ПЕРУШКО ФИНИСТА-ЯСНА-СОКОЛА 9 страница

 

 

Еруслан Лазаревич

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был князь Картаус. Много было роскоши при дворе его, много находилось также сильных и могучих богатырей, но славнее их всех был храбрый и могучий витязь Лазарь Лазаревич. В молодости своей удивлял он всех своею молодецкою удалью, а в ратном деле не находил себе ни соперников ни поборников. Жил он влюбви и согласии с супругою своею Епистимиею. Всего у них было вдоволь: и почестей и богатства разнаго; не доставало одного только наследника-сына, котрому они могли бы передать все свои сокровища. Сильно горевал об этом Лазарь Лазаревич, но счастье и тут не отказалось послужить ему. Епистимия, наконец, родила сына, котораго назвали Ерусланом. Само собою разумеется, что отец и мать были необыкновенно обрадованы этим событием и, вполне довольные судьбою, задали такой пир, которому подобнаго и старики не запомнят.

Уродился Еруслан Лазаревич и пригож и красив собою, точь в точь как был юношею отец его Лазарь Лазаревич; необыкновенна была также сила его. Так, будучи пятнадцати лет, пойдет он, бывало, на княжеский луг заповедный, встретить там детей боярских, да станет с ними разныя штуки шутить: кого ухватит за ногу – у того нога прочь, а кого ухватит за голову – так тот без головы стоит. Плачет сын боярский, бежит к отцу своему жалуется на Еруслана.

Не понутру пришлась боярам потеха эта, пошли они к Картаусу и, представ пред его светлыя очи, проговорили:

- Батюшка наш, князь Картаус! Не вели казнить, а позволь нам слово вымолвить, - сильно обижает нас сынок Лазаря Лазаревича: он как ухватит кого из детей наших за руку – у того руки нет, а кого ухватит за ногу – у того нога прочь; а коли схватит кого за голову, тот домой без головы бежит.

Князь Картаус, выслушав жалобу бояр, тотчас же послал за Лазарем Лазаревичем. Явился Лазарь Лазаревич, и Картаус стал говорить ему:

- Послушай, Лазарь Лазаревич, вот бояре пришли ко мне жаловаться на твоего сына Еруслана и просят, чтобы я выслал его из города за то, что он нехорошие строит шутки над их детьми боярскими, почти всех их изуродовал: кого без ноги, а то так некоторых и без головы пустил по свету. Не любы эти шутки боярам моим, да и мне не больно нравятся. А чтобы Еруслан твой не забавлялся так, вывези его куда знаешь из столицы моей, чтоб его тут и духу не было.

Лазарь Лазаревич, услыша такия слова, низко поклонился князю и пошел на свой широкий двор. Как раз на встречу ему Еруслан Лазаревич.

- Что так пригорюнился, любезный батюшка? – спрашивает он отца своего. – Иль услыхал от князя что недоброе?

- Ах, ты, любимое мое дитятко, - говорит Лазарь Лазаревич, - как же мне не кручиниться: князь Картаус приказал мне вывезти тебя из города, чтобы ты не шутил больше с детьми боярскими.

Усмехнулся Еруслан, услыша такия слова от отца своего, да и отвечает ему:

- Государь ты мой батюшка, Лазарь Лазаревич! Да об этом не только кручиниться, даже и думать-то нечего! Отпусти меня по белому свету постранствовать; недаром же природа дала мне силу богатырскую, недаром же кипит в груди моей удаль молодецкая.

Грустно было разставаться с ним отцу и матери, но делать нечего: они покорились необходимости и, скрепя сердце, стали снаряжать сына своего Еруслана в путь-дороженьку.

Выехал Еруслан Лазаревич на другой день рано из города, взял с собою только клячу коростовую да захватил еще седельце черкасское, уздечку тесмяную, войлочек косящатый да плетку ременную. Ехал он месяц, другой и третий и вдруг видит: дорога сделалась так узка, что коню нельзя было пройти по ней.

- Как тут быть? – разсуждал он. – Неужели придется назад воротиться?

В недоумении находился Еруслан Лазаревич и задумался так крепко, что не слыхал, как подскакал к нему стар-человек на сивом коне.

- Здравствуйте, государь мой, Еруслан Лазаревич, - сказал он, - какими судьбами занесло тебя в такую дикую глушь?

Встрепенулся тут Еруслан Лазаревич и обрадованный, что встретил живое существо, спросил стар-человека:

- Скажи мне, старинушка, кто ты такой и почему ты знаешь меня?

- Я – Ивашка, искусный стрелок и могучий богатырь, - отвечал ему стар-человек, - я знаю тебя потому, что старый слуга отца твоего, стерегу табуны коней на западных лугах его и вот уже тридцать пять лет как исправляю эту должность. Так как же мне не знать тебя!

Выслушав стар-человека, Еруслан Лазаревич разсказал и ему также, что не по охоте странствует, а поневоле, и жалел только об одном: что нет коня у него богатырскаго.

- Не тужи, Еруслан Лазаревич, - сказал ему тогда стар-человек, - я могу помочь твоему горю: в табуне у меня есть такой конь, какого еще свет не привидывал; не знаю только – под силу ли придется тебе, а если усидишь на нем, то, пожалуй, бери его.

Еруслан Лазаревич благодарил стар-человека за предложение и стал убедительно просить его о коне богатырском. Привел Иванушка коня. Сел на него Еруслан Лазаревич и души в себе не слыхал от радости; а ретивый конь играет под ним, как бы чуя на себе седока могучаго.

Разстался тут Еруслан Лазаревич с стар-человеком и поехал далее в путь-дороженьку.

Ехал он месяц, другой и третий, и наехал, наконец, на рать-силу великую, всю побитую.

Обширное поле устлано было человеческими и конскими трупами; шлемы, копья и мечи валялись между побитыми воинами.

Ужаснулся Еруслан Лазаревич при виде такого множества обезображенных трупов и воскликнул:

- Есть ли кто живой?

Мертвое молчание было ответом на его зов. Он опять повторил тот же вопрос.

Тогда один воин встал с ратнаго поля и сказал:

- Государь Еруслан Лазаревич! Кого ты спрашиваешь и что тебе надобно!

- Я хочу знать, - отвечал Еруслан Лазаревич, - кто побил эту рать силу великую?

- Иван, русский богатырь, - сказал воин.

Еруслан Лазаревич пришпорил тут коня своего и пустился следом за Иваном, русским богатырем.

Ехал он месяц, другой, третий и наехал на поле, на бел шатер; у шатра у того стоял добрый конь, ел пшеницу белоярую.

Еруслан слез с коня своего и поставил его рядом с чужим конем, а сам вошел в бел шатер и видит: спит крепким сном добрый молодец.

Жаль ему стало будить его; прилег он на другом конце шатра, да и сам заснул крепчайшим сном.

Вскоре проснулся Иван-богатырь, смотрит: в шатре у него спит незваный и непрошенный витязь. Разсердился тут он не на шутку на невежество посетителя, пришел в гневе и от того, что чужой конь ел пшеницу его белоярую.

Проснулся наконец и Еруслан Лазаревич; подошел к нему Иван-богатырь да и говорит:

- Не честь тебе, доброму молодцу, не спросясь входить в чужой шатер; не честь тебе также кормить коня своего чужой пшеницей белоярой! Знай, не прощу тебе за невежество; а наперед скажи, кто ты такой и откуда, то есть из какого царства едешь.

- Я из царства Картаусова, отца зовут Лазарь Лазаревич, а мать мою Епистимиею, самого же меня называют Еруслан Лазаревичем. Напрасно, Иван-богатырь, ты обращаешься ко мне с угрозою; ссориться с тобою я не намерен, а от брани не прочь, - выйдем хоть сейчас на ратное поле.

И вот оба богатыря разъехались друг против друга, обернув копья тупым концом, и нанесли удар один другому в ретивое сердце с такой силой, что у обоих искры из глаз посыпались. К великому удивлению Ивана-богатыря, Еруслан Лазаревич даже не покачнулся на седле от нанесенного ему удара, между тем как он сам не мог удержаться – и упал, а конь Еруслана Лазаревича притиснул его копытом к сырой земле.

- Ну, Иван-богатырь, - сказал Еруслан, - чего ты теперь желаешь: живота или смерти?

- Взмилуйся, Еруслан Лазаревич! – заговорил вдруг смиренным голосом Иван-богатырь, - не предавай смерти. И если уж ты превзошел меня могуществом, то будь моим старшим братом.

Еруслан Лазаревич вспомнил тут пословицу: «Лежачаго не бьют», слез с добраго коня своего, поднял Ивана-богатыря, дружески обнял его и назвал своим милым братом. Потом отправились они к белому шатру, поставили коней своих к одному корму, а сами вошли в шатер, начали пить, есть и прохлаждаться.

Попировав на порядках у Ивана-богатыря, Еруслан, наконец, простился с своим названным братом и оба они разъехались в разныя стороны.

Взгрустнулось что-то дорогою Еруслану Лазаревичу по своей родине, и вот он поворотил коня своего и поскакал прямо к отцу и матери, чтобы проведать о них – живы ли они, здоровы ли.

Сидит Лазарь Лазаревич у окна своего терема. Великая грусть выражается на лице его; поник он головой и крепкую думу думает. Но вдруг слышит кто-то скачет по широкому двору его; смотрит – и едва верит глазам своим: скачет дорогой сын его Еруслан Лазаревич… От радости старик чуть не прыгает, кличет жену свою Епистимию, и оба спешат навстречу нежданному гостю. Входит Еруслан Лазаревич в светлицу и обнимает своих родителей.

- Здравствуй, - говорит, - государь мой батюшка, Лазарь Лазаревич! Как тебя, государя моего, Бог милует? Да что ты как будто прикручинился?

- Ах, ты, мое дитятко дорогое! – воскликнул Лазарь Лазаревич, - как красное солнышко обогрел ты меня на старости лет. А кручинюсь я потому, что подошел под царство наше князь Данила Белый, и войска с ним несметное количество. Он похваляется все наше царство покорить, а князя нашего Картауса, меня и богатырей наших в полон взять и в свою землю отвести.

- Не кручинься же так, государь мой батюшка, Лазарь Лазаревич, - говорит Еруслан отцу своему, - дай мне крепкий щит да копье булатное, так я один угоню и князя Данилу Белаго и все его войско несметное.

Лазарь Лазаревич стал тут уговаривать Еруслана, чтобы не пускался на такое опасное дело, но как увидел, что он и не думает отказаться от своего намерения, передал ему меч свой и копье булатное и отпустил его против врага сильнаго.

Подобно как орел устремляется на свою добычу, так и Еруслан Лазаревич стремглав налетел, поражая силу великую князя Данилы Белаго: он не столько копьем бил, сколько конем топтал, и в короткое время всю перебил силу вражью, а самого князя Данилу Белаго в полон взял. Но Данила Белый начал упрашивать Еруслана, чтобы он возвратил ему свободу, и дал ему клятву никогда больше не ходить войною на царство Картауса.

Взмиловался над пленником Еруслан, поверил его клятве и отпустил Данилу Белаго, а сам поехал в свой город, где в самых городских воротах встретил его сам владетельный князь Картаус со всеми своими богатырями. Князь похвалил Еруслана за совершенный им подвиг и в благодарность предлагал ему около себя место, но Еруслан Лазаревич высказал Картаусу, что привык уже гулять по чистому полю и что опять желает странствовать по белому свету. Отец и мать стали уговаривать его остаться с ними, но не тут-то было! Еруслан Лазаревич настоял на своем и снова стал готовиться в путь-дороженьку. И вот едет он путем дорогою месяц и другой и третий, и наехал в чистом поле на бел шатер; а сидели в нем три девицы, три предивныя красавицы. Отличались оне все необыкновенной скромностью и были рукодельницы.

Еруслан Лазаревич слез с коня своего богатырскаго, вошел в полотняный бел шатер. Красота девиц поразила его, разыгралась в нем кровь молодецкая. Подошел тогда он к старшей красавице, взял ее за руку белую, лилейную, смотрит ей в очи, что блестят, как будто две звездочки, да и промолвил своим голосом ласковым:

- Милая и прекрасная Придора Григоровна! Есть ли на свете кто тебя краше, а меня храбрее?

- Государь мой Еруслан Лазаревич! – отвечала ему Придора Григоровна с приятной удыбкой, - что я за пригожая? Вот в городе Дебри, у князя Вахрамея есть дочь Анастасия Вахрамеевна, так та истинно что чудо, какого еще свет не видывал; да еще есть под Индейским царством, у князя Далмата, богатырь по прозванью Ивашка Белая епанча, Сорочинская шапка. Он стережет Индейское царство тридцать три года и так могуч и силен, что мимо его никакой еще человек не прохаживал, ни зверь не прорыскивал и птица не пролетывала. Вот так богатырь! А ты что еще за храбр? О твоей храбрости и слышно не было!

Вышел Еруслан Лазаревич из бел-полотнянаго шатра, сел на коня своего богатырскаго и помчался в путь-дороженьку. Скачет он месяц, другой и третий и видит в чистом поле Ивашку, по прозванию Белая епанча, Сорочинская шапка.

-Что спишь стоя? – закричал на него Еруслан и ударил его по шапке плетью.

- А ты кто таков, - заговорил Ивашка, - что, ни спросясь меня, хочешь проехать в Индейское царство? Мимо меня здесь еще никакой богатырь не проезживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывала. Ну, да что долго толковать о пустяках! Поедем-ка в чистое поле да попробуем нашу крепость могучую.

Сразились богатыри. Еруслан вышиб Ивашку из седла, и богатырский конь его наступил ему на горло и притиснул к земле.

- Ну, что, Ивашка, хочешь: живота или смерти?

- Взмилуйся, Еруслан Лазаревич! – стонет Ивашка, - не предавай смерти, а позволь пожить.

Но Еруслан Лазаревич не взмиловался над ним, ударил его в грудь копьем своим – и Ивашки как будто бы и не существовало.

Очистив себе дорогу, Еруслан Лазаревич поехал прямо в Индейское царство, к князю Далмату. Удивился Далмат молодому витязю и спрашивал:

- Как же пропустил тебя верный страж мой Ивашка, по прозванью Белая епанча, Сорочинская шапка?

- Извини, князь Далмат, - отвечал ему Еруслан, - я убил твоего Ивашку за грубость.

Перепугался тут Далмат и с великою честию принял Еруслана. Сметил Еруслан Лазаревич, что Далмат боится его; оседлал коня своего богатырскаго, да и выехал из города. Далмат очень рад был, что проводил гостя, и приказал тотчас же крепко-накрепко затворить городския ворота, чтобы молодой витязь назад не воротился.

Между тем Еруслан поскакал к городу Дебри, к Вахрамееву княжеству, чтобы видеть хваленую дочку его, прекрасную Анастасию Вахрамеевну.

Едет он месяц, другой и третий да и раздумался дорогою.

- Ну что если ты княжна Анастасия мне понравится? Как возьму ее за себя в замужество, не спросясь наперед ни батюшки своего ни матушки? Не лучше ли мне прежде побывать у моих родителей?

Подумав так, он повернул коня своего и чрез несколько времени приехал в свое отечество.

Но, к великому удивлению, видит, что царство Картауса все разорено и выжжено, а города и следов не осталось; уцелела только в нем одна хижина, в которой жил старичок, да и тот кривой.

Вошел в хижину Еруслан и стал разспрашивать старичка о случившемся.

Старичок разсказал ему, что к городу подступил князь Данила Белый с несметным воинством, что он же и все царство разорил, а самаго Картауса, Лазаря Лазаревича и всех прочих богатырей в полон отвел в свою землю.

Прослезился Еруслан Лазаревич, выслушав старика, и нисколько не медля, поскакал в царство Данилы Белаго.

Было еще очень рано, как он приехал в столицу князя Данилы, поэтому на него никто не обратил внимания.

Где тут сидит князь Картаус? – спрашивает он у проходящих.

Ему указали.

Еруслан подъехал к башне, перебил всех стражей, сорвал замки у дверей и вошле в темницу.

- Здравствуйте, - сказал он, - государь Картаус и любезный родитель мой, Лазарь Лазаревич!

Князь Картаус и Лазарь Лазаревич отвечали ему:

- Мы голос твой слышим, а лица не ведаем, а потому и не знаем, кто ты такой.

- Я – Еруслан Лазаревич! – отвечал он.

Князь Картаус и Лазарь Лазаревич бросились обнимать его, а сами горько зарыдали.

Тут разсказали они ему, как томятся в темнице, и как князь Данила Белый лишил их всех зрения. «Только тот разве может возвратить нам глаза, - продолжали они, - кто съездит за тихия воды, за теплыя моря, в Щетин град, к чародею по прозванию Огненный щит, Пламенное копье, и кто убьет его самаго и выпьет из него желчь и этой желчье помажет очи наши».

Выслушав князя Картауса и отца своего, Еруслан Лазаревич пришел в негодование, и в душе его закипело страшное мщение. Он готов был сию же минуту растерзать Данилу Белаго, но ему хотелось прежде возвратить пленникам зрение, и он, простившись с ними, поскакал за спасительною желчью чародея.

Едет Еруслан Лазаревич путем-дорогою месяц, другой и третий, наехал на рать силу великую, всю побитую. Смотрит: что за чудо? Лежит живая богатырская голова, из стороны в сторону перекачивается. Удивляется Еруслан на величину ея и спрашивает:

- Скажи, кто ты такой, из какого царства и как зовут тебя?

- Я голова богатыря из Задонскаго царства, отца моего зовут Прохор, а меня Росланей. Рать, которую ты видишь здесь, побита мною, а принадлежала она чародею, по прозванию Огненный щит, Пламенное копье. Ну, а ты, Еруслан Лазаревич, куда путь держишь?

- Я еду, - отвечал он, - в Щетин град, к чародею Огненный щит, Пламенное копье. Мне нужна смерть его для облегчения участи князя Картауса и отца моего Лазаря Лазаревича, над которыми князь Данила Белый совершил неслыханное злодеяние: засадил их в темницу и выколол им глаза. И теперь только одна желчь чародея может возвратить им зрение.

- А когда так, Еруслан Лазаревич, - заговорила богатырская голова, - то вот тебе совет мой: как приедешь в Щетин город, и увидит тебя князь Огненный щит, Пламенное копье, тогда не допустив до себя, жечь и палить станет огнем, и если ты этот огонь выдержишь, то он станет спрашивать о причине твоего приезда. Ты отвечай ему, что желаешь поступить к нему на службу. Он велит тебе ехать с собою, и несколько дней ты послужи ему верой и правдой, а сам выбирай удобный случай поразить его. Знай, что его только может погубить один мой меч, на котором теперь покоится голова моя. Меч этот я, так и быть, отдам тебе; но за услугу и ты заплати мне услугой: как достанешь желчь чародея, заезжай опять сюда и помажь голову желчью, и я приму снова такой же вид, как был прежде.

Взял Еруслан меч из-под богатырь-головы, поблагодарил за совет и поскакал к городу Щетину. Увидал его тут князь Огненный щит, Пламенное копье, выехал в поле и начал жечь и палить. Еруслан слез с коня и замахал шлемом. Чародей перестал жечь и спрашивает его:

- Кто ты такой и откуда едешь?

Еруслан разсказал ему и стал проситься к нему на службу. Чародею очень понравилась его почтительность, и он с охотою согласился на просьбу его. Служит у него Еруслан Лазаревич день, два и три, служит он верою и правдою. Наконец, замечает, что чародей один в своих палатах, быстро вбегает к нему и разит его надвое мечом богатырь-головы. Тот так и замер на месте, не пикнув. Еруслан проворно достает желчь из трупа убитаго и, как вихрь, скачет из города.

Подъехав к богатырь-голове, Еруслан вынул из сумки желчь, помазал ею отрубленную голову, приложил ее к туловищу – и она тотчас же срослась. Росланей встал, как будто бы с ним и ничего не было. Побеседовали несколько времени богатыри и разстались. Росланей отправился в Задонское царство, а Еруслан в Далматское. Был вечер как он въехал в город, перебил стражу и сам пошел в темницу. Здесь вынул он из сумки своей желчь чародея, обмазал ею глаза князя Картауса потом отца своего и, к великой радости их, они все стали видеть и со слезами на глазах бросились обнимать Еруслана за возвращение им зрения.

Потом Еруслан Лазаревич бросился немедленно в терем князя Данилы Белаго, перебил всех, кто только преграждал дорогу ему, и схватив князя Данилу, повлек его в темницу, выколол глаза ему и крепко-накрепко приковал к стене. Пленников же всех освободил, а княжение Данилы Белаго передал Картаусу.

Все начали веселиться, пиры пошли за пирами. Один только Еруслан Лазаревич не разделял вполне удовольствий. Он скакал уже к владениям князя Вахрамея, у котораго была дочь, прекрасная Анастасия. Близ города, в котором жил Вахрамей, было глубокое озеро, а в том озере жил великий змей о трех головах. Каждый день он выходит на берег и пожирает множество людей. Как ни старался князь Вахрамей сокрушить злого змея и сколько раз ни кликал он клича, - все напрасно: змей губил несчастных жителей, и князь Вахрамей очень сокрушался об участи своих подданных.

Узнал об этом кличе Еруслан и, как только приехал в город князя Вахрамея, взял он с собой доспехи рыцарские и отправился на озеро. Змей бросился, чтобы проглотить всадника, но Еруслан, не допустив его до себя, одним ударом меча отсек ему две головы и только что хотел рубить третью, как змей стал просить пощады. Еруслан Лазаревич однако же не сжалился над ним, еще раз взмахнул мечом – и чудовище лежало на земле без дыхания.

Быстрее молнии разнеслась об этом весть по всему городу. Обрадованный князь Вахрамей со всеми вельможами своими вышел на встречу к Еруслану Лазаревичу, благодарил его за спасение жителей и, узнав, что он княжескаго рода, пригласил его к себе в терем. Здесь встретила его дочь князя Вахрамея, прекрасная Анастасия. Еруслан, как взглянул на нее, так и обомлел от удивления: красоты она была неописанной! Князь Вахрамей, по случаю радостнаго события, задал пир на весь мир и предлагал Еруслану сокровища на выбор; но он от всего отказывался, просил только одного, чтобы он выдал за него в замужество дочь свою Анастасию. Князь Вахрамей очень рад был иметь у себя зятем богатыря и тотчас же благословил их на брачный союз, а потом, вскоре после свадьбы, передал Еруслану Лазаревичу свое княжество.

 

 

Страшный змей Горыныч

 

В тридесятом царстве, на самом краю земли и неба, жил царь, и у него был сын, котораго он очень любил, потому что кроме его у царя детей не было. Все, что бы только ни пожелал царевич, было всегда исполняемо по его желанию. Царь любил забавлять сына, исполняя его желания; но при всей любви к нему царь был и строг; он очень не любил ослушников и казнил их смертию, при своей строгости за ослушание не щадил даже и любимаго сына и наказывал его по всей строгости.

В одно время царевич, прогуливаясь в саду своего отца, подошел к башне, крепко сложенной из гранитнаго камня, с одним окном, заколоченным железными полосами в виде решетки. Подошедши к окну, царевич увидел через решетку седого старика, ростом не более как с аршин, с седою бородою, которою был он кругом обмотан, а еще конец волочился по земле. Он, увидавши царевича, протянул к нему руку и жалобно стал просить его, чтобы тот дал ему напиться. Царевичу жаль стало старика, и он побежал к колодцу, почерпнул из него ковш воды и подал его старику, а сам отошел от окошка. Старик выпил воду одним духом и закричал:

- Прощай, Иван царевич, спасибо тебе, что дал ты мне напиться. Никогда я не забуду твоей добродетели и когда-нибудь заслужу тебе.

Сказав эти слова, он высоко поднялся на воздух и исчез за облаками. Иван царевич долго стоял с поднятою вверх головою и с разинутым ртом от удивления; наконец, видя, что старик пропал из виду, он пошел домой, не зная о своем горе, которое уже ожидало его в доме.

Царь, увидав из окна своего, как вылетел старик из крепкой темницы, в которую он был им посажен, тотчас приказал узнать, кто смел растворить темницу и выпустить старика.

Между тем как слуги царские отыскивали ослушника воли царской, Иван царевич вошел во дворец. Царь спросил его, не он ли отворил дверь краснаго дома, в котором заключен был старик. Иван царевич отвечал отцу своему, что он не отворял дверей, а только дал старику воды, и тот улетел. Царь, выслушав признание, ужасно вознегодовал на царевича и сказал ему:

- За то, что ты освободил старика от заключения, тебя стоило казнить смертию, но за твое чистое признание я выгоняю тебя из моего царства, - иди, куда хочешь, и не показывайся более мне на глаза.

Иван царевич, зная, что воля царская есть закон, не стал ничего говорить строгому отцу своему и покинул родную землю. Долго шел он дорогою, не зная сам – куда и, наконец, к вечеру одного дня пришел он в великолепную столицу кашемирскаго государя; не думавши нимало, пошел во дворец к царю и стал проситься к нему в службу, обещаясь служить ему верою и правдою. Царь принял его в свои конюхи. Иван царевич стал жить у царя на конюшне, исправляя свою должность.

В одно время к царству, в котором жил Иван-царевич, подступило много войска царя кампийскаго, который требовал у кашемирскаго государя дочь его себе в замужество. Царь не отдавал и решился вести войну. В первый день сражения Иван царевич, не будучи в войске, пошел в поле, долго гулял он и, устав, сел под дерево. Вдруг откуда ни возьмись старичок, в аршин ростом и с саженною бородою, подошел к царевичу и стал низко кланяться; но видя, что Иван царевич ничего не говорит с ним, он начал сам:

- Здравствуй, Иван царевич, - сказал ему, - ты освободил меня из заключения, в котором, может быть, я находился бы и теперь; ты освободил меня, и за это я тебя не забуду; пойдем ко мне, я угощу тебя да и скажу тебе радостную весточку.

Иван царевич поблагодарил старика и пошел вслед за ним к его дому. Кончился час их ходьбы, и они подошли к полуразвалившейся хижине. Старик отворил дверь, вошел в хижину и втащил туда за собою царевича. Вошедши в избу, маленький старик посадил царевича за стол и велел своей младшей дочери (их у него было три) подать четверть ведра вина. Когда вино было подано, старик взял его и велел выпить царевичу одним духом. Царевич отнекивался, говоря, что он никак не может столько выпить, но старик опять стал принуждать его, и царевич, схватив кувшин с вином, осушил его разом.

- Молодец же ты, Иван царевич, - сказал старик, когда царевич выпил вино, - ну, вот теперь, - продолжал старик, - перебрось через голову этот камень в пятьсот пудов.

- Не поднять мне такого тяжелаго камня, - сказал Иван царевич.

Но старик велел делать, что велят, и царевич, подошедши к камню, почувствовал в себе большую силу и, не думая ни мало, схватил камень за его край и как легкую палку перебросил через свою голову. Старик, увидевши, что царевич перебросил камень через голову, потрепал его по плечу и велел своей средней дочери подать полуведерный кувшин царевичу. Дочь исполнила приказание отца и подала кувшин царевичу. Иван царевич, не дожидаясь просьбы, выпил кувшин вина одним духом и вдруг почувствовал в себе ужасную силу. Ему еще хотелось перебросить этот камень через свою голову, и он подошел к нему, но старик удержал его руку и сказал ему:

- Нет, Иван царевич, не берись ты за пятисотпудовый камень, а вот возьмись за этот, что тянет тысячу пудов и ежели ты перебросишь его через свою голову, то ты будешь богатырь из богатырей.

Царевич тотчас подошел к тысячепудовому камню и, схватив его за край, перекинул как легкое перо через свою голову. Старик подошел к царевичу, похвалил его богатырство и велел старшей дочери подать царевичу ведерный кувшин. Вино через минуту было подано царевичу, и он осушил ведерный кувшин одним духом. Когда Иван царевич поставил на землю пустой кувшин, то старик сказал ему:

- Иван царевич, подними ты этот камень, он весит полторы тысячи пудов.

Царевич, выслушав слова старика и почувствовав в себе неимоверную силу, схватил ужасный камень одною рукою и перебросил его через свою голову как перышко. Старик, увидев, что Иван царевич перебросил и этот камень, сказал ему:

- Иван царевич, будет теперь для тебя этой силы, ступай ты домой, и когда будет у тебя какая нужда, то приходи ко мне, и я тотчас тебе помогу.

Иван царевич поблагодарил старика за его милость и, распростившись с ним, пошел домой скорыми шагами. Пришедши ко двору царскому, он встретил своего конюшнаго старосту, который, увидев царевича, подошел к нему и начал бранить.

- Как ты смел, - кричал он царевичу, - отлучиться от дела! – и не дав ему произнести оправданий, ударил по щеке.

Не вытерпев обиды, Иван царевич, сжавши кулак, ударил им по голове своего старосту; удар пришелся крепок, и голова отделилась от туловища и отлетела за версту. Конюхи, стоявшие неподалеку от царевича и видя, что он убил их старосту, схватили его и представили царю.

- как ты мог сделать такое преступление? – спросил гневно царь и сильно топнул ногою.

Иван царевич, поклонившись, отвечал царю:

- Я убил старосту, не думая этого делать; он вперед ударил меня, и я отплатил ему тем же, хотя намеревался ударить тихонько.

Царь разспросил у очевидцев этого дела, точно ли Иван царевич говорит то, что было. Очевидцы подтвердили слова царевича, и царь, будучи от природы добр и милостив, простил царевича, дав ему наставление и приказание слушаться начальников и старших. По прошествии нескольких дней, после смерти старосты неприятель, подступивший под стены города кашемирскаго государя, был им разбит на голову и со стыдом возвратился в свою страну.

Лишь только окончилась эта война, как вдруг в один день к кашемирскаму государю явился старик с медной головою, с железными руками и подал царю письмо, запечатанное тремя черными печатями. Царь разорвал конверт и, вынув из него письмо, начал читать. В письме было сказано, что водяной царь просит его дочь в замужество своему сыну, и если царь по истечении одного дня после получения письма не вышлет своей дочери на морской берег, то на берег явится трехглавый змей и пожрет весь его народ, а самого его с его дочерью увлечет в подводное царство.

Царь, прочитав письмо, сказал посланному, что он готов исполнить предложение его государя и велел посланному старику отправляться к своему царю, а сам, собрав всех своих приближенных людей, стал их спрашивать, не могут ли они подумать чего-нибудь такого, чем бы можно было отделаться от наступающей бури. Долго думали советники царские и ничего не придумали лучше, как кликнуть клич, чтоб отыскался такой человек, который мог бы избавить царевну от несчастия. Клич был сделан, и отыскался один какой-то человек, который решился спасти царевну от змея, льстясь получить ея руку, по обещанию царя. Явившись к царю, он попросил у него сто человек вооруженных воинов и, предводительствуя ими, пошел к морскому берегу, где в избушке сидела царевна, дожидаясь своего горькаго конца. Пришедши с воинами и не видя змея, долго храбрился мнимый спаситель царевны, но лишь только змей высунул из воды свою голову, как храбрец закричал своим воинам: