Образование единого государства как научная проблема

В вопросе об объединении русских земель под властью Москвы имеется

ряд дискуссионных аспектов: причины объединения (и отдельно — «возвышения Москвы»), сроки объединительных процессов, их содержание (в чем именно состояло объединение),возможные иные варианты объединения(в качестве таковых в научной и популярнойлитературе обычно фигурируют литовский, новгородский и тверской). Что касается причин объединения, то длительное время в советской литературе существовала теория, согласно которой основной его предпосылкой было развитие экономики и укрепление хозяйственных связей между разными землями. Элементы этой теории еще и сейчас можно встретить в учебниках. Однако еще в советское же время было убедительно показано, что никакого принципиально нового уровня экономических связей к моменту начала объединительных процессов достигнуто не было, а хозяйство русских земель в своей основе носило по-прежнему архаичный, натуральный характер. Выясняется, что реальным фактором, настоятельно требовавшим объединения, была — кроме, разумеется, амбиций правителей — необходимость противостояния внешним силам: прежде всего, Орде, под властью которой оказались русские земли, а также, отчасти, западным соседям, Великому княжества Литовскому и Тевтонскому ордену (в борьбе с которым была в 1242 г. одержана яркая победа на Чудском озере новгородским князем Александром Невским).

6 Вопрос о «возвышении Москвы» распадается на два подвопроса: почему центр объединения оказался в Северо-Восточной Руси (Владимирском великом княжестве), и почему из всех княжеств Северо-Восточной Руси победила именно Московское? Ответ на первый вопрос больших дискуссий не вызывает: бóльшая часть земель Южной, Юго-Западной и Западной Руси после монголо-татарского завоевания оказалась под властью Литвы (и отчасти Польши), и поэтому возглавить объединение сами по себе они не могли (о «литовской альтернативе» будет сказано ниже). Новгород же со второй трети ΧΙΙΙ в., в принципе, признавал, пусть и номинальную, но верховную власть над собой владимирских великих князей. Относительно причин возвышения именно Москвы

предлагались различные объяснения, связанные с природно-географическими и социально-экономическими факторами, но они не выглядят убедительными. Непонятно, чем географическое положение Твери существенно хуже географического положения Москвы (а если учесть, что Тверь стоит непосредственно на Волге, а не на притоке ее притока, как Москва, то в положении первой можно найти и более выигрышные черты). По-видимому, то, какое именно из княжеств Северо-Восточной Руси возьмет верх, решалось непосредственно в ходе политической борьбы, и здесь определяющую роль сыграла бóльшая эффективность политики московских князей.

7 Что касается сроков объединительных процессов, то в научной и учебной литературе имеется тенденция рассматривать их «телеологически», то есть с точки зрения достигнутого, как нечто предопределенное. Их истоки пытались обнаружить даже в домонгольское время. Источниками эти представления не подкрепляются. Отчетливое стремление к объединению русских земель московскими князьями проявляется только с конца ΧΙV в. До этого речь шла лишь о борьбе за расширение пределов власти князей (причем не только московских), и подвластных им территорий.

8 Относительно сущности объединительных процессов еще в дореволюционное время шла дискуссия о том, что было важнее: «собирание земель» (то есть территориальные приращения) или «собирание власти» (то есть усиление власти московских князей и закрепление за ними Владимирского великого княжения). В действительности, как представляется, оба этих процесса были взаимосвязаны: территориальные приращения («примыслы») создавали базу для борьбы за власть, а получение князем ярлыка на Владимирское великое княжение резко увеличивало его возможности, в том числе в деле получения «примыслов».

9 К проблеме возможных альтернатив московскому варианту объединения целесообразно вернуться после более подробной характеристики истории русских земель во второй половине ΧΙΙΙ—ΧV вв.