Часть III стройплощадка нового мира

Религиозные и политические бури, потрясавшие Европу на протяжении XVI столетия явились отражением глубоких изменений в ее экономическом положении. Морские пути, проложенные в предыдущем столетии на восток вокруг Африки и на запад — в Америку через Атлантический океан — придали мощный импульс европейской торговле, вызвав значительный рост промышленного производства.

Быстрое развитие товарообмена между ведущими государствами Западной Европы знаменовало установление между ними товарно-денежных взаимосвязей, заложивших основу будущего мирового рынка. Устойчивость этих взаимосвязей, от которых с каждым следующим десятилетием все больше зависело каждое из вовлекаемых в них европейских государств, зависела от развития в торговле кредитных отношений. В свою очередь, эти последние нуждались в политической стабильности.

Европу XVI столетия можно сравнить с гигантской стройплощадкой, на которой из хаоса и неразберихи, сопутствующих началу всякого крупного строительства, постепенно, в ходе урегулирования межконфессиональных конфликтов начинали возникать опоры нового мира — экономический, политический и идеологический фундамент европейского дома.

Тот факт, что движение Реформации не сумело сломить католицизм, хотя и способствовало его значительной трансформации, редопределило, говоря языком современной геополитики, “двухполюсную" модель дальнейшего строительства этого дома.

ПРОТЕСТАНТСКИЙ МИР

Процесс урегулирования противостояния конфессий на родине протестантизма — в Священной Римской империи — прослеживается в статье Т.А. Брэйди "Урегулирование: Священная Римская империя" (12).

Отмечая, что этот процесс начался с "урегулирования" народной реформации или реформации "снизу" после подавления князьями Крестьянской войны 1525 г., автор указывает, что точно так же движение анабаптистов, последователей народной реформации, было подавлено в Германии после падения в 1535 г. мятежного Мюнцера, а в Швейцарии после поражения в 1531 г. радикалов Реформации Цюриха. В результате, к середине 30-х годов XVI в. лютеранство осталось практически единственной формой протестантизма на территории Священной Римской империи (12, с.349).

Указывая на то, что успех реформаторского движения в Германии зависел от того, насколько сильным окажется его влияние на имперском уровне, автор подчеркивает важность объединения сторонников Реформации вокруг курфюрста Саксонии маркграфа Филипа Гессенского (1504-1564). Эта ранняя религиозно-политическая коалиция сторонников Реформации заявила о своем существовании, направив в 1529 г. коллективный протест в адрес имперского рейхстага, собравшегося в Шпрее, откуда, собственно и берет начало обозначение реформаторского движения как "протестантизм" (там же).

Быстрое распространение протестантизма в 30-х — 40-х годах на большую часть территории Германии было приостановлено лишь решительным отпором со стороны императора Карла V, сумевшего в 1546-1547 гг. нанести крупные поражения войскам образованной германскими протестантами Шмалькальдской лиги.

Аугсбургский Религиозный мир 1555 г. и провозглашенный императором Фердинандом I "Интерим", предоставивший субъектам империи возможность самостоятельно выбирать религиозную конфессию, замечает автор, по существу предопределили последующую раздробленность империи, создав основное препятствие для ее централизации в том виде, как она в то время понималась правителями других европейских государств (12, с.353).

Прагматизм императоров Фердинанда I, Максимилиана II и курфюрста Августа I Саксонского, хотя и способствовал сохранению в империи мира на протяжении целого поколения, однако предопределил дальнейшее углубление процесса размежевания ее субъектов по конфессиональному признаку. Во второй половине XVI столетия в Германии начал распространяться кальвинизм. Отправной точкой этого процесса стало принятие в 1560 г. кальвинизма курфюрстом Палатинским Фридрихом III (1515-1576).

К началу 90-х годов XVI в. наступление этой третьей "незаконной" (т.е. не упомянутой в "Интериме") конфессии реформаторов в Германии, указывается в статье, казалось непреодолимым. От французского и нидерландского кальвинизма германский кальвинизм отличался тем, что он устанавливался "сверху" — князьями, маркграфами и городскими магистратами, использовавшими свое провозглашенное Аугсбургским Религиозным миром право выбора конфессии (12, с.356).

В то же время, во многом благодаря вкладу просветительской деятельности новых религиозных орденов, прежде всего иезуитов, в католическую реформацию, в отдельных княжествах империи, в частности в Баварии, а также в Австрии, начинается процесс укрепления, а местами и возрождения лидирующих позиций католичества. Так, в частности, противостояние австрийской католической контрреформации чешскому протестантизму, как это хорошо известно, впоследствии послужило толчком к началу Тридцатилетней войны.

Еще одним фактором, осложнившим процесс конфессионального урегулирования в Священной Римской империи явилась охватившая практически все европейские страны в конце XVI - начале XVII в. "охота на ведьм", в которой на долю Империи пришлась половина из 40-50 тысяч жертв, казненных в этот период по обвинению в колдовстве (12, с.3б7).

Хотя Тридцатилетняя война и закончилась формальным восстановлением Священной Римской империи, однако в ее структуре произошли существенные и необратимые изменения. Вестфальский договор 1648 г., возвратив империю к принципам религиозного мира 1555 г., добавил в качестве третьей "легальной" конфессии кальвинизм. Имперский рейхстаг отныне должен был руководствоваться двумя правовыми нормами - Евангелическим и

Католическим кодексами. Наконец, от империи отпали Швейцарская Конфедерация на юго-западе и Голландская Республика на северо-западе.

Вестфальский мир, замечает автор в заключение статьи, покончил и с мечтой протестантов создать общеевропейскую антигабсбургскую коалицию, и с мечтой Фердинанда II возродить империю как оплот католичества в Европе (12, с. 174).

В статье П. Хэзлета и У. Йена "Урегулирование: Британские острова" (23) указывается, что явления, которое можно было бы назвать "британской Реформацией", в действительности не существовало. Режимы Тюдоров, правда, пытались провести реформирование церкви по английскому образцу в Уэльсе и Ирландии, однако результаты этих попыток были мало утешительными. В Шотландии же вообще Реформация утвердилась, в отличие от всех других европейских стран, не с помощью, но вопреки воле монарха и церковной иерархии (23, с.455).

Соответственно, авторы рассматривают по отдельности процессы распространения Реформации в Англии, Уэльсе, Ирландии и Шотландии. Так, в частности, говоря об Англии, они указывают как на внешнее сходство принципов реформирования церкви в Англии и Цюрихе, так и на прямые связи между английскими и цюрихскими реформаторами. При этом, по их мнению, цюрихская "магистратурная" и английская королевско-парламентская Реформация явились не столько следствием собственно реформационной идеологии, сколько возвращением к идеям очищения церкви, характерным для централистичной Восточной или Византийской традиции, возрожденным гуманистами (23, с.461).

В то же время в Шотландии кальвинизм воспринимался как течение, противостоящее королевско-епископскому централизму. Шотландское пресвитерианство утверждало идею "двух царств" - мирского и Божьего. В последнем король как "неразумный вассал Бога" не являлся ни господином, ни главой, но простым верующим (23, с.479).

С другой стороны, в Ирландии официальное провозглашение протестантизма в качестве господствующей религии не привело к массовому вовлечению населения в новую церковь. Оказавшееся вне закона католичество здесь не только сохранило свои позиции, но и упрочило их. Таким образом, отмечается в статье, в течение

продолжительного времени процессы утверждения Реформации в Уэльсе,. Ирландии и Шотландии зависели от реальной силы политического господства Англии. "Революция XVII в., восстание, гражданские войны и милитаризация Британских островов, — пишут авторы, - были отчасти следствием неразрешенного столкновения между эразмовой, пресвитерианской, сепаратистской и католической идеологиями, а отчасти результатом продолжающегося идеологического спора вокруг проблемы политического суверенитета" (23,с.481).

Утверждение протестантизма в странах Скандинавии прослеживается в статье Майкла Ф.Меткафа "Урегулирование: Скандинавия" (34). В Скандинавии, отмечает автор, итоги межконфессионального урегулирования определялись не столько влиянием теологических, сколько воздействием политико-экономических факторов.

С одной стороны, зависимость экономики Скандинавии от торговых связей с Германией определила относительно быстрое распространение лютеранства в Дании, Норвегии и Швеции, объединенных до 1523 г. в единое политическое целое Кальмарской Унией. С другой — стремление освободиться от господства католичества коренилось в недовольстве скандинавских монархов и аристократии засилием в их странах церковного землевладения.

Так, к концу средневековья церковь владела более 40% годных для обработки земель в Норвегии, третью земель в Дании и 21% в Швеции. В то же время в Норвегии аристократии и короне принадлежали соответственно 20 и 17 % земель, а в Швеции — 22 и 5,5 % (34, с.523).

Будучи крупнейшим землевладельцем, католическая церковь посредством своих представителей — архиепископов и епископов - по существу монополизировала власть в королевских советах, что имело огромное политическое значение, учитывая существование до середины XVI в. в странах Скандинавии традиции выборности королей.

Это, в частности, побудило шведского короля Густава Вазу добиться в 1527 г. решения сейма о передаче всех принадлежащих церкви мирских владений под юрисдикцию короны и о лишении епископов всех принадлежавших им замков и крепостей (34, с.540).

В Дании протестантизм утвердился в 1536 г. с приходом к власти короля Кристиана III, так же как и Густав Ваза лишившего католических епископов всех принадлежавших им земель и замков. С принятием протестантизма и в Швеции, и в Дании епископы навсегда лишились мест в королевских советах (34, с.542).

КАТОЛИЧЕСКИЙ МИР

Процесс утверждения католицизма как господствующей религии Франции рассматривается в статье Филипа Бенедикта "Урегулирование: Франция" (7). Отмечая, что в отличие от Германии, евангелическое движение распространялось во Франции лишь постепенно, Ф. Бенедикт относит это, во-первых, за счет существования здесь собственной гуманистической и реформаторской традиции, многие носители которой, такие как например Гийом Брисонне, Жак Лефевр д'Этапль или Франсуа Рабле, во многом не соглашались с Лютером, а то и вообще отвергали его, а во вторых, за счет языкового барьера, делавшего труды Лютера недоступными для широкого круга французского читателя (7, с.423).

Положение изменилось, когда в 1533 г. последователи реформированного протестантизма завоевали господствующее положение в Невшатели и Женеве и развернули там весьма активную издательскую деятельность. К началу 50-х годов во Франции уже существовала обширная разветвленная сеть подпольного распространения протестантской литературы. После установления Интерима в 1555 г. во Францию вернулись многие ранее эмигрировавшие из опасения репрессий протестанты, развернувшие по всей стране активную пропаганду кальвинизма.

К 1562 г. число гугенотов (французское наименование протестантов, от собств. имени Хьюго или Гуго — прим. реф.) в таких крупных провинциальных городах, как Руэн, Орлеан и Лион составляло от одной пятой до трети всего населения, а в Ниме, Монтобане и Ларошели гугенотами было большинство горожан (7, с. 427).

Воинствующее иконоборчество, привнесенное эмигрантами и охватившее значительную часть французских кальвинистов, обострило их отношения со сторонниками старой церкви, почти повсюду составлявшими большинство населения. В 1561-1562 гг.

представители обеих конфессий на большей территории Франции приступили к активному формированию вооруженных отрядов (7, с. 429).

Последовавшие семь вспышек гражданской войны с 1562 по 1598 г. между католиками и гугенотами, получившие наименование 'войн за веру", так же как и массовое избиение гугенотов в ходе Варфоломеевской ночи 1572 г. подорвали позиции протестантизма во Франции. Несмотря на то, что Нантский эдикт 1598 г. официально разрешал исповедование евангелической веры, терпимость к Протестантизму и сосуществование двух религий в королевстве, отмечается в статье, воспринималось подавляющим большинством политически активного населения страны лишь как неизбежное зло (7, с.448).

В статье Кристиана Германа "Урегулирование: национальный католицизм в Испании" (24) отмечается, что в противоположность Британии, урегулирование межконфессиональных противоречий в Испании приняло характер бескомпромиссного утверждения католичества как оплота национального суверенитета. То что англичане и голландцы называли в XVI — XVII вв. "испанским папизмом", указывает автор, сегодняшние историки склонны называть "национальным католицизмом" (24, с.491).

Замечая, что Испания отдала свою дань Реформации движением "alumbrados" ("просвещенных"), хотя и не имевших непосредственных связей с североевропейскими реформаторами, но разделявших многие их идеи, автор подчеркивает, что определяющим для конфессионального развития здесь явилось течение религиозного гуманизма в период правления Карла V и Филипа II, который, по нению автора, можно считать "золотым веком" испанского мистицизма (24, с.498).

В соответствии с основной доктриной этого религиозного учения, душа верующего совершает мистическое путешествие через очищение, просвещение и единение с Богом. Строгость в соблюдении католического ритуала, утверждали мистики, способствует восприятию верующим Божественного откровения, содержащегося в Писании, что, в свою очередь, приводит к единению светской и духовной власти (24, с.499).

В первой половине XVI в. испанские религиозные гуманисты, прежде всего Франциско Хименес де Циснерос (1437-1517) и Бенито

Ариас Монтано (1527-1598), усилиями которых было впервые подготовлено полное издание Писания с параллельными текстами на всех библейских языках, не только заняли лидирующие позиции в движении за католическую реформу, но и сформулировали политическую доктрину, объединявшую задачи религиозного единения, католической реформы и имперской экспансии испанской монархии (24, с.503).

В результате, пишет автор, к концу XVI в. римско-католическая церковь по существу следовала испанским путем развития. Разделяя с Римом власть и блага, исходящие от нее, указывает автор, испанские монархи установили церковный роялизм, основанный не на прерогативах королевского дома и национальном суверенитете, но на делегировании Римом власти, которая превращала короля в папского викария (24, с.517).