Не ложись в кровать. Приеду через 10 минут. 7 страница

— Я уже почти, — с трудом выдыхаю я, и он хватает меня за бедра и начинает трахать по-настоящему. Я задыхаюсь от грубого, жесткого секса. Он трахает, как дикарь, дергая меня к себе, как тряпичную куклу. Я чувствую, как его член становиться еще жестче, увеличиваясь, а затем он освобождается от своего груза глубоко внутри меня. Через несколько секунд я следую за ним, перемешивая свои соки с его спермой. Это прекрасный момент — мы кончили вместе. Не планируя, не готовясь. Все произошло естественно, само собой.

Он вытаскивает пульсирующий член, и его все еще горячая сперма вытекает по внутренней стороне бедер. Он легко пробегает пальцами вверх-вниз у меня по позвоночнику. Мы молчим, просто наслаждаемся испытанным оргазмом, потом залезаем в теплую воду.

Как дельфины скользим по воде, тела в воде скользкие, когда мы опять трахаемся, но уже в бассейне. Я смотрю в глубину его глаз, когда очередной раз испытываю оргазм. Он не знает, но все мое тело говорит единственные слова — «Я люблю тебя».

Не знаю, что ждет меня в будущем, мне наплевать. Я счастлива в данный момент, как никогда.

 

 

15.

Элла

 

Я возвращаюсь домой на следующий день, до сих пор находясь под впечатлением, как олень ел прямо из моей протянутой ладони, и обращаю внимание на свой мигающий автоответчик. Всего лишь одно сообщение в двенадцать тридцать ночи. Кто может звонить после полуночи?

Я нажимаю прослушать, но на противоположном конце линии тишина. Ну, вернее не совсем тишина, я слышу дыхание. Нахмурившись, прислушиваюсь. Да, однозначно, кто-то тридцать секунд дышал в трубку. У меня ощущается холодок, поднимающийся вверх по позвоночнику. Я набираю номер 1471 и автоматический голос говорит, что абонент скрыл свой номер.

— Пошел ты к черту, Майкл, — шепчу я в тишину квартиры.

Несколько минут я просто пялюсь на телефон, потом беру трубку и звоню маме.

— Привет, мам, — радостно говорю я.

— Элла, — отвечает она. — Угадай, кого я встретила?

— Кого?

— Твоего бывшего, Майкла.

Я крепко сжимаю телефонную трубку. Мама не знала о моих проблемах с Майклом. Я никогда не рассказывала ей об этом безумстве, не хотела ее волновать. Она знает только, что он стал настолько невыносимым, и мы расстались, и я проинструктировала ее не принимать от него никаких звонков, и не делать никаких попыток с ним связаться.

Чувствую, как сердце начинает быстро биться в груди.

— Да? — как бы не заинтересовано спрашиваю я, насколько могу конечно. — Где же ты его видела?

— Я столкнулась с ним в супермаркете.

Я хмурюсь.

— В каком супермаркете?

— «Моррисонс».

— Ты имеешь в виду маленький магазинчик рядом с вами?

— Ммм...

— Как же он там оказался? Он же не живет в тех краях, — говорю я, размышляя вслух.

— Понятия не имею. Он ничего такого не говорил.

— Что же он сказал?

— Не так уж и много. Был очень дружелюбен. Он пригласил меня и папу на ужин. Конечно же, я отказалась. И он пошел по своим делам, — мать сделал паузу. — Он не спрашивал о тебе или чем-то, связанным с тобой.

— Когда это было?

— Позавчера. Я хотела тебе вчера позвонить, но забыла. Я не сделала ничего плохого, не так ли? Я же не могла ему нагрубить.

— Конечно, ты не сделала ничего плохого, мам. Но если снова увидишь его, даже случайно, дай мне знать, хорошо?

— Конечно. Когда ты приедешь?

— В эти выходные?

— Отлично. Почему бы тебе не остаться у нас на ночь?

— Эм... скорее всего, не стоит. Но я обязательно приеду в субботу. Мы можем сходить за покупками, а потом я поведу тебя и папу на ланч.

— Ладно, дорогая. Хочешь поговорить с отцом?

— А что он делает?

— А как ты думаешь, что он делает?

— О, если он смотрит телевизор, то не беспокой его. Увидимся в выходные, — быстро говорю я.

— До свидания, дорогая.

— Увидимся, мам.

Я кладу трубку и звоню в офис Анне.

— Как прошел вчерашний вечер? — спрашивает она, с трудом скрывая свое любопытство.

— Эм... отлично.

— Отлично? — восклицает она. — И это все, что ты можешь мне сказать?

— Я расскажу тебе обо всем через минуту. Анна, Майкл случайно тебе не звонил?

— Майкл? Я последний человек, кому эта свинья, у которого кишка тонка, попытается позвонить, после того, как в последний раз все ему высказала, когда он попытался вызвать у меня к нему жалость.

— Точно, — растерянно отвечаю я. Просто мысль, что в моей жизни наконец-то все наладилось и стало все замечательно, и в этот момент появился Майкл, вызывает у меня дрожь. Я не могу пройти через все снова.

— Почему ты спрашиваешь? — тихо интересуется Анна.

— Думаю, что он звонил мне домой вчера ночью, и мама сказала, что она встретила его в супермаркете. Уверена, что это простое совпадение, но я хотела бы точно знать, что он не пытался тебе звонить.

— Совпадение? Мать твою! Я бы позвонила сейчас этой свинье, если бы была на твоем месте, и напомнила ему, что запрет по-прежнему в силе. Он не должен находиться рядом с тобой, а также членами твоей семьи.

— Я могу тебе перезвонить, Анна?

— Конечно. Я здесь со скуки помираю. Я хотела бы все-таки услышать, про красивый член неплательщика налога мистера Идена.

— Скоро вернусь, — говорю я с небольшим смешком и прерываю связь.

Точно. Анна права. Самое лучшее, что я могу сделать, это посмотреть проблеме в лицо и подавить любые поползновения Майкла в зародыше. Я набираю номер Майкла. Удивительно, но его номер, словно выжжен у меня в мозгу. Сама содрогаюсь от мысли, что снова звоню ему.

Звонок телефона отдается эхом у меня в ухе.

Но он не берет трубку, поэтому я оставляю жестокое сообщение, напоминая держаться подальше от меня, моей матери, моего офиса и всех моих друзей. Я напоминаю ему о судебном запрете, а также говорю, что если он когда-нибудь позвонит мне в середине ночи, я обращусь в полицию. Опять!

Думаю, он, наверняка не захочет повторения того, что случилось тогда.

 

 

* * *

 

Я стою за дверью Роба, держа свое заявление, чувствуя тугой узел сжавшихся нервов в животе. Мне уже не придется его бояться после сегодняшнего дня. Я стучу в дверь.

— Войдите, — кричит он.

Я открываю дверь и вхожу, он отрывает взгляд от каких-то бумаг, хмуро посматривая на меня.

— Что? — нетерпеливо спрашивает он.

Я быстро иду к его столу и кладу свое заявление.

Он прищуривает глаза.

— Что это такое?

— Это мое заявление об уходе.

Он распахивает глаза. Кажется, на секунду даже паникует.

— Что? — выкрикивает он.

— Я... эээ... я ухожу из Министерства Ее Величества по налоговым и таможенным сборам.

Он смотрит на меня, испытывая явно шок, ерзая на стуле. Я, конечно, не ожидала такой реакции. Мне всегда казалось, что он тайно не долюбливает меня.

— Почему? — наконец спрашивает он.

Я перевожу взгляд на пятно на голубом ковре.

— На самом деле, мы с вами говорили ранее на эту тему, о несправедливости налогообложения. Все это время я думала, что своей работой пыталась сделать как лучше, но выходит не совсем. Я работала в этой системе, которая в корне неверна.

— Понятно. И когда же произошли с тобой такие перемены?

Я пожимаю плечами. На самом деле мне не хочется обсуждать с ним Дома, тем более он очень сильно его не долюбливает.

— Думаю, это не столь важно, — говорю я. — Я пришла сегодня, чтобы отдать вам лично мое заявление об уходе и поблагодарить вас за все, чему вы меня научили. Я не вернусь сюда больше. У меня остался неиспользованный отпуск, и я хотела бы получить за него компенсацию.

— Не глупи, Элла. Независимо от того, где ты будешь работать, всегда будет присутствовать несправедливость. По крайней мере здесь, ты же знаешь, что заработаешь на хорошую пенсию, а также другие льготы.

— Послушайте, сэр. Очень мило с вашей стороны, что вы заботитесь о моем будущем, но я не могу остаться.

— Но ты наша восходящая звезда. У тебя настоящий талант, — говорит он.

Я смотрю на него во все глаза, удивляясь его комплименту. Он никогда мне такого не говорил и хвалил тоже редко.

— Благодарю вас, сэр, за такие слова. Э... они... много значат для меня, но я уже все решила. Я не могу больше здесь работать.

Он хмурится.

— На какую работу ты переходишь?

Я снова пожимаю плечами.

— Пока не знаю. Скорее всего, найду что-то временное на первое время и посмотрю, как все пойдет.

Он пододвигает мое заявление мне назад.

— Я не приму твою отставку. Мне кажется, ты действуешь импульсивно. Тебе стоит взять некоторое время, более трезво все обдумать.

Я не забираю листок со стола.

— Нет, я как раз все тщательно обдумала.

— Ты импульсивно бросаешься отличной карьерой. Я всегда видел тебя в качестве одного из менеджеров.

Он видел меня! На самом деле? Кто бы мог подумать, когда он так ужасно относился ко мне?

— Это не прихоть, сэр.

— Почему бы нам не поужинать сегодня вечером?

У меня расширяются глаза от испуга. Вау, Роб всегда так тщательно соблюдал дистанцию между нами, всегда был таким безучастным со мной, я даже не могу себе представить более ужасный способ загубить свой вечер. К тому же с ним у меня абсолютно нет ничего общего. Я отрицательно качаю головой.

— Это не свидание, — сухо говорит он.

Я вспыхиваю румянцем от смущения. Теперь ясно, почему я не желаю ужинать с таким бруталом, как он?

— Знаю, сэр. Конечно, это не свидание. Вы просто хотите попытаться уговорить меня остаться, но в этом нет никакого смысла. Я приняла решение.

Он встает.

— Я думаю, ты совершаешь ошибку.

Я смущенно улыбаюсь. Мне никогда даже не могло прийти в голову, что он попытается остановить меня, считая меня ценным членом его команды. Из его слов я могу сделать единственный вывод — я была ему очень полезна, поскольку, если можно так выразиться, была «его ногами», и он мог отчитываться перед начальством о выполненных месячных квотах.

— Ты не хочешь взять отпуск, чтобы отдохнуть и спокойно взвесить свое решение? И если по какой-либо причине ты передумаешь, всегда можешь вернуться.

Я отрицательно качаю головой и начинаю отступать к двери.

— Нет, я уже приняла решение. Спасибо, сэр, за все.

— Подожди, Элла.

Уже открыв дверь, я оборачиваюсь, он находится всего в нескольких шагах от меня.

— По крайней мере закончи эту гребанную неделю, — говорит он сердито. — Ты собираешься оставить все это дерьмо в таком виде?

Я с удовольствием посмотрю, как он окунется в это дерьмо сам. Я качаю головой и решительно отвечаю:

— Всего хорошего, сэр, — и закрываю дверь, радуясь, что я приняла правильное решение.

 

 

Три недели спустя…

 

16.

Дом

 

Мама всегда просит кого-нибудь из нас отвезти ею приготовленную еду брату или сестре. Думаю, что таким образом, она заставляет нас чаще видеться друг с другом. Возможно, она права. Иначе я бы меньше с ними встречался, если бы не возникало каких-то проблем. На этой неделе я должен завести любимое лимонные капкейки Шейну, коробка с которым лежит у меня радом на пассажирском сиденье.

Я выключаю двигатель, забираю коробку, пересекаю внутренний дворик, направляясь к его дому. Мой брат — забавный парень. Его сложно понять, и на первый взгляд кажется, что он слабак, плейбой, но это всего лишь фасад, который он напялил на себя, потому что ему так удобно. На самом деле, все как раз наоборот.

На самом деле, он на много сильнее. Гораздо сильнее, чем я, во всяком случае. Я всего лишь обычный парень. Неандерталец, особенно когда дело доходит до женщин. Моя женщина —это только моя женщина и ничья больше. Шейн так не считает. Он не будет биться за женщину, чтобы ее удержать.

Как тогда произошло с Лили. Именно Шейн сначала заинтересовался ею, и привел ее на вечеринку к Джеку, Джек и Лили сразу же завертели свои отношения. Я понимаю, что Джек и Лили без ума друг от друга и все такое, но с какой легкость Шейн позволил Джеку увезти его женщину, меня, честно говоря, это шокировало. Я имею в виду, я бы такого не позволил точно. Я, конечно же, люблю своего брата, но все равно я бы врезал ему хорошенько. Я уверен, что не повел бы себя так, словно ничего не произошло и я какой-то слабак, с которым можно так поступать.

Меня так беспокоила эта ситуация, что я спросил Шейна, как он мог вот так запросто ее отпустить. Он пожал плечами и ответил: «Я могу получить любую женщину в любой момент. Иногда открываю ящик на кухне, и оттуда уже выпрыгивает одна. Но я никогда не заменю Джека. Я бы отдал свою жизнь за него. Он — семья».

И вдруг я вспоминаю момент, когда мне было четырнадцать лет. Отца убили, и Джек занял его место, став главой семьи, поэтому его никогда не было дома. Мне тогда казалось, что моя семья развалилась, и по какой-то странной причине я злился на мать, обвиняя ее в том, что отец украл деньги у гангстера, который перерезал ему глотку.

Во мне проснулся дух бунтарства. Я прогуливал школу, шатался где-то, возвращаясь домой только поздно ночью, а когда приходил ни с кем не разговаривал. Я грубил и со мной трудно было иметь дело. Я воровал алкоголь в супермаркете и напивался. А пьяный, единственное, что хотелось мне сделать — подраться. Я постоянно дрался со всеми.

Шейну только исполнилось десять. Однажды поздно ночью я вернулся домой, уже почти заполночь. Лейла спала, Джека конечно же не было, дома были только мать и Шейн. Я вошел в дом и услышал странные воркующие звуки, доносившиеся из гостиной. Я на цыпочках подошел к двери, и увидел картину, которая навсегда изменила меня.

Мама положила голову на колени моему брату и тихо плакала, а он нежно гладил ее по щеке и бесконечно повторял странным, пронзительным голосом:

— Не волнуйся, ма. Не переживай. Все будет хорошо. Джек и я позаботимся о тебе. Дом скоро придет, он всегда так поздно возвращается. Не волнуйся, ма. Не переживай.

Я не вышел к ним, отойдя от двери. Я отправился в нелегальный, но работающий ночью паб, который полностью разгромил. Мне было так стыдно, что Шейну пришлось взять на себя мою роль в семье. Джек справлялся со свалившейся на него ответственностью, а я… я впал в… дерьмо. И никто из членов моей семьи не просил меня одуматься. Все ждали, когда я приду в себя.

Проснувшись на следующее утро с адским бодуном, я стал совершенно другим. Я с трудом поднялся с кровати, и больше никогда не забывал о силе характера Шейна, которую увидел в нем в таком детском возрасте. Я уверен, что его сила по-прежнему с ним, дремлет где-то глубоко. Он играет свою роль очаровательного плейбоя, но однажды реальный Шейн выйдет наружу во всей своей мощи.

Я открываю входную дверь в дом. Воскресный вечер, ночного портье нигде не видно и стойка ресепшент пуста. Я вхожу в лифт и нажимаю кнопку этажа Шэйна. Двери открываются, я выхожу из лифта, иду по небольшому коридору и стучу в его дверь. Он открывает, стоя в залятанной футболке и рваных джинсах.

— Как дела? — спрашивает он.

— В порядке, — отвечаю я и протягивая ему коробку с капкейками.

— Спасибо, — он берет коробку, тут же открывает ее и откусывает кусок. — Вкусно, — говорит он и протягивает мне коробку.

— Нет, спасибо, — отказываюсь я, он пожимает плечами и направляется в гостиную.

Мы одновременно заходим в комнату, и к моему удивлению я вижу своих племянников, которые начинают визжать от восторга, как только замечают меня.

— Где их родители? — спрашиваю я.

— Мамочка с папочкой и дядя БиДжей с тетей Лейлой пошли ужинать, — сообщает Лилиана.

Я с любопытством поглядываю на Шейна.

— Они оставили с тобой детей?

— А что тебя удивляет?

Я скрещиваю руки на груди.

— Они настолько тебе доверяют, что ты сможешь позаботиться об их детях?

Кажется, его забавляет мой вопрос.

— Да.

Я чувствую огромную обиду.

— Почему они никогда мне не предлагали посидеть с их детьми?

— Они очень любят своих детей, Дом, — говорит он с серьезным выражением на лице.

Я хмурюсь.

— Какого черта, это значит?

Он поднимает обе ладони, показывая свою капитуляцию.

— Умерь свой пыл. Шучу. Наверное, потому что ты ничего не знаешь о детях.

— А что тут нужно знать?

Он ухмыляется.

— Ты может поменять памперс?

Поменять памперс! Конечно, нет.

— А ты можешь? — спрашиваю я, искренне удивляясь. Теперь понимаете, что я имел в виду, говоря, что мой брат настоящая темная лошадка.

Он небрежно пожимает плечами.

— Конечно же!

— И когда ты научился этому?

— У меня была девушка с младенцем, — как бы между прочим сообщает он.

— А это сложно?

Он кладет последний кусок капкейка в рот и говорит:

— Элементарно, Ватсон.

— Только из-за этого они не доверяют тебе своих детей?

Он кладет коробку с пирожными на шкаф и поворачивается ко мне, на его лице отражается любопытство.

— Хочешь понянчиться с детьми?

Я смотрю на племянников и пару секунд колеблюсь.

Шейн улыбается.

— Глупости, я знаю, что ты не справишься, — его улыбка становится еще шире.

Отчего я тут же отвечаю:

— Конечно, справлюсь, — беспечно говорю я.

— Хорошо, тогда я оставлю тебя с ними.

— Подожди минутку. А ты куда?

Он смотрит на часы.

— Если я сейчас уйду, то успею отвести Таню поужинать.

Я хмурюсь.

— Ты собираешься оставить меня с ними одного?

— Таков план. Если ты думаешь... что справишься с ними.

Я опускаю взгляд на детей. Они сидят на полу, два маленьких ангела и наблюдают за мной огромными, любопытными глазами. Конечно же, я смогу с ними остаться. Что может пойти не так? Если Шейн может...

— Да, иди, — говорю я Шейну. — Расслабляйся. Я справлюсь.

Шейн, казалось только и ждал моего согласия, стягивая футболку через голову и направляясь в сторону спальни. Он возвращается в комнату в свежей футболке. Мой брат настолько красив, что ему даже не нужно проводить чертовой щеткой по волосам.

— Тогда вот что, — бодро говорит он. — Все их вещи находятся в другой спальне. Через час дай им теплое молоко, оно уже налито в бутылки, тебе нужно просто дать его им.

Я медленно киваю.

— Справишься?

— Получай удовольствие, Шейн.

— До скорого, — говорит он детям, и подмигнув мне, выходит за дверь.

Я перевожу взгляд на детей.

— Вот мы и одни, — говорю я, подходя к окну, Шейн садится в машину и с ревом уезжает.

Вдруг раздается плач Томми.

Я бегу к нему.

— Что случилось?

— Я ущипнула его, — спокойной признается Лилиана.

— Зачем ты это сделала?

— Он ударил меня в самое сердце, — говорит она со слезами на глазах, показывая на грудь. — Мне больно.

— Он маленький еще, Лилиана. Он не хотел тебе причинить боль, — разумно объясняю я.

— Но он же ударил, — настаивает она на своем, я беру орущего Томми на руки. И вдруг чувствую ужасный запах, который явно исходит от него. Я удерживаю его на вытянутых руках, затем опускаю обратно на пол.

Лилиана смотрит на меня своими огромными обвиняющими глазами, и я чувствую подкрадывающуюся панику. Мне не следовало отпускать Шейна. Я прикрываю лицо руками, поскольку Томми все еще безутешно ревет.

— Черт побери, — бормочу я, снова поднимая его на руки. Я стараюсь его держать, как видел где-то, как следует держать младенцев на руках. Кстати Шейн делает именно так. Я стараюсь его прижать к себе, но от этого он начинает плакать еще сильнее, взахлеб. Мне ничего не остается делать, как посадить его обратно на пол.

— Ты не хочешь мороженого? — в отчаянии предлагаю я.

Томми мгновенно перестает плакать, смотря на меня заплаканными, полными надежды глазами. Его губы все еще дрожат, если я вдруг передумаю.

— Я крем, — счастливо кричит он.

— Да, мороженое, — улыбаясь повторяю я.

— Ему нельзя, — говорит Лилиана пугающе взрослым голосом.

От ее слов Томми падает на пол и плачет навзрыд, в отчаянии тряся головой.

— Я хооооочу крем. Я ХООООООЧУУУУУУУ крем, — повторяет он.

— Почему ему нельзя мороженое? — спрашиваю я Лилиану.

Маленькая леди, скрещивает на груди свои пухлые ручки и глядя мне прямо в глаза, говорит:

— Потому что нам двоим нельзя, нам не разрешают.

— Почему не разрешают?

— Там много сахара, а сахар вреден для детей.

— Ну, он чертовски хорош в малых количествах, — бормочу я.

— Я тебя предупредила, — говорит она.

— Да, предупредила, — отвечаю я, и поднимаю Томми подмышки, направляясь к кухне, она идет за мной. Если она настолько осторожна, то может не есть любимое мороженое Лейлы со вкусом джин-тоник.

У стены стоит детский стульчик, который я пододвигаю к кухонному островку и сажаю в него Томми. Запах исходящий от Томми, заставляет меня дышать, но через раз. Я открываю дверцу холодильника. По крайней мере несколько ложек их не убьет. Торжественно я достаю контейнер мороженого со вкусом печенье со сливками и показываю его Томми.

— Мммм, — говорю я и кладу его на прилавок.

Томми визжит от восторга.

Я поворачиваюсь к Лилиане.

— Это твой последний шанс.

Она моргает, и я знаю, что она сдалась.

— Я не скажу, если не хочешь, — тихо задабриваю я ее. Знаю это неправильно, подкупать ее таким образом, но какого черта. Сейчас чрезвычайная ситуация.

Она вдруг улыбается, и я узнаю в ней Джека, такая же великолепная улыбка. Что-то внутри меня сжимается, я ощущаю волну любви и нежности к ней.

— Я крем, — требует Томми, стуча рукой по контейнеру.

— Итак, — говорю я, накладывая Томми три шарика мороженого, потому что один мне кажется слишком мало.

Я подставляю стул и приподнимаю брови на Лилиану. Очень медленно с достоинством она подходит к стулу и садится на него.

Я ставлю перед ней миску.

— Ты знаешь, как менять памперсы, Лилиана?

Она торжественно качает головой.

— Нет, но мама знает. Мы можем позвонить маме.

Я зачерпываю ложкой мороженое.

— Нет, давай не будем.

— Папочка тоже знает как. Мы можем позвонить ему, — выдает она следующую гениальную идею.

Я опускаю контейнер на столешницу.

— Я знаю, что нужно сделать, — говорю я неестественно высоким голосом. — Мы изучим этот вопрос в Интернете, как только ты доешь мороженое?

Она начинает радостно подпрыгивать вверх и вниз.

— Хорошо.

Я достаю телефон и выбираю youtube, в строке поиска пишу — как поменять памперс ребенку, менее чем за минуту появляется ролик. Я опускаю телефон на стол, и мы вместе с ней смотрим видео, пока Томми размазывает мороженое по своему лицу, одежде и стулу.

Когда видео заканчивается, я смотрю на Лилиану.

— Ты готова?

Я отрываю пару кухонных полотенец, и пока собираюсь подойти к Томми, он умудряется сдвинуть свою миску, которая взлетает в воздух и падает вниз, разбившись и разметав по полу мороженое. Господи! Лилиана прикрывает рот обеими руками и смотрит на меня огромными, круглыми глазами, которые словно говорят: «Ой, ой, посмотри, что произошло».

— Хочу, я крем, — Томми опять начинает реветь.

Господи. Оказывается, все гораздо сложнее, чем выглядело на первый взгляд.

Лилиана раскрывает рот.

— Дядя Шейн всегда дает Томми пластиковую миску.

— Отлично. Спасибо за подсказку, — бурчу я.

Я останавливаюсь на мгновение. Мне нужно подумать, но я не могу мыслить при таком крике. Эти дети с ума меня сведут. «Первое: нужно успокоить его, чтобы он не плакал, вернее так не орал. Он хочет мороженое. Она сказала про пластиковую миску. Отлично».

Мороженое.

Пластиковая миска.

Я открываю шкаф и нахожу зеленую пластиковую миску. Показываю малышу миску, и он перестает плакать. Кладу пару ложек в нее и ставлю перед ним. Он зачерпывает ложкой и кладет ее в рот.

— Он заболеет, — я уже догадываюсь кто это говорит.

— Нет, не заболеет, — огрызаюсь я.

— Ты на меня кричишь, дядя Дом? — ее нижняя губа начинает дрожать.

О нет, только не это.

— Нет, я даже не думал, — отрицаю я, навешивая на лицо фальшивую улыбку.

— Кричишь, — плачет она, сморщивая носик.

Бл*дь! Я направляюсь к ней.

— Это всего лишь шутка, милая. Я не кричал. Послушай, хочешь еще мороженого?

Она шмыгает носом и утвердительно кивает.

Я хватаю контейнер и кладу в ее миску четыре щедрые ложки. Я смотрю на нее, а она следит многозначительно за моей ложкой, замершей над ее миской.

— Еще? — недоверчиво спрашиваю я. Она однозначно великая королева драмы, утверждающая, что сахар вреден для детей.

Лилиана энергично кивает.

Я не верю своим глазам, поэтому кладу еще пару ложек.

— Благодарю, дядя Дом, — говорит она торжественно, и опускает свою ложку в мороженое. Пока они едят, я собираю осколки с пола. Мороженое быстро тает, но я успеваю убрать крупные куски бумажным полотенцем. Однако, понимаю, что мне придется отвести их в другую комнату, а самому вернуться и убрать этот беспорядок.

 

17.

Дом

 

Они поели, и я вытираю лицо, руки Томми, беру его на руки, и следующей за мной Лилианой, несу в другую спальню, которая сделана в веселых тонах, с двумя детскими кроватками. Должно быть они часто остаются у Шейна.

Я кладу Томми на спину на стол с прорезиненным ковриком на нем.

Лилиана брезгливо морщит нос.

— От Томми воняет.

— Еще бы, конечно, воняет.

Здесь лежит стопка памперсов, я беру один, раскрываю и кладу рядом. Расстегиваю липучки по бокам памперса Томми и открываю, оголяя его животик. Представший вид и жуткий запах дерьма, заставляет меня просто не дышать. Я имею в виду, серьезно не вдыхать воздух. У меня поднимается тошнота. Мне становится так плохо, что я моментально закрываю памперс, приклеивая липучки на место по бокам.

— Не похоже, чтобы ты поменял памперс, — говорит Лилиана.

— Знаю, — отвечаю я, отворачивая в сторону голову и делая глубокий вдох чистого воздуха. Я вытаскиваю телефон и набираю номер Эллы.

Она отвечает на третий звонок.

— Привет, красавица, — выдыхает я в трубку.

В данный момент я не чувствую никакого возбуждения.

— Как ты отнесешься, чтобы поменять очень вонючий памперс?

— Эм... вопрос с подвохом?

— Нет.

— А звучит именно так.

— Послушай, мне нужно поменять памперс, а я не могу преодолеть рвотный рефлекс.

Она начинает хихикать.

— Я сейчас буду. Где ты?

— У Шейна. Я пришлю смс-кой тебе его адрес.

Как только я вешаю трубку, телефон снова звонит. Это Лили. Ох, бл*дь!

— Привет, Лили, — слишком радостно отвечаю я.

— Привет, Дом. Шейн сообщил нам, что ты сидишь с детьми. Как дела? — спрашивает она спокойно, но я слышу нотки паники у нее в голосе.

— Хорошо.

— Да?

— Да, — уверенно отвечаю я.

— Э... могу я поговорить с дочерью, пожалуйста?

— Конечно, — отвечаю я, поглядывая на Лилиану, и прикладываю палец к своим губам, выражая тем самым что Лилиане не следует упоминать про мороженое.

Она заговорщически кивает. Я одобрительно улыбаюсь и подымаю большой палец, типа «Все Окэй!»

Она берет трубку, слушает мать, а потом говорит:

— Да, но дядя Дом накормил нас мороженым. Томми съел несколько ложек, а я не ела.

Я в полном шоке смотрю на маленькую лгунью. Какая наглая ложь! Она вешает на меня дерьмо, спасая свою шкуру. Даже я не врал в ее возрасте. Черт побери, ее живот до сих пор даже не успел еще переворить мороженое.

— И, мама, — она честными глазами смотрит на меня, прежде чем продолжить свой донос: — Памперс Томми наполнен какашками, но дядя Дом не знает, как менять памперс. Он кому-то позвонил, чтобы ему помогли. — Она молча слушает, затем отвечает: — Неа. Неа. Хорошо, мамочка. Я люблю тебя так сильно, сильно при сильно. — И маленькая лгунья протягивает мне телефон назад. — Мамочка хочет поговорить с тобой.

Уверен, конечно же черт побери, хочет со мной поговорить. Ты, крысеныш-лгунья. Я смотрю в ее честные ангельские глаза и вырываю у нее телефон.

— Привет, Лили.

— К тебе приедет Элла, Дом? — напряженно спрашивает Лили.

Чертовый ад. Она догадлива.

— Да, — признаюсь я.

— О! Хорошо... э... через сколько?

— Через пятнадцать минут максимум.

— Отлично. Мы приедем через час. Хорошо?

— Да, просто фантастически.

— Увидимся. О, и Дом... больше не давай моей дочери мороженое, — говорит она, и я улавливаю смех у нее в голосе.

— Ни капли, — говорю я, заканчивая вызов.

— Мама разозлилась на тебя, да? — невинно спрашивает меня Лилиана.

Невероятно, она еще интересуется.

— А как ты думаешь?! Ах ты, маленькая проказница, — отвечаю я, но телефон снова звонит. Я смотрю на экран — Лейла. У меня вырывается стон. Ну, теперь то что?

— Привет, Лейла.

— Дом, где находится мой сын сейчас?

Я поворачиваюсь назад, где оставил Томми, и к своему ужасу его там нет. Я чувствую панику, поскольку в квартире стоит жуткая тишина.