Ведущая социальная установка

Необходимо ответить, что любое качество личности имеет свойство изменять свое содержание в зависимости от принятой человеком социальной установки. Положим, замкнутость и интроверсия в зависимости от установки могут выглядеть или как мизантропная, злобная нелюдимость, или как просто неразговорчивость, несклонность к излишней болтливости.

Социальная установка — это устойчивая организация званий, чувств и ценностных ориентации, определяющая предрасположенность человека к выбору тех или иных форм поведения [74а, с. 89]. Например, искаженные пропагандой социальные установки граждан фашистской Германии привели в свое время к тому, что всеобщее доносительство, оправдываемое так называемыми интересами Рейха, перестало выглядеть в глазах немцев нарушением норм этики, перестало быть 'постыдным и осуждаемым. Уже в первом классе любой ребенок знает, что ябедничать стыдно. Но достаточно было с помощью пропаганды внедрить в сознание новую установку, и взрослые, вполне достойные и заслуживающие уважения люди почти поголовно превратились в аморальное стадо, способное на предательство и иные преступления.

Весьма существенна роль установки для преодоления и раз- решения одной из самых «острых» точек общественного сознания — нарушения соответствия между целями и средствами их достижения.

В самом простом виде философская проблема соотношения цели и средства состоит в том, что между ними возникает противоречие. Человек ради достижения поставленной цели вынужден иногда соглашаться на неприятные, или даже на неодобряемые в социуме средства ее достижения. Больной, чтобы выздороветь, должен глотать горькие лекарства и терпеть иногда очень болезненные процедуры. Цель — желанная, а средства противные.

Более сложный случай взаимовлияния цели и средства выражен в изречении «Цель оправдывает средства». Давно замечено, что недостойные, безнравственные средства могут опорочить, сделать аморальной и погубить самое цель, какой бы благородной и высокой она не была сама по себе.

Сложность решения этой проблемы происходит от того, что средства в ряде случаев могут становиться как бы обособленными, независимыми от цели, приобретают самоценность и, тем самым, подменяют цель, занимая ее место в системе ценностных ориентации личности.

Пример самый простой: люди работают ради денег, чтобы получать за них жизненные блага, способствующие развитию личности. Работа и зарплата — средство, а блага и наслаждения — цель. Но нередко происходит так, что для получения все большего количества средств, т. е. специальных бумажек, называемых деньгами, человек должен все больше времени отдавать работе, искать сверхурочный заработок, спешить, бежать, до такой степени изнуряя себя, что уже не остается сил использовать эти бумажки для переживания полноты бытия. Цель потерялась, подручное средство заслонило ее, сделав человека усталым и несчастным.

Наиболее важный ракурс обсуждаемой проблемы касается понимания соотношения цели и средства применительно к взаимосвязи личности и общества. Цель и смысл существования всех общественных институтов заключается в максимальном развитии личности. Государственное управление, материальное производство, культура и искусство, все социальные институты есть только средства, призванные служить главной цели — достижению максимального духовного и материального благополучия личности.

Освоение так сформулированной социальной установки оказалось для наших начальников делом непосильно трудным. Не справились, бедолаги. Но именно эта установка, точно отражающая соотношение цели и средства и отдающая абсолютный приоритет интересам личности, и представляет собой то незаменимое профессиональное качество руководителя, которое не может быть компенсировано самым совершенным развитием всех остальных.

Трудно сказать, как это случилось, то ли крепостное право поздно отменили, то ли царь с конституцией оплошал, но всегда и везде, от Петра I до «архипелага Гулаг», человек в России всегда был и остается поныне только средством и никогда — целью. Пыль и прах, расходуемый материал, изобильное и поэтому нисколько не ценимое средство достижения каких-то «величественных» целей. Пропасть «Мы», народ, и «Они», начальники, о которой говорилось в третьей главе, нельзя замалчивать, слишком часто дело доходит до ненависти. В этой пропасти заключены слишком важные причины сегодняшнего кризиса России, поэтому от того, как сформируются мировоззрение и установки будущих руководителей, зависит очень многое.

Красиво и не без изящества важность роли обсуждаемой социальной установки выразил шведский профессор менеджмента Р. Таундсен. «Настоящее лидерство — благодать для подчиненных, а не источник обогащения лидеров. На войне офицеры всегда едят последними» [59, с. 42].

В нашей стране командиры, от начальника цеха до президента, едят впереди всех. Они первыми оказываются у «общественного пирога» и еще никто из них ни разу не опоздал, про льготы для начальников даже говорить надоело, а «борьба» с привилегиями прекратилась, так толком и не начавшись, сразу же, как Б.Н. Ельцин до президентского кресла добрался. В нашей стране есть все, чтобы стать процветающей и сильной державой. Есть достаточно квалифицированные и умелые работники, способные быть на уровне самых передовых технологий. Есть богатейшие запасы природных ресурсов. Нет у нас только одного. У нас нет лидеров, которые могли бы стать благодатью для своих последователей.

Всему должна быть причина. Если по Владимиру Высоцкому, то — «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Но это для ограниченных масштабов Канатчиковой дачи1, а на самом деле, что за напасть такая? Великие ученые-арифметики есть, писателей-поэтов хоть пруд пруди, талантливые академики, спортсмены великие, певицы-балерины всякие — все есть, только с вожаками туго. Сначала варягов княжить призывали, а за весь XX век, оказывается, ни одного (!) достойного человека во главе государства не нашлось.

Если не единственная, то главная причина этого самого трагического из всех дефицитов[4] — неспособность понять, что и производство, и само государство существовать должно для человека, и никак не наоборот.

На словах это вроде бы понимают и признают все[5]. Но как только дело доходит до практических действий, человек, просто фатально, перестает быть целью и становится всего лишь средством. Средством достижения каких-то «высших» интересов, оборачивающихся часто сугубо личными интересами начальника. Эта чудовищная и губительная для судеб народа метаморфоза, когда целая страна живет и работает не в интересах человека, а только для процветания чиновников, прослеживается на всех этажах власти, всегда и везде, с постоянством, почти не допускающим исключений. Все в нашей стране делается так, что сначала образуется выгода для руководителя, и только во вторую очередь, да и то, если совпадает случайно, для подчиненных.

Но не о выгодах и привилегиях речь, пусть себе процветают, прокормим. Речь идет о том, что постоянная, прямо-таки фатальная нехватка хороших руководителей не может быть случайностью. О том, что мировосприятие, образ мышления, психологические установки людей, оказавшихся в начальниках, снизу доверху, настроены таким образом, что начисто исключают саму возможность появления руководителей высокого класса.

Каким бы организаторским талантом не блистал конкретный начальник, какая бы самая распрекрасная харизма не сияла над мордой его лица, без отношения к человеку, как к высшей цели и производства, и всего исторического процесса, ему настоящим руководителем стать невозможно. Ни при каких обстоятельствах. Если это не так, то попробуйте назвать хотя бы одного Молотова-Кагановича, который остался бы в благодарной памяти потомков.

Многие сотни человек побывали на высших государственных должностях за годы советской власти, но ни один из них не сумел научиться ставить благополучие человека превыше всех других, важных и не очень, задач своей работы. Конечно, вполне возможно отыскать завод или колхоз, где большинство считают, что им повезло с руководителем. Из всякого правила возможны исключения. Был в Ярославле талантливый самородок Владимир Кабаядзе, был в Казахстане великий Иван Худенко, есть имена менее известные. Но эти исключения только подтверждают правило. И Кабаидзе и Худенко отличались от других управленцев только одним: они смогли подняться до понимания смысла своей деятельности, как служения интересам людей.

Одним из основополагающих законов психологии является принцип деятельности. Деятельность есть арена формирования личности. Личность такова, каковы условия и обстоятельства ее деятельности.

Любая работа, любое производство представляют собой всегда не один, а два параллельных потока деятельностей, внешний и внутренний. Пока гудят трактора или шумят станки внешний), бесшумно и невидимо разворачивается второй, внутренний поток деятельности: кто-то тревожно вздохнул, вспомнив недавний инцидент с начальником, кто-то в очередной раз чертыхнулся про себя по поводу загазованности в цехе, Кто-то оказался несправедливо обижен замечанием и решил впредь работать без излишнего усердия и т. д.

Какую бы продукцию не выпускал конкретный цех, на выходе всегда не один, а два результата: во-первых, явный, видимый — сама эта продукция, а во-вторых, и в главных, результат, которого часто не замечают, но который неизбежен — в виде новообразований в характере и других структурах личности. Люди, выпускающие данную продукцию, становятся или более умелыми, инициативными, прилежными, или — превращаются в лентяев и бездельников, незаметно теряющих квалификацию и приобретающих негативный социальный опыт (взять, что плохо лежит — не стыдно, так делают все;

плохо работать — не порок, и т. д.). Вероятность того или иного исхода определяется не только выбором цели, но и умением руководителя точно отличить цель от средства. Если руководитель озабочен только видимым, явным — производством, то до человека руки не дойдут, его интересы всегда будут оставаться на втором, а то и на десятом месте.

Любое дело, хоть обучение школьников, хоть, скажем условно, сборка автомобилей, может быть поставлено так, что в центре внимания оказывается или человек, его благополучие, развитие его личностных качеств, способностей и добродетелей, или — «цель» внешняя, т. е. средство, ошибочно принимаемое за цель — сборка автомобилей. Начальник, озабоченный только производственными «целями», не имеет ни желания, ни времени, ни необходимых навыков заниматься главным, человеком. Соответственно, у него нет никаких шансов стать по-настоящему хорошим руководителем.

В атом месте обычно следует возражение: зачем"же, мол, противопоставлять, нужно и производством заниматься, и человека при этом не забывать. Возражение правильное, только немножко демагогией отдает: время и силы у человека все-таки ограничены, хватит на одно, не останется для другого, тут ничего не поделаешь. А народная мудрость еще от царя Гороха точно установила, что бывает, когда за двумя зайцами погонишься одновременно. Именно поэтому вопрос должен ставиться категорически: цель предприятия вовсе не сборка автомобилей, как бы не были они нужны, а самочувствие человека.

Стало быть, речь идет о точности в выборе приоритетов. Сначала человек и только во вторую очередь все производственное. Руководитель, которому удастся это главное — подчинить работу интересам работника, вернуть работе ее надлежащее место средства, но не дели — вдруг увидит, что многие производственные заморочки разрешились как-то сами собой (потому что не только начальник цеха и технологи над ними бились, а каждый на своем месте силы приложил), станки работают без сбоев, а продукция идет высокого качества.

Всякий раз, когда руководитель, даже с небольшими организаторскими способностями, приходит к пониманию необходимости этой перестановки акцентов — сначала внимание к людям, а затем все остальное — благодарная молва о нем, как о выдающемся руководителе, широко разлетается за пределы предприятия. Хороший руководитель это тот, кто делает жизнь счастливой.

В теории менеджмента есть правила и законы разной степени проработанности и признания. Но одно из них несомненно и абсолютно неопровержимо. Главный капитал в бизнесе вовсе не деньги. Главный капитал — люди.

Так мы приходим к ответу на поставленный вопрос о причинах всеобщего дефицита хороших руководителей. Хороших менеджеров нет и не будет до тех пор, пока не будет принята социальная установка, выражающая отношение к человеку, как к высшей ценности. Для обоснования этого вывода мы предприняли анализ соотношения целей и средств; В поисках убедительности сошлемся на очень простую аналогию. Это нелепость — думать, что дети пришли в школу, чтобы «овладевать знаниями». Знания есть только средство для достижения благородной и достойной цели — становиться личностью, самореализовывать себя на возможно более высоком ровне. Дети пришли в школу вовсе не для того чтобы учиться! Они пришли становиться счастливыми людьми, а учеба — только средство и не более того.

Но некоторым детям книжная премудрость удается не сразу, и учителя, те из них, кто перепутал цели и средства, прибегают к старому способу воздействия: порицание — угроза — наказание — репрессии (хотелось сказать, что наказание становится жестоким). Наказания порождают неуверенность, тревожность, затем неприязнь к учебе и к тому месту, где маленькому сердцу отпущено столько негативных эмоций. При первой возможности аутсайдер бросает школу, унося озлобленность и, может быть, желание отомстить. Начинается поиск другого места, где возможно столь желаемое одобрение и признание. Но наша система образования альтернативных возможностей одобрения и самореализации почти не дает, поэтому остается искать себя и доказывать свои способности в деятельности антиобщественной. Так перепутав средства и цели, школа порождает «трудновоспитуемых» и начинают работать в качестве питомника для разного рода пеницитарных заведений.