Глава 12. Ирландская илиада

 

Эбер и Эремон, сыновья Мил Эспэйна и победители богов, открывают собой новый ряд персонажей гэльских преданий — ранних ирландских королей-"милесиан". И хотя монахи-хронисты не жалели усилий, пытаясь явить реальную историческую основу в преданиях о героях, они выглядят столь же мифическими, как и бoги клана Туатха Де Данаан. Первым из них, имевшим наименее ощутимую связь с действительными событиями, Тайгермас, правивший спустя добрую сотню лет nocле прихода сынов Мил Эспэйна. Он был из числа тех repoeв, которых принято именовать «королями — носителями культуры», и сыграл для Ирландии примерно такую роль, какую сыграл Тесей для Афин или Минос для Крит. В годы его правления на острове появилось девять новых озер, и целых три реки вырвались из подземных глубин, чтобы напоить своей водой Эрин. Под его покровительством жители Эрина научились выплавлять золото, делать роскошные украшения из золота и серебра и окрашивать ткани в самые разные цвета. Согласно легенде, он таинственным образом исчез вместе с тремя четвертями своих воинов во время друидического моления перед идолом Кромм Круахом на поле Маг Слехт. По словам Диннсенхуса Маг Слехт,

 

Явился Тайгермас,

Тот самый принц-правитель Тары,

На Хэллоуин со множеством людей;

Но дело плохо кончилось для них.

И пали люди Банбы,

Не проявив ни мужества, ни силы,

Вкруг Тайгермаса, что явился с севера,

Жестоко поплатившись за почитанье Кромм Круаха.

Как я узнал от стариков,

За исключеньем четверти последней,

Никто из гэлов, в западню попавших,

Не вырвался живым из пасти смерти.

 

В образе Тайгермаса мы, по всей вероятности, имеем дело с великим мифическим королем, который, как, впрочем, и аналогичные персонажи в истории и мифологии большинства народов мира, знаменует собой окончание собственно мифологической эпохи и открывает новую эру, для которой характерны образы, имеющие уже не божественный, а скорее апокрифический статус.

Однако, несмотря на официальное почитание богов клана Туатха Де Данаан, установленное Эремоном, мы видим, что наиболее ранние цари и герои Ирландии обращались с этими богами весьма свободно, если не сказать фамильярно. Так, Эохаидх Эйремх, верховный король Ирландии, считался наиболее подходящим поклонником для богини Этэйн и смог отвергнуть домогательства бога Мидхира, этого гэльского Плутона (см. главу 11, «Боги в изгнании»). А современники Эохаилха — Конхобар Мак Несса, король Ольстера, Ку Poй Мак Дэйр, король Мунстера, Месгедра, король Лейнстера, и Эйлилл и Медб, король и королева Коннахта — оказывались вовлеченными в любовные интриги и военные подвиги обитателей сидхов.

Все эти персонажи второго гэльского цикла (посвященного героям Ольстера и особенно их великому богатырю Кухулину), по утверждению ирландских преданий, жили в самом начале христианской эры. Так, знаменитый Конхобар, по преданию, страшно разгневался, когда узнал о смерти Христа.

Однако такие свидетельства представляют собой несомненные интерполяции, внесенные в первоначальный текст христианскими монахами-переписчиками. Большинство ученых придерживаются иной точки зрения, согласно которой легендарными персонажами кельтских героических циклов являются не реальные люди, а боги. Однако в таких эпосах стороны нередко могут меняться местами. Итак, были ли король Конхобар и его ольстерские богатыри, Финн и его фианы, король Артур и его рыцари реальными людьми, жившими в глубокой древности, образы которых со временем обрели атрибуты богов, или все они, напротив, представляют собой древнейшие божества, поменявшие имена и утратившие свой божественный статус, чтобы стать более близкими для своих почитателей, живших в более позднюю эпоху? История это или чистая мифология? По всей вероятности — и то и другое. Имя Кухулин вполне мог носить один из реальных гэльских воинов, однако весьма подозрительно, что он во многом похож на бога Солнца, который, по преданию, был его отцом. Король Конхобар, прежде чем стать небожителем, точнее — гэльским богом неба, вполне мог быть реальным вождем одного из кланов ирландских кельтов. Впрочем, это та же самая проблема, с которой мы сталкиваемся при изучении героических преданий Древней Греции и Рима. В самом деле, кто такие Ахилл, Агамемнон, Одиссей, Парис, Эней? Боги это или все-таки люди? Поэтому давайте будем называть их — независимо от того, имеем ли мы дело с греческими или троянскими героями, богатырями Красной Ветви, или спутниками гэльского Финна или Артура у бриттов, — полубогами. Даже в этом случае они резко отличаются от старинных богов, статус которых был гораздо выше.

В самом деле, ничто не мешает нам называть их полубогами, поскольку богатыри Красной Ветви были потомками клана Туатха Де Данаан. Кухулин, величайший герой Ольстерского цикла, занимает особое положение, поскольку с материнской стороны он был правнуком Дагды, а отцом его, по преданию, считался Луг Длинные Руки. Его матерью была Дехтире, дочь Маги, дочери «Сына Молодости» Оэнгуса; она приходилась единокровной сестрой королю Конхобару и в знаменитой Лейнстерской книге названа богиней. Не менее высокое и знатное происхождение имели и все прочие центральные персонажи. Поэтому, неудивительно, что в старинных манускриптах все они именуются земными богами и богинями; так, в Книге Бурой Коровы Конхобар называет себя земным богом Ольстера.

Термин «земные» относится лишь к сфере их действия, тогда как сами их поступки носили явно сверхчеловеческий характер. В самом деле, по сравнению с более скромными подвигами героев «Илиады» их деяния скорее напоминали подвиги гигантов. Там, где греческие воины побеждают десятки врагов, их кельтские собратья ведут счет убитых на сотни. После своих славных подвигов они возвращаются домой настолько разгоряченными, что от их прикосновения закипает вода. Придя на пир, они в один присест поедают целых быков, запивая их бочками меда. Предаваясь военным забавам, они одним ударом своих любимых мечей отсекают вершины огромных холмов. Сами боги не в силах совершить большего, и нетрудно понять, почему в те давние времена не только сыны богов благосклонно взирали на дочерей смертных и находили их прекрасными и достойными своей любви, но и бессмертные богини не отличались излишней гордыней и нередко заключали браки со смертными мужами.

Ко времени создания Ольстерского цикла некоторые стародавние божества уже успели забыться и изгладиться из памяти. По крайней мере, они в нем не упоминаются. Почивший Нуада отдыхает в Грианане Эйлехском. Огма спит вечным сном в Сидх Эйркетрай, а Дагда, отодвинутый на задний план своим собственным сыном Оэнгусом, почти не вмешивается в дела Эрина, и в последний раз мы слышим о нем как о… главном поваре Конэйр Мора, мифического короля Ирландии. Зато неистовая Морриган ничуть не утратила своей неукротимости, вдохновляя на бой людей или героев-полубогов с той же страстью, с какой вселяла воинственный дух в сердца племени богини Дану в битве при Маг Туиред. Боги, чаще всего появляющиеся в цикле Красной Ветви Ольстера, — это те же самые существа, которые действовали в незапамятной древности. Луг Длинные Руки, Оэнгус из Бруга, Мидхир, Бодб Дирг и Мананнан сын Лира — все это славные божества, отодвинутые на задний план историей, главные роли в которой играют теперь смертные персонажи. Однако для восполнения утраты некоторых ключевых божественных персонажей древнего пантеона был значительно повышен сакральный статус других богов более низкого ранга. Так, члены клана богини Дану приобрели все черты и атрибуты богов подземного царства. В частности, гоблины [45], духи и демоны воздушных стихий, собирающиеся во время битвы над полем боя, объединены в Лейнстерской книге под общим названием Туатха Де Данаан.

Что касается фоморов, то эти персонажи утратили свои прежние имена, хотя их и сегодня считают обителями морских глубин, которые время от времени совершали разбойничьи набеги на побережье, вступая в бой с героями-вассалами Конхобара, правителя Эмайн Махи.

Этот, говоря современным языком, административный центр, традиционным местоположением которого считается обширное доисторическое укрепление, так называемый Наван Форт, в окрестностях Армагха, был древним центром Ольстера, границы которою простирались значительно дальше к югу, до берегов реки Бойн. Правитель этого укрепления собрал вокруг себя такую плеяду выдающихся ирландских воинов, которой не знала земля Эрина ни в прежние, ни в последующие времена. Эти воины называли себя «Богатырями Красной Ветви», и среди них не было ни одного, кто не являлся бы знаменитым героем. Однако все они кажутся всею лишь карликами по сравнению с исполинской фигурой Кухулина, имя которого означает «Пес Куланна». Один исследователь назвал его «ирландским Ахиллом», другие усматривают в нем черты гэльского Геракла. Как и Ахилл, Кухулин был общепризнанным героем своего народа, непобедимым в бою, и его «ранняя смерть повергла в скорбь множество людей». Подобно Гераклу, его жизнь представляла собой непрерывный ряд волшебных подвигов и деяний. Однако это мало о чем говорит, ибо жизненные пути столь выдающихся героев неизбежно несут в себе немало общего.

Число ирландских caг и преданий, так или иначе связанных с образом Кухулина, превышает сотню, причем многие из этих преданий существуют в нескольких вариантах, возникновение которых объясняется тем, что они были переведены в разное время разными книжниками.

Ахилл и Геракл были, как полагают некоторые, персонификациями Солнца, то же самое можно сказать и о Кухулине. Многие из его атрибутов, встречающихся в наиболее ранних преданиях, несомненно, представляют собой солярные символы. Поначалу он казался небольшим и малозначительным, но, когда он достиг полного расцвета своих сил, никто не мог выдержать сияния его лица, а от тела его исходил настолько сильный жар, что на расстоянии целых тридцати футов вокруг него таял снег. Погружаясь в ванну, которой ему служило море, он краснел и шипел. На своих врагов он обрушивал поистине ужасные бедствия непроницаемую мглу, ураганы, штормы и солнечные затмения. В такое время, как гласит «Тайн Бо Куальгне» («Похищение быка из Куальгне»), «среди воздушных облаков, витавших над его головой, были видны ослепительно сверкающие искры и струи пламени, взлетавшие высоко в небо от его неукротимого гнева. Волосы его поднимались дыбом на голове, словно то были кусты огненно-красного терновника… Толще и длиннее мачты самого огромного корабля была огненная струя его густой крови, хлеставшая прямо вверх из самой середины его пылающею лба, и стоило ему повернуться на четыре стороны света, как вокруг нею возникал волшебный туман, напоминавший туманный покров, укрывающий его обитель всякий раз, когда король на закате зимнего дня приближайся к ней». Появление на свет столь сказочного существа, естественно, не могло не быть столь же волшебным. Его мать, Дехтире, была выдана замуж за одною из вождей Ольстера по имени Суалтам и восседала на свадебном пиру. В зтот момент в ее кубок упала муха-однодневка, и невеста по рассеянности проглотила ее вместе с вином. Вечером того же дня она впала в глубокий сон, во время которого ей явился бог Солнца Луг и поведал ей, что она нечаянно пpoглотила именно его и теперь он пребывает в ней. Затем он повелел ей вместе с ее пятьюдесятью служанками следовать за ним и вскоре превратил их всех в птиц, невидимых для простых смертных. Больше о них никто ничего не слышал. Наконец однажды, спустя несколько месяцев, в Эмайн Махе прямо с неба спустилась стая прекрасных птиц, и воины короля бросились преследовать их на своих боевых колесницах.

Они гнались за птицами до самой ночи, пока не обнаружили, что находятся в Бруг-на-Бойн, где обитали верховные боги. Воины принялись оглядываться по сторонам, пытаясь найти себе ночлег, и неожиданно заметили и роскошный дворец. Из дворца вышел высокий муж в богатом одеянии, приветствовал воинов и пригласил их пойти. В главном зале дворца воины увидели красивую, благородного вида женщину в окружении пятидесяти дев. На столах красовались богатые яства и вина и все прочее, что необходимо для угощения гостей. Так воины провели во дворце ночь, а около полуночи услышали во дворце плач новорожденного ребенка. Наутро муж поведал воинам, кто он такой, и заметил, что эта благородная женщина — не кто иная, как Дехтире, единокровная сестра Конхобара. Затем он повелел воинам забрать ребенка с собой и отвезти его в Ольстер. Те послушались и взяли его, а заодно и eго мать с ее пятьюдесятью служанками. В Ольстере Дехтире наконец стала женой Суалтама, и все вожди, богатыри, друиды, поэты и законоведы Ольстера приветствовали ее и поздравляли с рождением столь необыкновенного ребенка. Поначалу новорожденному дали имя Сетанта. Boт как это произошло. Еше в детстве он превосходил силой всех подростков в Эмайн Махе, побеждая их во всех играх. Как-то раз он играл в хэрлинг [46] одной рукой и легко обыгрывал всех своих соперников. В это время король Конхобар со свитой из самых знатных придворных направлялся на пир, устроенный в его честь Куланном, главным кузнецом богатырей Ольстера. Увидев мальчика, Конхобар окликнул его, пригласив на пир, а тот отвечал, что обязательно придет, как только кончится игра. Когда же богатыри Ольстера вошли в зал замка Куланна, кузнец обратился к королю с просьбой позволить ему спустить с цепи своего ужасного сторожевого пса, силой и свирепостью превосходившего целую свору собак, и Конхобар, забыв, что скоро в замок должен прийти и мальчик, разрешил хозяину спустить пса. Оказавшись на свободе, пес увидел, что Сетанта приближается к замку, и тотчас бросился на него, разинув пасть. Однако мальчик не растерялся, запихнул в грозную пасть пса мяч для игры, а самого пса схватил за задние лапы и с размаха ударил о камень, так что злобный зверь тотчас испустил дух.

Кузнец Куланн был страшно разгневан гибелью своего пса, ибо на всем свете не было другого столь же верного стража, охранявшего замок и двор. Поэтому Сетанта пообещал рассерженному кузнецу подыскать для него другую такую же, если не лучшую, собаку, а до тех пор, пока такой не найдется, он будет сам охранять дом Куланна, как если бы он был собакой. Вот почему он получил второе имя — Кухулин, что означает «Пес Куланна», и друид Катбад тотчас изрек пророчество, что со временем это имя будет на устах у всех. Вскоре после этого Кухулин нечаянно услышал, как Катбад давал друидические наставления, и один из учеников спросил его, для чего благоприятен сегодняшний день. В ответ Катбад сказал, что молодой человек, впервые взявший в руки оружие в этот день, затмит своей славой всех прочих героев, но жизнь его окажется недолгой. Услышав это пророчество, мальчик поспешил во дворец короля Конхобара и потребовал, чтобы ему дали оружие и колесницу. Конхобар удивленно спросил его, кто заронил ему в голову столь дерзкую мысль, и Кухулин отвечал, что он слышал пророчество друида Катбада. Тогда Конхобар приказал выдать ему оружие, доспехи и колесницу вместе с колесничим и отослал его от себя. В тот же вечер Кухулин принес королю отрубленные головы трех грозных витязей убивших немало славных воинов Ольстера. Тогда ему только что исполнилось семь лет.

После этой победы женщины Ольстера воспылали к Кухулину такой любовью, что воины потребовали поскорее подыскать ему жену. Но Кухулин оказался весьма разборчивым. Ему понравилась только Эмер, дочь Фогалла Лукавого, самая прекрасная девушка в Ирландии, обладавшая сразу шестью дарами; даром красоты, даром прекрасного голоса, даром нежной речи, даром искусного вышивания, даром мудрости и даром целомудрия. Но когда он отправился к ней, девушка лишь посмеялась над ним, ибо он был совсем еще ребенком. И тогда Кухулин поклялся всеми богами своего народа, что он добьется, чтобы его имя стало известным всем и каждому и чтобы о его деяниях рассказывали как о подвигах героев, а Эмер, в свою очередь, пообещала стать его женой, если ему удастся похитить ее из воинственного семейства ее отца. Когда Форгалл, ее отец, узнал об обещании своей дочери, он придумал план, который должен был раз и навсегда положить конец притязаниям Кухулина. Для этого он отправился к королю Конхобару в Эмайн Маху. Прибыв во дворец, он притворился, будто впервые слышит о Кухулине, и собственными глазами увидел, как тот творит поистине удивительные дела. После этого Форгалл во всеуслышание заявил, что, если бы только этот многообещающий юноша осмелился отправиться на остров амазонки Скатах, лежащий к востоку от Альбы [47], и поучился бы у нее воинскому искусству, ему не было бы равных на всем белом свете. Попасть на остров Скатах было очень трудно, а еще труднее — вернуться с него живым, и Форгалл отлично что, если Кухулин отправится туда, он почти наверняка найдет там свою смерть.

После этого никакая сила не могла помешать Кухулину отправиться на волшебный остров. Двое его друзей, Лаогхэйр Буадах, что означает «Победитель в битве», и Коналл Кирнах, то есть Коналл Победоносный, заявили, что они хотят отправился вместе с ним. Но затем, не успев отъехать далеко от Ольстера, они дрогнули, испугались и вернулись обратно. Кухулин продолжал путь в одиночестве и вскоре оказался на Равнине Неудачи, по которой невозможно было проехать, не угодив в одно из ее бездонных болот или жидких трясин. Размышляя, как ему быть дальше, Кухулин заметил молодого мужа, направлявшегося к нему. Лицо незнакомца сияло как солнце [48]. Вид его вселил в сердце Кухулина надежду и уверенность в своих силах. Между тем незнакомец вручил ему колесо и приказал пустить его по равнине и поспешить за ним туда, куда оно покатится. Кухулин тотчас пустил колесо, и то покатилось, сверкая оболом, то и дело испускавшим солнечные стрелы. Жар, исходивший от колеса, мигом высушил дорожку посреди топи и Кухулин смог безо всякой опаски пройти по ней.

Миновав Равнину Неудачи и едва избавившись от злобных зверей в Лощине Опасностей, он направился к Скальному Мосту, за которым лежала страна Скатах. На другом 6epeгу он увидел множество сыновей знатных принцев и вельмож Ирландии, пришедших в эти края, чтобы поучиться воинским искусствам у самой Скатах, и они решили сыграть на зеленой лужайке в хэрлинг. Среди юношей был и старый приятель Кухулина, Фердия, сын Фир Волга, и Даман, и они попросили его рассказать им последние новости из Эрина. Когда Кухулин подробно рассказал им обо всем, он в свою очередь спросил Фердию, как ему удалось попасть в сумрачный Скатах. Дело в том, что Скальный Мост был очень высоким и узким и пролегал над глубокой пропастью. На дне ее бурлили и пенились волны морские, в которых плавали все возможные чудовища. — Никто из нас не проходил по этому мосту, — отвечал Фердия, — ибо существуют два подвига, с которыми Скатах знакомит в последнюю очередь. Один из них — умение перескочить через мост, а другой — удар Га-Болга [49]. Дело в том, что если кто-нибудь ступит на один конец моста, его середина приподнимается и отбрасывает смельчака назад, а если какой-нибудь смельчак отважится перескочить через него, он рискует сорваться и упасть в воду, где его поджидают кровожадные чудища.

Но Кухулин решил подождать до вечера, чтобы немного отдохнуть и восстановить силы после долгого пути, а затем попытаться перебраться через мост. Трижды он, собрав все свои силы, пытался перескочить через середину моста, и трижды она приподнималась и отбрасывала его назад, а его товарищи, стоя рядом, посмеивались над гордецом, не пожелавшим обратиться за помощью к Скатах. Наконец, на четвертый раз он допрыгнул на самую середину моста, а следующим прыжком преодолел вторую его половину и очутился перед грозной крепостью самой Скатах. Суровая амазонка была изумлена его мужеством и отвагой и позволила ему стать ее учеником. Кухулин провел в учении у Скатах год и один день, легко освоив все те приемы и подвиги, которым научила его амазонка, так что в конце концов она решила научить его владеть Га-Болгом и даже вручила ему это сказочное копье, поскольку, по ее словам, до прихода Кухулина она не встречала ни одного богатыря, достойного владеть им. Дело в том, что метать Га-Болг надо было особым образом, а именно — ногой, и, когда копье попадало в тело врага, его зазубрины проникали во все жилы и мышцы. Пока Кухулин жил у Скатах, его самым любимым другом во всех бедах и невзгодах был Фердия, и, перед тем как проститься, они поклялись в верности, обещая помогать друг другу до конца своих дней.

Итак, оказавшись в Стране Теней, Кухулин узнал, что Скатах ведет войну с подданными принцессы Аоифе, которая была самой сильной и свирепой воительницей на свете, так что даже сама Скатах опасалась попасть ей в руки. Отправляясь на войну, Скатах подмешала к питью Кухулина сонное зелье, так что он не мог проснуться целых двадцать четыре часа, за которые войско Скатах успело отойти далеко от крепости. Скатах боялась, как бы с мальчиком-богатырем не стряслась какая-нибудь беда до тех пор, пока он не станет взрослым воином. Однако усыпляющее зелье, которое на добрые сутки лишило бы чувств любого другого мужчину, заставило Кухулина проспать всего лишь час. Проснувшись, он схватил оружие и доспехи и поспешил вслед за войском на своей колеснице и вскоре нагнал воинов Скатах. Увидев его, Скатах, как гласит предание, грустно вздохнула, ибо она прекрасно понимала, что ей не удастся помешать ему вступить в бой.

Когда войска сошлись на поле битвы, Кухулин и двое сыновей Скатах совершили поистине великие подвиги, убив шестерых самых грозных богатырей принцессы Аоифе, а после этого Аоифе послала к Скатах вестника и вызвала ее на поединок. Но Кухулин заявил, что вместо Скатах сразиться на поле боя с прекрасной фурией должен именно он. Еще он попросил сказать ему, что Аоифе ценит более всего на свете. «Больше всего, — отвечала Скатах, — Аоифе любит пару своих скакунов, колесницу да еще колесничего». После этого противники сошлись на поле боя, и все их приемы и уловки оказались напрасными: соперники оказались равными по силам. Наконец неожиданным ударом Аоифе разрубила меч Кухулина до самой рукоятки. Тогда Кухулин воскликнул:

— Смотрите! Кони и колесница Аоифе упали в пропасть! — Аоифе в испуге оглянулась, а Кухулин, воспользовавцщсь этим, подскочил к сопернице, схватил ее за пояс, закинул себе на плечо и потащил в лагерь Скатах. Там сбросил Аоифе наземь и приставил ей к горлу свой кинжал. Та умоляла пощадить ее, и Кухулин обещал сохранить ей жизнь при условии, что она заключит вечный мир со Скатах и представит залог в доказательство серьезности своих обещаний. На том и порешили, и вскоре Кухулин и Аоифе стали не только друзьями, но и любовниками.

Перед тем как покинуть Страну Теней, Кухулин вручил Аоифе золотое кольцо, сказав, что, если у нее родится сын, она должна отослать его к отцу, в Ирландию, как только он сможет надеть на палец это кольцо. А еще Кухулин сказал: "Скажи ему, что его гейсы заключаются в том, что он не должен никому открывать своего имени, не должен уступать дорогу никому на свете, не должен отказываться от поединка с кем бы то ни было. А еще нареки ему имя Конла".

После этого Кухулин возвратился в Ирландию и поспешил на своей любимой колеснице в замок Форгалла. Он преодолел тройные стены вокруг замка и убил всех, кто пытался ему помещать. Сам Форгалл принял жестокую смерть, пытаясь спастись oт гнева Кухулина. Наконец Кухулин отыскал Эмер, посадил ее в свою колесницу и помчался прочь. Всякий раз, когда воины Форгалла, бросившиеся в погоню за ним, приближались к колеснице, Кухулин тотчас разворачивался и убивал добрую сотню преследователей, а остальных обращал в бегство. Так он благополучно вернулся в Эмайн Маху, и они с Эмер поженились.

После этого слава о подвигах Кухулина и красоте Эмер распространилась по всей Ирландии, так что мужи и женщины Ольстера стали наперебой приглашать их (Кухулина — воины, а Эмер — их жены) на все пиры и праздники, отмечавшиеся в Эмайн Махе.

Но все эти славные деяния, совершенные Кухулином прежде, не идут ни в какое сравнение с его подвигами на великой войне, которую вся остальная Ирландия под предводительством Эйлилла и Медб, короля и королевы Коннахта, начала против Ольстера, чтобы завладеть Бурым Быком из Куальгне. Бык этот был одним из двух существом поистине волшебного происхождения. Поначалу они были свинопасами двух богов: Бодба, короля Мунстерского Сидха, и Охалл Охне, короля Коннахтского Сидха. Будучи свинопасами, они постоянно враждовали друг с другом. Чтобы им было удобнее враждовать и ссориться, они решили превратиться в воронов и дрались друг с другом ровно год. Затем они превратились в водяных чудищ, терзавших друг друга один год в Суире, а второй — в Шенноне. Наконец они вновь приняли человеческий облик и долго сражались, как два настоящих богатыря, а затем вдруг превратились в угрей. Затем один из этих угрей оказался в реке Круинд в Куальгне, что в Ольстере, где его нечаянно проглотила корова, принадлежавшая Дэйре из Куальгне. Другой угорь очутился в ручье Уаран Гарад в Коннахте, где попал в брюхо корове из стада королевы Медб. Обе коровы принесли телят. Так появились на свет эти знаменитые существа — Донн Куальгне, Бурый Бык из Ольстера, и Финнбенах, Белорогий Бык из Коннахта.

Однако Белорогий Бык оказался слишком горд и не пожелал унизиться до того, чтобы принадлежать какой-то женщине. Он поспешил перебраться из стада самой Медб в стадо ее супруга, Эйлилла. И когда однажды Эйлилл и Медб, забавы ради, решили пересчитать свои владения и имущество, оказалось, что их богатства — украшения и одежды, домашняя посуда и утварь, овцы и лошади, свиньи и коровы — совершенно одинаковы, а вот быков Медб недосчиталась. Не хватало одного — того самого, Белорогого, оказавшегося в стаде Эйлилла. Не желая уступать мужу ни в чем, даже в таких пустяках, гордая королева тотчас отправила геральдов с дарами и уверениями в дружбе к Дэйре, прося его уступить ей Бурого Быка хотя бы на год. Дэйре охотно исполнил бы ее просьбу, если бы его слуга случайно не услышал, как один из посланцев Медб шептал на ухо другому, что, если Дэйре не отдаст своего Бурого Быка добром, Медб придет и заберет его силой. Слуга поспешил рассказать обо всем Дэйре, и тот поклялся, что королева никогда не получит его злополучного Быка. Послы возвратились к ней ни с чем, и королева Коннахта, разгневанная этим отказом, заявила, что в таком случае она отнимет Быка силой.

Решив выступить в поход против Ольстера, она собрала войска из всей Ирландии и поставила во главе своей армии Фергуса Мак Рота, знаменитого ольстерского богатыря, давно враждовавшего с королем Конхобаром. Все рассчитывали на легкую победу, ибо воины Ольстера в то время находились во власти волшебных чар. Дело в том, что они каждый год помногу дней кряду страдали ужасной слабостью; это было следствием заклятия, наложенного на них много лет тому назад некой богиней, которой один из предков Конхобара нанес страшное оскорбление. Медб призвала Габалглину, пророчицу своего клана, чтобы та предсказала ей победу.

— Какими ты видишь наших врагов? — спросила ее королева.

— Я вижу на них розовое. А еще — красное, — отвечала пророчица.

— Но ведь воины Ольстера сейчас не в силах подняться от слабости, — удивилась королева. — Ну а какими же тебе видятся наши воины?

— Я вижу их розовыми. А еще — красными, — отозвалась та. Затем она пояснила изумленной королеве, ожидавшей совсем другого предсказания: — Дело в том, что я вижу некоего юношу, совершающего невиданные воинские подвиги, хотя его гладкая кожа сплошь покрыта ранами. Вокруг головы героя сияние; о, это лучи победы! Он облачен в богатые одежды, молод, скромен и прекрасен собой, но в бою он неукротим, как дракон. По внешности и мужественным манерам я узнаю его: это — Кухулин из Муиртумне. Каков в бою знаменитый «Пес Куланна», я не знаю, зато отлично вижу, что все наше войско поляжет в бою от руки этого юноши. Да, он явно собирается битву. О, он перебьет всех твоих слуг! Сеча, которую устроит нам, запомнится людям навсегда. О, многие женщины восплачут над телами павших от рук Пса Куланна, которого я вижу как наяву.

Дело в том, что Кухулин по какой-то непонятной причине был единственным мужчиной в Ольстере, на которого не действовали колдовские чары слабости, и поэтому ему предстояло защищать Ольстер в одиночку против целого войска королевы Медб.

Однако, несмотря на оскорбление, нанесенное ему королем Конхобаром, Фергус по-прежнему любил свою родину. Он не захотел вероломно напасть на богатырей Ольстера и тайно послал к ним гонца, чтобы предупредить их. И пока герои Красной Ветви все до единого не могли подняться от слабости, Кухулин еще издали заметил приближение армии врага.

С этого момента начинается история аристейи гэльского героя. Аристейя — это, следуя традиционной эпической манере, череда следующих один за другим поединков, в каждом из которых Кухулин одержал верх над своими противниками. Воины Медб один за другим поднимали на него оружие, и никто из них не смог устоять против Кухулина. В паузах между этими бесконечными «дуэлями» Кухулин поражал врагов из своей пращи, убивая по сотне воинов в день. Кроме того, он убил любимую собаку, птичку и белку и, в конце концов, навел на врагов такой ужас, что никто из них не смел и шагу ступить из лагеря. Сама Медб чудом осталась в живых, ибо одна из ее служанок, надевавшая на королеву сверкающую золотую диадему, была убита камнем, выпущенным из пращи Кухулина.

Тогда великая королева решила своими собственными глазами взглянуть на этого сказочного героя, преградившего путь всему ее войску. Она послала ему приглашение на переговоры. Кухулин согласился, и королева, увидев юношу, была очарована им. Она просто не могла поверить, что этот безбородый юнец, которому не исполнилось и семнадцати лет, был тем самым героем, перебившим ее богатырей и заставившим трепетать все ее грозное воинство. Она предложила ему свою дружбу, всевозможные почести и обширные имения в Коннахте, если он покинет Конхобара. Кухулин наотрез отказался, но королева настаивала, предлагая свои условия вновь и вновь. Наконец Кухулин раздраженно заявил, что если кто-нибудь еще хоть раз обратится к нему с подобной просьбой, пусть пеняет сам на себя. Однако на одну уступку он все-таки пошел. Он объявил, что готов сражаться с одним ирландским воином в день и, пока продолжается их поединок, войско Медб может двигаться куда захочет, но, как только Кухулин убьет очередного противника, все воины королевы должны остановиться до следующего дня. Мебд пришлось согласиться на это, ибо она посчитала, что пусть уж лучше погибнет один ирландский воин в день, чем целая сотня. Тогда королева обратилась к самым знаменитым воинам, обещая им награды и почести, если они выступят против Кухулина. В награду за голову непобедимого витязя она обещала руку своей дочери, Финдабайр. Но, несмотря на столь заманчивые предложения, никто из ее приближенных не посмел поднять меч на Кухулина. В довершение всех несчастий Финдабайр, узнав, что ее каждый день предлагают в жены очередному бойцу, умерла от стыда. Но пока Кухулин бился в этих бесконечных поединках, Медб не теряла времени даром. Она разослала своих людей по всему Ольстеру, и те, обшарив все закоулки, нашли Бурого Быка и вместе с пятьюдесятью телками угнали в лагерь королевы.

Тем временем боги клана Аэс Сидх, добрые обитатели сидхов, с восторгом следили за подвигами отважного героя, полубога-получеловека, восхищаясь его славными победами. Его мужество вселило пылкую любовь к нему в свирепое сердце Морриган, великой богини-воительницы. Однажды уснувшего Кухулина разбудил оглушительный вопль, донесшийся с севера. Вскочив на ноги, он приказал своему вознице, Лаэгу, запрячь коней в колесницу, чтобы поскорей отправиться поглядеть, кто это кричал. Вскочив в колесницу, они поспешили в ту сторону, откуда донесся крик, и вскоре встретили женщину на колеснице, в которую был впряжен красный конь. У этой странной женшины были красные веки и брови, на ней красовались богатые красные одежды и длинный огненно-красный плащ. В руке она держала огромное серое копье. Кухулин спросил женщину, кто она и как ее имя, и она отвечала, что она — дочь царя, что полюбила его, пленившись слухами о его славных подвигах. В ответ Кухулин возразил, что у него другое мнение о такой любви. Та отвечала, что всегда помогала ему во всех его подвигах и будет помогать и впредь, на что Кухулин возразил, что не нуждается в помощи женщины. «Ну что ж, — вздохнула женщина, — раз ты отвергаешь мою любовь и помощь, ты заслуживаешь вражды и ненависти. Отныне в каждом бою, в котором ты будешь сражаться, как ты это отлично умеешь, я буду действовать против тебя в самых разных обличьях, буду всячески мешать тебе, так что твой соперник получит преимущество над тобой». Кухулин в гневе выхватил меч, но увидел перед собой лишь хмурую ворону, сидевшую на ветке. И тогда он понял, что та красная женщина на колеснице, явившаяся ему, была великая королева богов. На следующий день против Кухулина выступил воин по имени Лох. Поначалу он отказывался сражаться с безбородым юнцом, и Кухулину пришлось намазать подбородок черничным соком, чтобы со стороны казалось, будто у него выросла борода. Пока Кухулин бился с Лохом, Морриган трижды представала перед ним в разных обличьях. В первый раз она явилась в виде телки, попытавшейся было боднуть его, затем — в виде угря, извивавшегося между ног Кухулина, когда тот сражался стоя в воде, и, наконец, в виде волка, собравшегося укусить его за правую руку. Однако Кухулин сломал телке ногу, раздавил угря и выколол волку один глаз; и пока он отвлекался на это, Лох сумел трижды ранить его. Наконец Кухулин пронзил Лоха своим не знающим промаха копьем по прозвищу Га-Болг [50] — особой формы гарпуном, сделанным из кости морского чудища и снабженным тридцатью зазубринами. Затем Морриган опять явилась Кухулину в образе старухи, попросив его исцелить ее раны, ибо никто на всем свете не мог этого сделать. И Кухулин в самом деле залечил ее раны, после чего Морриган опять подружилась с ним и стала помогать.

Однако постоянные сражения настолько измотали Кухулина, что ему некогда было спать, и он лишь изредка позволял себе ненадолго задремать, положив голову на руку, ту — на другую руку, другую руку — на копье, а копье — на колени. Наконец, его отец, Луг Длинные Руки, сжалился над ним и явился ему в образе высокого, стройного мужа в зеленом одеянии и шелковой, расшитой золотыми нитями рубахе; в руках он держал черный шит и копье с пятью наконечниками. Луг на целых три дня и три ночи погрузил сына в глубокий сон и, пока тот отдыхал, приложил к его ранам всевозможные целебные травы друидов, так что сын, проснувшись, обнаружил, что раны совершенно зажили, и почувствовал себя свежим, как в самом начале войны. Кроме того, пока он спал, целое войско юношей из Эмайн Махи, старых приятелей Кухулина, сражалось вместо него, трижды пополняя свои ряды, но, увы, юноши все до единого пали в бою.

На следующий день Мебд принялась уговаривать Фергуса Мак Рота, приемного отца Кухулина, вступить в бои и сразиться с ним. Фергус отвечал, что он никогда не будет биться со своим собственным приемным сыном. Но Медб все упрашивала и упрашивала его, так что старый воин в конце концов согласился выйти на поле боя, но — своего знаменитого меча.

— Фергус, отец мой, — произнес Кухулин, узнав его. — Ты очень рискуешь, выходя в бой со мной без меча

— Даже если бы я взял меч, — отвечал тот, — и все равно не поднял бы его на тебя.

После этих слов Фергус попросил Кухулина, ради всего того добра, что он сделал для него в детстве, лишь притвориться, что он сражается с отцом, а затем пуститься наутек. Кухулин отвечал, что ему очень стыдно обращаться в бегство от кого бы то ни было. Тогда Фергус обещал Кухулину, что если тот завтра бежит с поля боя от него, то он, Фергус, сделает то же самое, когда только Кухулин этого пожелает. На это Кухулин согласился, ибо понимал, что это — во благо всего Ольстера. Таким образом, они с Фергусом немного помахали оружием для вида, и Кухулин неожиданно обратился в бегство и вскоре скрылся из виду на глазах у изумленного войска Медб. Фергус вернулся к своим, и королева уже больше не могла просить его сражаться с Кухулином.

Однако Медб упорно искала способ одолеть Кухулина. Договор, заключенный между ними, предусматривал, что против него будет сражаться всего один воин в день. Но в один из дней королева выставила против Кухулина своего знаменитого волхва Калатина с двадцатью семью его сыновьями, заявив: «На самом деле все они все равно что один, ибо они — порождения плоти Калатиновой». Сыновья волхва без промаха поражали врагов своими копьями с отравленными наконечниками, и всякий, кто получал удар таким копьем, неизбежно умирал, если не сразу, то спустя неделю. Услышав об этом, Фергус страшно разгневался и послал воина по имени Фиаха, такого же ольстерского изгнанника, как и он сам, наблюдать за боем и подмечать, как он будет протекать. Сам Фиаха не собирался принимать участие в сражении, но, когда он увидел, что Кухулин предательски окружен целой толпой, состоявшей из двадцати девяти врагов и силы явно неравны, он не смог удержаться. Он поспешно выхватил меч и бросился на помощь Кухулину, и они вместе предали смерти Калатина и всех его сыновей.

Решив прибегнуть к последнему средству одолеть Кухулина, Медб послала за Фердией, который был великим богатырем «мужей Домну», сражавшихся на стороне королевы в войне за право владеть Бурым Быком из Куальгне. Фердия был приятелем Кухулина, и, кроме того, они вместе учились у Скатах, и поэтому он не пожелал сражаться с другом. Однако упрямая Медб заявила, что, если он не выйдет на поле боя, ее поэты напишут на него такие язвительные сатиры, что он умрет со стыда, а его имя будет навсегда опозорено. Кроме того, она пообещала щедро наградить Фердию, если тот победит Кухулина, и в подтверждение своих обещаний принесла шесть страшных клятв. В конце концов Фердии пришлось согласиться.

Увидев его, Кухулин радостно приветствовал приятеля, но Фердия объявил, что на этот раз он пришел не как друг, а как воин, чтобы сразиться с ним. В школе Скатах Кухулин был младшим учеником, подручным Фердии, и он умолял его в память о старой дружбе oтказаться от боя, но Фердия просто не мог так поступить. Наконец бой начался; противники сражались целый день, и никто из них не мог одолеть до самою заката. Тогда они поцеловались на закате и отправились каждый в свой лагерь. Фердия отослал Кухулину половину своих кушаний и напитков, а тот в ответ прислал другу половину целебных трав и притираний. Кони героев мирно паслись рядом, а возницы воинов спали у одного костра. То же самое повторилось и на второй день. Но к концу третьего дня друзья расстались в печали, понимая, что назавтра один из них обречен пасть от руки друга. Поэтому кони их провели ночь уже не в одном стойле, как прежде, а в разных, и возницы их спали у разных костров. На четвертый день Кухулин сумел поразить Фердию своим знаменитым копьем Га-Болг, нанеся неожиданный удар снизу. Но как только Кухулин увидел, что друг умирает, ожесточение боя тотчас оставило его, и он поднял старого друга на руки и перенес его через реку, на берегах которой они так долго сражались, чтобы его мертвое тело покоилось среди героев Ольстера, а не попало к воинам Ирландии. Затем он оплакал друга и сказал: «До прихода Фердии все эти бои были всего лишь детской забавой и потехой… О, Фердия! Твоя смерть навсегда покроет меня облаком скорби. Еще вчера ты был больше самой большой горы. И вот сегодня ты меньше легкой тени».

После этого боя все чело Кухулина было покрыто ранами до такой степени, что он не мог вынести прикосновения одежды к своей коже. Он подсунул под одежду тоненькие ореховые прутики, а пространство между ними заполнил мягкой травой. На его теле не осталось местечка величиной с иголку, на котором не было бы ран, за исключением разве что левой руки, державшей щит.

Однако Суалтан, официальный отец Кухулина, узнал, как страдает его сын.

— Что я слышу? — воскликнул он. — Может раскололись небеса или шумит бурное море, или это земля треснула от печали? А может, это вздыхает мой сын?

Суалтам тотчас поспешил к нему и увидел, что все тело Кухулина покрыто ранами и кровью. Однако Кухулин не позволил отцу плакать и тем более пытаться отомстить за него.

— Лучше ступай в Эмайн Маху, — проговорил он и скажи Конхобару, что я больше не в силах без всякой помощи защищать Ольстер от воинов всех четырех провинций. Скажи ему, что на моем теле не осталось ни клочка кожи, которая не была бы покрыта ранами, и что если Конхобар хочет спасти свое королевство, пусть поспешит на помощь.

Суалтам вскочил на боевого коня Кухулина, Серого из Махи, и галопом поскакал в Эмайн Маху. Там он трижды возгласил громким голосом: «В Ольстере мужчины гибнут, а женщин и скот угоняют!» Дважды он не услышал в ответ ни звука. На третий раз друид Катбад, стряхнув с себя оцепенение тяжелой летаргии, спросил, кто это там дерзает рушить покой короля. Дрожа от негодования, Суалтам дернул за поводья знаменитого Серого и развернул его с такой силой, что краем своего щита коснулся собственной шеи и мигом лишился головы. Испуганный конь помчался дальше к замку Конхобара, а голова Суалтама, упав на землю, продолжала громко взывать: «В Ольстере мужчины гибнут, а женщин и скот угоняют!»

Столь ужасного чуда оказалось достаточно, чтобы мужи Конхобара сбросили оцепенение сна. Сам Конхобар поклялся грозной клятвой: «Небеса — над нами, земля у нас под ногами, а море окружает нас со всех сторон. И пока небо не обрушится на нас со всеми своими звездами, пока земля не поглотит нас своей необъятной утробой, а море не затопит сушу, клянусь вернуть весь скот в загоны и всех женщин в их дома!»

Затем он немедленно послал гонцов ко всем воинам Ольстера, и те поспешно собрались и выступили против мужей Эрина. И закипела такая битва, которой никогда еще не видела земля Ирландии. Удача попеременно склонялась то на одну, то на другую сторону, пока, наконец, Кухулин не услышал шум сражения, поднялся на ноги, превозмогая боль от ран, и ринулся в бой.

Оказавшись в самой гуще схватки, он громким голосом воззвал к Фергусу Мак Роту, напомнив ему о данном им обещании и крикнул, что настало время сдержать слово. И Фергус, верный своему слову, обратился в бегство. И когда войско Медб увидело, что их предводитель покинул поле боя, все воины как один повернулись и побежали следом за ним.

Но Донн Куальгне направился со своим войском в Коннахт, нашел быка Эйлилла, Финнбенаха и растерзал его, отдирая мясо от костей и жилы от кожи. Чресла его он швырнул в Атлон, а печень — в Трим. Затем он поспешно вернулся в Куальгне и лишился рассудка, убивая каждого, кто встречался ему на пути. Наконец сердце его лопнуло от злости, и он пал замертво.

Так окончилась эта знаменитая война, получившая звание «Тайн Бо Куальгне», что означает «Похищение быка из Куальгне [Кули]».

Однако эти битвы, как это ни странно, — далеко не самые волшебные подвиги Кухулина. Подобно прочим солнечным божествам и героям кельтских мифов, он направился в мрачное царство Аида. На этот раз местом действия его фантастических деяний стал остров под названием Дун Скайх, то есть «Город Теней», и, хотя король этого острова и не назван по имени, есть все основания полагать, что им был Мидхир и что Дун Скайх — это одно из названий острова Фалга или Мэн. Эта история, изложенная поэме «Призрачная колесница», дошла до нас в составе Книги Бурой Коровы. Она повествует о вторжении сил света и особенно солнечных божеств в царство Аида; массу параллелей ей можно найти в мифах бриттов (см. главу «Победы сил света над тьмой»).

Те же самые непримиримые соперники сошлись подземном мире, стараясь сокрушить друг друга. В самом центре Дун Скайх находилась яма, в которой извивался огромный клубок змей. Не успели Кухулин и его спутники-богатыри перебить змей, как им предстал «дом, полный гадов», которые тотчас набросились на воинов («…мерзкие твари с острыми клювами», — говорит поэма), пытаясь клюнуть их своими ужасными носами. Затем вместо гадов появились свирепые драконы. Однако герои в конце концов победили их всех, и им досталась поистине сказочная добыча: три коровы, обладавшие волшебными свойствами, и огромный котел, в котором никогда не переводилась пища; в придачу ко всему котел этот был всегда полон серебром и золотом. Забрав всю эту добычу, герои отправились домой, в Ирландию, на волшебном челноке, а следом за ними плыли три коровы, к шеям которых были привязаны кожаные мешки с сокровищами. Однако боги Аида подняли на море страшную бурю, которая мигом разбила утлое суденышко богатырей Эрина, и тем пришлось добираться до родных берегов вплавь. Здесь, как никогда прежде, и пригодилась невероятная, сверхчеловеческая сила Кухулина. В поэме сказано, что он посадил на каждую руку по девять спутников, тридцать воинов поместилось у него на голове, а еще восемь плыли сами, держась за него, как за спасательный круг.

Вскоре после этого с Кухулином случилась настоящая трагедия: не узнав своего единственного сына, он убил его. Эта история весьма распространена в мифах арийских народов и встречается не только в гэльских преданиях, но и в мифах германцев и персов. В этой связи надо напомнить, что Кухулин разбил Аоифе, соперницу амазонки Скатах, своей наставницы, и потребовал от побежденной выкупа. Затем у героя родился от Аоифе сын, которого он велел наречь Конлой, завещав, чтобы, как только мальчик подрастет, его отправили в Ирландию, к его настоящему отцу. Аоифе обещала так и сделать, но затем до нее дошли слухи, что Кухулин женился на Эмер. Потеряв рассудок от гнева и ревности, она решила послать сына, чтобы тот убил своего отца и тем самым отомстил ему за мать. Она обучила его всем тонкостям военного искусства, так что ему уже стало более нечему учиться у нее, и отправила его в Ирландию. На прощание она наложила на него три гейса. Первый заключался в том, что он не должен возвращаться назад, второй запрещал ему отказываться от вызова на бой, а третий предписывал ему никогда не открывать своего настоящего имени.

Итак, сын прибыл в Дундилган, современный Дундалк, родину Кухулина. Воин Коннал, вышедший встретить его, спросил, как его имя и откуда он родом. Юноша отказался назвать себя, и это привело к стычке между ними, в которой Коннал был обезоружен и убит. Тогда на дворе показался Кухулин, задавший сыну тот же самый вопрос и получивший такой же ответ.

— Если бы на меня не был наложен запрет называть свое имя, — отвечал Коннал, не знавший, что он говорит со своим собственным отцом, — на всем свете не нашлось бы человека, которому я открыл бы его охотнее, чем тебе, ибо мне по нраву твое лицо.

Но даже столь галантный комплимент не смог предотвратить поединок, ибо Кухулин считал своей обязанностью покарать ослушника, не пожелавшего назвать свое имя. Разгорелась упорная битва, и непобедимый Кухулин почувствовал такое возбуждение, что вокруг него воссиял ослепительный «ореол героя» и лицо его преобразилось. Увидев это, Коннал понял, кто его соперник, и нарочно бросил копье мимо, чтобы оно не поразило отца. Но Кухулин, еще не догадавшись, на кого он поднимает руку, уже метнул свой ужасный Га-Болг. Умирая, Коннал все-таки открыл свое имя, и горе Кухулина, понявшего, что он убил своего единственного сына, было настолько велико, что мужи Ольстера стали опасаться, что он, обезумев, сокрушит все и вся вокруг себя. Они поспешно позвали друида Катбада, чтобы тот наложил на Кухулина колдовские чары. Катбад тотчас превратил волны морские в некое подобие войска, и Кухулин принялся рубиться с ними, пока не обессилел и упал от изнеможения.

Описание всех прочих подвигов Кухулина заняло бы слишком много времени. Поэтому будет лучше, если читатель (или читательница) сам обратится к этой дивной ирландской саге и внимательно прочтет ее. А мы вкратце изложим ее трагический финал, повествующий о смерти Кухулина.

Медб, королева Коннахта, так никогда и не простила ему, что он не позволил ее войску разграбить Ольстер и убил множество ее приближенных и союзников. Она тайно обратилась ко всем, чьи близкие и друзья пали от руки Кухулина (а таких нашлось больше чем достаточно), призывая их отомстить герою.

Кроме того, она послала трех дочерей волхва Калатина, появившихся на свет уже после гибели их отца от руки Кухулина, на Альбу и в Вавилон, чтобы они изучили все тонкости чародейства. Когда они возвратились в Эрин, они уже овладели всеми тайнами магии и колдовства и с помощью волшебных заклинаний легко могли создать илюзию сражения.

Заручившись поддержкой столь грозных союзников, Медб принялась терпеливо дожидаться того момента, когда мужи Ольстера вновь окажутся во власти магических чар слабости и Кухулину вновь будет неоткуда получить помощь.

Лугайд, сын Ку Роя, короля Мунстера, убитого Кухулином из-за Блатнад, дочери Мидхира, собрал всех славных мужей Мунстера. Эрк, отец которого также пал от руки Кухулина, собрал мужей Мита. Король Лейнстера тоже привел свое войско, и вся эта огромная армия во главе с Эйлиллом и Медб и героями Коннахта опять вторглась в Ольстер и принялась грабить и разорять его.

Конхобар созвал своих верных воинов и друидов на совет, чтобы решить, не смогут ли каким-то образом отсрочить войну до тех пор, пока не будут в состоянии встретить врага. Он не хотел, чтобы Кухулин опять в одиночку вступил в бой против всей остальной Ирландии, ибо понимал, что, если этот великий герой падет в бою, с ним навсегда погибнет и надежда на процветание Ольстера. И поэтому, когда Кухулин опять появился в Эмайн Махе, король послал всех своих придворных красавиц, бардов, певцов и поэтов развлекать его, стараясь отвлечь его мысли от войны до тех пор, пока воины Ольстера не восстановят свои силы.

Но когда Кухулин сидел во «дворце солнца», беседуя с красавицами и поэтами, на лужайке перед дворцом появились три дочери Калатина и тотчас начали собирать травы, цветы и всякие колдовские корешки, превращая их в мнимых воинов призрачных армий. С помощью все той же магии они сделали так, что вокруг дворца раздавались всевозможные крики и истошные вопли, звуки труб и звон оружия сражающихся войск, словно на лужайке шла неистовая битва.

Кухулин вскочил на ноги, весь красный от стыда, думая, что сражение началось и давно идет без него, и поспешно выхватил свой меч, но сын Катбада схватил его за руки. Все друиды Ольстера поспешно объяснили ему, что все эти звуки — не более чем наваждение, вызванное колдовскими чарами дочерей Калатина, которые хотят во что бы то ни стало погубить его. Но все их слова оказались напрасными; это было все равно что пытаться удержать Кухулина, когда он видел призрачные армии и слышал грохот жестокой сечи.

Тогда они решили, что будет лучше, если отослать Кухулина из Эмайн Махи в Гленн-на-Бодхар, «Долину Мертвых», до тех пор, пока не развеются магические чары дочерей Калатина. Долина эта обладала одним удивительным свойством: даже если бы все мужи Ирландии одновременно закричали бы во все горло, в ней не было бы слышно ни единого звука.

Но дочери Калатина не успокоились; они последовали за Кухулином и туда и вновь набрали всевозможных трав, листьев и кореньев и придали им некое подобие вооруженных воинов, так что стало казаться, будто вокруг долины не осталось ни клочка земли, на которой бы не кипела ожесточенная битва. Кроме того, они вызвали даже видимость зарева пожаров и жалобных криков женщин. Все, кто слышал эти вопли, — это относилось не только к мужчинам и женщинам, но и собакам, — буквально цепенели от ужаса.

И хотя придворные дамы и друиды тоже закричали изо всех сил, пытаясь заглушить эти дикие вопли, им не удалось сделать так, чтобы Кухулин их не услышал.

— Ну вот! — воскликнул он. — Я слышу, как радостно вопят воины Ирландии, грабя нашу провинцию. Мой триумф — ничто. Вся моя слава пошла прахом. Ольстер, мой Ольстер погиб навсегда!

— Подожди немного, — отвечал Катбад. — Это всего лишь наваждение, магические чары, вызванные коварными дочерьми Калатина, которые хотят заманить тебя в ловушку и погубить. Оставайся с нами и не обращай на них внимания.

Кухулин послушался его, и дочери Калатина еще долго продолжали сотрясать воздух ужасными воплями и шумами битвы, пока в конце концов не устали, убедившись, друиды и придворные дамы на этот раз победили их.

Они долго не могли ничего поделать, пока одна из не приняла облик возлюбленной Кухулина и не явилась перед ним, крича, что Дундилган сожжен, Муиртумне разрушен, а весь Ольстер — во власти грабежа и насилия. Тогда Кухулин вскочил, схватил свое оружие и доспехи и, несмотря ни на какие уговоры друидов и дам, приказал Лаэгу подать колесницу.

Вокруг героя, отдавшегося власти чар, тотчас раздались вопли — еще более печальные, чем вопли плакальщиц, звучавшие в доме Одиссея. Его знаменитый боевой конь, Серый из Махи, не позволял запрячь себя в колесницу, а из глаз его вместо слез катились крупные капли крови. Мать Кухулина, Дехтире, принесли ему полный кубок вина, и вино трижды превращалось в кровь, едва только он подносил его к губам. У первого же брода, который ему пришлось миновать, он увидел деву из сидха, стиравшую одежду и омывавшую доспехи, и она поведала ему, что это — одежда и доспехи Кухулина, который скоро должен погибнуть. Затем ему встретились три старухи-ведьмы, жарившие собаку на рябиновом вертеле; они пригласили героя присоединиться к их трапезе. Тот отказался, ибо помнил свой гейс, запрещавший ему есть мясо своего тезки, но ведьмы принялись стыдить и укорять его, сутея, что он ест только за столами богачей, а гостеприимством бедных пренебрегает. Кухулин решил отведать их угощение, и не успел он проглотить первый кусок запретного мяса, как у него отнялась половина тела. В этот момент он увидел, что враги приближаются на колесницах и окружают его со всех сторон.

У Кухулина было три боевых копья, и о каждом из них пророчество предсказывало, что им будет убит король. К герою по очереди подошли три друида, и каждый из них вопросил дать ему копье, ибо отказать друиду считалось очень недобрым предзнаменованием. Первый из них по явился перед ним, когда Кухулин бился с врагами, залив долину их кровью.

— Отдай мне одно из своих копий, — заявил он, — не то я опозорю тебя за твою жадность.

— Что ж, возьми, — отозвался Кухулин. — Меня никто не собирался покрыть позором за то, что я отказал ему в каком-нибудь даре. — С этими словами он метнул копье в друида и убил его на месте. Но Лугайд, сын Ку Роя, дернул копье из его раны и поразил им Лаэга. Лаэг был королем всех колесничих Ирландии.

— Дай и мне одно из своих копий, Кухулин, — обратился к нему второй друид.

— Оно мне самому понадобится, — возразил герой.

— Тогда я покрою несмываемый позором весь твой Ольстер, если ты не дашь мне копья.

— Я вовсе не обязан давать больше одного дара в день, — отозвался Кухулин, — но Ольстер никогда не будет терпеть позор из-за меня. — Сказав это, он метнул копье во второго друида, и оно насквозь пробило ему голову. Но Эрк, король Лейнстера, извлек копье из раны и смертельно ранил им Серого из Махи, короля коней Ольстера.

— Дай копье и мне, — потребовал третий друид.

— Я уже отдал все, что мог, и за себя, и за Ольстер, — возразил Кухулин.

— Если ты не дашь мне его, я жестоко высмею тебя, — стоял на своем друид.

— Хоть я уже и не вернусь домой, мне не хочется быть причиной насмешек, — отвечал Кухулин. Он метнул свое последнее копье в просителя и убил его наповал. Но Лугайд выдернул копье из тела друида и ударил им самого Кухулина, нанеся ему смертельную рану.

Во время агонии умирающего героя мучила невыносимая жажда. Он обратился к врагам с просьбой, чтобы те от пустили его к озеру: он ляжет у самой воды и будет пить и пить, чтобы утолить свою ужасную жажду, а потом сам вернется к ним.

— Если же я не смогу вернуться, придите и заберите меня, — проговорил он, и те отпустили его.

Кухулин долго пил и купался в озере и наконец вышел из воды. Тут он почувствовал, что не может больше идти, и окликнул врагов, чтобы те забрали его. У самой воды высился стоячий камень, и Кухулин, подойдя к нему, привязал себя к нему ремнем, чтобы умереть не лежа, а стоя, как подобает герою. Его смертельно раненный конь, Серый из Махи, сам отправился в битву, чтобы отомстить за Кухулина, и насмерть загрыз пятьдесят воинов, а каждым из копыт поразил еще по тридцать врагов. Но «сияние славы» уже замерло на лице Кухулина, и оно осталось бледным, как «свежий снег, выпавший с вечера», а на плечо героя с криком опустился ворон. — Правду говорят, что птицы не садятся на стоячие камни, — заметил Эрк.

И только тогда, когда стало ясно, что Кухулин мертв, враги собрались вокруг него, и Лугайд отрубил ему голову, чтобы отвезти и показать ее Медб. Но скоро последовала расплата: пришел Коналл Кирнах и беспощадно расправился с убийцами Кухулина.

Так погиб величайший гэльский герой; ему было всего двадцать семь лет, и с ним не осталось и следа от прежнего могущества Эмайн Махи и Красной Ветви Ольстера.

 

 

Глава 13. СТРАНА КАРЛИКОВ

 

Из всех легенд о мужах Ольстера, не связанных непосредственно с образом Кухулина, одна из наиболее интересных — легенда о Фергусе Мак Леде и короле карликов. В этой истории Фергус предстает королем Ольстера, но поскольку он жил в одно время с Конхобаром и в «Тайн Бо Куальгне» сказано, что он последовал за Конхобаром на войну, мы вправе считать его, как и Кухулина, чем-то вроде младшего короля. Действие легенды происходит в Файлинне, или Стране карликов, среди племени эльфов, представляющих собой забавную пародию на обычные общественные отношения. Эти существа очень малы (подобно всем карликам и литературах архаических народов), но наделены волшебной властью и силой. Иубдан, король Файлинна, упившись на пирах волшебным вином, в полной мере ощущал величие и непобедимость своих войск; в самом деле, разве среди его воинов не было знаменитого силача Гловера [51], способного одним ударом топора перерубить стебель чертополоха? Однако Эйсирт, придворный бард короля, слышал кое-что о племени гигантов, обитающих в Ольстере; один их воин способен уничтожить целый отряд или даже войско карликов. Бедный бард имел неосторожность рассказать об этом надменному королю, и тот приказал немедленно заключить его в темницу до тех пор, пока тот не поклянется отправиться в страну грозных великанов и не привезет туда какие-нибудь доказательства справедливости своей истории.

Эйсирт покорно отправился в страну великанов, и в один прекрасный день король Фергус со своими лордами заметил у ворот своего дуна какое-то крошечное существо, облаченное в пышные одежды королевского барда. Существо потребовало впустить его, и Аэда, любимый карлик и бард короля, осторожно посадил гостя на ладонь и внес его в зал. Там малыш совершенно очаровал всех придворных своими мудрыми и остроумными суждениями, удостоился особой милости сидеть рядом с первыми поэтами и благородными мужами Ольстера и был отпущен обратно в Файлинн. Ему было позволено увезти с собой в гости и карлика Аэду, увидев которого карлики сочли его «фоморским великаном», но Эйсирт объяснил своим собратьям, что в Ольстере средний мужчина вполне может носить его под мышкой, как ребенка. Итак, Иубдан убедился в существовании великанов, но Эйсирт поведал ему под страхом гейса об особом правиле рыцарского этикета, заключавшемся в том, что никто из ирландских вождей, под страхом оказаться опозоренным, не имел права, подобно Эйсирту, самочинно явиться во дворец Фергуса и отведать королевской каши. Увидев Аэду собственными глазами, Иубдан порядком перепугался, но все же решил сам поехать в страну великанов и даже попросил свою жену, Бебо, сопровождать его.

— Ты, видно, совсем рехнулся, — отвечала та, — когда приказал запереть Эйсирта в тюрьму, — но и то сказать: во всем свете не найдется никого, кто смог бы убедить тебя выслушать здравые доводы.

Итак, они все же отправились, и волшебный скакун Иубдана мигом перенес их через море, так что царственные карлики оказались в Ольстере и около полуночи появились на пороге королевского дворца.

— Давай поскорее отведаем королевской каши, как собирались, — предложила Бe6o, — и убежим подобру-поздорову, пока не настало утро.

Итак, они тихонько проникли во дворец и обнаружили горшок с кашей. Иубдану удалось дотянуться до края горшка, только встав на спину своего коня. Поднявшись на цыпочки, чтобы зачерпнуть каши, король карликов потерял равновесие и упал в горшок. Там он накрепко прилип к густой каше, и наутро повара Фергуса обнаружили его в горшке с кашей, возле которого заливалась горючими слезами бедная Бебо. Повара тотчас вытащили Иубдана и отнесли его к Фергусу, который был немало удивлен, увидев у себя во дворце нового крохотного гостя, да еще в придачу и не одного, а с женой. Он милостиво принял их, но наотрез отказался отпустить их, сколько они ни умоляли его. Далее история развивается уже совершенно в духе сочного раблезианского юмора, описывая всевозможные приключения, а затем приводится замечательное стихотворение, написанное, по-видимому, в форме совета слуге Фергуса, разводящему огонь в очаге. В нем сравниваются свойства разных деревьев. Приведем несколько выдержек из него:

«Не жги в очаге прекрасную яблоню с опущенными ветвями, сплошь покрытую белыми цветками, к нежным бутонам которых все мужчины протягивают руки. Не руби на дрова благородную иву, это прелестное украшение лучших поэм: из цветков ее пчелы пьют нектар, раскидистые ветви дают прохладную тень… Лучше уж жги рябину со всеми ее кистями: это нежное, воздушное дерево, любимец мудрых друидов. Но избегай тонкоствольных деревьев, не руби зеленый орешник… Не бросай в очаг и ясеня с черными почками — дерево, из которого вытачивают колеса, мчащие воинов в битву; древки копий у них сделаны тоже из ясеня».Наконец, обитатели Страны карликов огромными толпами прибыли в Ольстер, умоляя освободить Иубдана. Когда же король отказал им, они напустили на землю Ирландии всевозможные бедствия и моры, похищали зерно из колосьев, сделали так, что у коров пропало молоко и телята умирали от голода, отравили родники и так далее. Но Фергус бы неумолим. Тогда карлики, вспомнив о своем статусе земных богов, del terrem, обещали устроить так чтобы равнины перед дворцом Фергуса ежегодно сами собой, без пахоты и сева, покрывались толстым слоем зерна, но все было напрасно. Наконец Фергус согласился отпустить Иубдана, но взамен потребовал в качестве выкупа самые удивительные из его сокровищ. Иубдан поспешно принялся перечислять их: котел, который никогда не пустеет, арфа, играющая сама собой, и, наконец, упомянул о паре удивительных башмаков, надев которые можно идти по воде так же свободно, как по суше. Фергус выбрал эти башмаки и отпустил Иубдана.

Однако для смертных очень опасно требовать от богов выкупа и тем более лучших сокровищ; дело в том, что в магических дарах часто присутствует скрытая месть. Так оказалось и на этот раз. Получив башмаки, Фергус надел их и никак не мог остановиться, исходив вдоль и поперек все озера и реки Ирландии. Однажды, на озере Лох Рури, ему встретилось ужасное водяное чудовище — Муирдрис, или речной конь, обитавший в озере, и незадачливый Фергус едва ноги унес от него. Лицо его от ужаса так и осталось перекошенным, но, поскольку человек с телесным изъяном не мог править и оставаться королем, королева и приближенные поспешили убрать из дворца все зеркала, чтобы король не увидел себя со стороны и не испугался. И все же как-то раз, когда он принялся распекать служанку за какую-то оплошность, девушка обиженно воскликнула: «Уж лучше бы ты, Фергус, отомстил за себя тому проклятому речному коню, который перекосил тебе лицо, чем проявлять свое геройство с девушками!» Фергус тотчас потребовал подать ему зеркало и заглянул в него. «Да, это правда, — проговорил он, — во всем виноват тот самый речной конь из Лох Рури».

Окончание этой истории прекрасно описано в поэме сэра Сэмюэля Фергюсона. Фергус сбросил заколдованные башмаки, схватил свой старый меч и поспешил к озеру Лох Рури:

 

На целый день и ночь

Под волны он ушел и скрылся прочь,

И все увидели, как вновь и вновь

Бурлит вода и в ней алеет кровь.

На третий день король из волн восстал -

В руке он голову Муирдриса держал!

И спали чары! Все его черты

Вновь обрели покой державной кpacoты,

И каждый, кто узрел его таким.

Не в силах был не любоваться им.

И Фергус, на берег швырнув трофей,

Воскликнул: «Вот и я!» — и сел скорей.

 

Явно ироническая трактовка сказочного элемента в этой истории позволяет отнести ее к позднему периоду формирования ирландских легенд, однако ее трагическая и благородная развязка со всей определенностью говорите ее принадлежности к памятникам литературы бардов Ольстера. Содержание истории вполне вписывается в тот круг идей, который сложился едва ли не в ту же эпоху, что и легенды о Кухулине.