Египет при XXI и XXII династиях 3 страница

 

Эти космогонии намеренно умалчивают о творце, которого не признавал Филон. Вероятно, дело обстояло таким образом. Из соединения духа с материей — хаосом происходит мировое яйцо — Мот. Демиург рассекает это яйцо, и образуются из его половин небо и земля. Потом он творит небесные светила, знаки зодиака (Зофа-самин), далее следуют живые существа, наконец, люди. Далее излагается история патриархов-изобретателей и мифы об основаниях. Все это находит себе аналогии в вавилонских представлениях и в книге Бытия, иногда даже в частностях (напр., 7-й праотец — маг и прорицатель). Некоторые мифы рассказывает также поэт Нонн; сколько в них финикийского, трудно сказать, кое-что напоминает Филона (напр., об основании Тира).

 

Обще-ханаанским является также представление о Рефаимах. Евреи называли так частью гигантов-аборигенов, частью (в поэзии) — обитателей преисподней. Финикияне также знали о них: Эншуназар заклинает, что осквернивший его гробницу «не найдет места упокоения у Рефаимов». Вероятно, и представление о загробной жизни было у финикиян такое же, какое у древних евреев о шеоле. Впрочем, здесь были довольно сильны египетские влияния. Так, были попытки, при невозможности приготовить мумии, замедлить разложение путем закрытия трупа слоем гипса, а отверстий его — золотыми пластинками, лица — золотой маской. Хоронили в гробницах, в пещерах или искусственных склепах сначала на носилках, потом в саркофагах («дома вечности»), часто египетского типа и даже приобретавшихся в Египте. С покойниками клали, как и в Египте, амулеты, домашнюю утварь, светильники, идольчики. К узкой части саркофага приделывали иногда заупокойный жертвенник, иногда (в Африке) гробницы сообщались с поверхностью земли наклонными трубами, служившими для возлияний. Над кладбищами иногда воздвигали род башни («мелгациль» у Амрита). Как и везде, с культом мертвых соединены были различные суеверия: колдовство, магические заклинания, пластинки с заклинательными надписями против личных врагов и т. п. Существовал специальный бог смерти «Мут»; за гробом ждали душу чудовища; об одном демоне в образе льва, опасном для души, упоминает одна поздняя метрическая греческая надпись, найденная в Афинах на могиле финикиянина.

 

Красноречивым дополнением к литературным свидетельствам служат богатые результаты раскопок в Палестине, где слои, относящиеся к до-еврейскому времени, пролили много света на мрачные религиозные обряды хананеев. Зеллин в Тааннаке нашел у алтаря, вырубленного в скале, 20 больших кувшинов, горлышко которых было закрыто другим кувшином или глиняной тарелкой, и которые содержали просеянную землю и скелеты младенцев, большею частью новорожденных, но иногда и возраста нескольких месяцев, не свыше двух лет. Подобные же находки делались и в других местах (напр., Макалистером в Гезере). Думают, что перед нами страшное кладбище принесенных в жертву первенцев, которые были исторгнуты из рук родителей, частью немедленно после рождения, частью некоторое время спустя после того, как их не удалось скрыть. Кроме этого, найдены доказательства существования у хананеев общего весьма многим (напр., древне-американским) народам обычая человеческих жертвоприношений при постройках, основаниях городов, зданий и т. п. Одни объясняют их как жертвы духу местности, другие — как средство создать новому сооружению духа-покровителя. В библии встречается долго не бывшее понятным известие об основании Иерихона Ахиилом (Цар. III, 16, 34); «с Авирамом, первенцем своим, он положил ворота его». В Тааннаке у ворот кремля найден скелет мальчика с диковинными глиняными предметами, и под плитой из такого же материала, что и стены. В Гезере найдены женщина и ребенок замурованными, а также в Мегиддо и т. п.

Хананейцы

 

 

В Тааннаке найден большой алтарь из скалы с высокой ступенькой и тремя отверстиями для возлияния начатков (елея, вина). Весьма многочисленны каменные столбы, найденные в разных местах и представляющие так наз. маццебы — фетиши, пред которыми или непосредственно на которые совершали возлияния. Иногда они стоят рядами и даже образуют улицу, храм, иногда — у частных домов как объекты домашнего культа. Как предметы колдовства, найдены бобовидные камешки, змеиные головы, золотые кольца в форме луны, амулеты египетского и туземного происхождения; одна из клинописных табличек в Тааннаке упоминает об оракуле - дереве.

 

Чрезвычайно много света на заупокойный культ пролили раскопки Деляттра в карфагенских некрополях. Но здесь замечается достаточное количество местных особенностей и своеобразных элементов, свойственных пунической культуре и позднему времени.

 

Религия финикиян, чуждая изящества и допускавшая антропоморфизм лишь отчасти, с ее культом фетишей, справлявшимся под открытым небом, весьма мало могла содействовать развитию туземного искусства; промежуточное положение страны и характер народа обусловили его эклектизм и подражательность. То, что сохранили нам побережья Сирии и берега Средиземного моря, доказывает, что финикияне развили довольно большую художественную промышленность, но их мастера всецело находились в зависимости от Египта, Ассирии и даже хеттов; комбинация заимствованных элементов дала смешанный стиль, по которому не трудно определить финикийское происхождение многочисленных серебряных и бронзовых чаш и небольших блюд, рассеянных от дворца ассирийских царей в Нимруде до Италии (Пренеста), рельефных пластинок из слоновой кости, также находимых от Ниневии до Испании, раковин с орнаментом и резными изображениями и т. п. Особенное развитие этой техники падает на XIII в., когда финикийские мастера ценились даже в странах древних самостоятельных культур и когда их влияние было велико не только в Сирии (храм Соломона), но и на море и за ним - тогда после крушения великой эгейской цивилизации наступило греческое «средневековье» и начавшие новый период; культуры греки были многим обязаны финикиянам. Несамостоятельное искусства последних, познакомив греков с египетским и передне-азиатским, не могло однако иметь на них такого глубокого и длительного влияния, как, напр., монументальное искусство египтян. Греки поэтому легче выработали свое национальное искусство, и уже к VI веку финикийское влияние и первенство отступает пред развитием эллинского гения.

 

Полный обзор литературы о финикиянах (до 1893 г.) см. в моей статье «Очерк истории изучения финикийской древности» — Историческое обозрение, т. VI — и в статье «Финикин» в словаре Брокгауза и Эфрона. Русский перевод тирских летописей и космогонии Филона библского и Дамаския сделан мною с введениями и комментариями в «Сообщениях православного Палестинского общества», 1902. Из новейшийх пособий: Еisе1еn, Sidon. A Study in Oriental history, New York, 1907. Baudissin, Adonis und Esmun. Eine Untersuchung zur Geschichte des Glaubens an Auf-erstehungsgotter und an Heilgotter. Leipz., 1911. По искусству, кроме III т. Реrrоt, Chipiez см. Рои1sеn, Der Orient und die friihgriechische Kunst. Leipzig, 1912. — Вerаrd, Les Pheniciens et l'Odyssee. Некоторые из приписываемых финикийскому языку слов в греческом языке Spiegelberg выводит из египетского в 41 т. Zeitschrift fur vergl. Sprachforacliung. Положение Офира и вопрос о пределах морских экспедиций финикиян все еще не решены. Реtеrs в многочисленных статьях (Goldland d.Altertums. Munch., 1902. Ophirnachd. neuesten Forschungen. Berl., 1908 и др.) пытается доказать, что Офир — Южная Африка, Родезия у Замбеви. Некоторые якобы египетские находки вызвали сомнение о тожестве этих местностей с Пунтом. Все это не выдерживает критики и не опровергает старых теорий, искавших Офир в Индии - или отожествлявших его с египетским Пунтом. Moore, Carthage of the Phoenicians. New York, 1905. (Популярный обзор раскопок и находок в Карфагене). О религии семитов иообще: Robertson Smith, Lectures on the Religion of the Semites, 1889; нем. пер. Stiibbe, 1899. Вothgen, Beitrage zur Semitischen Religionsgeschichte. Berl., 1888.

 

 

ЕГИПЕТ ПРИ XXI И XXII ДИНАСТИЯХ

 

Папирус с отчетом Унуамона ясно указывает на развал, происшедший в Нильской долине в конце XX династии: в Танисе сидит почти независимый владетель севера Несубанебдед, в Фивах — полновластный первосвященник Амона Херихор, унаследовавший работу многих поколений своих властолюбивых жреческих предшественников; рядом с ним еще держится тень власти последнего Рамессида. Совершенно такое же впечатление мы получим, если обратимся к рассмотрению надписей и рельефов ипостиля, двора и пилона храма Хонса в Карнаке. Уже в первом,выстроенном при Рамсесе XII, царь совершенно отступает назадний план пред наглым жрецом, который берет на себя царскую прерогативу говорить с богом от своего имени и изображать себя, а не фараона, совершающим обряды. Но уже на дверях из ипостиля на двор этот «верховный жрец Амона-Ра, царя богов, начальник войск юга и севера» пошел еще дальше. Здесь он изобразил какое-то чудо, очевидно содействовавшее его дальнейшему возвышению. Он просит у Хонса «жизни, здравия, благоденствия и всяких хороших вещей»; идол бога кивает в знак согласия; сообщают Амону, и тот согласен, и от себя еще прибавляет, что гарантирует Херихору 20 лет, а также высказывает волю, чтобы «чудо» было начертано на камне. Очевидно, еще раз проделали фокус с Амоном, заставив его решить вопрос о престолонаследии, и после смерти ничтожного Рамессида возвести на трон того, кто фактически занимал его.

 

Однако, долго сидеть ему не пришлось. Он скоро умер, и мы опять видим Египет объединенным под властью северного царя Несубанебдеда (Смендес Манефона). По крайней мере, мы встречаем его в Фивах, реставрирующим Луксорский храм после катастрофы — обвала части стены Тутмоса III. Но верховное жречество со всеми его унаследованными прерогативами осталось в роде Херихора. перейдя к его сыну Пианхи, затем к внуку Пайноджему. Обе фамилии поняли, что им выгоднее действовать сообща, и породнились: Пайноджем женился на дочери преемника Несубанебдеда Псебханена I и после его смерти унаследовал престол. Первосвященником Амона вместо себя он ставил одного за другим своих сыновей, и с этих пор это надолго делается обычаем. В Фивах в это время водворились удивительные порядки. Дряхлый жреческий город пережил себя и выродился в уродливую теократию. Верховный жрец, а впоследствии верховная жрица («супруга бога»), большей частью не нося царского титула и признавая авторитет фараона, были хозяевами Фиваиды, но управляли при помощи оракулов и божьего суда, другими словами, ввели в обиход практику чудес, раньше применявшуюся в исключительных случаях. До нас дошло несколько рассказов о подобных чудесах, так как теперь, за неимением другого материала, а также во славу божества, об них составлялись обстоятельные надписи. Так, один из жрецов, Тутмос Менхеперра, при третьем сыне Пайноджема был обвинен в растрате. И вот утром праздничного дня, во время процессии, пред идолом Амона в барке положили два свитка с надписью, или оправдывающей, или осуждающей. Бог, дважды «взяв» первый свиток, оправдал обвиняемого. На другой день идол бога при помощи движения оправдал Тутмоса и в других обвинениях, уже по устному докладу первосвященника, и Тутмос был не только реабилитирован, но, опять-таки по оракулу, возведен в целый ряд новых храмовых должностей. Другая длинная надпись повествует, как сын Пайноджема, верховный жрец Менхеперра, прибыв в Фивы в день нового года, испросил у бога согласия на отмену его постановления об изгнании каких-то лиц (неизвестно, были эти изгнанники политическими преступниками, или религиозными еретиками) в великий оаз и вообще на отмену ссылок в оаз на будущие времена, но вместе с тем бог дал свой оракул на казнь лиц, которые будут «умерщвлять живущих». Даже частные документы жрецов и их семей являлись результатами оракулов, и составлялись в форме определений божества. Кроме этих надписей и документов, ценные сведения об этом времени дают нам гробницы фиванских жрецов XXI династии, найденные в Дейр-эль-Бахри в 1891 г. Гребо. Деревянные расписные саркофаги (в числе 13), не только обогатившие Каирский музей, но и посланные в дар в Европу (напр., и к нам, в музеи университетских городов), дали возможность составить представление о жреческих фамилиях Амонова храма, установить их генеалогии и глубже войти в религиозное миросозерцание эпохи. Найденные в некоторых гробах на мумиях папирусы оказались, своеобразными указами верховного идеального царя Египта - Амона-Ра в пользу своих почивших служителей. В начале этих документов приводится полная титу-латура божественного царя, представляющая в то же время как бы исповедание веры ее авторов; собственно текст указа содержит в себе перечисление загробных благ, назначаемых усопшему. Приводим документ, найденный в гробе верховного жреца Пайноджема II:

 

«Бог священный, владыка всех богов Амон-Ра, владыка престолов обеих земель, глава Карнака, священный сын Хепры, предвечный бог великий, живущий правдой, изначальный, первородный, после которого произошли все боги, непостижимый рождениями, многообразный, неведомый явлением, священный образ, возлюбленный, страшный, могучий при появлениях, великий обилием и властью, Хепра, ради бытия которого существует всякое бытие, первый по бытию, лик которого не открыт. Сияние его освещает обе земли — он диск лучезарный; он дает лучи, и живут все люди. Он плывет по небу неутомимо. Его предначертания неотменимы. Старец, он утром — юноша и отменяет пределы вечности, проходит небо, обтекает преисподнюю, чтобы озарить земли, созданные им. Бог божественный, создавший себя сам, сотворивший по воле своей небо и землю, царь царей, вельможа вельмож, царь величайший из богов, телец возрастающий с острыми рогами, при имени которого трепещут все земли... Его правая и левая плоть — солнце и месяц; небо и земля соединены с его красотой... Вышли люди из очей его, боги из уст его... Он основал железную стену неба, что на воде его; никто не бежит по его пути. Он приходит к взывающему к нему, он милостив к молящемуся, близок к призывающему имя его, дает долголетие своему возлюбленному; он — превосходный защитник того, кто полагает его в своем сердце. Царь Верхнего и Нижнего Египта Амон-Ра, царь богов, владыка неба, земли, воды, двух горных цепей, великий, превознесенный над всеми первобытными богами. - Говорит Амон-Ра, царь богов, предвечный: «Я издаю мой священнейший указ относительно обожествления Пайноджема, сына Исет-ем-хеб, моего служителя в преисподней (на западе). Я обожествляю его в Дуате, я обожествляю его в Хернетре, я обожествляю его на всяком месте, где обожествляются духи. Я даю ему принимать воду запада, жертвенные дары Хернетра. Я обожествляю его душу и тело на западе... подобно всем богам и богиням, что в Хернетре, подобно всем духам и всему, что обожествлено в Хернетре. Я не дам разрушить его дух во веки, но дам ему быть принятым хорошо всяким богом, богиней, всяким духом и вообще всем, обожествленным на западе, в Дуате и Хернетре. Я сделаю их благосклонными к нему. Я дам, чтобы они обратились к нему с доброй речью, как это бывает между людьми... Да дадут ему принять воду и жертвы, да дадут ему принять его хлебы. Я дам его душе выходить. Я дам ей входить по желанию сердца его, без задержки. Я дам ей летать куда угодно; я дам ей ходить куда она хочет, я дам ему плавать по всем путям во всякое время, по желанию, и не будет никого, кто бы вернул его назад... Я не дам похитить душу его... Я обожествляю его душу, я защищаю его тело. Я избавляю его от того, что угрожает человеческому телу на полях Ири. Я прославляю дух его на западе, в Дуате, в Хернетре. Я обожествляю души всех сугубо праведных, я даю им добрую память на западе, в Дуате, Хернетре и защищаю их. Что до злодея, то я отдаю на съедение его дух»... Говорит Амон-Ра:... «Всякая хорошая речь, которую произнесут относительно Пайноджема... да будет действительна для его обожествления. Да обожествит она душу его, да защитит тело его, да прославит дух его, да даст ему получить воду и дары, да даст ему получить хлебы, каждение, да даст ему получить воду, пиво, молоко, плоды, вино, мед, да даст выходить душе его, да даст входить по желанию сердца, беспрепятственно, да сообщит ему всякий вид обожествленности»...

 

Таковы были официально догматы веры и загробные чаяния фиванеких жрецов времени XXI династии. Они немногим отличались от известных нам, но приведенный текст имеет большой интерес как документальное свидетельство и как указание не только на религиозное настроение, но и на политические приемы, выставлявшие Амона царем Египта и превращавшие обычный заупокойный текст в его царский указ.

 

О танисских фараонах и фиванских жрецах мы знаем немного. Известно нам только, что они бесплодно боролись с беспорядками и хищениями в некрополе, что власть была бессильна оберечь великих фараонов XVIII—XIX династий от грабителей и капитулировала, перенося их с места на место из гробниц, пока их не заделали в мрачную расселину в Дейр-эль-Бахри.

 

Такое бесславное время тянулось около 150 лет (до половины X в.) — совершенно достаточно для того, чтобы заставить Сирию позабыть об Египте и расцвесть в виде самостоятельных держав Хирома и Давида. На сцену выдвинулись новые силы, теперь уже не исконно национальные. Мы видим, как были отражаемы ливийские нашествия, сделавшиеся особенно грозными в конце XIX дин. Победы фараонов доказали, что Египта не завоевать нестройным ливийским ополчениям. Тогда они перешли к другой тактике и начали завоевывать Египет, особенно Дельту, мирным путем. Помогли им в этом сами фараоны, охотно принимавшие к себе на службу предводителей ливийских дружин, отводившие им земли и окружавшие себя наемной гвардией из ливийцев-максиев (машаваша) и полицией из ливийцев маджай. Таким путем в северной части Нильской долины образовался ряд ливийских поселений, предводители которых, быстро восприняв египетскую цивилизацию, почувствовали себя египетскими вельможами и действительно сделались таковыми, став в близкие отношения к крупным городам и их культам и напомнив таким образом номархов Среднего царства. Среди них особенно выдавался род, поселившийся у Ираклеополя и начатый ливийцем Буювава. Сын его Мусен был уже жрецом местного бога Хершефи и князем; правнук Мусена Шешонк уже был женат на родственнице фараона. От него дошла огромная надпись из Абидоса, в которой повествуется, как он испросил оракул Амона на отправление в Абидос статуи своего умершего сына Намарата и на учреждение ей культа, а затем, как была доставлена на место эта статуя. Целое войско и «корабли без числа» сопровождали ее, вестники готовили все для ее водворения и культа. Последний оплачивался из доходов 100 мер земли (67 акров) с 25 крепостными одного сада; множество меда, ладана, мирры, зерна пошло на заупокойные празднества. (В надписи приводятся и интересные для экономической истории цены: 10 мер — 6 3/4 акров земли — стоило 1 фунт — 1,4 г - серебра; цена рабов между 14 и 20 фунтами). Оракул Амона наложил проклятие на нарушителей культа и грабителей. Все это указывает на чрезвычайное богатство и влияние рода, и мы не удивимся, если увидим, что сын этого Намарата, опираясь на мемфисское жречество, вероятно недовольное союзом танисских фараонов с фиванскими первосвященниками, ок. 950 г. восходит на престол под именем Шешонка I. Первым делом его было обеспечить за своим родом царство женитьбою своего сына Осоркона на дочери последнего танита Псебханена II; другого сына Аупута он сделал фиванским первосвященником. Резиденцией новой XXII дин. был Бубаст в Дельте, отчего и эпоха называется бубастидскою. Ливийское происхождение и варварские имена царей и их родни дают некоторое право также на название ее ливийской.

 

Новый царь был крупной личностью, подобных которой давно не было на престоле фараонов, и он на один момент даже напоминает Египту былое величие. Он следит за палестинскими делами, роднится с Соломоном и даже дарит ему вновь завоеванный египетскими войсками Гезер, но в то же время готовит ему Адада и Иеровоама, а когда с его смертью призрачность еврейского великодержавия обнаружилась, Шешонк немедленно решился воспользоваться временем как для того, чтобы напомнить в Сирии об египетском владычестве, так и для того, чтобы пополнить свою казну на счет сокровищ, накопленных Соломоном. Библия повествует, что в 15-м году Ровоама (около 928) «Сусаким с несметным, войском напал на Иудею, взял Иерусалим, разграбил храм и дворец, унеся золотые украшения, устроенные Соломоном». Это известие находит себе подтверждение в колоссальном изображении на внешней стороне южной стены Карнака. Амон вручает Шешонку меч и связку из пяти рядов имен покоренных последним в Азии местностей. Вверху то же делает богиня Фив; сам Шешонк поражает коленопреклоненных азиатов. Каждое из имен заключено в овал, помещенный под бюст пленника семитического типа. Таких овалов было более 150; из них сохранилось в целости около половины, но отожествить с известными нам из географии Палестины можно не более 20. Прежде всего бросается в глаза, что Шешонк, в погоне за длиннотой списка, включил в него все незначительные местности и урочища, нигде более не встречающиеся; в этих же видах он из двойных наименований (напр., Хакель-Абрам — Поле Авраама) делал два разных имени и т. п. Далее, отожествленные имена, напр., Раббат, Тааннак, Сунем, Бетсеан, Рехоб, Хафараим, Маханаим, Гаваон, Бетхорон, Аялон, Мегиддо, Адама и др., указывают, что поход был направлен не только против Иудеи, но и захватил территорию царства Иеровоама, зайдя несколько за Кисонскую долину. Список начинался с севера и заканчивался филистимскими городами Экроном и Рафией. Имени Иерусалима не сохранилось, но есть, кажется, имена Иордана, Ливана и странное Иудхамелек — может быть, «рука царя» (?). Почему Шешонк не пощадил Иеровоама, неизвестно. Может быть, тот не выполнил своих обязательств, стал вести себя самостоятельно и не платил дани. Во всяком случае последняя играет в этом предприятии роль: в одной карнакской надписи Шешонк вручает Амону дань Сирии и Нубии. Таким образом, как будто снова наступили времена Тутмосов и Рамсеса II. Последний все еще продолжал служить образцом. Шешонк нарочно поместил свой победный памятник рядом с его рельефами и над изображением Амона начертал длинную трескучую надпись — обращенную к нему речь бога в стиле известных нам торжественных од XIX и XX дин. Кроме того, бубастидская династия любила принимать тронные дмена Рамсеса II: Усермара (Осимандий), Мериамон. Стремление и в строительстве сравняться с великими фараонами выразилось главным образом в сооружении огромного «двора Бубастидов» и пилона, завершивших Карнакский храм к западу — Нилу и давших ему цельность.

 

На одном из дворов Карнака лежит также несколько огромных каменных плит — кусков большой надписи Шешонка I в честь Амона, частью начертанной на обратной стороне анналов Тутмоса. Впервые обратил внимание на эти остатки недавно М. Мюллер, но и ему из обрывков не удалось составить связного текста. Можно лишь уловить общее содержание. Это — молитва в теплом, благочестивом тоне этого позднего времени и указания на заслуги пред Амоном. Взывания к богу имеют значительный интерес для изучающих египетскую религию; иногда они напоминают псалмы. Царь между прочим упоминает о своих дарах из палестинской добычи и о произведениях Эфиопии: возможно, что он совершил поход и на юг. В 1907 г. в Ираклеополе нашли от времени Шешонка I большой каменный жертвенник с длинной надписью, повествующей о восстановлении ежедневных жертвоприношений в местном храме. Как мы видели, предки династии были здесь владетелями и жрецами, и тем не менее повсеместный упадок не миновал и этого города, и когда Шешонк достиг престола, «его величество изыскивал способы сделать угодное своему отцу Харшефи Ираклеопольскому». Его сын Намарат, бывший «генералом» в этом важном для династии городе, доложил ему: «Храм Харшефи нуждается в быках для ежедневных жертвоприношений; я нашел, что они пришли в забвение, между тем как до меня существовали со времен предков — следовало бы их восстановить». Фараон издал указ, облагавший население области Ираклеополя специальным налогом в пользу храма. Все обязывались поставлять в год известную часть 365 быков, начиная с самого «генерала», которому предписывалось жертвовать 60 быков, его жены (3 быка), высших военных и духовных сановников (по 10 быков) и кончая чиновниками второго ранга, городскими общинами области и рабочими. Вероятно, и в других местах Египта принимались подобные же меры и учреждались «вакуфы» для поддержания благолепия культа, которое уже не могло теперь зависеть исключительно от щедрот обедневшего двора. Надпись имеет большой интерес и для знакомства с составом и профессиями населения египетских номов этого времени.

 

Подъем Египта продержался недолго.

 

Вмешательств фараонов в дела евреев мы больше не видим; только во времена ассирийских завоеваний фараоны робко пытаются отстоять свое наследие. Это было спустя два века, а пока ближайшие преемники Шешонка (Осоркон I, Такелот, Осоркон II, Шешонк II, Такелот II, Шешонк III, Пимай, Шешонк IV) хотя и царствовали нередко подолгу, но подверглись общей участи египетских родов — упадку. Мы не слышим об их внешних предприятиях; внутри кое-что известно об их строительстве. Напр., Осоркон II ремонтировал фиванские храмы после того как «случилось наводнение во всей этой земле, затопившее оба берега, как было в начале мира, и земля стала достоянием воды, подобно морю, а люди, как птицы... все храмы Фив — как болота». Он же воздвиг в Бубасте залу для празднования своего юбилея; но на ряду с действительными постройками и сооружениями то и дело начинают встречаться присвоения себе чужих памятников, что отчасти объясняется недостатком средств для строительства в прежних грандиозных размерах — источники доходов великих фараонов прошлого, Сирия, а затем Нубия, были утрачены; бубастиды располагали ресурсами одного только Египта. Однако и при них появлялись изящные произведения искусства, особенно скульптуры. Гораздо больше мы узнаем о семейных и иных смутах бубастидов. Мы уже знаем, что они удерживали в своих руках Фиваиду, облекая своих сыновей саном верховного жреца Амона. Оказалось, однако, что сан этот обладает такой силой, что едва не дал в Фивах водвориться снова наследственной династии, когда сын Осоркона I, Шешонк, как верховный жрец Амона и главнокомандующий армией (странное сочетание, известное со времени Херихора), принял царский овал и передал сан своему сыну, не заботясь о Бубасте, ревниво оберегавшем право назначения; однако, эта династия или скоро прекратилась, или вообще не удержалась, и мы видим Осоркона II ремонтирующим фиванские храмы. При Такелоте II, его сын Осоркон сделался верховным жрецом в Фивах, где оставил несколько надписей на стенах бубастидских врат Карнака. Здесь мы, между прочим, узнаем, что некогда он был военачальником у своего отца, жил в Технэ, а в Фивах господствовала враждебная ему партия. Найдя повод вмешаться, он идет в Ираклеополь, собирает войско, разбивает врагов и постройками привлекает верхне-египетских жрецов. В Фивах Амон признает его верховным жрецом; противная партия обвиняется в нечестии, ее представители объявляются «врагами Амона» и предаются сожжению «на месте своих злодеяний». Из знати набирается новое жречество. Однако, порядок был непрочен. Чрез несколько лет случилось какое-то страшное небесное знамение, и затем начались в стране смуты; «враги и бунтовщики посеяли усобицы и на юге, и на севере. Они не переставали воевать против тех, которые жили там, и против верных его отцу. Года проходили в ненависти; один насиловал другого»... Осоркон бежал из Фив, вероятно к отцу в Бубаст. Наконец порядок был водворен, и он с войском и флотом подступил к Фивам. Здесь его приняли, но Амон изрек оракул, по которому он обязывался «не поступать с фиванцами так, как поступил с теми», т. е. простить их. Очевидно в политику Осоркона и его отца не входило мстить Фивам, или они к этому были вынуждены обстоятельствами; иначе трудно было бы объяснить такую наивность в устах человека, который сам ближе всех стоял к «оракулам» этого странного времени. Распри и смуты происходили также между Фивами и местом происхождения бубастидов — Йраклеополем, жречество в котором принадлежало другой ветви этой фамилии. Третья ветвь ее, начиная с Такелота, внука Осоркона II, получила верховйое жречество в Мемфисе после захудания прежнего жреческого рода, бывшего в союзе с династией Но и эта ветвь уже в четвертом поколении пришла в полный упадок: ее члены занимают низшие должности при храме. Среди этих неустройств центральная власть слабела и на счет ее усиливались местные правители Северного Египта. Прекращение XXII дин. застало страну в состоянии разложения, и основатель следующей династии, Петибаст уже не был в состоянии объединить под своею властью весь Египет. Так наз. XXIII дин. представляет начало эпохи, названной греками «доде-кархия», времени, когда даже еврейские пророки находили возможным говорить не о фараоне, а о князьях Египта, времени, когда за право быть объединителями его начали бороться внешние силы — эфиопы и ассирияне.

 

Новый материал (после Брестеда): Legrain, Une branche de Scheschonqides en decadence. Recueil de travaux, 29. Ahmed-Bey-Kamal и Maspero, Un monument nouveau de Sche-sehonq I. Там же, 31. Daressу, Le decret d'Amon en faveur du grand pretre Pinozem. Там же, 32. Его жe, Notes sur les XXII—XXIV Dynasties. Recueil de travaux, 35. W. MaxMiille r, The list of Palestinian cities by Scheshonq I. Egyptological Researches I. II. Inscriptions of Scheshonq I, Karnak. Там же, II. Отрывок нового документа об оправдании Амоном чиновника-жреца: The ordeal of a priest. Там же, II. Еrman, Eine Inschrift d. Hohenpriesters Osorkon. Aegypt. Zeitschr. 45 (1908). От времени XXII династии, особенно ее конца — царей Шешонка III и IV дошло несколько плит с иератическими надписями, представляющими дарственные акты на участки вемли в пользу храмов. Жертвователями большей частью являются ливийские княаья с необычайными именами; этому соответствует и безграмотность текста. См. о них отчасти статью Spiegelberg'a в Recueil de travaux, т. 25 и 35. Ср. Тураев, Несколько египетских надписей. Спб., 1912.