Глава 1 психология социальной

адаптации и дезадаптации личности

 

Социальная адаптация — это интегративный показатель со­стояния человека, отражающий его возможности выполнять определенные биосоциальные функции, а именно:

• адекватное восприятие окружающей действительности и собственного организма;

• адекватная система отношений и общения с окружаю­щими; способность к труду, обучению, к организации до­суга и отдыха;

• изменчивость (адаптивность) поведения в соответствии с

ролевыми ожиданиями других (Психологический сло­варь. М., 1997. С. 13).

Социальная адаптация как механизм социализации личности

При изучении адаптации одним из наиболее актуальных вопросов является вопрос о соотношении адаптации и со­циализации. Процессы социализации и социальной адапта­ции тесно взаимосвязаны, так как отражают единый процесс взаимодействия личности и общества. Часто социализация связывается только с общим развитием, а адаптация — с приспособительными процессами уже сформировавшейся лич­ности в новых условиях общения и деятельности. Явление социализации определяется как процесс и результат актив­ного воспроизведения индивидом социального опыта, осу­ществляемого в общении и деятельности. Понятие социали­зации в большей степени имеет отношение к социальному опыту, развитию и становлению личности под воздействи­ем общества, институтов и агентов социализации. В процес­се социализации формируются психологические механизмы взаимодействия личности со средой, осуществляющиеся в процессе адаптации.

Таким образом, в ходе социализации человек выступает как объект, восприни­мающий, принимающий, усваивающий традиции, нормы, роли, созданные обще­ством; социализация обеспечивает нормальное функционирование индивида в обществе. В ходе социализации осуществляются развитие, формирование и ста­новление личности, в то же время социализация личности является необходимым условием адаптации индивида в обществе. Социальная адаптация является одним из основных механизмов социализации, одним из путей более полной социализа­ции.

Социальная адаптация — это:

а) постоянный процесс активного приспособления индивида к условиям новой социальной среды;

б) результат этого процесса.

Социально-психологическим содержанием социальной адаптации является сбли­жение целей и ценностных ориентации группы и входящего в нее индивида, усвое­ние им норм, традиций, групповой культуры, вхождение в ролевую структуру группы.

В ходе социально-психологической адаптации осуществляется не только при­способление индивида к новым социальным условиям, но и реализация его потребностей, интересов и стремлений; личность входит в новое социальное окру­жение, становится его полноправным членом, самоутверждается и развивает свою индивидуальность. В результате социально-психологической адаптации сформи­руются социальные качества общения, поведения и деятельности, принятые в об­ществе, благодаря которым личность реализует свои стремления, потребности, интересы и может самоопределиться.

Представления о социальной адаптации в различных психологических школах

Психоаналитическое понимание адаптации опирается на представления 3. Фрейда, заложившего основы теории адаптации, о структуре психической сферы лично­сти, в которой выделяются три инстанции: инстинкты Ид, система иитериоризованной морали Суперэго и рациональные познавательные процессы Эго. Содержание Ид почти целиком бессозна­тельно; оно включает как психические формы, которые никогда не были сознательными, так и материал, ока­завшийся неприемлемым для сознания. «Забытый» ма­териал продолжает обладать силой действия, которая вышла из-под сознательного контроля. Эго развивается из Ид; эта структура находится в контакте с внешней ре­альностью и контролирует и модулирует импульсы Ид. Суперэго развивается из Эго. Независимо от побужде­ний Ид и независимо от Эго Суперэго оценивает, огра­ничивает, запрещает и судит сознательную деятельность. Социальная среда рассматривается как изначально враждебная личности и ее стремлениям, и социальная Зигмунд Фрейд адаптация трактуется как процесс установления гомеостатического равновесия между личностью и требова­ниями внешнего окружения (среды). На восстановле­ние приемлемого уровня динамического равновесия, которое увеличивает удовольствие и минимизирует не­удовольствие, расходуется энергия, возникающая в Ид. Эго реалистически обращается с основными побужде­ниями Ид и является посредником между силами, дей­ствующими в Ид и Суперэго, и требованиями внешней реальности. Суперэго действует как моральный тор­моз или противовес практическим заботам Эго и уста­навливает границы подвижности Эго.

Эго испытывает тревожность, которая развивается в ситуации угрозы (реальной или воображаемой), при этом угроза слишком велика, чтобы ее игнорировать или справиться с ней. Фрейд указывает основные прототипические ситуации, порождающие тревожность:

1. Потеря желаемого объекта (например, ребенок, лишенный родителей, близко­го друга или любимого зверька).

2. Потеря любви (потеря любви и невозможность завоевать вновь любовь или одобрение кого-то, кто много для вас значит).

3. Потеря личности (себя) — потеря «лица», публичное осмеяние.

4. Потеря любви к себе (Суперэго порицает действия или черты характера, что кончается чувством вины или ненавистью к себе).

Процесс адаптации в психоаналитической концепции можно представить в ви­де обобщенной формулы: конфликт—тревога—защитные реакции. Социализация личности определяется вытеснением влечения и переключением энергии на санк­ционированные обществом объекты (3. Фрейд), а также как результат стремле­ния личности компенсировать и сверхкомпенсиро1зать свою неполноценность (А. Адлер).

Подход Э. Эриксона отличается от основной психоаналитической линии и пред­полагает наличие также и позитивного выхода из ситуации противоречия и эмо­циональной нестабильности в направлении гармонического равновесия личности и среды: противоречие—тревога—защитные реакции индивида и среды—гармони­ческое равновесие или конфликт.

Вслед за 3. Фрейдом психоаналитическую концепцию адаптации разрабаты­вал немецкий психоаналитик Г. Гартман.

Г. Гартман признает большое значение конфликтов для развития личности, но он отмечает, что не всякая адаптация к среде, не всякий процесс научения и созре­вания являются конфликтными. Процессы восприятия, мышления, речи, памяти, творчества, моторное развитие ребенка и многие другие могут быть свободны от конфликтов. Гартман вводит термин «свободная от конфликта сфера Я» для обо­значения той совокупности функций, которая в каждую данную минуту оказыва­ет воздействие на сферу психических конфликтов.

Адаптация, согласно Г. Гартману, включает как процессы, связанные с кон­фликтными ситуациями, так и те процессы, которые входят в свободную от кон­фликтов сферу Я.

Современные психоаналитики вслед за 3. Фрейдом выделяют две разновидно­сти адаптации:

1) аллопластическая адаптация, которая осуществляется за счет изменений во внешнем мире, совершаемых человеком для приведения его в соответствие со своими потребностями;

2) аутопластическая адаптация, которая обеспечивается изменениями личности (ее структуры, умений, навыков и т. п.), помогающих ей приспосабливается ксреде.

Эти две собственно психические разновидности адаптации дополняются еще одной: поиск индивидом благоприятной для него среды.

Гуманистическое направление исследований социальной адаптации критику­ет понимание адаптации в рамках гомеостатической модели и выдвигает положе­ние об оптимальном взаимодействии личности и среды. Основным критерием адаптированности здесь выступает степень интеграции личности и среды. Целью адаптации является достижение позитивного духовного здоровья и соответствия ценностей личности ценностям социума. При этом процесс адаптации не есть про­цесс равновесия организма и среды. Процесс адаптации в этом случае можно опи­сать формулой: конфликт—фрустрация—акт приспособления.

В основе концепций этого направления лежит понятие здоровой, самоактуали­зирующейся личности, которая стремится к достижению своих жизненных целей, развивая и используя свой творческий потенциал. Равновесие, укорененность в среде уменьшают или совсем уничтожают стремление к самоактуализации, которая и делает человека личностью. Только стремление к развитию, к личностному росту, т. е. к самоактуализации образует основу для развития и человека, и общества.

Выделяются конструктивные и неконструктивные поведенческие реакции. По А. Маслоу, критериями конструктивных реакций являются: детерминация их требованиями социальной среды, направленность на решение определенных про­блем, однозначная мотивация и четкая представленность цели, осознанность по­ведения, наличие в проявлении реакций определенных изменений внутриличностного характера и межличностного взаимодействия. Неконструктивные реакции не осознаются; они направлены лишь на устранение неприятных переживаний из сознания, не решая при этом самих проблем. Таким образом, эти реакции являют­ся аналогом защитных реакций (рассматриваемых в психоаналитическом направ­лении). Признаками неконструктивной реакции служат агрессия, регрессия, фиксация и т. п.

По К. Роджерсу, неконструктивные реакции — это про­явление психопатологических механизмов. По А. Маслоу, неконструктивные реакции в определенных условиях (в условиях дефицита времени и информации) играют роль действенного механизма самопомощи и свойствен­ны вообще всем здоровым людям.

Выделяются два уровня адаптированности: адапта­ция и дезадаптация. Адаптация наступает при достиже­нии оптимального взаимоотношения между личностью и средой за счет конструктивного поведения. В случае отсутствия оптимального взаимоотношения личности и среды вследствие доминирования неконструктивных ре­акций или несостоятельности конструктивных подходов наступает дезадаптация.

Процесс адаптации в когнитивной психологии лично­сти можно представить формулой: конфликт—угроза-реакция приспособления. В процессе информационного взаимодействия со средой личность сталкивается с ин­формацией, противоречащей имеющимся у нее установ­кам (когнитивный диссонанс), при этом переживается состояние дискомфорта (угроза), которое стимулирует личность на поиск возможностей снятия или уменьше­ния когнитивного диссонанса. Предпринимаются:

• попытки опровергнуть поступившую информацию;

• смена собственных установок, изменение картины мира;

• поиск дополнительной информации с целью установления согласованности между прежними представлениями и противоречащей им информацией.

В зарубежной психологии значительное распространение получило необихе­виористское определение адаптации. Авторы этого направления дают следующее определение социальной адаптации.

Социальная адаптация — это:

• состояние, при котором потребности индивида, с одной стороны, и требования среды — с другой — полностью удовлетворены. Это состояние гармонии между индивидом и природой или социальной средой;

• процесс, посредством которого это гармоническое состояние достигается.

Таким образом, социальную адаптацию бихевиористы понимают как процесс изменении (физических, социально-экономических или организационных) в по­ведении, социальных отношениях или в культуре в целом. Цель этих изменений — улучшение способности выживания групп или индивидов. В данном определении присутствует биологический оттенок, указывающий па связь с теорией эволюции и внимание преимущественно к адаптации групп, а не индивида, причем речь не идет о личностных изменениях в ходе адаптации индивида. Между тем в этом опре­делении можно отметить следующие позитивные моменты:

а) признание адаптивного характера модификации поведения через учение, ме­ханизмы которого (научение, обучение, заучивание) являются одними из важ­нейших механизмов приобретения адаптивных механизмов личности;

б) использование термина «социальная адаптация» для обозначения процесса, посредством которого индивид или группа достигает состояния социального равновесия в смысле отсутствия переживания конфликта со средой. При этом речь идет лишь о конфликтах с внешней средой и игнорируются внутренние

конфликты личности.

Интеракционистская концепция адаптации дает определение эффективной адаптации личности как адаптации, при достижения которой личность удовлетво­ряет минимальным требованиям и ожиданиям общества. С возрастом все более сложными становятся те ожидания, которые предъявляются к социализируемой личности. Ожидается, что личность должна перейти от состояния полной зависи­мости не только к независимости, но и к принятию ответственности за благополу­чие других. В интеракционистском направлении адаптированным считается чело­век не только усвоивший, принявший и осуществляющий социальные нормы, но и принимающий на себя ответственность, ставящий и достигающий целей. Со­гласно Л. Филипсу, адаптированность выражается двумя типами ответов на воз­действия среды:

1) Принятие и эффективный ответ на те социальные ожидания, с которыми встре­чается каждый в соответствии со своим возрастом и полом. Например, учебная деятельность, установление дружеских отношений, создание семьи и т. п. Та­кую адаптированность Л. Филипс считает выражением конформности к тем требованиям (нормам), которые общество предъявляет к поведению личности.

2) Гибкость и эффективность при встрече с новыми и потенциально опасными условиями, а также способность придавать событиям желательное для себя на­правление. В этом смысле адаптация означает, что человек успешно пользуется создавшимися условиями для осуществления своих целей, ценностей и стрем­лений. Адаптивное поведение характеризуется успешным принятием реше­ний, проявлением инициативы и ясным определением собственного будущего.

Представители интеракционистского направления разделяют понятия «адап­тация» и «приспособление». Т. Шибутани считал, что каждую личность можно охарактеризовать комбинацией приемов, которые позволяют ей справляться с за­труднениями, и эти приемы могут рассматриваться как формы адаптации. Таким образом, адаптация относится к хорошо организованным способам справляться с типическими проблемами (в отличие от приспособления, которое заключается в том, что организм приспосабливается к требованиям специфических ситуаций).

Такое понимание адаптации содержит идею активности личности, представле­ние о творческом,целеустремленном и преобразующем характере ее социальной активности.

Итак, независимо от различий в представлениях об адаптации в различных концепциях можно отметить, что личность выступает в ходе адаптации как ак­тивный субъект этого процесса.

О. И. Зотова и И. К. Кряжева подчеркивают активность личности в процессе социальной адаптации. Они рассматривают социально-психологическую адаптацию как взаимодействие личности и социальной среды, которое приводит к правиль­ным соотношениям целей и ценностей личности и группы. Адаптация происходит тогда, когда социальная среда способствует реализации потребностей и стремле­ний личности, служит раскрытию и развитию ее индивидуальности.

В описании процесса адаптации фигурируют такие понятия, как «преодоле­ние», «целенаправленность», «развитие индивидуальности», «самоутверждение».

В зависимости от структуры потребностей и мотивов личности формируются следующие типы адаптационного процесса:

• тип, характеризующийся преобладанием активного воздействия на социаль­ную среду;

• тип, определяющийся пассивным, конформным принятием целей и ценност­ных ориентации группы.

Как отмечает А. А. Реан, существует еще и третий тип адаптационного процес­са, являющийся наиболее распространенным и наиболее эффективным с точки зрения адаптации. Это вероятностно-комбинированный тип, основанный на ис­пользовании обоих вышеназванных типов. При выборе того или иного варианта личность оценивает вероятность успешной адаптации при разных типах адапта­ционной стратегии. При этом оцениваются: а) требования социальной среды — их сила, степень ограничения целей личности, степень дестабилизирующего влия­ния и т. п.; б) потенциал личности в плане изменения, приспособления среды к себе.

Большинство отечественных психологов выделяют два уровня адаптирован-ности личности: полная адаптированность и дезадаптация.

А. Н. Жмыриков предлагает учитывать следующие критерии адаптивности:

• степень интеграции личности с макро- и микросредой;

• степень реализации внутриличностного потенциала;

• эмоциональное самочувствие.

А. А. Реан связывает построение модели социальной адаптации с критериями внутреннего и внешнего плана. При этом внутренний критерий предполагает пси­хоэмоциональную стабильность, личностную конформность, состояние удовле­творенности, отсутствие дистресса, ощущения угрозы и состояния эмоционально-психологической напряженности. Внешний критерий отражает соответствие ре­ального поведения личности установкам общества, требованиям среды, правилам, принятым в социуме, и критериям нормативного поведения. Таким образом, дез­адаптация по внешнему критерию может происходить одновременно с адаптированностью по внутреннему критерию. Системная социальная адаптация — это адаптация как по внешнему, так и по внутреннему критерию.

Таким образом, социальная адаптация подразумевает способы приспособления, ре­гулирования, гармонизации взаимодействия индивида со средой. В процессе социаль­ной адаптации человек выступает как активный субъект, который адаптируется к среде в соответствии со своими потребностями, интересами, стремлениями и ак­тивно самоопределяется.

Дезадаптация личности

В концепции общего адаптационного синдрома Г. Селье (совокупность адаптаци­онных реакций организма человека и животных, носящих общий защитный ха­рактер и возникающих в ответ на значительные по силе и продолжительности неблагоприятные воздействия) конфликт рассматривается как следствие несоот­ветствия потребностей личности ограничивающим требованиям социальной сре­ды. В результате этого конфликта происходит актуализация состояния личност­ной тревоги, что, в свою очередь, включает защитные реакции, действующие на бессознательном уровне (реагируя на тревогу и нарушение внутреннего гомеостаза, Эго мобилизует личностные ресурсы).

Таким образом, степень адаптированности личности при данном подходе опре­деляется характером ее эмоционального самочувствия. Вследствие этого выделя­ются два уровня адаптации: адаптированность (отсутствие у личности тревоги) и неадаптированность (ее наличие).

Важнейшим показателем дезадаптации является нехватка «степеней свободы» адекватного и целенаправленного реагирования человека в условиях психотравмирующей ситуации вследствие прорыва строго индивидуального для каждого человека функционально-динамического образования — адаптационного барье­ра. У адаптационного барьера две основы — биологическая и социальная. В со­стоянии психического напряжения происходит приближение барьера адаптиро­ванного психического реагирования к индивидуальной критической величине. При этом человек использует все резервные возможности и может осуществлять особенно сложную деятельность, предвидя и контролируя свои поступки и не ис­пытывая тревоги, страха и растерянности, препятствующих адекватному поведе­нию. Длительное, и особенно резкое, напряжение функциональной активности барьера психической адаптации приводит к его перенапряжению, что проявляет­ся в преневротических состояниях, выражающихся лишь в отдельных, наиболее легких нарушениях (повышенная чувствительность к обычным раздражителям, незначительная тревожная напряженность, беспокойство, элементы заторможенности или суетливости в поведении, бессонница и др.). Они не вызывают измене­ний целенаправленности поведения человека и адекватности его аффекта, носят временный и парциальный характер.

Если же давление на барьер психической адаптации усиливается и все его резервные возможности оказываются исчерпанными, то происходит надрыв барь­ера — функциональная деятельность в целом хотя и продолжает определяться прежними «нормальными» показателями, однако нарушенная целостность ослаб­ляет возможности психической активности, а значит, сужаются рамки приспособительной адаптированной психической деятельности и появляются качественно и количественно новые формы приспособительных и защитных реакций. В част­ности, наблюдаются неорганизованное и одновременное использование многих «степеней свободы» действия, что ведет к сокращению границ адекватного и целе­направленного поведения человека, т. е. невротическим расстройствам.

Симптомы расстройства адаптации не обязательно начинаются сразуи не ис­чезают немедленно после прекращения стресса.

Реакции адаптации могут протекать: 1) с депрессивным настроением; 2) с тре­вожным настроением; 3) со смешанными эмоциональными чертами; 4) с наруше­нием поведения; 5) с нарушением работы или учебы; 6) с аутизмом (без наличия депрессии и тревоги); 7) с физическими жалобами; 8) как атипичные реакции на стресс.

Расстройства адаптации включают в себя следующие моменты: а) нарушение в профессиональной деятельности (включая школьное обучение), в обычной соци­альной жизни или во взаимоотношениях с другими; б) симптомы, выходящие за рамки нормы и ожидаемых реакций на стресс.

Стратегии социальной адаптации

Процесс социальной адаптации предполагает проявление различных комбинаций приемов и способов, стратегий социальной адаптации. Понятие «стратегия» в об­щем смысле можно определить как направляющий, организующий способ веде­ния действий, поведения, рассчитанных на достижение не случайных, сиюминут­ных, а значимых, определяющих целей.

Стратегия социальной адаптации как способ гармонизации индивида со сре­дой, способ приведения в соответствие его потребностей, интересов, установок, ценностных ориентации и требований окружения должна рассматриваться в кон­тексте жизненных целей и жизненного пути человека. В связи с этим необходимо рассмотреть такой спектр понятий, как «образ жизни», «история жизни», «карти­на жизни», «жизненный план», «жизненный путь», «стратегия жизни», «стиль жизни», «жизненный сценарий».

В. А. Ядов отмечает, что социально-психологический анализ образа жизни призван выявить механизмы саморегуляции субъекта, связанные с его отношени­ем к условиям жизни и деятельности, с его потребностями и жизненными ориентациями, а также с его отношением к социальным нормам.

К. А. Абульханова-Славская выделяет основные принципы изучения личности в процессе жизнедеятельности, сформулированные С. Л. Рубинштейном и Б. Г. Анань­евым:

• принцип историзма, где включение личности в историческое время позволяет рассматривать биографию как ее личностную историю;

• генетический подход, дающий возможность выделить разные основания для определения этапов, ступеней ее развития в жизни;

• принцип связи развития и жизненного движения личности с ее трудовой дея­тельностью, общением и познанием.

В основу принципа историзма была положена идея Ш. Бюлер. которая предло­жила провести аналогию между процессом жизни личности и процессом истории и объявила жизнь личности индивидуальной историей. Индивидуальную, или личную, жизнь в ее динамике она назвала жизненным путем личности и выделила ряд аспектов жизни, чтобы проследить их в динамике:

• последовательность внешних событий как объективная логика жизни;

• логика внутренних событий — смена переживаний, ценностей — эволюция внутреннего мира человека;

• результаты деятельности человека.

Движущей силой личности Ш. Бюлер считала стремление iv самоосуществле­нию и творчеству. Как подчеркивала К. А. Абульханова-Славская, понимание жизненного пути Ш. Бюлер содержало главное: жизнь конкретной личности не случайна, а закономерна, она поддается не только описанию, но и объяснению.

Б. Г. Ананьев считал, что субъективная картина жизненного пути в самосозна­нии человека всегда строится соответственно индивидуальному и социальному развитию, соизмеряемому в биографо-исторических датах.

А. А. Кроник представляет субъективную картину жизненного пути как образ. временные измерения которого соизмеримы с масштабами человеческой жизни в целом, образ, в котором запечатлено не только прошлое личности — история ее становления, не только настоящее — жизненная ситуация и текущая деятель­ность. но и будущее — планы, мечты, надежды. Субъективная картина жизненного пути ~ это психический образ, в котором отражены социально обусловленные пространственно-временные характеристики жизненного пути (прошлого, настоя­щего и будущего), его этапы, события и их взаимосвязи. Этот образ выполняет функции долговременной регуляции и согласования жизненного пути личности с жизнью других, прежде всего значимых для нее, людей.

С. Л. Рубинштейн, анализируя работы Ш. Бюлер, воспринял и развил идею жизненного пути и пришел к выводу, что жизненный путь нельзя понять только как сумму жизненных событии, отдельных действий, продуктов творчества. Его необходимо представлять как нечто более цельное. Для раскрытия целостности, непрерывности жизненного пути С. Л. Рубинштейн предложил не просто выде­лять его отдельные этапы, но и выяснить, как каждый этап подготавливает и влия­ет на следующий. Играя важную роль в жизненном пути, эти этапы не предопре­деляют его с фатальной неизбежностью.

Одна из наиболее важных и интересных мыслей С. Л. Рубинштейна, по мне­нию К. А. Абульхановой-Славской, — это идея о поворотных этапах жизни че­ловека, которые определяются личностью. С. Л. Рубинштейн утверждает идею активности личности, ее «деятельную сущность», способность совершать выбор, принимать решения, влияющие на собственный жизненный путь. С. Л. Рубин­штейн вводит понятие личности как субъекта жизни. Проявления этого субъекта состоят в том, как осуществляется деятельность, общение, какие вырабатываются линии поведения на основе желаний и реальных возможностей.

К. А. Абульханова-Славская выделяет три структуры жизненного пути: жиз­ненная позиция, жизненная линия и смысл жизни. Жизненная позиция, состоя­щая в самоопределении личности, формируется ее активностью и реализуется во времени как линия жизни. Смысл жизни ценностно определяет жизненную пози­цию и линию жизни. Особое значение придается понятию «жизненная позиция», которое определяется как «потенциал развития личности», «способ осуществле­ния жизни» на основе личностных ценностей. Это основная детерминанта всех жизненных проявлении личности.

Понятие «жизненная перспектива» в контексте концепции жизненного пути личности К. А. Абульханова-Славская определяет как потенциал, возможности личности, объективно складывающиеся в настоящем, которые должны проявлять­ся и в будущем. Вслед за С. Л. Рубинштейном К. А. Абульханова-Славская под­черкивает, что человек является субъектом жизни и индивидуальный характер его жизни проявляется в том, что личность выступает ее организатором. Индиви­дуальность жизни состоит в способности личности организовать ее по своему замыслу, в соответствии со своими склонностями и устремлениями, которые отражаются в понятии «смысл жизни».

В качестве критерия правильного отбора жизненного пути человека К. А. Абуль­ханова-Славская выдвигает главный - удовлетворенность или неудовлетворенность жизнью.

Возможность личности предвидеть, организовывать, направлять события своей жизни или напротив, подчиниться ходу жизненных событий позволяет говорить о существовании различных способов организации жизни. Эти способы рассматриваются как способности разных типов личностей стихийно или сознательно строить свои жизненные позиции. Само понятие жизненной стратегии К. А. Абуль­ханова-Славская определяет как постоянное приведение в соответствие особенно­стей своей личности и способ своей жизни, построение своей жизни исходя из своих индивидуальных возможностей. Стратегия жизни состоит в способах изме­нения, преобразования условий, ситуаций жизни в соответствии с ценностями личности, в умении соединять свои индивидуальные особенности, свои статусные и возрастные возможности, собственные притязания с требованиями общества и окружающих. В этом случае человек как субъект жизни интегрирует свои харак­теристики как субъекта деятельности, субъекта общения и субъекта познания и соотносит свои возможности с поставленными жизненными целями и задачами.

Таким образом, стратегия жизни — это стратегия самоосуществления лично­сти в жизни путем соотнесения жизненных требований с личностной активно­стью, ее ценностями и способом самоутверждения.

Стратегия социальной адаптации представляет собой индивидуальный способ адап­тации личности к обществу и его требованиям, для которого определяющими явля­ются опыт ранних детских переживаний, неосознанных решений, принятых в со­ответствии с субъективной схемой восприятия ситуаций и сознательный выбор поведения, сделанный в соответствии с целями, стремлениями, потребностями, системой ценностей личности.

Таким образом, стратегия социальной адаптации — универсальный и индивидуальный принцип, способ социальной адаптации человека к жизни в его окруже­нии, учитывающий направленность его устремлений, поставленные им самим це­ли и способы их достижения.

Стратегии социальной адаптации индивидуальны и неповторимы для каждой личности, тем не менее можно выделить некоторые черты и признаки, являющие­ся общими, характерными для ряда стратегий, и выделить таким образом типы стратегий социальной адаптации.

Многообразие видов и способов социально-психологической адаптации может быть рассмотрено как с точки зрения типов направленности активности в процес­се адаптации (и тогда оно задается ведущими мотивами личности), так и с точки зрения конкретных видов и способов адаптации, которые задаются, с одной сторо­ны, иерархией ценностей и целей, зависящих от общей направленности, а с дру­гой — психологическими и психофизиологическими особенностями личности.

В классификации А. Р. Лазурского выделяются три уровня отношений. На первом уровне личность всецело зависит от среды. Окружение, внешние условия подавляют человека, таким образом происходит недостаточное приспособление. На втором уровне приспособление происходит с пользой для себя и для общества. Люди, находящиеся на третьем уровне отношений — творческое отношение к сре­де, умеют не только удачно приспособиться к среде, но и воздействовать на нее, изменяя и преобразовывая окружающую среду в соответствии со своими собст­венными потребностями и влечениями.

Таким образом, А. Р. Лазурский предусмотрел возможность направленности преобразовательного эффекта в результате социально-психологической адапта­ции личности как на изменение и перестройку личностной структуры (первый и второй уровни), так и вовне.

Аналогичные идеи высказывает Ж. Пиаже, по мнению которого условием ус­пешной адаптации можно считать оптимальное сочетание двух аспектов социаль­ной адаптации: аккомодации как усвоения правил среды и ассимиляции как пре­образования среды.

Н. Н. Милославова характеризует типы адаптации в связи с уровнем соответ­ствия личности внешним условиям, «врастания в среду», не включая процесс пре­образования, воздействия личности на среду:

• уравновешивание — установление равновесия между средой и индивидом, ко­торые проявляют взаимную терпимость к системе ценностей и стереотипам друг друга;

• псевдоадаптация — сочетание внешней приспособленности к обстановке с от­рицательным отношением к ее нормам и требованиям;

• приноравливалие — признание и принятие основных систем ценностей новой ситуации, взаимные уступки;

• уподобление — психологическая переориентация индивида, трансформация прежних взглядов, ориентации, установок в соответствии с новой ситуацией.

Индивид может последовательно пройти все эти этапы, постепенно все более «врастая» в социальную среду от стадии уравновешивания до стадии уподобле­ния, а может остановиться на какой-то из них. Степень включенности в адаптаци­онный процесс зависит от ряда факторов: от степени «герметичности» личности, от характера ситуации, от отношения индивида к ней и от жизненного опыта адап­тирующегося.

Различия в способе индивидуальной жизни предполагают построение различ­ных стратегий, ведущим параметром которого К. А. Абульханова-Славская счита­ет активность как внутренний критерий личности в реализации ее жизненной программы. В качестве основания для описания различных стратегии личности К. А. Абульханова-Славская предлагает распределение инициативы и ответствен­ности как индивидуальный способ реализации активности. Личность, в структуре которой преобладает ответственность, всегда стремится создать себе необходи­мые условия, заранее предусмотреть, что нужно для достижения цели, подгото­виться к преодолению трудностей, неудач. В зависимости от уровня притязаний и направленности люди с развитой ответственностью могут проявлять различные способы самовыражения. Так, человек исполнительного типа обладает низкой ак­тивностью самовыражения, неуверен в своих силах, нуждается в поддержке окру­жающих, ситуативен, подчинен внешнему контролю, условиям, приказам, сове­там; он боится перемен, неожиданностей, стремится зафиксировать и удержать достигнутое.

Другой тип личности, с высокой ответственностью, получает удовлетворение от выполненного долга, самовыражается через его выполнение, его жизнь может быть распланирована до мельчайших деталей; ежедневное, ритмичное выполнение запланированного круга обязанностей приносит ему но окончании дня чувство удовлетворения; в жизни таких людей отсутствуют далекие перспективы, они не ждут ничего для себя, но всегда готовы выполнить чужие требования.

Люди с иного рода жизненной ответственностью могут иметь и друзей, и зна­комых, но вследствие чувства «один на один» с жизнью исключают как какую-либо ориентацию на поддержку и помощь со стороны других людей, так и возможность брать на себя ответственность за других, поскольку, по их мнению, это увеличива­ет их зависимость и связывает свободу самовыражения. Ответственность таких людей реализуется в самых разных ролях.

Личность с развитой инициативой находится в состоянии постоянного поиска, стремится к новому, не удовлетворяясь готовым, заданным, руководствуется в основном только желательным, интересным, «загорается» идеями, охотно идет на любой риск, но, столкнувшись с новым, отличным от воображаемого, от создан­ных им планов и замыслов, не может четко обозначить цели и средства, наметить этапы в реализации планов, отделить достижимое от недостижимого. Для ини­циативной личности чаще всего важны не результаты, а сам процесс поиска, его новизна, широта перспектив. Такая позиция субъективно создает разнообразие жизни, ее проблемность и увлекательность.

Можно выделить различные типы инициативных людей в зависимости от их склонности принимать на себя ответственность. Одни из них предпочитают де­литься с окружающими своими проектами, предложениями, идеями, интенсивно вовлекать людей в круг своих творческих поисков, брать на себя ответственность за их научную и личную судьбу. Этим людям свойственно гармоничное сочетание инициативы и ответственности. Инициативность других людей может ограничи­ваться благими намерениями, а замыслы не претворяются в жизнь. Целостность или частичность их активности зависит от характера их притязаний и степени связи с ответственностью.

Человек, у которого инициативность является жизненной позицией, постоян­но идет на поиск новых условий, на активное изменение жизни, расширяет круг жизненных занятий, дел, общения; он всегда выстраивает личностную перспекти­ву, не только обдумывает что-то новое, но и строит многоступенчатые планы, реа­листичность и обоснованность которых зависят уже от степени ответственности, уровня развития личности.

У людей, сочетающих инициативу и ответственность, стремление к новизне и готовность к неопределенности, связанной с риском, сбалансированы; они посто­янно расширяют свое семантическое и жизненное пространство, но могут уверен­но распределять его на необходимое и достаточное, реальное и желаемое. Ответст­венность для такого человека предполагает не только организацию деятельности, но и возможность не жить ситуативно, а сохранять автономию и возможность проявить инициативу.

Е. К. Завьялова и С. Т. Посохова различают индивидуальные стратегии адапта­ции в связи с поисковой активностью, направляемой человеком на совершенствование системы взаимодействия с окружающей средой и самим собой. Пассивная стратегия наиболее характерна для людей, находящихся в состоянии социального или эмоционального шока, и проявляется в стремлении человека сохранить себя прежде всего как биологическую единицу, оставить неизменным прошлый образ жизни, использовать отлаженные и ранее эффективные стереотипы взаимодейст­вия с окружением и самим собой. Ядром пассивной стратегии адаптации являются негативные эмоциональные переживания: тревога, фрустрация, ощущение утраты, непреодолимости преград; прошлое кажется прекрасным независимо от реальности, настоящее воспринимается драматично, помощь ожидается извне; учащают­ся агрессивные реакции по отношению к окружающим и к себе; человек боится взять на себя ответственность за принятие рискованных решений.

Пассивная стратегия адаптации обусловливается рядом личностных свойств и, в свою очередь, формирует определенный тип личности, доминирующее положение в структуре которой занимают сверхосторожность, педантичность, ригидность, предпочтение регламентации всякой творческой активности и свободе решений, ориентация на принятие коллективно выработанного решения, тяга к обезличи­ванию, безоговорочному принятию социальных норм, ответственное выполнение привычных обязанностей.

В случае возникновения новых форм взаимодействия человека с природой, об­ществом, самим собой реализуется активная стратегия адаптации — стратегия, центрированная на совершаемых самим человеком внутриличностных и внешних социальных перестройках, на изменении прежнего образа жизни, на преодолении трудностей и разрушении неудовлетворяющих отношений; при этом человек ори­ентируется на собственные внутренние резервы, готов и способен отвечать за свои действия и решения. В основе активной стратегии адаптации лежат реалистиче­ское отношение к жизни, способность видеть не только негативные, но и позитив­ные стороны действительности; человек воспринимает преграды как преодолимые. Его поведению и деятельности свойственны целенаправленность и организован­ность; активное, преодолевающее поведение сопровождается преимущественно позитивными эмоциональными переживаниями. Центрированная на преодоле­нии, активная стратегия, так же как и пассивная, формирует определенный психо­логический портрет личности: социальная направленность действия и решений, социальная уверенность и уверенность в себе, высокая личная ответственность, самостоятельность, коммуникабельность, высокий уровень притязаний и высо­кая самооценка, эмоциональная устойчивость.

Сопоставляя рассмотренные подходы, можно в общем и целом определить стра­тегию социальной адаптации как преимущественный способ построения субъек­том своих отношений с окружающим миром, другими людьми и самим собой в ре­шении жизненных задач и достижении жизненных целей.

При оценке этой стратегии необходимо рассмотреть сферу субъективных от­ношений личности: а) отношение к себе, оценка своей успешности, принятие себя;

б) интерес к окружающим и общению с ними, отношение к окружению и людям в целом, принятие других людей, представление об их оценке личности, позиция в общении (доминирование или ведомость) и в конфликтных ситуациях; в) пози­ция в отношении мира в целом, которая может проявляться в предпочтении тех или иных переживаний, отражающихся в уровне притязаний личности, ее способе возложения ответственности и отношении к будущему (открытость будущему или страх перед будущим, замыкание на настоящем).

Заключая вышесказанное, в рамках психоаналитического направления соци­альная адаптация трактуется как гомеостатическое равновесие личности с тре­бованиями внешнего окружения (среды). Социализация личности определяется вытеснением влечения и переключением энергии на санкционированные обществом объекты (3. Фрейд), а также как результат стремления личности компенсиро­вать и сверхкомпенсировать свою неполноценность (А. Адлер).

В рамках гуманистического направления исследований социальной адаптации выдвигается положение об оптимальном взаимодействии личности и среды. Основ­ным критерием адаптированности здесь выступает степень интеграции личности и среды. Целью адаптации является достижение позитивного духовного здоровья и соответствия ценностей личности ценностям социума. При этом про цесс адаптации не есть процесс равновесия организма и построения субъектом

Социальная адаптация подразумевает способы приспособления, регулирования, гармонизации взаимодействия индивида со средой. В процессе социальной адаптации человек выступает как активный субъект, который адаптируется к среде в соответствии со своими потребностями, ресурсами, стремлениями и активно самоопределяется. Процесс социальной адап­тации предполагает проявление различных комбинаций приемов и способов, стра­тегий социальной адаптации.

Стратегия социальной адаптации представляет собой индивидуальный спо­соб адаптации личности к обществу и его требованиям, для которого являются определяющими влияния опыта ранних детских переживаний, неосознанных ре­шений, принятые в соответствии с субъективной схемой восприятия ситуаций. сознательным выбором поведения в соответствии с целями, стремлениями, по­требностями, системой ценностей личности.

Контрольные вопросы

1. Почему именно проблема адаптации так активно разрабатывается в психоло­гии и других науках о человеке?

2. Адаптация — это процесс или результат?

3. Проблема адаптации — это изначально биологическая, психологическая или социальная проблема?

4. Как вы можете пояснить выражение 3. Фрейда: «Болезнь — это симптом циви­лизации»?

5. Что мог иметь в виду русский философ Н. Бердяев, говоря, что «культура все­гда была великой неудачей жизни»?

6. Какова роль бессознательного в осуществлении процесса адаптации?

7. Какова может быть «цена» адаптации?

 

Глава 2 Общая теория социальной работы

Теория социальной работы с точки зрения общей теории систем

Развитие социальной работы как профессиональной обла­сти скорее схоже с развитием медицины, чем психологии, в том смысле, что динамика развития была не от теории к практике, а от практикования к попыткам объяснить полу­ченные эффекты.

Если как практика социальная работа возникла раньше научного периода в психологии — примерно в 70-х гг. XIX в., то теоретическое осмысление ее результатов и развитие навы­ков шло под большим влиянием и параллельно с развитием теории психоанализа (вплоть до конца 1940-х гг. психо­динамический и Эго-психологический подходы были до­минирующими в индивидуальной социальной работе, т. е. в работе с одним клиентом, а не с группой; «social casework» ) и позже теории социальной психологии, теории научения, теории стресса и других психологических концепций. Во­прос, достигла ли социальная работа научного периода сво­его развития, заслуживает особого рассмотрения, посколь­ку на Западе она уже давно является отдельной научной дисциплиной наряду с психологией, социологией, психиат­рией и др., а в нашей стране ее неожиданное бурное разви­тие носит характер повсеместного образования в этой обла­сти в условиях недостаточно развитой системы социальной работы как научно обоснованной практики.

Относительно социальной работы многие десятилетия даже в странах, где существовали уже развитые формы со­циальной работы, направленные не на локальную сервис­ную службу, а на самоусиление человека и помощь ему в нахождении собственных ресурсов, в первую очередь пси­хологических, шла дискуссия по поводу того, возможно ли создание собственной теории социальной работы пли это практическая область, где необходимы «простое высокая мо­тивация и практические навыки помощи страдающим лю­дям.

Сторонники научного подхода в данном вопросе придерживаются взгляда, что в любой практике не существует абсолютной неизменной и единственно адекват­ной теории, но в основе любой практики, особенно касающейся трансформации социальных и психологических процессов, должна лежать концепция, обобщаю­щая и объясняющая цели и механизмы изменений. Только в этом случае можно говорить о профессиональном развитии данной области практики.

Практика является профессиональной в той степени, в которой она санкцио­нирована обществом. Получение санкций на практику и обучение в конкретной предметной области подразумевает, что эта область деятельности может проде­монстрировать свою интегрированность, предъявить свою теорию, работать в соответствии с ней и разработать свои профессиональные навыки. Профессиональная интегрированность предполагает, что специалисты данной области работают согласно общим для них, разделяемых ими и внутренне взаимосвязанным ценностям (можно заметить, что различные профессиональные и предметные области обладают различной сте­пенью интегрированности в этом смысле: это зависит от ряда факторов). Это от­носится в равной степени как к психологии, так и к социальной работе.

Наличие теории подразумевает, что профессиональная деятельность осуществля­ется в соответствии с осознаваемыми, предсказуемыми и рациональными послед­ствиями определенных действий. Профессиональными можно назвать те навыки, которые обеспечивают максимально возможное соответствие между действиями и намерениями, целями действий. Для общества профессиональную практику де­лает уникальное сочетание убеждений как сформулированных ценностей, которые исповедуют профессионалы, их знаний и навыков.

Основной задачей профессионалов является обеспечение развития этих трех составляющих, определение и переопределение ценностей, которые лежат в осно­ве их деятельности. Сферой их деятельности и ответственности является расши­рение теоретической области для понимания существа наблюдаемых процессов. Развитые профессиональные сообщества также помогают своим членам приобре­сти и поддерживать необходимые и адекватные профессиональные навыки.

Итак, в основе любой практики должна лежать ее теоретическая модель. Мо­делью мы будем называть символическую репрезентацию воспринимаемого фе­номена. Как считает крупный американский теоретик социальной работы П. Медоуз, создавая модель, мы концептуально помечаем каждую часть наблюдаемого комплекса. Более того, это включает замещение некоторых частей комплекса не­которыми репрезентациями или символами. Каждая модель является паттерном символов, правил и процессов, которые приняты как соответствующие — частично или полностью — существующему изучаемому комплексу. Каждая модель обуслов­лена, таким образом, некоторой соотнесенностью с реальностью и некоторой верифицированностью модели по отношению к реальности. Модели могут класси­фицироваться по различным основаниям. Так, по уровню своей абстрактности они могут заполнять континуум от иконических или пиктографических моделей через описательные модели различных уровней абстрактности до математических моделей. Модели могут также различаться по характеру метафор, которые они используют (известными примерами являются механистические и организмические модели). Ряд авторов считают, что в области наук о человеке возможны и допустимы модели, где используются метафоры различных типов, если ученый осознает, какие метафоры для каких целен он использует. Но модели любого типа и вида имеют свои как ценности, так и ограничения.

Поскольку социальная работа имеет дело не только с индивидуумами, но и группами и сообществами, представляется важным определить ряд характери­стик, являющихся общими как для индивидуума как системы, так и для группы и сообщества как системы. Г. Херн, одним из первых начавший разрабатывать си­стемный подход в социальной работе, считает, что если в качестве метафоры из­брать организмическую модель, то можно взять следующие характеристики:

1. Человеческие системы обмениваются материей со своим окружением, и эта материя может быть как информацией, так и энергией.

2. Энергия может поступать как изнутри системы, так и из ее окружения.

3. Поведение человеческих систем характеризуется целеполаганием.

4. В характеристиках состояния этих систем отражается их перемещение в про­странстве.

5. Они могут достигать тех же самых характеристик состояния благодаря различ­ным первоначальным, исходным, условиям благодаря варьирующимся влия­ниям энергии и информации.

6. Как для отдельного человеческого существа как системы, так и для агломера­ций людей характерным является внутреннее взаимодействие важных функ­циональных процессов, позволяющих им оставаться в устойчивом состоянии.

7. В их функционировании можно обнаружить тенденцию к развитию механиза­ции, т. е. ряд процессов в их развитии обнаруживает тенденцию функциониро­вать все более и более фиксирование.

8. Человеческие системы обнаруживают сопротивление к любому нарушению их устойчивого состояния.

9. Они способны в некотором диапазоне приспосабливаться к внешним и внут­ренним изменениям.

10. Они могут продуцировать себе подобные системы.

Это описание может быть рассмотрено как некоторое упрощение, но оно дает основу для рассматривания человеческих систем как организмических, т. е. от­крытых. Подобная модель может быть с успехом использована для описания про­цессов, происходящих в социальной работе. Кроме того, представляет интерес рассмотрение и закрытых человеческих систем: в литературе не встречается по­добных теоретических исследований, но практика показывает, что человеческие системы могут по крайней мере проявлять качества закрытых систем как на уров­не индивидуума (например, аутистические личности), так и на уровне агломера­ций — групп и сообществ (например, секты). Полемика между сторонниками тео­рии и сторонниками эмпиризма понятна и заслуживает, безусловно, уважения;

в развитии теории социальной работы разгар этой полемики приходится на 1950-60-е гг., затем, возможно под влиянием новых достижений в психологии лично­сти, в социальной работе наступит новый расцвет эмпиризма, но уже на более вы­соком уровне. В защиту сторонников эмпиризма уместно привести цитату из из­вестной своей полемичностью работы В. Лутца: «Понятия и принципы, лежащие в основе практики социальной работы со случаем» (Lutz, 1956): «...эмпирический опыт богаче, чем любая теоретическая система, пытающаяся его описать. Челове­ческое существо в любой данный момент может быть описано как химическая физическая, биологическая или личностная система, а также как часть различных социальных систем. Ни одно систематическое описание не является исключи­тельно "верным". Каждое является удовлетворительным и предпочтительным пу­тем описания в соответствии с некоторыми научными и практическими целями феноменов. Принять позицию, что какая-либо отдельная концептуальная рамка (frame of references) полно и адекватно описывает феномены, — это значит навя­зать законченность эмпирическому опыту, что может быть правомерно только в отношении абстрактных теоретических систем. Подобная эмпирическая завер­шенность, безусловно, остановит продвижение вперед научного знания и эффек­тивности практики».

Развитие профессиональных стандартов в социальной работе

В зависимости от стадии своего развития в различные временные интервалы со­циальная работа рассматривалась самым различным образом: начиная с психиат­рической помощи на дому (1870-е гг., США), когда от социальных работников требовались навыки, близкие к навыкам патронажных медицинских сестер, и кон­чая участием в формировании государственных программ социального развития общества (примером последнего может служить модель социальной работы в Дании). В каждом конкретном обществе в зависимости от его потребностей и от степени осознания им этих потребностей (второе часто игнорировалось в истории нашего государства) концепция соци­альной работы носит специфический, порой уникальный характер. Это, разумеется, не снижает, а скорее обостряет необходимость создания общей теории социаль­ной работы, где были бы предусмотрены возможные теоретические и прикладные модификации, отражающие конкретные социальные и психологические условия, в которых данная модель применяется.

Оглядываясь на историю развития социальной работы за рубежом, нетрудно заметить, что первоначально социальная работа была очень тесно связана с соци­альными науками. Так, Г. Стейн напоминает, что первая Национальная конферен­ция социальных работников в Америке была организована Американской ассо­циацией социальных наук (ASSA) в 1870 г. И хотя уже в 1879 г. социальная работа выделилась как отдельная область, вплоть до 20-х гг. XX в. она оставалась под влиянием социологии, экономики, политических наук как в США, так и в развитых странах Западной Европы. Начиная же с 1920-х гг., под влиянием распростране­ния идей психоанализа социальная работа драматически изменила свою ориента­цию, на первый план выступила работа с конкретным человеком (social casework, но уже не столько в традициях психиатрического или диагностического подхода, сколько психодинамического: как сформулировали это теоретики и практики со­циальной работы, в частности Г. Стейн, «не человек является проблемой, а у него есть проблема». Психодинамический подход и социальной работе неоднократно анализировался в зарубежной литературе, он может именоваться как «психодинамический подход», «психодинамическое консультирование», «психодинамическая работа со случаем» (psyhodynamic casework), психосоциальный подход. В чем боль­шинство теоретиков согласны между собой, так это в том, что социальная работа впитала в себя следующие идеи 3. Фрейда и его последователей (особенное место отводится теории О. Ранка, а также Д. Боулби, Э. Эриксона, М. Кляйн):

· принятие опыта клиента и ситуации, в которой он находится;

· учет предыдущего опыта отношения клиента со значимыми близкими, особен­ное внимание уделяется травмам отрыва от матери, недостатку привязанности, проблемам сепарации;

· роль желаний и контржеланий клиента;

· сопротивление изменениям;

· необходимость усиления Эго.

Заметим, что данные формулировки идут именно из работ по теории и практи­ке социальной работы, поэтому они несколько отличаются от принятых в психо­логической и психоаналитической литературе.

Другим фактором, повлиявшим на развитие методологии социальной работы, явились социально-экономические изменения в довоенных Америке и Европе. Великая депрессия 1930-х гг. послужила сильным толчком для развития новых, более активных методов работы в сообществах, группах, семьях. Кроме того, нача­лась эра эмпирических исследований в области прикладных социальных исследо­ваний. Интересно, что в СССР примерно в этот же период педологи работали с беспризорными детьми на грани психологии и, казалось бы, социальной работы, хотя этот термин и не употреблялся, поскольку социальных проблем официально не существовало, были только «пережитки прошлого» и «родимые пятна капита­лизма». Однако в целом это был период, когда по меткому выражению Хоффмана "сырой" исследовательский эмпиризм прикладывался к не менее "сырому" слу­жебному прагматизму» (Ноffman, 1955). Объектами исследований в социальной работе становились и социальные процессы (разрабатывались методы сбора и ре­гистрации информации, различные по степени вмешательства в ситуацию методы, совершенствовались методы наблюдения и пр.), и сами службы помощи, напри­мер создавались критерии для оценки их эффективности, накапливался опыт организации агентств по работе с определенным, актуальным в данный момент типом проблемы. Все более совершенные методы применялись для исследования неизвестного пока содержания феноменов социальной работы.

Послевоенный период характеризовался огромным энтузиазмом в отношении возможностей социального обновления в странах Западной Европы и в Америке. Семья, дети как ценности обрели новое звучание: много надежд возлагалось на внимательное отношение к развитию ребенка (напомним, что послевоенное поко­ление детей, получивших это «посттравматическое» гипервнимание родителей, в 1960-е гг. вышло на улицы во время знаменательных студенческих волнений, ко­торые коснулись даже стран Восточной Европы). Ряд ученых, работавших в смеж­ных с социальной работой областях, начинают идентифицировать себя с ней и по­свящают свой талант области социальной работы. После периода «залечивания» острого горя и ран Второй мировой войны, в чем социальные работники оказа­лись незаменимыми (работа с сиротами, беженцами, эмигрантами, инвалидами), начинают формироваться долгосрочные социальные проекты: как исследователь­ские (некоторые из них длятся до сих пор, например лонгитюдные исследования детей, потерявших родителя, или семей, где дети проявили девиантное поведе­ние), так и прикладные программы помощи и развития. Так же как и в психо­логии, возникает новая волна интереса к проблемам личности, начинают рождать­ся новые психотерапевтические теории, в социальной работе накапливается все больше эмпирических знаний об индивидуальном поведении людей и групп. Есть серьезные основания полагать, что теоретическая психология личности, и особенно психотерапия, на Западе в этот период развивались не только благодаря экспери­ментально полученным данным, но и обогащались эмпирическим опытом армии социальных работников, опыт которых был значительно более разносторонним, чем опыт сравнительно немногочисленных психотерапевтов. В середине 1950-х гг. Э. Гринвуд, анализируя этот процесс, отмечал все более и более ощущаемый не­достаток собственных теоретических построений в социальной работе и что «прак­тический опыт был накоплен в основном методом проб и ошибок, грубо эмпири­ческим и прагматическим способом».

И теоретические работы начинают появляться: вторая половина 1950-х гг. зна­менуется появлением обобщающих трудов по индивидуальной социальной рабо­те — по работе со случаем и консультированию (Aptekar, The Dynamics of Casework and Counseling, 1955), по процессу принятия решений в индивидуальной социаль­ной работе (Реrlman, Social Casework — А Рrоblет-Solving Process, 1957), по работе с группами (Saloshin? Development of an Instrument for the Analusis of the Social Group Method in a Therapeutic Setting, 1954) и сообществами (Ross, Соттиnitу Оrgаnizаtioп — Тhеоrу апd Рriпciples, 1955). Этот период концептуализации эмпи­рического и экспериментального опыта, получаемого в социальной работе, про­должается и поныне и пока далек от завершения.

Уже на ранних стадиях развития социальной работы стало очевидным, что че­ловеческая индивидуальность конкретного социального работника накладывала существенный отпечаток на процесс оказания помощи, поэтому многие теоретики обсуждали вопрос о соотношении искусства и науки в этой профессиональной области. В послевоенные годы, когда вопрос о теоретических основаниях соци­альной работы стал серьезно разрабатываться, многие авторы сошлись во мнении, что это область и не чистого искусства, и не только прикладной науки, а скорее категория научно обоснованного искусства, хотя уже в это время ряд авторов на­стаивали на необходимости поиска логических императивов, а не только эмпири­ческой реальности в практике социальной работы. Так, Г. Стейн писал: «Социаль­ная работа черпает свои знания из науки, но свой дух — из философии, религии, этики, моральных ценностей, а свой метод, по крайней мере частично. — из непостигнутых (или непостижимых) нюансов человеческих отношений. Совершенно очевидно, что в социальной работе есть место искусству, потому что не вся она есть наука; и хотя мы должны постоянно стремиться развивать научную базу на­шей работы, мы не должны (даже если бы мы могли) умалять значение эстетиче­ского или этического компонента» (Stein, 1955, р. 148). Он также подчеркивал, что поскольку роль навыков в социальной работе чрезвычайно велика, именно это сближает ее с искусством и делает ее более сложной по сравнению с другими чи­сто прикладными науками.

В развитии любой профессиональной области время от времени возникает дисбаланс между теорией и практикой: практика является двигателем теории, поскольку накапливает факты и реагирует на изменение потребностей общества и условий окружающей среды, но в то же время отсутствие развитой теории оставляет профессиональную практику на уровне ремесла или конгломерата отдель ных приемов.

Как уже упоминалось, социальная работа проделала этот путь развития от ремесла к профессии, хотя до сих пор существуют сторонники точки зрения, что это ремесло. Г. Койл считает, что отличительными особенностями профессии (и это в равной мере относится и к профессии психолога-консультанта, хотя Койл раз­мышляла о проблемах профессионализма в социальной работе) являются следующие черты:

· наличие разработанного, развитого и верифицируемого объема знаний;

· установление профессиональных стандартов;

· рост профессионального самосознания;

· значительный вклад в жизнь и развитие общества (Соу1е, 1947, р. 81-97). Согласно этим критериям, считали автор и другие его сторонники, социальная работа в своем развитии определенно достигла этого уровня (заметим, что речь шла о ситуации в послевоенной Америке).

Иная точка зрения, которая также беспокоит сторонников развития профес­сионализма в социальной работе, заключается в том, что на социальную работу смотрят как на конгломерат знаний (а уже не просто навыков), почерпнутых из других смежных областей. Так, А. Кан описывает социальную работу в тот период как слияние следующих составляющих:

• положения, заимствованные из психиатрии и некоторых областей психологии или несущие их глубокий отпечаток;

• положения, заимствованные из социологии, социальной антропологии, а так­же выхваченные из некоторых других областей или несущие их глубокий отпе­чаток;

• несомненно, некоторые оригинальные идеи о том, как работать в тех или иных ситуациях со случаем, группой или сообществом;

• методы, техники и установки, несомненно, пришедшие из администрирования. статистики и социальных исследований;

• положения, заимствованные из прогрессивного образования или несущие его глубокий отпечаток (Каhn, 1954, р. 197).

Разумеется, проблема не в том, что эти источники неадекватны: наоборот, на наш взгляд, практика социальной работы наполнила новым смыслом, оживила и развила многие теоретические положения и модели смежных наук. Проблема за­ключается в отсутствии собственного теоретического аппарата, что может вести к ряду искажений как в теории, так и в практике социальной работы.

Безусловно, оригинальная теория профессиональной деятельности, во-первых, Должна оперировать понятиями о своих собственных, а не заимствованных, теоретических и прикладных задачах и функциях, поскольку теоретические разработ­ки, сделанные в смежных областях (например, в психологии, в социологии), не яв­ляются достаточными для социальной работы; более того, социальная работа как практика во многом обогатила эти и другие области знания о человеке и обществе в целом. Интересно, что эта первоначальная междисциплинарность социальной работы до сих пор прослеживается в факте существования различных точек зре­ния на ее предмет: если прослеживать границу и определять отличия социальной работы от социологии, то создается одно определение предмета социальной рабо­ты, если идти от другой ее ближайшей смежной области — психологии, то предмет социальной работы видится иначе. Так, например, западные социологи видят раз­личия между социологией и социальной работой в «разделении ответственно­сти»: социология как социальная наука ставит своей задачей поиск общих законо­мерностей развития общества, тогда как социальная работа занимается вопросами взаимоотношений между общественными процессами и конкретными элемента­ми, составляющими этого общества. Кроме того, если социология занимается во­просами всех условий общественного развити