Записки Алексея Петровича Ермолова во время управления Грузией.

По окончании войны с французами, 1814 года, государь пред отъездом своим из Парижа в Англию приказал мне отправиться в Краков к назначенной мне новой команде. По обстоятельствам тогдашнего времени со стороны Австрии можно было ожидать некоторых несогласий, и потому нужны были на границе войска и вскорости. Порученные мне состояли из большей части резервной армии, формировавшейся в Герцогстве Варшавском, и в составе своем названы сильным авангардом. Нельзя было войскам сим дать наименование корпуса, ибо многие из генералов старее меня имели только дивизии; итак, под именем сильного авангарда, без обиды другим, могло под начальством моим быть слишком девяносто тысяч человек.

В течение 1814 года составился в Вене конгресс, известный несогласиями собравшихся государей, но бегство Наполеона с острова Эльбы положило конец этим распрям, а быстрое появление его в Париже и удаление оттуда королевской фамилии воззвало к единодушному против Наполеона ополчению.

Во время пребывания императора в Вене дано было армии нашей повеление выступить, и я с войсками, в Кракове бывшими, вышел за границу в апреле месяце 1815 года. Резервные войска, которыми я начальствовал прежде, переменены были составленным временно 6-м корпусом из двух пехотных, одной гусарской дивизий и нескольких казачьих полков.

В сем втором нашем во Францию походе мы не имели случая сразиться с неприятелем, ибо англичане и пруссаки кончили действия совершенным рассеянием французской армии, и Наполеон, лично ею начальствовавший, предал себя власти английского правительства.

Войска наши вступили однако же во Францию, и государь отправился в Париж.

Прибывши на Рейн, вместо 6-го корпуса, с которым я пришел, дан был гренадерский корпус, и часть оного последовала в Париж для содержания при государе караула, ибо гвардии при армии не находилось.

В Париже имел я случай испросить увольнение в отпуск по болезни на шесть месяцев.

Дошедши с гренадерским корпусом на возвратном пути до Царства Польского, я поехал в Варшаву, где уже государь находился, и я был свидетелем восхищения облагодетельствованного им народа, приявшего от него и политическое бытие и конституцию.

В самом начале 1816 года был я в Орле у престарелых родителей моих, среди малого моего семейства, вел жизнь самую спокойную, не хотел разлучиться с нею, намерение имея не возвращаться к корпусу, а потому и просил продолжения отпуска, дабы ехать к минеральным водам на Кавказ. Но вместо того получил приказание прибыть в Петербург.

Из частных известий знал уже, что я назначаюсь начальником в Грузию. Исчезла мысль о спокойной жизни, ибо всегда желал я чрезвычайно сего назначения, и тогда даже, как по чину не мог иметь на то права.

По приезде в Петербург, государь, постоянно мне благотворящий, объяснил мне, что он не решился бы определить меня в Грузию, если бы не были свидетельствующие, что я того желаю, ибо сам он не мог думать, чтобы назначение сие могло согласоваться с моим намерением.

Объяснением сим государь истолковал мне, какого он о Грузии мнения. Сего достаточно было, чтобы на месте моем устрашить многих, но я решился поверить себя моему счастию.

Не с равным удовольствием принял я назначение меня послом в Персию. Меня устрашали дела, по роду своему совершенно мне незнакомые. Я наслышался о хитрости и коварных свойствах персиян, и отчаивался исполнить с успехом поручение государя.

Ничто так не оскорбляет самолюбия, как быть обманутым, а я никак не надеялся избежать того.

Приняв наставления, сделав нужные приготовления к посольству, я выехал в начале августа месяца из Петербурга в Москву, где пробыл несколько дней, ибо государь, будучи там, приказал при себе находиться.

В Москве заметил я, что несколько странно смотрели на человека, появившегося в звании главноуправляющего Грузиею, и сверх того чрезвычайного и полномочного посла.

Я сам себе иногда не доверял, что это со мною могло случиться.

В сентябре прибыл я на границу Кавказской губернии.

Двадцать лет назад проезжал я Кавказскую линию, будучи капитаном артиллерии, в молодых весьма летах и служа под начальством генерал-аншефа графа Зубова, который с корпусом войск действовал против персиян в 1796-м году.

Первое обстоятельство, обратившее внимание мое, были высланные мне навстречу конвойные команды из поселенных на линии казаков. Всегда отличались они от прочих казаков особенной ловкостию, исправностию оружия и добротою лошадей. Я, напротив, увидел между ними не менее половины чрезвычайно молодых людей, нигде не служивших, и даже ребят.

Предместник мой, по усиленному старанию Донского войска атамана генерала графа Платова, согласился сменить линейными казаками шесть донских полков, служивших на линии, и от сего неосмотрительного распоряжения должны были выйти на службу все малолетние и даже находившиеся в отставке казаки.

Повинность, превосходившая все те усилия, каковые делаемы были в кампанию 1812 года, возбуждала ропот, и я в прекращение оного решился оставить на службе пять донских полков, отправивши только один таковой в свои жилища. Государь по донесению моему утвердил распоряжение мое.

Остановившись малое время в Георгиевске, дабы собрать нужнейшие о Кавказской линии сведения, я отправился в Грузию и прибыл в Тифлис 10-го числа октября.

Предместник мой генерал от инфантерии Ртищев нетерпеливо ожидал меня, ибо желал скорее возвратиться в Россию, куда супруга его уже прежде отправилась.

Имевши прежде сведение, что в Грузии отправление дел по службе не в надлежащем идет порядке, наслышавшись даже о многих злоупотреблениях, почел я необходимым иметь с собою нескольких чиновников, известных мне службою и на честность коих и правила мог бы я положиться.

Нужнейшего мне для военной части взял я начальником корпусного штаба полковника Вельяминова, служившего прежде со мною в артиллерийской гвардейской бригаде, потом в Кракове и наконец в гренадерском корпусе в сем же звании. Офицер сей, хорошо учившийся, имел большие сведения и отличные способности. Дежурным штаб-офицером был подполковник Наумов, неутомимой деятельности и наклонности особенной к порядку.

По части гражданской был при мне коллежский советник Рыхлевский, чиновник, рекомендованный мне с наилучшей стороны и знающий хорошо порядок дел. Начальником дивизии, расположенной в Грузии, выпросил я генерал-майора Кутузова, коего коротко я знал хорошие способности. Обер-квартирмейстером по желанию моему назначен был полковник Иванов.

Вскоре по прибытии в Тифлис должен я был осмотреть важнейшую часть границ, ибо, готовясь к отъезду в Персию, нужны мне были сведения о состоянии оных, особенно зная, какие употреблял усилия шах персидский, дабы возвращено ему было ханство Карабахское или часть оного, в чем и предместник мой обязался ему способствовать.

Итак, я поехал в Карабах, полковнику Иванову поручил осмотреть Талышинское ханство, офицерам квартирмейстерской части приказал сделать обозрение прочих границ с Персиею.

В Карабахе познакомился я с ханом, оттуда нарочно проехал в селение Зардаб, лежащее на реке Куре, дабы видеться с ширванским ханом, из вежливости выехавшим мне навстречу^[1]; потом был я в селении Мингечаур, где хан шекинский меня дожидался.

В Тифлис возвратился я 12 декабря, проездив немного более месяца.

Здесь могу сказать, что я настоящим образом вступил в отправление дел и уже ознакомился по крайней мере с главнейшими обстоятельствами, до края относящимися.

Состояние страны, управлению моему вверенной, было следующее.

Со времени вступления на престол царствующего императора Грузия постоянно занята нашими войсками, и вводился постепенно наш образ управления при действии собственных законов, составленных царем Вахтангом, коим сохранена прежняя сила. Судная часть была уже в лучшем устройстве, доходы с земли начинали приходить в большую степень определенности.

Грузию собственно составляют: Карталиния, округ чрезвычайно хлебородный; Кахетия, разделенная на Телавский и Сигнахский уезды, из коих первый изобилует прекраснейшими виноградниками; последний, не столько много занимаясь разведением садов, имеет довольно обширное хлебопашество. Карталинии принадлежит часть осетин, живущих в горах. В недавнем времени начали они принимать христианскую веру. Успехи оной хотя еще очень ничтожные, но можно надеяться, что, получив более доверенности к правительству, ибо приемлющим крещением оказывается особое внимание, они переменят зверские свои обычаи и наклонность к воровству.

С Кахетиею смежны небольшие земли, в коих живут народы, именуемые пшавцы и тушинцы, издавна покорствовавшие грузинским царям. Они имеют богатое весьма скотоводство, наклонностей воинственных, верны правительству. Над ними от начальства поставлен пристав из грузин, ибо необходимо знать язык. Не всегда однако же повинуются они надлежащим образом и доселе почти в диком состоянии. Сомхетия, войнами опустошенная и почти никакого населения не имеющая. Бамбаки и Шурагель, малые весьма округа, в последнюю с Персиею войну разоренные, в коих и доселе мало жителей. Дистанции татарские: Барчалинская, Казахская и Шамшадильская, довольно населенные, имеющие хорошее хлебопашество и богатое весьма скотоводство.

К Грузии присоединен Елисаветпольский округ — бывшее ханство Ганджинское — в 1804 году, взятое оружием под предводительством главнокомандующего генерала князя Цицианова, и сим ограничивается пространство, которое мы под общим именем Грузии именуем. Округ сей богат скотоводством, производит лучшую пшеницу в здешней стране, имеет посевы сарачинского пшена и шелковичные сады. Дохода казне приносит более, нежели прочие округа Грузии.

Во всех сих округах народонаселение может простираться до...^[*] исчисление, конечно, не верное, но между народами, чуждыми всякого порядка, паче мусульманами, трудно достигнуть настоящего.

В Имеретии, независимо от Грузии, учреждено временное правление. Бедная сия земля, бывшая до 1810 года особенным царством, заключает в себе пять округов. Население оной жестокою моровою язвою уменьшено более, нежели наполовину, и простирается свыше...^[*] В провинциях Мингрелии, Грузии и Абхазии владетельные князья пользуются прежними, предоставленными им, правами и самыми с земли доходами, в некоторых же случаях зависят от распоряжений главного в крае начальника, приводимых в исполнение правителем Имеретии, который определяется из служащих в корпусе генералов.

Ханство Карабахское было в управлении Мехти-Хана, имеющего чин генерал-майора. Отец, умышляя против нас измену и доброжелательствуя персиянам, с которыми мы были в войне, пригласил войска их, но был предупрежден, и войска наши, внезапно напавшие на него ночью, лишили его жизни. Дочь его, сестра нынешнего хана, находится в замужестве за шахом персидским, и потому сколько ни показывает он себя приверженным нашему правительству, по привязанности к сестре имеет сношения с Персиею.

Ханство сие в 1805 году покорилось первое власти государя. Хан в ознаменование зависимости платил дани 8 тыс. червонцев.

С того самого времени войска наши имели пребывание в ханстве, и персияне смотрели с завистью на богатейшую землю сию, доставшуюся в руки наши.

Народонаселение Карабаха простирается до 24 т[ысяч] семейств. Оно не составляет половины прежнего, ибо неоднократно наносимая прежде персиянами война разорила землю; жители в большом количестве увлечены в плен, не в меньшем разошлись по разным местам. Доселе еще мало весьма население в равнинах Карабаха, близко прилежащих к границе персидской, и жители не делают на них прочных заведений. Повсюду видны развалины городов и больших деревень, остатки обширных шелковичных садов и земледелия, свидетельствующих богатое некогда земли состояние.

Нынешний хан, не радеющий о благоустройстве земли, доверчивый к окружающим его чиновникам, которые его обманывают, проводит время в распутстве, ничем более не занимаясь, как охотою с собаками или ястребами. Все заведения, отцом сделанные, в упадке, и даже не только нет признака роскоши, в которой он живал, но и самый замок или дворец его представляет развалины, и нет почти в нем убежища; любимцы расхитили собственно принадлежащее ему имущество до такой степени, что ему недостает средств к содержанию себя приличным образом. За несколько лет не представлено в казну ничтожной, платимой им, дани.

Ширванским ханством управляет генерал-лейтенант Мустафа-хан. Он владел оным и тогда, как в 1796 году был с войсками генерал-аншеф граф Зубов, но по свойству недоверчивому, по злоумышлению против русских, за которое боялся наказания, он тогда бежал в Турцию, и когда войска графа Зубова отозваны были в Россию, он возвратился и изгнал поставленного нами хана.

До 1806 года пользовался он совершенною независимостию, но, видев пример взятого оружием Ганджинского ханства, вошедшего в подданство ханства Карабахского, он поверг себя в покровительство императора и в знак подданства обязался платить 8 т[ысяч] червонцев дани.

Но с переменою состояния своего не переменил он свойств, и той же, как и прежде, недоверчивости исполнен был к нашему правительству. Он старался распространить связи свои с народами Дагестана, сильными, воинственными, никому доселе не покорствовавшими, думая тем устрашить русских и заставить уважать себя более прочих. Война с Персиею, многие занятия предместников моих по предмету внутреннего земли устройства заставляли их для удержания Мустафы-хана в спокойствии и хорошем расположении к нам делать ему многие угождения, и он истолковал себе, что он может быть для нас опасным.

Высокомерие его простиралось до того, что он не выехал к главнокомандующему генералу Тормасову, который желал иметь с ним свидание. Со мною поступил он снисходительнее, и удивлен был, когда приехал я к нему не более как с пятью человеками свиты, а он сопровождаем был по крайней мере пятьюстами человек конницы. Он однако же дал заметить мне, что не каждому должен я вверяться подобным образом. И что он так же точно предостерегал покойного князя Цицианова. Хан не рассудил, какая между князем Цициановым и мною была разница. Он славными поистине делами своими был для них страшен, я только что приехал и был им совершенно неизвестным.

Мустафа-хан управлял ханством лучше прочих владетелей. Народ им собственно не был отягощаем. Но если терпел некоторое утеснение, то единственно от предоставленной им власти бекам (род дворянства), между коими сделал он многих себе приверженцев. В земле была полиция, нередко наказывалось воровство, с исправностию собирались доходы. Хан жил довольно великолепно и служащих ему нередко награждал щедро.

Со стороны правительства нашего при нем находился пристав из офицеров, но он умел так отделять его, что он ничего не мог знать о его связях и поведении, и только собирал некоторые сведения от приверженных нам армян, живущих в Ширване.

Население в ханстве может быть считаемо около 20 тыс. семейств. Часть народа, довольно значительная, по причине чрезвычайного зноя в летнее время удаляется в горы и потому прочной оседлости не имеет.

Ханство изобилует шелком, сарачинским пшеном, всякого рода хлебом, имеет на реке Куре богатейшие рыбные ловли и многочисленное скотоводство. Муганская, на правом берегу Куры лежащая степь оному способствует. Есть конские заводы, но с карабахскими не могут сравниться, откуда выходят весьма статные, доброезжие и к трудам сносные лошади, славящиеся во всей здешней стороне.

В Шекинском ханстве нашел я владетеля генерал-майора Измаил-хана, человека весьма молодого, наклонностей развратных, в управлении подвластными неправосудного, в наказаниях не только не умеренного, но жестокого, кровожадного. При первом появлении моем в Грузии поступило ко мне множество на него жалоб.

Предместник мой генерал Ртищев был к нему чрезвычайно снисходительным; никакая на него просьба не получала удовлетворения; жалующиеся обращались к нему и от того подвергались жесточайшим наказаниям или избегали оных разорительною платою. Окружающие генерала Ртищева, пользующиеся его доверенностию, и, если верить молве, то самые даже ближние его, получали от хана дорогие подарки и деньги.

С негодованием должен я упомянуть об одном постыдном начальства поступке. Жители шекинские, в числе более двухсот человек, пришли в Тифлис, не в состоянии будучи сносить злодейской жестокости и утеснении хана. Жалобы их, слезы и отчаяние не тронули начальство, их назвали бунтующими против власти, многих наказали телесно, более двадцати человек как заговорщиков сослали в Сибирь.

В бытность главнокомандующим в Грузии фельдмаршала графа Гудовича Шекинское ханство после измены Селим-хана, изгнанного нашими войсками, состояло под российским управлением, и народ чрезвычайно доволен был избавиться от ханов.

Весьма ощутительны были выгоды от присоединения сего ханства; кроме доходов, довольно значительных, единство власти должно было быть полезною целию; но граф Гудович, по необузданному самолюбию, упорный в своем мнении, по неприступной гордости, не допускающий мнения других, представил правительству о предоставлении ханства Джафар-Кули-хану, владевшему в Персии ханством Хойским. Ловкий сей человек снискал доверенность графа, полезен будучи ему при неудачной осаде Эриванской крепости, где поблизости находилось принадлежавшее некогда ему владение; и он, имея людей, ему приверженных, мог доставлять нужные сведения и иногда открывать намерения неприятеля. Он находился также при князе Цицианове в блокаде Эривани, и с ним было собственной его конницы до семисот человек. Джафар-Кули-хан принадлежал к одной из знатнейших и сильных фамилий в Персии, имел обширные связи и многочисленную партию, которые давали ему надежды на персидский престол. Права похитителей одинаковы, преимущественно определяет сила и счастие. Сим обязан престолом ныне царствующий шах, и Джафар-Кули-хан, проиграв против него сражение, спасся к нам бегством.

Недолгое время управлявши ханством, Джафар-Кули-хан умер, и по нем наследовал теперешний хан, сын его.

При первом свидании с Измаил-ханом в присутствии многих из народа, сделав замечание на счет злоупотребления им власти, поручил я ему быть снисходительным к народу. Приставу, при нем находившемуся, поручил собрать всех несчастных, которых подверг он жестоким истязаниям, и приказал поместить в его дворце, пока не удовлетворит, по крайней мере, семейств их обеспечением их благосостояния.

Шекинское ханство, при меньшем населении, нежели в ханстве Ширванском, дает не менее дохода, особенно если исключить откупные статьи, значительную часть дохода в Ширване составляющие.

Дани в казну вносит в год семь тысяч червонцев. Произведения земли те же самые, как и в Карабахе и Ширване, при равном плодородии оной.

В одном сем ханстве было некогда благоустроенное управление, определены доходы и повинности, уравнительно разделены труды жителей в пользу хана. Во время Мамед-Гасан-хана, которому персияне выкололи глаза, выгнали из владений, и он, в крайней бедности, скитаясь в Турции, прибег под покровительство императора и живет в Астрахани, получая достаточное содержание. Отец нынешнего владетеля несколько удерживал сей порядок, но при сем последнем ниже признаков оного не осталось.

Талышинское ханство, разоренное персиянами, имеет малое народонаселение, доходы весьма скудные, которыми пользуется хан, не платя в казну никакой дани. Приверженность к России владетеля, отца теперешнего хана, вызвала мщение персиян, подвергла землю его истреблению, и полуденная часть ханства, при последнем трактате нашем с Персией, признана принадлежностию оной.

Куринское ханство получило бытие в недавнем времени. Им управляет полковник Аслан-хан, человек, правительству приверженный.

Население малое, жители обременены налогами, дань 30 тыс. четвертей пшеницы, платимая казне, чрезвычайно их разоряет.

Казыкумыцкое ханство во владении Сулхай-хана, человека самого коварного, готового на всякие злодеяния. По древности своего происхождения он весьма уважаем; между горскими народами имеет сильные связи, ко вреду нашему им употребляемые. Участвуя во всех предприятиях дагестанцев против нас и будучи наконец наказан отделением части владения его, из коей составлено Куринское ханство, данное родственнику его врагу его непримиримому, отмщевающему жестокую обиду, бежал в Турцию. В командование генерала Ртищева возвратился, изгнал в отсутствие его управлявшего владетеля и, пользуясь твердыми и почти непроходимыми местами гористой страны, остался без наказания.

Но если генерала Ртищева отвлекали важнейшие занятия, мог он, по крайней мере, не входить в сношение с явным изменником и злодеем, в сношение, которое не иначе должен он разуметь, как прощение его преступлений. Ханство Казыкумыцкое, по словам людей, хорошо его знающих, имеет жителей до 15 тыс. семейств. Хан никакой дани не платит.

Аварское ханство во владении генерал-майора султана Агмед-хана, лежит в средине гор Кавказских, отовсюду почти неприступных, и никогда русские в нем не бывали. Жители оного бедны, ведут жизнь самую суровую, наклонностей воинственных.

Последний пред сим владетель Умай-хан был знаменит в здешних странах военными своими подвигами. Не раз удачные делал на Грузию нападения, разорил серебряные и медные ее заводы. Пользуясь дружбою ахалцыхского паши, чрез земли его вступал в Имеретию. Прошел однажды Эриванскую область беспрепятственно, но близ города Нихичевана был разбит персиянами. Долгое время благоприятствовавшее ему счастие привязало к нему многие горские народы, алчные добычи, и он являлся, сопровождаем будучи большими силами. Он приучил их к грабежам, и Грузия, можно сказать, почти беззащитная, внутренними раздорами истребляемая, удовлетворяла их алчности. Долго еще после смерти Умай-хана врывались они в Грузию многочисленными партиями, но не было уже счастливого предводителя, и Грузия покоилась под защитою российских войск, от которых незадолго до смерти испытал он поражение.

Теперешний хан, не знаю почему, получает жалованья по 5 тыс. рублей серебром, уверяя, что он нам приносит пользу влиянием своим на горские народы Дагестана, которых будто воздерживает от нападений на Грузию. Сему верили многие из моих предместников, и я показываю ему вид до времени. Хан сей дани никакой не платит, никаких обязанностей на себя не принимал. В Тифлисе содержится от него аманат на казенном иждивении.

Уцмей, Каракайдацкий владетель провинции, соседственной Дербенту, признает зависимость от России, но всегда в связи с народами, нам не благоприятствующими; и подозревая, что начальству известно изменническое его поведение, имеет к оному совершенную недоверчивость, и еще не было никого из русских, с коим бы виделся он, не сделав предварительно условий, и без сопровождения многолюдной толпы. Во владениях его нередко бывают беспокойства, и он не всегда достаточно имеет власти смирять их, паче между жителями, гористую часть земли занимающими.

Уцмей дани в казну не платит, никаких обязанностей не имеет, ниже за безопасность проезжающих через его владения не ответствует. Русские иначе, как с благонадежным конвоем, проезжать не могут.

Сему владетелю, равно как и хану Казыкумыкскому, предместники мои предлагали чин генерал-майора с 2 тыс. рублей серебром жалованья, но они отвергли с негодованием, что не хотели сравнить их с шамхалом Тарковским, который имеет чин генерал-лейтенанта и 6 тыс. рублей ежегодно.

Не могли подобные предложения наград людям, явно нам не доброжелательствующим, не поселить в них мысли, что их ласкают из боязни, и оттого возрастала дерзость их.

Обширные занятия начальников здешнего края, малые вообще средства не допускали их употребить нужной строгости, а нередко власть наша или мало признаваема была, или не с надлежащим уважением.

Народы небольшой земли, называемой Табассарань, непостоянно повиновались нам и по чрезвычайной бедности своей никакой пользы правительству не приносили.

В Кубинской провинции, с присоединением к оной городов Дербента и Баку, введено было наше управление. Суд отправлялся по закону и обычаям земли. Комендант, собирая доходы, обращал их в учрежденное казначейство, и оные простирались до...^[*] рублей серебром. В ведении его состояла внутренняя полиция и всякого рода казенное имущество, оставшееся от бывших прежде ханов.

Жители сей провинции более всех прочих мусульманских присоединенных к России областей любят наше правительство, во многих случаях оказали опыты верности и давно бы уже наслаждались совершенным спокойствием, но возмущает оное живущий неподалеку у горских народов бежавший владетель их Шах-Али-хан, который, будучи вспомоществуем сильным Дагестаном, нередко с многочисленными толпами впадал в провинцию, и легковерные думали, что он может овладеть оною. Шах-Али-хан старался сколько можно придать ему правдоподобия, разглашая о делаемых ему Персиею пособиях деньгами, которые подлинно пересылаемы к нему были чрез ширванского Мустафу-хана, казыкумыцкого Сурхай-хана и торгующих города Дербента, где наиболее имел он людей, ему преданных.

Персия и по заключении с нами мира не переставала пересылать деньги всем вредным для нас людям, в числе коих почитала беглого грузинского царевича Александра, сына царя Ираклия. Сей во всех возмущениях Грузии являлся в Кахетии, сопровождаемый большим числом лезгин, и наклонное к измене грузинское дворянство, обращаясь к нему, увлекало с собой добрый и простодушный черный народ. Лезгины, грабежом ненасытимые, обогащались добычею, в глазах подлого беглеца царевича толпами отгоняемые были пленные грузины и продаваемы в рабство отдаленнейшим народам. Царевич содействующему ему дворянству раздавал грамоты на имения тех, которые, оставаясь верными правительству, ему противились. Повсюду, встречаясь с войсками нашими, лезгины обращались в бегство. Царевич, знаменитый трусостью, никогда ни малейшей не подвергался опасности, но сие не препятствовало ему иметь приверженных людей, и при всяком новом появлении его готовы были многие из дворян к славным подвигам, желали, чтобы возвратил он престол праотцев своих его.

Предместники старались согласить его выйти из гор, обещевая милость государеву. Случаями сими пользовался он, чтобы убедить персидское правительство, сколько он нам опасен, и что по влиянию его на горские Дагестана народы может отвлекать большую часть войск наших. Один из приверженцев его, татарин низкого происхождения, содержавший на откупу тифлисские бани, находится поверенным в делах в Персии. Министр сей нередко приглашаем на совещание к наследнику персидского престола Аббас-Мирзе. Об одном из здешних начальников генерал-лейтенанте маркизе Паулуччи можно сказать, что он никаких царевичу Александру не делал предложений.

В последнее время, незадолго до моего приезда сюда, один из здешних дворян, под видом собственных дел отправясь в Петербург, передал министерству нашему от царевича с жалобою, что ему препятствуют прибегнуть под покровительство императора.

Обрадовались сему случаю, не спрося генерала Ртищева, можно ли верить человеку, которого легко узнать было все гнусные свойства, поручили командовавшему на Кавказской линии генерал-майору Дельпоццо войти с ним в сношение, уполномочили сделать некоторые издержки в подарки ему, и он скоро уверился, что царевич выедет в Кизляр, где уже приуготовлял он ему пышную встречу. Дворянину, привезшему письмо в Петербург, дан прямо чин поручика, хотя бы не бесполезно было прежде взять сведение, кто сей беглеца поверенный? Он дворянин армянского происхождения, изобличенный не один раз в воровстве вещей и денег из карманов, по имени Иван Карганов.

Чрез сего достойного человека управляющий Министерством иностранных дел статс-секретарь граф Нессельроде прислал царевичу письмо с самыми лестными от имени государя обещаниями.

Между тем царевич, продолжая с генерал-майором Дельпоццо независимо от генерала Ртищева переписку, явно обманывал его, вымышляя неловко глупые отговорки, что он выехать из гор скоро не может, и нередко прося денег.

Вскоре по приезде моем усмотрел я наглые царевича обманы и приказал прекратить с ним всякое сношение. Иссякли вдруг новые источники его доходов, и он во гневе своем прислал мне письмо, что будто узнал он о происках моих лишить его жизни. Я отвечал, что человек знаменитый, как он, развратною жизнию, глупостию и трусостию, в самых молодых летах своих лишенный за бегство к неприятелю благословения отца, опасным быть не может, и что я гроша не дам ни за жизнь ни за смерть подобного подлеца.

Письмо сие было одно, которым он, конечно, не похвастал правительству персидскому.

Упомянув о всех землях и народах, лежащих на полуденной стороне Кавказа и повинующихся власти нашей, остается только сказать о владении Елисеуйского султана полковника Агмат-бека. Часть подвластных его состоит из лезгин, пришедших с гор, часть из бывших в давнем времени жителей Кахетии.

Султан платит в казну дань совокупно с вольным обществом, именуемым Чарским, соседственным Кахетии. Подвластных султану считается до двух с половиной тысяч семейств.

Чарское общество признает зависимость от России; на подданство дана присяга и неоднократно нарушена. Управляется избираемыми старшинами и худо повинуется оным. В обществе сем два состояния людей. Пришедшие с гор лезгины господствуют; давние жители земли, составляющие часть черного народа, находятся в их услужении, повинуясь им беспредельно. Они некогда принадлежали Кахетии, исповедовали христианскую веру, ныне из боязни властелинов своих оставили оную, но желают к ней возвратиться. Число сих последних не менее 4 тыс. семейств. Дани платит общество Чарское вместе с Елисеуйским султаном 13 500 руб. серебром или шелком равную сумму. Император, пекущийся о средствах образования грузинского дворянства, обратил деньги сии на учреждение благородного училища, где во времена князя Цицианова начинали оказываться хорошие в обучении юношества успехи. Теперь же училище в совершенном упадке.

Связи с горскими жителями сего общества и Белаканского, состоящего из девятисот семейств, были всегда причиною немалых для Кахетии бедствий. Места твердые, в которых расположены богатейшие селения лезгин чарских, защищали их от мщения грузин, и был случай, что войска наши потерпели здесь урон и без всякого успеха. Кроме последнего Кахетинского бунта в 1812 году, во всех прежних содействовали они лезгинам с царевичем Александром, приходившим из гор. Впрочем благоприятствовали ему, давали у себя убежище и его приближенным и помощь в содержании.

Теперь скажу о народах, против Кавказской линии обитающих.

От вершин Кубани по левому берегу живут подвластные Оттоманской Порте народы под общим названием закубанцев, известные, воинственные, редко спокойные.

Против центра линии лежит Кабарда, некогда многолюдная, коей жители, почитаемые храбрейшими между горцами, нередко по многолюдству своему отчаянно противостояли русским в кровопролитных сражениях.

С давнего времени были кабардинцы подданными нашими, имели от царей российских грамоты. Среди них имел пребывание чиновник в качестве пристава, учреждены были суды, в коих заседали лучших фамилий князья их. Многие из них служили в наших армиях. Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновенным, давно войска наши наказуют измены, и оные возрождаются беспрерывно.

Кабардинцы менее гораздо ста лет назад были идолопоклонниками. Правительство допустило мусульманскую веру водвориться, явились озлобленные против христиан священнослужители; Порта с намерением таковых подсылала, тайно расточаемы были подарки, обещания, и проповедуемая вера, льстя разврату, снисходя порокам, жителей спокойных, сделавших к нам привычку, долго не могла поколебать в их приязненном к нам отношении. Но слишком равнодушное ко всем сим переменам начальство тогда предприняло противиться оным, когда меры насилия были необходимы и убеждению не давал места фанатизм. Люди, прежде нам желавшие добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Веру и учреждения свои решились все защищать единодушно.

Корыстолюбивые священнослужители приняли на себя разбирательство дел; все подпало власти их, уничтожены прежние суды; князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь никакой партии в пользу нашу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ими отличался тот, кто более мог наносить вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии и отгоняя табуны.

Моровая язва была союзницею нашею против кабардинцев; ибо, уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и производя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями; иначе и войска наши, на большом пространстве частьми слабыми рассеянные, могли бы подвергаться опасности. Весьма многие предприняты в Кабарду экспедиции, иногда заставляли их возвращать или платить за сделанные похищения.

В 1810 году в последний раз наказывал их генерал Булгаков, начальствовавший на Кавказской линии, но никогда не претерпевали они чувствительной потери, ибо нельзя было скрыть от них приуготовлений к походу, и они имели время удалять в неприступные места гор и семейства свои и драгоценнейшее имущество, и успехи войск наших ограничивались отгоном лошадей и скота.

Вступивший в командование линиею генерал Ртищев, желая показать правительству, что ему покорствуют кабардинцы, согласил их на отправление в конце 1811 года депутации в С.-Петербург; розданные деньги и подарки (к чему они весьма лакомы), составили шайку, готовую отправиться. Мог бы генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии, или хотя бы из порядочных людей, не предложил себя, но надобно было похвастать у двора, и шайка, можно сказать, бродяг отправилась.

Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были штаб-офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийство, разбои не менее были частыми.

В сем состоянии нашел я кабардинцев, прибывши в здешний край.

Некоторые из князей по доброй воле или по вызову к нам приезжали, показывая себя верными и в великую вменяя заслугу, что не участвовали с другими в разбоях, тогда однако же как ближайшие их родственники и подвластные, а некоторых даже сыновья, замешаны были во всяком случае. Пристав наш не имел уже пребывание в Кабарде, и хотя сносился с главнейшими, но ему не было оказываемо никакого послушания.

Несколько князей и узденей выехали ко мне навстречу. Я ласково принял их, советовал воздержать кабардинцев от злодейств и разбоев, которые могут навлечь им жестокое наказание. Я знал, что все обещают и ничего не исполняют, но не мог приступить к мерам смирения их, ибо неизвестно мне было, какие ожидают меня занятия.

Смежные с кабардинцами в местах ближайших к хребту Кавказа живут осетины. Некоторая часть оных в совершенной покорности у кабардинцев со времени могущества сих последних. Некоторые из осетин вышли на равнину и заводят селения в окрестностях Владикавказа.

Там же, в вершинах реки Сунжи, расположились выселившиеся из гор ингуши, народ воинственный, приведенный в покорность кроткими мерами, употребленными генерал-майором Дельпоццо.

На военной дороге от Моздока в Грузию, единственной, которую мы чрез горы Кавказа величайшими поддерживаем трудами, живут тагаурцы, нам хорошо повинующиеся.

Многие другие племена горцев мало еще покорствуют или из одного страха. От некоторых содержатся аманаты во Владикавказе.

Против левого крыла линии лежит Малая Кабарда, хотя остатки жителей от моровой язвы ограничиваются ныне числом не с большим трехсот семейств, и нет следов прежних больших селений.

Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы. В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом качкалыков, считается более нежели 6000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей, или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями...

Далее чеченцев по правому берегу Терека живут андреевские, аксаевские и костековские народы, называемые вообще кумыками, издавна подданные наши...

Каждое из трех владений кумьщких управляемо было старшим по летам беем или князем и так они чередовались между собою. Следовательно, по большей части получалось, что управлял наименее способный. Народонаселение в сих владениях ничтожное, казне никаких доходов нет. Город Андрей весьма торговый и со временем может большие приносить выгоды.

...Далее за костековскими владениями, близ устья реки Койсу, лежат земли, Мехти-шамхалу Тарковскому генерал-лейтенанту принадлежащие. Владетель сей замечен правительству весьма приверженным, как были и отец его в царствование Екатерины II-й, чина тайного советника удостоенный.

Шамхалы были прежде весьма сильными в Дагестане, коего народы им повиновались, но теперешнего шамхала соседи живут во вражде с ним, возмущают подданных его, и сие причиною, что он более прежнего ищет покровительства начальства.

Город Тарки расположен на самой коммуникации нашей от Кизляра к Дербенту, и предместники мои желали, чтобы шамхал принял войска наши, которые хотели поместить у него в виде почетного караула, но он отказал в том.

Такова была недоверчивость самого благонамереннейшего из владетелей; все прочие, о коих упомянул я выше, еще с меньшим чистосердечием расположены были к нам. Тишина и некоторое устройство удерживалось одним страхом, повсюду пребывание войск было необходимо. Охранение обширных границ требовало оных в большом количестве, в особенности Кавказская линия подвержена была беспрестанным набегам...

С полуденной стороны Кавказа наиболее делали беспокойств дагестанские народы нападениями на Кубу и нередко в больших силах; воинственный дух сих народов поддерживали частые распри мусульманских владетелей, которые, попеременно привлекая [их] на свою сторону, давали случаи приобретать добычи. Некоторые давали им плату, и они пускались иногда в отдаленные предприятия.

Кахетия разоряема была многолюдными толпами сходящих с гор лезгин. В Карталинию впадали соседние с оной осетины и лезгины, которых содержал у себя ахалцыхский паша, не взирая на существующий мир между Россиею и Портою. В некоторых местах и на персидской границе нередко производились грабежи, и причиною оных недостатки средств самого правительства удерживать в повиновении народы, иногда же алчность употребленных на границе чиновников, входящих в раздел добычи с разбойниками.

Со стороны Черного моря беспокоили Гурию Ахалцыхского пашалыка никакою властию не обуздываемые народы, известные под именем ачарцев и кобулет.

На Абхазию нападали жители гор, почитаемые подданными Порты, худо повинующиеся Анапскому паше, который сверх того думает приобрести их к себе привязанность, попуская своевольства, паче же хищничества.

Приняв команду над Грузинским корпусом, при первом взгляде на пространство земель не мог я не чувствовать, сколько недостаточно число войск, корпус составляющих.

В октябре 1816 года нижних воинских чинов, могущих быть в действии: 19-й и 20-й пехотных дивизий 30336, резервной бригады и трех гренадерских полков 7024, в гарнизонных полках и баталионах 5920, в Нижегородском драгунском полку 711, в линейных казачьих полках 5302, Войска Донского в казачьих полках 5237, Астраханского казачьего войска в трех полках 1634. Артиллерии: батарейных 48, легких 60, конноказачьих 24 орудий.

При сем надлежит взять в рассуждение климат, несродный солдату нашему, размножающий между их чрезвычайные болезни и необыкновенную смертность, что уменьшало их ощутительным образом.

В обороне земли надлежало бороться с величайшими препятствиями. Гористое положение представляли пути непроходимые, реки быстрые, в некоторые времена года непроходимые. Кроме военной дороги чрез Кавказ из Моздока все прочие оставлены без внимания, и никогда никакой работы не предпринято для их исправления. Войска, вообще имея трудные между собою сообщения, не в состоянии были производить Движений быстрых, соединяться скоро. По необходимости принятая кордонная система еще большим в сем отношении подвергает неудобствам, и некоторые части войск должны делать большие обходы для вспомоществления угрожаемым пунктам.

Движение тягостей, следовательно, продовольствия никогда не определяется верным расчетом.

Сверх того в летние три месяца по причине чрезвычайных и несносных жаров, понуждающих самих природных жителей земли удалиться в горы, во всех по положению низменных местах переходы войск совершенно невозможны.

Здесь уместно было бы описать вид границ наших, но как предместниками моими никакого не сделано обозрения оных, я же сам по краткости моего здесь пребывания успел только бросить взгляд на те, кои нас от Персии отделяют, предпочтительно пред прочими потому, что готовился к путешествию в Персию, то для некоторого о них понятия прилагаю извлечение из рапорта моего государю от 9 генваря 1817 года.

Вид границ.

Граница от запада начинается Шурагельскою провинциею, совершенно открытою и ровною; прилежащую к ней область Бамбацкую окружает довольно высокий хребет гор, и простираясь чрез провинции Казахскую, Шамшадильскую и Елисаветпольский округ, отделяет их от Персии, потом, охватив некоторую часть Карабахского ханства, оканчивается у реки Аракса.

Граница далее идет по течению Аракса и чрез Муганскую степь. Потом ханство Талышинское, протягиваясь по Каспийскому морю и входя углом внутрь персидских владений, составляет конечность границ наших к востоку.

Твердость границ.

Чрез горы, образующие границу нашу, проходит несколько удобных дорог и во множестве такие, где только артиллерия пройти не может, но войска свободно.

В ханство Карабахское отверст вход неприятелю по всему пространству реки течения Аракса. Выход опаснее, ибо река Аракс в тылу имеет места открытые, кои обнаруживают движение.

Степь Муганская зимою, представляющая наилучшие пастбища, принимает множество кочующих народов, в прочие времена года обитают змеи — единственная ее оборона.

Ханства Талышинского принадлежащая нам часть полуденную свою границу имеет совершенно отверстою. С запада лежит хребет высоких гор, которых не только вершины, но и самые отлогости их, к нам обращенные до самой подошвы, и все почти дороги, входящие в ханство, в руках персиян.

Образ защиты.

При первом взгляде представляется обширность границ наших с Персиею и до какой степени чрезмерное протяжение делает оную неудобную. Дороги, выходящие из Шурагельской и Бамбацкой провинций в Эриванскую область, должны быть защищены достаточным войском и хорошею крепостию. От Бамбацкой провинции и до Карабаха хорошо устроенная в Елисаветполе крепость и отряд быстрых войск достаточны для обороны и наблюдения за жителями, часто нарушающими верность.

В Карабахе крепость, вмещающая довольные запасы, может быть полезною для наступательных с сей стороны действий.

Степь Муганскую, чрез которую идет лучшая дорога в Талышинское ханство, оборонять должны пребывающие в Карабахе войска, действуя в тыл неприятеля, другой обороны никакой искусство не представляет.

Талышинское ханство теперешним числом войск защитить невозможно, умножив же их, ослабить надлежало бы другие части войск, и для обороны земли совершенно никаких средств не представляющей.

В случае оборонительной войны обширность границы требует значительного количества войск.

Единый удобный способ обороны есть война наступательная; пути для оной два: чрез Эриванскую область, имеющую крепости; чрез Карабах — землю гористую, но где лежит кратчайшая к Тавризу дорога. Но в случае совокупного персиян с турками действия война наступательная едва ли может иметь место.