Сообщество предпринимателей России 4 страница. Но она хотела делать всё сама, как делала её мама

Но она хотела делать всё сама, как делала её мама. И, наверное, протестуя против помощи невидимого союз­ника, подняла вверх свою маленькую ручку, слегка помахав ею.

Мы посмотрели вверх и увидели его. Над поляной висел, пульсируя и светясь голубоватым светом, небольшой шаровидный сгусток. Множество огненных разрядов, словно молний разноцветных, сплеталось внутри его прозрачной оболочки. Он был похож на большую шаровую молнию. Но он был разумен!

Непонятно было, из чего состоял его разум и что представлял собой.

В нём ощущалась какая-то неведомая и невиданная мощь. Страха перед этой мощью не было. Наоборот, от него исходила приятная истомная Благодать, не хотелось двигаться. Хотелось только быть.

— А почему вы решили, что он обладает небывалой мощью?

— Мой папа заметил. Несмотря на то что день был ясным и светило солнышко, листочки деревьев и лепестки цветов поворачивались в его сторону. В его голубоватом свечении было больше силы, чем в лучах солнца. И гравитацию Земли он менял в момент падения тельца Анастасии локально и точно. Настолько точно менял, что падающее тельце плавно опускалось, но не отрывалась от Земли.

Анастасия долго убирала веточки, она то ползала, то, медленно ступая, ходила по полянке, пока сама не убрала всё. А огненный шар, пульсируя, метался над крохотным ребёнком. Но больше не помогал убирать веточки. Могущественный огненный шар словно понял жест маленькой детской ручки и подчинился ему.

Расширяясь и растворяясь в Пространстве, сжимаясь и производя внутри себя разряды, похожие на вспышки какой-то неведомо из чего производимой энергии и неведомо чем гасящейся, он на мгновение исчезал и снова появлялся, словно волновался, и от волнения метался во Вселенском Пространстве с немыслимой скоростью.

Подошло время, в которое обычно засыпала Анастасия. Мы никогда не заставляем детей спать, укачивая их до головокружения. В это время мама Анастасии просто ложилась на краю полянки в одном и том же месте и как бы засыпала, показывая пример.Маленькая Анастасия подползала к ней и, прижавшись к её тёплому телу, спокойно засыпала.

И в этот раз Анастасия подошла к тому месту, где обычно спала днём с матерью. Она стояла и смотрела на то место, на котором всегда в это время спала с мамой, но теперь её мамы не было.

Не известно, о чём думала в тот момент, только снова на щеке маленькой Анастасии блеснула в лучике солнышка слезинка. И сразу запульсировало по поляне, неравномерно мигая, голубоватое свечение.

Анастасия подняла головку вверх, увидела пульсирующий световой сгусток, села на травку и стала неотрывно смотреть на него. Он замер под её взглядом. Некоторое время она не отрываясь смотрела на него. Потом протянула в его сторону обе ручки, как делала, когда подзывала кого-нибудь из зверей. И тут огненный шар вспыхнул множеством мощных молний, вырвавшихся за пределы голубой оболочки, и... огненной кометой рванулся к маленьким ручкам. Казалось, имея возможность всё разнести на своём пути. Он, в одно мгновение оказавшись у лица Анастасии, завращался и сорвал своей молнией блестевшую на её щеке слезинку. И тут же загасил все разряды, став голубым, слегка светящимся шаром в руках маленького, сидящего на траве ребёнка.

Анастасия некоторое время держала его, рассматривала и гладила. Потом встала, подняла голубой шар, осторожно ступая, понесла и положила на то место, где спала с мамой. Снова погладила его.

Он лежал и словно засыпал, как делала мама Анастасии. И Анастасия легла рядом с ним. Уснула. Она спала на траве, свернувшись клубочком, а он то мгновенно взлетал, исчезая в небесной выси, то растворялся низко над поляной, словно прикрывая её собой. Потом, снова сжавшись в маленький пульсирующий шар, оказался рядом со спящей на траве Анастасией и гладил ее волосы. Странное, необычное это было поглаживание. Тончайшими, светящимися и подрагивающимися лучиками-молниями он брал каждый волосок в отдельности, приподнимал и поглаживал.

Впоследствии, приходя к Анастасии на её полянку, мы ещё несколько раз видели его. Мы понимали, для Анастасии он был чем-то естественным — как солнце, луна, деревья и животные, её окружающие. Как со всем, её окружающим, она и с ним разговаривала. Но она и отличала его от всего окружающего. Внешне мало чем это отличие выражалось. Было ощущение, что она относится к нему чуть с большим уважением, чем к другим, а иногда немножко капризничала. Ни перед кем никогда не капризничала, а с ним почему-то позволяла себе. Он реагировал на её настроение и исполнял капризы.

Когда Анастасии исполнилось четыре годика, в её день рождения, на рассвете, мы стояли у края поляны и ждали, когда она проснётся. Хотелось ти­хонько понаблюдать, как она будет радоваться нарождающемуся весеннему дню.

Он появился за мгновение до её пробуждения. Слегка сверкнул своим голубоватым свечением и то ли рассыпался, то ли растворился во всём пространстве поляны. И мы увидели нерукотворную живую картину, чарующую и прекрасную.

Преобразилась вся поляна, окружающие деревья, трава, букашки. Разными мягкими цветами засветились иголочки Кедров. Прыгающие на ветках белки оставляли за собой световые тающие шлейфы-радуги. Нежным зелёным цветом светилась трава. Ещё более яркое, разноцветное свечение исходило от множества снующих в траве букашек, и все они составляли необыкновенной красоты живой переливающийся ковёр, постоянно меняющий замысловатые прекрасные узоры. Пробуждающаяся Анастасия открыла глаза, увидела необыкновенную живую картину, полную очарования, вскочила, оглядываясь вокруг.

Она улыбнулась, как улыбалась всегда утром, и на её улыбку отреагировало окружающее более ярким свечением и ускорением движения. Потом Анастасия осторожно опустилась на коленки и стала внимательно рассматривать траву и светящихся разным цветом снующих букашек. Когда она подняла голову, выражение на её лице было сосредоточенным и немножко тревожным. Она посмотрела вверх и, несмотря на то что ничего вверху не было, протянула к небу свои ручки. Мгновенно зашевелился застывший воздух и в её руках возник голубоватый шар. Она подержала его у своего лица, положила на траву, ласково погладила. И мы услышали их диалог. Говорила только Анастасия, но было полное ощущение, что он понимает её слова и пытается беззвучно отвечать. Анастасия говорила с ним ласково и чуть грустно:

— Ты хороший. Ты очень хороший. Ты хотел обрадовать меня красотой. Спасибо тебе. Но верни, пожалуйста, верни всё, как раньше было. И не меняй больше никогда.

Голубой шар запульсировал, слегка приподнялся над землёй, сверкнули внутри него разряды молний. Но светящаяся картина не исчезала. Анастасия внимательно смотрела на него и снова заговорила:

— У каждой букашечки, жучка, муравья есть мама. У всех есть мамы. Мамы любят своих детей такими, какими родились они, не важно сколько у них ножек и какого цвета их тела. Ты всё изменил. Как теперь мамы узнают своих детей? Верни всё, как было, пожалуйста.

Шар мигнул слегка, и на поляне всё стало прежним. Он снова опустился у ног Анастасии. Она погладила его и поблагодарила: “Спасибо тебе!” Потом помолчала, внимательно глядя на шар, а когда заговорила, слова её поразили нас. Она говорила ему:

— Ты не приходи больше ко мне. С тобой мне хорошо. Ты всегда всем стараешься сделать только хорошее, помогать стараешься. Но ко мне не приходи. Я поняла, у тебя есть своя очень большая полянка. Но ты очень быстро думаешь, так быстро, что я не могу понять сразу. Только потом чуть-чуть понимаю. Ты быстрее всех двигаешься. Намного быстрее птицы и ветерка. Ты очень быстро и хорошо всё делаешь, я поняла, это потому так надо, чтобы всё успевать, хорошее делать на своей очень большой полянке. Но когда ты со мной, значит, тебя нет там. Значит, когда ты со мной, некому делать хорошее на другой полянке. Уходи. Тебе нужно смотреть на большую полянку.

Голубой шар сжался в маленький комочек, взлетел ввысь. Заметался в пространстве, вспыхнул ярче обычного и снова ринулся пылающей кометой к сидящей Анастасии, замер рядом с её головой, множество дрожащих лучиков потянулись к длинным волосам Анастасии и погладили каждый волосок в отдельности до самого кончика.

— Ну что же ты медлишь? Спеши к тем, кто ждёт тебя, — тихо сказала Анастасия. — А я здесь сделаю сама всё хорошо. И мне приятно будет знать, что на большой полянке тоже всё хорошо. Я тебя буду чувствовать. И ты обо мне вспоминай, но только иногда вспоминай.

Голубой шар не с лёгкостью, как обычно, взмывал ввысь, он поднимался от Анастасии неравномерными рывками, исчезая в пространстве. Но он оставил что-то невидимое вокруг неё. И каждый раз, когда что-то происходит отрицательное, нежелаемое Анастасией, окружающее пространство замирает, словно парализованное. Вот и ты созна­ние потерял, когда пытался прикоснуться к ней вопреки её воле. Она поднятием вверх руки останавливает это явление, когда успевает. Она по-прежнему всё хочет делать только сама.

Мы задавали вопрос маленькой Анастасии, спрашивали: “Что опускалось на полянку светящееся, как ты его называешь?” Она недолго думала и коротко ответила:

— Это назвать можно “Хорошим”, дедулечки.

Старик замолчал. Но мне хотелось ещё услышать, как жила маленькая Анастасия в лесу, и я спросил его:

— Что же она потом делала, как жила?

— Так и жила, — ответил старик. — Росла, как все люди. Мы ей предложили дачникам помогать. С шести лет она уже могла видеть на расстоянии людей, чувствовать и помогать им. Увлеклась она дачниками. Считает теперь, что явление дачников — есть плавный переход к осмысливанию сути земного бытия. Вот и светила она неустанно двадцать лет своим лучиком. Растения на маленьких участках обогревала. Людей лечила. Пояснить старалась людям ненавязчиво, как нужно с растениями обращаться, и получалось у неё здорово. Потом и другие аспекты жизни людской наблюдать стала. С тобой вот судьба свела. Да ещё эту мысль создала: “Перенести людей через отрезок времени тёмных сил”.

— И что же, может получиться у неё? — спросил я.

— Анастасия, Владимир, знает си­лу мысли Человека-Творца и просто так не позволила бы себе заявлять. Значит, есть в ней сила такая. Теперь она не свернёт с этого пути, не отступит. Упорная она. От отца это у неё.

— Значит, она действует. Мыслеобразы свои производить старается, а мы тут все только рассуждаем о духовном. Словно сопли, как дети, размазываем. Некоторые вообще спрашивают у меня: “Существует Анастасия или я всё придумал?”

— Люди такого спрашивать не могут. Люди её сразу почувствуют, соприкоснувшись с книгой. Она и в ней. Такие вопросы могут задавать ил­люзор­ные люди, не настоящие.

 

Иллюзорные люди

А я говорю о самых настоящих, таких вот, как эти две девушки. Видите, — показал я на двух стоящих метрах в пяти-шести от скамейки девушек.

Старик внимательно в них всмотрелся и сказал:

— Думаю, одна из них, та, что курит, не настоящая.

— Как это — не настоящая? Я сейчас подойду к ней да врежу по заднему месту — визг или мат более чем настоящий услышите.

— Понимаешь, Владимир, ты видишь сейчас перед собой всего лишь образ. Образ созданный постулатами техно­кратического мира. Посмотри внимательно. Девушка обута в неудобные туфли на высоких каблуках. К тому же они ей немножко жмут. Она обута именно в такие туфли, потому что кто-то другой диктует, какую обувь сейчас нужно носить. На ней короткая юбка из материала, похожего на кожу, но не кожа, она вредна для тела, но она её носит, подчиняясь диктату, создавая желаемый им образ. Посмотри, она ярко накрашена и надменна. Внешне независима. Но только внешне. Вся её внешность не соответствует ей, настоящей. Продиктованный чужими мыслями и формами образ “забил” её, настоящую, он, иллюзорный, не имеющий Души, заслонил собой живую Душу. Её Душа в плену у этого образа.

— Всё что угодно сказать можно про Душу, плен и диктат образа какого-то. Так это или нет, разобраться трудно.

— Стар я уже, не могу подстроиться под твою скорость мыслей. Не получается у меня доказательно сказать, как у Анастасии. — Старик вздохнул и добавил — Можно, я показать попробую?

— Что показать?

— Сейчас попробую, хоть на время, уничтожить иллюзорный, не живой образ. Душу девушки освободить. Ты наблюдай внимательно.

— Попробуйте.

Курящая девушка что-то резкое надменно выговаривала своей подруге. Старик внимательно и напряжённо наблюдал за ними. И когда девушка отрывала взгляд от подруги, задерживала его на ком-то из проходящих, глаза старика следовали за её взглядом. Потом он встал, жестом пригласил меня следовать за ним и направился к девушкам. Я пошёл за ним. Старик остановился в полуметре от девушек и стал пристально смотреть на курящую. Она повернула в его сторону голову, выпустила в лицо старику сигаретный дым и сказала раздражённо:

— Тебе чего надо, дед? Попрошайничаешь, что ли?

Старик выдержал паузу, наверное, приходя в себя от окутавшего его лицо дыма, и произнёс ласковым спокойным тоном:

— Возьми, доченька, сигарету в правую ручку. Надо правой ручкой стараться держать.

И девушка послушно взяла сигарету в правую руку. Но не это было главным. Её лицо вдруг сделалось совершенно другим. Исчезла надменность. Вообще всё изменилось в девушке: и лицо, и поза. И уже совсем другим тоном она произнесла:

— Я буду стараться, дедушка.

— Родить тебе надобно, доченька.

— Мне трудно будет одной.

— Он придёт к тебе. Ты иди и думай о своей ручке, о ребёночке думай своём, и он придёт. Иди, доченька, спешить тебе нужно.

— Я пойду. — Девушка сделала несколько шагов, потом остановилась и, обращаясь к своей подружке, спокойным, а не, как раньше, раздражённым голосом позвала её, оторопевшую:

— Пойдём, Танечка, со мной.

Они ушли.

— Ну надо же! Да вы так любую женщину приручить можете, — сказал я, когда мы снова на скамейку сели. — Здорово. Прямо супергипноз какой-то. Мистика!

— Это не гипноз, Владимир. И мистики здесь нет никакой. Это просто внимательное отношение к человеку. Именно к человеку, а не к образу —вымышленному, затмевающему нас­тоящего человека. И человек сразу ­откликается, силу обретает, когда именно к нему обращаются, игнорируя образ иллюзорный.

— Но как вам удалось увидеть невидимого человека за видимым образом?

— Это всё очень просто. Уверяю тебя. Я понаблюдал немножко. Девушка сигарету держала в левой руке. В сумочке своей что-то искала тоже левой рукой. Значит, левша она. А если маленький ребёнок левой рукой ложку держит или ещё что-то делает, родители стараются объяснить, чтобы правой делал. С родителями ей хорошо было. Я это понял, когда увидел, как она взгляд свой задержала на проходивших мимо мужчине и женщине, девочку маленькую они за ручки держали. Я и сказал ей фразу, которую родители в детстве ей могли говорить. Постарался сказать таким же тоном и голосом, как родители её могли говорить. Когда она маленькой была, непосредственной, ещё не закрытой чужим образом. Она, та девочка, настоящий человек, и откликнулась сразу.

— А про роды говорили, это к чему?

— Так беременная она. Уже больше месяца беременна. Чужому образу этот ребёнок не нужен. А девочка-Человек очень хочет его. Вот и борются они.
Теперь девочка-Человек победит!