Mетафора как средство создания поэтического Мифа

(Статья опубликована в сборнике «Теория и практика германских и романских языков: материалы Всероссийской научной конференции» – Часть I. – Ульяновск, 2000. С. 11 – 14)

Традиционно метафора определяется как скрытое сравнение или слово, заме­щающее другое слово в силу определенной аналогии между тем, что они обозна­чают, тем самым подчеркивается ее свойство выражать отношение сходства между предметами. Однако было бы неверно утверждать, что только этим свойством она и ограничивается. В ряде случаев метафора именно создает, а не выражает сход­ство.

Субституциональная теория метафоры сводит процесс метафоризации к меха­нической замене одного слова другим, что позволяет при проведении обратной операции лишь восстановить смысл высказывания, как при разгадывании загадки, и исключает возможность создать, пережить что-то новое - потенциал, заложенный в каждой метафоре. В рамках традиционного подхода метафора признается частью фигурального языка, который естественным образом противопоставляется языку буквальных значений. Она рассматривается как "девиантная и паразитическая структура; мы характеризуем метафоры в терминах их отклонения от обычного неметафорического языка"¹. Между тем, взгляд на метафору как на языковую аномалию находится в противоречии с ее общепризнанным свойством, антропометричностью, которое в данном случае понимается как "способность помыслить одну сущность, как если бы она была подобна другой, а это значит соизмерить их в соответствии с собственно человеческим масштабом знаний и представлений"².

Современная наука подошла к новому пониманию сущности процесса метафоризации. Это произошло в результате объединения дисциплин, исследующих раз­ные стороны человеческого сознания и появлением когнистики - науки, в основе которой лежит понимание того, что человеческое восприятие, язык и мышление неразрывно связаны между собой в рамках общей задачи усвоения, переработки и трансформации знания. "Метафора не загадка, а решение загадки," -считает П.Рикер³, очевидно, имея в виду то, что цель автора не зашифровать смысл высказы­вания (как это понималось в субституциональной теории метафоры), а скорее отыс­кать его самому, постичь суть предмета своей мысли и представить это читателю.

В когнитивном подходе метафора признается в такой же степени феноменом мышления, как и явлением языка. В метафоре находится то, что Д. Фримен называл "спроецированным телесным опытом". Думается, что когнитивная метафора, как ее понимает Д. Фримен, имеет немало общего с представлениями М. Редди о метафоре как "канале связи", по которому говорящий передает некие идеи ("объек­ты"), помещенные в слова ("вместилища") из сферы своего понимания в область мировосприятия слушающего⁴.

Сопоставляя эти два прочтения метафоры, можно изобразить механизм ее функционирования в виде такой схемы, где она выступает связующим элементом между плоскостью идей передающего информацию и системой понятий восприни­мающего, или между сферой действительности ("телесного опыта", по Фримену), в которой фигурируют буквальные значения, и областью человеческого сознания, где нас будет интересовать соображение автора. Рассматривая данную схему при­менительно к художественному тексту, допустимо несколько конкретизировать ее компоненты с тем, чтобы показать, как она может действовав при прочтении и интерпретации поэтического видения, а именно стихов Г. Хьюза, вошедших в сборник "Ворон". При этом следует отнести большую плоскость к действительности, наблюдаемой автором (передающим), и обозначить ее для удобства сферой Мира. Противоположную ей плоскость назовем сферой Мифа, творимого поэтом в своих произведениях и предназначенного для читателя (принимающею). Сфера Мира огромна, но на этой схеме она выражает себя в меньшей по размеру компактной форме Мифа. Точки А, В, С обозначают факты реальной жизни, точки А₁, В₁, С_1| - вымышленные события; метафора обозначается буквой "М".

 

 

Проследим эту связь на примере стихотворения Хьюза "Детская проделка". Здесь в сфере действительности мы имеем достоверный факт взаимного влечения мужчины и женщины; сфере поэтического вымысла - придуманный автором акт расчленения Вороном земляного червя на две половины, помещение этих поло­винок в тела Адама и Евы и их тяга к воссоединению. Схематично образ, рожден­ный метафорой, соотношение реального и вымышленного можно представить так:

в точке А - душевная боль, страдания человека;

в точке aj - физическая боль червя;

в отрезке, их соединяющем, метафора "О it was painful".

Слово painful употреблено и в прямом, и в переносном, метафорическом, смыс­ле (отрезок АА₁, включает в себя и точку А, и точку А₁,). Это означает, что читатель, следуя от вымышленного события по пути метафоры, может выйти на событие реальное или, в более широком масштабе, имея книгу мифов, он может получить наглядное представление о действительности, как ее понимает автор.

Хьюз широко использует две разновидности метафоры, олицетворение и овеществление. В стихотворении "Песня совы" природа наделяется глубинными качествами живого, каждая часть ее имеет душу:

And the stars dropped their pretence

The air gave up appearances

Water went deliberately numb

The rock surrended its last hope.

Человек же, изображенный в "Сказке на ночь", напротив, лишен этой "искры божественного огня":

Somehow his arms were just bits of stick

Somehow his guts were an old watch-chain

Somehow his feet were two old postcards

Мы читаем об этом человеке удивительные, но такие узнаваемые вещи. Он не слишком хорошо видит, кое-как слышит, почти не умеет думать. Его познания о мире фрагментарны. Этот человек всегда упускает время и так и остается "грудой кусков под одеялом" ("a pile of pieces under a blanket). Так метафорически автор передает нам свою идею о том, что в современном мире человек и природа проти­востоят друг другу. Дух стихийного, естественное начало находятся в жесткой оппозиции к рациональному началу и духу искусственного, как живое и мертвое. Ворон олицетворяет собой силы природы, поэтому камень, упавший на его ногу, пускает корни, как прорастает зерно, которое уронили в землю ("Эдипов комплекс Ворона"). Человек же, воплощающий могущество разума, несет в себе потенциал разрушения, и в чреве женщины – «тикающая бомба будущего» (Фрагмент античной таблички»).

 

В стихотворении "Ворон отправляется на охоту" изображен процесс литера­турного творчества, где действуют трое: Автор (писатель), Слово (инструмент творца) и Мир, как объект, на который направлены усилия автора. Автор - это Ворон, который ведет себя как человек, пытающийся "ухватить" некий фрагмент жизни (Мира), представленный в образе зайца, постоянно ускользающего от Во­рона и меняющего свои обличья; слова же описываются как собаки, помогающие охотнику.

Crow Decided to try words....

He pointed out the hare and away went the words Resounding

Crow was Crow without fail, but what is a hare?

It converted itself to a concrete bunker.

The words circled protesting, resounding.

Crow turned the words into bombs - they blasted the bunker

The bits of bunker flew up - a flock of starlings.

Спроецированный таким образом с плоскости Мира на плоскость Мифа про­цесс творчества дает картину, рисующую процесс охоты. Схема работы метафоры имеет в данном случае следующий вид:

в точке А - человек, занимающийся литературным творчеством;

в точке А₁ - Ворон-охотник;

в отрезке АА₁, - метафора "Не pointed out the hare";

в точке В - слово на службе у автора;

в точке В, - слова-собаки, помощники охотника;

в отрезке ВВ₁, - метафора "Clear eyed, resounding, well-trained, with strong teeth";

в точке С - часть мира, которую творческая личность стремится постичь (идея, переживание, событие);

в точке С₁, - заяц, т.е. "дичь";

в отрезке CC₁ - метафора "It converted itself into a concrete bunker".

Так видит этот процесс Тед Хьюз. Мир ускользает от творца слова, точно заяц от Ворона, оставляя его страсть вечно неудовлетворенной. Даже сила разума, воплощенная в языке, не помогает человеку в этом.

Когнитивная теория метафоры не только приоткрывает покров тайны, окуты­вающий творчество, но и отчасти объясняет, как работает механизм сотворчества. Образ, возникающий при этом в мировосприятии читателя, где все индивидуально и одни ассоциации вызывают другие, снова проецируется на новые плоскости нашего понимания. Так метафора вовлекает читателя в том или ином виде в процесс творчества, рождается феномен сотворчества.

Примечания

1. Donald С. Freeman. 'According to my bond': Ring Lear and re-cognition // The Stylistics Reader: From Roman Jakobson to the Present. - London, New York, Sydney, Auckland, 1996. - P. 280.

2. B.H. Телия. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в поэтическом тексте. - М.:Наука, 1988. - С. 96.

3. П. Рикер. Живая метафор а//Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. -С.416.

4. М. Блэк. Метафора // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 167.

Е.А. Пугачева, Е.С. Гриценко