Фактор Горбачева: какие смыслы вкладывают в это понятие современники перестройки и их потомки? Как вы понимаете это выражение?

Я понимаю это выражение как: роль М.С. Горбачева в событиях, произошедших в СССР.

Логично начинать любое исследование причин, которые привели к окончанию «холодной войны» и разрушению Советского Союза, с анализа этой исторической личности. Можно согласиться с выводом британского политолога Арчи Брауна, что Горбачев «сделал больше, чем кто-либо другой для окончания холодной войны между Востоком и Западом.» Между тем до сих пор для западных исследователей Горбачев предстает загадочным сфинксом, а не личностью во плоти, с терзаниями и противоречиями, взлетами и падениями.
В России именно личность последнего генсека вызывает наибольшие споры. Горбачев, заключает его ближайший помощник А. С. Черняев, не был «великой личностью», но «выполнил великую миссию» освобождения мира и россиян от тоталитарного коммунистического режима. Последнее, с точки зрения Черняева, «важнее для истории». Дмитрий Волкогонов отмечал, что Горбачев – парадоксальная личность, «человек большого ума, но слабого характера». По словам автора, «интеллект, чувства, воля Горбачева наложили неизгладимый отпечаток на процесс мучительных перемен» Из личностного парадокса проистекал парадокс социально-исторический: Горбачев запустил механизм радикальных реформ случайно, желая обновления социализма. В результате убежденный ленинец привел к гибели ленинскую систему.

Советский Союз не мог позволить себе участие в дорогостоящей гонке вооружений, но и ввиду того, что американская противоракетная оборона, в случае ее успешных испытаний, смогла бы перехватывать советские межконтинентальные ракеты в верхних слоях атмосферы. В этом случае Соединенные Штаты получали бы стратегическое преимущество в нанесении первого ракетного удара, в то время как Советский Союз лишался бы права на возмездие. Такой поворот событий разрушил бы и без того хрупкое равновесие, основанное на концепции ядерного сдерживания. Ни та, ни другая страна не отважилась бы на атаку, зная, что все равно будет уничтожена в результате ответного удара. Имея в своем распоряжении противоракетную оборону, Соединенные Штаты получали полную свободу действий, не боясь возмездия со стороны Советского Союза.
В заслугу Михаилу Горбачеву можно отнести то, что он осознал невозможность победы Советского Союза в гонке вооружений с Соединенными Штатами. Во время драматической и во многом поворотной встречи с Рональдом Рейганом в 1985 году он дал свое согласие на возобновление переговоров о дальнейшем сокращении стратегических вооружений. Это как нельзя лучше подходило американскому президенту, который чувствовал, что Соединенные Штаты теперь достаточно сильны в военном отношении, чтобы вести на равных переговоры с Советским Союзом. Сотрудничеству между двумя странами в значительной степени способствовала убежденность Михаила Горбачева в том, что Россия отчаянно нуждается во внутреннем реформировании. Уже в скором времени Рейган и Горбачев постоянно летали друг к другу для совместных консультаций и вели себя как старые друзья.
Горбачев не предпринял никаких целенаправленных усилий для того, чтобы управлять начинавшимся распадом просоветских режимов в Восточной и Центральной Европе. Разумеется, советский руководитель, как и все свидетели и участники «мирных революций» 1989 года, не предполагал заранее, что произойдет. Но последующие события внутри Советского Союза говорят о том, что в критические минуты, когда перед Горбачевым стояла дилемма применить силу или потерять властные позиции, он выбирал последнее. Даже В.И. Ленин, который оставался «героем» Горбачева до 1989 года, не был готов пойти на риск потери государства в 1918 году во имя разжигания «мировой революции», и вместо этого пошел на «позорный» Брестский Мир с кайзеровской Германией. Горбачев шел именно на такой риск. Весной 1989 года ближайший помощник Горбачева записал в своем дневнике: «Внутри растет тоска и тревога, ощущение кризиса горбачевской идеи. Он готов далеко пойти. Но что это означает? Любимое его словечко – «непредсказуемость.» А скорее всего будем иметь развал государства или что-то похожее на хаос. …Поэтому он держится за привычные приемы, но в «бархатных перчатках». Ибо концепции, к чему идем, у него нет. Заявления насчет социалистических ценностей, идеалов Октября, как только он начинает их перечислять, звучат иронически для понимающих. За этим ничего нет». Развитие событий и история России после 1991 года подтвердили эти опасения.