе, в котором личная боль уже не будет иметь столь серьезного значения". А вот что говорилось о будущих формах сексуальности: "Если коммунизм означает растворение семьи в сообществе, - а развитие событий в Советском Союзе указывает, что путь действительно ведет в этом направлении, - то ясно, что с такого рода растворением семьи исчезнет и ее проблема, проблема брака".

Такой способ осмысления трудных проблем массовой психологии вводит в заблуждение. Он опасен. Получается, что стоит только преобразовать экономическую основу Общества и его институты, как сами собой изменятся и человеческие отношения. После успеха фашистского движения не приходится более сомневаться в том, что эти отношения обособляются. В форме душевной и сексуальной структуры человека определенной эпохи они становятся независимой силой, в свою очередь, воздействующей на экономику и общество. Не учитывать это обстоятельство означает исключать живых людей из истории.

Короче говоря, к делу подошли слишком просто, слишком непосредственно и прямо воспринимая связь идеологического переворота с экономическими основами. Эта позиция не имеет ничего общего с марксизмом.

В какой форме выражается много раз упоминавшееся и мало понятое "обратное воздействие идеологии на базис"?

Женщина, строго ориентированная на брак и семью, становится ревнивой, если ее муж начинает участвовать в политической жизни. Она боится, что во время мероприятий у него могут возникнуть контакты с другими женщинами. Точно так же ведет себя и патриархально настроенный, ревнивый мужчина, если его жена просыпается к политической активности. Он опасается ее неверности. Родители, в том числе, в пролетарских семьях, с неохотой наблюдают, как их подрастающие дочери включаются в работу организаций. Они боятся, что девушки могут "опуститься", то есть начать половую жизнь. А вот дети должны участвовать в деятельности пионерской организации или какого-либо другого коллектива, но родители предъявляют знакомые претензии к ним и возмущаются, если ребенок начинает критически смотреть и на них. Количество примеров можно умножать сколько угодно.

Некоторые попытки решения таких вопросов заканчивались провозглашением ничего не говорящих лозунгов, вроде "повышения уровня культуры и развития человеческой личности".

Противоречие между природой и культурой должно быть устранено, природа должна быть согласована с культурой". Это правильные революционные взгляды. Но при первой же попытке практического решения этих вопросов старое проглядывало в форме антисексуальных, морализаторских воззрений.

Вот, например, что писал директор института социальной гигиены в Москве Баткис в своей брошюре "Сексуальная революция в Советском Союзе":

"Момент эротики, сексуализма играл во время революции лишь подчиненную роль, так как молодежь была полностью захвачена революционным настроением и жила только ради великих идей. Когда же пришли спокойные времена строительства, начались опасения, что теперь молодежь охлажденно и трезво, как в 1905 г., двинется по пути неограниченной эротики...

На основе опыта, накопленного в Советском Союзе, я утверждаю, что женщина, так как она пережила социальное освобождение и познакомилась с общественной работой, испытала в это время перехода от "бабы" к человеку определенное сексуальное охлаждение. Сексуальность в ней вытеснена, даже если только на какое-то время.

...Задачей сексуальной педагогики в Советском Союзе является воспитание здоровых людей, граждан будущего общества в полном согласии между естественными влечениями и великими социальными задачами, ожидающими их. Ориентирами в такой деятельности должны были бы стать содействие всем творческим, созидательным элементам, таящимся в естественных влечениях, и устранение всего, что могло бы быть во вред развитию личности члена коллектива.

...Свободная любовь в Советском Союзе - это не какое-то необузданное дикое прожигание жизни, а идеальная связь двух свободных людей, любящих друг друга в условиях независимости".

Как видно, даже Баткис, занимающий, как правило, четкую позицию, несмотря на правильные исходные посылки, не идет дальше лозунгов.

Сексуальность молодежи характеризуется как "сексуализм", сексуальная проблема называется "моментом эротики". Успокаивали себя, констатируя, что женщины переживают "определенное сексуальное охлаждение" и что они стали из "баб" людьми. Считается, что должно быть устранено все, что могло бы повредить "личности" (имеется в виду, конечно, сексуальность), а "необузданное дикое прожигание жизни" противопоставляется "идеальной" связи "двух свободных людей, любящих друг друга в условиях независимости". Массы застревали в этих понятиях, как в сетях, а если приглядеться к этим формулировкам повнимательнее, то обнаружатся как их полная бессодержательность, так и антисексуальные, то есть реакционные, тенденции. Что значит "дико прожигать жизнь"? Имеется ли при этом в виду, что мужчина и женщина, заключая друг друга в объятия, не дают волю страстям? А что такое "идеальная связь"? Идеальна ли та связь, в которой любящие способны к прямо-таки "животному" самоотречению? Да, но тогда двое опять оказываются "дикими"! Короче говоря, это слова, которые, вместо того чтобы содействовать осознанию реальности сексуальной жизни и устранению противоречий, господствующих над ними, лишь затушевывают противоречия, чтобы, чего доброго, не коснуться этой мучительной действительности.

Где же запуталось мышление? В неспособности отличить болезненную сексуальность молодежи, противоречившую ее культурным задачам, от здоровой сексуальности, представляющей собой важнейшую основу социальной активности; в противоречии между "бабой" (то есть чувственной женщиной) и "человеком" (то есть деятельной, сублимирующей женщиной) - вместо того, чтобы увидеть в становлении сексуальности женщины психическую основу ее революционной эмансипации и деятельности; наконец, в противоречии между "прожиганием жизни" и "идеальной связью" - вместо того, чтобы видеть в полной сексуальной преданности любимому партнеру прочнейшую основу товарищеских отношений.

2. Морализаторство вместо понимания и решения проблем

Один из самых существенных признаков торможения состоял в том, что недостатки и явления хаоса, возникшие вместе с сексуальной революцией, подвергались осуждению с моральной точки зрения, а не осмысливались как характерные черты переходного революционного времени. Кричали, что воцарился хаос, все распадается, что необходимо вновь ввести дисциплину, а "внутренняя дисциплина должна занять место внешнего принуждения". Подчеркивали "ценность уз, связывающих мужчину и женщину", говорили об "индивидуальной культуре". Рассуждения о "внутренней дисциплине" означали, что старое прокрадывается в новой одежде - ведь внутренней дисциплины нельзя требовать, она существует или не существует. Требование "внутренней дисциплины" вместо "внешнего принуждения" означало как раз новое принуждение. Следовало бы задаться вопросом:

как мы добьемся того, чтобы люди были дисциплинированы добровольно, без необходимости принуждать их к этому.

Принцип "равноправия женщины" звучал революционно. В экономической сфере действительно был осуществлен принцип равной оплаты за равный труд. В сфере же сексуальной первоначально не имели ничего против выдвижения женщиной тех же притязаний, которые выдвигал и мужчина. Но главное было не в этом. Были ли женщины и внутренне способны воспользоваться предоставленной свободой? Были ли способны на это мужчины? Не унаследовали ли все они от прошлого такую структуру характера, которой были свойственны антисексуальность, морализаторство, застенчивость, которая, разлагаясь, порождала похоть, ревность, претензии на обладание, неврозы и другие болезни? Сначала было необходимо понять, что происходило, осмыслить хаос, четко отделить революционные силы от реакционных, тормозящих, понять, что высшая форма жизни может родиться только с болью.

Тенденция к торможению стихийного сексуального переворота быстро выкристаллизовалась вокруг различных центров. Руководящие советские ведомства сначала вели себя пассивно. Из жалоб партийных работников явствует, что происходящее не замечали или недооценивали. Формула "Половой вопрос мы решим позже, сначала - экономика" была очень употребительна. Печать предоставляла свои страницы исключительно или преимущественно для освещения вопросов экономики. Мне неизвестно, существовали ли органы прессы, руководимые из центра и предназначенные для осмысления проблем сексуальной революции.

Очень серьезное влияние на вопросы сексуальной революции оказывала интеллигенция. Она по природе своей, по структуре характера, происхождению и способу мышления, унаследованным из родительского дома, должна была быть настроена против сексуальной революции. Она превозносила до небес старых революционеров, которые вследствие трудных задач, стоявших перед ними, не могли жить половой жизнью, приносящей удовлетворение, и без всяких сомнений переносила этот вынужденный образ жизни революционных вождей на массы в качестве идеала. Этот подход имел вредные последствия. Никто не может требовать от масс того, что осуществляет руководство для реализации стоящих перед ним задач. Да и почему можно обращаться к массам с таким требованием?

В своей книге "Женщина в Советской России" Фанина Халле восхваляет эту идеологию вместо того, чтобы объяснить, какие катастрофические последствия имела она с точки зрения влияния на массы и изменения структуры их психологии. Она пишет о революционерах прежних времен:

"...Все они, эти революционерки, были молоды, некоторые поразительно красивы, наделены художественными дарованиями (Вера Фигнер, Людмила Волькенштейн), в высшей степени женственны, а тем самым и в своем личном бытии созданы для счастья. У революционеров-мужчин личное, эротическое и женщина, несмотря на всю силу способности к переживанию, всегда отходили на задний план по сравнению с общим, с любовью к людям, отодвигающей в тень все остальное. Резко проявлявшаяся из-за этого черта целомудрия, чистоты во взаимоотношениях между полами, накладывавшая отпечаток на все тогдашние и будущие поколения русских интеллигентов, как и зачастую не понимаемый в Западной Европе товарищеский тон в русских студенческих кругах еще и сегодня преобладают в отношениях между мужчиной и женщиной в Советском Союзе, вновь и вновь сбивая с толку иностранцев, совершенно по-другому относящихся к этой проблеме...

...Это полное освобождение от всего мелкобуржуазного, это абсолютное отрицание всех общественных ограничений, связывающих свободу людей, таким образом содействовали здесь росту особенно чистых, тесных товарищеских отношений на почве общих духовных интересов и горячей, серьезной дружбы, как это лишь очень редко может произойти в условиях свободы...

...Но с тем большим воодушевлением часть заключенных посвятила себя математике, и называли фанатичек, у которых это занятие вызывало такое душевное напряжение, что они даже ночью во сне решали задачи..."

И снова нет конкретного и недвусмысленного разъяснения - включают ли так называемые "чистые... отношения" между мужчиной и женщиной, например, генитальный акт и разрешают ли совершать его любому простому смертному, включают или исключают "чистые... отношения" вегетативное, неограниченное самоотречение и растворение друг в друге, на время отбрасывающее все ограничения культурного и интеллектуального характера. Совершенно бессмысленно воздвигать для широких масс идеал, согласно которому математика должна стать сенсацией, захватывающей дух и заменяющей самую естественную потребность всех живых существ. Мы не можем допустить, что такая идеология искренна и соответствует действительности. Жизнь выглядит не так! А революция должна защищать и охранять не ложные идеалы, а живую жизнь, часть которой - сексуальность и труд.

В 1929 г. я слышал в Москве, что осуществляется половое просвещение молодежи. Мне сразу же удалось увидеть, что просвещение было антисексуальным. Оно заключалось в наставлениях относительно венерических заболеваний, дабы удержать от полового акта вообще. Об открытом обсуждении сексуальных конфликтов, переживаемых молодежью, не было и речи. Говорили только о продолжении рода.

В Народном комиссариате здравоохранения на мой вопрос об отношении к юношескому онанизму ответили, что от него, "само собой, отвлекают". Как нечто ужасающее была отвергнута точка зрения врачей, ставшая само собой разумеющейся в австрийских и некоторых немецких консультациях по половым вопросам и заключающаяся в том, что, давая советы юноше, охваченному чувством вины, следует сделать возможным для него мастурбацию, приносящую удовлетворение.

Лебедева, руководитель ведомства по охране материнства, на вопрос о том, разъясняют ли юношам и девушкам в период полового созревания необходимость и правила применения противозачаточных средств, ответила, что такую меру нельзя согласовать с коммунистической дисциплиной.

В тот же вечер, когда представитель Наркомздрава показала свою боязнь сексуальности, я посетил группу молодежи стекольного завода, находящегося на окраине Москвы, и побеседовал с молодыми людьми о многом. В конце концов речь зашла о девушках, и я изложил взгляды представителя Наркомздрава. Ребята громко засмеялись и сказали успокаивающим тоном, что они над всем этим никогда не ломали голову и знают, что им надо делать. Таково было их мнение. Из дальнейшего разговора выяснилось, что они не знают, где можно было бы встречаться с девушками, но, тем не менее, серьезно сомневаются насчет самоудовлетворения. Короче говоря, они испытывали конфликты, типичные для полового созревания.

Особенно вредным оказалось использование плохо понятых суждений Ленина для торможения сексуальной революции. Ленин был чрезвычайно сдержан, высказывая определенные взгляды по половым вопросам. Он сформулировал свою настоящую позицию по этому вопросу, заявив: "Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни". Самыми же известными, благодаря проникнутому идеями сексуальной реакции образу мышления представителей влиятельных кругов, стали выдержки из беседы Ленина с Кларой Цеткин, посвященные "хаотической" половой жизни молодежи:

"Изменившееся отношение молодежи к вопросам половой жизни, конечно, "принципиально" и опирается будто бы на теорию. Многие называют свою позицию "революционной" и "коммунистической". Они искренне думают, что это так. Мне, старику, это не импонирует. Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая "новая половая жизнь" молодежи - а часто и взрослых - довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости. Все это не имеет ничего общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем. Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой "теории стакана воды" наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее утверждают, что теория эта - марксистская. Спасибо за такой "марксизм", который все явления и изменения в идеологической надстройке общества выводит непосредственно, прямолинейно и без остатка исключительно только из экономического базиса. Дело обстоит совсем не так уж просто.

...Было бы не марксизмом, а рационализмом стремиться свести непосредственно к экономическому базису общества изменение этих отношений самих по себе, выделенных из общей связи их со всей идеологией. Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды - дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу".[19]

Попытаемся разобраться, что имел в виду Ленин. Для начала он отвергал экономизм, который хочет вывести все культурные процессы "непосредственно и прямолинейно из экономического базиса". Ленин понимал, что отклонение молодежью нежных отношений в половой жизни представляло собой старое консервативное воззрение, только с обратным знаком, и что жизнь в соответствии с "теорией стакана воды" была не чем иным, как абсолютной противоположностью церковной идеологии аскетизма. Ленин понимал также, что жизнь, о которой он говорил, не была жизнью, урегулированной согласно желаемому сексуально-экономическому принципу. Такая жизнь была асоциальной и не приносила удовлетворения. Что отсутствовало в формулировке Ленина? Для начала - положительное представление о том, что должно заменить сексуальные формы старой жизни молодежи.

Так как существуют только три возможности - воздержание, самоудовлетворение или любовная жизнь, приносящая удовлетворение, - коммунистам надо было ясно выдвинуть одну из них как ориентир. Ленин, не заняв определенной позиции программного характера, все же ясно отверг половой акт без любви и указал направление "счастливой любовной жизни". А это исключает воздержание в той же мере, в какой и самоудовлетворение. Ленин ни в коем случае не защищает аскетизм! Но, как говорилось, именно слова Ленина о "теории стакана воды" вновь и вновь использовались всеми трусами и моралистами для борьбы против юношеской сексуальности.

Известная коммунистка Смидович писала в "Правде":

"Молодежь, похоже, думает, что самый примитивный взгляд на половой вопрос как раз и является коммунистическим. Но все то, что выходит за границы примитивных воззрений, которые, может быть, впору готтентоту или еще более примитивным представителям первобытных народов, означает на деле только проявление мещанства и буржуазного отношения к половой проблеме".

Она не могла сказать ничего положительного, разве что выразить глубокое презрение к готтентотам и высмеять тяжелую борьбу молодежи за новые формы жизни в сфере сексуальных отношений. Вместо того чтобы понять и помочь, вместо того чтобы развивать новое из старых форм, Смидович следующим образом суммировала основные положения сексуальной идеологии комсомольцев, чтобы поиронизировать на ее счет:

"1. Каждый комсомолец, каждый рабфаковец и вообще любой зеленый юнец может и имеет право реализовать свое половое влечение. По каким-то непонятным причинам это считается непреложным законом. Половое воздержание клеймится как "проявление мещанства".

2. Каждая комсомолка, каждая рабфаковка или другая учащаяся, на которую пал выбор того или иного парня, - кстати, я не могу судить, откуда у нас на Севере появились такие африканские страсти, - должна быть покорна ему, иначе она "мещанка" и не заслуживает звания пролетарской студентки. Теперь 3-я, последняя часть этой своеобразной трилогии. Бледное, измученное лицо девушки, почувствовавшей себя матерью, с трогательным выражением на нем, свойственным беременным женщинам. В приемных "комиссий по разрешению абортов" можно прочитать немало таких печальных историй о комсомольской любви..."

При чтении этих строк нас озаряет гордость "нордического", сексуально "чистого" человека, то есть Смидович, по отношению к типичному недочеловеку, например готтентоту. Но не додумался "нордический" человек до простого выхода - до того, чтобы научить девушек избегать беременности, применяя для этого противозачаточные средства, и до того, чтобы позаботиться об обеспечении гигиеничных условий половой жизни. Ведь иначе советская культура не смогла бы конкурировать с американской. Тем не менее ничего не помогло. Эти слова Смидович красовались на афишных тумбах в Германии как образец "коммунистической сексуальной идеологии"!!

И как всегда, когда не отваживаются понять юношескую сексуальность, в Советском Союзе в конце периода тяжелых конфликтов с молодежью был провозглашен лозунг: "Воздержание!". Лозунг столь же удобный, сколь и запутывающий, катастрофический и невыполнимый. Фанина Халле сообщает:

"Представители старшего поколения, втянутые в дискуссию, - ученые, специалисты по социальной гигиене, партийные работники - занимали тогда позицию, близкую ко взглядам Ленина, которую народный комиссар здравоохранения Семашко следующим образом сформулировал в письме к учащейся молодежи: "Товарищи, вы пришли в высшие учебные заведения и техникумы, чтобы учиться. В этом ведь и заключается сейчас главная цель вашей жизни. И подобно тому, как все ваши побуждения и намерения подчинены этой главной цели, ради которой вы должны отказывать себе в удовольствиях, потому что они вредно сказываются на вашей главной цели - учебе, на намерении стать активными участниками строительства новой жизни, вы должны подчинить этой цели все остальные области своей деятельности и своего бытия. Государство пока еще слишком бедно, чтобы взять на себя материальную помощь вам, воспитание детей и обеспечение родителей. Поэтому наш совет - воздержание!"

И в Советском Союзе повторилось явление, с незапамятных времен по пятам следующее за воздержанием, - сексуальная безнадзорность.

Следует энергично протестовать против ссылки на Ленина, вводящей в заблуждение. Ленин никогда не защищал аскетизм молодежи. Кто подумает, что Ленин был настолько ограниченным, чтобы подразумевать под "жизнерадостностью и бодростью, вызванными также и полнотой любовной жизни" аскетизм ученых-импотентов и искалеченных жизнью специалистов по сексуальной гигиене?

Тех представителей руководящих кругов Советского Союза, которые именно в решающие годы были облечены политической ответственностью, нельзя упрекнуть в том, что они не знали, как справляться с имеющимися трудностями. Упрекнуть их следует в том, что они уклонялись от трудностей, двигаясь по линии наименьшего сопротивления и наибольшей неудачи. Они виноваты в том, что, будучи революционерами, не задались вопросом, в чем же смысл происходящих событий, и в том, что, говоря о революционном преобразовании жизни, не попытались отыскать или осуществить эту революцию в самой жизни. Эти люди виновны в том, что они рассматривали действительно господствовавший хаос как "нравственный хаос" в соответствии с представлениями приверженцев политической реакции, а не как хаос времени перехода к новым, коммунистическим формам сексуальности. Не в последнюю очередь их следует упрекнуть за то, что они отвергли подходы к пониманию проблем половой жизни, сформулированные приверженцами немецкой революционной сексуальной политики.

В чем же заключались трудности, которые, став слишком большими, вызвали торможение? Прежде всего, сексуальная революция происходит иначе, нежели экономическая. Она осуществляется не в формах, выражающихся в законах и планах, а в скрытых, потаенных и обремененных эмоциональными моментами, отличающихся друг от друга в миллионы раз деталях личной жизни. Справиться с сексуальным хаосом, воздействуя на эти детали, невозможно из-за одного только их обилия и сложности. Из этой невозможности выводится теория, суть которой в утверждении: "Частная жизнь мешает классовой борьбе, поэтому частной жизни не существует!"

Конечно, нельзя пытаться в одиночку выйти из хаоса, справляясь с ситуацией в каждом отдельном случае. Это не соответствовало бы и нашему основному воззрению, согласно которому проблемы решаются действиями масс, а не индивидов, но среди личных трудностей встречаются и такие, которые затрагивают миллионы людей. Это, например, вопрос, до крайности занимающий каждого хоть сколько-нибудь здорового юношу в любом уголке Земли: как бы ему побыть наедине со своей девушкой? Нет сомнения, что решение одного только этого вопроса, то есть создание возможности быть вместе с целью беспрепятственного полового общения, завоевало бы всю молодежь, так как она почувствовала бы себя понятой. Одним ударом было бы устранено весьма существенное проявление хаоса. Ведь если в каком-то городском квартале четыре тысячи юношей не знают, где они могли бы обнять своих девушек, то они будут делать это в подворотнях и темных закоулках, мешая друг другу, вызывая ревность и ссоры. Короче говоря, они-то и создают "хаос". Но ни в одной, буквально ни в одной из существующих политических организаций не прозвучало до сих пор недвусмысленного заявления в пользу создания квартир для молодежи специально в целях беспрепятственного полового общения. Это только одна деталь того, что приверженцы сексуальности пытались осмыслить и выразить с помощью лозунга: "Политизация частной жизни".

3. Объективные причины торможения

Причины описанных выше фактов торможения заключались в необразованности и предвзятости, свойственных ответственным работникам. Но размах революции был столь велик, что препятствия, воздвигавшиеся отдельными функционерами и старыми реакционными профессорами, не смогли бы устоять, если бы не трудности объективного процесса, на которые смогли ссылаться партийные функционеры, защищая свою не особенно надежную позицию.

Было бы, следовательно, ошибкой утверждать, что в Советском Союзе сексуальная революция, а с ней и культурная революция потерпели неудачу из-за неразумия и боязни сексуальности, характерных для руководящих кругов. Это было бы субъективистское воззрение, противоречащее историческому материализму. Движение такого размаха, каким была сексуальная революция в Советском Союзе, может быть заторможено только в результате столкновения с очень серьезными объективными препятствиями. Они могут быть с большей или меньшей степенью точности сведены в четыре группы:

1) трудность всего процесса перестройки старого общества на новых началах, в особенности культурная отсталость старой России, гражданская война и голод;

2) отсутствие учения о сексуальной революции, которое соответствовало бы глубине произошедшего переворота. Не следует забывать, что советская сексуальная революция была первой революцией такого рода;

3) структура характеров людей, отрицающая сексуальность, то есть та конкретная форма, в которой законсервировался патриархат, насчитывающий тысячи лет и означающий подавление сексуальности;

4) конкретные осложнения в такой взрывчатой и содержательной сфере жизни, какой является сексуальность.

Эти четыре группы объемлют еще не все факторы, но они позволяют нам получить общее представление о предпосылках, на которых могла основываться деятельность отдельных партийных работников, оказывая тормозящее воздействие.

Нет никакого сомнения в том, что гражданская война 1918 - 1922 гг., сменившая трехлетнюю бойню, выставила процессу разрушения старых форм жизни в результате социальной революции оценку, едва тянущую на "гротескно" и "опасно". Ужасные голодные годы - 1921-й и 1922-й - резко снизили средний психический и материальный уровень жизни бедствующих народных масс и вызвали, мягко говоря, настоящие переселения народов.

По сообщениям Коллонтай, Троцкого и многих других революционеров, тысячам семей, жителям целых поселков приходилось покидать свои родные места и перебираться куда глаза глядят в поисках хоть какого-нибудь пропитания. Случалось нередко, что по дороге матери оставляли детей, а мужья - жен на произвол судьбы. Многие женщины были вынуждены продавать свое тело, чтобы только продлить жалкое существование себе и своим детям. Численность беспризорных детей неизмеримо выросла. В такой обстановке стремление молодежи к сексуальной свободе приняло, естественно, иные формы, чем если бы это было в спокойных условиях. Место болезненной и беспокойной борьбы за ясность и переустройство сексуальных отношений заняло огрубление половой жизни. О том же, что должно прийти на место "старого", не было никаких представлений. В принципе, это огрубление просто означало проявление структуры, испокон века свойственной человеку, чья личность организована на патриархальных началах, структуры, которая существует более или менее скрыто и только время от времени проявляется в виде эксцессов.

Революция была столь же мало виновна в этом так называемом "сексуальном хаосе", как, например, гражданская война или голод. Революционеры ведь не хотели гражданской войны. Революция лишь свергла царизм и покончила с капитализмом, и ей пришлось взяться за оружие, когда изгнанные решили вернуть себе отнятые власть и землю. Разразившийся же сексуальный хаос был, наряду с прочим, следствием свойственного состарившимся партработникам неумения справиться с прежними структурами, неспособными к восприятию свободы.

Если проанализировать взгляды ответственных советских руководителей на развивающийся хаос и оценки этого процесса, то можно однозначно констатировать, что хорошо знакомый нам страх перед сексуальной свободой замутнял взгляд, когда заходила речь о действительных трудностях и их причинах. Как жертвы, так и носители сексуальной революции обвинялись в утрате чувства ответственности, но ведь устаревшая сексуальная мораль на протяжении тысячелетий подавляла сексуальную ответственность, неразрывно связанную с полноценной в сексуальном отношении структурой характера.

В особенности же обвиняли молодежь в том, что сексуальные связи между полами становятся все слабее. При этом забывали, что никогда и не было действительно здоровых связей, приносящих удовлетворение, а то, что не существовало, нельзя было и ослабить. Если что в действительности и ослабло, так это принуждение в семейных отношениях - результат экономической зависимости - и давление моральной совести на молодежь. Если что и погибло, то не здоровые сексуальные отношения, а авторитарная мораль, бременем лежавшая на народе и запечатлевшаяся в сознании глубже, чем идеи бунта. Речь идет о той морали, которая всегда достигала результата, обратного намерениям. Никому не следовало оплакивать эту мораль.

Во всех тех случаях, когда требовались объяснения ситуации, проявлялась растерянность. Бедственным экономическим положением, например, пытались объяснить случайные половые связи, замеченные у немецкой молодежи и чуть позже как нечто само собой разумеющееся прекратившиеся. Это была ложная интерпретация.

Никогда материальная нужда сама по себе не ведет к случайным связям. Исключением является только проституция. Следовательно, не могли отличить бедствия, порожденные гражданской войной и тяжелым экономическим положением, от проявлений новой жизни. Последние, будучи сами по себе здоровыми и оптимистическими, должны были показаться "сексуальным хаосом" всем тем, кто находился под грузом старых понятий. А ведь половой акт между 17-летним юношей и 16-летней девушкой может представлять собой одно или другое. Так, половой акт хаотичен, противоречит принципам сексуальной экономики, вреден для молодежи и опасен для общества, если он совершается в неблагоприятных условиях, если нездорова внутренняя психическая структура его участников, если они испытывают страх, давление моральных предписаний и совести и не переживают удовлетворения, короче говоря, если эта близость проникнута хаосом, свойственным нашему времени. С другой стороны, в какой-то мере можно приблизиться к сексуальности будущего, совершая половой акт в благоприятных условиях, если структура личности молодых людей способна к счастливой любовной жизни, если они полностью сознают ее величие и важность и если близость происходит без чувства вины и страха перед авторитетами и нежеланными детьми, для воспитания которых нет возможности.

Существует большое различие между тем, когда двое мужчин, испытывающих сексуальный голод, насилуют женщину или с помощью алкоголя склоняют ее к половому акту, и тем, когда двое самостоятельных людей разного пола, сознающих свою сексуальность и способных проявить ее, сознательно проводят друг с другом во время отпуска только одну счастливую ночь. Существует различие между тем, когда мужчина безответственно бросает на произвол судьбы жену и детей ради легкой связи, или тем, когда он, будучи сексуально здоровым, пытается сделать более терпимым невыносимый для себя гнетущий брак, поддерживая втайне счастливые отношения с другой женщиной. Этих примеров может быть достаточно, чтобы показать следующее:

1. То, что людям, отравленным авторитарным сексуальным устройством, представляется хаосом, не обязательно должно быть таковым, а напротив, может быть проявлением активности психического организма, сопротивляющегося непереносимым условиям жизни.

2. Что многое, из являющегося хаосом, на деле - не моральная вина молодежи, а выражение неразрешимого противоречия между естественными половыми потребностями и окружающим миром, противящимся стремлению всех и каждого к их удовлетворению.

3. Что переход от внешне якобы упорядоченного образа жизни, а внутренне хаотичного, к внутренне упорядоченному, но при взгляде извне кажущемуся обывателю неупорядоченным, может совершиться не иначе, как только пройдя фазу тяжелой смуты.

Но решающее значение имеет при этом не только внимание к состоянию общественной жизни. Мы должны понять, что в людях нашей эпохи развивается безмерный страх как раз перед той жизнью, прихода которой они так страстно жаждут, но до которой они еще не доросли в эмоциональном отношении.

Хотя сексуальное разочарование, в которое впадает большинство человечества, и означает притупление чувств, убожество жизни, паралич любой активности и инициативы или является основой для возникновения жестоких садистских эксцессов, оно предлагает и относительный жизненный покой. Такая ситуация похожа на некое предвосхищение смерти самим образом жизни - как если бы человек жил только ради того, чтобы идти навстречу смерти! И это-то состояние смерти заживо люди предпочитают, если их психическая структура не способна выдержать беспокойство и потрясения, свойственные живой жизни.

Стоит подумать о ревности, которой, как правило, высокая политика не уделяет внимания, но которая, тем не менее, за кулисами крупных политических событий играет гораздо более значительную роль, чем можно догадываться. Стоит подумать и о страхе людей перед невозможностью найти подходящего партнера, когда они теряют прежнего - пусть даже отношения с ним были сплошной мукой. Стоит подумать и о тысячах убийств партнеров, произошедших лишь потому, что было просто невыносимо представить себе, как близкий человек заключает другого в объятия, побуждаемый к этому сексуальными намерениями. И этот факт играет в жизни гораздо большую роль, чем даже поездки какого-нибудь Лаваля: ведь парламентарии смогут представлять и подавлять народ только до тех пор, а диктаторы - делать что хотят за спиной терпеливых масс до тех пор, пока люди неустанно, неосознанно и безнадежно борются с этими сексуальными, наиболее тщательно скрываемыми от постороннего взгляда, личными трудностями и бедствиями, касающимися самой сути их жизни. Попробуйте разыскать в каком-нибудь городском квартале, насчитывающем сто тысяч жителей, всех женщин, истерзанных тоской и измученных неурядицами из-за воспитания детей, неверности мужей, собственной сексуальной неспособности или неудовлетворенности, и спросить их, что они думают о дипломатических поездках Лаваля. Их ответ докажет, что миллионам женщин, мужчин и молодых людей голова дана вовсе не для того, чтобы понять, что над ними попросту издеваются.