Рассказывает старший урядник атаманского полка Степан Шелихов 1 страница

Ох… мля… тяжело-то как… В ушах гудит, во рту кака кошачья. В правом боку что-то томит и жить мешает, да и спину ломит, как будто всю ночь мешки ворочал. Уф-ф-ф. Похмельный синдром во всей своей красе.

Стоп, машина! А за что мне так хорошо? С пары бутылок доброго армянского коньячка, употреблённого с дедами под разговор, пускай со скромной закуской, так не бывает. «А про шампанское забыл?» — шустрой ящеркой проскользнула мыслишка в больной голове. Какое шампанское? Не было никакого шампанского! Я напряг память, стараясь вспомнить, что же всё-таки было вчера вечером. Воспоминания пришли сразу, но как-то двумя потоками. Одни были мои, а вот другие, были не совсем мои. Скажем так касались они меня, но другого меня, хотя их реалистичность и натуральность не вызывали сомнений.

Я прекрасно помнил, как мне позвонил Владимир Альбертович, дед моего закадычного друга детства Димки Политова, и пригласил встретиться вечерком — поговорить о непутёвом внуке. Выражался он туманно, ссылался на то, что разговор пойдёт совсем не телефонный, чем, признаться, меня крепко обеспокоил. Владимир Альбертович заменил Димке погибшего в Афганистане отца, но мелочной опёкой внуку не досаждал и на пустом месте тревогу бы не поднял. Димка, хоть и был парнем разумно осторожным, но как говорится, было у него и своё шило в заднице. Мог ввязаться в какую-нибудь авантюру, а, учитывая, что он вёл холостяцкую жизнь и был лёгок на подъём, вполне возможно, что на этот раз влез во что-то очень серьезное. И это по-настоящему беспокоит его деда, человека далёкого от старческого маразма и грамотного во всех отношениях. Шутка ли — генерал-лейтенант ГРУ в запасе, полжизни человек по миру мотался, знаний и опыта на десятерых хватит.

Не откладывая в долгий ящик, и не мучая себя пустыми размышлениями, я заскочил после работы в ближайший винный магазин за коньяком (Альбертыч уважал только «Юбилейный») и, поймав такси, отправился по указанному адресу. Местом встречи оказался тупик рядом с Театром на Таганке. Пока я вертел головой, пытаясь сообразить, куда двигаться дальше, в кармане зазвонил телефон. Чётким командным голосом Владимир Альбертович сообщил мне номер подъезда и код замка. Хех, разрешите выполнять, как говориться. Набираю код, вхожу в полутёмный подъезд и вижу Альбертыча собственной персоной. Не тратя времени, он молчком цепляет меня под локоток и, не обращая внимания на приветственные славословия, тянет за собой.

Подъезд оказался сквозным. С другой стороны дома стояла «Газель» с металлическим кузовом, в этот тёмный фургон мы и забрались. Внутри Альбертыч явно разбирался лучше, чем я, а может быть, у него вместо старческой куриной слепоты развилось ночное кошачье зрение. Он толкнул меня на что-то мягкое, садись мол, захлопнул дверь и трижды стукнул по стенке. Тронулись, поехали. Альбертыч закряхтел, зашебуршал, чем-то щёлкнул, и внутренности фургона осветила небольшая настольная лампа. Неплохо устроились товарищи разведчики. Здесь тебе и диван, на котором, как оказалось, я сижу, и столик с креслом, какие-то мониторы. Зуб за два, что за выгородкой рядом с кабиной скрывается биотуалет. Ни разу в жизни я не видел спецмашин наружного наблюдения, но чует мое сердце, что сейчас я нахожусь в одной из них.

Альбертыч всё так же молча достал из кармана телефон, по габаритам явно не сотовый, выключил его, пошевелил седыми бровями и отсоединил аккумулятор.

— Ну, здравствуй, Серёжка! Молодец, что приехал.

Сам знаю, что молодец, только зачем эти шпионские игрища. Не дав мне открыть рта, он продолжил.

— Понимаешь, меры безопасности надо соблюдать. Тебе вот, кстати, никто звонить не должен?

— Это вы к чему, Владимир Альбертович? — я спросил, уже предполагая, что он ответит.

— А к тому, ястреб ты наш морской, что телефончик свой выключи, на всякий случай. Тут сигнал экранируется, всё равно никто тебе не дозвонится, а мне спокойней на душе будет.

Темнит дедушка. Ладно… пока подыграем. Что же, чёрт возьми, случилось с Димкой, если для разговора необходимы такие предосторожности. Молча достаю телефон и отсоединяю аккумулятор. Посмотрим что дальше. А дальше не было ничего, точнее ничего нового о Димке во время поездки я не узнал. Владимир Альбертович сослался на то, что мы уже скоро приедем на квартиру, где нас ждёт его старый коллега, и поговорим втроем. Ехали мы действительно недолго, от силы минут пятнадцать, но должен заметить, что эта поездка мне не понравилась совершенно. В наглухо закрытом фургоне все маневры водителя ты воспринимаешь достаточно весело. В общем, поболтало меня на диванчике из стороны в сторону конкретно. Ага, вроде приехали. Над дверьми зажёгся темно-зеленый плафон. Альбертыч выключил лампу, дёрнул ручку дверей и мягко спрыгнул на асфальт. Старая школа, сколько лет мужику, а всё как молодой. Я не стал дожидаться специального приглашения и, прихватив пакет с гостинцами, последовал за ним. Двигатель не глушили, поэтому сразу после условного стука «Спецгазель», мягко шелестя шинами, отправилась по своим спецделам. Водителя я так и не увидел.

Так и куда же мы приехали? Обычный двор, обычная «шестнадцатиэтажка». Фонарь в стороне, ну-ка какой тут адресок? Ага, выяснил… Белым по синему чётко написано, что мы приехали к дому номер семь, а вот названия улицы, как обычно, не указано.

— Пойдём, любопытный, — буркнул Альбертыч и зашагал к подъезду.

На изрисованным матерными «граффити» лифте поднялись на десятый этаж. Стальная дверь тамбура, затем стальная дверь квартиры — явление для Москвы стандартное, но вот висящий на вешалке в крохотной прихожей АКМ — нечто, из обыденности выпадающее.

— Мы тут фактически на военном положении, — снизошел до объяснения Альбертыч, перехватив мой взгляд. — Давай, проходи на кухню! Ботинки можешь не снимать — и без тебя натоптано!

Позвякивая пакетом, я проследовал в указанном направлении. Нда… сразу видно, что ни одной женщины среди проживающих в этой квартире людей нет — в раковине гора грязной посуды. На столе чашки с недопитым чаем и переполненные пепельницы. Я выгрузил на стол нехитрую закуску для краткого междусобойчика с учётом специфики напитка и веяния времён: банку оливок, упаковку тонко поструганного сервелата, коробочку хорошего сырного набора (имею я такую слабость), нарезанный батон белого хлеба. Пока я разбирался с закуской, Альбертыч достал с полки рюмки, нарезал лимон, откупорил бутылку и выдвинул кухонные табуреты из-под стола.

— Присаживайся, разговор у нас с тобой будет длинный, — он махнул рукой в сторону табуретки, стоявшей ближе к двери. Ситуация мне не нравилась всё больше и больше. Во что же Димка вляпался?

Я осторожно присел. Альбертыч аккуратно разлил по рюмкам коньяк — ровно по три четверти емкости.

— Со свиданьицем, — он махнул рюмку, на секунду замер, оценивая напиток и прислушиваясь к себе, потом бросил на кусок хлеба пару ломтей колбасы, а сверху — пару ломтей сыра. Насколько я помнил — всякими «гвардейскими пыжами» старик никогда не баловался.

— Будем! — я последовал его примеру и пригубил коньяк.

— Ты, наверное, вопросами мучаешься, что мол, да как? — Альбертыч бодро пережевывая бутерброд, закинул в рот пару оливок. — Спрашивай, не стесняйся!

— Чего спрашивать, Владимир Альбертович? Зачем воздух впустую сотрясать? Я уже не зелёный пацан. Если вы, используя ресурсы всей своей организации, Димке помочь не можете, а меня зовёте, значит нужен именно я. То, что мне знать необходимо — сами расскажете. Где рассказать не сможете — промолчите. Посвятите в ситуацию и проведёте инструктаж, так сказать.

— А ты уже на всё заранее готов? Если надо ради друга, то и в колодец головой?

— Если надо в колодец, то можно и в колодец… слазать, по верёвочке, или по скобам, со страховкой и пониманием, что в этом колодце я должен искать или делать, — я выпрямился на табурете и положил ладони на стол. — Если друг упал в колодец, прыгать сверху бесполезно. Так его убить можно или оглушить, а вот спасти не получится точно.

— Ты, Серёжа, не ершись, — Альбертыч, прищурившись, посмотрел мне в глаза. — Ситуации бывают разные. Вот, помню, был у меня один случай…

Так… Вместо того, чтобы говорить по делу, мы хотим травить байки. Впрочем, баек не последовало. Альбертыч посмотрел куда-то поверх моей головы и спросил:

— Парень чистый? — этот вопрос Альбертыч адресовал не мне, а бесшумно подошедшему широкоплечему седому мужику, загородившему своей фигурой весь дверной проём. Мужик молча кивнул. Альбертыч кивнул в ответ и повел рукой в сторону стола, — Присоединяйся, Илюха!

Еще один грушник на мою голову?

Альбертыч тут же подтвердил мою догадку:

— Знакомьтесь! Это Сергей Платов — старый дружок моего Димки. А это Илья Петрович Дорофеев — мой коллега.

Мы обменялись с Ильей Петровичем рукопожатием. Ладонь у него была сухой и крепкой.

— Вижу, Сережа, что гадаешь, о чем таком интересном может пойти разговор, если он обставлен такими мерами предосторожности? Давай уже, разливай свой коньячок! Махнем ещё по рюмашке, тогда и поговорим!

Рюмка действительно не помешает, терпеть не могу, когда у меня за спиной неожиданно появляются таинственные незнакомцы. Выпив, Владимир Альбертович поведал мне настолько фантастическую историю, что несколько минут я молча просидел, пялясь на усеянную грязными пятнами столешницу. Услышь я это от кого другого — посмеялся бы. А попробуй кто под такую дурацкую сказку что-то с меня поиметь — послал бы далеко и надолго. Но Альбертыч — человек достаточно приземлённый. И до сих пор в подобном фантазировании замечен не был. А уж вербуя на непонятное дело — наверняка придумал бы что-нибудь более убедительное.

Оказывается, Димка и его друг Олег сейчас пребывают в конце 19 века. Причем только сознанием, а тела остались здесь. Сознание Димки оказалось в купце 1-й Гильдии Рукавишникове, и он сейчас занимается организацией крупного научно-промышленного объединения в Нижнем Новгороде. А Олег оказался, ни много, ни мало, в теле цесаревича, будущего императора всея Руси Николая Второго. Первое впечатление часто бывает наиболее правильным. Повода подозревать Альбертыча и его друга в дружбе с компьютерными технологиями я не имел. Скорее всего, ребята заигрались в какую-то сетевую стратегическую игрушку и немного поехали крышей на этой почве. Либо, как вариант, на них обкатали новый способ воздействия на сознание какие-нибудь спецслужбы. Так я и сказал. Старики переглянулись.

— Я предупреждал! — это были первые сказанные Дорофеевым слова.

— Ну, ведь ты же поверил! — парировал Альбертыч. Видимо они продолжали какой-то незаконченный спор.

— Я — другое дело! — не сдавался Дорофеев. — Я тебя сто лет знаю, и давно изучил, когда ты шутишь, а когда серьезно говоришь. К тому же эта тема уже давно в нашей конторе поднималась. Эти ребятки из будущего настолько широкую тропу сюда протоптали, что не заметить было тяжело.

— А где этот… прибор? Можно… посмотреть? — мне не то чтобы хотелось убедиться. Просто стало интересно. Да и разговор надо поддержать. Возможно, получится узнать, в какой больнице сейчас находятся Димка с Олегом и поговорить с лечащим врачом.

— Пошли! — Альбертыч решительно встал из-за стола. Я уж подумал, что повторится наш давешний маршрут с поездкой в закрытом фургоне, но идти пришлось всего лишь в соседнюю комнату.

На первый взгляд «мнемотранслятор» не впечатлял. Подумаешь — обычный ноутбук, только с какими-то лишними клавишами и без крышки-монитора. Но развернувшийся после включения голографический экран откровенно удивил! Такой техники мне до сих пор видеть не доводилось. Хотя за годы службы на флоте, да и после, я на разные девайсы насмотрелся. Но само по себе наличие такого устройства — еще не доказательство. Мало ли что могут придумать пытливые умы на службе транснациональных корпораций? Но вот «кино», которое крутили по этому «телевизору»… Целую минуту я пытался понять, что же вижу. Потом догадался, что дурная картинка — не ошибка неопытного оператора, а следствие того, что съемка идет… через чьи-то глаза.

— Сейчас прибор подключен к Олегу! — пояснил Альбертыч. — Ты можешь видеть званый обед, который организовали денежные мешки славного города Сан-Франциско в честь прибытия к ним наследника Императорского престола России. Не самый удачный момент, прямо скажем, чтобы доказать тебе истинность наших слов. Но мы можем записи показать — посмотришь на Александра Третьего, супругу его…

Вот как раз лицезрение императора меня бы не убедило. Можно подумать, что очень сложно загримировать подходящего актера. Но вот мелькнувшее несколько раз в «кадре» лицо заставило мое сердце забиться в бешеном ритме. Неужели… всё рассказанное мне сегодня… правда?!! Потому как очень сомнительно, что гипотетические режиссеры розыгрыша могли знать, что я как-то раз случайно наткнулся в инете на фотографию молодого Павла Ренненкампфа. А ведь именно будущий командир 1-й Армии сидел по левую руку от… Олега. Или цесаревича? Или Олега в теле цесаревича? Блин, запутался…

Пребывая в некотором обалдении, я вернулся на кухню и плюхнулся на табурет. В непроизвольно начавшую шарить по столу руку Альбертыч ловко вставил полную рюмку коньяку. Я машинально выпил и встряхнулся. Старики смотрели на меня сочувственно.

— Так это всё правда? — подал голос я.

— Правда, Сережка, правда… — кивнул Альбертыч. — Прикалываемся мы несколько по-другому…

— А уж дезинформируем — и подавно! — повторил кивок Дорофеев. — Я сам, когда все это узнал — примерно то же самое, что и ты сейчас, испытывал.

— Однако, Сергей, мы пригласили тебя не для того, чтобы исторические фильмы крутить! — Альбертыч тут же взял быка за рога и начал ковать железо, пока оно… ну, вы поняли!

— Очень интересно, — подал голос я. — А от меня что требуется?

— Нам позарез нужен человек, хорошо разбирающийся не только в истории флота, но и в основных направлениях его развития. Человек достаточно молодой, гибкий и незашоренный! Способный на нестандартные решения в условиях жёсткого цейтнота. Способный не только построить флот и правильно его применить, но и заложить прочный фундамент развития на долгие годы вперед. Человек, наизусть помнящий все тогдашние проекты и технологии.

Приятно когда тебя хвалят! Внутренне улыбнувшись, я представил, как обучаю Макарова тактике морского боя и превентивно бью морду Небогатову.

— Не знаю насколько я смогу быть полезен в этом вопросе. Тут вот в чём дело… Просто необходимо понимать, что флот — это квинтэссенция научного, технологического и промышленного развития страны. Грубо говоря, какую страну мы имеем, такой флот у нас и будет. Россия на рубеже веков не отличалась сильным промышленным потенциалом.

— За промышленность и науку отвечает как раз Димка, — прервал меня Альбертыч. — Думаю, проблем с этой стороны у тебя не будет.

— Ну что же, уже проще. Кстати, в какой год и в кого я должен буду попасть?

— 1887. Ну а в кого, ты сам выбирай. Персоналии тебе лучше знакомы. Хотя, могу рекомендовать не мелочиться и брать в разработку кандидатуру морского главнокомандующего, великого князя Алексея Александровича.

Я вытянул сигарету из пачки, прикурил и задумался. В словах Альбертыча был свой резон. Путь по карьерной лестнице долог, и, как правило, адмиральские «орлы» украшают погоны людей далеко не молодых. Надо будет посмотреть, сколько лет тогда было тому же Макарову.

— В 1887 год? Любопытно. Только знаете, лучше уж в 1881. Собственно, Алексей Александрович назначен главным начальником кораблей и флота именно тогда. Чисто практически больше шансов влезть в кораблестроительную программу и модернизировать флот эволюционным путём, а не с шумом, грохотом и революционным порывом устраивать экстренное потрошение бюджета на неотложные нужды.

— Нет, Серёга, в 81-й не получится, — Альбертыч покачал головой. — Планида, тьфу, бифуркация не позволяет.

— Ты ещё скажи, ешкин дрын, что тебе надо дать лет двадцать, чтобы личный состав воспитать и адмиралов вырастить! — добавил Илья Петрович.

— А без этого никак! «Железо» — половина флота! Личный состав — основа основ! — постепенно заводясь и, чувствуя копчиком, что именно этого старики и добиваются, сказал я. Сделав над собой могучее внутренне усилие, я постарался успокоиться и продолжил уже не столь запальчиво. — Придётся работать и над тем и над другим. Но я хочу заметить, что сколько матросиков не дрючь и какой самый современный броненосец им не дай, если командование использует корабль не по назначению, а в пожарном порядке затыкает свежеобразовавшиеся дыры, то ничего хорошего из этого не выходит. Сплошной героизм и самоутопление, там, где тонуть должны враги. Опыт, к счастью не личный, подсказывает, что можно долго пытаться сломать берёзу половым членом, но каким бы толстым и крепким он вам не казался, ничего хорошего, кроме заноз вы не добьётесь. Лучше взять топор или пилу — с инструментом надёжней и практичней. В нашем случае, флот является тем самым инструментом, который мы будем заботливо отстраивать, готовить и затачивать к конкретно намеченным датам. Слава богу, до русско-японской время ещё есть…