В Шенди я говорю о делах. Я приобретаю новую девушку

 

– Я пришел поговорить о кольце, – сказал я.

– При тебе фальшивое кольцо и документы? – спросил Шаба.

– Может быть. А другое кольцо при тебе?

– Может быть, – улыбнулся Шаба. Я нисколько не сомневался, что кольцо при нем. Вещь была слишком ценной, чтобы оставлять ее без присмотра.

– Ты агент Беджара? – спросил Шаба.

– Может быть, – пожал я плечами.

– Вряд ли, – покачал головой Шаба. – Ты знаешь цену кольца, а он – нет. – Географ внимательно посмотрел на меня. – Подобный же аргумент говорит в пользу того, что ты не простой перекупщик ценных бумаг.

– Всегда можно подождать, пока их объявят недействительными и не выпустят новые, – равнодушно заметил я.

– Знать бы наверняка, что их выпустят, – проворчал Шаба, – да было бы еще время ждать.

– У тебя срочная работа? – спросил я.

– Может быть, – ответил Шаба.

– И ты торопишься к ней приступить?

– Да.

– Значит, для тебя важно делать все быстро?

– Полагаю, что так. – Шаба улыбнулся.

– Расскажи о своем проекте.

Мсалити с любопытством посмотрел на Шабу.

– Это – мое личное дело.

– Понятно, – кивнул я.

– Если ты пришел не от Беджара и не в качестве простого перекупщика, – произнес Шаба, – остается два варианта. Либо ты работаешь на кюров, либо – на Царствующих Жрецов.

Я с беспокойством посмотрел на верзил с острыми копьями. Они тоже не сводили с меня глаз.

– Не бойся, – вступил в разговор Мсалити, – мои аскари не говорят по-гориански.

Слово «аскари» на континентальном диалекте означает одновременно «солдат» и «стражник».

– Независимо от того, откуда я пришел, у тебя есть то, что нам надо, – кольцо, – сказал я.

– Кольцо, – перебил меня Мсалити, – не должно попасть к Царствующим Жрецам. Оно должно попасть только к кюрам.

– Я принесу с собой – когда вернусь, разумеется, – фальшивое кольцо, которое можно будет передать в Сардар, – сказал я.

– Этот парень с нами, – обрадовался Мсалити. – Ни один агент Царствующих Жрецов не захотел бы, чтобы фальшивое кольцо попало в Сардар.

Я лишний раз убедился в правоте Самоса, который считал, что фальшивое кольцо чрезвычайно опасно.

– Разумеется, ты, как агент Царствующих Жрецов, – обратился я к Шабе, – передашь кольцо в Сардар.

– Тебе не кажется, что время уже ушло? – спросил он.

– Надо попытаться, – сказал я.

– В этом и заключается наш план, – оживленно произнес Мсалити.

– Вы должны выполнить свою часть договора, – вмешалась в разговор темноволосая девушка. Шаба посмотрел на нее.

– Прикуси язык, – грубо сказал Мсалити. Она раздраженно отодвинулась.

– А ты не похож на человека, который служит кюрам, – усмехнулся Шаба.

– А ты не похож на человека, который способен предать Царствующих Жрецов, – усмехнулся я в ответ.

– До чего же загадочны люди, – задумчиво произнес он.

– Как ты нас нашел? – спросила девушка.

– Шел по твоим следам, дура, – сплюнул Мсалити. – Зачем бы тебя оставляли еще на одну ночь в таверне Пембе?

– Могли бы меня предупредить, – обиженно произнесла девушка.

Мсалити промолчал.

– Как вы узнали, что я на крыше? – спросил я.

– Старый трюк, – улыбнулся Шаба. – В Шенди давно им пользуются. Посмотри вверх. Видишь эти ниточки?

– Вижу, – кивнул я. С потолка действительно свисали нити длиной примерно один фут. На конце каждой висел небольшой круглый предмет.

– Воры часто залезают в дом через вентиляционные решетки, – объяснил Шаба. – На нитях подвешены сушеные груши. А крепятся нити в досках потолка. Или в щелях. Они реагируют на малейшее давление. Таким образом мы узнаем, что наверху кто-то есть. Иногда хозяин спугивает вора, иногда встречает его с оружием в руках.

– Что, если хозяева в это время спят?

– К черепицам крепятся другие нити – с колокольчиками на концах. Колокольчики висят в спальне, в изголовьях кровати.

– Умно, – произнес я.

– Надо отдать тебе должное, – сказал Шаба, – ни одна ниточка не дрогнула, пока ты не перебрался на соседнюю крышу. Ты продемонстрировал поразительную осторожность и высочайшую технику.

Я кивнул. Я и в самом деле под конец расслабился. Забирался на крышу я аккуратнее, чем с нее спрыгивал. Я был уверен в своей безопасности. И ничего не знал о таком простом изобретении, как ниточки с грушами.

– Почему никто не предупредил, что за мной будут следить? – возмущенно спросила девушка.

– Заткнись, – оборвал ее Мсалити. Она напряглась.

– Ты просто великолепно ушел от меня в «Золотом кайлуаке», – сказал я Мсалити. – Подмена девушек была произведена безупречно.

– Не обошлось без Шабы и кольца, – улыбнулся Мсалити.

– Конечно, – кивнул я.

– Я великолепно справилась со своей задачей, – произнесла девушка.

– Еще как, – подбодрил я ее. Она победоносно оглядела мужчин.

– Ты привел девчонку в таверну и прикрыл ее абой. Шаба, пользуясь кольцом-невидимкой, подсыпал мне яд в пагу. Когда сознание мое затуманилось, он утащил рабыню, вместо которой уложили эту женщину.

– Все правильно, – улыбнулся Шаба.

– Моя погоня была обречена. В пагу был добавлен наркотик.

– Наркотик, или яд, как ты его назвал, – сказал Шаба, – представлял собой обыкновенную смесь сажели и гиерона, очень сильного аллергена. Вместе они вызывают симптомы, напоминающие базийскую чуму.

– Меня могла разорвать толпа, – заметил я.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь решился к тебе прикоснуться, – возразил Шаба.

– Значит, ты не хотел, чтобы меня убили?

– Конечно нет, – воскликнул он. – Иначе зачем бы я стал так все усложнять? С тем же успехом в твою пагу можно было добавить канды.

– Это верно, – согласился я.

– Мы не хотели, чтобы ты вышел на контакт прежде, чем мы примем какое-нибудь решение. Видишь, мы даже не знали, кто ты такой. Вначале мы хотели потрясти эту варварку. Могло оказаться так, что во встрече с тобой вообще бы не возникло необходимости.

– А безмозглая рабыня ничего не знает, – вставила темноволосая девушка.

– Если бы я не нашел вас сегодня, вы бы вышли на меня сами? – спросил я.

– Разумеется, – кивнул Шаба. – Завтра. Только мы не сомневались в том, что ты нас найдешь. Мы предполагали, что ты догадаешься о роли этой девушки и проследишь за ней. Наша догадка подтвердилась, когда мы узнали, что ты ходил за советом к Кипофу, убару нищих.

– Ты был там, – сказал я.

– Конечно, – кивнул Шаба. – Под прикрытием кольца. Только я не мог подойти близко. У слепого слишком острый слух. Как только он меня обнаружил, мне пришлось уйти.

– Почему вы не обратились ко мне напрямую? – спросил я.

– По двум причинам, – ответил Шаба. – Во-первых, мы хотели еще раз допросить белокурую рабыню. Во-вторых, нам было просто интересно, сумеешь ли ты нас разыскать. Ты с этим справился. Поздравляю. Не сомневаюсь, что ты достойно служишь кюрам.

– Давно вы узнали, что я в Шенди?

– Как только «Пальма Шенди» вошла в порт, – сказал Шаба. – Поначалу мы сомневались, думали, что это простое совпадение. Потом ты развеял наши сомнения – тем, что пришел на рынок Учафу. Тем, что проследил за Мсалити. Потом ждал в «Золотом кайлуаке».

– Значит, за мной следили с самого моего прибытия в Шенди? – спросил я.

– Да, – кивнул Шаба.

– Тогда вы, конечно, знаете о моем новом жилье на улице Ковровщиков. – Я пробрался на эту улицу, закутанный в абу Мсалити. Саси я нес под мышкой, завернутую в ковер. Свободная женщина, у которой я снял квартиру, не стала задавать лишних вопросов. Когда я бросил ей лишний медный тарск, oна насмешливо поглядела на мою ношу и бросила:

– Развлекайся на здоровье.

– Если бы мы знали, куда ты переселился, – заметил Шаба, – мои люди сейчас бы перерывали твою квартиру в поисках кольца и бумаг. По правде говоря, мы потеряли тебя из виду, после того как ты бежал с предыдущей квартиры.

– Понятно, – кивнул я, довольный тем, что проявил расторопность.

– Теперь, – сказал Шаба, – мы друзья.

– Конечно, – улыбнулся я.

– Когда принесешь бумаги? – спросил Шаба.

– И кольцо? – добавил Мсалити.

– Завтра вечером, – ответил я.

– Предпочитаешь делать все под покровом ночи? – спросил Шаба.

– Осторожность не помешает, – заметил я.

– Хорошо, – сказал Шаба. – Тогда завтра вечером, в девятнадцать анов, встречаемся здесь. Приноси бумаги и фальшивое кольцо. Я приготовлю для обмена настоящее.

– Приду, – пообещал я.

– В таком случае, – зардевшись от удовольствия, произнесла темноволосая девушка, – наши дела закончены.

– Давайте выпьем и отметим эту долгожданную встречу, – предложил Шаба. Взглянув на меня, он подмигнул и добавил: – Ты уже не боишься с нами пить?

– Конечно нет, – улыбнулся я – Пага из Ара или из Темуса?

– Ого! – удивился моей привередливости Шаба. – У нас только шендийская пага. Но хорошая. Тебе понравится. Хотя, конечно, дело вкуса.

– Хорошо, – сказал я.

– Увидишь, отличная пага. Особенно когда в ней нет ни сажели, ни гиерона.

– Ты меня обнадежил, – усмехнулся я.

– Симптомы, которые возникли у тебя после паги из «Золотого кайлуака», должны были пройти на следующее утро.

– Так и получилось.

– Дорогая, – обратился Шаба к темноволосой девушке, – не принесешь ли нам паги? Она напряглась.

– Тащи пагу, женщина! – рявкнул на нее Мсалити. – Кто еще, по-твоему, должен прислуживать за этим столом?

– Почему я? – сдавленно спросила девушка.

– Не сердись, дорогая, – мягко произнес Шаба.

– Хорошо, – наконец ответила она. – Я принесу вам пагу. – С этими словами темноволосая вышла из комнаты и через несколько мгновений вернулась с большим кувшином и четырьмя кружками в руках.

– Ты уж меня извини, – сказал я Шабе, забирая кружку, которую она поставила перед ним.

– Пожалуйста, пожалуйста, – широко улыбнулся он. Затем мы подняли кружки и стукнули их краями друг о друга.

– За победу, – провозгласил Шаба.

– За победу, – откликнулись мы и дружно выпили. Тост мне понравился, хотя, как мне показалось, каждый из нас представлял победу по-своему.

– Меня до сих пор не представили очаровательной разведчице, – сказал я, глядя на темноволосую девушку.

– Извини, – откликнулся Шаба, – это я виноват. Ты, насколько мне известно, называешь себя Тэрл из Телетуса.

– Это имя меня устраивает, – улыбнулся я.

– Многие разведчики пользуются вымышленными именами, – заметил Шаба.

– Это верно, – кивнул я

– Тэрл из Телетуса, – излишне торжественным голосом произнес Шаба, – позвольте представить вам леди Э. Эллис. Леди Э. Эллис, Тэрл из Телетуса.

Мы вежливо поклонились.

– Э. – это сокращенное имя? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Полностью меня зовут Эвелина. Только это имя мне не нравится Оно слишком женственное. Называй меня Э.

– Я буду называть тебя Эвелина, – сказал я.

– Конечно, ты можешь поступать, как тебе угодно, – пожала она плечами.

– Вижу, ты умеешь обращаться с женщинами, – заметил Шаба. – Сразу же навязываешь им свою волю.

– Эвелина Эллис – твое настоящее имя? – спросил я.

– Да, – ответила темноволосая. – Почему ты улыбаешься?

– Так, ничего, – сказал я.

Мсалити и Шаба тоже улыбнулись. Странно, но девушка до сих пор думает, что у нее есть имя.

– Должен отдать должное вербовщикам кюров, – сказал я. – Ты очень умная и красивая женщина.

– Спасибо, – теперь улыбнулась и Эвелина.

– Ее хорошо тренировали, – заметил Мсалити.

– Не просто хорошо, а очень хорошо. Можно сказать, просто великолепно, – добавила девушка. – Они продумали мельчайшие детали. И ни в чем не полагались на случай. Предусмотрели буквально все. Я даже позволила поставить клеймо на моем теле.

– Помню, – кивнул я. В «Золотом кайлуаке» я видел ее в невольничьем шелке. Она недовольно посмотрела в мою сторону.

– Я просто благоговею, когда начинаю думать о технике шпионажа кюров, – сказал я. – А мое восхищение перед результатами их подготовки вообще не знает границ.

Она зарделась от удовольствия.

Я допил свою пагу.

– Теперь я хотел бы видеть дальнейшие доказательства твоих талантов, – сказал я. – У меня кончилась пага.

Темноволосая потянулась к бутылке, чтобы наполнить мою кружку.

– Нет, – остановил ее я. Она посмотрела на меня.

– Разве тебя не учили, как надо подавать пагу в тавернах?

– Конечно, учили, – кивнула она.

– Покажи.

– Ну ладно. – Девушка взяла мою кружку, бутылку и удалилась. В паговых тавернах бутылки никогда не ставят на стол. Рабыни наполняют кружки за стойкой.

Эвелина принесла полную кружку и поставила ее передо мной.

– Подожди, – недовольно произнес я. – Как-то ты странно одета для рабыни из таверны. – Я ткнул пальцем в черные брюки и застегнутую под самым горлом блузку.

– Хочешь, чтобы я надела невольничий шелк? – холодно спросила она.

– Нет. Во многих паговых тавернах рабыни прислуживают обнаженными.

– Да, – сквозь зубы процедила она. – Мне это известно.

– Ну так чего ты стоишь? Продемонстрируй свои способности.

– Хорошо, – задыхаясь от злости, прошипела Эвелина. – Я это сделаю.

С этими словами девушка скинула туфли на деревянной подошве, стянула с себя брюки, расстегнула и сняла блузку. Секунду поколебавшись, сняла трусики и лифчик. Она не находила себе места от злости, и все это видели. При этом было ясно, что девушка сексуально возбуждена. Она стояла обнаженная перед одетыми мужчинами. Она просто не могла не возбудиться. Она невольно чувствовала их превосходство. Более того, она знала, что через несколько мгновений будет подавать им пагу, стоя на коленях. Подобные моменты всегда действуют на женщин возбуждающе. Так устроена их природа. Взаимоотношения господина и рабыни гораздо глубже всяких умственных построений. Они отражают первобытную суть мироздания. В них сосредоточена биологическая сущность природных видов. Некоторые культуры пытаются ее отрицать, но ни к чему хорошему это не приводит. Нельзя идти против генетики и природы. Нельзя отрицать собственную суть. Господин никогда не будет счастливым, если он не господин. Так же и рабыня не может быть счастливой, если она не рабыня. Я посмотрел на девушку. Она закусила губу. Я отметил, что у нее красивая фигура.

– Подождите, – сказал вдруг Мсалити. – Для полного эффекта не хватает одной вещи. – Он поднялся из-за стола, вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с ошейником в руках.

– О! – воскликнула девушка, когда он резким движением защелкнул ошейник на ее горле.

Я заметил, что Мсалити положил ключ себе в карман. Думаю, пройдет много времени, прежде чем его снова вставят в замок.

Девушка растерянно оглядела собравшихся и неуверенно произнесла:

– Теперь я отвечаю всем требованиям?

– Принеси пагу, рабыня! – приказал Мсалити.

Она улыбнулась и пошла исполнять заказ.

Я тоже улыбнулся. Девушке до сих пор кажется, что она играет свою роль. Она еще не поняла, что на ней поставили настоящее клеймо. Скоро, очень скоро ей придется полностью проявить свои невольничьи способности. Пока же она воображала себя свободной женщиной, которой приходится исполнять роль рабыни.

– Паги, господин? – спросила темноволосая, опускаясь передо мной на колени.

– Да.

Она широко развела колени и протянула мне кружку.

– Ты не забыла ее поцеловать? – спросил я. Девушка приложилась губами к кружке.

– Разве так целует рабыня кружку своего господина? – спросил я.

Она снова прижалась губами к кружке, на этот раз сделав это медленно и нежно. Я видел, как по телу девушки пробежала дрожь. Может быть, в первый раз в жизни она почувствовала, как приятно для рабыни целовать вещи хозяина. Потом она снова протянула мне кружку.

– Голову нужно опустить, – сказал я. – Ниже!

Она опять вздрогнула. Женщина склонила голову перед мужчиной. Одним из психологических последствий такой позы является то, что взгляд девушки не может встретиться со взглядом мужчины. Она опускает глаза, демонстрируя свою полную подчиненность. Это напоминает рабыням о периоде их тренировок. В это время им строго-настрого запрещается смотреть в глаза мужчине. В некоторых городах рабыням запрещается поднимать взгляд выше пояса господина.

– Теперь говори, – приказал я.

– Ваша пага, господин! – произнесла она. Я по-прежнему не прикасался к напитку.

– Знаешь ли ты другие фразы? – спросил я.

Собственно говоря, фраз в данном случае может быть несколько. Они варьируются от таверны к таверне и от города к городу. Жестких правил не существует.

Девушка задрожала, опустила голову еще ниже и произнесла:

– Твоя рабыня принесла тебе пить, господин.

– Еще? – спросил я.

– Вот твой напиток, господин. Я готова услужить тебе любым способом.

– Еще!

– Не забывай, что моя стоимость включена в цену паги, господин.

– Еще! – резко сказал я.

– Для твоей услады, господин, вот пага и рабыня.

– Личную фразу! – потребовал я.

– Э…

– Эвелина, – поправил ее я.

– Эвелина принесла напиток своему господину. Эвелина надеется, что после него господин не отвергнет ее ласк.

– Еще, – сказал я.

– Меня зовут Эвелина, – произнесла она. – Я стою обнаженная на коленях перед моим господином. Я мечтаю доставить ему наслаждение. Позови меня на свое ложе, господин! Эвелина умоляет, чтобы ей показали, как надо обращаться с рабыней!

– Теперь можешь обслужить остальных, – сказал я и взял кружку.

– Ты хорошо с ней поработал, – похвалил Шаба.

– Спасибо, – сказал я.

Девушка вздрогнула, но принялась обслуживать Мсалити и Шабу. Я наблюдал за ее техникой. Что ж, может быть, ей и удалось бы выжить в качестве настоящей рабыни из таверны, хотя, конечно, на первых порах ее нещадно пороли бы кнутом.

Обслужив Шабу, девушка выпрямилась, подошла к столу и потянулась за своей кружкой. Мсалити резко отодвинул ее в сторону и удивленно спросил:

– Разве рабыни из таверны пьют за одним столом с хозяевами?

– Ну конечно нет, – рассмеялась темноволосая.

– Тебя могут за это выпороть, – предупредил Мсалити.

– Я знаю, – сказала она и отошла в угол комнаты, где лежала одежда.

– Не одевайся, – остановил ее Мсалити.

– Почему?

– Встань на колени. Вон туда. – Он показал на пол в ярде от стола.

– Зачем?

– Становись, тебе говорят!

Она недоуменно опустилась на колени. Примерно на таком расстоянии всегда сидят рабыни из таверны – достаточно близко, чтобы броситься исполнять малейшую прихоть мужчины, и достаточно далеко, чтобы не мозолить ему глаза.

– Вот видишь, – сказала мне темноволосая. – Меня хорошо подготовили.

– Вижу, – кивнул я.

– Между прочим, – заметил Мсалити, – никто не разрешал тебе открывать рот.

Она недоуменно на него посмотрела.

– Тебя могут за это выпороть.

– Конечно, – рассмеялась девушка и посмотрела на стоящую в углу на коленях блондинку. Лицо дикарки по-прежнему закрывала повязка. Тонкие лодыжки были перетянуты веревкой.

– Ну что, не пора ли отстегать тебя плетью? – спросила темноволосая девушка.

– Нет, – ответил Мсалити.

– Мне показалось, что ты сказал, будто кнут нам еще пригодится.

– Это верно, – кивнул Мсалити.

– Ты сам собираешься ее выпороть?

– Нет.

– Тогда я ничего не понимаю, – произнесла девушка.

– Не пора ли тебе, красавица, возвращаться в таверну Пембе? – спросил он.

– Ни за что! – решительно ответила Эвелина. – Мне сказали, что это был мой последний вечер.

– Пожалуй, – согласился он. – Сегодня, однако, состоится твой первый вечер настоящей работы.

– Ну хватит, – решительно произнесла темноволосая, поднялась на ноги и направилась в соседнюю комнату. Выход ей преградили огромные аскари.

Она резко повернулась к нам и отрывисто произнесла:

– Сейчас же отдайте мне ключ. Я хочу снять эту гадость. – Эвелина с негодованием дернула за ошейник.

– Ключ у меня, – сказал Мсалити и вытащил ключ из кармана тоги.

– Вот как? – Девушка сделала несколько шагов к столу, но он остановил ее резким выкриком:

– Стоять! Кто разрешил приближаться? Она растерянно посмотрела на меня.

– На колени! – рявкнул Мсалити.

– Я ничего не понимаю, – пробормотала Эвелина.

– На колени! – крикнул Мсалити. Я отметил, что он повторил команду. Настоящие хозяева никогда не повторяют своих команд.

Девушка медленно опустилась на колени.

– Я ничего не понимаю, – повторила она.

Не думаю, чтобы она была бестолковой. Просто земное сознание не могло смириться с мыслью о том, что ее могут вот так просто перевести в другую категорию.

– Отдайте мне ключ, – взмолилась она.

– Чей на тебе ошейник? – спросил Мсалити.

– Пембе, конечно, – ответила девушка.

– Что ты хочешь с ним сделать?

– Снять, что еще?

– Но это ошейник Пембе, – напомнил он.

– Ну и что?

– А то, что только он решает, когда снять и когда надевать этот ошейник.

– Вы что, с ума посходили? – завизжала Эвелина.

– Неужели в твоем бывшем мире все женщины такие тупые? – удивился Мсалити.

– Что значит «в бывшем мире»? – возмущенно воскликнула она.

– Именно то, что я сказал, – спокойно ответил Мсалити. – В том мире, который ты раньше считала своим. Теперь, я надеюсь, ты поняла, что твой мир – Гор, и кроме Гора для тебя не существует других миров.

– Нет! – завизжала она.

– Ты горианская рабыня, – произнес Мсалити.

– Нет! Нет! – закричала девушка. Она вскочила и бросилась к дверям, но один из аскари схватил ее за руку и швырнул на пол посередине комнаты.

– Вы шутите! – испуганно прошептала она.

– Да нет, – усмехнулся Мсалити. – С чего ты взяла?

– Снимите это! Немедленно! – закричала девушка, дергая за ошейник.

– Зачем? – пожал плечами Мсалити, потом повернулся к аскари и что-то быстро сказал им на неведомом мне языке.

Они тут же схватили девушку, оттащили ее к стене, связали руки за спиной и привязали ее к кольцу возле двери. Мсалити медленно выбрался из-за стола и подкинул в руке хлыст.

– Я не рабыня! – крикнула Эвелина, оглядываясь на него через плечо.

– Ты стала рабыней в тот самый момент, когда тебя заклеймили, – сказал он. – Неужели это так трудно понять?

– Нет! Нет! – закричала девушка. – Я же хорошо вам служила! – неожиданно добавила она.

– Неплохо, но больше в тебе нужды нет.

– Я старалась!

– Естественно, – кивнул он. – Рабыня должна изо всех сил стараться угодить своим хозяевам.

– Я ваша коллега! – выкрикнула она.

– Ты всегда была рабыней, дура!

– Об этом узнает ваше начальство! – с угрозой крикнула Эвелина.

– Действительно дура, – сплюнул Мсалити. – Неужели ты думаешь, что я не согласовываю с ними свои действия? Неужели еще не понятно, что таких идиоток, как ты, привозят сюда только для того, чтобы надеть на вас ошейник?

– Нет! – плакала девушка. – Нет! Нет! Он подошел к ней и встал за ее спиной с хлыстом в руках.

– Шаба! – крикнула она.

– В ваших услугах действительно больше нет нужды, дорогая, – произнес Шаба.

– Нет! – кричала она. – Нет!

– Послушай, рабыня, – произнес Мсалити. – Ты долго испытывала мое терпение. Теперь ему подошел конец. Не будем говорить о бесчисленных ошибках, которые ты совершила в прошлом. Коснемся лишь самых последних. Буквально несколько мгновений назад ты прикоснулась к кружке, которая стояла на столе хозяев, как к своей собственной. Если бы тебя вовремя не остановили, ты бы не задумываясь из нее выпила. Кроме того, ты говорила, не спросив на то разрешения. Несколько раз мне пришлось повторять для тебя команду. И последнее. Буквально сейчас ты посмела обратиться к свободному человеку по имени.

– Мсалити! – взмолилась темноволосая.

– Ну вот, – сокрушенно произнес он. – До чего же бестолковая рабыня. Ей только что сделали замечание, а она повторяет ошибку.

– Ты не осмелишься меня ударить!

– Помнишь, я тебе говорил, что хлыст нам еще пригодится? – усмехнулся Мсалити. – А ты мне ответила, что будешь ждать этого момента?

– Не бей меня, – заплакала девушка.

– Приготовься к тому, что тебя как следует выпорют, рабыня, – строго произнес он.

– Я не боюсь кнута, – ответила девушка.

– А тебя когда-нибудь им били? – поинтересовался Мсалити.

– Нет, – призналась она.

– Тебе не понравится это ощущение.

– Я не из тех потаскух, которые при первом же прикосновении плетки начинают лизать ноги мужчинам, – гордо ответила темноволосая.

– Поговорим после того, как ты отведаешь кнута, – проворчал Мсалити.

Девушка напряглась, ожидая удара. Вцепившиеся в кольцо пальцы побелели. В следующее мгновение пятихвостый горианский кнут опустился на тело. Я видел, как исказилось ее лицо. Она зажмурилась, из-под ресниц закапали слезы. Она до сих пор не могла поверить, что это случилось.

– Нет, – шептала девушка, – этого не может быть.

Со вторым ударом Мсалити не торопился. Он хорошо знал кнут. Он выждал несколько ин, чтобы до нее дошла боль от первого удара.

Зато когда он хлестнул второй раз, девушка завизжала от боли и ужаса, пальцы ее разжались, и она ткнулась лицом в стену. Теперь по ее телу текли две волны боли, накатываясь и усиливая друг друга. Второй удар попал в резонанс первому и оказался в сотни раз больнее.

– Не надо! – закричала она. – Хватит! Я сделаю все, что вы потребуете!

Тогда Мсалити приступил к порке.

– Не надо, господин! – вопила она, извиваясь на кольце.

Сама по себе порка не была жестокой. Другое дело, Мсалити исполнил ее мастерски. Девчонка действительно прочувствовала кнут.

– Пощади меня, господин! – плакала она.

После десяти или двенадцати ударов Мсалити опустил кнут и что-то сказал аскари. Те отвязали девушку, и она повалилась на пол.

– К ногам! – приказал Мсалити. Эвелина подползла к его ногам.

Мсалити с презрением посмотрел на лежащую на животе женщину и произнес:

– Какое же ты ничтожество!

Я вспомнил, что именно эти слова произнесла темноволосая девушка по отношению к белокурой рабыне. Дикарка по-прежнему стояла на коленях с завязанными глазами. Она, безусловно, поняла, что рядом с ней воспитывают подругу по несчастью.

– Да, господин, – прошептала Эвелина.

– Смотрите, – сказал Мсалити и подмигнул мне и Шабе. – Налу! – резко скомандовал он, и девушка задергалась, торопясь побыстрее встать на колени в позу рабыни для удовольствий. – Ничтожная, ненавистная рабыня, – бросил Мсалити.

– Да, господин, – рыдая произнесла темноволосая.

Я вспомнил, что эти слова она тоже говорила, обращаясь к белокурой дикарке.

Эвелина тихо плакала, стоя на коленях перед Мсалити. Он повернулся к аскари и протянул одному из них ключ от ее ошейника.

– Несколько дней назад тебя продали Пембе. Сегодня тебя доставят в его таверну.

– Хорошо, господин, – едва слышно произнесла девушка.

– А ты ему, похоже, понравилась. Он всерьез считает, что из тебя может получиться рабыня. Не знаю, не знаю. Но на твоем месте я постарался бы его не разочаровывать. Пембе очень нетерпеливый человек. Он уже отрубил много рук и ног у непослушных и бестолковых рабынь.

– Да, господин, – прошептала девушка, побледнев от ужаса.

Аскари рывком подняли ее на ноги и поволокли к выходу.

– Господин! – взмолилась она. – Могу ли я к тебе обратиться?

– Говори, – снисходительно кивнул Мсалити.

– Скажи, есть ли у меня имя?

– Нет. Его даст тебе Пембе. Если захочет.

– Господин?

– Что еще?

– Скажи, сколько ты за меня получил?

– Просыпается тщеславие рабыни? – усмехнулся он. – Что ж, может быть, из тебя и выйдет толк. Она жалобно смотрела на него.

– Я получил за тебя четыре медных тарска, – произнес Мсалити.

– Так мало? – вырвалось у девушки.

– С моей точки зрения, это гораздо больше, чем ты стоишь. – Он махнул аскари, и они рывком вывели девушку из комнаты. В прихожей один из них подобрал кусочек желтого невольничьего шелка, в котором девушка прислуживала в таверне, и привязал его к ее ошейнику. В дверях она на мгновение задержалась, пытаясь поймать мой взгляд, но один из аскари толкнул ее в спину, и она вылетела на улицу.

Я поднялся из-за стола.

– Увидимся завтра вечером, как и договаривались, – сказал я.

– Принеси фальшивое кольцо и бумаги, – напомнил Шаба.

– А ты не забудь принести настоящее, – сказал я.

– Кольцо будет при мне, – пообещал Шаба. В последнем я нисколько не сомневался.

Мсалити тоже готовился к уходу. Он на моих глазах превращался в нищего по имени Кунгуни – уже успел засунуть под одежду тряпичный горб и теперь прилаживал перед зеркалом на щеку шрам.

– Что вы будете делать с этой рабыней? – спросил я, показывая на стоящую на коленях блондинку.

– Теперь она нам не нужна, – ответил он.

– Сколько ты отдал за нее Учафу? – спросил я.

– Пять серебряных тарсков, – вздохнул Мсалити.

– Я дам тебе шесть.

– Она очень горячая, – прищелкнул языком Мсалити.

– Ты уже подвергал ее испытанию изнасилованием?

– Нет, только прикосновением рук господина.

– Это надежный тест, – сказал я.

– Я согласен взять за нее шесть серебряных тарсков, если ты, конечно, не шутишь, – произнес Мсалити.

Я дал ему шесть серебряных тарсков, и девушка стала моей. Вообще-то они могли отдать ее мне и даром. Видно, Мсалити очень хотелось вернуть свои деньги. Я его понимаю. Это слишком суровый и деловой человек, чтобы разбрасываться такими суммами. Мое предложение его явно обрадовало. Он понимал, что так дорого он ее все равно не продаст.

В очередной раз превратившись в нищего, Мсалити снял с девушки кандалы, ошейник и веревку, которой она была привязана к кольцу в стене. Потом толкнул ее в мою сторону.

Глаза девушки были по-прежнему завязаны, и она растерянно вытянула перед собой руки.

– Теперь я твой хозяин, – сказал я.

– Хорошо, господин, – ответила девушка и попыталась снять повязку.

– Не надо! – строго сказал я.

– Хорошо, господин. – Она опустила голову, но я видел, что губы ее дрожали.

– Повязку можешь оставить себе, – улыбнулся Мсалити. – Сними ее, когда уйдете подальше отсюда.

– Запомни, – сказал я, обращаясь к рабыне, – ты не имеешь права прикасаться к повязке без моего разрешения.

– Да, господин, – ответила она уже спокойнее.

– До завтра, – кивнул мне Мсалити.

– До завтра, – ответил я. Он ушел.

– Вот мы и остались одни, – сказал я Шабе. Девушка в счет не шла. Она была обыкновенной рабыней.

– Да, – сказал Шаба, поднимаясь из-за стола. Я оценил дистанцию.

– Кто ты на самом деле? – спросил он.

– Полагаю, – сказал я, – кольцо и сейчас при тебе. Ты бы не стал оставлять его без присмотра.

– Ты проницательный человек, – усмехнулся Шаба и поднял левую руку. На указательном пальце красовалось кольцо из клыка. Ногтем большого пальца он нажал на потайную пружинку, и крышка сдвинулась в сторону.

– Канда? – спросил я.

– Да.

– Чтобы от нее была польза, ты должен меня ударить этим кольцом, – заметил я.

– Достаточно будет одной царапины.

– Время от времени люди идут на риск, – сказал я.

– Мне приходится делать это слишком часто, – откликнулся он, сунул руку в карман и в следующее мгновение замерцал и исчез из виду.

– Завтра, – сказал я, – я принесу фальшивое кольцо и бумаги.

– Отлично. Думаю, теперь мы хорошо понимаем друг друга.

– Да.

– Приятно иметь дело с честными людьми, – произнес он.

– Я испытываю по отношению к тебе такие же чувства, – сказал я.

Затем взял рабыню за руку и вышел из дома.

 

13. Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В «ЗОЛОТОЙ КАЙЛУАК»

 

– Да ты не бойся, – сказал я Пембе. – Это было временное расстройство здоровья. Руки его тряслись.

– Ну, посмотри на меня. Видишь, никакой чумы нет.

– Кожа у тебя действительно чистая, – удивленно произнес хозяин таверны. – И глаза тоже.

– Ну конечно!

– И чувствуешь ты себя хорошо? – неуверенно спросил он.

– Отлично себя чувствую, – рассмеялся я.

– Добро пожаловать в «Золотой кайлуак», – облегченно проговорил Пембе.

– Я отлучусь на мгновение, – произнес я и отошел от стойки. Я вернулся к стене, возле которой оставил свою рабыню, и приказал ей опуститься на колени, взяться руками за щиколотки и лечь на спину.

– Не смей менять позу, пока не разрешу.

– Господин? – обратилась ко мне рабыня.

– Говори.

– Скажи, кто ты? Кто мой хозяин?

– Прикуси язык, – велел я.

– Хорошо, господин.

Я вернулся к стойке.

– У тебя есть белая рабыня? Варварка? – спросил я хозяина.

– Да, – ответил он. – Приобрел ее сегодня за четыре тарска. Еще ни разу не выпускал. Я швырнул ему медный тарск.

– Паги и рабыню.

– Ты знаешь аскари Мсалити?

– Успел познакомиться, – ответил я. Пембе обернулся к своему помощнику.

– Приведи новую рабыню! Отлично! – добавил он, потирая руки. – На девчонку уже поступил заказ.

Помощник хозяина вытолкал из-за занавески обнаженную девушку. Теперь на ней не было даже клочка невольничьего шелка.

– Думаю, ты скоро вернешь свои четыре тарска.

– Не забывай, что пага тоже чего-то стоит, – проворчал хозяин.

– Это верно, – согласился я.

– Она у нас новенькая. Если что не так, ты мне скажи. Я прикажу ее выпороть. Деньги тебе сразу же вернут.

– Отлично, – произнес я. – Я буду вон за тем столом. – Я показал на столик в дальнем конце таверны, недалеко от задрапированного красным шелком алькова.

– Хорошо, господин, – поклонился Пембе.

Я решил не возвращаться сразу домой. Если за мной установили слежку, пусть помучаются. К Пембе я пришел, естественно, только ради его новой рабыни. Прислуживая мне, Шабе и Мсалити, девчонка меня возбудила. Тогда она думала, что изображает из себя рабыню в таверне. Я ее захотел. Теперь я ее получу. Кстати, и для нее лучше, если я буду у нее первым. Как-никак я лучше других на Горе разбираюсь в проблемах девушек с Земли.

Обычно первые две-три ночи самые трудные для выживания в паговых тавернах. За это время девушка должна усвоить, что она – рабыня из таверны. Если же она этого не понимает, вряд ли из нее вообще что-то получится. Чаще всего дело кончается тем, что какой-нибудь посетитель перерезает ей горло, доведенный до белого каления бестолковостью и неловкостью невольницы. Потом, конечно, ему придется выплатить хозяину полную стоимость рабыни, плюс медный тарск, а то и два, в качестве моральной компенсации.

Помощник хозяина вытолкнул девушку на середину таверны. Пембе покачал головой и вручил ей кувшин с пагой. Затем показал на меня.

Когда наши взгляды встретились, девушка вздрогнула и едва не разлила всю пагу. Хорошо, что она этого не сделала. Медленно и осторожно рабыня из таверны приблизилась к моему столику и опустилась на колени.

– Прижми кружку к животу, – приказал я. Она послушно исполнила команду.

– Паги, господин? – прошептала она.

– Да.

Девушка зарыдала.

– Поцелуй кружку.

Она прижалась губами к металлической кружке, широко развела колени, опустила голову и произнесла:

– Ваша пага, господин.

– Твой хозяин уже подобрал тебе имя? – спросил я.

– Еще нет, господин.

– Для удобства я буду называть тебя сегодня Эвелина, – сказал я.

– Хорошо, господин.

– Теперь припомни две последние фразы, которые ты говорила, когда по глупости считала себя свободной женщиной.

– Эвелина принесла напиток своему господину. Эвелина надеется, что после него господин не отвергнет ее ласк.

– Еще, – сказал я.

– Меня зовут Эвелина, – произнесла она. – Я стою обнаженная на коленях перед моим господином. Я мечтаю доставить ему наслаждение. Позови меня на свое ложе, господин! Эвелина умоляет, чтобы ей показали, как надо обращаться с рабыней!

– Хорошо, – похвалил я рабыню.

Не поднимаясь с колен, она отползла на ярд от стола и застыла в покорной позе. Я не торопясь потягивал пагу.

– А ты красивая рабыня.

– Спасибо, господин.

– Говорят, ты – белый шелк?

– Я девственница, господин.

– Это и называется белым шелком.

– Да, господин.

– Тебе хотелось когда-нибудь узнать, что такое быть рабыней? – спросил я. Она подняла голову.

– Смотри, – предупредил я. – Ты стоишь передо мной на коленях. Голая. На тебе рабский ошейник. Тебе будет нелегко солгать.

– Да, – тихо произнесла девушка. – Мне интересно узнать, что значит быть рабыней.

– Скоро узнаешь, – обнадежил ее я.

– Да, господин.

На какое-то время я задумался, потягивая пагу. Потом послал рабыню за второй кружкой. В таверне Пембе вторая кружка стоила всего долю тарска. Деньги я отдал помощнику. В таверне Пембе, как, кстати, во многих подобных заведениях, девушкам запрещено прикасаться к монетам. Разумеется, Эвелина, которую я заказал вместе с первой кружкой, принадлежала мне до тех пор, пока я не уйду из таверны или сам не отпущу ее.

– Позволь мне сказать, господин, – робко произнесла рабыня.

– Да?

– Господин собирается меня использовать?

– Не знаю. Еще не решил. Сделаю так, как мне заблагорассудится.

Я с наслаждением допил вторую кружку. Посидев еще немного, я оттолкнул кружку на край стола.

– Господин собирается уходить? – спросила рабыня.

– Иди в альков, – приказал я.

Она в ужасе посмотрела на меня, потом медленно поднялась и на негнущихся ногах направилась к алькову. Возле самого входа она остановилась, не в силах переступить через порог. Я взял ее под руку и швырнул внутрь. Девчонка упала на разбросанные на полу меховые шкуры. Я развернулся и задернул за собой красные шторы.

Она растерянно сидела на шкурах, подняв колени. Я взял цепь с кандалами для лодыжки, что лежала сразу у входа и была длиной около ярда. Такая же цепь лежала слева, две другие цепи заканчивались наручниками. Еще одна цепь цеплялась за ошейник. Все замки открывались одним ключом, который в паговых тавернах всегда кладут на полочку слева у входа. Имелись и приспособления для укорачивания цепей. Само собой разумеется, пленник не мог дотянуться до полочки с ключом, если на нем была защелкнута хотя бы одна из цепей. Рядом с полочкой для ключа был крючок, на котором висел невольничий кнут.

Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.

– Ты посадил меня на цепь, господин, – растерянно произнесла рабыня.

– Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, – усмехнулся я. – Ну-ка, посмотри сюда! – Я показал на крючок рядом с полкой. – Что ты здесь видишь?

– Невольничий кнут, – побелевшими губами пролепетала она.

– Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.

– Да, господин.

– Это камера подчинения.

– Да, да, господин.

– Хорошенько об этом подумай. Сосредоточься на этой мысли, прочувствуй ее всеми клеточками своего прелестного тела. Здесь тебе, рабыне, придется полностью подчиниться воле мужчины.

– Да, господин.

– Сейчас я к тебе прикоснусь.

– Я фригидна, господин. Не сердись и не убивай меня.

– Подумай, о чем я тебе сказал. Ты находишься в камере подчинения.

– Да, господин. – Девушка тихонько заплакала. Потом я к ней прикоснулся. Очень нежно. Бедра ее дернулись, цепь задрожала. Она испуганно посмотрела на меня.

– Ты готова подчиниться мне полностью?

– Да, господин, – прошептала рабыня и попыталась приподнять ноги. – Коснись меня еще раз.

Я немного подождал и прикоснулся к ней еще раз. Очень нежно.

– Ай! – взвизгнула девчонка.

Я продолжал ее гладить. Она застонала и принялась извиваться.

Тогда я остановился.

– Какое странное ощущение, – сказала она. – Что это было?

– Теперь тебя надо выпороть.

– Почему, господин?

– Потому что ты мне солгала. Когда сказала, что фригидна.

Она растерянно посмотрела на меня.

– Ты вовсе не фригидна, девочка, – усмехнулся я. – Ты очень горячая рабыня.

– Нет, нет! Я не горячая рабыня! – замотала она головой.

– Сейчас посмотрим.

– Как ты можешь после этого меня уважать? – неожиданно произнесла она.

– Тебя никто не уважает, – пожал я плечами. – Ты всего лишь рабыня.

– Да, господин.

– У тебя больше нет гордости. Рабыням не позволяется иметь гордость.

– Но я хочу хотя бы уважать сама себя, – сказала она, отвернув голову в сторону.

– Ты должна не уважать себя, а быть собой, – поправил ее я.

Девушка посмотрела на меня. В ее глазах застыли слезы.

– Я не могу осмелиться быть сама собой.

– Разве женщина не может быть женщиной? – спросил я.

– Не может! – вдруг крикнула она. – Это унизительно!

– Вот это да! Кем же, по-твоему, должна быть женщина?

– Она должна быть такой, как мужчина.

– Но ты же не мужчина, – возразил я.

– Я не могу стать женщиной, – заплакала она.

– Почему?

– Потому что женщина в глубине души – рабыня.

– Разве плохо, если рабыня станет рабыней? – спросил я.

– Плохо! – крикнула она.

– Почему? – настаивал я.

– Не знаю! – зарыдала девушка. – Я не знаю.

– Разве может быть плохим то, что естественно? Разве плохо, если камень – это камень, а дерево – это дерево?

– Нет.

– Почему же тогда плохо, если рабыня становится рабыней? – спросил я.

– Не знаю, – покачала она головой.

– Может быть, в этом нет ничего плохого?

– Я даже боюсь об этом подумать, – призналась девушка и вдруг добавила: – Пожалуйста, не переставай меня трогать, господин.

– Рабыня просит?

– Да, господин. Эвелина умоляет тебя. Не переставай к ней прикасаться.

Я нежно поцеловал ее груди, при этом снова начал ее трогать.

– Спасибо тебе, господин, – застонала она. Потом, совершенно неожиданно, она попыталась вырваться. Цепи, разумеется, не позволили ей этого сделать.

– Что случилось? – спросил я.

– Я должна сопротивляться. Я не должна поддаваться этому ощущению!

– Почему?

– Я ощущаю в себе что-то новое. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Это как волны… Они поднимаются из глубины, завладевают всем моим существом. В это трудно поверить. Невероятное, фантастическое ощущение! Нет! Нет! Ты должен остановиться!

– Почему?

– Потому что я пошла тебе навстречу.

– Как это?

– Как рабыня, которая идет навстречу своему господину.

– Ты и есть рабыня.

– Да, господин, – вздохнула она.

– Ты находишься в камере подчинения, – напомнил я.

– Ты не оставляешь мне никакого выбора.

Я улыбнулся.

– Сейчас я дам тебе возможность выбрать. Первый и последний раз.

– Выбрать? – растерялась рабыня.

– Я предоставляю тебе выбор невольницы. Ты можешь либо уступить, либо умереть.

– Я предпочитаю уступить, господин, – испуганно проговорила она.

– Естественно, – усмехнулся я. – Ты же рабыня.

– Спасибо, господин, – тихо произнесла девушка.

– В следующий раз, – строго сказал я, – выбора у тебя не будет.

Я начал снова к ней прикасаться, вознося ее на высоты, которые она выбрала.

– Аййи! – вопила она. – Я отдаюсь тебе, господин!

Между тем сегодня я не собирался ею овладевать.

– Пожалуйста, погладь меня еще! – просила она. Как трогательно выглядели ее маленькие ладошки, время от временя сжимающиеся в кулачки!

– Я даже не подозревала, что бывают такие ощущения, – призналась девушка.

– Это пустяки, – ответил я.

– Пустяки! – возмущенно воскликнула она. – Никогда раньше я не испытывала ничего подобного!

– Маленький оргазм невольницы, – сказал я.

– Я почувствовала, что готова подчиниться тебе безоговорочно. Мне так понравилось это ощущение!

Спустя некоторое время я снова начал ее гладить.

– Что собирается сделать господин со своей рабыней? – спросила она.

– Немного ее поучить, – ответил я.

– Да, господин.

На этот раз она начала кричать и извиваться уже через десять ен. Неожиданно она посмотрела на меня широко открытыми, испуганными глазами.

– Опять! Это наступает опять! Только на этот раз гораздо сильнее! Я не вынесу! Оно убьет меня! Я умираю!

– Не умрешь, – сказал я.

– Айии! – завизжала рабыня, мотая головой. Потом крики ее перешли в рыдания. – Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!

Я поцеловал ее. Овладевать ею я пока не хотел.

Она смотрела на меня, запрокинув голову.

– Пожалуйста, господин, войди в меня! Я хочу принадлежать тебе безвозвратно. Сжалься надо мной! Умоляю!

– Позже, – сказал я. – Ты еще не разогрелась.

– Хорошо, господин, – испуганно пролепетала она.

На рассвете я проснулся от прикосновения нежных губ Эвелины.

Ночью я ее расковал, за исключением кандалов на левой лодыжке.

Она разбудила меня так, как я ее научил. Приятно просыпаться подобным образом. Я гладил ее волосы, в то время как она доставляла мне наслаждение.

Ночью я показал ей кое-какие маленькие хитрости, элементарную технику рта, рук, грудей, волос, губ, стоп и языка. Это поможет девчонке выжить в таверне Пембе. Самое же главное – я объяснил ей чрезвычайную важность подчинения, основу основ поведения рабыни. Отсюда вытекает все остальное.

Я застонал, и она радостно посмотрела на меня, довольная, что ей удалось исторгнуть из меня сладостный звук.

– Доведи дело до конца, рабыня, – сказал я.

– Конечно, господин!

Мои руки непроизвольно вцепились в ее волосы. Я прижал девушку к себе. Потом я ее отпустил.

Подтянув девушку поближе, я посмотрел на ее лицо в тусклом свете нового дня, пробивающегося в альков сквозь щель между шторами на дверях. Потом я вытер рот невольницы ее волосами.

– Уже утро, господин, – прошептала она.

– Да, – сказал я.

Она преданно смотрела мне в глаза.

– Говори, – приказал я.

Прижавшись губами к моему уху, она зашептала. Прошлой ночью я научил ее этим словам.

Он – Господин, а я – Рабыня

Он – хозяин, а я – собственность

Он командует, а я подчиняюсь

Он получает удовольствие, а я его доставляю

Почему это так?

Потому, что он – Господин, а я – Рабыня.

Я положил ee на спину спину и улыбнулся:

– Доброе утро, рабыня!

– Доброе утро, господин! – радостно откликнулась она.

– Хорошо ли ты спала? – спросил я.

– Ты почти не позволил мне спать, но в те маленькие промежутки, которые у меня были, я спала самым крепким и счастливым сном в моей жизни!

– Снились ли тебе сны?

– Мне приснилось, что я рабыня. А потом я проснулась, и оказалось, что это так и есть. Я улыбнулся.

– Я – рабыня, – радостно произнесла она. – Представляешь, как это здорово! Сегодня утром я проснулась с ощущением огромного счастья. Ты подарил мне это чувство вчера ночью.

– Как по-твоему, способна свободная женщина пережить такое? – спросил я.

– Никогда, – решительно ответила Эвелина. – Потому что свободные – не рабыни. То, что я пережила, может чувствовать только рабыня, лежащая в объятиях господина. Свободной женщине эти чувства недоступны.

– Пока ее не закуют в кандалы, – заметил я.

– Конечно, господин, – согласилась она. – Если бы ты знал, как мне жаль свободных женщин! Какие они невежественные! Неудивительно, что они враждебно относятся к мужчинам. Впрочем, если мужчина недостаточно силен, чтобы надеть на женщину ошейник, он действительно достоин ненависти.

– Может быть, – задумчиво проговорил я, вспомнив женщину, которая некогда была моей свободной спутницей. Я вспомнил, какую жестокость она проявила по отношению ко мне в доме Самоса, когда ей показалось, что я слаб и беспомощен. Некогда она была дочерью Марленуса из Ара, но он от нее отказался после того, как она попала в рабство. Вместо того чтобы смириться с пятном на своей чести, славный убар Ара торжественно отрекся от дочери на мече и медальоне, который украшал его покои. Теперь эта девушка свободна, но лишена гражданства. А все потому, что на левом бедре у нее красовалось клеймо Трева, ибо однажды она стала рабыней Раска из Трева, капитана и тарнсмена. Интересно, успел ли он ее подчинить себе? В принципе я в этом не сомневался. Тогда мне казалось, что клеймо Порт-Кара будет хорошо смотреться поверх клейма Трева. Мне очень хотелось увидеть, как она будет танцевать, прикрытая крошечным отрезом алого невольничьего шелка.

– Ошейник – наша судьба, – сказала Эвелина. За шторами раздавались утренние звуки: двигали столы, – кто-то подметал пол. Подобную работу, как правило, проделывают помощники хозяина. Девушки в это время спят, закованные в цепи, в своих пеналах.

– Уже утро, – сказал я.

– Ты собираешься уходить? Хочешь оставить свою рабыню?

– Естественно, – ответил я. – Девочка из таверны.

– Подожди немного, – взмолилась она. – Побудь со мной еще чуть-чуть.

– Хорошо, – улыбнулся я.

– То, что ты сделал со мной ночью, что-то для тебя означает?

– Для меня это была обычная ночь с рабыней.

– О! – воскликнула она.

– Такое проделал бы с тобой любой горианский мужчина.

– Любой заставил бы меня так уступить? – недоверчиво переспросила она.

– Естественно, – ответил я. – Рабыня. Скажи-ка лучше, что ты теперь думаешь о своем ошейнике?

– Я его ненавижу. И люблю одновременно.

– Любишь?

– Да! – воскликнула она. – Мне так понравилось быть рабыней! Мне так понравилось уступать и подчиняться!

– Похоже, на тебя не зря надели ошейник, – заметил я.

– Конечно. Потому что я – настоящая рабыня.

– Правильно, – сказал я. – Рабыня.

– При этом, – добавила она, – я остаюсь женщиной Земли. – Она схватилась руками за ошейник. – Как это все-таки жестоко – надеть на женщину стальное кольцо! Неужели его никогда не снимут?

– И не надейся.

– Никогда?

– Если и снимут, то чтобы тут же надеть другой.

– О! – произнесла она и посмотрела на крюк, на котором висел невольничий кнут. – Ты меня так и не выпорол…

– Время еще есть, – сказал я.

– Нет! Нет, что ты! – Она уже познала кнут. – Мне кажется, что меня будут часто продавать и перепродавать.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Как ты думаешь, кто-нибудь меня освободит? – спросила Эвелина.

– Нет.

– Почему?

– Ошейник тебе очень идет. Она погладила ошейник.

– Да, – произнесла она наконец. – Ты прав. А ведь ты сразу это понял, животное, – сказала она неожиданно резко. – Поэтому ты заставил меня подавать пагу обнаженной?

– Твоя рабская натура просто бросается в глаза, – заметил я.

– Конечно, – улыбнулась она. – Ты же горианский мужчина.

– Любой мужчина Гора, глядя на тебя, решит, что ты прирожденная рабыня. Независимо от того, есть на тебе ошейник или нет.

– И вот я стала рабыней.

– Да.

– Я против этого не возражаю, – улыбнулась девушка.

– Твое мнение никого не интересует.

– Я знаю. – Она умиротворенно кивнула. Снаружи двигали столы, стулья и мыли пол. Я сел.

– Мне пора.

– Ты оставишь меня здесь? – испуганно спросила рабыня.

– Да.

– Пожалуйста, побудь со мной еще немного.

– Пытаешься меня удержать?

– Да, – кокетливо произнесла она. – При помощи чар рабыни.

– Только не говори как земная девушка, – поморщился я.

– Я не земная девушка, – испуганно поправилась она. – Я – рабыня Гора.

– Другое дело.

Она скользнула вниз и принялась меня целовать.

– У меня нет времени, – сказал я.

– Задержись хотя бы ненадолго, – взмолилась она. Мне показалось, что она очень боится остаться одна. В глазах ее застыло отчаяние.

– Похоже, ты действительно начинаешь понимать значение ошейника, – сказал я.

– Да, господин.

– Ну что, выбрала бы ты сейчас свободу?

– Нет, господин. Я уже была свободной женщиной. И я была рабыней. Я знаю и то и другое.

– Разве свобода не представляет большой ценности?

– Конечно, господин, свободу надо ценить. Но еще больше я ценю свое рабство.

Я посмотрел на девушку.

– Я выбираю ошейник, – сказала она. – Цепи, кандалы и руки хозяина на моем теле.

Я подтянул ее поближе и уложил на спину.

– Возьми меня грубо, господин, – попросила она. – Грубо и безжалостно.

– Хорошо.

– Изнасилуй меня как последнюю рабыню, – взмолилась она.

– За этим дело не станет, – пообещал я. Через несколько мгновений она уже визжала и задыхалась от наслаждения.

– Никогда не думала, что быть изнасилованной так приятно, – прошептала Эвелина, когда все кончилось. – Все произошло так быстро и так жестоко… Побудь со мной еще немного, господин!

Я оттолкнул ее ногой на край алькова и задумался, закинув руки за голову.

– Пожалуйста, прикоснись ко мне, – прошептала она.

– Помолчи, – сказал я.

– Хорошо, господин. Я начал одеваться.

Она поднялась и встала на колени, ошеломленно качая головой.

– Что ты со мной сделал, господин! – Ее до сих пор била дрожь

– Сандалии, – приказал я.

Она подползла к моим ногам и надела на меня сандалии, после чего аккуратно и быстро завязала тесемки.

– Что ты со мной сделал! – С этими словами она прижалась лицом к моим ногам. Я не стал ее пинать.

– Я стала настоящей рабыней! Это такое счастье! Я стала рабыней!

– Все хорошо, – сказал я, поднимая ее за руки. – Рабыня должна быть рабыней. Все правильно.

– Я стала настоящей рабыней! – повторяла она.

– Да, – сказал я, толчком повалил ее на пол, развернулся и вышел из алькова.

– Господин! – закричала мне вслед Эвелина. – Последний раз поцелуй меня, господин! – Она побежала за мной на коленях, пока цепь, к которой была прикована ее нога, не натянулась до предела. Я нагнулся и поцеловал рабыню

– Вначале ты меня изнасиловал, – сказала она со слезами на глазах. – А потом оттолкнул ногой.

– Правильно, – кивнул я.

– Забери меня, господин! Возьми меня с собой! Не оставляй меня здесь!

Она была агентом кюров.

– Говори! – приказал я.

Он – Господин, а я – Рабыня

Он – хозяин, а я – собственность

Он приказывает, а я подчиняюсь

Он получает удовольствие, а я его доставляю

Почему это так?

Потому, что он – Господин, а я – Рабыня.

– Каждую ночь в течение месяца повторяй эти слова, – приказал я.

– Да, господин

– И днем тоже. По нескольку раз.

– Да, господин.

– Они помогут тебе выжить.

– Спасибо тебе, господин.

– Старайся во всем угождать мужчинам.

– Теперь у меня по-другому и не получится, – улыбнулась она.

– Не забывай о том, что ты – рабыня.

– Да, господин.

– Сейчас тебе в это трудно поверить, но придет время, когда от одного прикосновения к шторам алькова ты будешь горячей и мокрой.

– Мне совсем не трудно в это поверить, господин, – прошептала Эвелина. – Один вид этих штор действует на меня возбуждающе. – Она прикоснулась к ошейнику. – Даже ошейник меня возбуждает. Ползать по шкурам, стоять на коленях перед мужчиной – все действует на меня возбуждающе. Я просто умираю от желания, когда подумаю, что ты можешь прикоснуться к моему обнаженному телу.

– Полагаю, ты выживешь, рабыня, – сказал я.

– Можно я еще раз поцелую твои ноги?

Я не стал отказывать рабыне в этой радости. Я чувствовал на своих стопах ее губы и слезы.

– Пожалуйста, забери меня с собой, господин! – рыдала она.

Я последний раз посмотрел на валяющуюся в моих ногах рабыню. Раньше она была агентом кюров.

Потом я повернулся и вышел из алькова.

– Господин!

Я не удержался и обернулся, чтобы взглянуть на нее последний раз. Прикованная к левой ноге девушки цепь натянулась до предела.

– Купи меня! Пожалуйста! Не оставляй меня здесь!

– Ну, как рабыня? – поинтересовался помощник хозяина, оторвавшись на минуту от подметания пола.

– Я не стану настаивать на возврате денег, – сказал я.

– Думаешь, из нее выйдет толк? – Пембе волновался.

– Трудно сказать, – пожал я плечами. – Думаю, что толк все-таки будет.

– Это хорошо, – отозвался помощник. – А то мне уже надоело оттаскивать трупы в гавань.

Я подошел к тому месту, где оставил белокурую рабыню. Она, конечно, уснула и во сне улеглась на пол, нарушив мое требование не менять позу. Лицо ее по-прежнему скрывала повязка.

Я тихонько к ней прикоснулся. Рабыня застонала, потом вздрогнула, осознав, что ее проступок замечен. Она тут же выпрямилась, обхватила лодыжки руками и поспешила принять нужную позу.

– Не надо, – мягко произнес я и поднял ее с пола. Она показалась мне очень легкой. Думаю, в ней было не больше ста десяти фунтов.

– Я выйду через черный ход, – сказал я помощнику хозяина.

– Как тебе угодно, – ответил он.

Снаружи я выждал несколько мгновений, следя за тем, не приоткроется ли дверь за моей спиной, не шелохнется ли пыль на аллее, не промелькнет ли силуэт на соседней крыше. Все было спокойно.

Я посмотрел на лежащую в моих руках девушку. Она снова уснула. На мгновение я едва не испытал к ней нежность. Последние несколько недель этой дикарке пришлось нелегко. Ей выпала роль пешки в большой игре. Кроме того, свободным и гордым женщинам Земли зачастую трудно смириться с тем, что они превращаются в рабынь, собственность других людей. Пусть поспит, и я нес девушку по пустынным улицам Шенди. Я не стал идти кратчайшим путем к своему жилью.