Разрушение общества. Аномия

Разрушение общества — это утрата им способности воспроизводить себя, утрата своей качественной определенности, идентичности.

Распад Австро-Венгрии в начале XX в. и Советского Союза в конце XX в. — реальные примеры разрушения обществ: в обоих случаях была утрачена способность воспроизводства структурного единства социальных отношений на определенной территории. В жизни многих обществ наблюдались события, ставившие их на грань разрушения: Великая французская революция XVIII в., Гражданская война в США в XIX в., Октябрьская революция в России в XX в. — это наиболее яркие примеры.

Рассмотрим условия, при которых становится возможным разрушение общества, оставив в стороне случаи вооруженного захвата территории, т.е. случаи насильственного внешнего воздействия.

Основной признак нарастающего «неблагополучия» общества-системы — нарастание девиации, т.е., как уже указывалось, осознанного индивидами нарушения сложившихся норм социального порядка. Этот процесс, как правило, является частью более общего процесса — аномии. Этот термин предложил Э. Дюркгейм для обозначения дезорганизации социальной жизни, при которой нормативный, институциональный порядок в обществе перестает выполнять свою регулирующую роль: «Никто не знает в точности, что возможно и что невозможно, что справедливо и что несправедливо; нельзя указать границы между законными и чрезмерными требованиями и надеждами, а потому все считают себя вправе претендовать на все»*.

Первый фактор, способствующий развитию аномии в обществе, — прекращение в силу определенных причин ориентации большей части населения в своих действиях на сложившиеся ранее статусно-ролевые предписания, следования еще недавно общепринятым нормам поведения.

Предпосылками для возникновения такой ситуации часто бывают природные катаклизмы, экономические потрясения, войны, при которых значительные массы населения оказываются неспособными поддерживать свой жизненный уровень привычным способом, главной проблемой для них становится проблема физического вы-

' Дюркгейм Э. Самоубийство. — М., 1994, с. 238.

живания, подавляющая все ранее выработанные социальные установки на исполнение ролевых стандартов.

Приведем, к примеру, описание положения масс в период, непосредственно предшествовавший Великой французской революции 1789 г.: «Беспримерные бедствия, голод, нужда обрушились на народные массы деревень и городов. Доведенные до отчаяния крестьяне покидали насиженные места, уходили бродяжничать, поднимали мятежи. То здесь, то там в разных провинциях королевства вспыхивали крестьянские восстания. В городах голодающая беднота громила продовольственные лавки и склады. Общественное возбуждение охватывало всю страну... Крестьяне громят ненавистные им замки сеньоров, «пускают петуха» — сжигают помещичьи усадьбы, делят между собой помещичьи луга и леса...»* Ситуация, сложившаяся в нашей стране в 90-е гг. XX в., при всей своей внешней несхожести с волнениями крестьян в феодальной Франции, содержала в себе ту же угрозу дезорганизации общества. Сокращение производства, неполная занятость, низкие заработки, невыплата зарплаты выталкивали людей из привычных статусно-ролевых ниш, провоцировали на поиск новых видов деятельности, которые могли бы обеспечить приемлемый уровень жизни, а нередко и физическое выживание.

Такое выталкивание не имеет ничего общего с социопрофессио-нальной мобильностью. Последняя представляет собой свободный или конкурентный переход индивидов из одной ниши в другую, смену статусно-ролевой позиции. Каждая такая позиция характеризуется устойчивостью ролевых ожиданий и представляет собой звено в цепи институализированных, нормативно определенных отношений. Обретая новый статус, индивид принимает новые правила взаимодействий с окружающими, причем эти правила уже выработаны, известны, им можно научиться.

В России же на протяжении последнего десятилетия XX в. отмечалась ситуация, при которой многие были вынуждены выходить за пределы статусно-ролевых ниш, предлагаемых общепринятой системой институциональных отношений. Люди оказывались как бы вне структур общества, в безнормативном пространстве, где не действуют механизмы воспроизводства старых социетальных связей. Инициативные и волевые, попадая в такую ситуацию, находили силы и возможности самоорганизовываться, создавать новые социальные структуры. Однако подобная самоорганизация в условиях размытости социально-политических ценностей нередко обретала дикие формы, осуществлялась подчас на базе узкокорыстных целей, порождая асоциальные объединения, в том числе и откровенно преступные по своей направленности. Те, кто психологически не был готовым к новой ситуации, отступали перед трудностями или становились активными участниками экстремистских движений.

Второй фактор, способствующий развитию аномии, — делеги-тимация, т.е. размывание исходных ценностных основ нормативного порядка, обеспечивающих интегративность, целостность обще-

ства на социетальном уровне. Широкие массы утрачивают доверие к ранее сложившейся системе ценностей и обеспечивавшей совсем недавно легитимацию нормативного порядка. Критический настрой многих людей в отношении тех идеалов, представлений, убеждений, которые еще недавно казались им важными, жизненно необходимыми, является важным признаком делегитимации.

Важной составляющей процесса размывания социетального уровня общества-системы является делегитимация политической власти. Утрата доверия масс к государственным органам, недовольство руководством страны резко сужают возможности правового регулирования обществом. Властеотношения начинают держаться исключительно на принуждении, насилии, что не может долго продолжаться.

На рубеже 80-х — 90-х гг. XX в. в нашей стране наблюдались все основные признаки размывания социетального уровня общества-системы: девальвация ценностей, легитимировавших нормативный порядок советского строя, беспощадная критика принципов коммунистической идеологии, новое отношение к истории страны, возросший интерес к ценностям либерализма. Социологические исследования, проведенные в первой половине 90-х гг. под руководством И. Клямкина*, уже в это время зафиксировали достаточно высокую степень актуализации либеральных ценностей в сознании россиян. Однако эти ценности формировались не в результате усвоения реально сложившегося нормативного порядка, а как негативная реакция на тоталитаризм, как ориентация на западный образ жизни. Накладываясь на ранее интериоризированные нормативные ожидания и требования, эти ценности нередко причудливо уживались со стереотипами коммунистического сознания. Вместе с тем сохранились группы, не испытавшие на себе сильного воздействия либеральной идеологии.

Сегментация ценностного сознания характерна, видимо, для любого общества. Идеологический плюрализм не опасен для общества как системы при наличии базовых социально-политических ценностей, легитимирующих нормативный порядок, которые поддерживаются большинством участников социальных взаимодействий.

В СССР в начале 90-х гг. сложилась ситуация, когда массовое сознание уже не принимало старый нормативный порядок, но еще было не готово к безоговорочному принятию новых социальных институтов. Ценностный раскол вел к тому, что в обществе складывались конкурирующие представления о его новом облике. Ситуация осложнялась падением авторитета центральных государственных органов власти и ростом сепаратистстких настроений. Распад СССР становился неизбежным.

* История Франции. — М., 1973. Т. 2, с. 5. 524

См.: ПОЛИС, 1993, № 6; 1994, № 2, 4—5.

525

В условиях разбалансирования статусно-ролевого и социеталь-ного уровней общества перестает нормально функционировать и институциональный уровень системы. Он оказывается не в состоянии в должном объеме регулировать статусно-ролевые отношения, так как девиация обретает массовый характер, что ведет к ослаблению социального контроля, снижению возможности эффективно применять институциональные механизмы санкций. В такой ситуации самоорганизация, объединение индивидов если и имеют место, то главным образом представлены в виде групп, корпоративных организаций, ориентированных на выражение и защиту узкогрупповых интересов. Институциональный уровень системы, таким образом, утрачивает социетальный, универсальный характер, распадается на ряд сегментов (групп, организаций, корпораций), в каждом из которых устанавливаются собственные нормы и правила взаимодействий.

Итак, аномия — это рассогласованность между нормативно-функциональными требованиями системы и реальным поведением индивидов, ведущая к отчуждению индивидов от общества. Общество оказывается не в состоянии направить поведение индивидов в ранее привычные институциональные рамки, а люди, лишенные ценностно-нормативной ориентации, находятся в состоянии либо крайнего возбуждения, либо глубокой депрессии, действуют на свой страх и риск, руководствуются сиюминутными интересами и тем самым перестают воссоздавать структурные элементы общества-системы.

Аномия одинаково пагубна и для личности, и для общества. Личность десоциализируется, утрачивает навыки моральной, правовой регуляции своего поведения, мотивация становится утилитарной, примитивно-гедонистической, на уровне физиологических потребностей. Общество начинает распадаться, так как не воспроизводятся некогда устойчивые социальные связи и отношения.

К счастью, анемические процессы в обществе редко обретают всеобщий характер, затрагивая обычно отдельные виды взаимодействий. Однако любая форма аномии свидетельствует о неспособности механизмов функционирования общества восстанавливать равновесие системы под влиянием окружающей среды, и чем глубже анемические процессы, тем труднее добиться восстановления равновесного состояния системы.