Постоянные правонарушители

Как следует из названия группы, дела здесь идут неважно. Эти мальчики составляют около 5 % от общего числа правонарушителей, и история их асоциального поведения тянется с раннего детства. Мы говорим не о тех, кто расшалился в детском саду: этих из детского сада исключали. В четыре года они кусаются и дерутся, в десять — воруют и прогуливают уроки, в шестнадцать — продают наркотики и угоняют машины, в двадцать два совершают изнасилования и ограбления с отягчающими обстоятельствами, а в тридцать попадаются за мошенничество и насилие над детьми. То, что они делают, изменяется по мере взросления, поскольку у них возникают новые возможности создавать хаос, однако фундаментальная природа заложенного в них хаоса остается той же. Исследование четко показывает, что эта небольшая группа (5 % от общего числа подростков-правонарушителей) ответственна за половину преступлений в каждом городе и стране.

Эти мальчики отличаются от других и по своему происхождению. То, что они демонстрируют отклонения в поведении с дошкольного возраста, указывает на проблемы, возникшие еще до рождения или вскоре после него. Существует много разных подозреваемых, от алкоголя и наркотиков, которые принимала мать, до ранней депривации, отсутствия заботы, плохого кормления, насилия и генетических факторов. Поиск причин, по которым эти дети стали такими, продолжается, и, вероятно, когда-нибудь мы о них узнаем.

Хотя эти мальчики происходят из малообеспеченных групп и семей с серьезными проблемами, не все из них таковы. Я работал с детьми, относившимися к этой группе, которые жили в благополучных семьях с нормальными родителями. Жизнь — сложная штука.

Какова бы ни была причина, понятно, что эта небольшая, но четко определенная группа мальчиков вполне соответствует своему названию. Они отличаются от своих сверстников с самого раннего возраста. Это не значит, что биология побеждает жизненный опыт. Доктор Моффит и ее коллеги пришли к следующему выводу: хотя у этих мальчиков могут существовать нейропсихологические нарушения, возникающие либо во время внутриутробного развития, либо вскоре после рождения, это не значит, что они обречены вести жизнь преступника. Идут активные споры о том, чтобы выявлять этих детей с раннего возраста и серьезным образом помогать им в самые важные годы. Если мы это сделаем, высока вероятность предотвратить их активность в преступной жизни.

Не так давно новозеландское правительство заявило о своем намерении поставить под наблюдение всех детей до пяти лет с целью определения тех, кто подвержен наибольшему риску стать преступником. Я был изумлен, поскольку политики советовали сделать то, что подтверждалось весьма солидными исследованиями, было очень разумно и действительно могло помочь.

Либералы встретили это заявление с неизбежными стенаниями и скрежетом зубовным: на детей в столь юном возрасте будет якобы поставлено клеймо преступника, а информация о них попадет в страшную правительственную базу данных. Они не признали план, который, как им казалось, клеймит детей с трехлетнего возраста. «Ко всем детям следует относиться одинаково», — сетовали они.

К сожалению, такая реакция меня совсем не удивила.

Вместо того чтобы помогать детям, входящим в группу риска возникновения конкретных серьезных проблем, которые могли повлечь за собой плохое здоровье, неприятности с законом, тюремное заключение и незавидное положение в обществе, мы должны относиться ко всем детям так, словно они действительно одинаковые. Вместо признания того, что сложные дети существуют, что их потребности реальны, а будущее, если предоставить их самим себе, довольно бесперспективно, мы утверждаем, что этих нуждающихся в помощи детей следует воспитывать так же, как и всех остальных.

Слава богу, там были гражданские либертарианцы. Слишком часто приходится видеть, как идеология побеждает здравый смысл даже в наши просвещенные времена.