[email protected] 11 страница

Очень важным фактором для развития и распространения христианского вероучения было появление среди христиан II в. людей образованных, знакомых с греко-римской философией и наукой. Кризис рационалистической философии приводил к тому, что многие философы, учителя красноречия стали искать соединения философии и религии именно в христианстве. Начинают появляться теоретические сочинения, обосновывающие преимущества христианского вероучения (так называемые апологии). Первая известная нам апология была создана около середины II в. неким Аристидом из Афин. Одним из самых значительных апологетов христианства был Юстин, происходивший из богатой греческой семьи, которая жила в Палестине. По его собственным словам, он учился у разных философов (у стоиков, у последователей Аристотеля; больше всего его увлекла философия Платона), но в конце концов стал христианином и начал проповедовать новое учение, переезжая из города в город. Он основал в Риме христианскую школу.

Среди первых христианских теологов II-III вв. преобладали люди высокообразованные: Минуций Феликс был известным адвокатом; огромной эрудицией обладал Климент Александрийский, выходец из аристократической семьи, до своего обращения в христианство занимавшийся философией; епископ Карфагена Киприан был учителем красноречия… Во второй половине II в. в Александрии была создана школа христианского богословия, во главе которой одно время стоял Климент, а затем Ориген, Все эти люди участвовали в становлении христианского богословия, вырабатывали отношение христианства к античной культуре, критикуя ее и одновременно многое из нее заимствуя. Их деятельность, в свою очередь, привлекала к христианам все больше образованных людей, которые переставали видеть в христианстве только зловредное суеверие, каким оно казалось писателям начала II в. (например, Тациту) (Подробнее о становлении христианской философии см.: Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979).

Распространение христианства в верхах общества не означало уменьшения притока в христианские общины бедных и обездоленных. В христианских легендах о мучениках, погибших во времена гонений, упоминаются рабы и вольноотпущенники. Известно, что бывшим рабом являлся руководитель христианской общины Рима Каллист. Для таких людей по-прежнему не было выхода в реальной жизни, и поэтому идея равенства перед богом по-прежнему их привлекала, а возможность получения помощи от богатых собратьев по вере мирила многих бедняков с нарождавшимся внутри общин неравенством. Невзирая на конфликты внутри христианских групп, христиане активно приходили на помощь своим попавшим в беду собратьям. Лукиан в упоминавшейся уже истории Перегрина рассказывает, что, когда тот находился в тюрьме в Палестине, к нему прибыли посланцы даже от малоазийских христиан, чтобы «замолвить за него словечко на суде и утешить его». Разумеется, это не могло не привлекать к христианам людей, стоявших на нижних ступенях общественной лестницы, которым трудно было рассчитывать на чью-либо помощь.

Во II-III вв. христианство начало проникать в деревни. Уже в письме Плиния к Траяну говорится о распространении христианства в сельских местностях. В III в. в сельских поселениях Малой Азии, прежде всего во Фригии, появляются отдельные надгробия христиан. Судя по ним, христианство распространялось в деревнях неравномерно: есть области, где христианских надписей на надгробиях до IV в. (т. е. до признания христианства государством) практически нет совсем, а есть местности, где они встречаются довольно часто. Пока еще ученые не располагают достаточными данными, чтобы открыть причину этой неравномерности. Отчасти ее, по-видимому, можно объяснить различной степенью живучести местных деревенских культов; ряд исследователей полагают, что появление христианских надписей во Фригии до Никейского собора (325 г.) связано с распространением в этих районах христианской ереси монтанистов, которые считали своим долгом открыто заявлять о принадлежности к христианству. Малоазийские христианские надгробия интересны тем, что в них подчас сочеталась языческая и христианская символика, языческие символы (например, виноградная лоза) переосмыслялись в аллегорическо-христианском духе (Часть надписей на надгробиях христиан III в. разобрана в книге: Голубцова Е. С. Идеология и культура сельского населения Малой Азии I-III вв. М., 1977). Именно в сельских местностях на уровне народных верований происходило интенсивное смешение языческих и христианских элементов. Интересно также, что в сельских местностях дольше сохранялись традиции ранних христианских организаций. Там даже в надписях IV в. упоминаются женщины-дьякониссы (возможно, это также влияние монтанизма, выступавшего против епископальной церкви). В одной из деревенских надписей бог и Иисус Христос упомянуты раздельно: по-видимому, верующий, поставивший это надгробие, воспринимал Иисуса как мессию, посланного богом, т. е. так, как его воспринимали многие первые христианские группы.

В III-IV вв. в выступлениях сельских рабов и колонов принимали участие и христиане. Ряд этих восстаний имел религиозную окраску. Одним из самых крупных движений подобного рода было движение циркумцеллионов (что означает дословно «вокруг клетей бродящие»), развернувшиеся в сельских местностях Северной Африки. Циркумцеллионы грабили крупные имения, убивали землевладельцев, освобождали рабов и должников и в то же время проповедовали идеи христианского равенства.

Распространение христианства в самых разных слоях населения приводило к изменению и усложнению христианского вероучения. С одной стороны, образованная элита создавала христианскую философию и теологию, далеко не всегда понятную большинству верующих, с другой – низы населения, особенно из сельских местностей, где сильны были традиционные местные верования, привносили в христианство элементы языческих представлений, наивно объединяя черты своих местных божеств с образом христианского бога.

Во II-III вв. христианство распространялось не только в разных слоях населения империи, но и в разных провинциях. В начале II в. по-прежнему наибольшее число христиан было в Малой Азии и Сирии; на Балканском же полуострове в этот период известны христианские общины лишь в нескольких городах (Коринфе, Филиппах, Фессалониках). Судя по рассказу Лукиана о Перегрине, примкнувшем к христианам в Палестине, там во II в. сохранялись отдельные группы христиан (точнее, иудеохристиан, в частности эбионитов), но сколько-нибудь значительной роли палестинское христианство не играло. После разгрома восстания Бар-Кохбы продолжалась эмиграция христиан из Палестины не только на запад, но и на восток. Во II в. христиане появляются в Северной Месопотамии. Характерно происхождение крупных христианских деятелей и писателей II в.: Юстин был родом из Самарии, его ученик Татиан и Теофил – из Месопотамии, Афинагор, по-видимому, из Афин, Ириней, автор огромного сочинения против ересей, из Малой Азии; даже писатель Ипполит Римский, хотя и жил в Риме, происходил откуда-то из грекоязычных восточных провинций империи. Сравнительно рано христианство появляется в Египте. Первой третью II в. датируются папирусные фрагменты христианских сочинений, найденные в Египте; среди них фрагменты писаний, вошедших в Новый завет, а также отрывки из неизвестных евангелий (в одном из них используется традиция, близкая к трем первым евангелиям Нового завета, в другом – к Евангелию от Иоанна). На территории Египта христианство распространилось прежде всего, вероятно, в Александрии, где жило много грекоязычных иудеев. Среди александрийских христиан было немало образованных людей, и именно там была открыта специальная богословская школа, которой, как уже упоминалось, во II-III вв. руководили такие выдающиеся христианские писатели и теологи, как Климент Александрийский и Ориген.

В течение II в. отдельные христианские общины появляются в южных районах Египта – Ахмиме, Асьюте, Хенобоскионе, где после второй мировой войны была найдена настоящая библиотека христиан-гностиков (на коптском языке). Эта находка свидетельствует о том, что в Египте распространялась разновидность христианского вероучения, не совпадавшая с учениями малоазийских и римских христиан. Распространение христианства в его гностическом понимании среди сельских жителей Египта было связано с традициями египетских веровании, оказавших влияние на гностиков, и с теми пассивными формами борьбы, которые египетские крестьяне применяли против власть имущих. Такой формой борьбы был «анахоресио», уход, бегство землевладельцев из своих селений. Беглецы нанимались в батраки, становились бродягами. Римские власти активно боролись с бродяжничеством, ловили бродяг, наказывали их, возвращали на прежнее место. Многие беглецы вступали в тайные религиозные общины, селились в труднодоступных местах. Со II в. в Египте появляются первые монахи (слово «монах» означает «одинокий»). В уединении эти люди стремились «освободиться» от мира зла и обрести то душевное состояние, которое обеспечило бы им мистическое слияние с божеством. В египетских гностических учениях многое было взято из древнеегипетских религиозных представлений и из учений египетских жрецов (в частности, ряд магических формул и заклинаний христиан-гностиков был заимствован из древних культов Египта). Египетским земледельцам была привычна вера в магическую силу произнесенного слова или имени. Они верили, что знание имени бога приобщало человека к нему, а знание имени демона давало человеку власть над этим демоном. У гностиков Слово (Логос), имя, понятие отрывалось от конкретной реальности и выступало как самостоятельная извечная сущность. Вероятно, не все египетские земледельцы, бежавшие от налоговых тягот в глухие районы Верхнего Египта и вступавшие в общины гностиков, полностью осознавали сложную мистику учения последних, но они вкладывали в рассуждение о Логосе-Христе, о силе божественного Слова свои магические представления.

Распространение христианства на западе империи шло значительно более медленными темпами. Исключение составляла лишь ее столица – Рим. В Риме жили люди, приехавшие или привезенные туда (если это были рабы) из самых отдаленных концов империи. Там можно было встретить почитателей самых разных богов; поэтому нет оснований сомневаться в том, что уже во времена Нерона там проживали и христиане.

Мы не можем сказать, насколько многочисленны в конце I в. были римские христиане. Вероятно, их было не так уж много, и все они, если судить по именам, упомянутым в посланиях Павла, были не коренными римлянами. В конце Деяний апостолов рассказывается о встрече Павла с руководителями иудейской общины Рима. В этом эпизоде иудеи, между прочим, говорят, что они ничего о Павле не слышали, знают только, что об этом учении (т. е. о христианстве) спорят. Таким образом, христиане, по-видимому, были в Риме в I в. еще небольшой замкнутой группой, о которой даже многие живущие там иудеи знали мало. Во II в. число христиан в Риме заметно увеличивается. Со второй половины II в. в римских катакомбах – подземных галереях и каменоломнях, сохранившихся с древности, появляются специальные христианские кладбища; начиная с III в. христиане прорубали в катакомбах и новые галереи для своих захоронений. Погребение умерших занимало важное место в христианском культе: ведь христиане верили в воскресение во плоти, поэтому они отвергали принятый среди римлян обряд трупосожжения. Они устраивали особые кладбища, чтобы и после смерти находиться в кругу единоверцев. Катакомбы были также местом молений христиан, когда они еще не смели собираться открыто.

К концу III в. о количестве римских христиан можно косвенно судить по тому, что христианская община в Риме оказывала поддержку (по данным писателя Евсевия) около 1500 вдовам и нищим. Но в течение долгого времени среди римских христиан преобладали переселенцы; языком их оставался греческий, по-гречески писали руководители римских христиан II в., по-гречески сделаны наиболее древние надписи в катакомбах. Интересна надпись конца II в. – в ней римское имя Руфина написано греческими буквами. Когда появились латинские надгробные надписи (примерно с середины III в.), то в них иногда употреблялись греческие слова, написанные латинскими буквами: чрезвычайно сильна была традиция считать греческий язык языком христианского богослужения.

Сведения о христианстве в западных провинциях появляются только со второй половины II в.: о христианах в Галлии известно по сообщениям о гонениях на них, происходивших в Лугудуне (Лионе) и Виенне в 177 г. в связи с запрещением вводить новые культы, вызывающие народные смуты. Легенда о лионских мучениках, несомненно, расцвечена фантазией христианских агиографов, но сам факт гонений отрицать не приходится. Епископом Лугудуна после гонений стал знаменитый Ириней, создавший обширное сочинение «Против ересей». Ириней происходил из Малой Азии, по-видимому, он был связан галльскими христианами, большинство которых являлись выходцами из грекоязычных восточных провинций (имена мучеников, как правило, греческие). Согласно легенде, толпа лугудунцев, возмущенная нежеланием христиан отвечать на вопросы судей и отречься от своей веры, требовала пыток и публичных казней на арене амфитеатра. Среди казненных были люди разного социального положения: рабыня Бландина, проявившая, согласно преданию, необычайное мужество, и ее госпожа, а также врач, адвокат, дьякон из Виенны; в легенде особо оговаривается, что этот дьякон на допросе отвечал по-латыни: «Я – христианин». Появление латиноязычного христианина из Виенны не случайно – Виенна была основана как римская колония.

Гонения коснулись сравнительно небольшой группы христиан, так что христианская община в Лионе сохранилась. Оставшиеся на свободе христиане поддерживали сношения со своими арестованными собратьями, и те даже сумели передать из тюрьмы свое мнение по поводу распространившегося в то время учения монтанизма. К началу IV в. известны епископы (а следовательно, были и христианские общины) в Арле, Везоне, Лютеции (Париже), Трире, Реймсе и некоторых других городах. В Галлии христианство распространялось прежде всего среди городского населения; сначала среди чужаков-переселенцев (как это в свое время происходило и на востоке), а затем к нему стало примыкать и галло-римское население, говорившее по-латыни. Из Галлии христианские проповедники проникли в Британию. Однако в этой провинции христианство распространялось медленно: в начале IV в. на собор епископов, созванный в Арле (Галлия), прибыло только три епископа из Британии. Непрочность христианства в этой провинции видна и из того факта, что вторжение племен англов и саксов в Британию практически уничтожило его там; оно появилось на этом острове заново лишь в VI в.

Вероятно, из Италии или из Галлии христианские проповедники пришли в Испанию. Ириней упоминает христианские церкви, существовавшие в Испании. Но испанские христианские общины и их руководители не играли важной роли в развитии христианского вероучения и христианской церковной организации. Гораздо более важное место в истории христианства занимают христиане Северной Африки. Возможно, христианство появилось в этой римской провинции прежде всего среди иудейских переселенцев, а затем распространилось в среде местного и римского населения. Именно североафриканские христиане создали первые латиноязычные христианские сочинения.

Самые ранние письменные упоминания о христианах в Северной Африке связаны, как и в Галлии, с гонениями на них. В конце II в. (около 180 г.) были осуждены на казнь христиане из небольшого нумидийского городка Скилии. Описание их гибели было сделано, по-видимому, на основе протоколов допросов, производившихся римскими чиновниками. Гонения на христиан в Северной Африке были и в 197 и в 202 гг. Среди мучеников, имена которых сохранило нам предание, имелись и представители местного свободного населения, и рабы, и даже римляне из знатных семей. Как и в Галлии, социальный состав христиан был здесь достаточно пестрым, хотя можно говорить о преобладании людей из низших сословий.

К началу III в. христианство в Северной Африке распространилось достаточно широко: в 220 г. там было уже 70 епископий. Одним из самых крупных христианских писателей рубежа II-III вв. был уроженец Северной Африки Тертуллиан. Он получил образование в Карфагене, был адвокатом в Риме; первоначально он отрицал христианство, но затем, в конце II в., стал его страстным защитником. Биография Тертуллиана примечательна еще и тем, что он выступал сначала как защитник ортодоксального течения в христианстве, утверждая непогрешимость церковного авторитета; но затем изменил свою позицию, примкнул к течению монтанистов, отрицавших власть епископов, а в конце жизни даже создал свою особую христианскую группу.

Среди североафриканских христиан было много людей, выступавших против иерархии нарождающейся церкви. Именно в Северной Африке в IV в. возникло движение донатистов, не признававшее епископов, отрекшихся от своей веры во время гонений рубежа III-IV вв., и поддержавшее антиримские восстания местных племен. Возможно, именно тот факт, что христианство начало проникать в Северную Африку через иудеохристианские группы, и объясняет более длительное сохранение там традиций первоначального христианства.

Итак, из этого краткого очерка видно, что во II- III вв. христианство распространилось среди разных социальных групп и различных народностей Римской империи. В процессе распространения христианство не могло не претерпеть изменений и в своем вероучении, и в своей организации. Главным содержанием идеологического развития христианства во II в. было осознание его как нового религиозного учения, противостоящего и многобожным религиям античного мира и иудаизму. Вырабатывались христианская догматика, этика, эстетика, отбирались писания, которые признавались священными. Параллельно этому процессу и в тесной взаимосвязи с ним складывалась церковная организация, противоположная древней религиозной общине, основанной на авторитете пророков, проповедовавших откровения, и апостолов, повторявших устную традицию, восходившую, по их словам, к самому Иисусу.

Становление епископальной церкви

Уже в первых христианских общинах, возникших в конце I в., не было единства по целому ряду вероучительных и организационных вопросов. Распространение христианства в разной этнической среде, влияние на него нехристианских учений, привносимое новообращенными, неизбежно усиливали расхождения между отдельными группами христиан. Каждый христианский проповедник стремился в своей миссионерской деятельности найти слова и понятия, наиболее близкие конкретной аудитории; в то же время он объявлял свою проповедь, как и пророки I в., единственно правильной… Расхождения в вероучении различных групп христиан были заметны и их противникам. Так, критик христианства Цельс, живший во II в., писал о христианах: «Вначале их было немного и у них было единомыслие, а размножившись, они распадаются тотчас же и раскалываются: каждый хочет иметь свою собственную группу…»

В первой половине II в. создаются послания, приписываемые апостолам – ученикам Иисуса, имя которых должно было укрепить авторитет тех или иных проповедуемых идей и убедить сомневающихся. Характерно в этом отношении Второе послание Петра, написанное в приподнятом стиле, где создается романтизированный образ апостола (не соответствующий ни образу евангелий, ни Деяний). Один из важнейших вероучительных вопросов, затронутых в этом послании, – вопрос о сроках второго пришествия, который волновал христиан второго и третьего поколений. В этом послании говорится, что есть «наглые ругатели», которые спрашивают: «Где обетованное пришествие его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (3:4). Автор послания убеждает христиан, что второе пришествие не происходит, чтобы дать возможность как можно большему числу людей спастись и прийти к истинной вере, – эта идея станет затем ведущей в христианской литературе. Относительно поздняя дата этого послания подтверждается ссылкой на послания Павла. Автор пытается утверждать, что между позицией Петра и Павла нет расхождений: только в посланиях Павла «есть нечто неудобовразумительное», что «невежды и неутвержденные» толкуют превратно к своей погибели. Попытка примирить позиции Петра и Павла весьма характерна; она показывает, что каждая спорящая группа опиралась на свой апостольский авторитет (иудеохристиане, например, почитали Петра, а Павла называли лжеапостолом) и что противоречия между учениями этих групп ясно сознавались. Те люди, которые выступали за сохранение единства христиан, распространяли произведения, подобные Второму посланию Петра, стремясь утвердить цельность и священность традиции. Но устная и письменная традиции отдельных христианских групп во II в. уже настолько разошлись, что одного апостольского авторитета для разрешения споров было недостаточно, тем более что перед христианами возник целый ряд новых вероучительных и этических проблем. К первым относился, например, уже упомянутый вопрос о царстве божием и сроках его наступления. Все чаще в проповедях и писаниях стало появляться словосочетание «царствие небесное» вместо «царствия божие»; но и оно находило своих критиков. Так, в Евангелии Фомы, которое почиталось египетскими христианами, содержалась полемика против утверждения о «небесном царстве». «Иисус сказал: если те, которые ведут вас, говорят вам: «Смотрите, царствие в небе» – тогда птицы небесные опередят вас. Если говорят вам, что оно в море, тогда рыбы опередят вас. Но царствие внутри вас и вне вас».

Не менее острые споры велись и вокруг сущности Иисуса: представление иудеохристиан о праведном человеке, сыне Марии и плотника Иосифа, для большинства христиан сменилось представлением о богочеловеке, родившемся благодаря непорочному зачатию. Но были во II в. и группы христиан, которые видели в Иисусе только божество и считали его пребывание на земле в образе человека лишь кажущимся (это учение проповедовали христиане-докеты). В дальнейшем эти споры переросли в споры об отношении Иисуса к богу-отцу, о совместимости существования бога-сына с догматом единобожия (споры, которые привели в конце концов к принятию ортодоксальной церковью догмата о Троице). Многие из этих теологических споров были чужды основной массе верующих, которая продолжала воспринимать христианство прежде всего как религию откровения, но полемика между проповедниками, взаимные обвинения в нечестии не могли не влиять и на настроения рядовых христиан.

Практически для всех христиан важны были вопросы этики, поведения их в окружающем мире, отношения к государству, к язычникам, друг к другу, к аскетическим требованиям ранней христианской традиции. Одним из острых вопросов было поведение во время гонений, отношение к «падшим» (т. е. отрекшимся) и к мученикам. Можно ли прощать отрекшихся? И кто вправе их простить? Нужно ли искать мученичества? Страстная вера первых христиан в то, что достичь царства божия можно, только пройдя через испытания, толкала наиболее фанатично настроенных верующих на добровольные муки. Но звучали и голоса, которые утверждали, что «напрашиваться» на мученическую смерть – означает совершать самоубийство. Ответы на все эти вопросы далеко не всегда можно было найти в почитавшихся данной христианской группой писаниях, тем более что многие из них создавались на глазах у этого поколения верующих. Насколько остро стоял вопрос об авторитете среди христиан II в., показывает фраза из письма, автором которого традиция считает Игнатия (начало II в.). В письме, адресованном христианам Филадельфии, Игнатий пишет о том, что некоторые христиане говорят ему: «Если я не найду этого в древности (древней традиции), я не поверю в евангелие; а когда я говорю, что это действительно написано в наших древних писаниях, они отвечают: «Это нужно доказать». В данном случае, если судить по единственному числу слова «евангелие», речь идет, по-видимому, о содержании христианской проповеди («благой вести» – евангелия), подтверждения которой верующие искали в древней традиции, не всегда совпадавшей с тем, чему учил их епископ (более подробно о позиции Игнатия будет сказано ниже).

Важным моментом в развитии христианства как особой, отличной от других верований религии можно считать восстание Бар-Кохбы. Поражение этого восстания, переименование Иерусалима в Элию Капитолину, воздвижение на месте иерусалимского храма Яхве храма, посвященного Юпитеру Капитолийскому, ускорили окончательный разрыв христиан с иудаизмом, подорвали веру в скорое второе пришествие, веру, которая пронизывает Апокалипсис. Печальный опыт восстания Бар-Кохбы еще раз показал безнадежность борьбы с императорским Римом. С религиозной точки зрения это поражение было наказанием божьим – за что? Те христиане, которые выступали против соблюдения обрядов иудаизма, отвечали на этот вопрос однозначно: за то, что иудеи не признали Иисуса мессией, за то, что они виновны в его смерти. Как это обычно бывает, с религиозными соображениями переплелись реальные интересы людей, которые старались сохранить свое место в этом – пусть несовершенном – мире. Многие христианские руководители искали пути примирения с государственной властью, пытались включить христиан в римское общество, ибо вне его они воспринимались как разновидность иудейских мятежников, которых надо гнать и преследовать. Обвинение всего иудейского народа в казни Иисуса отвечало этим стремлениям. Некоторые ученые полагают, что именно после восстания Бар-Кохбы в Первом послании Павла к фессалоникийцам, в целом более раннем, появились гневные слова против иудеев, «которые убили и господа Иисуса и. его пророков, и нас изгнали, и богу не угождают, и всем человекам противятся» (2:15), – слова, которые впоследствии привели к столь многим жертвам религиозного фанатизма.

Примерно лет через пять после разгрома восстания Бар-Кохбы среди римских христиан появился человек, который открыто выступил против иудейской традиции в христианстве и призвал к полному разрыву с иудаизмом. Это был упомянутый выше Маркион, выходец из Малой Азии, человек богатый и деятельный; он внес в христианскую общину Рима 200 000 сестерций. Маркион стремился объединить всех христиан вокруг своих идей. Он утверждал, что иудейский бог Яхве – воплощение злого начала, что Иисус не имеет к нему никакого отношения; Маркион отрицал человеческую природу Иисуса. Маркион, по существу, одним из первых начал отбор священных книг: он почитал истинными только десять посланий Павла и отредактированное им самим Евангелие от Луки; из этого евангелия он изъял все ссылки на Ветхий завет, которые были, по его мнению, вставлены туда сторонниками иудаизма. По словам Тертуллиана, Маркион отделил Новый завет от Ветхого.

Деятельность Маркиона встретила одобрение среди многих христианских групп. Устами Маркиона христианство прямо заявило о себе как о новом религиозном учении. Римские христиане вели долгую полемику с Маркионом. Полный отказ от традиции, столь важной для религиозного сознания, не мог быть приемлем для большинства верующих; образ страдающего Иисуса, человека или богочеловека, был им ближе, чем абстрактное божество Маркиона. Но влияние Маркиона было столь сильно, что римская община очень долго вела с ним переговоры, пытаясь достичь соглашения (Маркион умер, так и не успев примириться с христианами Рима).

Полный разрыв с иудаизмом, который приводил к своего рода новому «священнотворчеству», с одной стороны, и необходимость сохранения традиции – с другой, создавали сложные проблемы для теологов и смущали умы рядовых верующих.

Процесс превращения христианства в «мировую» религию шел в обстановке ожесточенной борьбы между общинами и внутри отдельных общин. И тем не менее оно продолжало привлекать к себе людей, разочаровавшихся в античной системе духовных ценностей, оно обещало спасение каждому человеку (в царстве небесном, согласно представлениям большинства христиан, или, согласно гностикам, в мистическом соединении с абсолютным духом); одной из важных притягательных сторон христианства было ощущение общности с единоверцами. Однако бесконечные споры и взаимные обвинения грозили разрушить именно это ощущение включенности каждого христианина в единое целое.

Потребность в единстве, с одной стороны, и распространение христианства – с другой, порождали среди верующих убежденность, что если отдельный христианин может быть слаб и нетверд в вере, если в отдельных общинах могут быть раздоры и непорядки, то объединение христиан в целом обладает «духом святым» и божией благодатью. Происходит абстрагирование понятия экклесии. Экклесия – уже не просто конкретная община христиан данного города, как это было во времена создания Откровения Иоанна, а всеобщая церковь, мистически связанная с божеством (впервые выражение «всеобщая» – «католическая» церковь было употреблено в письмах Игнатия Антиохийского). Восприятие церкви как некоего абстрактного понятия, отличного от составляющих ее людей, встречается уже в некоторых новозаветных произведениях, в частности в наиболее позднем из всех Павловых посланий – Послании к ефесянам. Там сказано, что Христос «возлюбил церковь и предал себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее себе славною церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного…» (5:25-27). Итак, в этом послании Иисус терпит страдания не за людей, а за церковь, которая свята и непорочна. Еще более ясно прослеживается такое восприятие церкви в сочинениях середины II в. (и позже). В уже упоминавшемся выше произведении «Пастырь» Гермы, написанном в жанре откровения, рассказывается о видениях, во время которых Герме является церковь, сотворенная «прежде всего и для нее сотворен мир». Сначала церковь выглядит как старая женщина, но затем она молодеет, радуясь рвению верующих. Это видение трактуется как вечное существование церкви, проявляющееся в деятельности верующих. Итак, церковь проявляется в верующих, но не идентична им, она существует от века. Такое представление в «Пастыре» Гермы тем более интересно, что идеология этого произведения в целом отражает демократические течения в христианстве II в. Герма, как уже говорилось, осуждает богатых, у него нет преклонения перед церковным руководством; в его представлении об объединении всех христиан нет места епископату как высшей церковной власти. Но отрыв представления о церкви от конкретных людей и в известной мере противопоставление ее этим людям были тем идеологическим условием, благодаря которому сложилась власть клира – аппарата руководства христианскими общинами, отождествившего себя с новым понятием церкви. В конце II в. Ириней, полемизируя с гностиками, писал, что достичь истинного знания можно только через церковь.