Бродячий торговец и серый рыцарь 5 страница

«Она все та же», – подумал Лоуренс, и тут Хоро чуть повернулась и протянула руки.

– Мм? Что?

– Возьми меня на руки, – заявила она без намека на смущение.

В характере торговцев откликаться на просьбы, даже на такие, и потому у Лоуренса не было выбора.

Лоуренс поднял Хоро на руки. С каким-то странным чувством он подумал: когда-нибудь настанет день, когда он не сможет больше так делать.

Хоро останется все такой же юной, а он состарится.

До сих пор Лоуренс думал лишь о Хоро, которой предстояло остаться одной, а о себе думал мало.

Сейчас он все еще слабо понимал значение «старости». Его тело было в добром здравии; если он немного поупражняется, то сможет снова стать бродячим торговцем. Но когда-нибудь его тело начнет слабеть, разваливаться от возраста, и Хоро будет выглядеть его внучкой.

Возможно, когда это время придет, он будет проклинать собственную беспомощность или оплакивать то, каким жалким он стал, поскольку не может, как в прошлом, поднимать Хоро на руки и баюкать.

С этой точки зрения повседневные мелочи, которые будут повторяться еще кто знает сколько, – настоящие драгоценности, которые Лоуренс должен ценить превыше золота.

А ядовитый язык Хоро служил словно отвлечением, не позволяющим этой данности тяжким грузом давить Лоуренсу на сердце.

– Плакать Твое Волчейшество не собирается?

Хоро в объятиях Лоуренса развернулась, прищурилась – она явно была в хорошем расположении духа – и ответила:

– А если заплачу, ты меня утешишь?

Большие уши Хоро дергались, хвост радостно колыхался.

Это было счастье… почти слишком много счастья.

И все, что они могли, – наслаждаться этим счастьем. Ибо ни остановить, ни обратить вспять поток времени были не в силах.

Лоуренс поцеловал ухо Хоро возле основания и отнес ее в кровать.

 

***

 

В маленьком городе и улиц тоже мало.

Не требовалось стражей, интересующихся, что за груз везет торговец и куда, чтобы это было очевидно всем. Поэтому слухи, что Лоуренс собирается устроить для близких друзей пир по поводу открытия своего заведения, ходили по городу давно.

Известно было даже то, что для простого бродячего торговца у него весьма странные связи. Поэтому, хотел он или нет, на него были обращены все взгляды. Впрочем, Лоуренса это нисколько не смущало.

Ибо пир, который он готовил, обещал быть поистине прекрасным.

– Что ты делаешь? – спросила Хоро у Лоуренса, разглядывающего холл главного здания, который он сам украсил.

За последние несколько дней ее самочувствие стало намного лучше, и она стала больше есть – возможно, потому что ясно дала понять, что она желает есть и что не желает.

– Я просто думаю: какой же большой путь я проделал.

Он сказал это как легкую шутку, однако Хоро рядом с ним не сдержала смеха, потом спросила:

– А почему слезы в голосе?

– …

Лоуренс посмотрел на Хоро и вздохнул.

– Только потому, что ты заставила меня рисоваться.

– Хе-хе.

Хоро убрала руки за спину и прижалась к руке Лоуренса одним лишь лицом.

– Это твое собственное заведение. Которое тебе уже несколько раз не удалось заполучить.

Да, даже не один раз – а два.

Однажды Хоро закричала на него: «Ты что, отказываешься от своей мечты?» Это было, когда Хоро едва сама не стала товаром, который должны были продать.

Какое-то время Хоро молча стояла рядом с Лоуренсом, оглядывая холл.

Стойка для приема, стулья и стены были обтянуты белой тканью – холл был готов принимать постояльцев даже высшего ранга. Столовые приборы и посуда были не из серебра, но Лоуренсу удалось достать медные. Мошенники заставляют людей принимать «золото дураков» за настоящее золото, однако тусклый блеск меди напоминал золотой лишь умеренно и был, на взгляд Лоуренса, весьма приятен.

Хотя сам он считал, что цветы в это время года найти будет трудно, Ханне как-то удалось заполучить много первоцветов, и их Лоуренс тоже использовал для украшения.

Сейчас холл был пуст, но несомненно, вскоре он наполнится людьми и смехом.

Похоже, все, кого Лоуренс и Хоро пригласили, добрались без происшествий.

Лоуренс отсчитал на пальцах тринадцать лет, прошедшие с тех пор, как он отправился в путь как независимый торговец. И вот наконец он открыл заведение, которое мог назвать своим собственным.

– Хорошо было бы, если бы твой наставник тоже смог это увидеть, – промолвила Хоро, явно заметив, как он отсчитывает годы.

Лоуренс натянуто улыбнулся и пожал плечами.

– Он был странным человеком. Думаю, он бы тут стал брюзжать по любому поводу.

– Может, ты хочешь отправиться разыскивать его?

Эти слова произнесла Хоро – Хоро, которая кричала или ударялась в слезы всякий раз, когда он выказывал хоть малейшее желание путешествовать.

Лошадь, вместе с которой Лоуренс прошел через столь многое, обупрямилась и соглашалась везти лишь вещи Коула, потому что Хоро приказала ей это.

И все же Лоуренс положил руку на голову Хоро, привлек ее ближе к себе и ответил:

– Почему бы это?

Хоро повернула голову и посмотрела на него снизу вверх.

Лоуренс мало рассказывал о своем наставнике – даже Хоро.

– Ведь все, что мне нужно, – это чтобы мое дело разрослось так, чтобы он сам заметил.

– …

Уши Хоро дернулись, когда она уловила смысл этих слов и прочла чувства Лоуренса своими большими глазами.

Но Лоуренс был уверен, что прочесть то, что прячется в самой глубине его сердца, она не сможет – потому что он сам не понимал, что там.

Нет. Возможно, он о своем наставнике думал примерно так же, как Хоро о Йойтсу.

Лоуренс и его наставник прошли опасной горной тропой и в полном изнеможении добрались до постоялого двора в небольшом городке. Прежде чем Лоуренс лег спать, наставник сказал ему, что выйдет ненадолго, и ушел, ничего не взяв.

С тех пор его никто не видел.

Лоуренс слышал, что у наставника были долги и любимая женщина. Возможно, наставник считал, что Лоуренс будет для него лишь бременем.

Но он оставил Лоуренсу все права и почти все деньги, какие у него были при себе.

Это был очень загадочный человек. Возможно, он стал в итоге монахом или отшельником.

По крайней мере, так думал Лоуренс, ибо это разгоняло все его тревоги.

– Сначала мне нужна купальня, над которой не будут смеяться все окрест.

– Они не будут смеяться, – чуть обиженно сказала Хоро, расцепив руки за спиной и сложив на груди. – Это точно, что не будут.

– Это само по себе тоже может быть проблемой, – и Лоуренс ущипнул ее за щеку. Хоро с раздраженным видом отвернулась.

– Но и такое может случиться, если живешь достаточно долго, – полным чувств шепотом произнесла она.

Обычный бродячий торговец.

Бродячий торговец, который думал, что большие прибыли от него далеки, как луна в небе.

То, что он оказался здесь и сейчас, походило на отражение этой самой луны в водной глади.

– Все это благодаря мне, – без тени смущения сказала Хоро.

Лоуренс взял ее за руку и ответил ей, как принцессе:

– Не отрицаю.

– Но счастлива я сейчас благодаря тебе.

Это она произнесла тем более без тени смущения…

Произнесла с серьезным взглядом, а потом захихикала.

Лоуренс пожал плечами и ответил:

– И этого я не отрицаю.

Хоро завиляла хвостом и снова засмеялась.

Тут открылась дверь, и вошел Коул.

По случаю пира на нем было не обычное его потрепанное одеяние, а ряса школяра-богослова, сшитая для него Ханной. Волосы его были собраны в хвост и удерживались красной лентой – несомненно, последствие заигрываний со стороны девушек-танцовщиц.

– Все собрались!

Он дышал тяжело – должно быть, бежал всю дорогу от центра городка.

Лоуренс и Хоро встретились взглядами, кивнули друг другу и пошли вперед.

Снаружи была на удивление хорошая погода по меркам последних нескольких дней. Любой, кто носит толстую одежду, вмиг бы вспотел.

– Из-за того, что на небе ничего, кроме облачков, мои глаза сами моргают.

– Ты в порядке?

– Да, просто хочу, чтобы ты знал: если у меня на глазах выступят слезы, то это не я.

И Хоро наступила Лоуренсу на ногу.

– Я не заметил.

– Дурень.

Коул открыл дверь и, оглядев происходящее перед входом, натянуто улыбнулся.

Потом обратился к Лоуренсу:

– А, да. Господин Лоуренс…

– Мм?

– Господин Рувард и его люди принесут это совсем скоро, но где ты хочешь его всем показать? На пиру? Или здесь?

Коул уже держал наготове лесенку и молоток.

Главный вход в купальню был хорош, однако не полностью завершен, и тому была причина.

Лоуренс чуть подумал и ответил:

– Лучше здесь. Оно ведь как раз для этого.

– Я тоже так думаю. Лучше всего с помощью этого устроить хорошую церемонию открытия.

И Коул побежал вприпрыжку. Говоря откровенно, Лоуренс не вникал в мелочи, потому что Коул позаботился о них заранее.

– Ты на него во многом полагаешься.

– Завидуешь?

Хоро зубасто улыбнулась.

– Как будто я могу проиграть молокососу вроде него.

Это волчье выражение лица она показывала не очень часто; оно было не столько пугающим, сколько чарующим.

– Ну, в последнее время ты что-то потолстела, – в шутку сказал Лоуренс, и тотчас Хоро наступила ему на ногу со всей силы.

Пока он страдал безмолвно, Хоро заявила холодным тоном:

– Дурень.

– А, господин Рувард идет! Ой, случилось что-то?

Коул переводил взгляд с Лоуренса на Хоро и обратно. Хоро ухмылялась, Лоуренс молча страдал – не такая уж редкая ситуация. Коул сокрушенно улыбнулся и отправился встречать Руварда с его людьми.

– Интересно, как это будет выглядеть?

Она произнесла это таким солнечным голосом, словно и не было только что того, что произошло.

Лоуренс был впечатлен стремительностью этой перемены, хотя говорить об этом явно не стоило.

– Будет выглядеть просто. Простота лучше всего.

– Да, – кивнула она.

Лоуренс передал самые общие пожелания торговцу картинами Хьюгу, и, судя по зарисовкам последнего, он выбрал простейший вариант.

Потом зарисовки были отправлены в Сувернер – заправляющему там Жану Милике. Лоуренс хотел вверить работу кому-нибудь другому, однако Хоро упрямо настаивала.

Милике в конце концов согласился все сделать и прислал исключительно короткое письмо, в котором значилось: «Пригласите меня на церемонию».

Несомненно, у сына человека и духа Милике, до сих пор властвующего над городом во имя сохранения могилы своей давно умершей жены, были некие мысли касательно Хоро.

Тем не менее у этих двоих явно было что-то общее. Время от времени Хоро отправляла ему спиртные напитки, время от времени он отправлял напитки ей.

Итак, то, что заказал Лоуренс, было отлито в плавильне, вновь зажженной в Сувернере.

В той самой плавильне, где были отчеканены первые золотые монеты компании Дива с символом солнца, в той самой, которая была запущена в ночь, когда Лоуренс и Хоро поклялись друг другу идти рука об руку всегда.

Несомненно, для работы были наняты лучшие из ремесленников.

Поскольку ни Лоуренс, ни Хоро не хотели смотреть на это, пока оно не будет полностью готово, они понятия не имели, как это будет выглядеть.

Так что вывеска, которой надлежало висеть над главным входом в купальню, сегодня будет показана всем впервые.

– Господин Лоуренс, госпожа Хоро!

Первым поднял голос Мойзи, за прошедшие годы не утративший ни мощи тела, ни бодрости духа.

Рувард Миюри был немножко повыше и немножко покрепче, чем шесть лет назад. На общем фоне он, возможно, казался слишком сияющим, однако, на взгляд Лоуренса, заставлял себя улыбаться он не без труда.

– Давно не виделись, – спокойно произнес он и протянул руку.

Лоуренс ее крепко пожал.

После чего Рувард опустился перед Хоро на колено.

Это, вне всяких сомнений, был знак высшего почтения к Хоро, товарищу Миюри – волка из Йойтсу, ставшего символом флага банды и подарившего свое имя Руварду, командиру банды.

Однако Хоро не любила такое отношение.

Все еще стоя на колене, Рувард почтительно взял руку Хоро и поднес тыльной стороной ладони к губам.

– Ты стал хорошим самцом.

– Благодарю.

Род Миюри из поколения в поколение передавал послание для Хоро.

Конечно же, Хоро была за это неописуемо признательна; конечно же, Рувард, нынешний глава рода, был неописуемо горд.

– Но ты стала еще более прекрасной. Серьезно, среди всех женщин ты –

Тут Хоро приложила указательный палец к губам Руварда.

–?..

– Хи-хи.

Хоро склонила голову чуть набок и перевела взгляд с Руварда на повозку позади него.

– Оно там?

– А, да. Эй!

К Руварду тут же вернулись манеры командира банды. Несомненно, люди, которые прежде следовали за его отцом, а теперь за ним, больше не звали его «малыш».

– За этот груз я беспокоился сильнее, чем за любой другой, который нам доводилось сопровождать.

Шрамов на его лице прибавилось, что делало улыбку еще более впечатляющей.

В грядущие годы он, скорее всего, еще много-много раз выскользнет из когтей смерти и станет наемником более устрашающим и проницательным, чем даже Мойзи.

– Повесим прямо сейчас?

– Нет, надо дождаться, когда соберутся люди, верно?

Эти слова Хоро были обращены к Лоуренсу.

– Думаю, так лучше всего. Они же проделали весь этот путь.

– Ясно. Мы с Мойзи уже доставили, так что можешь пойти и распаковать.

Это была большая круглая металлическая вывеска, которую взрослый человек с трудом мог бы обхватить руками.

Некоторые на вывески своих заведений помещают лишь названия; другие используют символы, которые несут в себе какую-то драму или просто выделяются.

Лоуренс на вывеску нанес название.

– Хорошо вышло? – спросил Лоуренс. Рувард, вынесший ее вместе с Мойзи, ухмыльнулся и ответил:

– Меня бросило в дрожь.

– Можно я это повторю в своей речи?

Рувард весело рассмеялся.

– Как насчет «Это лучшая купальня наших дней, где даже суровая банда наемников Миюри чувствует себя как дома»?

– О, все пришли!

От этого возгласа Мойзи Лоуренс резко напрягся.

Он увидел группу людей, идущих от рощицы вверх по склону холма.

Первой шла Ив, за ней Нора, Эльза и другие. Похоже, всего было пять женщин.

В конце концов он так и не понял истинных намерений Хоро.

Но Хоро рядом с ним была в полном восторге; похоже, она в самом деле поступила так не из-за того, что Лоуренс ее чем-то разгневал.

Если так, то почему же?

Нет, лучше не спрашивать, решил Лоуренс.

Так или иначе, более счастливого дня, чем сегодняшний, и быть не могло.

Из всего, что Лоуренс мог себе представить, лишь одно могло сделать его счастливее.

– А, кстати, – раздалось у него в ухе, когда он рука об руку с Хоро шел встречать гостей.

– Мм?

– Я забыла кое о чем спросить.

– О чем же?

Она что, забыла что-то подготовить к сегодняшнему пиру?

Лоуренс подумал, что, видимо, что-то в этом роде.

– Мм. Об имени.

– Хм? – вырвалось у Лоуренса. – Мы же уже решили, разве нет? Эмм, ну, если ты хочешь поменять название, то еще не поздно… Но разве оно тебе не нравится? «Волчица и п-»…

Он бы продолжил, но взгляд Хоро заставил его смолкнуть.

Не потому, что она была сердита. Не потому, что она была грустна. Не потому, что она была вне себя. Ее улыбающееся лицо было таким нежным, но в то же время таило в себе такое бездонное счастье, словно ее сердце трепетало от одного взгляда на Лоуренса.

И она сказала:

– Не в этом дело.

– А в чем? – и Лоуренс невольно заоглядывался по сторонам.

Хоро хихикнула, потом со вздохом сказала:

– Ох уж. Так ты и вправду ничего не заметил? Я уже начала думать, что ты только притворяешься…

Лоуренс был в полном замешательстве.

О чем она вообще?

Тем временем гости добрались до вершины холма.

Как ни странно, первым на вершине оказался меняла Вайсс. Впрочем, оказалось, что за ним гнался пес Энек: должно быть, Вайсс попытался флиртовать с Норой или еще что-нибудь.

Но эта картина почти не запечатлелась у Лоуренса в сознании.

Он чувствовал, что в его голове вот-вот должно родиться нечто невероятное.

Да.

Нечто совершенно новое должно было родиться прямо сейчас!

– Не может быть!.. – почти вскрикнул Лоуренс; он был слишком ошеломлен, чтобы произнести что-то большее.

Он был не в состоянии приветствовать гостей; его странное состояние заметили все.

Хоро ухмыльнулась.

Одной рукой она сжала его руку, другой легонько надавила себе на живот.

– Ты до самого конца так и не спросил, зачем я пригласила их на пир, – сказала она. Потом прищурила глаза – то ли из-за слепящего солнца, то ли пытаясь сдержать слезы. – Естественно, чтобы похвастаться!

И она встала на цыпочки и подняла голову, не обращая внимание ни на что вокруг.

Ну никак не мог Лоуренс принимать такое решение на глазах у стольких людей!..

Он не знал, что сейчас достигло его ушей – крики радости или изумленные вздохи.

Но, обняв Хоро, он мог с уверенностью сказать: он самый счастливый человек в целом мире.

 

Так прошло незабываемое открытие легендарной купальни, которую называли приютом улыбок и счастья…

…купальни «Волчица и пряности».

К оглавлению

Бродячий торговец и серый рыцарь

Удивительное дело: здание, в котором никто не жил, без видимых причин словно бы начало стариться со страшной быстротой.

Двери стали скрипеть, половицы разбухли, крыша прохудилась.

Эта крыша, защищавшая несчастных путешественников от дождя, была надежна, когда здесь жили, но теперь начинала протекать даже от легкой мороси.

Быть может, благодаря тому, что здание было возведено на надежном каменном фундаменте, возле стоящих по углам его опорных колонн все еще сохранялось «ощущение дома». Сейчас, ища защиты от дождя, Лоуренс словно приникал к этим колоннам.

Свою повозку с грузом он поставил рядом с одной из них, а лошадь, которая ее тянула, – рядом со стоящей по соседству колонной, поддерживающей конек крыши.

Лоуренс сел, привалившись к стене, и принялся разжигать огонь, заодно оглядывая худую крышу и угрюмые облака, виднеющиеся сквозь прорехи.

– Что, огонь еще не готов?

Вопрос этот задала девушка, идущая к нему вдоль стены и стряхивавшая воду со своего балахона.

В этом грязном каменном здании она выглядела как ревностная монахиня, отправившаяся в паломничество к мощам древнего святого.

Но, когда она подошла к Лоуренсу, стянула с себя балахон и выжала его, глазам Лоуренса предстало нечто необычное. Хотя длинные русые волосы девушки были красивы, как у аристократки, среди них на голове виднелись звериные уши, а за тонкими – чуть тонковатыми, пожалуй, для девушки – бедрами свисал звериный хвост.

Лоуренс, семь лет путешествовавший как бродячий торговец в одиночку, сейчас путешествовал вместе с Хоро – прожившим уже много веков воплощением гигантской волчицы, также известным как «волчица Хоро Мудрая».

– Эти слова я не хотел бы слышать от той, кто выжимает свой балахон рядом с человеком, который как раз и разводит огонь.

Сначала требовалось поджечь заранее истолченную в воде и высушенную траву, высекая искры с помощью кремней, потом с помощью этого поджечь солому, потом с помощью этого поджечь дерево.

Хоро, надевая обратно выжатый балахон, кинула на Лоуренса несколько зловещий взгляд, и как раз в этот момент Лоуренсу удалось зажечь пучок соломы в руке.

– Думаю, легче разжечь огонь жаром твоего гнева.

В голосе ее звучал сарказм, однако, похоже, спорить с Лоуренсом она сейчас была не в настроении.

Слова Хоро пропали втуне, и она села возле огонька, прикрыв голову рукой.

Лоуренс принялся поджигать щепки, которые он отщипывал от деревяшки кинжалом. Он скармливал огню одну щепочку за другой, и вскоре разгорелся наконец небольшой костерок.

– Однако это было вовремя, – произнес Лоуренс, выбрав деревяшечку и принявшись обстругивать ее кинжалом.

– О да, из-за одного дурня-торговца, не умеющего говорить «нет», мы взяли слишком много тяжелого груза и потому задержались. Еще немного, и нам пришлось бы ночевать под дождем, – ответила Хоро, расстелив промасленное кожаное покрывало и улегшись на него.

В городе, где они были несколькими днями ранее, Лоуренс не сумел отказать знакомому бродячему торговцу, который попросил его перевезти соленую сельдь. Из-за тяжелой поклажи повозка ехала медленно, и дождь застал их на полдороге.

Но, вне всяких сомнений, в первую очередь для Хоро был невыносим сам запах сельди. Быть может, из-за того, что она много спала, ее сверхчувствительный нос не привык к каким-либо запахам в повозке, кроме запаха ее собственного хвоста.

– Однако эта селедка дает нам прибыль в определенном смысле.

Несколько рыбин из поклажи Лоуренс проткнул заточенными деревяшками ото рта к хвосту и расставил эти деревяшки вокруг костра.

Договор с продавцом позволял им съесть до десяти рыб.

Рыбу они не ели давно, и, если бы Лоуренс настроился всерьез, он бы сейчас добавил к селедкам лук, чеснок и масло, потом обернул это все древесной корой, закопал в землю и развел костер над этим местом. Через какое-то время он бы загасил огонь и выкопал приготовившуюся сладковато-соленую рыбу.

Причина, почему он не сделал этого сейчас, была проста: он догадывался, что Хоро, раз попробовав это яство, никогда уже не удовлетворится рыбой, которую всего-навсего испекли.

Вкусная еда – яд для глаз и яд для языка. Но нельзя жаждать того, о чем не имеешь представления.

– Да. Да, пусть испекутся. Пахнет уже вкусно.

Хоро облизала губы, и хвост ее быстро заколыхался.

Лоуренс, неверяще улыбаясь, принялся подбрасывать в костер новые щепки.

– Поскольку мы не в лесу, я не опасаюсь никого привлечь, но меня беспокоят мыши.

Хотя он только начал готовить, Хоро уже потыкала в одну из рыб пальчиком и слизала с него соль.

Если бы он сейчас сказал что-нибудь вроде «я думал, это собаки любят соль лизать», у нее, несомненно, каждый волосок на хвосте встал бы дыбом от ярости.

– Не думаю, что об этом стоит беспокоиться. В таких местах мало кто живет. И кстати… – Хоро сделала паузу и радостно слизнула соль с рыбы, которая еще не была нанизана. – Что вообще здесь делает дом?

С этими словами Хоро кинула взгляд на прохудившийся потолок, точно ребенок, рассматривающий что-то необычное.

Этот вопрос нельзя было назвать странным, и он явно не был вызван незнанием мира. Здание просто торчало посреди плоской степи, простирающейся во все стороны до горизонта. Хоро, возможно, подумала, что это похоже на прыщик, внезапно вскочивший на гладкой, красивой коже.

При взгляде на это здание, защищающее сейчас Лоуренса и Хоро от дождя, существо, прожившее столетия в пшеничных полях при деревушке, едва ли могло подумать, что оно было возведено в сколь-нибудь выделяющемся месте.

– Кстати, откуда ты вообще знаешь про это место? Ты ведь поехал прямо сюда, как только понял, что может пойти дождь, верно?

Видимо, достаточно полизав соль, Хоро отобрала у Лоуренса палочку, которую он обстругивал.

Не успел он подивиться, что она собирается делать, как Хоро выбрала самую большую рыбину из тех, что Лоуренс еще не насадил, и вогнала палочку ей в рот.

Этим, видимо, Хоро говорила: «Она моя».

– Потому что я был здесь раньше. Тогда заблудился и просто случайно сюда забрел.

Хоро огляделась и тихо спросила:

– Этот дом уже тогда был таким обветшалым?

– Нет. Дома ветшают, когда в них не живут люди. С тех пор прошло три года.

Хоро повернулась к пекущейся возле костра рыбе.

Она просто не могла успокоиться, когда еда была перед самым носом.

– Значит, тогда здесь кто-то жил?

– Да. Он тоже был довольно странным человеком, – и, вспомнив его, Лоуренс хихикнул. Впрочем, к этому звуку примешался и вздох.

Хоро посмотрела на него подозрительно – несомненно, потому что заметила этот вздох.

– Он построил каменный форт в таком месте и жил в нем. Естественно, он был странный.

– Да… Это, конечно, так, но…

«Почему ты вздохнул?»

Эти слова остались невысказанными, но они читались в обращенном на Лоуренса взгляде.

Лоуренс, впрочем, не обратил внимание на то, куда Хоро смотрит, потому что сам он смотрел не на нее, а на костер.

– Похоже, с этим связана какая-то интересная история.

Эти неожиданные слова Хоро прозвучали вроде бы недовольно, однако в ее тоне чувствовался оттенок грусти.

– Не совсем, но…

История была не из тех, какими Лоуренс хотел бы делиться с другими.

Особенно с Хоро.

Хотя иногда казалось, что для Хоро смысл жизни – вытаскивать на поверхность все, что скрыто, все же сейчас она явно прочла атмосферу.

Лоуренс подумал, что, возможно, она просто тихо уйдет от этой темы; однако ее уши повисли, и Хоро посмотрела уныло.

Потом, потянувшись к рыбе, сказала:

– Ты не очень любишь рассказывать о своем прошлом.

Конечно, этим она не столько настаивала, чтобы он рассказал, сколько просто жаловалась.

И тем не менее при виде такой Хоро у Лоуренса ослабли колени.

Хоро – не в силах, видимо, больше терпеть – впилась зубами в рыбину и принялась счищать соль, попавшую в результате ей на щеки. Лоуренс осторожно попытался увильнуть:

– Когда устаешь с дороги, смешные истории ведь лучше?

– Соль вкуснее всего, когда ты устал.

Вмиг уничтожив половину рыбины, она отпила вина из маленького бочонка и посмотрела на Лоуренса кисло.

Ее поведение, подобающее капризному ребенку, было в основном лицедейством, но Лоуренс знал, что она действительно хочет, чтобы ее побаловали историей.

Вздохнув, он подумал, что выбора у него нет, и поднес к огню кинжал, которым только что обстругивал деревяшки.

– Этот кинжал часто служил мне добрую службу.

Так он начал свой рассказ.

– Видишь слова, которые на нем выгравированы?

Это был очень хороший кинжал, который Лоуренс не постыдился бы показать любому кузнецу в любом городе.

Не сосчитать, сколько раз он спасал Лоуренса, да и в дороге он служил ему верой и правдой.

Однако он казался слишком оружием, чтобы с ним ходил бродячий торговец.

Наслаждаясь вкусом рыбы у себя во рту, Хоро прижалась к Лоуренсу под мышкой и выглянула оттуда, точно кошка.

– Што ам наишано? – лениво спросила она с полным ртом.

«Что там написано», явно имела в виду она.

Лоуренс протянул ей кинжал.

– «Господи, даруй мне милосердие».

На лице Хоро отразилось удивление – быть может, она ожидала, что на оружии написано что-нибудь более величественное. В самом деле, на колесницах, таранах, мечах и копьях, которыми рыцари сражаются верхом, всегда гравируют какие-то фразы. Но лишь на рыцарских кинжалах бывает нечто столь обыденное, как «Господи, даруй мне милосердие».

В прошлом Лоуренсу это тоже казалось странным, однако он думал, что это просто обычай. Значение этого он понял, лишь когда впервые попал в этот самый форт.

– Некоторые старики до сих пор называют кинжалы древним словом «мизерикорд», от слова «милосердие».

Хоро заинтересованно кивнула. Едва она поднесла кинжал к костру, как клинок блеснул настолько ярко, что ей пришлось зажмуриться.

– Ха-ха. Видишь ли, этот кинжал мне передал как раз один такой старик.

Снова взяв кинжал у Хоро, он кинул взгляд на отполированную частым использованием рукоять.

Эта история произошла три года назад.

В то время Лоуренс даже представить себе не мог, что встретит Хоро.

 

***

 

Хотя заблудившийся Лоуренс волею провидения добрался до жилья, поистине это был дом самого дьявола.

Истории торговцев, заблудившихся и потому день за днем теряющих свои прибыли, улыбок вовсе не вызывают.

Более того, обнаружив этот форт в степи, уходящей словно бы в бесконечность, он хоть и счел это дурным предзнаменованием, но не подъехать не мог.

На голом холме, стоящем посреди бескрайней равнины, торчали колья, точно шипы морского ежа. А величественный каменный форт на вершине создавал впечатление выросшего прямо из преисподней места казни, где судят человеческие грехи.

Поэтому – но не только поэтому – ощущение было такое, что вот-вот может показаться демон или даже сама Смерть.

Чтобы урезать дорожные расходы, Лоуренс взял с собой мало еды, и она закончилась накануне вечером. Лошади могут выжить в дороге, питаясь худосочной травой под ногами, но люди нет. Конечно, в качестве крайней меры он мог бы пожертвовать лошадью, но это означало бы разорение, что для торговца мало отличается от смерти.

Он получил божественную кару за то, что слишком увлекся погоней за прибылью.

Положение вполне позволяло любому прийти к такому выводу.