Большая Игра продолжается... 3 страница

Такой поступок требовал немалого мужества, но на хана он произвел впечатление. Русских пощадили. Некоторых продали в рабство, другим позволили проделать мучительный путь через пустыню обратно к Каспию. Те, кто пережил путешествие, сообщили ужасные новости своим товарищам, остававшимся в двух маленьких деревянных фортах, построенных перед началом хивинского похода. Оттуда новости передали Петру Великому в его только что отстроенную столицу, Санкт-Петербург. В то же время, чтобы похвастаться своей победой над русскими, хивинский хан отправил голову Бековича — мусульманского князя, продавшего душу царю неверных,— своему соседу по Центральной Азии, эмиру Бухары. Тело несчастного было выставлено на всеобщее обозрение в Хиве. Но ужасный трофей был тотчас же поспешно возвращен, а его нервный получатель заявил, что не желает иметь ничего общего с подобным вероломством. Вероятнее всего, эмир просто убоялся возможного гнева русских.

Хивинскому хану повезло куда больше, чем он сам, вероятно, рассчитывал, слабо представляя размеры и военную мощь своего северного соседа. Никакого возмездия не последовало. Хива была слишком далеко, а Петр, расширявший границы империи повсюду, особенно на Кавказе, слишком занят, чтобы послать карательную экспедицию мстить

за Бековича и его людей. Это могло подождать, пока будут развязаны руки. Фактически прошло немало лет, пока русские снова предприняли попытку включить Хиву в число своих владений. Но если предательство хана осталось безнаказанным, то оно явно не было забыто и еще больше утвердило русских в недоверии к жителям Востока. В результате они мало кого щадили, завоевывая и подчиняя себе мусульманские племена Центральной Азии и Кавказа, да и в наши времена во время войны с муджахеддинами в Афганистане (хотя в этом случае дела у них шли менее успешно).

Так или иначе, Петр никогда больше не вернулся к своей мечте открыть золотой путь в Индию, по которому могли потечь невообразимые богатства. Он уже и так начал столько всего, что едва ли мог надеяться завершить в течение всей жизни, хотя большую часть все же выполнил. Но много лет спустя после его кончины, в 1725 году, по Европе стала упорно циркулировать странная история относительно последней воли Петра и его завещания. Как утверждали, со смертного одра он тайно приказал своим наследникам и последователям выполнить то, что считал исторической миссией России — добиться мирового господства. Обладание Индией и Константинополем является двойным ключом к такому господству, и Петр настойчиво призывал их не успокаиваться до тех пор, пока оба они не окажутся в русских руках. Самого документа никто никогда не видел, и большинство историков считает, что его никогда не существовало. Но трепет и страх перед Петром Великим были столь велики, что временами в этот документ начинали верить и принимались публиковать различные версии его предполагаемого текста. В конце концов это стало своеобразным наказом, оставленным неугомонным и амбициозным гением грядущим поколениям. Последующее движение России в сторону как Индии, так и Константинополя многим представляется достаточным подтверждением этого факта. Вплоть до совсем недавнего времени существовала прочная уверенность в том, что долгосрочной целью России является мировое господство.

***

Только сорок лет спустя, во времена правления Екатерины Великой, Россия снова начала выказывать признаки интереса к Индии, где британская Ост-Индская компания последовательно укрепляла свои позиции — главным образом за счет французов. Одна из предшественниц Екатерины, большая любительница наслаждений Анна фактически вернула все стоившиеПетру такого труда завоевания на Кавказе персидскому шаху (что едва ли находилось в согласии с предполагаемой волей Петра) на том основании, что они истощают ее казну. Но Екатерина, подобно Петру, была склонна к экспансии. Не было секретом, что она мечтала выдворить турок из Константинополя и восстановить там правление Византии, хотя и под твердым своим контролем. Это обеспечило бы ее флоту доступ в Средиземное море, тогда в значительной мере походившее на «Британское озеро», из Черного моря, все еще сильно напоминавшего «Турецкое озеро».

Известно, что в 1791 году, в конце ее правления, у Екатерины был тщательно разработанный план, как вырвать Индию из все более крепнущей хватки Британии. Вероятно, нет ничего удивительного в том, что придумка эта была порождением ума француза, некоей таинственной личности по имени мсье де Сен-Жени. Он предложил Екатерине, чтобы ее войска по суше прошли через Бухару и Кабул, провозглашая при своем движении, что они намерены восстановить мусульманское правление Моголов во всей их былой славе. Он утверждал, что это привлечет под штандарты Екатерины армии расположенных на пути вторжения мусульманскихханств и побудит массы в Индии подняться против Британии. Хотя дальше плана дело не пошло (Екатерину отговорил ее главный министр и бывший любовник, одноглазый князь Потемкин), он стал первым из длинной цепочки подобных прожектов вторжения в Индию, с которыми русские государи забавлялись еще около столетия.

Хотя Екатерине и не удалось присоединить к своим владениям ни Индию, ни Константинополь, тем не менее ряд шагов

в этом направлении она сделала и не только вновь отвоевала у персов возвращенные Анной кавказские территории, но и овладела Крымом, последним сохранившимся оплотом империи монголов. В течение трех веков он пользовался поддержкой турок, которые видели в нем ценную защиту от все разраставшегося на севере агрессивного колосса. Но к концу восемнадцатого века когда-то весьма воинственные крымские татары перестали быть силой, с которой следовало считаться. Используя преимущества территориальных завоеваний, сделанных за счет турок на северном побережье Черного моря, и внутренние раздоры среди татар, Екатерина смогла присоединить Крымское ханство к своим владениям без единого выстрела. Она добилась этого, по ее собственным словам, просто путем «расклеивания в наиболее важных местах объявлений, извещавших жителей Крыма, что она принимает их под свою руку». Обвинив в своих несчастьях турок, потомки Чингисхана смиренно приняли свою судьбу.

Теперь Черное море перестало быть «Турецким озером»: русские не только построили новую гигантскую военно-морскую базу и арсенал в Севастополе, теперь их боевые корабли могли в течение двух суток достичь Константинополя. Правда, к счастью для турок, вскоре после этого жестокий шторм отправил на дно весь русский черноморский флот, временно устранив угрозу. Но хотя к моменту смерти Екатерины великий город, раскинувшийся по обе стороны Босфора, который она мечтала освободить от мусульманского владычества, все еще твердо оставался в турецких руках, дорога к нему стала гораздо короче. Русское присутствие на Ближнем Востоке и на Кавказе впервые заставило задуматься высших должностных лиц Ост-Индской компании. Одним из первых почувствовал эту угрозу Генри Дандес, президент нового совета управляющих компании. Он предупредил об опасности вытеснения русскими из этих регионов турок и персов и об угрозе в дальней перспективе британским интересам, если сердечные отношения, существовавшие тогда между Лондоном и Санкт-Петербургом, когда-либо ухудшатся или совсем прервутся.

Правда, в свете дальнейших событий эти страхи мгновенно забылись. Неожиданно на сцену вышел новый призрак, представлявший куда более непосредственную угрозу положению Британии в Индии. В свои двадцать лет Наполеон Бонапарт горел желанием отомстить за поражения французов от англичан. Он обратил свой хищный взгляд на восток. Под впечатлением одержанных побед в Европе он поклялся унизить неотесанных англичан, отрезав их от Индии, источника их могущества и богатства, и по возможности вообще отнять у них это величайшее сокровище империи. Он считал, что первым шагом в этом направлении станет стратегический плацдарм на Ближнем Востоке. «Чтобы завоевать Индию, нам сначала нужно стать хозяевами в Египте»,— заявил он.

Наполеон не стал тратить времени на разговоры, а собрал все книги, посвященные этому региону, которые смог найти, и принялся их прорабатывать, жирно подчеркивая интересующие его места. «Я был полон мечтаний,— объяснял он много лет спустя.— Я видел, как я создаю новую религию, покоряя Азию верхом на слоне, с тюрбаном на голове и новым Кораном в руках, который переписал по-своему». К весне 1798 года все было готово, и 19 мая армада с французскими войсками на борту тайно вышла из портов Тулона и Марселя.

 

Кошмар Наполеона

 

«Новый генерал-губернатор Индии лорд Уэлсли впервые услышал сенсационные и неприятные новости о том, что Наполеон высадился в Египте с сорокатысячной армией, из уст уроженца Бенгалии. Этот человек только что прибыл в Калькутту на борту быстроходного арабского судна из Джидды на Красном море. Прошла целая неделя, прежде чем новости официально подтвердили разведчики, прибывшие в Бомбей на британском военном корабле. Одна из причин задержки объяснялась тем, что французские силы вторжения смогли ускользнуть от британского средиземноморского флота, и несколько недель никто не знал, направляются они в Египет или намерены обогнуть мыс Доброй Надежды и двинуться в Индию.

Тот факт, что Наполеон наступает с такой большой армией, вызвал в Лондоне серьезную тревогу, особенно у лорда Дандеса и его коллег в совете управляющих. Дело в том, что положение Ост-Индской компании в Индии было далеко не безоблачнным, хотя в тот момент она была там главной европейской силой и контролировала всю торговлю страны. Борьба с французами и прочими конкурентами поставила ее на грань банкротства и лишила возможности противостоять Наполеону. Поэтому там с известным облегчением узнали, что тот не собирается двигаться дальше Египта, хотя и это было уже достаточной угрозой. Широко распространялись различные догадки и гипотезы относительно возможных дальнейших шагов императора. Существовали две различные точки зрения. Одни считали, что

Наполеон будет наступать по суше через Сирию или Турцию и нападет на Индию со стороны Афганистана или Белуджистана, тогда как другие были убеждены, что он придет морем, отправившись в плавание из какой-либо точки на египетском побережье Красного моря.

Дандес был убежден, что французы выберут сухопутный маршрут, и даже упрашивал правительство нанять русскую армию для перехвата. Собственные военные эксперты компании были уверены, что вторжение, если оно состоится, произойдет с моря, хотя Красное море большую часть года закрыто из-за встречных ветров. Чтобы противостоять этой опасности, британскую эскадру срочно направили вокруг мыса Доброй Надежды для блокады выхода из Красного моря, тогда как другую эскадру отправили из Бомбея. Стратегическое значение пути через Красное море не было секретом для Калькутты. Несколько лет назад новости о начале войны между Англией и Францией именно этим маршрутом в рекордное время достигли Индии, что позволило англичанам неожиданно обрушиться на ничего не подозревавших французов. Хотя в те времена в отличие от наших дней регулярного транспортного сообщения с Египтом через Красное море еще не существовало, срочные сообщения время от времени доставлялись именно этим путем, а не обычным маршрутом вокруг мыса Доброй Надежды, занимавшим в зависимости от ветра и погоды не меньше девяти месяцев. Правда, оккупация Египта Наполеоном на какое-то время нарушила этот кратчайший путь.

В отличие от высших должностных лиц в правительстве и официальных представителей компании в Лондоне, сам Уэлсли не слишком переживал по поводу пребывания Наполеона в Египте. Он был искренне убежден, что оттуда невозможно организовать успешное вторжение ни по суше, ни по морю. Тем не менее это не мешало ему использовать страхи тех, кто находился в Лондоне, для собственной выгоды. Будучи твердо убежден, что политика всегда должна быть рассчитана на перспективу, он столь же энергично стремился подвигать границы индийских владений компании дальше,

тогда как прочие директора старались удержать их на месте. Ведь они стремились получать прибыли для нетерпеливых акционеров, а не заниматься дорогостоящими территориальными приобретениями. Тем не менее, несмотря на их нежелание и большие затраты, компания оказалась в вакууме, возникшем в результате падения династии Моголов, и потому все больше втягивалась в правительственные и административные дела. В результате вместо обещанных акционерам ежегодных дивидендов руководство столкнулось с непрерывно нараставшими долгами и постоянной угрозой банкротства. Они понимали, что борьба со вторжением, даже если кончится успехом, разорит их окончательно. Ведь на помощь правительства, занятого схваткой не на жизнь, а на смерть с Францией, особо рассчитывать не приходилось.

Однако кризис предоставил Уэлсли ту возможность, в которой он нуждался. Он послужил оправданием для смещения и конфискации собственности тех местных правителей, которые проявляли дружеские чувства по отношению к французам, чьи агенты в Индии все еще были весьма активны. Но на этом Уэлсли останавливаться не собирался. Лондону пришлось развязать ему руки для защиты своих имущественных интересов, и эта возможность была в полной мере использована: под британский контроль перешли новые обширные области страны. Поскольку отчеты его очень долго добирались до Лондона, да и составлялись они нарочито туманно, Уэлсли получил возможность заниматься экспроприацией все семь лет своего пребывания на посту генерал-губернатора. Так что к моменту его отзыва в 1805 году территории, штаты и регионы, частично или полностью подконтрольные компании, заметно выросли. Вместо трех первоначальных районов вокруг Калькутты, Мадраса и Бомбея теперь они включали большую часть страны. Все еще сохраняли независимость только Синд, Пенджаб и Кашмир.

Первоначальным стимулом или предлогом для такого расширения империи послужило стремительное продвижение Наполеона. Впрочем, эта угроза, вызвавшая такую панику в Лондоне, оказалась чрезвычайно недолгой. Пытаясь

искупить неудачу попыток найти и перехватить французскую армаду прежде, чем та достигла Египта, адмирал Горацио Нельсон в конце концов обнаружил ее стоящей в заливе Абукир к востоку от Александрии. Там он заманил французов в ловушку и уничтожил, так что спаслись бегством всего два корабля. Теперь он отрезал Наполеона от Франции, перерезал его линии снабжения, предоставив ломать голову, как выводить войска домой. Но если эта победа позволила руководству компании в Лондоне перевести дух, то юный Наполеон был далек от мысли расстаться со своей мечтой выдворить англичан из Индии и построить великую французскую империю на Востоке. Совершенно не обескураженный поражением в Египте, по возвращении во Францию он шествовал от одной твердыни к другой, одержав в Европе целый ряд блистательных побед.

Однако перед отплытием в Европу он получил удивительное предложение из Санкт-Петербурга. Поступившее в начале 1801 года от наследника Екатерины Великой царя Павла Первого, оно давало возможность отомстить англичанам и возвысить свои амбиции на Востоке. Павел Первый, разделявший нелюбовь Наполеона к англичанам, решил возродить план вторжения в Индию, разработанный Екатериной десять лет назад. В нем уже предусматривался глубокий рейд русских войск через Центральную Азию на юг. Но у Павла была идея получше. Следовало организовать совместное наступление русских и французов, что сделало бы победу над силами англичан почти очевидной. Тайно переслав свой грандиозный план Наполеону, которым Павел восхищался почти до безумия, царь стал ждать ответа.

Идея Павла заключалась в том, чтобы послать 35 000 казаков через Туркестан, вербуя по дороге воинственные туркменские племена обещаниями невообразимых трофеев, если те помогут выдворить из Индии англичан. В то же самое время французская армия примерно такой же численности должна была спуститься по Дунаю, пересечь на русских судах Черное море и на них же пройти по Дону, Волге и Каспийскому морю до Астрабада на его юго-восточном

побережье. Здесь армии предстояло встретиться с казаками и затем двинуться на восток через Персию и Афганистан к реке Инд. Оттуда они должны были начать совместное массированное наступление на англичан. Павел распланировал движение войск с точностью почти до часа. Он рассчитал, что французам понадобится двадцать дней, чтобы достичь Черного моря. Пятьдесят пять дней спустя вместе с русскими союзниками они должны вступить в Персию, а еще через сорок пять дней — увидеть Инд. Ровно четыре месяца от старта до финиша. Чтобы завоевать симпатии и привлечь к сотрудничеству персов и афганцев, через чьи территории придется продвигаться войскам, вперед будут высланы посланники для объяснения причин их появления. Говорить им предстояло следующее: «Страдания, от которых изнывает население Индии, вызвали сочувствие России и Франции, и две державы объединились с единственной целью освободить миллионы индийцев от тиранического и варварского ярма англичан».

Схема Павла впечатления на Наполеона не произвела. «Допустим, объединенная армия встретилась в Астрабаде,— спрашивал он царя,— как вы видите ее дальнейший поход в Индию через бесплодную и почти дикую страну на расстоянии почти в 1000 миль?» В ответ Павел писал, что регион, о котором идет речь, не является ни бесплодным, ни диким. Он настаивал, что его уже давно пересекли вполне проходимые дороги. «Почти на каждом шагу есть пресная вода. Нет нужды разыскивать траву на корм лошадям, так как там в изобилии растет рис». Неизвестно, от кого он получил столь красочное описание мрачного пути через пустыни и горы, которые предстояло преодолеть, чтобы достичь цели. Вполне возможно, царь был движим только собственным энтузиазмом. Павел закончил свое письмо таким призывом к своему герою: «Французская и русская армии стремятся к славе. Они смелы, терпеливы и неутомимы. Храбрость их солдат, непоколебимость и мудрость командиров позволят им преодолеть все препятствия». Но Наполеон продолжал сомневаться и отклонил приглашение Павла присоединиться к его

рискованному предприятию. Тем не менее, как мы еще увидим, в его собственной голове начала складываться не слишком сильно отличающаяся схема. Разочарованный, но не отказавшийся от затеи Павел решил реализовать свой план самостоятельно.

***

24 января 1801 года Павел повелел атаману донских казаков выдвинуть крупные силы в пограничный город Оренбург для начала подготовки похода в Индию. Тем не менее там собралось только 22 000 человек, что было, по мнению советников Павла, куда меньше первоначально запланированного количества, необходимого для такой операции. В сопровождении артиллерии они должны были проследовать через Хиву и Бухару в направлении Инда, на что, по расчетам Павла, потребуется три месяца. Достигнув Хивы, им предстояло освободить русских пленников, которых держали там в рабстве, и то же самое сделать в Бухаре. Однако их главной задачей было выдворение англичан из Индии и перевод страны и всей ее торговли под власть Санкт-Петербурга. «Вы должны предложить мир всем, кто выступает против англичан,— наказывал Павел атаману казаков,— и заверить их в дружбе России!» Закончил он такими словами: «Вашими трофеями станут все сокровища Индии. Такой поход покроет вас бессмертной славой, обеспечит вам мое расположение, сделает вас богатыми, оживит нашу торговлю и нанесет врагу смертельный удар».

Совершенно очевидно, что Павел и его советники явно ничего не знали о дорогах в Индию, о самой стране и о позициях там англичан. Павел откровенно признавался, по крайней мере в своих письменных инструкциях руководителю экспедиции: «Мои карты (простираются) только до Хивы и реки Оксус. После этих мест уже вашей задачей будет собрать информацию о позициях англичан и о положении местного населения, пребывающего под их правлением». Павел советовал ему посылать вперед разведчиков для изу-

чения маршрута и «ремонта дорог», хотя с чего он взял, что такие дороги в этом обширном, заброшенном и по большей части необитаемом регионе вообще существуют. Наконец в самую последнюю минуту он передал атаману казаков новую и подробную карту Индии, которую только что смог получить, сопроводив ее обещанием поддержать пехотой, как только та будет в его распоряжении.

Из всего этого становится ясно, что ни о каком серьезном планировании или обдумывании этой дикой авантюры и речи не было. Столь же ясно, и это наверняка понял Наполеон, что Павел, всю жизнь страдавший маниакальным психозом, быстро теряет рассудок. Но послушные казаки, которые возглавили покорение русскими Сибири и которым вскоре предстояло сделать то же самое в Центральной Азии, никогда не ставили под сомнение мудрость царя или по крайней мере его здравомыслие. Поэтому кое-как экипированные и плохо снабженные провиантом для такого важного предприятия в разгар зимы они вышли из Оренбурга и отправились в далекую Хиву. Им предстояло пройти к югу почти 1000 миль. Поход оказался ужасен даже для закаленных казаков. С большим трудом они переправили артиллерию, 44 000 лошадей (каждый имел запасную) и запас продовольствия на несколько недель через замерзшую Волгу (вероятно, через реку Урал.— Прим. пер.) и вступили в заснеженную киргизскую степь. Об этом походе известно очень мало, сами англичане услышали о нем только много лет спустя, но за месяц казаки прошли около 400 миль и достигли северного побережья Аральского моря.

Именно там однажды утром один из наблюдателей заметил вдали в снегу крохотную фигурку. Несколько минут спустя их догнал мчавшйся галопом всадник. Он скакал день и ночь, чтобы сообщить им новости, и был совершенно измотан. Едва переведя дух, он сказал, что царь Павел мертв. В полночь 23 марта группа гвардейских офицеров, напуганных усиливавшейся манией величия царя (незадолго до того он приказал арестовать царицу и своего сына и наследника Александра), ворвалась к нему в спальню, намереваясь при-

нудить его подписать отречение. Павел выскользнул из постели и попытался бежать через камин, но был схвачен. Когда он отказался подписать отречение, его безжалостно задушили. На следующий день царем провозгласили Александра, причем многие подозревали, что он осведомлен о заговоре. Не имея ни малейшего желания оказаться втянутым в ненужную войну с Британией из-за фантазий своего отца, он немедленно приказал отозвать казаков.

Приказав гонцу любой ценой остановить их, Александр, несомненно, предотвратил чудовищную катастрофу: ведь 22 000 казаков двигались навстречу почти неминуемой гибели. Даже храбрым и дисциплинированным воинам вряд ли удалось бы одолеть и половину пути до Инда. У них уже возникли трудности с прокормом и людей, и лошадей, хотя обморожения и болезни еще не начали собирать свою жатву. Тем же, кому удалось бы преодолеть эти трудности, предстояло пройти сквозь строй враждебных туркестанских кочевников, всегда готовых атаковать любого, кто вступал на их земли, не говоря уже об армиях Хивы и Бухары. Если же кому-нибудь чудесным образом все-таки удалось бы пройти через все это, остаться в живых и добраться до первых английских постов, ему пришлось бы столкнуться с самым мощным врагом — хорошо обученнной и располагавшей артиллерией европейской армией и туземными полками армии Ост-Индской компании. Теперь же, благодаря расторопности Александра, они, уцелев, возвращались домой, чтобы принять участие в новых битвах.

***

Совершенно не подозревая о недружественных намерениях Санкт-Петербурга, англичане в Индии тем не менее все яснее понимали свою уязвимость от вторжения извне. Чем дальше расширяли они границы своих владений, тем неудобнее их становилось охранять. Хотя текущая угроза отступила из-за неудачи Наполеона в Египте, мало кто сомневался, что рано или поздно тот вновь устремит свои взоры на Восток. Дейст-

вительно, уже ходили слухи об активизации его агентов в Персии. Если та подпадет под его влияние, это представит куда более серьезную угрозу, чем недолгое пребывание императора в Египте. Другим потенциальным агрессором был соседний Афганистан, воинственная держава, о котором тогда мало что было известно, разве что в прошлом за ним числился ряд опустошительных набегов на Индию. Уэлсли решил одним махом нейтрализовать обе эти угрозы.

Летом 1800 года к шахскому двору в Тегеране прибыла британская дипломатическая миссия, возглавляемая одним из самых способных молодых офицеров Уэлсли, капитаном Джоном Малкольмом. Тот получил первый офицерский чин всего в 13 лет, блестяще владел персидским языком и прекрасно держался в седле. В политический департамент компании его перевели после того, как он привлек благосклонное внимание самого генерал-губернатора. Начав путешествие от берегов Бенгальского залива, он прибыл в персидскую столицу с щедрыми дарами, сопровождаемый впечатляющим эскортом из 500 человек, включая 100 индийских всадников и пехотинцев и 300 слуг и помощников. Ему были даны инструкции любой ценой завоевать (если понадобится, купить) дружбу шаха и закрепить достигнутое, подписав договор о совместной обороне. Договор должен был преследовать двоякую цель: с одной стороны, в нем должны были содержаться гарантии, что ни единому французу не будет позволено появиться в подвластных шаху краях. Во-вторых, он должен был включать соглашение о том, что шах объявит войну своему давнему противнику Афганистану, если тот предпримет какие-то враждебные шаги против Индии. Англичане, со своей стороны, в случае, если французы или афганцы нападут на Персию, снабдят шаха всем «военным снаряжением», необходимым для их выдворения. Более того, в случае французского вторжения англичане обязывались послать в помощь шаху корабли и войска. К тому же они хотели получить возможность атаковать французские силы вторжения, предпринявшие попытку попасть в Индию через Персию, на территории шаха и в его территориальных водах.

Шах был восхищен убедительными речами Малкольма, в совершенстве овладевшего искусством восточной лести; еще более он был доволен прекрасными дарами, каждый из которых тщательно выбирали для того, чтобы разжечь восточную алчность. Там были богато украшенные ружья и пистолеты, усыпанные драгоценностями часы и другие приборы, мощные телескопы и огромные позолоченные зеркала для шахского дворца. Чтобы облегчить путь к подписанию договора, щедрые дары предусмотрели и для главных приближенных шаха. Когда в январе 1801 года облаченный в роскошные одежды Малкольм, сопровождаемый заверениями в вечной дружбе, с небывалой помпой покинул Тегеран и отправился в обратный путь, он вез тексты всех соглашений, за которыми прибыл. Два соглашения, одно политическое, а другое торговое, были подписаны Малкольмом и главным министром шаха от имени соответствующих правительств. Но поскольку они никогда не были формально ратифицированы, у Лондона оставались определенные сомнения в их обязательности. Эта юридическая тонкость, незамеченная персами, устраивала англичан. Шах, со своей стороны, вскоре обнаружил, что в обмен на свои торжественные обещания, за исключением щедрых подарков, получил очень мало или совсем ничего.

Вскоре после отъезда британской миссии из Персии на северной границе произошло нечто такое, что дало шаху — как он искренне верил — веские основания вознести хвалу за то, что ему удалось приобрести столь могущественного союзника и защитника. Угрозу он начал испытывать не со стороны Наполеона или афганцев, а со стороны могущественной России, предпринявшей определенные шаги на Кавказе. В этом диком и гористом регионе сходились границы его владений и царской империи. В сентябре 1801 года царь Александр присоединил древнее и независимое царство Грузию, которую Персия относила к собственной сфере влияния. Эти шаги привели к тому, что русские войска оказались слишком близко к Тегерану, чтобы шах чувствовал себя комфортно. Но хотя чувства персов и были изрядно

уязвлены, реальная враждебность между двумя державами не проявлялась до июня 1804 года, когда русские продвинулись еще дальше на юг и осадили Эривань, столицу христианского владения шаха — Армении.

Шах обратился с темпераментным воззванием к англичанам, напоминая им о подписанном соглашении, в котором ему обещали помочь в случае агрессии. Но ситуация с тех пор переменилась. Теперь Россия и Британия стали союзниками в борьбе против нараставшей в Европе угрозы со стороны Наполеона. Разогнав в 1802 году состоявшую из пяти человек Директорию, которая правила Францией после революции, Наполеон назначил себя Первым консулом, а два года спустя короновался как император. Сейчас он находился на вершине могущества, и стало ясно, что он не удовлетворится до тех пор, пока вся Европа не будет лежать у его ног. Поэтому англичане предпочли игнорировать призывы шаха о помощи против русских. Впрочем, они были совершенно правы, ведь в соглашениях Малкольма не было ни слова о России, речь там шла только о Франции и Афганистане. Персы были глубоко оскорблены, усмотрев в этом предательство со стороны народа, который считали своим союзником, совершенное в тот час, когда они нуждались в помощи. Как бы там ни было, решение покинуть шаха на произвол судьбы очень скоро весьма дорого обошлось англичанам.

В начале 1804 года Наполеон, информированный своими агентами о произошедшем, предложил шаху помочь ему выдворить русских обратно в обмен на разрешение использовать Персию как плацдарм для вторжения французов в Индию. Поначалу шах колебался, он все еще надеялся на англичан, находившихся совсем близко, рассчитывал, что те придут ему на помощь, и потому в переговорах с посланцами Наполеона тянул время. Но когда стало ясно, что ни из Калькутты, ни из Лондона никакой помощи не последует, А мая 1807 года шах подписал договор с Наполеоном, в котором соглашался разорвать все политические и торговые отношения с англичанами, объявить Британии войну и позволить французским войскам пройти в Индию. Одновременно он согла-

шался принять большую военную и дипломатическую миссию во главе с генералом, которая помимо прочего реорганизует и обучит его армию в соответствии с современными европейскими стандартами. Официально это позволяло шаху попытаться вернуть территории, уступленные русским, но у тех, кто отвечал за оборону Индии, не возникало никаких сомнений, что Наполеон в своих планах нашествия включает в расчет реформированные персидские войска.