Язык как человеческий феномен

Пусть простят меня те, кто знает историю о великом древне-греческом рабе Эзопе и его хозяине, философе Ксанфе. Но не могу отказать себе в удовольствии рассказать ее здесь. Потому что эта история, произошедшая в 16 в. до н.э., удивительно подходит к тому, о чем мы собираемся говорить. Философ-Ксанф хотел угостить своих учеников и послал Эзопа на рынок, чтобы он купил для угощения всего лучшего, что есть на свете. Пришли гости, Эзоп подает одни только языки: жареные, вареные, соленые. «Что это значит?», – возмущается Ксанф. «А разве язык не самое лучшее на свете? Языком люди договариваются, устанавливают законы, рассуждают о мудрых вещах– ничего нет лучше языка!». Ксанф был философом, и ответ его удовлетворил. На завтра он попросил купить всего худшего, что есть на свете. И вот Эзоп опять подает одни только языки, а на возмущение своего хозяина отвечает: «А разве язык не самое худшее на свете? Языком люди обманывают друг друга, начинают споры, войну – ничего нет хуже языка!». Итак, если верить этой истории, язык – и самое лучшее, и самое худшее, и зависит это от того, как его использует человек.

Так что же такое язык? Как он вообще возможен, как из звуков, которые мы произносим, или из «закорючек», которые мы рисуем, получается удивительная, непостижимая вещь – мы описываемый бесконечность мира и наших переживаний, от самого повседневного до самой глубокой мысли? И чем ближе подходишь к этому феномену, тем больше понимаешь, сколько загадок таит в себе человеческий язык. Поэтому скорее первоклассник ответит на вопрос, что такое язык, чем профессор лингвистики. Потому что каждый шаг к ответу, как возник язык, как он устроен, рождает все новые и новые вопросы. Выдающийся философ 20 века Хайдеггер говорил об усилии, которое необходимо, «чтобы в опыте мысли дойти до сущности языка».

Проблемы сущности языка и его связи с реальной действительностью интересуют человечество примерно с тех же пор, когда человек стал воспринимать себя как существо особенное, единственное в окружающем его мире, наделенное даром языка и речи. Еще в IV век до н.э. Аристотель писал: «вся деятельность природы... не бесплодна; между тем один только человек из всех живых существ одарен речью. Г о л о с, которым можно выразить печаль и радость, свойственен и остальным животным... Но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что несправедливо. Это свойство людей, отличающее их от остальных живых существ, ведет к тому, что только человек способен к чувственному восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость, радость и печаль и тому подобное». Уже во 2-3 тысячелетии до н.э. (Др. Восток, Месопотамия) делались попытки составления словарей, а теоретические вопросы языка решаются примерно с 5-го в. до н.э. (грамматики санскрита, Индия). А в Древней Греции язык рассматривался с теоретической точки зрения в тесной связи с логическим мышлением (Аристотель IV век до н.э.).

Научных определений языка очень много, за рабочее мы возьмем следующее: язык некоторая реальная знаковая система, существующая «как структура в коллективном сознании социума, в языковой компетенции каждого члена общества», которая используется для целей коммуника­ции и познания. (Золотова, Онипенко, Сидорова 1998, с. 8).

Язык – система словесного выражения мыслей. Но возникает вопрос, может ли человек мыслить не прибегая к помощи языка? Древние греки использовали слово «logos» для обозначения слова, речи, разговорного языка и одновременно для обозначения разума, мысли. Разделять понятия языка и мысли они стали значительно позднее. Большинство современных исследователей полагают, что мышление может существовать только на базе языка. Сегодня, благодаря стремительному прогрессу лингвистики и ее сотрудничеству с психологией, логикой, когнитивной наукой, культурологией, философией считается признанным, что язык отражает познание, выступая как основное средство выражения мысли, следовательно, процесс изучения языка – это косвенное изучение познания. В новейшей лингвистике признается, что данные о языке – специально отобранные и специально обработанные – могут и должны использоваться для освещения более широкого круга проблем, касающихся как природы человеческого разума и интеллекта, так и его поведения, проявляющегося во всех процессах взаимодействия человека с окружающим его миром и другими людьми» (Кубрякова: 2004, с. 9). Язык – это и система, и деятельность, он «создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка» (Степанов: 2002, с. 14-15).

Языки не существуют сами по себе, на них говорят люди, которые составляют общество. Язык может объединять или разъединять людей. Вы замечали, что мы определяем «наш» или «не наш» человек по владению языком. И, кстати, это касается и родного языка. Но об этом мы будем говорить в следующий раз.

Язык, который человек усваивает в раннем детстве – это материнский, или родной язык. Обычно это – один язык, но бывают и исключения. Вспомните Пушкина, Толстого, Набокова. Как говорят психологи, родной язык осваивается не позже, чем в 3-4 года. Только в этом возрасте в процессе задействованы оба полушария головного мозга. А позже все становится значительно сложнее, потому что в обучении участвует только левое полушарие. Оно отвечает за фонетику и грамматику. Но языковыми значениями «занято» правое полушарие. именно поэтому научиться говорить на чужом языке грамматически правильно и даже +\- без акцента можно в любом возрасте, но с точки зрения богатства значений, согласитесь, проблемы будут. Говорить на родном языке – наша естественная потребность, ее иногда называют «потребность идентичности». Потребность идентичности не нарушалась, когда люди жили общинами и их контакты с «чужими» были относительно ограниченными. Но индустриальное общество с единой административной системой в государстве, с армией, системой образования, может ущемлять эту потребность у части своих членов, которые оказались в меньшинстве. Положение дел с языками в том или ином государстве называется «языковая ситуация». В это понятие входит соотношение двуязычия и одноязычия, роль различных языкоа в разных сферах жизни общества.

И здесь мы сталкиваемся с еще одной естественной потребностью человека – потребностью взаимопонимания. И об этом мы тоже будем говорить с вами подробно во время следующих наших встреч.

В обыденной речи мы говорим – овладеть языком. Действительно, мы овладеваем родным языком. Потом иностранными. Но чем глубже современные ученые изучают язык в его связи с мышлением, тем больше получают подтверждения обратного: не человек, а язык овладевает человеком!

Великий немецкий лингвист Вильгельм фон Гумбольдт утверждал, что язык – это своеобразный «промежуточный мир, находящийся между народом и окружающим его объективным миром». Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг. Поскольку восприятие и деятельность человека целиком зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком.

Но мышление не просто зависит от языка вообще, - оно до известной степени обусловлено также каждым отдельным языком. В разных языках знаки – это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его. Наиболее яркие примеры связаны со словами, обозначающими цвета, в разных языках: например, синий и голубой в русском, lurji, cisferi (в грузинском), а в английском и немецком они передаются одним словом blue, Blau. аналогично во французском. А вот грузинский синий цвет. Это стихотворение нашего великого поэта Н. Бараташвили. Но мы, конечно, знаем, что язык достигает своей высшей формы именно в поэзии:

Цвет небесный, синий цвет,

Полюбил я с малых лет.

В детстве он мне означал

Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.

Это цвет любимых глаз.

Это взгляд бездонный твой,

Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружен земной простор.

Это легкий переход

В неизвестность от забот

И от плачущих родных

На похоронах моих.

Это синий негустой

Иней над моей плитой.

Это сизый зимний дым

Мглы над именем моим.1841

У некоторых африканских племен есть только два слова для названия цветов: одно для «теплых» (красный, оранжевый, желтый) и одно – для холодных (голубой, фиолетовый, зеленый). Но это никак не означает. что мир, описанный на их языках, не интересен. Уникальность нашего общего мира состоит именно в многообразии единого. И здесь мне хотелось бы привести слова последователя Гумбольдта, Лео Вайсгербера: Язык – ключ к миру. Это сетка, наброшенная на внешний мир, и человек познает лишь то, что создает язык.

Если в одном языке существует понятие рода, а в другом его нет, то соответственно, не могут возникнуть и образы: «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана...». И все, что происходит в этом стихотворении дальше, теряет смысл: «Утром в путь она умчалась рано, По лазури весело играя; Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко И тихонько плачет он в пустыне». Ведь это же история любви, здесь есть мужчина и женщина! Уберите понятие рода – и более нет этой прекрасной истории. А, кстати, в грузинском языке такой стих не возможен, у нас нет понятия рода.

Или, к примеру, метоимения. Местоимения есть во всех языках мира. Но не все языки выделяют лицо по принципу «ты – вы». В русском, грузинском, в казахском (Сен –Сендер), а в английском такой оппозиции нет. возможно, это связано с демократичностью мировоззрения его носителей, а, возможно, демократичность связана с отсутствием в восприятии другого лица излишней восточной учтивости? Но и нам, как и русским, понятно: пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила, И все счастливые мечты в душе влюбленной возбудила...

Американский лингвист Эдвард Сепир, обобщив свои наблюдения, заявлял, что миры, в которых живут различные общества, это – отдельные миры, а не один мир, использующий разные ярлыки. Язык по-своему членит действительность, и человек находится во власти конкретного языка. Реальный мир строится на языковых нормах данного общества.

Особенно интересны наблюдения над языками с разным восприятием времени. Человек, в языке которого одна грамматическая форма прошедшего времени, относится к прошлому иначе, чем говорящий на языке с шестью временами прошедшего времени. (Я знаю, что в казахском языке есть время прошедшее очевидное, прошедшее не очевидное и переходное прошедшее.) Тоже относится и к будущему времени. Вообще, отношение ко времени, которое является универсальной объективной данностью (так учит нас физика), совершенно не универсально отражается в разных языках. И здесь мы имеем дело с историей и культурой, на фоне которой человек осознавал время и отражал его в языке. О связи языка и культуры мы подробно еще будем с вами говорить. Вернемся к восприятию времени.

Время не зависит от сознания, ибо существует вне него. Однако отношение к самому феномену отличается не только в различных культурах. Так, для западного мировосприятия время мыслится в категориях развития, стремительного движения вперед, быстротечности, невозвратности. Западная культура осмысливает любую реалию с позиций ее конечности – начало и конец, возникновение и уничтожение. Отсюда и западная традиция соотносить время с движением в пространстве по линии «до – после», где в промежутке находится точка «здесь и сейчас». Западный человек устремлен вперед. Он словно забегает вперед, опуская точку реального бытия в надежде найти в абстрактном будущем истину и совершенство, которых нет в реальном «сейчас». Отсюда западная идея прогресса, как приближение желаемого будущего. Отсюда же западная традиция торопить время, доходящая порой до грани абсурда, как пишет об этом, к примеру, А Генис (2009: 78): «...даже в приемной дантиста мы торопим время, будто не знаем, чем оно кончится».

Восток безразличен к так пугающему западного человека бегу времени. Восточное восприятие времени основано на созерцательности Это принципиальное расхождение в культурах отражается в языках, эксплицирующих ментальность своих носителей. Так, в китайском языке отсутствует категория времени, а соответствующий глагол, как утверждает Г.А. Ткаченко, «выражает только сам факт наличия безотносительно ко времени». Соответственно, язык выстраивает принципиально иную картину мира, где главными ориентирами бытия становятся не движение и развитие, которые балансируют на грани хаоса, а навсегда заведенный порядок, сохранение многовековой традиции. Для восточного мировидения переход от одного состояния к другому не мыслится как «скачок»: невозможно точно сказать, когда конкретно лето приходит на смену весне, они плавно перетекают друг в друга, ибо все есть проявление высшего единства. Естественно, что речь идет о понятии «Время» не в его научном смысле, а о том, как оно мыслится и переживается носителями языка. А теперь обратимся к языкам. Смотрите: по-русски мы говорим 2 года назад. а вот по-грузински это звучит «2 цлис цин». Где «цин» - это впереди! Что же получается? Прошлое не сзади, как в большинстве культур, но впереди! Ведь в большинстве культур прошлое мыслится позади, за спиной. есть какая-то точка, которую мы называем настоящее, а впереди – будущее. А что еще очень интересно, что в том же грузинском есть и параллельный вариант, когда говорят «2цлис укан». И «укан» - это уже понятно с точки зрения большинства народов, потому что значит – позади.Какой напрашивается вывод? Думаю, можно выстраивать гипотезу: грузины → один из древнейших народов → как часть коллективного бессознательного сохранена одна из древнейших моделей человечества восприятия фрагмента времени (встречается у аборигенов Австралии, у индейцев майя), когда прошлое мыслится впереди → эта модель отражена и сохранена в языке → понятие времени эволюционировало вместе с развитием сознания; исторически оно формировалось в культуре между востоком и западом → в результате сформировалась вторая модель прошлого → будущее позади → эта модель отражена в языке.

Или еще пример, он взят из книги Бархударова «Язык и перевод». В английском языке нет особого слова для обозначения понятия, которое по-русски называется «сутки», и его в английском передают через описательный оборот day and night или twenty-four hours. И в грузинском также. В разговорной речи иногда употребляют искаженное русское «сутки» (сутка). А как, например, в казахском?

Итак, один и тот же отрезок времени в двадцать четыре часа делится по-разному в английском и русском языках. Говорящие по-английски делят этот период на три части: morning (от 0 до 12 часов дня), afternoon (от полудня до примерно 18 часов, то есть до захода солнца) и evening (от захода солнца до полуночи, после чего опять наступает morning). А слова day и night бозначают иное деление суток, не на три, а на две части: светлую (day) и темную (night). Кроме того слово day употребляется так же, как сокращение day and night, то есть в значении русского сутки.
В русском же языке картина иная - сутки делятся на четыре части, а именно: утро (от восхода солнца до примерно 10 или 11 часов), день (от 10 или 11 часов до захода солнца), вечер (от захода до примерно 10 или 11 часов) и ночь (между вечером и утром, то есть время, когда люди спят).

Таких примеров множество.

Наблюдения над языковыми явлениями позволили другому американскому лингвисту – Бнжамену Уорфу сделать заключение: понятия времени и материи не даны из опыта всем людям в одной и той же форме. Они зависят от природы языка. Грамматика и логика не отражают действительности, а видоизменяются от языка к языку. Нельзя утверждать, что эту точку зрения разделяют все лингвисты, но можно утверждать, что ни один из лингвистов не прошел мимо теории Сепира-Уорфа. Безусловно одно, невозможно отрицать факт воздействия языка на человека.

Вновь напомню, что чем больше мы продвигаемся в нашей попытке познать язык, тем больше вопросов он нам задает. Язык признается одним из основных проявлений человеческой сути, что делает его научным объектом двухмерной природы. Оставаясь доступным для наблюдения, он может пониматься и как объект «идеальной» природы. Язык – слишком сложный организм... Его описание не укладывается в простые логические схемы. Поэтому в процессе поиска ответов на загадки языка лингвистика все активнее вступает в сотрудничество с различными науками, изучающими человека и его бытие, становясь не только наукой о языке, но и наукой о человеке.

Наука о языке, которая имеет столь длительную историю и в которой активно работали выдающиеся ученые, все еще не определила своего главного вопроса – сущность своего предмета, что есть язык?. Хочется верить, что новое поколение ученых (в том числе, и вы) сделает в этом направлении серьезные шаги

· Аристотель: « Вся деятельность природы... не бесплодна; между тем один только человек из всех живых существ одарен речью. Голос, которым можно выразить печаль и радость, свойственен и остальным животным... Но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что несправедливо. Это свойство людей, отличающее их от остальных живых существ, ведет к тому, что только человек способен к чувственному восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость, радость и печаль и тому подобное»

· язык некоторая реальная знаковая система, существующая «как структура в коллективном сознании социума, в языковой компетенции каждого члена общества», которая используется для целей коммуникации и познания.

· Вильгельм фон Гумбольдт: язык – это своеобразный «промежуточный мир, находящийся между народом и окружающим его объективным миром». Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг. Поскольку восприятие и деятельность человека целиком зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком

· Лео Вайсгербер:

Язык – ключ к миру. Это сетка, наброшенная на внешний мир, и человек познает лишь то, что создает язык.

Эдвард Сепир: миры, в которых живут различные общества, это – отдельные миры, а не один мир, использующий разные ярлыки. Язык по-своему членит действительность, и человек находится во власти конкретного языка.

Реальный мир строится на языковых нормах данного общества. Проследим за следующим рассуждением: грузины → один из древнейших народов → как часть коллективного бессознательного сохранена одна из древнейших моделей человечества восприятия фрагмента времени (встречается у аборигенов Австралии, у индейцев майя), когда прошлое мыслится впереди → эта модель отражена и сохранена в языке → понятие времени эволюционировало вместе с развитием сознания; исторически оно формировалось в культуре между востоком и западом → в результате сформировалась вторая модель прошлого → будущее позади → эта модель отражена в языке = обе модели сохранены в языке