Альтернативное понимание психотических состояний 13 страница

Классическим примером духовного кризиса из истории христианской церкви может служить жизнь святого Антония, который во время своего уединения в пустыне пережил множество визионерских искушений и поединков с дьяволом. В этих видениях дьявол являлся ему в виде невинного маленького мальчика, преданного монаха, приносившего ему хлеб во время поста, чувственной женщины, а также разнообразных ужасающих чудовищ и диких зверей. Временами князь тьмы жестоко избивал Антония и оставлял его умирать. Антоний вышел из этих психологических сражений в здравом уме и стал одним из знаменитых отцов церкви.

Как мучительные, так и экстатические визионерские переживания можно найти в жизни Хильдегарды фон Бинген, Терезы Авильской, св. Иоанна Креста (Хуана де ля Крус) и многих других христианских святых. Сочинения Евагрия* и других подобных ему отцов-пустынников, которые подвергали себя суровой практике в экстремальных физических условиях, являются богатым источником информации о превратностях духовного путешествия.

Некоторые христианские авторы пытались дать систематическое и всеобъемлющее описание этапов пути и трудностей, с которыми могут столкнуться искатели. К числу самых знаменитых христианских карт такого рода относится «Лестница Божественного Восхождения»** — труд, написанный в VII в. св. Иоанном Климакусом (Лествичником), отшельником и настоятелем монастыря св. Екатерины на горе Синай. В этом трактате обобщены учения отцов-пустынников о духовном развитии и определены тридцать шагов, начиная с отречения от мирской жизни на первой ступени и кончая обретением веры, надежды и сострадания на самой высшей.

В знаменитой аллегории Путь паломника, принадлежащей пуританскому священнику и писателю Джону Баньяну, эволюция человеческой души изображена в виде трудного и полного разных приключений пути к небесному граду через множество опасностей и препятствий. Автор описывает свой собственный разрушительный духовный кризис, который принял форму глубокой психологической смерти-возрождения и полностью преобразил его жизнь.

Вероятно, самый знаменитый из всех христианских путеводителей для духовного путешествия — это трактат Внутренний замок, написанный в XVI веке св. Терезой Авильской. Замок служит символом развития души от первоначального несовершенного состояния к конечному достижению мистического брака*. Он изображен как сказочно богатое здание, состоящее из семи палат, из которых седьмая и центральная служит местом пребывания Святой Троицы, обитающей в глубине души. Путь мистика описан как уход от внешней реальности и вступление во внутренний мир, чтобы найти себя в объятиях Бога.

 

Ислам

 

Пророческая миссия Мохаммеда началась во время его медитации в пещере на горе Хира, вблизи Мекки. Здесь у него было видение Архангела Гавриила, который передал ему свиток с откровением о том, что Аллах избрал его своим пророком. Несколькими годами позже он пережил то, что известно как «чудесное путешествие Мохаммеда». Ведомый Гавриилом, он посетил семь небес, сады рая и адские области Геенны. Кроме того, у него было еще много переживаний общения с божественными сферами в форме видений, голосов, и снов.

Разнообразные ордена суфизма, мистического ответвления ислама, на протяжении столетий накопили глубокие знания о человеческой психике и сознании, в том числе о ловушках и превратностях духовного пути. Это знание стало возможным благодаря тому, что суфии, подобно мистикам всех времен и стран, делали основной акцент на личной встрече с Божественным и единении с Богом. Простые методы, которые суфии разработали для достижения этого состояния, включали в себя управление дыханием, вращение или ритмические движения тела и песнопения.

Одна из наиболее известных суфийских карт сознания дана в трактате Аль-Харави «Стадии паломничества к Богу». В нем духовный путь, от его начала до соединения с Абсолютом, описан в виде десяти этапов или домов, с указанием добродетелей, которые требуются для каждого из них, и специфических трудностей, которые могут ожидать искателя. Еще одна знаменитая картография духовного пути принадлежит Симнани. Согласно ему, творение космоса от божественной сущности к миру человека и природы происходило в семь стадий. В процессе своего возвращения к Богу человек проходит эти же стадии в обратном порядке, восходя через семь тонких, нефизических аспектов своей самости. Особенно красивая притча о духовном поиске — «Совет птиц» Аттара, в котором духовное путешествие изображено как поиск группой птиц Симурга, своего легендарного царя.

В истории различных религий и в их священных писаниях можно найти много других примеров, иллюстрирующих решающую роль визионерских переживаний в духовной жизни человечества. Однако и тех, что мы выбрали, должно быть вполне достаточно, чтобы продемонстрировать тот факт, что у истока всех великих религиозных систем были мистические откровения их основателей — пророков, святых и наиболее значительных последователей. Кроме того, они показывают, что мистические ответвления религий и их монашеские ордена высоко ценили такие переживания, разработали мощные методы для их вызывания и оставили потомкам подробные карты внутреннего путешествия.

Скорее всего, именно осознание того факта, что такие глубокие надличностные состояния возможны, что они доступны всем нам и что они раскрывают подлинные измерения бытия, является живой движущей силой всех религиозных систем. Описания этапов духовного пути и его превратностей, унаследованные нами из прошлого, столь же актуальны сегодня, как и столетия назад. Эти описания — неоценимый источник информации, позволяющей обрести более глубокое понимание современных форм духовных кризисов.

Общей чертой всех областей, рассмотреных в этой главе, является наличие во всех культурах глубокой убежденности в существовании неординарных состояний сознания, которые могут быть целительными, преобразующими и давать откровение. Хотя порой они требуют немалого напряжения, они могут быть чрезвычайно благотворными, если возникают в правильном контексте и если люди, с которыми это происходит, имеют достаточные знания об этом процессе и о том, что они могут испытать. Кроме того, важно обеспечить тем, кто переживает такие спонтанные эпизоды, защиту и поддерку. И нам представляется целесообразным разработать методы, способные вызывать такие преобразующие переживания в рамках санкционированных обществом и поддерживающих ритуалов.

С практической точки зрения, исторические и антропологические данные ясно показывают, что людям, испытывающим духовные кризисы, необходимо предоставлять непатологический контекст для их переживаний и общую карту территорий внутреннего мира, через которые они проходят. Именно этих элементов болезненно недостает, когда представители нашей культуры сталкиваются с духовными кризисами: большинству из них приходится иметь дело с трудными областями психики, будучи совершенно не подготовленными к этому, и в ситуации, которая осложняется возможностью позорного психиатрического диагноза и госпитализации.

В частности, опыт других эпох и культур указывает на необходимость создания систем социальной поддержки — терапевтических групп, лечебных центров и убежищ, информированных кругов родственников и друзей, общин и особых групп по интересам, разделяющих философию, основанную на подлинном понимании неординарных состояний сознания. В западной культуре начинает повышаться уровень осведомленности о таких состояниях; быть может, в ближайшем будущем люди, переживающие психодуховные кризисы, будут находить понимание, сочувствие и умелую поддержку.

 

Современные
карты сознания

Подобно жирафу и утконосу, создания, населяющие эти более отдаленные области ума, в высшей степени неправдоподобны. Но тем не менее, они существуют, они представляют собой наблюдаемые факты; и как таковые, их не может игнорировать всякий, кто честно пытается понять мир, в котором живет.

Олдос Хаксли,
«Небеса и Ад»

 

 

В предыдущей главе мы видели, что культуры всех времен проявляли глубокий интерес к неординарным состояниям сознания. Они разработали эффективные способы вызывания таких состояний и описали различные стадии духовного путешествия. На протяжении столетий и даже тысячелетий эти знания передавались от поколения к поколению, делаясь при этом все более совершенными и точными. В начале Новой эры, когда западная наука была еще в младенческом состоянии, эта вековая мудрость была отвергнута и заменена моделями психики, основанными на строго материалистической философии природы. Когда появившаяся новая дициплина — психиатрия — применила эти принципы и критерии к духовной истории человечества, мистические состояния и великие религиозные фигуры были отнесены к области психопатологии.

На протяжении первой половины нашего столетия академическая психиатрия испытала влияние трех основных научных направлений: биологической школы, бихевиоризма и психоанализа. Каждое из них предлагало свою собственную интерпретацию человеческой психики и культуры, сводя всю сложность душевной жизни к органическим процессам в мозге, простым биологическим рефлексам и примитивным инстинктивным влечениям. Ни в одной из этих систем не находилось места для духовности и ее роли в человеческой жизни.

Бурное развитие науки в пятидесятые и, особенно, в шестидесятые годы нашего столетия подвергло серьезному сомнению такое ограниченное понимание психологии. Решающим фактором стало личное знакомство многих специалистов и представителей широкой общественности с мощными технологиями сакрального из различных культур и с их современными аналогами. Это привело к признанию того, что в своем увлечении логикой и трезвой рациональностью мы проглядели многие мощные инструменты и неоценимые эмпирические знания наших предков.

Ключевую роль в осознании этого факта сыграли несколько обстоятельств: массовый интерес к различным медитативным практикам из восточных и западных мистических традиций, экспериментирование с шаманскими техниками, психоделические исследования и лабораторные разработки таких методов изменения сознания, как биологическая обратная связь и сенсорная изоляция. Добросовестные отчеты антропологов нового поколения о своем личном опыте знакомства с шаманскими культурами и научные исследования околосмертного опыта стали дополнительным вызовом традиционной психиатрии и психологии. Многие исследователи, систематически изучавшие эти новые области, приходили к выводу, что вечная мудрость заслуживает нового внимания, и что понятия и убеждения западной науки, посвященные этим темам, должны быть пересмотрены и расширены.

 

Психоделическая терапия
и холотропное дыхание

 

Как Стэн уже упоминал в своем прологе, клинические исследования психоделиков убедили его в том, что человеческая психика отнюдь не ограничивается фрейдовским бессознательным и памятью о жизни после рождения. Во время психоделических сеансов люди снова и снова оказывались в эмпирических областях, которые были известны из различных древних карт сознания, но не входили в модели традиционной западной психиатрии. Эти ранние наблюдения показали необходимость разработки расширенной картографии бессознательного, которая бы включала в себя не только биографический уровень, но и еще две области: околородовую и надличностную. Позднее стало ясно, что эта новая картография была, по существу, современной версией древних карт сознания, обогащенных данными исследований сознания в XX веке.

Хотя новая карта психики основывалась на наблюдениях, полученных в ходе работы с психоделиками, были веские основания полагать, что она применима не только для психоделических сеансов, но и для всех неординарных состояний сознания и для человеческой психики в целом. Становилось все более очевидно, что фармакологическое действие ЛСД и других аналогичных веществ не порождает никакого психологического содержания. Их было правильнее считать неспецифическими катализаторами — агентами, которые активизируют психику и способствуют проявлению ранее не осознававшихся содержаний. Это дополнительно подтверждалось тем фактом, что описание таких же переживаний можно найти в древних картах сознаний из различных культур, в которых для изменения сознания применялись не психоделики, а мощные нефармакологические методы.

Однако трудно было полностью исключить возможность того, что переживания и на самом деле порождались психоделическими веществами. Последние тени наших сомнений полностью рассеялись в середине семидесятых годов, когда мы разработали метод глубокого эмпирического самоисследования и терапии, который мы теперь называем холотропным дыханием, и начали систематически использовать его в наших семинарах.

Этот метод, сочетающий в себе такие простые средства, как ускоренное дыхание, музыка и специально подобранные звуки, а также определенные виды телесной работы, способен порождать весь спектр переживаний, которые мы обычно наблюдали во время психоделических сеансов. При холотропном дыхании эти переживания, как правило, бывают более мягкими, и человек в большей мере способен их контролировать, но по своему содержанию они, в сущности, не отличаются от тех, что возникакют во время психоделических сеансов, хотя и получены без помощи каких бы то ни было химических веществ. Главным катализатором здесь служит не мощное и таинственное психоактивное вещество, а самый естественный и фундаментальный физиологический процесс, какой только можно себе представить, — дыхание.

Переживания, возникающие при холотропном дыхании, обладают чрезвычайно мощным целительным и преобразующим действием. Поскольку при различных формах спонтанных психодуховных кризисов происходят, в сущности, те же виды переживаний, наблюдения, полученные в ходе холотропных сеансов, имеют огромное теоретическое и практическое значение для концепции духовного кризиса. Они предполагают, что такие кризисы представляют собой естественные проявления человеческой психики, а не искусственные продукты патологического процесса, и что их следует считать спонтанными попытками организма исцелиться и упростить свое функционирование.

Холотропные сеансы во многих случаях выводят на поверхность трудные эмоции и всевозможные неприятные физические ощущения. Их полное проявление дает возможность освободиться от их беспокоящего влияния. Общее правило холотропной работы состоит в том, что человек избавляется от проблемы, открыто встречаясь с ней лицом к лицу и прорабатывая ее. Это процесс очищения и освобождения от старых травм, который открывает путь для очень приятных или даже экстатических и трансцендентных переживаний и ощущений.

Заслуживает внимания тот факт, что столь простые методы, как ускоренное дыхание и музыка, могут порождать полный спектр мощных переживаний, весьма близких, если не полностью тождественных тем, что возникают во время психоделических сеансов и духовных кризисов. Ввиду глубокого сходства между этими тремя состояниями, новая картография сознания может быть полезной в любом из них. Интеллектуальное знание внутренних территорий и понимание стадий преобразующего процесса может оказать большую помощь индивидам, переживающим неординарные состояния сознания — будь то запланированные и вызванные известными средствами, или неожиданные и спонтанные.

 

Карты внутреннего путешествия

 

Эмпирический спектр неординарных состояний сознания чрезвычайно богат; однако все переживания, судя по всему, подразделяются на три основные категории. Одни из них носят биографический характер и относятся к различным травматическим событиям в жизни человека после рождения. Вторая группа сосредоточена, главным образом, на двух темах: умирании и рождении. По-видимому, эти переживания глубоко связаны с действительной травмой биологического рождения*. Третья большая категория включает в себя переживания, которые можно назвать надличностными; они выходят далеко за пределы обычного человеческого опыта и тесно связаны с тем, что Юнг называл коллективным бессознательным.

 

Биографические переживания:
воспоминания событий жизни после рождения

 

Когда активизируется бессознательная психика, первыми становятся доступными переживания, которые относятся к воспоминаниям о событиях, происходивших в жизни после рождения. Пока процесс остается на этом уровне, различные эмоционально незавершенные события из прошлого проявляются в сознании и становятся содержанием оыта. Из традиционной психотерапии хорошо известно, что доступ к этому уровню бессознательного важен для терапевтической работы. Эта область была тщательно исследована и картирована биографически ориентированными психотерапевтами.

Однако здесь важно заметить, что незавершенные биографические события вовсе не обязательно ограничиваются психологическими травмами. Нередко человек может переживать воспоминания о физических инцидентах — болезнях, операциях, случаях, когда он тонул и т.д., во время которых он сталкивался с крайними эмоциями и физическими ощущениями. Воспоминания о физических травмах часто бывают источником серьезных эмоциональных и психосоматических проблем: депрессии, различных фобий, астмы, мигреней и мучительных мышечных болей. Эти проблемы могут резко ослабевать или даже полностью исчезать, когда человек осознает вызывающие их травматические воспоминания.

 

Околородовые переживания:
процесс психологической смерти и возрождения

 

Поскольку в обычных обстоятельствах мы не помним подробностей своего рождения, большинству специалистов и обычных людей трудно поверить в то, что этот опыт может быть психологически значимым. Однако недавние исследования много раз подтверждали и развивали первоначальные идеи ученика Фрейда Отто Ранка о первостепенной роли, которую играют в жизни человека родовая травма и даже воздействия на плод во время внутриутробного существования. Эти открытия вызвали к жизни целую новую область: пренатальную и перинатальную* психологию.

По мере углубления неординарных состояний сознания, переживания, как правило, выходят за рамки биографии после рождения, сосредоточиваясь на двух важнейших аспектах человеческой жизни: ее начале и ее конце. На околородовом уровне рождение и смерть очень тесно переплетены друг с другом; по-видимому, это отражает тот факт, что человеческое рождение представляет собой очень трудное и потенциально опасное для жизни событие. Многие из нас впервые соприкоснулись со смертью, когда сражались в родовом канале за то, чтобы начать свое существование в мире. Когда человек заново проживает опыт рождения, он сталкивается с крайними формами страха смерти, страха утраты контроля и страха безумия. В результате, он может вести себя весьма необычным образом, и его состояние может напоминать психоз.

Когда материал с околородового уровня бессознательного проникает в сознание, у людей обычно возникает озабоченность проблемой смерти. Они могут испытывать острый страх смерти, видеть образы, связанные со смертью, и приходить к убеждению, что их биологическому существованию угрожает реальная опасность. Эти переживания могут перемежаться или даже совпадать с драматической борьбой за то, чтобы родиться или освободиться от крайне неприятного заточения. В такой ситуации человек может вновь пережить травму своего биологического рождения. Однако этот процесс также может ощущаться и как духовное рождение — мощное мистическое раскрытие и воссоединение с Божественным.

В эти переживания часто бывают вкраплены мифологические мотивы из коллективного бессознательного, которые К.Г.Юнг называл архетипами. Некоторые их них могут быть фигурами божеств, символизирующих смерть и возрождение; другие изображают картины подземного мира и ада, либо наоборот, рая и небесных сфер. Конкретный символизм, связанный с этими архетипическими темами, может происходить из любой культуры мира и отнюдь не ограничен предыдущими интеллектуальными познаниями индивида об этой области. Таким образом, околородовой уровень бессознательного служит посредником между индивидуальным и коллективным бессознательным.

Когда активизируется околородовой уровень, начинается сложный психологический процесс смерти и возрождения. Он связан с определенными характерными паттернами переживаний, для которых типичны специфические эмоции, физические ощущения и символические образы. При более внимательном рассмотрении обнаруживается, что эти паттерны относятся к отдельным стадиям биологического рождения — от состояния до начала родовых схваток до момента появления на свет.

Подробное описание всей специфики таких связей выходило бы за пределы этой книги. Однако мы кратко очертим их здесь, так как они важны для понимания многих аспектов духовных кризисов. Более полное и детальное обсуждение этих вопросов можно найти в книге Станислава Грофа «Путешествие в поисках себя»

Амниотическая вселенная. Внутриутробную жизнь до рождения можно назвать амниотической вселенной*. На этой стадии зародыш, по-видимому, не осознает никаких границ и не обладает способностью проводить различие между внутренним и внешним. Это отражается на характере переживаний, которые связаны с оживлением воспоминаний о дородовом состоянии. Во время эпизодов безмятежного эмбрионального существования людям может казаться, что они находятся в огромном пространстве без границ или пределов. Они могут отождествляться с галактиками, межзвездным пространством или со всем космосом. В других случаях индивид может чувствовать себя целым океаном, казаться себе плавающим в море, либо отождествляться с разными водными организмами — рыбами, дельфинами или китами. По-видимому, это связано с тем, что зародыш, по существу, является водным созданием. Кроме того, на этой стадии у индивида могут быть видения Матери-Природы — прекрасной, безопасной и безусловно питающей, как хорошая матка, — в образах изобильных садов, полей спелых хлебов, возделанных террас на склонах Анд или нетронутых островов Полинезии. Образы из мифологических областей коллективного бессознательного, которые нередко возникают на этой стадии, связаны с различными вариантами рая и небесных сфер.

Индивиды, переживающие эпизоды внутриутробных нарушений, или опыт «плохой матки», испытывают ощущение темной и зловещей угрозы, и им нередко кажется, что их отравляют. Они могут видеть образы загрязненных вод или токсичных выбросов, что, вероятно, отражает связь многих пренатальных проблем с токсическими изменениями в организме беременной матери. Такого рода состояния могут сопровождаться видениями пугающих демонических сущностей. Те, у кого оживают воспоминания о более сильных вмешательствах в пренатальное существование, наподобие угрозы выкидыша или попытки аборта, обычно переживают те или иные формы вселенской угрозы или апокалиптические видения конца мира. Это также отражает тесную взаимосвязь между событиями нашей биологической истории и юнгианскими архетипами.

Космическое поглощение. Индивиды, переживающие начало процесса рождения, обычно ощущают, что их засаcывает гигантский водоворот или проглатывает какое-то мифическое чудовище; они также могут чувствовать, что подобному поглощению каким-то образом подвергается весь мир*. Они могут видеть реалистичные образы пожирающих их архетипических монстров — левиафанов*, драконов, гигантских змей, огромных пауков и осьминогов, и переживания непреодолимой смертельной угрозы может вести к острому беспокойству и общему недоверию, граничащему с паранойей. Другим кажется, что они спускаются в глубины подземного мира, царство мертвых или ад.

Нет выхода. Первая стадия биологического рождения характеризуется ситуацией, в которой внутриутробные схватки периодически сдавливают плод, шейка матки еще не открыта. Каждая такая схватка вызывает сжатие маточных артерий, и плоду угрожает кислородное голодание. Переживание этой стадии — один из наихудших видов опыта, который может испытать человек. Ему кажется, что он попал в чудовищный кошмар, вызывающий клаустрофобию, подвергается мучительной эмоциональной и физической боли и ощущает полнейшую беспомощность и безнадежность. Чувства одиночества, вины, абсурдности жизни и экзистенциального отчаяния достигают метафизических масштабов. В таких обстоятельствах человек нередко приходит к убеждению, что эта ситуация никогда не кончится и что из нее нет абсолютно никакого выхода.

Переживание этой стадии рождения обычно сопровождается видениями эпизодов, в которых участвуют люди, животные и даже мифологические существа, которые находятся в сходных болезненных и безнадежных ситуациях. Люди переживают отождествление с заключенными в тюрьмах, с узниками концлагерей или приютов для умалишенных и чувствуют боль дичи, попавшей в капкан. Человек даже может испытывать невыносимые муки грешников в аду и страдания Христа на кресте или Сизифа, катящего свой валун на вершину горы из глубочайшей пропасти.

Вполне естественно, что те, кто сталкивается с этим аспектом психики, должны испытывать сильнейшее нежелание вступать с ним в конфронтацию. Им кажется, что погрузиться глубже в такие переживания — это все равно, что быть навеки проклятым. Однако в духовной литературе это состояние мрака и бездны отчаяния описано как стадия психического раскрытия, которая может обладать бесконечно очищающим и освобождающим действием.

Борьба смерти-возрождения. Многие аспекты этих богатых и ярких переживаний можно лучше понять, если сравнить их со второй клинической стадией родов — стадией продвижения через родовой канал. Помимо элементов, которые легко интерпретировать как естественные производные процесса родов, например, событий титанической борьбы, связанных с ощущениями мощного давления и энергии, или сцен кровавого насилия и мук, здесь присутствуют и другие переживания, требующие специального объяснения.

Судя по всему, в организме человека существует механизм, который преобразует предельное страдание, особенно, когда оно связано с удушьем, в странную форму сексуального возбуждения. Это объясняет, почему в связи с повторным проживанием процесса рождения нередко возникают самые разнообразные сексуальные переживания и видения. Человек может ощущать сочетание сексуального возбуждения с болью, агрессией или страхом, переживать различные садомазохистические эпизоды, ситуации изнасилования и сексуальных злоупотреблений или видеть порнографические образы. Поскольку на заключительной стадии родов плод может соприкасаться с различными биологическими материалами — кровью, слизью, мочой и даже калом, это, вероятно, может объяснять тот факт, что подобные субстанции играют определенную роль и в переживании эпизодов смерти-возрождения.

Такого рода опыт часто сопровождается специфическими архетипическими элементами из коллективного бессознательного, в особенности, теми, что связаны с героическими фигурами и божествами, представляющими тему смерти-возрождения. На этой стадии у многих людей бывают видения Иисуса, его крестного пути и распятия, либо реальные переживания полного отождествления со страданиями Христа. У других возникает связь с такими мифологическими темами и фигурами, как египетская божественная пара Исида и Осирис, греческий бог Дионис или шумерская богиня Инана и ее нисхождение в подземный мир.

Частое появление мотивов, связанных с разнообразными сатанинскими ритуалами и шабашами ведьм, по-видимому, объясняется тем, что переживание этой стадии рождения включает в себя то же странное сочетание эмоций, ощущений и элементов, которое характерно для архетипических сцен Черной мессы и Вальпургиевой ночи*: сексуальное возбуждение, агрессию, боль, жертвоприношения и контакты с обычно отталкивающими биологическими материалами, сопровождающиеся своеобразным ощущением святости или сакральности.

Непосредственно перед переживанием возрождения люди часто встречаются с темой огня. Это несколько загадочный символ. Он не настолько прямо и очевидно связан с биологическим рождением, как многие другие символические элементы. Человек может переживать огонь либо в его обычной форме, либо в его архетипической разновидности очищающего пламени. На этой стадии процесса индивид может чувствовать, что его тело охвачено огнем, иметь видения горящих городов и лесов или отождествляться с жертвами, которых сжигают на кострах. В архетипическом варианте горение как будто обладает очистительным качеством: кажется, что оно уничтожает все испорченное и готовит индивида к духовному возрождению.

Переживание смерти-возрождения. Люди часто переживают смерть и возрождение, когда воспоминания, которые выходят на поверхность сознания, связаны с моментом биологического рождения. Здесь завершается предшествующий трудный процесс движения через родовой канал и достигается бурное высвобождение, когда ребенок появляется на свет. При этом человек нередко переживает различные специфические аспекты этой стадии родов как конкретные и реалистические воспоминания. Они могут включать в себя опыт анестезии, давление при наложении щипцов и ощущения, связанные с теми или иными действиями акушеров или с манипуляциями после рождения.

Чтобы понять, почему память о биологическом рождении переживается как смерть и возрождение, следует осознавать, что при этом происходит нечто большее, чем просто воспроизведение первоначального события. Поскольку во время процесса рождения плод полностью ограничен и не имеет возможности выразить предельные эмоции и ощущения, которые он испытывает, память об этом остается психологически не проработанной и не усвоенной. Наше последующее самоопределение и отношение к миру в значительной степени загрязнены этим постоянным напоминанием об уязвимости, неадекватности и слабости, которые мы испытывали при рождении. Можно сказать, что хотя анатомически мы родились, в эмоциональном плане мы отстаем от этого факта.