Июня Воскресенье, Св. Троица 7 страница

«Добро есть служение Богу, сопровождаемое всегда только жертвой, тратой своей животной жизни, как свет сопровождаем всегда тратой горючего материала».

(8 июня 1891 г. Из дневника Л. Н. Толстого)

 

Существует легенда, что на площади Св. Петра, здесь в Риме, есть в каком-то ее месте невидимые ворота, через которые человек может исчезнуть из этого мира, как исчезли уже многие. Только попасть в невидимый этот проход очень трудно: необходимо то ли стать лицом к ним, то ли находиться еще в каком-то точном положении по отношению к ним, прежде чем войти, — этого я не помню, но легенда эта существует. Норман говорил мне, что он будто бы написал заявку сценария на эту тему. Но кто-то из высокопоставленных католиков, или близкий к ним, сказал, что этот фильм никогда сделан не будет, т. е. тема эта под запретом.

 

«…Конспекты (т. е. заранее спланированный замысел. — А. Т.) для меня представляют что-то невообразимое… потому что первая часть написана, вторая же, пока не напечатана, не может считаться окончательно написанной, и я могу ее изменить и желаю иметь эту возможность изменить. Так что мое возмущение против конспектов и предварительного чтения есть не гордость, а некоторое сознание своего писательского призвания, которое не может подчинить свою духовную деятельность писания каким-либо другим практическим соображениям. Тут что-то есть отвратительное и возмущающее душу».

(Ответ Толстого на просьбу американского издателя дать прежде напечатания «Конспект» «Воскресенья»)

 

Встречался с послом. Довольно вежливый человек. Глуповатый… Бывалый. Был послом в Норвегии, Англии, заведовал культурным отделом МИДа. Николай Митрофанович. Скучно было и странно как-то. Какой-то абсурд. Сейчас здесь в одном кинотеатре идут по очереди мои картины. Зашел разговор о кино, о зрителях. Об итальянцах и американцах, и я подумал с ощущением стыда о том, что люди приходят в кино и смотрят мои фильмы. Со стыдом, потому что все, что я делал, это не кино, и не надо мои картины смотреть. Их надо переживать вместе со мной, но кто же способен на это. А так — стыдно.

Завещание, в котором Толстой отказывался от права собственности на свои книги, было написано и подписано им в лесу, около Ясной Поляны.

 

Апреля

 

Виделся с Ostuni и Канепари. Они гундели насчет необходимости в фильме использовать итальянских актеров. Я ответил, что итальянских актеров нет. Те, кто кассовые, не годятся, женщин вообще сейчас нет. Неужели будет лучше, если будут итальянцы, которые не соберут никакой публики, чем если бы были, скажем, французы, пользующиеся успехом в Италии. Потом не такая уж это дорогая (1 млрд) картина, чтобы требовать с нас всего. Миллиард она стоила три года назад.

Разговаривали с Тонино, Франко и Донателлой насчет документального фильма. Все согласны. Надо только нам с Тонино придумать что снимать.

Заказал себе очки. (Дорого!)

Деньги «Совинфильм» получит не позже чем через 2 недели. Сегодня De Berti послал телекс в «Совинфильм» по поводу Ларисы.

 

«Поэт и художник в истинных своих произведениях всегда народен. Что бы он ни делал, какую бы он ни имел цель и мысль в своем творчестве, он выражает, волею или неволею, какие-нибудь стихии народного характера…»

(Герцен. «Былое и думы»)

 

Валерий Нарымов сказал мне, что ничего по поводу моего награждения «Знаком Почета» не слышал и не читал. Да и мне по телефону Ермаш ничего не говорил. Скорее всего, это сплетни.

Рылся в записных книжках и обнаружил, что я действительно получил деньги за выступление по TV в Швеции (интервью). А в Москве, когда мне на это намекнул Шкаликов, сказал, что никаких денег не получал. Просил (сейчас) Нарымова передать мои извинения по поводу того, что я ввел его в заблуждение.

 

Апреля

 

Летали с Норманом в Милан. Виделись с Ж. Л. Трентиньяном. Он там снимается. Завтра у него последний съемочный день. Обаятельнейший человек этот Трентиньян! Он очень хочет сниматься у меня: потому, что у Тарковского, и потому, что ему нравится роль (я рассказал ему кое-что). Он, кстати, сказал, что не следует особенно доверять агентам актеров. Следует общаться с актерами, т. к. агенты иногда делают свои дела за счет актеров. (Говорили о Fanny Ardant.)

Милан очень красив — добротный, уютный, буржуазный город с удивительными кварталами и внутренними дворами. (Нашел Двор гостиницы, где жил Горчаков.) Видел «Тайную вечерю» Леонардо. Правда, видно плохо: леса — реставрация.

Я под сильным впечатлением от Трентиньяна.

 

Апреля

 

Были с Норманом, Лаурой в Monte San Biagio. Очень красивый городок. Дом очень симпатичный деревенский. Два этажа: подвал, кухня и гостиная и спальня с ванной наверху. Год назад это стоило 5 млн и 5 млн ремонт (все вычистить, покрасить, построить камин и ванну). Погода была очень плохая, особенно вчера. Уехали ночью в Рим. Когда нет дождя, пахнет апельсиновым цветом.

Вчера днем проспал около пяти часов.

Сегодня в Капитолии в рамках «David di Donatello» кроме премий обычных были объявлены несколько имен, в том числе и я, получивших (или получающих: вручение будет 19 июня) золотую медаль министра туризма и зрелищ (наш мин[истр] культуры; т. е. «их»). Я был с Нарымовым и Пахомовым. Что касается премии в Каннах, то я, судя по всему, еду туда (т. к. Вайда не награжден) 15 мая. Хорошо бы чтобы была уже Лариса и чтобы я смог вместе с ней поехать туда получать этот приз.

Сегодня Лидзани предложил мне участвовать в «Спечиале» по поводу съемок «Ностальгии» (интервью и проч.). Я не отказался. Тонино тоже разговаривал с ним и объяснил, что я заинтересован материально, т. к. получаю очень мало денег от RAI и «Гомона». Лидзани согласен на 50 % проката и готов дать задаток.

Разговаривал с Ларой и Тяпусом. Тяпус еще не ходит в школу. У Ларисы голос повеселей — ей что-то обещали. Правда, сказала, что несмотря на то, что с ней, кажется вопрос решается наконец, с А[ндрюшей] будет труднее, т. к. (ей объяснили это в весьма авторитетном месте) существуют материалы в досье, говорящие о моем, якобы, намерении остаться в Италии. Эти сплетни давно уже распространяются.

Лекарства для Москвы:

1. Аспирин (трех видов).

2. Адельфан.

3. Витойодуроль (витаминные капли в глаза).

RAI настаивает на одном итальянском актере, т. к. необходимо, чтобы фильм считался национальной итальянской продукцией. А я уже связываюсь с Fanny Ardant, м. б., она будет заинтересована, и тогда будет легче.

Сегодня, на объявлении премий «Донателло» обо мне было сказано (не помню — то ли министром, то ли Ронди), что я сейчас начинаю картину в Италии. Имеется в виду некоторая аргументация при (для) получения ее. Я думаю, что после всего этого RAI будет трудно со мной справиться, т. е. вряд ли они смогут закрыть картину — даже если захотят.

Вечером был у Ostuni в его студии, вернее подвале, под названием «99 химер». Он «вычислил» историю моей души по своей особой системе, о которой я скажу позже. Нужна еще одна такая встреча, для уяснения этих принципов. Это некая смесь психоанализа, парапсихологии и угадывания судьбы по йоге.

 

Апреля

 

Виделся с Казати. Контракт с «Гомоном» не подписал, но получил уверения Франко насчет денег на такси с апреля м-ца и остальное по договоренности прежде. Проблема с итальянской национальностью фильма из-за актеров. Но я твердо решил, что Трентиньян сниматься будет.

Звонил домой. Тяпус хочет управляемый катер. Дакус «разучил новые песни», как сказала Лариса. По телефону я открыто сказал о сплетнях по поводу того, что я хочу остаться в Италии. Пусть знают, что я их не боюсь.

Получил письмо от Юри Л[ина] из Стокгольма.

Лариса еще в прошлый раз сказала, что звонила София и что Борис Фогельман и Пер ждут моего звонка в Стокгольм. Опять возник «Ковент-Гарден». Будут звонить.

 

«Самое великое дело в жизни — знать Бога по личному опыту».

(Доктор Ралф Л. Байрон, хирург, онколог, США)

 

 

«Посмотрите, как устроено ваше тело. У нас 30 триллионов клеток. Каждая имеет 10000 химических реакций, действующих непрерывно. Нужно гораздо больше веры в то, что это тело возникло случайно, чем в то, что его сотворил разумный Бог».

(Он же)

 

Лариса сказала, что завтра в восемь вечера у нее встреча почти наверняка. Час назначен ими. Боюсь, что это помощь Коли Ш[ишлина].

Истинная поэзия свойственна людям религиозным. Безбожник не может быть поэтом.

 

«То, что ученый является христианином, не делает его как ученого ни лучше, ни хуже. Если изучение науки разрушает религиозную веру, то здесь можно смело внести поправку — разрушает фальшивую веру, а еще точнее — фальшивую религию».

(Ван Иерсель, проф. экспер[иментальной] зоологии, Лейденский ун-т, Голландия)

 

 

«Открытие наукой той или иной тайны порождает собой еще большую тайну. Все доказательства, которые может собрать наука, свидетельствуют о том, что творение вселенной совершилось в определенное время».

(Линкольн Барнетт, ученый, США)

 

 

«Чем больше наука делает открытий в физическом мире, тем более мы приходим к выводам, которые можно разрешить только верой».

(Эйнштейн)

 

Помню, еще при жизни покойный Ландау очень задумался после того, как ответил отрицательно на мой вопрос о том, верит ли он в Бога или нет. Это было в Крыму, кажется, на пляже. Еще до его злосчастной катастрофы (в Коктебеле). Он долго молчал, а потом сказал, что, пожалуй, да, верит. Я был молод, полон надежд, светило солнце, шумело море и кричали чайки… Давно это было. Я даже не помню, с кем я был на юге, когда, где именно?

 

«Мы похожи на детей, играющих на берегу бесконечного Океана Истины».

(Ньютон)

 

 

«В последнем столетии наука стала более скромной. Когда-то полагали, что наука откроет все, что бесконечно, что неизвестно. Современная наука стала думать об этом скромнее, когда узнала, что человек не может дать окончательных и совершенных выводов. В познании человек сам по себе ограничен. Ученый имеет гораздо больше оснований верить в Бога сегодня, нежели это было пятьдесят лет тому назад, потому что теперь наука увидела свои границы».

(Аутрум, уч. — естественник, Мюнхен)

 

 

«Один из наиболее фундаментальных законов природы, подтвержденный наукой, заключается в том, что в физическом мире нет ничего беспричинного. Просто невозможно себе представить творение без Творца».

(Фон Браун, США)

 

 

«Наука оставила вопрос о Боге совершенно открытым. Наука не имеет права судить об этом».

(Макс Борн, физик, лауреат Нобелевской премии)

 

Сейчас час ночи. Услышал под окнами какой-то скандальный шум; выглянул в окно (через ставни) и видел, как полиция брала троих парней. Положили их на мостовую и немного побили (полицейских было трое). Затем подъехали две полицейские машины, потом еще две. Голубчиков увезли. Интересное зрелище. Как в кино. Только правдивее. Неприятный осадок. Страх смешанный с гадливостью и ненавистью…

 

«Всегда есть такая точка, дальше которой наука идти не может. Если мы пойдем назад от простых форм к простейшим, мы так или иначе придем к вопросу: откуда возник атом водорода? На этот вопрос наука не имеет ответа».

(Бидл, физиолог, США, лауреат Нобелевской премии)

 

 

«Сегодня мы так же далеки от решения философских вопросов, как и всегда».

(Гьотеруд, физик, Норвегия)

 

Философия — это поэзия, игра фантазии, интеллектуальные построения, характеризующие личность, — утверждение моего персонально существующего Я.

 

«Может ли разум человека, происшедшего, как я полагал, от низшего животного, внушать доверие, если этот разум вовлекает нас в такие большие переживания?»

(Ч. Дарвин, в последние годы жизни)

 

 

«Одно из самых больших заблуждений заключается в том, что большинство считает, что научный метод является надежным путем к Истине».

(Бьюб, ученый, США)

 

«Новая Жанна д'Арк» может войти внутрь «Ведьмы». «Новая Жанна д'Арк» — история о том, как один человек сжег свою возлюбленную, привязав ее к дереву и разложив костер под ее ногами. За ложь. История лжи как явления социального. (Рассуждения о том, как заблудилось человечество, решив однажды, что человек — существо общественное.) Точка исхода. Незаметное раздвоение пути.

«Гамлет» с двумя концами.

Тонино в свое время (1980 г.) подал хорошую мысль сделать фильм о человеке, нанявшем другого для наблюдения за ним и для записи всего, что с ним (с тем, кто его нанял) происходит. Потрясающая идея. Две параллельных линии: одна, решенная как «нормальный» фильм, другая — совершенно лишенная всех рамок и законов построения (1980). Сумасшедшие, чудики, разрушенные церкви, фабрики. Извращения на лице природы. Религиозный фильм. Современное истолкование, вернее, воплощение древних сюжетов.

И опять «Кагол». О вздорности политики, о ее враждебности к простому человеку. Хорошо бы найти Фридриха. Где он сейчас — в Германии? В Париже?

 

Апреля

 

В старой записной книжке, которую я уже ликвидировал, нашел такую запись: «Сейчас сижу в кафе Leroy на Коло ди Пиенца, недалеко от гостиницы („Леонардо да Винчи“), за столиком, где мы должны однажды встретиться все вместе: я, Лара и Тяпус. 11 ч.19 м. 28.IV.1980». Боже мой! Только что заметил, что сегодня тоже 28.IV. — Это знак!

Ездили в Monteranno, разрушенный замок и церковь на вершине скалистого холма; внизу река. Красиво необычайно. Я здесь был полтора года тому назад. Внутри коровы и фиговое дерево. Удивительно! Это место претендует на место действия в эпизоде Сон Горчакова.

По дороге решили с Тонино делать фильм, построив его на интервью с Кош и ной — старой актрисой (около пятидесяти), бездарной и удивительной идиоткой. Муж — короткий, толстый, очень богатый сицилиец (похож на Мужа Евгении из нашего сценария). Огромный дом — угрюмый и безвкусный. И потрясающие монологи Кошины — совершенно «ошибочные» и сногсшибательно интересные.

Рядом с руинами Monteranno — крестьянский дом с каменным (отдельным) строением у ворот. Место потрясающе красивое — поля на вершине холма, лес, дорога в лесу, которая ведет к этому дому. Много земли и оливы. Вот какое место купить! Только дорого обойдутся оливковые деревья. Электричества нет. Если его провести, то обойдется это в 3 млн.

 

«Многие ученые верят в Бога. Те, кто говорят, что занятие науками делает человека атеистом, видимо, очень смешной народ».

(Макс Борн, физик, лауреат Нобелевской премии)

 

 

«Я не могу себе представить, как атеист может быть ученым».

(Милликан, физик, лауреат Нобелевской премии)

 

 

Апреля

 

Сегодня приснился Брежнев, который очень доброжелательно разговаривал со мной. Dio Mio!

На RAI снова был (но в более серьезной форме) разговор по поводу национальности картины и французских претендентов — Трентиньяна и Ардан. Одним словом, я почувствовал, что будет так, как я захочу.

Приходил (в группу) один художник. Разговаривал с ним. И понял, что путем разговоров хорошего художника не найдешь. Буду приглашать какую-нибудь знаменитость. С него хоть спрашивать можно.

Разговаривал с Ларой. Она встречалась с кем-то. Ей порекомендовали написать письмо со всеми аргументами и жалобами и обещали дать ответ 3 мая. Сдается мне, что это Черненко, благодаря связям Коли Ш[ишлина]. Невесело…

 

Апреля

 

Утром звонила Тина из Берлина. Она будет здесь числа 8-го, привезет договор и обещает помочь (кажется), т. к. в конце мая будет в Москве. (Лариса сидит без денег, бедная. Впрочем, как всегда.) Можно ли так жить? Тина хочет снять меня для телевизионной короткометражки.

Заказал очки и отдал метал, старые сменить стекла и починить оправу.

 

Май 1982

 

 

Мая

 

Вместе с Нарымовым был в посольстве на митинге в связи с праздником. Закусывать и развлекаться не остался. Снова увидел усталые серые лица. У мужчин красные воспаленные глаза, одутловатые лица, мешки под глазами. В общем — люди «пьющие». Выпивающий народ. Были (и сказали несколько слов перед публикой после Ник[олая] Митр[офановича] — нашего посла) послы из ГДР, ЧССР, ВНР, Вьетнама (зам.), Польши (зам.), Болгарии, Кубы. Посол «блистал» плохим английским и ужасным французским произношением. Причем французский (да и английский) продемонстрировал довольно некстати. Нарымов сказал, что в школе нашей колонии нет старших классов — только четыре начальных. Это большой минус и с формальной точки зрения может быть препятствием.

 

«Вино оглушает человека, дает возможность забыться, искусственно веселит, раздражает; это оглушение и раздражение тем больше нравятся, чем меньше человек развит и чем больше сведен на узкую, пустую жизнь».

(Герцен. «Былое и думы»)

 

Смотрел с Тонино «Тге fratelli» Rosi. Ужасно. Лучше «Христа из Эболи», но все равно плохо. Разорванно, бессмысленно. Хорошие актеры. Один эпизод — сон учителя — просто чудовищен. Тонино — автор сценария. Он сам виноват. Это все равно, что поручать рассказать анекдот другому человеку вместо себя. Он хохочет один, потому что никто ничего не понимает. Нельзя перепоручать поэзию человеку, лишенному слуха. Ужасное кино.

 

Мая

 

Был в церкви на службе. (Оказывается, о. Виктору 87 лет.) Было очень хорошо.

Смотрел чудовищно омерзительный фильм «Possesions» (?). Американская смесь фильма ужасов, дьявольщины, насилия, детектива и всего, чего угодно. Отвратительно. Деньги, деньги, деньги, деньги… Ничего настоящего, истинного. Ни красоты, ни правды, ни искренности, ничего. Лишь бы заработать… На это невозможно смотреть… Можно все, позволительно все, если за это «все» платят деньги.

Прошлой ночью снились кошмары. Проснулся от страха.

 

Мая

 

Вчера Дино — брат Тонино сказал (когда узнал, что у кролика для меня самое вкусное место — ножка, а на самом деле, они так считают, самое вкусное — это белое мясо, грудь): «Конечно, они в России привыкли страдать…» Мы так и покатились. Кролика Мария приготовила отменно.

 

Мая

 

Разговаривал с Ларой: она дважды была на Старой площади и надеется в течение двух дней получить ответ. Сизов грубил ей и требовал, чтобы она немедленно шла в райком за новой характеристикой. Я сказал ей, чтобы она подождала. Орден мне будто бы действительно дали (Коля проверял).

Теперь у меня две пары хороших очков — старые металлические починил и вставил новые стекла по плюс два. И новые, узкие — для работы. Можно, подняв глаза, глядеть вдаль, не снимая их. Очень удобно.

 

Мая

 

Был у Казати. Получил деньги за апрель — суточные и такси. Он сказал, что им будет трудно платить 120 тыс. нам с Ларисой в день. Если Андрюша будет здесь, то, конечно, они заплатят 120. Ну, да там видно будет.

Снялся и сделал четыре фотографии для визы во французском посольстве.

 

«Мы до сих пор смотрим на европейцев и Европу в том роде, как провинциалы смотрят на столичных жителей, — с подобострастием и чувством собственной вины, принимая каждую разницу за недостаток, краснея своих особенностей, скрывая их, подчиняясь и подражая».

(Герцен. «Былое и думы»)

 

 

Мая

 

Сегодня как идиот бегал и в консульство и в посольство к французам насчет визы для поездки в Канн. Обивал пороги (вместе с Норманом) и в конце концов решил так: если французам нужно, чтобы я приехал в Канн на церемонию вручения премий лучшим режиссерам мира, то пусть они сами побеспокоятся о визе. А я больше палец о палец не ударю. О чем я им и сказал.

Приехали англичане — директор «Ковент-Гарден» (Лондонского оперного театра) — очень хочет, чтобы я ставил у них в театре с Аббадо «Бориса Годунова». Я согласился, но сказал, что это будет нелегко. Он сказал, что Ермаш, якобы, не возражает. (Сначала, конечно, он начал как обычно: почему Тарковский? У нас есть много других очень хороших режиссеров!) Я предложил им действовать через Зимянина. Тонино сказал, что им следует вмешаться в культурную программу Англия — СССР с тем, чтобы настоять на моем приезде. Мол, не даете Тарковского, не получите англичан, которые уже запланированы. Сам же директор предложил действовать через Хаммера, с которым в очень хороших отношениях. В общем, все это не так уж безнадежно, как казалось раньше. Посмотрим. Начало работы в сентябре, т. к. им сказали, что я занят постановкой до мая. Тонино предложил действовать так, чтобы мне ехать в Лондон из Рима. Это будет легче, я думаю… Хотя наши и будут думать черт-те что по этому поводу.

Приехала Тина и сказала Тонино (по телефону), что заплатит мне 600 долларов. Тонино поднял ее насмех. И рекомендует брать с нее не меньше 4000. Он объяснил ей, что она находится в заблуждении по поводу меня в этом смысле. Завтра мы должны утром увидеться с ней на p[iazza] Navona, чтобы обо всем поговорить. Дело осложняется тем, что Лариса ее кое о чем попросила. Т. е. Тина должна ей кое-что привезти в Москву, т. к. она едет туда скоро. Ну да ладно. Утро вечера мудренее.

 

Мая

 

Виделся с Тиной и ее подругой, которая вместе с ней делает фильм.

Фильм — 45 минут. Еще они хотели бы снимать в Москве. Я сказал, что это будет им стоить 5 млн. Они будут говорить с Берл. телевидением (Зап. Германским). Тина говорит, что она читала в Берлине «Ностальгию» по-немецки. Выяснить у Де Берти и Де Фео.

Gulbekian из Лондона (очень какой-то богатый человек) может помочь Сереже П[араджанову]. Он часто бывает в Тбилиси.

Сейчас позвонил Нарымов и сказал, что в связи с тем, что советские фильмы были отвергнуты Каннским фестивалем, мне «надо найти причину отказаться». У меня два аргумента для разговора в посольстве, который должен будет состояться по этому поводу в нем:

1. Все знают мои рабочие планы и что я свободен — и RAI и «Гомон».

2. По контракту я должен выполнять некоторые (рекламные) требования RAI.

Тонино кое-что выяснил: во-первых, что в Каннах уже знают, что я не приеду за премией. (Откуда?) Во-вторых, что ранее был телекс Ермаша о том, что я буду в Канне. Именно поэтому они хотят, чтобы я нашел вескую причину (?) не ехать. В-третьих — решено во время вручения показать диапозитивы с моим изображением вместо меня живого. Т. е. акцент и скандал будут. Как всегда наши проиграют. Зачем? Почему надо так себе вредить? Уверен, что Каннский фестиваль придумает еще кое-что похлеще диапозитивов.

Был в посольстве, где новый советник по культуре — Борис Иванович, Пахомов и Нарымов объяснили мне, что существует телекс Ермаша в посольство, в котором сказано, что мне ехать в Канн получать премию нельзя. Нарымов объяснил, что это решение — результат отказа французов принять советские фильмы в конкурс. Я взял слово (кроме меня все молчали) и сказал следующее:

Вы хотите, чтобы я отказался от поездки за премией? Хорошо. Но следует знать, что Ермаш дал телекс в Канн о том, что я приеду. Сегодня я был (правда, был не я, а Норман М[оццато]) во французском посольстве и получил визу для поездки во Францию. Если я скажусь больным, всем будет ясно, что это ложь, т. к. «Гомон» и RAI (заинтересованные в моей поездке — пресс-конференция, pubblicità) контролируют мою работу и сразу же пришлют врача. Сказать, что я… короче, у меня нет идеи по поводу того, как аргументировать свое отсутствие. Они ответили, что неважно, что подумают, что не поверят. Я сказал, что важно, т. к. разразится огромный скандал, и я (а мне это надоело) снова окажусь в страдательном состоянии по отношению к сов. властям. Я не хочу, чтобы из меня делали диссидента. В газетах, конечно, будут писать, что я для сов. кино и сов. власти persona non grata, мне это не нравится. Во-вторых, это месть Ермаша директору Каннского фестиваля F. Lebre, и я не понимаю, почему мы должны идти на скандал из-за местечковых проблем кино. Это было бы политической ошибкой. Если хотите проверить, прав ли я, позвоните Червоненко (сов. посол) в Париж, он ответит. Я считаю своим долгом предупредить вас о том, что будет скандал.

Они молчали, но было ясно, что они ничего не берут в голову и что главное — слепо подчиниться мудаку Ермашу, который является кандидатом в члены ЦК. И точка. Походя рассказал о своих сложностях, о сплетнях из Швеции и т. д. и проч.

Когда вечером я ужинал у Тонино, раздался звонок и помощник Natale (итальянского представителя Каннского фестиваля) сказал, что есть разрешение на мой приезд Ермаша. Тонино ответил, что ничего не известно, т. к. Тарковский об этом ничего не знает. Ему, мол, нужен звонок из посольства. Если его не будет, Тарковский не поедет ни в какой Канн. Тем не менее завтра будут сделаны фотографии (слайды для Канн).

Звонила Тина и сказала, что, видимо, все будет в порядке и что надо завтра поговорить снова. Я сказал, что у меня может не быть времени, но мы созвонимся утром.

 

«Она (Москва — А. Т.) склонила голову перед Петром, потому что в звериной лапе его была будущность России».

(Герцен. «Былое и думы»)

 

 

Мая

 

«Аристократизм несчастья…»

(Герцен. «Былое и думы»)

 

Только что звонил Юри Лина из Стокгольма. Я дал ему телефон Бориса. Он также сказал мне, что, кажется, есть какое-то международное соглашение о положении семьи (в Швеции). Был случай, когда наши должны были выдать детей родителям, оставшимся в Швеции. Также он сказал, что София служит в Туристском бюро, где нельзя обойтись без хорошей характеристики с нашей стороны. И что сын ее близок к служ[ащему] консульства СССР Полякову (в Швеции). Все это ужасно.

Был у Тонино. Появился какой-то тип из фестивального комитета (Каннского) и сделал несколько фотографий для будущих диапозитивов. Он сказал, что, видимо, F. Lebre звонил в советское посольство в Риме и там ему ответили, что Тарковский будет в Канне. В любом случае, я жду, пока мне разрешат посольские. Если я не поеду, Тонино тоже останется в Риме.

Я совершенно не думаю о том, что за мной здесь присматривают. Сегодня вдруг стало как-то не по себе. Даже если я ни в чем не могу себя упрекнуть, все равно противно. Быть повнимательнее. Завтра в церковь не пойду. Боюсь. (А мне бы надо для фильма. Потом только никому не объяснишь.) Почему-то они ни разу не спросили, где я живу. Стесняются. Глупо. Отсюда ясно, что им очень интересно. Раз так, то давно уже выяснили. (Как неприятно, как оскорбительно это недоверие.)

 

Мая

 

Виделся с Тиной. Отговорил ее снимать со мной сейчас интервью. Ну их всех. Все они хотят на мне заработать.

Сегодня плохо себя чувствую. Погода отвратительная, спина болит.

 

Мая

 

Плохо себя чувствую. Все болит почему-то, слабость.

Звонил в Москву. Всё по-старому. Ларисе обещали дать ответ через два дня, но до сих пор ничего. Более того, Кулаков сказал, что он ничего не знает о необходимости Ларисе ехать в Рим и что от него ничего не зависит. Лариса беспокоится. Я пытался ее успокоить. Невозможно больше.

 

Мая

 

Снова был у Анжелы. Она посадила меня на диету. Уверяет, что с Андрюшкой все будет хорошо. Я тоже верю в это. Короче говоря, она взялась привести меня в порядок.

Сегодня Юри прислал мне Библию. Я загадал на новой книге и вот что прочел:

 

«… Евилмеродах, царь Вавилонский, в год своего воцарения, вывел Иехонию, царя Иудейского, из дома темничного;

28. И говорил с ним дружелюбно, и поставил престол его выше престола царей, которые были у него в Вавилоне;

29. И переменил темничные одежды его, и он всегда имел пищу у него, во все дни жизни его.

30. И содержание его, содержание постоянное, выдаваемо было ему от царя, изо дня в день, во все дни жизни его».

(Четвертая книга Царств, глава 25)

 

Когда Наполеон был еще школьником, он в своей тетради по географии записал в конце: «Св. Елена — маленький остров».