Египет при xXVIII — XXX династиях 1 страница

 

Персидское господство было для египтян ненавистно. Несмотря на старания правительства бережно относиться к традициям и религии народа, последний, привыкший издревле смотреть на господство азиатов как на божье наказание, не мог забыть «великого ужаса». Восстания были часты и начались немедленно после покорения страны. Дарий I сумел угодить своим египетским подданным, но и его царствование не обошлось без бунта, усмиренного только Ксерксом, подвергшим страну репрессиям. С этих пор участие туземцев в управлении страны еще более ограничивается — их допускают только на низшие должности; персидские цари не удостаивают своим вниманием египетских богов. Правда, в хаммаматских каменоломнях начертаны иероглифами имена Ксеркса и Артаксеркса I, но материал эти цари добывали не для египетских храмов, а для своих построек в Персии, доставляя его по морю. Действительно, при отсутствии плодов их строительной деятельности в Египте, в Сузах найдены остатки сооружений из хаммаматского материала. Не считали нужным эти цари принимать и фараоновских титулов — до нас дошли в картушах только написанные иероглифами их персидские имена. Интересным свидетельством вызванного всем этим настроения среднего класса египетского населения может служить небольшая, хранящаяся в Берлинском музее надгробная плита некоего 77-летнего старика Джед-Гор-ефонха, содержащая довольно безграмотно написанный текст, в котором покойный вменяет себе в заслугу, что он восстановил на свои средства домовый храмик бога Пта в мемфисском дворце, «когда никакого фараона не было в доме фараона, он пришел в ветхость, и на его месте играли дети и взрослые». Время этого памятника в точности неизвестно; археологические и филологические соображения указывают на персидскую эпоху вообще, безграмотность говорит за малую интеллигентность. Этот простой, нетитулованный и нечиновный старик является голосом многих тысяч египтян, сожалевших об отсутствии среди них «благого бога», сына и почитателя «великих богов». Восстание вспыхнуло немедленно после смерти Ксеркса, и на этот раз было более упорно, вовлекло Египет в участие в греко-персидских войнах и выдвинуло даже египетских «царей», пока еще не нашедших себе места в династиях. Несмотря на то, что персам, после нескольких поражений и значительных усилий, удалось подавить его, все-таки, по свидетельству Геродота, персы признали за Фанниром и Павсирисом, сыновьями Инара и Амиртея, власть над Ливией и Дельтой под главным начальством сатрапа, названного у Ктесия Сарсамом. Путешествовавший по Египту, вскоре после этих событий, Геродот оставил нам цельную и интересную картину вынесенных им из Нильской долины впечатлений европейца-туриста, настроенного благочестиво относительно богов и почтительно к египетской цивилизации. Лишение исторической роли сказалось, между прочим, в повышенном настроении египтян, интересовавшихся своим прошлым. Их великие фараоны превзошли завоеваниями даже персов, ибо владели скифами и колхами, доходили до Фракии, объехали с завоевательными целями южное море до пределов возможного плавания. Все страны свидетельствуют об их подвигах воздвигнутыми победными памятниками, и Дарий недостоин стоять рядом с Сесострисом. Египтяне — древнейший народ, управлявшийся в древности богами, насчитывавший более 17 тыс. лет исторического существования и более 340 человеческих поколений; боги всех народов происходят от их божеств. К сожалению, Геродот мало касается политического состояния Египта в это интересное время. Кроме приведенного нами, брошенного мимоходом, упоминания об Инаре и Амиртее, а также и другого подобного (2, 140), он говорит, что видел в Папремисе поле битвы, на котором Инаром были истреблены персы вместе с Ахеменом (3, 12), и упоминает о персидских гарнизонах в Дафнэ и на Элефантине. От последнего дошли до нас и интересные подлинные документы. В Каирском музее находится плита на арамейском языке с посвящением какой-то богине со стороны начальника гарнизона «в Суане», от 7-го года царя Артаксеркса (I), т. е. от 458 г. Имени начальника не сохранилось, но он называет себя «сыном Марны», следовательно, был сирийцем. Еще важнее знаменитый страсбургский арамейский папирус, который представляет донос из иудейской колонии на Элефантине и, в переводе П. К. Коковцева, представляется в следующем виде:

 

«...Египтяне возмутились, мы господина нашего не оставили (?) и никакого вреда не было за нами замечено. В 14-м году царя Дария, когда наш господин Аршам пошел к царю, вот злое дело, которое учинили в крепости Иеб (Элефантины) жрецы Хнума... Серебро и драгоценности ему они дали. Есть некоторые из... царя, которые... крепость... подле стены... в проломе (?) крепости Иеб. И теперь эта стена выстроена в проломе крепости. Есть один колодезь, который сооружен внутри крепости и который доставлял всегда достаточное количество воды для питья войску, так что в случае, если люди бывали в осаде (?), они пили воду из этого колодца. Эти жрецы Хнума закрыли этот колодезь. Если дело будет разузнано судьями, тифтаями, гayшаками, поставленными в области Та-шет-рес, то господин наш узнает, что оно было так, как мы сказали, или как мы изложили».

 

Несмотря на испорченные и непонятные места, ясно, что дело идет о вспыхнувшем в Египте восстании, и что жрецы даже самого южного пункта Египта приняли в нем участие и позаботились заблаговременно поставить гарнизон в безвыходное положение, лишив его воды для питья. Семитологи, в силу лингвистических и палеографических соображений, относят папирус к Дарию II, следовательно, к 411-10 г., что вполне сходится и с другими данными. Восстание распространяется на весь Египет, а не только на Дельту; сатрапом, ушедшим к царю, вероятно, с докладом, назван Аршам, может быть Сарсам, упоминаемый у Ктесия. В ассуанских папирусах иудейского военного поселения есть еще самая поздняя дата Дария II—17-й год, т. е. 408-7 г. до н. э. После долгого перерыва этот царь как будто снова снизошел до египетской религии и престола фараонов, может быть, надеясь таким образом удержать ускользавшую из его рук страну: от имени его еще редактированы религиозные тексты в Великом оазе, причем он именуется в картушах не только Интариушем, но и «Мериамон Ра». Однако было уже поздно: после него всякое упоминание о персидских царях в Египте прекращается. В списках Манефона Дарию II дается 19 лет царствования над. Египтом, столько же лет он царствовал и в Персии, возможно, что окончательно Египет сделался независимым только после его смерти. После него Манефон называет Амиртея, делая из него одного XXVIII саисскую династию с 6 годами царствования. Вероятно, он был внук Амиртея и сын Павсириса. Видеман приводит начало его восстания в связи с бунтами Писсуфна и Аморга 415—402 гг. Действительно, дата страсбургского папируса делает вероятным это предположение; говорят за него и намеки у Фукидида и Диодора. Первый (VIII, 35) говорит, что лакедемоняне, во время войны с афинянами и персами в 412 г., старались захватить «грузовые корабли, шедшие из Египта», а у Диодора (XIII, 46) находим известие, что Фарнабаз осенью 411 г. должен был извиняться перед лакедемонянами (теперь союзниками персов) в том, что отправил 300 кораблей для защиты Финикии «от царя арабов и египтян». Как понимать это известие? Невидимому, дело идет об одном царе, а если так, то он немедленно перешел в наступление и подчинил себе «арабов» Южной Сирии и стал угрожать Финикии. Таким царем мог быть только занесенный в манефоновы списки, т. е. Амиртей, не только возродивший царство фараонов, но и перешедший к его традиционной политике относительно Азии. Известие Фукидида указывает, что европейская политика его была повторением испытанной Инаром и его дедом - союз с афинянами, когда те были врагами персов. В 411 г. он, очевидно, сидел еще в Дельте и не успел подчинить Верхний Египет, где персидская власть держалась до смерти Дария II, хотя волнения уже начались. К сожалению, до нас не дошло ни одного туземного памятника от Амиртея, которому должно принадлежать в истории Египта место едва ли не более почетное, чем Яхмосу-освободителю; попытки отожествить его имя с некоторыми сходно звучащими оказались неудачны, и только, кажется, загадочная демотическая хроника знает его, и притом не с той стороны, с какой бы мы ожидали. Во всяком случае, полное отсутствие следов Амиртея в храмах, на скарабеях, документах и т. д. совершенно непонятно. Только в одном, последнем по времени иудейско-арамейском документе из Элефантины упоминается 5-й год Амиртея, вероятно, соответствующий 401/0 г. до н. э., если принять, что годы Амиртея считались со смерти Дария.

 

Эксцерпты Манефона дают после него следующую XXIX династию, называя ее Мендесской и перечисляя то 4, то 5 царей: Неферит I при 6г., Ахорис — 13 л., Псамуф — 1г., Муф (только у Евсевия, вероятно, дублет предыдущего) — 1г. и Неферит II — 4 мес. Единственное хронологическое указание на Неферита (по-египетски Нефоруд) можно было бы почерпнуть из Диодора, который (XIV, 79) говорит, что, начав войну с Персией и переправив Агесилая в Малую Азию (следовательно, в 396 г.), лакедемоняне отправили посольство к Неферею, царю Египта, с приглашением к союзу. Он вместо помощи подарил спартиатам вооружение для 100 триер и 50 тыс. мер хлеба. От Неферита у нас уже есть достаточное количество туземных следов: две стелы о погребении Аписа (впервые после Дария), сфинкс, вероятно, портретный, найденный в Риме и содержащий надпись, в которой царь называет себя возлюбленным Пта мемфисским; даже в Фивах в Карнаке найдены рельефы, представляющие Неферита пред богами Монтом, Нехебт и др. Наконец, найдена погребальная статуэтка (ушебти) царя. Итак, пред нами уже настоящий фараон, владеющий и Мемфисом и Фивами, производящий постройки в их храмах, ведущий международную политику и, наконец, царствовавший до конца жизни.

 

Его преемник Акорис или Ахорис (Хакер) известен Диодору и Феопомпу как союзник Евагора Саламинского в борьбе с персидским царем. Феопомп даже указывает, что Акорис умер во время войны, и после Евагор старался заручиться содействием Спарты. Это отсылает нас к 380 г. Из того же Феопомпа мы узнаем, что Акорис поддерживал и писидийцев в войне с персидским царем, а Исократ намекает на отражение в начале восьмидесятых годов IV столетия египтянами персидского войска под начальством трех полководцев: Аброкома, Тифрауста и Фарнабаза. Таким образом, Артаксеркс II решил покончить с возродившимся царством фараонов и опять вступившим на тот же путь политики, что в ассирийские и халдейские, а затем Кировы времена. На этот раз персидский царь потерпел неудачу, а фараон оставил следы не только по всему Египту, где от него дошло много памятников, но и в Финикии: раскопки Ляндау в сидонском храме обнаружили кусок надписи с его именем и изображением. Итак, фараоны опять идут в Сирию, молятся семитическим богам и заключают союз с финикиянами, кипрянами, греками. Египет снова делается силой, и энергия Ахориса не может не вызвать изумления, особенно, если мы вспомним, что он развил и чрезвычайно широкую строительную деятельность.

 

Менее известны остальные цари Мендесской династии, правившей Египтом в общей сложности всего около 20 лет. Псамуф, несмотря на краткое время (год или два) царствования, успел выстроить в Карнаке небольшой, носящий его имя храмик к югу от озера — здесь он упоминает об Ахорисе. Неферит II не оставил никаких следов. Славная династия окончилась быстро, разделив судьбу всех почти египетских династий, угасших в междоусобиях.

 

На престол вступила XXX династия в лице Нехт-Гор-Хеба, называемого в науке, на основании Манефона (Νεχτανεβης) Нектанебом I. Манефон называет династию Севеннитской, и действительно, в этом городе (теперь Самануд, др. Теб-Нутер) найдено несколько памятников забот этих царей, которые при этом особенно чтили Гора в форме Гор-Тема («Гор сильный рукою») и бога войны Анхур-Шу, почитавшихся в Севенните. Этот, соседний с Мендесом ном, уже давно был местом военного поселения ливийских наемников, командиры которых сделались князьями-номархами, и один из них, Акануаш, упоминается в надписи Пианхи, как «номарх Севеннита, Пахеби (Бехбейта) и Семадебхета (Дамиетты)». От времени Псаметиха I дошла до нас отсюда сидящая статуя «номарха, жреца Анхура-Шу, Ака-нуаша», следовательно, прямого потомка, вероятно, внука современника Пианхи. Возможно, что и XXX дин. восходит к этому роду, но она уже окончательно объегиптилась и отказалась от традиционных имен ливийского происхождения. И город, и династия, и боги Севеннита имели военный характер, и редким фараонам пришлось вести такие постоянные трудные и сложные войны, как Нектанебам. Недаром они приняли в свою титулатуру имена, сближающие их с Сесострисами, Рамсесами и другими славными фараонами славной древности. Так, тронное имя Нектанеба I «Услаждающий сердце Ра, избранник Амона» напоминает «Утоляющий сердце Ра» у Аменемхета; 4-е имя его же «Устанавливающий законы» — то же у Аменхотепа III. Горово имя «Защитник Египта» у Нектанеба I — то же, что у Рамсеса II. Тронное имя Нектанеба II — Хепер-ка-Ра — тожественно с таковым же именем Сенусерта I.

 

Нектанеб I унаследовал от Мендесской династии отношения к Евагору и персам. К сожалению, наш главный, если не единственный, источник — Диодор путает имена фараонов и не дает нам возможности выяснить, что случилось при Акорисе, что при Нектанебе; выдержка из Феопомпа у Фотия слишком суммарна и указывает только на то; что смена династий произошла во время войны и что на Нектанеба Евагор не мог рассчитывать. Нектанеб, между тем, деятельно готовился к войне, будучи уверен, что, освободившись от кипрской войны и устроив малоазиатские дела, Артаксеркс должен будет, для восстановления империи Ахеменидов в полном объеме, двинуться на Египет. Так как тогда никто не обходился без греческих наемников, то он пригласил на свою службу искусного афинского полководца Хабрия. Но Фарнабаз, назначенный Артаксерксом в главнокомандующие, убедил царя сделать афинянам Представление о несовместимости нахождения Хабрия в Египте с добрыми отношениями Афин к персидской державе. Великий царь был в это время распорядителем судеб Эллады, и афиняне не только, покорно подчинившись его повелению, отозвали Хабрия, но даже послали на службу к царю Ификрата. Египту грозила страшная опасность. Нектанеб старательно укрепил устья Нила, особенно Пелусийское. Персы тоже долго собирались с силами, и только в 374 г. из Акко выступило 200 тыс. персов, 20 тыс. греков и 300 военных судов. Укрепления Пелусийского русла оказались неприступными, и персы морем двинулись к Мендесскому. Здесь гарнизон в 3 000 чел. вступил в отчаянный бой, но был истреблен превосходными силами неприятеля, который затем овладел городом, срыл его стены и обратил жителей в рабство. Это произошло довольно скоро, пока еще не успело прибыть все войско. Ификрат советовал немедленно, не дожидаясь его, итти на Мемфис, пока еще не защищенный. Фарнабаз был против и не дозволил Ификрату на свой страх попытаться взять Мемфис, боясь, что он потом не отдаст города персам. Между тем время тянулось, и египтяне успели укрепить Мемфис сильным гарнизоном и даже перешли в наступление к взятой персами крепости. В происходивших стычках они оставались часто победителями, но Фарнабаз, достояв до начала разлития Нила, решил уйти в Азию, а Ификрат бежал в Афины. В 373 г. Артаксерксу предложил услуги афинский полководец Тимофей, но на этот раз ничего не вышло, и Египет был спасен благодаря энергии фараона и несогласиям персидских генералов.

 

Следы строительной и художественной деятельности Нектанеба I рассеяны по всему Египту и имеются даже в Великом оазе; особенно ими украшена Дельта, в частности Мемфис и родные города династии — Бехбейт, где царь соорудил храм из дорогого цельного ассуанского гранита, и Севеннит, где был выстроен новый храм богу войны Анхур-Шу. Навилль предлагает читать имя царя в этом храме как Нехт-Гор-Неб, Мери-Анхур. Это вполне возможно и явится лучшим объяснением манефоновой транскрипции — царь изменил свое имя. Саркофаг и ушебти его известны давно и указывают, что он умер на Престоле, пользуясь в остальное время своего, для этой бурной эпохи продолжительного царствования (18 лет, прибл. 379—361) миром для многочисленных деяний в пользу храмов и искусства. Найденная недавно на месте Мемфиса длинная надпись перечисляет его колоссальные дары храму живых Аписов. Здесь исчислены в тысячах фунтов драгоценные металлы, благовония, напитки (между прочим вина из Оаза), в сотнях быки, птицы и т. п.

 

Ему наследовал Дже-хор, по-греч. Тэхос или Теос, человек энергичный, но самоуверенный. Примкнув к большому восстанию против Артаксеркса в Азии 361 г. и привлекши на свою службу не только снова афинянина Хабрия (приехавшего на свой страх), во даже царя Агесилая, он, однако, плохо воспользовался этими выгодными условиями. Хабрия он сделал адмиралом и ставил его высоко, слушался его советов не только в военных, но и в экономических вопросах. Так, по словам Полиэна (III, 11, где царь назван Фамос), он получил от подданных большую сумму заимообразно на военные нужды, простив взамен этого годичную подать. Псевдо-Аристотель говорит, что, по совету Хабрия, он обложил храмы и ввел ввозные и вывозные пошлины. Страбон говорит о городах, которые Tax назвал именем Хабрия. Агесилая встретили в Египте с большим энтузиазмом, но Tax не сумел оценить его и оскорбил насмешкой над его непредставительной наружностью, а также тем, что не слушался его советов и делал по-своему. Вопреки его убеждениям, он двинулся покорять Финикию, и успел в этом, но в это время в тылу у него вспыхнуло восстание. Его родственник, тоже Tax, оставленный им управлять в его отсутствие Египтом, восстал и вызвал из Сирии своего сына, завоевавшего азиатские города генерала, Нектанеба, занять престол фараонов. Тот согласился. Тогда Хабрий, видя положение Таха безнадежным и не желая изменять ему, уехал на родину, Агесилай же, получив от эфоров разрешение действовать по усмотрению, перешел на сторону Нектанеба. Tax, после двухлетнего царствования (361—360), бежал в Персию, где Артаксеркс принял его и назначил сейчас же главнокомандующим будущего завоевания Египта. Tax, конечно, надеялся таким путем вернуть престол, хотя бы на вассальных правах. Смерть от обжорства (о котором потом рассказывали анекдоты) избавила его от этого позора. Египет настолько чувствовал себя окрепшим, что решился перейти к завоевательной политике и энергично вести традиционное наступление в Сирии. К сожалению, внутренние смуты и теперь явились помехой, заставив прежде всего отказаться от сиро-финикийских завоеваний, так как Нектанеба требовали в Египет весьма сложные обстоятельства.

 

Вместо Таха у Нектанеба II (Нехт-Небеф) оказался новый противник в лице какого-то мендесского князя, очевидно, наследника прав свергнутой династии. У него оказалось большое войско, и он старался привлечь на свою сторону Агесилая. Последний не поддался ему и остался верен Нектанебу. Вопреки совету Агесилая, этот фараон не решился на открытую битву и был осажден в каком-то городе, и только вырученный вылазкой Агесилая избавился от катастрофы. Посадив, таким, образом, фараона на трон, Агесилай уехал, щедро одаренный благодарным царем. Как известно, он скончался на пути из Египта в Кирену.

 

Нектанеб II (360—342) был таким же энергичным фараоном, как и его предшественники. Он пригласил на свою службу талантливых греческих полководцев Диофанта-афинянина и Ламия-спартанца и отразил нашествие персов. По крайней мере, Исократ еще в 346 г. говорил: «прежде всегда следовало опасаться, что великий царь снова покорит Египет, но теперь он сам рассеял эти опасения: выступив в поход против Египта с таким огромным войском, какое он только мог собрать, он был принужден не только возвратиться, как побежденный, но оказался смешным и доказал, что недостоин ни быть царем, ни воевать». К сожалению, эти слова оказались преждевременными, и катастрофой Египет был обязан соотечественникам Исократа.

 

Успехи Нектанеба, как всегда, оказали свое действие в Финикии и на Кипре, где вспыхнули новые восстания, причем Египет и Сидон стали во главе коалиции. Вспыхнула ожесточенная война, подробно описанная у Диодора (XVI, 40—51). Мы позволим себе привести это повествование, как изображение последней драмы на Древнем Востоке пред македонским завоеванием.

 

«В Азии царь персов, в предшествующее время совершавший походы на Египет с огромными войсками, не имел успеха, а теперь снова начал войну с египтянами и, совершив достойные упоминания деяния, собственными усилиями присоединил Египет, Финикию и Кипр... Когда египтяне отложились, еще раньше этого времени, от персов, Артаксеркс, называемый Ох, не будучи воинствен, сидел спокойно и посылал войска и полководцев, вследствие чего часто терпел неудачи из-за недобросовестности и неумелости полководцев. Посему, презираемый египтянами, был принужден выносить это вследствие лености и миролюбия. В то же время (по Диодору 350 г.), когда финикийские и кипрские цари, подражая египтянам, из-за презрения решились на восстание, он, раздраженный, нашел необходимым воевать с бунтовщиками. Он решил не посылать полководцев, а самому начать борьбу за царство. Заготовив большие запасы оружия, стрел, продовольствия и войск, он собрал 300 тыс. пехоты и 30 тыс. всадников, 300 триер, 500 грузовых и торговых кораблей. Начал он войну с Финикией по следующему поводу. В Финикии есть примечательный город, называемый Триполь, имя которого соответствует его свойству, ибо в нем три города, отстоящие друг от друга на стадий; один из них называется городом Арадян, другой — Сидонян, третий — Тирян. Он имеет наибольшее значение среди финикийских городов, так как в нем обыкновенно финикияне сходятся на синедрий и совещаются о важнейших делах. Когда сатрапы и полководцы находились в сидонском городе и надменно и дерзко вели себя с сидонянами, делая распоряжения, оскорбляемые, не перенося надменности, решились отложиться от персов. Убедив и остальных финикиян добиваться свободы, они отправили посольство к Нектанебу, царю египетскому, враждебному персам, и, убедив принять их в союз, стали готовиться к войне. Так как Сидон отличался благосостоянием и частные лица в нем торговлей составили себе большие состояния, то скоро было настроено много триер и собрано наемническое войско. Вместе с тем в короткий срок заготовлено было оружие, стрелы, продовольствие и все остальное, необходимое для войны. Начали враждебные действия тем, что, вырубив, уничтожили царский парадис, в котором обыкновенно развлекались персидские цари; затем сожгли собранный сатрапами для войны корм лошадям, наконец, схватили и наказали персов, позволивших себе оскорбления. Таким образом началась война с финикиянами. Царь, узнав о том, что они осмелились сделать, пригрозил всем финикиянам, в особенности сидонянам. Собрав в Вавилоне пешие и конные войска, немедленно устремился против финикиян. Когда он двигался, Велесис, сатрап Сирии, и Мамзай, начальник Киликии, вместе начали войну с финикиянами. Тенн, царь Сидона, получил от египтян 4 тыс. греческих наемников, командиром которых был Ментор-родосец. Напав с этими и городскими солдатами на вышеназванных сатрапов, он победил их и выгнал неприятеля из Финикии. Когда это происходило, возникла еще кипрская война... Царь персидский из Вавилона двигался на Финикию. Тенн, сидонский династ, узнав о многочисленности персидского войска и считая восставших не равными по силам, решил искать собственного спасения. Поэтому он послал тайно от сидонян к Артаксерксу наиболее верного из своих слуг, Фетталиона, обещая ему предать Сидон и вместе воевать против Египта и оказать ему в этом отношении большое содействие, вследствие своего основательного знакомства с топографией Египта и доступа в него по Нилу. Царь, выслушав отчасти Фетталиона, чрезвычайно обрадовался и обещался освободить Тенна от всех обвинений по поводу восстания, а если он исполнит обещанное, то и щедро наградить его подарками. Когда же Фетталион сказал, что Тенн потребовал правой руки, то царь, обидевшись, что ему не верят, передал слугам, чтобы ему отрубили голову. Фетталион, будучи уводим на казнь, сказал: «делай, царь, что хочешь, но Тенн, который может все сделать, ничего не исполнит из обещанного, потому что ты не дал поручительства». Тогда он, услыхав это, раздумал, позвал слуг, велел отпустить его и дал Фетталиону правую руку — это у персов считается самым надежным поручительством. Вернувшись в Сидон, он тайно от сидонян сообщил о происшедшем Тенну. Царь же, придавая большое значение, в виду прежней неудачи, покорению Египта, послал посольства в важнейшие города Эллады, вызывая для войны на сторону персов против египтян. Афиняне и лакедемоняне обещали сохранять с персами дружбу, но отказались от союза, фивяне же, выбрав полководцем Лакрата, послали его с 1000 гоплитов. Аргивяне выслали 3 000 солдат; полководца не выбрали, а согласились по требованию царя назначить Никострата — это был человек способный в деле и совете, но у него благоразумие соединялось с безумием. Отличаясь телесной силой, он подражал Ираклу в войне и носил львиную шкуру и дубину. Подобно им и греки, населяющие приморские части Азии, послали 6 тыс. солдат, так что всех греческих союзников набралось 10 тыс. До прибытия их царь, пройдя Сирию и прибыв в Финикию, расположился лагерем недалеко от Сидонэ. Сидоняне, так как царь запоздал с приготовлениями, позаботились о заготовке оружия, стрел и продовольствия, а также окружили город тройными большими рвами и высокими стенами. Было у них и достаточное количество солдат из граждан, упражнявшихся в гимназиях и трудах, отличавшихся телосложением и силой. Богатством и всякого рода издержками город значительно превосходил прочие финикийские города, и, что самое главное — триер и пентер у него было более 500.

 

Тенн, посвятив в предательство Ментора, командира прибывших из Египта наемников, оставил его защищать часть города и содействовать предательству, а сам с 500 солдат удалился из города, делая вид, что отправляется на общий съезд финикиян. С собою он увел, как бы в качестве советников, 100 знатнейших граждан. Когда они приблизились к месту, где был царь, он схватил их и передал Артаксерксу. Царь, приняв его, как друга, расстрелял этих 100, как виновников восстания. Когда же явились 500 «первых» сидонян с умилостивительными знаками, он позвал Тенна и спросил, может ли он передать ему город, ибо весьма опасался получить Сидон по договору, чтобы, наказав сидонян непоправимыми бедствиями, устрашить наказанием другие города. Когда Тенн подтвердил, что передаст ему город, царь, оставаясь верен неумолимому гневу, расстрелял всех 500, имевших умилостивительные символы. Тогда Тенн, подойдя к египетским наемникам, убедил их ввести за стены его и царя. Вследствие такого предательства, Сидон достался персам. Царь, полагая, что Тенн больше для него не нужен, казнил его. Сидоняне же до прибытия царя сожгли все корабли, чтобы никто из граждан не был в состоянии искать на них личного спасения. Когда же увидели стены занятыми многими мириадами солдат, сожгли себя, запершись в домах с детьми и женами. Говорят, что погибло от огня, включая домашнюю прислугу, более 40 тыс. После этой гибели Сидона и исчезновения города вместе с жителями, царь отдавал (для эксплоатации) пожарище за много талантов; вследствие богатства жителей, было найдено много сплавившегося от огня золота и серебра... Царь персов, по взятии Сидона, когда прибыли союзники из Аргоса, Фив и греческих городов в Азии, собрав все войска, двинулся на Египет. Натолкнувшись на большое болото, где находятся так называемые Варафры, потерял часть войска из-за незнакомства с местностью... Пройдя Варафры, царь прибыл в Пелусий — это первый город на первом устье, где Нил вливается в море. Персы расположились лагерем в 40 стадиях от Пелусия, а греки у самого города. Египтяне, так как персы дали им много времени для приготовлений, тщательно укрепили все русла Нила, особенно же Пелусийское, как первое и особенно благоприятно расположенное. Гарнизон состоял из 5 тыс. солдат под командой Филофрона. Фивяне, спеша оказаться лучшими из греческих союзников, первые и одни смело решились перейти чрез какой-то узкий и глубокий ров. Когда они перешли, пелусийский гарнизон сделал вылазку и завязал бой, с фиванцами. Произошла горячая борьба, вследствие большого соперничества с обеих сторон; прошел целый день в опасной битве, и только ночью они разошлись. На другой день царь разделил греческое войско на три части; каждая имела командиром грека, к которому был приставлен начальник перс, назначенный за доблесть и благонамеренность. Первый ряд занимали виотийцы под командой Лакрата-фивянина и перса Росака, потомка семи персов, погубивших магов, сатрапа Ионии и Лидии; за ним следовала многочисленная конница и немалая пехота варваров. Вторая часть была аргивян, под начальством Никострата и перса Аристазана, царского докладчика и самого верного, после Вагоя, друга. У него было 5 тыс. отборных солдат и 80 триер. Третьей частью командовал Ментор, предавший Сидон, имея под собой прежних наемников; с ним вместе начальствовал Багой, которому особенно доверял царь; он отличался смелостью и беззаконием. У него были царские греки, значительное количество варваров и немалое число кораблей. Сам царь, начальствуя над остальною частью войска, руководил всем. Таково распределение было у персов, Египетский же царь Нектанеб не испугался ни количества неприятелей, ни общего расположения персов, хотя у него было Значительно меньше войска. У него было 20 тыс. греческих наемников, столько же ливийцев; египтян, называемых «воинами», 60 тыс., при этом речных судов для сражений и стычек на Ниле, хорошо устроенных, невероятное количество. Часть реки, обращенная к Аравии, была укреплена частыми крепостями, вся изрезана стенами и рвами. Имея и все другие приспособления для войны, он в короткое время, благодаря собственному неблагоразумию, был низвергнут с власти. Причиной поражения была более всего неопытность его, как полководца, а также то, что он победил персов в прежнем походе. Получив известных в то время полководцев, отличавшихся доблестью и военным талантом, — Диофанта-афинянина и Ламия-спартиата, он с их помощью удачно вел дело. Затем же, вообразив себя искусным полководцем, он ни с кем не разделял команды и вследствие неумения не мог сделать в войне ничего пригодного. Заняв укрепления значительными гарнизонами, сам с 3 тыс. египтян, 5 тыс. греков и половиной ливийцев стал у входов, наиболее удобных для вторжения. Таково было расположение с обеих сторон. Никострат, полководец аргивян, имея против себя египетских вождей, дети и жены которых были заложниками у персов, переплыл с флотом чрез какой-то ров в место, скрытое от взора. Рассадив солдат и укрепив место, стал лагерем. Когда узнали о прибытии врагов, охранявшие ближайшее место наемники «гиптян немедленно бросаются на них в количестве 7 тыс. Начальствовал над ними Клиний из Коса; он поставил их в боевой порядок. Прибывшие также выстроились. Произошла жаркая битва, в которой греки, наемники персов, блистательно сражаясь, убили полководца Клиния и более 5 тыс. солдат. Нектанеб, царь египетский, услыхав о гибели своих, испугался, полагая, что и остальная часть персидского войска легко перейдет чрез реку. Думая, что неприятели со всеми силами двинутся к Мемфису, решил более всего позаботиться о нем; поэтому, вернувшись со своим войском в Мемфис, приготовился к осаде. Между тем Лакрат-фивянин, предводитель первой части, двинулся для осады Пелусия. Отведя течение рва в другое место и сделав на высушенном месте насыпь, пододвинул к городу машины. Так как большая часть стен обрушилась, гарнизон скоро выстроил вместо них другие и поставил хорошие деревянные башни. Несколько дней продолжалась непрерывная битва у стен, и сначала стоявшие в Пелусии греки энергично отражали осаждающих, а когда узнали, что царь удалился в Мемфис, испугавшись, завязали переговоры о капитуляции. Когда Лакрат дал им клятвенное обещание, что по сдаче Пелусия они все будут отправлены в Элладу со всем, что вынесут, они сдали крепость. Тогда Артаксеркс послал Багоя с солдатами-варварами принять Пелусии. Солдаты, войдя, отняли много из того, что выносили греки. Когда те негодовали за обиду и призывали богов в свидетели клятвы, Лакрат, приняв это к сердцу, прогнал варваров и, повергнув некоторых из них, позаботился о тех, относительно которых был нарушен договор. Когда Багой побежал к царю и пожаловался на Лакрата, Артаксеркс решил, что с солдатами Багоя поступлено правильно, и казнил персов, зачинщиков грабежа. Так Пелусии был сдан персам. Ментор, предводитель третьего отряда, овладев Бубастом и многими другими городами, подчинил их царю при помощи одной хитрости. Так как во всех городах гарнизоны состояли из двух народов — греков и египтян, то Ментор распустил слух, что царь Артаксеркс отнесется человеколюбиво к тем, которые сдадут города, а те, которые будут взяты силою, понесут такое же наказание, как Сидон. И стражам ворот он объявил, чтобы они выпускали желающих перебежать к нему. Так как пленные египтяне беспрепятственно выходили из лагеря, то скоро этот слух распространился по всему Египту, и везде тотчас наемники стали враждовать с туземцами, и города наполнились распрями. И те и другие наперерыв старались сами передать крепости и променять на благодарность за это собственные лучшие надежды. Это прежде всего получилось в Бубасте. После сдачи Бубаста прочие города в страхе сдавались персам на капитуляцию. Царь Нектанеб, находясь в Мемфисе и видя, что города стремятся к сдаче, не осмелился подвергнуться риску спасения своей власти. Отказавшись от царства и захватив большую часть денег, он убежал в Эфиопию. Артаксеркс, завоевав весь Египет и срыв стены важнейших городов, разграбил храмы и собрал множество золота и серебра и унес из храмов древние документы, которые потом Багой за большие деньги продал назад египетским жрецам. Царь затем отпустил на родину греческих союзников, наградив каждого по заслугам значительными подарками. Сатрапом Египта он назначил Ферендатэ и затем вернулся в Вавилон с войском, унося много денег и добычи и окруженный громкой славой за свои подвиги».