Механизмы, обеспечивающие эффективность психотерапии

Господа коллеги, уверены ли вы, что точно представляете себе значение слова «психотерапия»? По многолетнему опыту проведения обучающих семинаров по различным вопросам психотерапии и просто общения с коллегами рискнем предположить, что далеко не все задумывались об этом. Все прекрасно знают, что произошло оно от двух греческих слов – «psyche», что обозначает «душа», и «therapeia», что переводится как «уход, забота, лечение». Но почему-то стало вполне привычным считать, что объединение этих двух корней должно переводиться как «лечение души». Но ведь не переводим же мы «криотерапию» как «лечение холода», а «гирудотерапию» - как «лечение пиявок»! С точки зрения этимологии все слова, имеющие подобную структуру, на первом месте имеют корень, обозначающий средство, а вовсе не его предмет. Для процесса лечения души существует совсем другое слово – «психиатрия». Происходит это слово также от двух греческих корней – «псюхе» и «иатриа», тоже переводящегося как «лечение». Но из аналогии со словом «педиатрия», где корень «педос» обозначает «дитя», становится ясным, что в подобных словах на первом месте стоит корень, подразумевающий именно предмет лечения. Так что придется нам смириться с тем, что психотерапия - это совсем не «лечениедуши», а «ЛЕЧЕНИЕ ДУШОЙ».

Если вы полагаете, что этот этимологический экскурс понадобился нам из чистой любви к словесным построениям, то вы ошибаетесь. Потому что такое понимание самого термина «психотерапия» дает нам, например, возможность сформулировать представление о принципиальном механизме психотерапевтического воздействия – иными словами, определить, каким образом в результате взаимодействия «психотерапевт–клиент» происходит изменение ситуации, которую клиент изначально предъявил как проблемную.

В самом деле, что такого терапевтического имеется в душе психотерапевта, что в итоге ее взаимодействия с клиентом возникает какой-то позитивный результат в жизни последнего?! Попробуем предложить следующее объяснение.

Наверное, наиболее общее деление всех возможных клиентских проблем – это деление их на проблемы в отношениях с другими людьми и проблемы в отношениях с самим собой. Заметим, что речь здесь идет в основном о клиентском видении собственных жизненных затруднений, потому что с точки зрения психотерапевта первопричина любых межличностных проблем все равно будет лежать в области отношений человека с самим собой.

Что происходит в процессе психотерапии, если клиент пришел с жалобой на сложности в отношениях с другими людьми или, иначе говоря, в отношениях с окружающим миром? Мир, окружающий клиента в его реальной жизни, чрезвычайно сложен, многогранен и многослоен; иногда этот окружающий мир «настроен» вступать с ним во взаимодействие, а иногда нет; иногда мир настроен к нему дружелюбно, иногда – недружелюбно, а иногда – и вовсе индифферентно; у этого окружающего мира существуют свои намерения, особенности, интересы и предпочтения – и поэтому разобраться в своих отношениях с этим бесконечно сложным и непредсказуемым окружающим миром становится для клиента просто-таки неразрешимой задачей. Психотерапевт в этой ситуации оказывается для клиента некоей упрощенной моделью окружающего мира – к тому же моделью, изначально нацеленной и настроенной (причем настроенной благожелательно) на взаимодействие именно с ним. Химик не исследует весь имеющийся в мире объем воды, а использует для ее исследования одну или несколько ее молекул. И летчик для обучения своему сложнейшему ремеслу сначала работает на тренажерах, всего лишь имитирующих самолетовождение. И школьнику строение атома объясняют на простейшей схеме, а не посредством использования сложнейшей техники, которая позволила бы ему своими глазами увидеть протоны и нейтроны. Одним словом, речь идет о понимании и освоении сложных процессов на их моделях. В роли именно такой модели окружающего мира, сосредотачивающей в себе его наиболее значимые свойства, и выступает психотерапевт для клиента. Во взаимодействии с такой моделью клиент получает возможность осознавать, осмыслять, анализировать и критически оценивать свои привычные способы взаимодействия с окружающим миром в целом, находить и осваивать новые, более эффективные варианты взаимодействия.

Если же клиент приходит, будучи недовольным своими отношениями с самим собой, психотерапевт опять-таки оказывается моделью – но на этот раз моделью самого клиента. Точнее, моделью той внутренней сущности клиента, которую можно назвать «Я, смотрящий на самого себя со стороны» или, проще говоря, рефлексирующим «Я». Ведь суть процесса рефлексии в том и состоит, чтобы в результате рассмотрения различных вариантов понимания собственных действий, реакций, мотивов, чувств и мыслей находить такой, который позволяет человеку наиболее эффективно выстраивать свою жизненную стратегию. Можно сказать, что одной из причин – возможно, важнейшей – существования проблем в отношениях человека с самим собой и является нарушение самого процесса рефлексии. Оговоримся - не возникновения, а продолжения существования проблем, поскольку совершенно ясно, что большинство внутриличностных проблем человека возникают в том нежном возрасте, когда рефлексии еще и в помине быть не может – просто по уровню развития такая способность человеку еще не положена. Изменению же ситуации в дальнейшем препятствует именно недостаточность способности к рефлексии – если рефлексию понимать не просто как процесс размышлений о себе самом, а как целенаправленный процесс, приводящий к появлению какого-то нового знания. Причем речь идет о таком новом знании, которое позволяло бы человеку совершить адекватное действие, невозможное прежде, до того, как ситуация была им конструктивно осмыслена.

Вот эту-то функцию и помогает осуществлять психотерапевт, предлагающий клиенту различные варианты собственного видения его внутренней ситуации. Самое интересное состоит в том, что такого рода «внешняя рефлексия» оказывается терапевтичной независимо от того, верные ли версии выдвигает психотерапевт. Достаточно того, что у клиента запускается процесс примеривания на себя различных точек зрения на те или иные обстоятельства его внутренней жизни. Изначально болезненность переживаний клиента в основном и обеспечивалась сверхзначимостью единственного ведомого ему видения ситуации. В процессе психотерапии за счет расширения поля возможных точек зрения на ситуацию значимость каждой из них неизбежно снижается, а чисто детский исследовательский интерес к ситуации растет – ведь и в самом деле становится непонятным, какая же точка зрения верная?!

И достигается все это всего-навсего за счет пластичного, естественного, адекватного самой ситуации общения с клиентом способа существования того самого профессионального инструмента психотерапевта – его души, что бы ни понимать под этим понятием.