Российский Государственный архив древних актов 1 страница

О.Ю. ЗАХАРОВА

 

ВЛАСТЬ ЦЕРЕМОНИАЛОВ И ЦЕРЕМОНИАЛЫ ВЛАСТИ

В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

XVIII — НАЧАЛА XX ВЕКА

 

Коронации,

дипломатические приемы,

высочайшие выходы,

военные парады,

рыцарские карусели,

церемониальные застолья,

балы

 

 

АиФ Принт

Москва — 2003

 

Книга О.Ю. Захаровой «Власть церемониалов и церемониалы власти» открывает новое направление в изучении государственных и военных церемониалов Российской империи XVIII—XX вв., чmo является актуальным для возрождения национального самосознания и развития, основ административного управления новой России.

Захарова О.Ю. — молодой ученый, доктор исторических наук, профессор, известный специалист в области культурологии, автор нескольких книг по данной проблематике, получивших широкое научное и общественное признание.

Многолетняя научно-педагогическая и общественная работа автора на радио, телевидении, в периодической печати в Москве, Севастополе и других городах позволила ей создать этот фундаментальный труд.

Научный потенциал автор использует в своей практической деятельности по привитию молодежи любви к Родине, воспитанию уважительного отношения к историческим личностям, судьбам людей, биографии которых она исследует.

СОДЕРЖАНИЕ

Церемониалы власти

От одного поколения к другому 5

 

«Век при дворе... да при каком дворе!»

Русский императорский двор 11

 

«Да здравствует великий государь!»

Коронации русских царей и императоров 21

Дворцовые церемониалы 37

Церемониальное застолье 46

Мода и власть 54

 

«Пехотных ратей и коней однообразная красивость»

Русские военные парады и церемониальные марши 61

Рыцарская карусель 78

Английский дендизм и русское военное щегольство 83

 

«И блеск, и шум, и говор балов...»

История русских балов 91

Поэзия бального костюма 112

Язык церемониального жеста и костюма 119

Танец — зеркало времени 125

Оформление бальных залов 137

 

«Кому много дано, с того много и спросится»

Престиж верховной власти 145

 

Использованные источники и литература 151

После таких катастроф поколение детей может уже потерять такое высокое благородство породы и культуры отцов. Нo память о таком благородном типе выработанном длительным культурным процессом, должна всегда сохраняться, память сама всегда есть признак благородства, забвение же — признак неблагородства.

Н.А. Бердяев

ВЛАСТЬ ЦЕРЕМОНИАЛОВ И

ЦЕРЕМОНИАЛЫ ВЛАСТИ

В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

XVIII — НАЧАЛА XX ВЕКА

 

Церемониалы власти

 

От одного поколения к другому

 

В XVII — начале XX в. церемониалы были важной частью системы государственного управления России. С древнейших времен рождение, свадьба, венчание на царство, встречи послов, военные походы, сражения, парады и многие другие события при русском великокняжеском и царском дворе всегда сопровождались торжественными действиями. Каждый шаг в жизни самодержца и его двора подчеркивался церемониалом, чтобы как можно ярче продемонстрировать его значимость.

Церемониалы высочайших аудиенций, выходов, дипломатических приемов и парадов поддерживали престиж верховной власти, отражали высший эстетический уровень военного профессионализма, демонстрировали надежность защиты и опору существующего строя, являлись важной составной частью образа великой монархии и имели большое воспитательное значение.

В системе управления Российской империи XVIII — начала XX в. основная роль принадлежала дворянскому сословию. Это сословие было наиболее образованной частью общества (до 90% деятелей российской науки и культуры происходили из этой среды, и большая их часть были офицерами или чиновниками).

Дворянская служба предполагала личную заинтересованность в делах государственной важности. Дворянин нес свою долю ответственности за все происходящее в Отечестве. При этом «приватная», то есть частная, жизнь, не связанная со службой, была не вынужденным или желанным промежутком времени между делами, а особой деятельностью, не менее важной. Для участия в государственных и военных церемониалах требовалась специальная подготовка. Но и повседневная жизнь обязывала соблюдать определенные ритуалы.

В нормах церемониала отразились как идеология, так и социальная психология общества.

В авторитарных политических системах роль верховной власти всегда была весьма велика, и без ее учета невозможно понять многие кардинальные повороты нашей истории. Но особенности психологии монархов, влияние окружения, быт и нравы придворной среды, менталитет общества в силу ряда причин до сих пор недостаточно изучены.

Проблема использования государственных и военных церемониалов в системе управления Российской империей XVIII — XX вв. также не принадлежит к хорошо изученным вопросам русской истории.

В советской историографии наиболее полной работой, посвященной изучению различных аспектов дворянской культуры, является труд Ю.М. Лотмана «Беседы о русской культуре» (СПб., 1994). В одном из разделов этого исследования автор рассматривает бал как место общественного представительства дворянина, важное событие в его жизни, раскрывает язык танца, жеста, костюма участников бального ритуала.

При всем уважении к научному авторитету Ю.М. Лотмана нельзя согласиться с целымрядом его утверждений, в том числе с характеристиками некоторых исторических личностей. Так, о генерал-губернаторе Новороссийского края и Бессарабской области М.С. Воронцове Лотман пишет: «Воронцов высокомерно держался с подчиненными, разыгрывая просвещенного англомана. Это не мешало ему быть очень ловким придворным, сначала при Александре I, а потом и при Николае Павловиче. Пушкин точно охарактеризовал его: «Полумилорд <...> полуподлец». В «Воображаемом разговоре с Александром I» Пушкин назвал Воронцова «вандалом, придворным хамом и мелким эгоистом».

Основываясь на воспоминаниях, дневниках, письмах современников, лично знавших М.С. Воронцова, можно сделать вывод, что ему были присущи такие черты характера, как умение влиять на окружающих, уверенность в себе, уравновешенность, способность к творческому решению проблем, настойчивость в достижении цели, ответственность, добросовестность при выполнении поручений, общительность.

Причина конфликта в Одессе между Пушкиным и Воронцовым гораздо глубже и серьезнее тех версий, которые преподносят многие пушкинисты. Это столкнове­ние двух различных представлений о службе, долге, чести. Для М.С. Воронцова и его окружения служение Отечеству на государственном или военном поприще — основа жизненной позиции, успехи в карьере — оценка заслуг перед Россией. Ключевое понятие его мировоззрения — честь, ответственность перед предками и потомками за свои дела.

Пушкин велик в поэзии, а Воронцов — в деле политического, экономического, культурного развития империи.

Вызывает возражение и еще одно утверждение Ю.М. Лотмана о том, что на балу границы служебной иерархии ослаблялись и юный поручик мог почувствовать себя выше полковника, ветерана войны. Осмелюсь утверждать, что на балу отнюдь не сглаживалось социальное неравенство — наоборот, сам порядок проведения церемониала, в частности последовательность пар в полонезе, подчеркивал социальную значимость личности.

Противопоставляя бал военному параду, Ю.М. Лотман называет последний «торжеством ничтожества», способом стирания и подавления личности. Такое сравнение явно некорректно; военный парад демонстрирует степень боеготовности войск в одной из важных составляющих — строевой подготовке. Смотр войск, являясь военным церемониалом, естественно, в корне отличается от светских ритуалов. В то же время военные церемониалы, подобно светским, являлись демонстрацией владения определенным комплексом сословных норм.

Наконец, Лотман противопоставляет бал маскараду. Однако последний является игровым действом, это скорее театральное представление, призванное, в отличие от бала, скрыть социальный статус участников. Костюмированные балы и рыцарские карусели носили знаковый характер, являясь отражением определенных нравственных принципов правящего класса.

Книга американского историка Ричарда Уортмана «Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии» (Т. 1. М., 2002) посвящена символике придворных ритуалов от Петра I до конца правления Николая I. Отдавая дань уважения большой работе по изучению русской истории, проведенной автором, нельзя согласиться с целым рядом его утверждений.

Так, Р. Уортман считает, что императорский двор был ареной непрекращающегося театрального действа. Однако это не театр, а социально-политический институт власти. Российское общество можно назвать «агрокультурным», то есть горизонтально организованным, в котором привилегированные группы стремятся максимально дистанцироваться от низших классов. Но это утверждение противоречит другому заявлению: «двор — олицетворение нации». Не может быть олицетворением нации ни двор, ни плац-парад. Трудно представить нацию, у которой вместо лица — площадь для военных парадов и смотров.

Многочисленные источники, и прежде всего законодательные акты, свидетельствуют, что в Российской империи была наиболее развита именно вертикаль власти, поэтому заявление об «агрокультурном» типе русского общества весьма сомнительно. Нельзя согласиться также с мнением ученого, что русские дворяне были далеки от народа. Большую часть времени дворянство проживало в усадьбах. Усадьба не только кормила дворянина, она объединяла культурную жизнь различных сословий. В результате этого единства появились выдающиеся произведения русской поэзии, литературы, живописи, музыки, соединившие в себе лучшие элементы национальной и западной культуры.

Армия также не была изолирована от народа. В Петербурге размещалась лишь гвардия, тогда как большая часть армейских полков была расквартирована в различных регионах империи.

У Уортмана постоянно прослеживается идея о том, что самим возникновением Русское государство обязано Западу, даже слово «Русь» — подарок западной цивилизации.

Для опровержения заявления Р. Уортмана достаточно вспомнить историю правления Лжедмитрия I. Его попытка введения при дворе западных ритуалов завершилась крахом. Стремление подражать европейским нормам, пренебрегая русскими традициями, встречало протест большей части российского общества. А.В. Суворов так сформулировал свое отношение к решению Павла I внедрить в армии прусские порядки: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, а я не немец, а природный русак!» Говоря о восстании декабристов, автор утверждает: «Акт насилия был совершен Николаем ради династии». Конечно, император спасал от уничтожения и близких ему людей, но для русского человека XIX в. «Вера», «Государь», «Отечество» — понятия неразделимые, и уничтожение династии он воспринимал как уничтожение государства.

Читая труд Уортмана, невольно приходишь к выводу, что основная идея исследования заключается в следующем: для русских императоров главное в управлении — не забота о благе империи, а личное благополучие, желание любыми средствами, в том числе с помощью церемониалов, удержаться на троне. Власть ради власти? Можно ли подвести под этот общий знаменатель всех российских монархов XVIII — XIX вв.? Конечно нет.

Подводя итоги краткому историографическому обзору, заметим, что тема светских церемониалов освещалась дореволюционными и советскими исследователями весьма фрагментарно и недостаточно основательно. Давно назрела необходимость специального исследования, посвященного комплексному изучению проблемы светских церемониалов как социально-культурного явления в жизни русского дворянства XVIII — начала XX в.

Основными источниками для автора данного исследования послужили документальные публикации и архивные материалы.

Все придворные события фиксировались в своеобразном дневнике дворцовой жизни — рукописном церемониальном журнале. Возникший еще в 1695г. как «Походный журнал» Петра I, он на протяжении последующих десятилетий несколько раз менял названия: «Журнал Камер-Фурьерский», «Журнал придворной конторы на знатные при Дворе ее имп. в. оказии», «Церемониальный журнал» и др. В конце XIX — начале XX столетия он был опубликован. Журналы велись в трех экземплярах. Один каждое утро клался на письменный стол императора в запечатанном конверте; второй, также запечатанный, посылали к министру двора, третий же хранился в особом железном ящике у камер-фурьера. Они считались весьма секретными. Журналы повествуют не только о событиях, происходивших при дворе, они передают саму атмосферу придворной жизни.

Записки, воспоминания, дневники путешествий иностранцев, посетивших Россию, составляют целую библиотеку, на страницах которой отражена религия, культура, политика, экономика, быт и нравы Российской империи. Сборник «Россия XVIII века глазами иностранцев» (Л., 1989) хронологически является продолжением вышедшей в 1986 г. книги «Россия XV — XVII веков глазами иностранцев». В него вошли документальные рассказы К. де Бруина, герцога Лирийского, К.-К. Рюльера, Л.-Ф. Сепора, П.С. Далласа о путешествиях в Москву, Петербург, по Сибири, по Волге и т.д.

Среди авторов сборника «Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век»[1] — видные военные и государственные деятели, известные литераторы и ученые, иностранные дипломаты и путешественники: Г.Г. Державин, А.Р. Воронцов, А.Г. Орлов, Ф.Ф. Вигель, А.Н. Радищев, Дж. Перри, Ф. Берхгольц, И. де-ла-Шетарди и другие. Воспоминания А.Е. Лабзиной, В.И. Головиной и Е.А. Сабанеевой[2] охватывают один из ярких периодов русской истории — от начала царствования Екатерины II до восстания декабристов. На страницах книги представлены бытовые картины придворной и провинциальной жизни. Среди действующих лиц — Екатерина II, Павел I, Александр I, придворные чины и провинциальные жители.

Мемуары князей Трубецких — хроника одного из старинных родов России. Воспоминания дают представление о нравственной, общественной, семейной жизни дворянского сословия от середины XIX в. до революционных событий XX в. Младший сын философа князя С.Н. Трубецкого, Владимир, возродил прерванную семейную традицию службы в гвардии. «Записки кирасира» B.C. Трубецкого повествуют о довоенной жизни гвардейского офицера. Написанная прекрасным русским языком, это одна из редких книг, в которой глубина содержания и легкость изложения не исключают друг друга.

Род Трубецких подарил русской истории восьмерых полководцев, трех фельдмаршалов, десять генералов, двух адмиралов, шесть министров, десять сенаторов, семь членов Государственного совета, двух философов, скульптора. Этот список можно продолжить. После революции главная трагедия семьи заключалась не столько в материальных лишениях и физических страданиях, сколько в невозможности в полной мере служить России, в уничтожении русских православных традиций.

В своем письме князю Д. Оболенскому князь П.А. Вяземский писал: «Надо уметь ловить и постигать историю, т.е. смысл минувшего, и в частных и легких очерках его»[3]. Под «частными и легкими очерками» прошлого Вяземский подразумевал семейные предания, письма, записки. В них, по словам того же автора, «прошедшее передается читателю <...> с теми живыми подробностями и мелочами, с помощью которых легко познается общий дух и характер эпохи»[4].

Наряду с письменными большую ценность представляют и иллюстрированные источники. В 1810 г. П. Бекетовым была издана в Москве рукопись, описывающая бракосочетание царя Михаила Федоровича с Е.Л. Стрешневой. На 65 рисунках изображены картины бесчисленных церемоний и обрядов как духовного, так и светского характера: шествие в церковь, венчание, свадебный стол, проводы молодых в опочивальню. Сцены балов и других светских церемониалов нашли свое заметное отражение в творчестве целого ряда русских художников XVIII — XIX вв.: И.Ф. Зубова, А.С. Мартынова, Г.Г. Гагарина, Я.П. де-Бальмена и других.

В 1913 г. в С.-Петербурге состоялась выставка «Придворная жизнь 1613 — 1913 гг.», организованная Кружком любителей русских изящных изданий. Целый ряд портретов, гравюр и литографий из музеев и частных собраний давал довольно полную картину придворной жизни XVII — XIX вв. Художественные летописцы двора зарисовывали сценки придворных балов и других церемониалов в Эрмитаже, Зимнем дворце, летних резиденциях — сценки, дающие нам представление об этих празднествах, великолепие которых потрясало воображение.

В некоторых дореволюционных периодических изданиях, например в журнале «Всемирная иллюстрация», описание светских церемониалов сопровождались гравюрами. Иллюстративный материал не только дополняет письменные источники, но и помогает детально изучить, лучше понять саму атмосферу ритуала.

Для полноты освещения проблемы необходимо было использовать архивные материалы. В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) содержится целый ряд документов, свидетельствующих о важном значении придворных церемониалов в политической, международной, культурной жизни общества. Материалы ГАРФ подтверждают то, что каждая составляющая придворных церемониалов строго регламентировалась представителями верховной власти, и позволяют восстановить атмосферу церемониального действа, выявить состав его участников.

Подробности проведения отдельных церемониалов отражены в следующих документах ГАРФ: Список лиц, имеющих «счастье представиться Ея Величеству императрице Марии Александровне во время бала в Зимнем дворце 27 января [1877 г.]»[5]; Гардеробная книга с записями формы одежды императора Николая II за 1897— 1900 гг.[6] и других материалах. В архиве хранятся также ноты бальных танцев, написанные по случаю важ­ных событий в жизни императорского дома времен Александра II, подаренных Александру III и посвященных великому князю Николаю Александровичу[7].

Культурные процессы сложны и многоплановы, они могут быть исследованы разными методами. Поэтому в настоящее время существует множество концепций культуры. С философской точки зрения культура — это выражение мировоззрения общества в формах литературы, искусства или мышления.

Социология рассматривает культуру как систему символов, разделяемых группой людей и передаваемых ею следующим поколениям; систему верований, ценностей и норм поведения, которые организуют социальные связи; и наконец, как организацию вещей и явлений, основанных на символах, убеждениях, языке, обычаях и т.п.

«Внешность, т.е. одежда, пища, жилище, все это — части немого языка культуры, который говорит тем красноречивее, чем резче противоречит окружающей внешности. Завоевать право на такое открытое противоречие — значит очистить путь новой идее, новому социальному факту, преодолеть важное препятствие для его вступления в жизнь»[8], — писал П.Н. Милюков.

Обычай — это определенный порядок поведения людей в обществе[9]. Обычай складывается в процессе развития социальной жизни, которая, несмотря на многообразие и сложность, характеризуется повторяемостью сходных ситуаций. В самом широком смысле слова к обычаям относятся формы общественно-политической деятельности, приемы и способы труда, формы семейно-брачной жизни, взаимоотношения в быту и т.д.Обычай — это действия, стихийно передающиеся от коллектива к личности, от одного поколения к другому. К обычаям нельзя относить нормы, исполнение которых поддерживается государством. Обычай — это элемент принятого в обществе образа жизни. При развитии общества происходит борьба старых и новых обычаев. Обычай, отличающийся особой устойчивостью и сохраненный благодаря усилиям людей поддерживать унаследованные от предыдущих поколений формы поведения, является традицией. Для традиции характерно внимание не только к внешним формам поведения, но и к его внутреннему содержанию. Когда форма поведения начинает контролироваться правовыми актами, она становится церемониалом, призванным поддерживать гармоничную связь между поколениями в рамках конкретного народа, социальной группы, исторической общности.

Церемониал — это некий культурный посыл одной социальной группы другой. Основная идея поведения, внутренний смысл светского церемониала заложены в церковных ритуалах, а внешние формы проведения могут быть заимствованы из традиций повседневной светской жизни.

Этикет представляет собой определенную систему знаков; он имеет свой словарь — набор символов и грамматику — правила сочетания знаков и построения текстов. Но, в отличие от ритуалов, этикет имеет ярко выраженный ситуативный характер, специфика ситуации диктует выбор знаков общения. Участники ритуального общения ведут себя строго в соответствии со своим социальным статусом. Во время ритуала человек является прежде всего представителем класса, общественной группы, его общественное положение диктует язык ритуального поведения. Нарушение этих правил — вызов общественной морали, подрыв нравственных устоев сообщества, предпосылка к созданию критической, революционной ситуации. Если в государстве происходит смена формы правления, то новые власти начинают вводить новые ритуалы.

Этикет определяет внешние формы поведения и обращения с другими людьми — интонацию, тон, выражение речи, стиль кроя и украшения костюма. Совокупность всех этих свойств называется манерами [10]. Отношение к ним различно у различных социальных групп. Для аристократа благородное поведение означает принадлежность к «высшему свету», это знак исключительного положения в обществе в XVIII — XIX вв. Просветители XVIII в. рассматривали этикет как средство власти. Он объединял европейское дворянство как главную социальную опору монархической власти. В среде европейского дворянства XVIII — начала XX в. существовал стиль жизни, способ существования придворной публики и европейских монархов, получивший собственно название «этикет».

Одновременно с развитием и укреплением власти «третьего сословия» — буржуазии — этикет начинает приспосабливаться к изменившимся социальным условиям. Он перестает быть привилегией аристократов, которые теряют былое богатство и власть. Буржуазия стремится подражать в стиле жизни дворянскому сословию, при этом внешние формы преобладают над содержанием.

Лишь в XX в. происходит демократизация этикета. Сам стиль жизни становится все более универсальным. Человек предстает в обществе: как участник экономического процесса; как участник политического процесса; как член определенного профессионального сообщества; как потребитель и, часто, создатель культурных ценностей; как турист и т.д.[11]

В наше время европейский этикет потерял свой сословный характер. Выработались принципиально новые формы этикета, основанные на профессиональных особенностях, своеобразии тех или иных жизненных ситуаций, специфичности некоторых сфер жизнедеятельности современного общества. Человек — существо социальное, общение для него — важная часть жизни. Общаться можно «грамотно» и «безграмотно». Общение может стать либо стеной, разделяющей людей, либо, напротив, «величайшей роскошью бытия», как отмечал А. де Сент-Экзюпери.

В каждой культуре, каждом обществе есть своего рода кодекс правил общения, который пронизывает практически все виды и официального, и неофициального взаимодействия. Чем больше потрясений в политической жизни государства, тем резче изменения в формах и бытовых условиях жизни и тем дальше отодвигаются от современных поколений прошедшие эпохи. «Современное общество легко и развязно отрекается от недавних еще законов жизни, с презрением и насмешкой машет рукой на прежний бытовой уклад и умышленно разрывает всякую связь с родным прошлым»[12] — эти слова Е.Н. Опочинина, прозвучавшие в 1909 г., удивительно созвучны сегодняшнему времени. Между тем, чтобы «осмотрительнее и вернее идти вперед, хорошо иногда припоминать, откуда идешь»[13].

ВЛАСТЬ ЦЕРЕМОНИАЛОВ И

ЦЕРЕМОНИАЛЫ ВЛАСТИ

В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

XVIII — НАЧАЛА XX ВЕКА

 

Век при дворе...

да при каком дворе!»

 

Русский императорский двор

 

В настоящее время европейский этикет — явление достаточно однородное. Однако это единство возникло не сразу. Светский церемониал сравним с законченной по смыслу художественной фразой. «Грамматика» церемониалов составлялась при дворе императора. Особые правила, регламентирующие жизнь двора, начали складываться еще в Древнем Риме в период укрепления императорской власти. Византийский император Константин, формируя иерархические отношения среди аристократии, ввел титулы. Соответственно рангу и титулу каждый придворный участвовал в церемониях, выполняя строго определенные функции [14].

В Средние века возник социальный институт двора. Главной его функцией было поддержание престижа монарха. При дворе оценивались не столько профессиональные качества человека, сколько его вклад в придворную культуру, важными составляющими которой являлись церемонии дипломатических приемов, турниры, охоты, балы. Рыцари, дипломаты, придворные художники имели свой социальный статус и свои строгие правила поведения. [15]

В XVI в. устанавливаются тесные дипломатические и торговые отношения между Россией и Англией. Царь Иоанн Грозный состоял в личной переписке с Елизаветой I. Известно, что он не только ратовал за военный союз с Англией, но и стремился породниться с королевским домом в 1582 г. он собирался жениться на Марии Гастингской, графине Голтингтонской. Однако брак не состоялся, царь получил отказ. Чтобы подсластить горькую пилюлю, Елизавета поручила послу передать Иоанну IV, что он может приехать в Англию в любое время, как приезжает в свои владения[16].

Вскоре после бегства князя Курбского (в 1564 г.) Иоанн Грозный уехал из Москвы в Александровскую слободу и возвратился на царство с условием учредить опричнину для расправы с изменниками. «Это был особый двор, какой образовал себе царь, с особыми боярами, дворецким, казначеями и прочими управителями, дьяками, всякими приказными и дворовыми людьми, с целым придворным штатом. Летописец усиленно ударяет на это выражение «особый двор», на то, что царь приговорил все на этом дворе «учинити себе особно»[17], — писал В.О. Ключевский. Из служилых людей царь отобрал 1000 человек, которым за стенами Белого города были отведены улицы с несколькими слободами.

Все государство разделилось на две части — земщину и опричнину. Во главе первой — Боярская дума, во главе второй — царь, не отказавшийся от верховного руководства Боярской думой. Опричнина Иоанна Грозного была своеобразным уделом, который он выделил из земщины. Она получила значение своеобразного института полицейского надзора по вопросам государственной измены.

Среди титулованного боярства в XVI в. утвердился взгляд на свое политическое значение как на наследственное право, полученное независимо от государя. Такой взгляд облекался в тройную систему служебных отношений — местничества. Боярство боролось не только за военные должности, но и за места за государевым столом и во время придворных церемоний. Местничество мешало боярам сплотиться в единый политический класс.

В конце XVII в. двор московского царя составляли так называемые столичные чины. В официальных актах они назывались царедворцами в отличие от «шляхетства всякого звания», т.е. от городских дворян и боярских детей. В мирное время столичное дворянство составляло свиту царя, исполняло различные придворные службы, выставляло из своей среды персонал центрального и местного управления. В военное время из него формировался собственный полк царя. За свою службу столичное дворянство получало повышенное, по сравнению с провинциальным, жалованье.

Ярким свидетельством особого положения царя в русском обществе является форма устных и письменных обращений к нему подданных. Просьбы, подаваемые царю Алексею Михайловичу, подписывались пренебрежительным именем — не «Степан», а «Степка». Патриарх и прочее духовенство — «богомолец твой». Думные бояре, все дворяне и прочие воинские чины из народа — «холоп твой». Купцы первого разряда — «мужик твой». Купцы низшего разряда и иностранцы «сирота твой». Деревенские жители — «крестьяне твои». Слуги думных бояр — «человек твой»[18].

Постепенно сложился образ царя — сверхчеловека, земного божества. Царь Алексей Михайлович имел следующий титул: «Мы, Божией милостию Великий Государь, Царь и Великий князь Алексей Михайлович, веся Великия, Малыя и Белыя России самодержец, Государь Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверской, Угорский, Пермский, Вятский, Болгарский, Государь и Великий Князь Новгорода Нижнего, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всех Северных стран Повелитель, Государь Иверских, Карталинских и Грузинских князей, и многих других стран Восточных, Западных и Северных наследник от Отца и Деда, Государь и Повелитель».

Атрибутом царской власти и российской государственности еще с Ивана III был герб — двуглавый орел. На государственной печати 1667 г. орел изображен под тремя коронами с державой и скипетром в лапах. На груди у него щиток с фигурой всадника на коне — старинный герб Московского княжества. Вокруг написан полный титул царя Алексея Михайловича. Титул играл важную роль в международных отношениях. Еще в 1489 г. в Москву приехал представитель императора Фридриха III Юрий Траханиот. От имени императора он предложил государю всея Руси корону Священной Римской империи. В своем ответе Иван III заявил, что не нуждается ни в чьем покровительстве, поскольку «прародители» его были «в братстве... и любви» с византийскими государями. Этот отказ имел принципиальное политическое значение. Русское государство подчеркивало свою полную независимость от Империи. Ведь по стандартам средневековья Император — светский глава европейских государей. Короли Франции, Испании, Англии, Польши ниже его по рангу.