В которой рассказывается о том, как Сун Цзян наградил вернувшихся с победой бойцов и как Гуань Шэн победил полководцев воды и огня

 

Итак, Лян Чжун‑шу, Ли Чэн и Вэнь Да, быстро собрав остатки разбитых войск, двинулись на юг. И вот по дороге они снова наткнулись на отряды Ляншаньбо, находившиеся в засаде, которые окружили их и стали избивать. Ли Чэн и Вэнь Да, оберегая Лян Чжун‑шу, бились насмерть, и в конце концов им удалось пробиться. Спасая свою жизнь, они бежали на запад. Фань Жуй, Сян Чун и Ли Гунь не догнали их, а потому вместе с Лэй Хэном, Ши Энем и Му Чунем вернулись в Даминфу за дальнейшими распоряжениями.

А теперь послушайте о том, как военный советник У Юн отдал приказ расклеить по всему городу объявления, призывающие население к спокойствию, и в то же время принять меры к прекращению пожара. Семьи Лян Чжун‑шу, Ли Чэна, Вэнь Да и начальника гарнизона Вана были полностью уничтожены. А тех, кому удалось бежать, разыскивать не стали.

Затем вскрыли городскую казну, забрали оттуда все золото, серебро и драгоценности и погрузили на подводы. Открыли также продовольственные склады, и весь рис, который там хранился, распределили среди населения, а то, что осталось, тоже погрузили на подводы, чтобы отвезти в лагерь и использовать для своих нужд. Когда все необходимые распоряжения были сделаны, Ли Гу и Цзя‑ши посадили на подводу для преступников. Наконец, отряды разбились на три колонны и двинулись обратно в Ляншаньбо. Дай Цзуна выслали вперед, чтобы он обо всем оповестил Сун Цзяна.

Сун Цзян собрал всех главарей и спустился с ними с горы навстречу возвращающимся отрядам. Затем все прошли в зал Верности и Справедливости. Там Сун Цзян почтительно склонился перед Лу Цзюнь‑и, который в свою очередь поспешил ответить Сун Цзяну столь же глубоким поклоном. Тогда Сун Цзян сказал:

– Вот уж не думал, что мое желание пригласить вас, уважаемый господин, к нам, чтобы сообща бороться за справедливость, навлечет на вас такие бедствия. Ведь вы едва не погибли! Сердце мое разрывалось от горя, но небо сжалилось над вами, и сейчас я счастлив снова видеть вас.

– Премного благодарен вам, уважаемый брат мой, – отвечал с поклоном Лу Цзюнь‑и, – за вашу огромную силу, которая спасла меня, а также всем вашим главарям за то, что они пришли мне на помощь и совместными усилиями, не жалея себя, спасли из беды меня, маленького человека. Отдать жизнь за такое благодеяние, и то мало.

Затем он подозвал Цай Фу и Цай Цина и представил их Сун Цзяну.

– Если бы не они, – сказал Лу Цзюнь‑и, – мы никогда больше не увиделись бы с вами.

Сун Цзян предложил Лу Цзюнь‑и занять главное место, но тот в сильном волнении воскликнул:

– Да кто я такой, чтобы осмелиться занять место начальника?! Я почту за высшее счастье, уважаемый брат мой, как рядовой боец служить вам верой и правдой всю жизнь свою, чтобы бтплатить вам за ваше великое благодеяние.

Неоднократные и настойчивые просьбы Сун Цзяна не помогли, Лу Цзюнь‑и ни за что не хотел занять главного места.

– Почтенный брат! – воскликнул вдруг Ли Куй. – Того, кому вы уступите свое место, я сразу же убью!

– Дорогой брат! – вставил свое слово также и У Сун, – вы все время стремитесь уступить кому‑нибудь свое место и этим огорчаете нас всех!

– Да что вы понимаете! – рассердился Сун Цзян. – Помолчали бы лучше.

– Если вы будете настаивать на том, чтобы я занял ваше место, – поспешно сказал Лу Цзюнь‑и, – то поставите меня в очень неловкое положение.

Тут Ли Куй не вытерпел и стал кричать:

– Сейчас уже все в порядке. Почему бы вам, уважаемый брат, не стать императором? Лу Цзюнь‑и сделали бы первым советником, а нас всех сановниками. Мы пробьемся в Восточную столицу и захватим там чертов трон. Это, пожалуй, лучше, чем путаться в нашем дьявольском логове и заниматься разбоем!

Тут Сун Цзяна охватил такой гнев, что он даже слова вымолвить не мог.

– Мы попросим пока что господина Лу Цзюнь‑и поселиться в восточной пристройке. Пусть он немного отдохнет и поживет у нас как гость, – сказал примирительным тоном У Юн. – А позже, когда он проявит себя, вы снова сможете предложить ему свое место.

Лишь после этого Сун Цзян перестал настаивать на своем и распорядился, чтобы Янь Цина поместили вместе с Лу Цзюнь‑и. Кроме того, он приказал отвести отдельный дом братьям Цай Фу и Цай Цину с их семьями. Семью Гуань Шэна Сюэ Юн уже успел доставить в лагерь.

После этого Сун Цзян распорядился устроить большой пир, наградил всех бойцов конных, пеших и водных отрядов и предложил начальникам большим и малым, а также всем рядовым разбойникам явиться на этот пир и занять свое место. И вот в зале Верности и Справедливости было устроено торжество, на котором все главари, каждый церемонно уступая друг другу место, наконец уселись, как положено, и стали пить вино и веселиться. Во время пира со своего места поднялся Лу Цзюнь‑и.

– Здесь в лагере находятся прелюбодеи, которые ждут своего приговора! – сказал он.

– А я и забыл о них! – улыбаясь, сказал Сун Цзян. – Привести преступников сюда! – распорядился он.

Бойцы открыли повозку, в которой находились пленники, и привели их в зал. Ли Гу привязали к столбу с левой стороны, а Цзя‑ши также к столбу, только справа.

– Не стоит спрашивать этих мерзавцев о том, какое они совершили преступление, – сказал тогда Сун Цзян. – Попросим лучше господина Лу Цзюнь‑и вынести им приговор.

Тогда Лу Цзюнь‑и встал и с мечом в руках направился к преступникам. Ругая их на чем свет стоит за вероломство и нечестность, он рассек каждому из них грудь, вынул сердце и, изрубив тела негодяев на части, разбросал их во все стороны. Вернувшись, он низко поклонился всем присутствующим. Главари были в восторге и стали поздравлять его.

Однако покинем на время пир в Ляншаньбо и не будем рассказывать о том, как наградили бойцов всех отрядов. Давайте вернемся в Даминфу и посмотрим, что делает сейчас Лян Чжун‑шу, правитель области. Узнав о том, что отряды противника ушли, он, Ли Чэн и Вэнь Да во главе разбитых частей вернулись в город. Здесь Лян Чжун‑шу узнал о том, что почти вся его семья погибла. Охваченный горем, он громко зарыдал.

А когда из соседних городов на помощь подошли войска и бросились в погоню за отрядами из Ляншаньбо, те были уже далеко. Поэтому правительственным войскам пришлось вернуться.

Между тем жена Лян Чжун‑шу, которой удалось спрятаться в саду позади дома, осталась жива. Она посоветовала написать донесение императору, а также его советнику, сообщить им обо всем случившемся и просить их немедленно прислать войска для истребления разбойников, чтобы отомстить за понесенную обиду.

Перепись установила, что убито более пяти тысяч человек населения и огромное количество ранено. Общее количество погибших воинов – свыше тридцати тысяч человек. Все это Лян Чжун‑шу подробно изложил в секретных донесениях императору и его советнику и немедленно отправил гонца в столицу.

Прибыв на место, гонец остановил своего коня прямо у резиденции императорского советника, и, когда о нем доложили, советник приказал ввести гонца в дом. Представ перед важной особой, посланец почтительно склонился, передал донесение и письмо и рассказал о том, как был разгромлен город Даминфу. При этом он особо подчеркнул, что в распоряжении разбойников находятся огромные силы и нет возможности противостоять им.

Вначале Цай Цзин хотел покончить это дело миром и вернуть разбойников к честной жизни. Он рассчитывал, что тем самым даст возможность, прославиться Лян Чжун‑шу, а заодно и сам заслужит почет. Но сейчас все его планы рухнули. То, что произошло, нельзя уже было скрыть от императора. И он решил, что война неизбежна. Эта мысль привела его в негодование.

– Можете идти! – сердито сказал он посланцу.

На следующий день, в пятую стражу, в приемной императора зазвенел колокол. Собравшиеся в зале ожидания гражданские и военные сановники, во главе с первым советником, вошли в приемную, приблизились к яшмовому трону и вручили императору донесение. Ознакомившись с ним, Сын неба сильно встревожился. Тут выступил вперед один из советников императора по имени Чжао Дин и почтительно доложил:

– Мы не раз уже отправляли войска для уничтожения разбойников, но наши воины терпели поражение за поражением. Очевидно, они плохо знали местность. По моему скромному мнению, лучше всего издать сейчас указ о помиловании этих разбойников, вызвать их сюда и дать им возможность стать честными слугами вашего величества. Пусть охраняют наши границы.

Услышав это, Цай Цзин пришел в негодование и закричал:

– Как же вы, императорский советник, смеете подрывать основные устои императорского двора?! Ничтожный, распоясавшийся холоп! Да за такое преступление следует просить императора предать вас смертной казни.

– Быть по сему! – изрек Сын неба. – Убрать его из императорского дома!

Провинившегося советника тут же лишили звания и должности, и он сразу превратился в простого смертного. После этого ни один из сановников уже не решался выступить с каким‑нибудь предложением.

– Кого же мы пошлем для борьбы с распоясавшимися разбойниками? – снова заговорил Сын неба.

– Ваш покорный слуга, – сказал тогда почтительно Цай Цзин, – думает, что нет никакой необходимости использовать против этих прячущихся в зарослях разбойников большую армию. Я могу рекомендовать вашему величеству двух военачальников, которые находятся сейчас в Линчжоу. Одного из них зовут Шань Тин‑гуй, а другого – Вэй Дин‑го. Они служат командирами войск в Линчжоу. Я смиренно молю вас, мой повелитель, издать указ о том, чтобы они со своими войсками немедленно были вызваны сюда и сейчас же отправлены для уничтожения разбойников.

Выслушав его, Сын неба остался очень доволен и тут же отдал приказ Тайной канцелярии немедленно отправить гонца и вызвать указанных военачальников. После этого император поднялся, и все сановники, посмеиваясь про себя, покинули приемную.

На следующий день Цай Цзин созвал совет, где был назначен командир, которому надлежало ехать с императорским указом в Линчжоу.

Что же происходило в это время в Ляншаньбо? Захваченные в казне Даминфу ценности и деньги Сун Цзян распределил в качестве награды между бойцами всех отрядов, конного, пешего и речного. В течение нескольких дней резали коров и лошадей и в честь Лу Цзюнь‑и устраивали пышные пиры. И если на этих пирах не подавали жареных фениксов или драконов, то во всяком случае здесь были горы различных мясных блюд, а вино лилось рекой. И вот однажды, когда все главари изрядно выпили, в самый разгар веселья У Юн, обращаясь к Сун Цзяну, сказал:

– Ради Лу Цзюнь‑и мы разгромили Даминфу и перебили там много народу, разграбили казну и заставили Лян Чжун‑шу и других военачальников бежать из города. Быть не может, чтобы Лян Чжун‑шу не послал обо всем случившемся донесения императору. Да и тесть его – первый советник – не оставит этого дела так. Нет никаких сомнений в том, что в скором времени они пошлют против нас войска.

– Ваше беспокойство небезосновательно, – согласился Сун Цзян. – Поэтому нам следовало бы сейчас же послать в Даминфу разведчиков разузнать, что там делается, и как следует подготовиться к отпору.

– Да я уже послал туда людей, – сказал, улыбаясь, У Юн, – и телерь они скоро должны вернуться.

И вот, когда пир еще не закончился, а главари продолжали совещаться, вернулись разведчики, которые сообщили:

– Правитель Даминфу, Лян Чжун‑шу, действительно послал императору донесение с просьбой выслать против нас войска. Один из советников, по имени Чжао Дин, выступил было с ходатайством о том, чтобы нас помиловали, однако первый советник императора Цай Цзин стал всячески поносить его, и в результате Чжао Дина отстранили от должности. Сейчас по просьбе первого советника и согласно повелению Сына неба в Линчжоу посланы люди для того, чтобы вызвать оттуда

командиров Шань Тин‑гуя и Вэй Дин‑го, которых собираются во главе войск направить против нас.

– В таком случае, – забеспокоился Сун Цзян, – нам следует поторопиться с приготовлениями, чтобы должным образом встретить их.

– Пусть только появятся здесь, – сказал У Юн, – мы выловим всех до одного.

В это время со своего места поднялся Гуань Шэн.

– С тех пор как я прибыл в лагерь, – начал он, – мне еще ни разу не удалось хоть чем‑нибудь проявить себя. С Шань Тин‑гуем и Вэй Дин‑го я часто встречался в Пучэне и знаю, что Шань Тин‑гуй хорошо знает один из способов ведения войны, когда противника затопляют водой. За это народ прозвал его «Волшебным полководцем воды». Что же касается Вэй Дин‑го, то для нападения на противника он мастерски пользуется огнем. Чтобы одолеть врага, он применяет в бою исключительно огненные механизмы. За это его прозвали «Волшебным полководцем огня». И хоть я и не обладаю никакими талантами, но просил бы вас дать мне пять тысяч бойцов, с которыми я пойду к Линчжоу навстречу этим двум полководцам, не дожидаясь, пока они придут сюда. Если они перейдут на нашу сторону добровольно, то я приведу их в лагерь. Откажутся – тогда захвачу их силой и преподнесу вам в дар, уважаемый брат. Я думаю, что не стоит остальным нашим главарям браться за оружие и понапрасну утомлять себя. Не знаю только, каково будет ваше высокое мнение по этому поводу.

Сун Цзян охотно согласился с его предложением и назначил в помощь Гуань Шэну – Сюань Цзаня и Хао Сы‑вэня. Гуань Шэну тут же выделили отряд в пять тысяч человек, с которым он должен был выступить в поход на следующий день.

Утром Сун Цзян вместе с остальными главарями отправился в Цзиньшатань. Там перед крепостью они устроили проводы, распили прощальную чашу, и Гуань Шэн со своим отрядом двинулся в поход.

Когда, проводив его, все вернулись в зал Верности и Справедливости, У Юн обратился к Сун Цзяну с такими словами:

– Вот мы отправили сейчас Гуань Шэна в поход; однако что таится у него на душе, неизвестно. Не послать ли для наблюдения за ним кого‑нибудь из опытных полководцев, как будто в помощь.

– Гуань Шэн – человек честный и справедливый, – отвечал на это Сун Цзян. – Он всегда был таким, и вам, господин советник, не следует сомневаться в нем.

– Боюсь, что сердце у него не такое, как у вас, уважаемый брат, – продолжал настаивать на своем У Юн. – Поэтому мы поручим отправиться с войсками еще Линь Чуну и Ян Чжи, а в помощь им дадим Сунь Ли и Хуан Синя. Они поведут отряд в пять тысяч человек. Пусть сейчас же отправляются в путь.

– И я пойду! – не утерпел Ли Куй.

– На этот раз тебе нет надобности идти! – возразил Сун Цзян. – В поход назначены достойные полководцы.

– Когда я сижу без дела, – сказал Ли Куй, – то могу заболеть. Не хотите отправлять меня с ними, я пойду один.

– Если ты не будешь выполнять моих приказов, – сердито закричал Сун Цзян, – то я снесу тебе голову!

Расстроенный и опечаленный Ли Куй покинул залу.

Мы не станем рассказывать сейчас о том, как Линь Чун и Ян Чжи со своими бойцами отправились вслед за Гуань Шэном. Послушайте лучше, как на следующий день явился один из бойцов и доложил, что Черный вихрь – Ли Куй вчера во вторую ночную стражу взял оба своих топора и куда‑то исчез. Услышав это, Сун Цзян от горя даже застонал и воскликнул:

– Это я вчера вечером обидел его! И теперь он, конечно, ушел куда‑нибудь в другое место!

– Не в этом дело, уважаемый брат, – возразил У Юн. – Человек он хоть и невежественный, но зато честный и преданный, и в другое место не мог уйти. Нет сомнений в том, что через день – два он вернется. И об этом, уважаемый брат, вы можете не волноваться.

Однако Сун Цзян никак не мог успокоиться и послал на поиски Ли ОКуя вначале Дай Цзуна, а затем еще Ши Цяня, Ли Юна, Яо Хэ и Ван Дин‑лю, приказав им идти в разных направлениях.

А надо вам сказать, что когда ночью Ли Куй, захватив свои топоры, ушел из лагеря, он кратчайшим путем отправился прямо на Линчжоу. По дороге он размышлял:

«Подумаешь! Против двух каких‑то сволочных полководцев посылать огромное войско! Пусть только удастся мне проникнуть в город, я одним ударом моего топора покончу с ними! Этим я, правда, напугаю нашего уважаемого брата, но зато посрамлю их как следует».

Так шел он полдня, пока, наконец, не почувствовал голода. Но когда полез за пояс, то обнаружил, что в спешке забыл захватить с собой денег на дорожные расходы. «Давненько уже не занимался я своим делом, – подумал он. – Надо поискать какого‑нибудь черта и сорвать на нем свою злобу!»

Так он шел и шел. Вдруг впереди у дороги показался деревенский кабачок. Ли Куй завернул в него, уселся за столик и заказал три меры вина и два цзиня мяса. Быстро уничтожив все это, он встал и собрался идти. Однако хозяин преградил ему дорогу и стал требовать денег.

– Ты погоди, – сказал тогда Ли Куй, – я пойду сейчас дальше, найду, чем поживиться, а на обратном пути расплачусь с тобой.

С этими словами он двинулся в путь. Но тут откуда ни возьмись появился огромный, как тигр, детина и сердито заорал:

– Очень уж ты, черномазый, расхрабрился! Да знаешь ли ты, в чьем кабачке решил поесть на даровщину?

– А это меня не касается, – вытаращив глаза, крикнул Ли Куй. – Я везде ем бесплатно!

– Да если я скажу тебе, где ты находишься, так ты от страха уделаешься, – отвечал тот. – Я добрый молодец из Ляншаньбо и зовут меня Хань Бо‑лун. Деньги, на которые я открыл этот кабачок, принадлежат нашему уважаемому брату Сун Цзяну.

«Что‑то я тебя, сукина сына, в нашем лагере никогда не встречал!» – ехидно посмеиваясь про себя, подумал Ли Куй.

А надо вам сказать, что Хань Бо‑лун был действительно из вольного люда и занимался разбоем и грабежами. Недавно он решил вступить в лагерь Ляншаньбо и попросил Чжу Гуя представить его Сун Цзяну. Однако в это время Сун Цзян лежал больной, а все остальные были заняты отправкой войск. Поэтому представить Хань Бо‑луна начальнику так и не удалось. Но Чжу Гуй поручил ему пока что содержать в деревне кабачок.

И вот Ли Куй вытащил из‑за пояса один из своих топоров и, глядя на Хань Бо‑луна, сказал:

– Я оставлю вам в залог этот топор.

Хань Бо‑лун, ничего не подозревая, протянул руку, чтобы взять его. Но Ли Куй в этот момент взмахнул топором и с такой силой ударил Хань Бо‑луна по голове, что череп у него раскололся пополам. Так и не пришлось бедному Хань Бо‑луну побывать в Ляншаньбо – он погиб от руки Ли Куя.

Три работника в страхе бежали без оглядки в деревню, по дороге проклиная своих родителей за то, что они наделили их всего лишь парой ног.

А Ли Куй ограбил кабачок, взял все, что ему нужно было на дорожные расходы, поджег дом и пошел своей дорогой по направлению к Линчжоу.

Не прошел он и дня, как вдруг заметил на дороге какого‑то здоровенного детину, который, остановившись, смерил Ли Куя взглядом с ног до головы.

– Ты что это глаза пялишь на меня? – спросил Ли Куй.

– А что ты за барин такой?! – спросил в свою очередь детина.

Ли Куй ринулся было на незнакомца, но тот поднял кулак и так хватил Ли Куя, что он тут же повалился на землю.

«Ну и кулак у этого парня!» – одобрительно подумал Ли Куй и, поднимаясь с земли, спросил:

– А тебя как зовут, приятель?

– Нет у меня имени, – отвечал тот. – Если хочешь драться, так давай! Ну что, будешь вставать?

Тут уж Ли Куй рассвиререл. Но только он хотел вскочить на ноги, как парень дал ему пинка под ребра и пнул его еще раз.

– Нет, не справиться мне с тобой! – признался Ли Куй и, поднявшись с земли, пошел прочь.

Но тут незнакомец остановил его.

– Послушай ты, чумазый! Как тебя зовут и откуда ты родом? – спросил он Ли Куя.

– Поскольку я потерпел поражение, мне даже стыдно называть себя, – сказал Ли Куй. – Но ничего не поделаешь, человек‑то ты уж очень хороший, и мне не хочется тебя обманывать. Так знай же, что я Черный вихрь – Ли Куй из Ляншаньбо.

– Неужели это правда? – воскликнул незнакомец. – Смотри не обманывай меня!

– Если не веришь, посмотри на эти топоры, – отвечал Ли Куй.

– Но раз ты удалец из Ляншаньбо, так куда же ты идешь один? – снова спросил незнакомец.

– Я поссорился с нашим старшим братом и сейчас иду в Линчжоу, чтобы убить там Шань Тин‑гуя и Вэй Дин‑го, – сказал Ли Куй.

– А я слышал, что из Ляншаньбо против, них уже высланы войска. Ты не знаешь, кто отправился в поход?

– Впереди всех выступил с отрядом Большой меч – Гуань Шэн, а за ним следуют Линь Чун Барсоголовый и Черномордый зверь – Ян Чжи, – отвечал Ли Куй.

Услышав это, незнакомец почтительно склонился перед Ли Куем и приветствовал его.

– Ты бы все‑таки сказал мне, кто ты такой и как тебя зовут, – снова обратился к нему Ли Куй.

– Происхожу я из города Чжуншаньфу, – отвечал тот. – В нашем роду уже три поколения подряд занимаются кулачным боем. Тот способ, который я только что применил, передается от отца к сыну, но чужих мы никогда не обучали нашему искусству. Всю жизнь я не могу выбиться в люди и, к кому бы ни обратился, везде встречаю отказ. Поэтому как в Шаньдуне, так и в Хэбэе я известен под именем Цзяо Тин – «Безродный». Но недавно я услышал о том, что в местности Коучжоу имеется гора под названием Кушушань – «Засохшее дерево» и что на этой горе поселился разбойник, который только и знает, что убивать людей. За это народ прозвал его Духом смерти. Настоящее его имя Бао Сюй. Так вот этот самый Бао Сюй грабит все окрестное население. И сейчас я решил отправиться на гору, чтобы присоединиться к нему.

– А почему бы тебе с твоими способностями не обратиться к нашему почтенному брату Сун Цзяну? – спросил тогда Ли Куй.

– Я давно уже хотел пойти в Ляншаньбо и просить принять меня в ваш лагерь, – сказал Цзяо Тин, – но некому было порекомендовать меня. И раз уж сегодня нам удалось встретиться, уважаемый брат, я охотно последовал бы за вами.

– Но я поссорился с нашим уважаемым братом Сун Цзя‑ном, – сказал Ли Куй, – и потому ушел из лагеря. Возвратиться с пустыми руками я не могу. Поэтому я должен убить хоть одного человека. Давай пойдем сейчас вместе в Линчжоу, прикончим там этих полководцев Шань Тин‑гуя и Вэй Дин‑го. И после этого нам уже не стыдно будет вернуться в лагерь.

– Но в Линчжоу очень много войска, – возразил на это Цзяо Тин, – и если мы пойдем туда вдвоем, то, несмотря на все наше искусство, все равно ничего сделать не сможем и лишь зря погибнем. Будет лучше, если мы пойдем сейчас на гору Кушушань – «Засохшего дерева», уговорим еще Бао Сюя пойти на это дело, а потом уже все вместе отправимся в лагерь и вступим в вашу компанию. Я думаю, что это будет самое лучшее!

И вот, когда они разговаривали, сзади к ним быстро подошел Ши Цянь.

– Наш уважаемый начальник очень беспокоится и просит тебя сейчас же вернуться в лагерь, – сказал он. – Во все стороны уже посланы гонцы разыскивать тебя.

Ли Куй представил Цзяо Тина Ши Цяню, а тот продолжал уговаривать Ли Куя вернуться сейчас же в лагерь.

– Там ждет тебя наш уважаемый начальник Сун Цзян! – говорил он.

– Погоди! – сказал Ли Куй. – Мы с Цзяо Тином решили сначала сходить на гору Кушушань – «Засохшего дерева», уговорить пойти с нами Бао Сюя, а потом уж вернуться в лагерь.

– Так не годится! – сказал Ши Цянь. – Раз тебя ждет наш старший брат, ты должен сейчас же возвращаться.

– Ну, если ты не хочешь идти с нами, – сказал Ли Куй, – тогда отправляйся в лагерь и доложи обо всем нашему начальнику, а я скоро вернусь.

Ши Цянь побаивался Ли Куя, не стал возражать и отправился в лагерь один. А Цзя Тин с Черным вихрем направились в Коучжоу, на гору Кушушань.

Теперь наш рассказ пойдет по двум направлениям. Сначала мы поговорим о том, как Гуань Шэн вместе с Сюань Цзанем и Хао Сы‑вэнем, во главе пятитысячного отряда, приблизились к Линчжоу. А надо вам сказать, что правитель области Линчжоу в это время получил уже указ из Восточной столицы и приложенное к нему письмо сановника Цая. Он немедленно призвал на совет командиров охраны Шань Тин‑гуя и Вэй Дин‑го. А они в свою очередь, получив приказ, снарядили войска, взяли оружие, привели в порядок сбрую и лошадей, а также заготовили необходимый фураж и продовольствие и назначили день выступления в поход. Но тут они совершенно неожиданно узнали о том, что Большой меч из Пудуна Гуань Шэн прибыл с войском и собирается захватить Линчжоу.

Известие это привело Шань Тин‑гуя и Вэй Дин‑го в сильную ярость, и они тут же, собрав свои войска, вышли за город навстречу врагу. И тут войска обеих сторон подошли друг к другу так близко, что могли видеть знамена противника и слышать бой барабанов в его рядах. Стоявший под знаменами своего отряда Гуань Шэн верхом на коне выехал вперед. В тот же момент с противоположной стороны под грохот барабанов тоже выехал воин. Голову его прикрывал квадратный шлем из кованого железа с огромным черным султаном на макушке. Поверх черного лакированного панцыря из медвежьей шкуры, оправленного каймой, была накинута шелковая безрукавка, вышитая изумрудными цветами. На ногах сапоги с узорами, обшитые гарусом, с утолщенными задниками, чтобы ноги не выскакивали из стремени, когда подгоняешь коня. Расшитый бирюзой пояс был украшен изображением свирепого непобедимого льва. Ехал командир на вороном коне, имел при себе лук и колчан со стрелами, а в руках держал пику с черным древком. Впереди ехал знаменосец с огромным знаменем черного цвета, как это было принято на севере, обшитым по краям бахромой. На знамени было вышито серебром семь больших иероглифов, которые гласили: «Волшебный полководец воды Шань Тин‑гуй».

Тут с другого конца послышался звук бубенцов, и из рядов на огненно‑рыжем коне выехал еще один командир. Яркокрасный шлем с огромным красным султаном, весь усыпанный золотыми звездочками, плотно прилегал к его голове. Поверх панцыря, сделанного из шкур диких зверей, была одета шелковая куртка с вышитыми по ней облаками и чудовищными животными. На сапогах был нарисован сказочный зверь Цилин, а швы украшало изображение радуги. Лук у командира был с гравировкой в виде феникса, а сбоку висел колчан, наполненный стрелами, украшенными перьями феникса, с зубцами из волчьих клыков. В руке воин держал меч из кованой стали. Впереди ехал знаменосец с вышитым шелком красным знаменем, что было характерно для юга. На знамени семью большими иероглифами было написано: «Волшебный полководец огня Вэй Дин‑го». Оба храбреца выехали из своих рядов и остановились перед войском. Увидев их, Гуань Шэн крикнул с коня:

– Давненько мы с вами не виделись, почтенные военачальники!

В ответ на это Шань Тин‑гуй и Вэй Дин‑го расхохотались и, тыча пальцем в Гуань Шэна, стали поносить его:

– Ничтожный и презренный человек! Да как осмелился ты выступить против императора? Ты позабыл о милостях Сына неба и опозорил имя своих предков. Бесстыдный ты человек! Что можешь ты сказать в свое оправдание сейчас, когда привел сюда свое войско?!

– Вы не правы, уважаемые начальники! – отвечал им Гуань Шэн. – Заблуждается тот, кто стоит во главе страны. Всю власть захватили злонамеренные и продажные чиновники, они допускают к власти лишь своих родственников и попустительствуют всем, кто не является их личным врагом. А наш уважаемый начальник Сун Цзян – человек гуманный, справедливый, верный и искренний. Он борется за правду и справедливость. Вот и сейчас он отправил меня к вам, уважаемые начальники, чтобы пригласить вас к себе. Если вы не почтете для себя позорным принять это приглашение, тогда прошу вас вместе со мной отправиться к нам в лагерь.

Тут Шань Тин‑гуя и Вэй Дии‑го охватила ярость, и они, пришпорив своих коней, одновременно помчались вперед. Один из них напоминал в этот момент огромную черную тучу, а другой был похож на бушующее пламя. Они вихрем вылетели ив своих рядов. Гуань Шэн уже приготовился дать им отпор, как вдруг увидел, что слева от него выскочил Сюань Цзань, а справа Хао Сы‑вэнь. Между двумя парами завязался смертельный бой. От ударов мечей в разные стороны сыпались искры, копья противников то и дело скрещивались. Казалось, дух смерти витал в воздухе. Гуань Шэн с мечом в руке стоял впереди своего отряда, долго наблюдал за боем и не мог удержаться, чтобы не выразить своего восторга.

Но вдруг, в самый разгар боя военачальники воды и огня повернули коней и помчались к своим войскам. Хао Сы‑вэнь и Сюань Цзань пустились вслед за ними и врезались прямо в ряды вражеского войска. Здесь они увидели, что Вэй Дин‑го поскакал влево, а Шань Тин‑гуй вправо. Тогда Сюань Цзань бросился за Вэй Дин‑го, а Хао Сы‑вэнь погнался за Шань Тин‑гуем. Надо вам сказать, что повествование наше ведется куда медленнее, чем развертывались события.

И вот, преследуя своего противника, Сюань Цзань увидел вдруг отряд пехоты человек в пятьсот, одетых в красного цвета боевые доспехи, с красными флагами. Отряд шел одной вытянутой прямой линией. Окружив Сюань Цзаня, бойцы забросили вперед шесты с крюками и арканом захватили живьем Сюань Цзаня и его коня.

Что же касается Хао Сы‑вэня, то он, преследуя Шань Тин‑гуя, также увидел пеший отряд в пятьсот человек. Бойцы несли черные знамена и были одеты в черные доспехи. Вытянутая в одну линию шеренга сделала поворот и, зайдя с тылу, разом ринулась на Хао Сы‑вэня, который тоже был схвачен живым. Часть солдат была послана с пленниками в Линчжоу, а отборные войска, всего человек пятьсот, снова ринулись в бой.

Гуань Шэн был до того растерян, что не знал даже, что ему предпринять, и, повернув назад, бросился бежать. Между тем Шань Тин‑гуй и Вэй Дин‑го, пришпорив своих коней, преследовали его по пятам. Отступая, Гуань Шэн вдруг увидел несущихся ему навстречу двух военачальников. Приглядевшись к ним, Гуань Шэн узнал в том, кто ехал слева, – Линь Чуна, а справа – Ян Чжи. Они вырвались с обеих сторон из засады, ринулись на линчжоуские войска и разогнали их. Тогда Гуань Шэн собрал остатки своих войск. Обменявшись приветствиями, командиры объединили свои отряды. Затем к ним присоединились также Сунь Ли и Хуан Синь, которые приветствовали их, после чего они все вместе расположились лагерем.

А полководцы воды и огня, захватив в плен Сюань Цзаня и Хао Сы‑вэня, с победой вернулись в город. Правитель области Чжан встретил их с вином и угощением и стал поздравлять. Одновременно он приказал изготовить повозку для преступников, поместить туда разбойников и немедленно отправиться в Восточную столицу для доставки их ко двору. Сопровождать их он назначил отряд пехоты в триста человек.

Получив приказание, командир взял под стражу Сюань Цзаня и Хао Сы‑вэня и во главе конного отряда в триста человек двинулся в Восточную столицу. По дороге им попалась гора, сплошь покрытая сухими деревьями, между тем как вся местность здесь была зеленой от молодых побегов камыша. Вдруг раздался удар в гонг, и дорогу им преградила шайка разбойников. Впереди всех шел человек с двумя топорами в руках и издавал крики, подобные раскатам грома, это был не кто иной, как Черный Вихрь – Ли Куй из Ляншаньбо. За ним следовал Безродный – Цзяо Тин. Без лишних слов они ринулись к повозке. Командир охраны хотел было бежать обратно, но позади него выскочил еще один человек. Лицо у него было черное, как дно котла, свирепые глаза вытаращены. Это был сам Дух смерти – Бао Сюй. Ринувшись вперед, он взмахнул своей саблей, и командир охраны полетел с коня. Стражники бросили повозку и побежали прочь, спасая свою жизнь. В заключенных Ли Куй узнал Сюань Цзаня и Хао Сы‑вэня и подробно стал расспрашивать их о том, что с ними случилось.

– А как же ты очутился здесь? – перебил Ли Куя Сюань Цзань.

– Наш старший брат не разрешил мне вместе с другими идти из лагеря и вступить в бой. Тогда я отправился тайком один. По дороге я убил Хань Бо‑луна, а после встретил Цзяо Тина, и он привел меня сюда. Брат Бао Сюй встретил меня как старого друга и принял так, как это делают у нас в лагере. Не успели мы договориться о том, чтобы выступить походом на Линчжоу, как один из разбойников доложил, что с горы он заметил отряд охраны, который сопровождает павозку для преступников. Ну, мы и решили, что это какой‑нибудь отряд правительственных войск захватил разбойников. Но я никак не ожидал, что встречу вас, уважаемые братья!

После этого Бао Сюй пригласил всех в свой лагерь, приказал заколоть корову, принести вина и устроил в честь прибывших угощение. Во время пирушки Хао Сы‑вэнь обратился к Бао Сюю.

– Уважаемый брат! – сказал он. – Если вы действительно хотите вступить в наш лагерь, то лучше всего вам сейчас повести своих бойцов и вместе с нами ударить на Линчжоу.

– Мы как раз о том же говорили с уважаемым братом Ли. Ваши слова, почтенный брат, совершенно справедливы. В моем лагере наберется сотни три добрых коней.

И вот пять доблестных удальцов во главе отряда в пятьсот – семьсот разбойников двинулись в поход на Линчжоу.

Тем временем солдаты‑охранники уже вернулись в город и доложили правителю области о том, что по дороге встретились с разбойниками, которые отбили у них повозку с преступниками и убили командира охраны. Услышав об этом, Шань Тин‑гуй и Вэй Дин‑го разгневались и в один голос воскликнули:

– Мы сейчас же поймаем их и казним на месте!

В этот самый момент им доложили о том, что к городу со своим отрядом подошел Гуань Шэн и вызывает их войска на бой. Услышав это, Шань Тин‑гуй отстоял себе право первым пойти в бой. Открыли городские ворота, опустили подъемный мост, и Шань Тин‑гуй во главе отряда в пятьсот человек, одетых в черные боевые доспехи, вылетел из города навстречу врагу. Здесь он выехал вперед перед расступившимися знаменосцами и, издеваясь над Гуань Шэном, стал кричать:

– Ты, позорящий страну разбитый, полководец! Как это тебя до сих пор еще не прикончили!

Услышав это, Гуань Шэн пришпорил своего коня и, размахивая мечом, бросился на противника. Они схватывались уже около пятидесяти раз, но Гуань Шэн вдруг повернул своего коня и помчался назад. Шань Тин‑гуй бросился вслед за ним. И вот когда они проскакали не меньше десяти с лишним ли, Гуань Шэн обернулся и крикнул:

– Чего же ты еще ждешь? Почему до сих пор не сойдешь с коня и не сдашься?!

Тогда Шань Тин‑гуй нацелился в спину Гуань Шэну, как‑раз в то место, против которого находится сердце, и метнул в него свое копье. Но тут Гуань Шэн проявил все свое волшебное искусство. Взмахнув мечом, он тупой его стороной легонько отбросил копье и крикнул:

– Спускайся!

Шань Тин‑гуй тотчас же повалился с коня. Тогда Гуань Шэн спешился, подошел к Шань Тин‑гую и, помогая ему подняться, сказал:

– Вы уж простите меня, господин полководец!

Но растерянный и напуганный Шань Тин‑гуй повалился в ноги Гуань Шэну, прося пощады и выражая свою готовность сдаться.

– Я рекомендовал вас нашему начальнику, уважаемому господину Сун Цзяну, – сказал ему Гуань Шэн. – А сейчас прибыл сюда только для того, чтобы пригласить вас, обоих военачальников, к нам. Будем вместе служить справедливому делу.

– Хоть я и не обладаю выдающимися способностями, однако готов отдать все свои силы и служить вместе с вами делу справедливости.

После этого они поехали рядом на своих конях. Когда Линь Чун увидел их вместе, он удивился и спросил, что случилось. Тогда Гуань Шэн, не говоря о том, кто выиграл сражение, ответил:

– В тихом, уединенном месте в горах мы потолковали о прошлых временах, о нашей дружбе, и мне удалось уговорить его присоединиться к нам.

Линь Чун и все присутствующие очень обрадовались этому событию. А Шань Тин‑гуй, подъехав к своему отряду, громким голосом подал команду. Все пятьсот воинов, одетых в черные боевые доспехи, с криками перебежали на сторону противника. А остальные бойцы опрометью бросились в город и поспешили обо всем доложить правителю области.

Гнев охватил Вэй Дин‑го, когда он услышал об измене Шань Тин‑гуя. На следующий же день он собрал свой отряд и выехал за город, чтобы схватиться с врагом. Шань Тин‑гуй вместе с Гуань Шэном и Линь Чуном стояли перед строем. В этот момент знаменосцы противника расступились, и выехал Волшебный полководец огня. Взглянув на Шань Тин‑гуя, который находился рядом с Гуань Шэном, он стал громко браниться:

– Ты ничтожный человечишка, изменник, забывший милости своего императора!

В ответ на это Гуань Шэн лишь улыбнулся и, подстегнув своего коня, ринулся вперед, навстречу Вэй Дин‑го. Оба всадника съехались и, подняв свое оружие, вступили в бой. Но не успели они схватиться и десяти раз, как Вэй Дин‑го повернул коня и поскакал к своим войскам. Гуань Шэн хотел было погнаться за ним, но Шань Тин‑гуй остановил его.

– Господин военачальник! Не надо преследовать его, – громким голосом крикнул он.

Гуань Шэн поспешно осадил коня и не успел опомниться, как из рядов линчжоуских войок вылетел отряд огнеметчиков в пятьсот человек. Все бойцы были одеты в яркокрасные одежды и в руках держали огнеметы. Впереди они толкали пятьдесят огненных тачек, нагруженных тростником и всем остальным, что нужно для поджога. У каждого бойца за спиной была подвязана большая тыква, наполненная серой, селитрой и пятицветным порохом. Все это бойцы подожгли и ринулись вперед. Когда прикасались огнем к человеку, он валился на землю; если дотрагивались до лошади, она тут же выбывала из строя. Войско Гуань Шэна вмиг рассеялось в разные стороны. Бойцы его бежали, не останавливаясь, более сорока ли и только после этого устроили привал.

Наконец, Вэй Дин‑го собрал свое войско и решил вернуться. Но когда они подошли к городу, то увидели, что весь он охвачен пламенем. Густые клубы дыма поднимались к небесам.

Оказалось, что Черный вихрь – Ли Куй, Цзяо Тин и Бао Сюй со своими людьми, которых они привели с горы Кушушань, напали на город с тыла, с северной его стороны, и, прорвавшись туда через северные ворота, разграбили казну, продовольственные склады и стали повсюду поджигать дома. Узнав, в чем дело, Вэй Дин‑го не решился входить в город и поспешил отозвать свои войска. Но в этот момент подоспел со своими бойцами преследующий его Гуань Шэн, и разрозненные части Вэй Дин‑го уже не в состоянии были оказать друг другу помощь. Таким образом, Линчжоу пал, и Вэй Дин‑го с остатками войска не оставалось ничего другого, как бежать в уездный город Чжунлин и обосноваться там. Но Гуань Шэн с отрядом подошел к этому городу и, окружив его со всех сторон, приказал подчиненным ему командирам атаковать его. Тогда Вэй Дин‑го распорядился закрыть все ворота, а сам решил не показываться из города. И вот Шань Тин‑гуй, обращаясь к Гуань Шэну, Линь Чуну и другим главарям, сказал:

– Этот человек полон отваги. И если поставить его в безвыходное положение, то он предпочтет умереть, чем обесчестить себя. На него может подействовать только великодушие, иначе ничего с ним не сделать. Я сам отправлюсь в город и никакого оружия с собой брать не буду. Думаю, что мне добром удастся уговорить его. Я все так устрою, что он сам придет сюда и присоединится к нам, тогда все обойдется без сражения.

Слова Шань Тин‑гуя доставили большое удовольствие Гуань Шэну, и он согласился отпустить Шань Тин‑гуя одного на коне в город. Когда охрана доложила Вэй Дин‑го о прибытии Шань Тин‑гуя, он выехал ему навстречу. Тогда Шань Тин‑гуй очень спокойно обратился к нему:

– При императорском дворе сейчас многие заблуждаются. Поэтому в Поднебесной возникли большие волнения. Сын неба – человек недалекий, а злонамеренные чиновники захватили власть в свои руки и творят всякие безобразия. Мы должны присоединиться к Сун Цзяну и временно обосноваться в Ляншаньбо. А в будущем, когда этих чиновников устранят, для нас не будет еще поздно вернуться к мирной жизни.

Выслушав его, Вэй Дин‑го долго раздумывал и, наконец, ответил:

– Если вы хотите, чтобы я присоединился к ним, тогда пусть Гуань Шэн сам приедет сюда и попросит меня об этом. Лишь тогда я дам свое согласие. Если же он откажется сделать это, то я скорее умру, чем дам опозорить себя!

Шань Тин‑гуй вскочил на коня и, вернувшись обратно, доложил Гуань Шэну об этом разговоре. Выслушав его, Гуань Шэн сказал:

– Да кто я такой? Он ошибается, считая меня столь высокой особой!

Он сел на коня, взял меч и, простившись со всеми, вместе с Шань Тин‑гуем отправился в город. Напутствуя его в дорогу, Линь Чун говорил:

– Смотрите, уважаемый брат, будьте осторожны! Чужая душа – потемки!

– Мы ведь старые друзья, – возразил Гуань Шэн, – и ничего плохого не случится.

Они проехали прямо к уездному управлению, где их радостно встретил Вэй Дин‑го, который тут же выразил свою готовность перейти на сторону разбойников. Затем они стали вспоминать былые времена, и Вэй Дин‑го устроил в честь гостей обед. В тот же день он вместе со своими огнемет‑чинами, которых было пятьсот человек, перешел на сторону разбойников. Он познакомился с Линь Чуном, Ян Чжи и другими главарями, после чего они собрали свои отряды и двинулись обратно в Ляншаньбо.

Между тем Сун Цзян уже выслал им навстречу Дай Цзуна. И тот, увидев Ли Куя, сказал ему:

– После того как ты тайком ушел из лагеря, разыскивать тебя повсюду отправились многие наши братья. Им пришлось проделать огромный путь. Ши Дянь, Яо Хэ, Ли Юн и Ван Дин‑лю уже вернулись в лагерь. А я сейчас же поспешу туда и успокою нашего начальника.

Однако мы не будем говорить здесь о Дай Цзуне, который ушел вперед, а расскажем лучше о том, что когда Гуань Шэн со своими товарищами и отрядами прибыл к мысу Цзиньшатань, командиры водного отряда сейчас же пригнали туда лодки, чтобы перевезти их. Но тут к ним, задыхаясь от усталости, подбежал человек.

И тут все увидели, что это Рыжий пес – Дуань Цзин‑чжу.

Линь Чун тогда спросил:

– Ты же вместе с Ян Линем и Ши Юном отправился в северные земли покупать коней – почему же ты так быстро вернулся?

Не успел Дуань Цзин‑чжу сказать и нескольких слов, как Сун Цзян, словно так на роду было написано, пошел походом на это место, отомстил за старый позор, смыл прежнюю ненависть.

Поистине:

 

Были эти слова – про крючок и про нитку словами.

И словами крючка начинается правда с неправдой.

 

Что же в конце концов сказал Дуань Цзин‑чжу, вы узнаете из следующей главы.

 

Глава 67