Куст дикой розы в темносмречинских скалах

(Из цикла)

 

 

В темносмречинских диких скалах,

Где озёра неба синее,

Среди осыпей пламенея,

Розы куст приютился алый.

 

Шелестит трава… А за нею

Пик штыком торчит небывалым,

И сосна, клонясь над обвалом,

Обнажает корней своих змеи.

 

Одинокий, грустный, безвестный,

Куст прижался к скале отвесной,

Будто в страхе чего-то ждущий…

 

Тишина… Только ветер стонет,

Серый прах подымает — гонит

На останки пихты гниющей.

 

 

«Имущие власть и богатство…»

 

 

Имущие власть и богатство,

Как судьбы у нас не похожи!

Хотя не ложусь я голодным

И сплю не на нищенском ложе,

 

Хотя одинаково наши

Сорочки и тканы и шиты,

Хотя одинаковы сукна,

Которыми спины покрыты,

 

Хотя мы порой восседаем

За общим столом беспечальным,

Едим из красивых тарелок

И тянемся к чашам хрустальным,

 

Наполненным старой лозою,

И тянем вино до рассвета,—

Хвалю я его вместе с вами

За терпкость, за топкость букета,

 

Хотя одинаковы наши

Пороки. И доблести тоже.

И все ж глубоко я уверен,

Что наши пути не похожи.

 

Хотя, позабыв про заботы,

Как вы, я шатаюсь все лето —

Без всякого дела, без цели,

С рассвета почти до рассвета.

 

Хотя не один из вас может

Со мной разделить наслажденье

От свежего ветра, от солнца,

От птичьего свиста и пенья,

 

Хотя и средь вас, несомненно,

Есть люди (пускай их немного),

Которые судят о жизни

Разумно, глубоко и строго,—

 

И все-таки вы мне чужие,

Ничто не роднит меня с вами,

Увы, даже вечное солнце

Над нашими головами.

 

Увы, даже гром, что угрюмо

Рокочет за соснами бора,

А гром ведь для всех одинаков —

Крушит и разит без разбора!

 

Быть может, я вынужден буду

Свернуть с моей славной дороги

И жалко умру и презренно,

Как вы, — без борьбы, без тревоги.

 

Так я рассуждаю печально,

Блуждая в тенистых дубравах…

Хотелось бы мне всей душою

Любить виноватых и правых,

 

Богатых и бедных… Но тщетно!

Всем сердцем, всей жаркою кровью

Униженных и неимущих

Люблю я великой любовью!

 

И все, что во мне еще живо,

Еще не растрачено, свято,

Отдам человеческой муке,—

Страданью скорбящего брата.

 

КАЗИМЕЖ ТЕТМАЙЕР

 

 

Казимеж Тетмайер (1865–1940). — Поэт стоит у потоков того периода в истории польской литературы (конец XIX — начало XX в.), который называют эпохой «Молодой Польши» и который отмечен влиянием модернистских течений, переплетавшихся подчас с оживлением романтических традиций и не заглушивших вместе с тем развития реализма. В книжках «Поэзии» Тетмайера (издавались с начала 90-х годов) доминируют стихи пейзажного и любовного содержания, размышления о кризисе культуры, индивидуалистический протест против серости мещанского бытия. Он писал также драмы и прозу (особенно популярны его новеллы и романы о крестьянах-горцах, жителях Татр, — «На скалистом Подгалье», 1903–1910; «Легенда Татр», 1909–1910). После первой мировой войны Тетмайер, страдавший психическим заболеванием, прекращает литературную деятельность.

 

 

В ЛЕСУ

Перевод Арк. Штейнберга

 

 

Медлительно и сонно,

разморены от зною,

плывут в лазури тучки,

мерцая белизною.

 

В косом луче касатка

порой несется мимо,

серебряною каплей

сверкнув неуловимо,

 

и золотые блики

нет-нет мелькнут на склонах,

на травяных лужайках,

рекою окаймленных.

 

Смарагдовое солнце

сквозит в тенистых чащах,

пронизывает ветви

пучками стрел горящих.

 

И на земле и в небе,

струясь подобно чуду,

прозрачно голубеет

задумчивость повсюду.

 

 

МЕЛОДИЯ НОЧНЫХ ТУМАНОВ

(Над Черным Гусеничным Прудом)

Перевод Арк. Штейнберга

 

 

Тише, тише, не строньте сонной влаги в долинах,

лучше с ветром пропляшем средь просторов пустынных,

вкруг луны обовьемся, как прозрачные ткани,

позаимствуем отсвет многоцветных сверканий.

Звон ручьев мы впитаем, и плесканье в озерах,

и соснового бора еле слышимый шорох,

ароматом цветочным до отвалу упьемся,

с легким ветром в пространство голубое взовьемся,

и, исполнены красок, ароматов и звонов,

снова пустимся в пляску, сонной влаги не стронув.

Вон звезда покатилась, в темноте пропадая,

и за нею вдогонку понеслась наша стая!

Мы играем пушинкой, оброненной осотом,

пестрым перышком птичьим, что кружит над болотом,

и с летучею мышью мы беззвучно пропляшем,

оплетем паутинным, частым неводом нашим.

От вершины к вершине мы мостки перекинем,

пригвоздим их к утесам звездным лучиком синим,

на мостках этих ветер на мгновенье приляжет,

и развеет их тут же, и лететь нам прикажет…

 

 

* * *

«Молви хоть слово…»

Перевод А. Ревича

 

 

Молви хоть слово… Мечтал я о встрече

Долгие годы… Напев твоей речи

Сладок, и сердце сжимается снова.

Молви хоть слово…

 

Молви хоть слово… Никто нас не слышит!

Голос твой душу так сладко колышет,

Нежный, как свежесть цветка полевого.

Молви хоть слово…