На перевод «генриады», или превращение вольтера

«Что это!— говорил Плутон,—

Остановился Флегетон,

Мегера, Фурии и Цербер онемели,

Внимая пенью твоему,

Певец бессмертный Габриели?

Умолкни!.. Но сему

Безбожнику в награду

Поищем страшных мук, ужасных даже аду,

Соделаем его

Гнуснее самого

Сизифа злова!»

Сказал и превратил — о ужас!— в Ослякова.

<1810>

НА ПОЭМЫ ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ

Не странен ли судеб устав!

Певцы Петра — несчастья жертвы:

Наш Пиндар кончил жизнь, поэмы не скончав,

Другие живы все, но их поэмы мертвы!

<1811>

* * *

На свет и на стихи

Он злобой адской дышит;

Но в свете копит он грехи

И вечно рифмы пишет...

<1817>

НА СМЕРТЬ СУПРУГИ Ф.Ф.КОКОШКИНА

 

Нет подруги нежной, нет прелестной Лилы!

Все осиротело!

Плачь, любовь и дружба, плачь, Гимен унылый!

Счастье улетело!

 

Дружба, ты всечасно радости цветами

Жизнь ее дарила;

Ты свою богиню с воплем и слезами

В землю положила.

 

Ты печальны тисы, кипарисны лозы

Насади вкруг урны!

Пусть приносит юность в дар чистейший слезы

И цветы лазурны!

 

Все вокруг уныло! Чуть зефир весенний

Памятник лобзает;

Здесь, в жилище плача, тихий смерти гений

Розу обрывает.

 

Здесь Гимен прикован, бледный и безгласный,

Вечною тоскою,

Гасит у гробницы свой светильник ясный

Трепетной рукою!

 

* В самом прекрасном, самом цветущем возрасте...

Живая, прекрасная взошла на небо. Петрарка (ит.).

1811

НАДЕЖДА

Мой дух! доверенность к творцу!

Мужайся; будь в терпеньи камень.

Не он ли к лучшему концу

Меня провел сквозь бранный пламень?

На поле смерти чья рука

Меня таинственно спасала

И жадный крови меч врага,

И град свинцовый отражала?

Кто, кто мне силу дал сносить

Труды, и глад, и непогоду,-

И силу - в бедстве сохранить

Души возвышенной свободу?

Кто вел меня от юных дней

К добру стезею потаенной

И в буре пламенных страстей

Мой был вожатый неизменной?

 

Он! Он! Его все дар благой!

Он есть источник чувств высоких,

Любви к изящному прямой

И мыслей чистых и глубоких!

Все дар его, и краше всех

Даров - надежда лучшей жизни!

Когда ж узрю спокойный брег,

Страну желанную отчизны?

Когда струей небесных благ

Я утолю любви желанье,

Земную ризу брошу в прах

И обновлю существованье?

НАДПИСЬ НА ГРОБЕ ПАСТУШКИ

Подруги милые! в беспечности игривой

Под плясовой напев вы резвитесь в лугах

И я, как вы, жила в Аркадии счастливой,

И я, на утре дней, в сих рощах и лугах

Минутны радости вкусила;

Любовь в мечтах златых мне счастие сулила;

Но что ж досталось мне в сих радостных местах?—

Могила!

НОВЫЙ РОД СМЕРТИ

За чашей пуншевой в политику с друзьями

Пустился Бавий наш, присяжный стихотвор.

Одомаратели все сделались судьями,

И каждый прокричал свой умный приговор,

Как ныне водится, Наполеону:

«Сорвем с него корону!»

— «Повесим!»— «Нет, сожжем!»

— «Нет, это жестоко... в Казну отвезем

И медленным отравим ядом».

— «Очнется!»— «Как же быть?»

—«Пускай истает гладом!»

—«От жажды!..» — «Нет!» —

вскричал насмешливый Филон,—

Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте!

На Эльбе виршами до смерти зачитайте,

Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!»

* * *

От стужи весь дрожу,

Хоть у камина я сижу.

Под шубою лежу

И на огонь гляжу,

Но все как лист дрожу,

Подобен весь ежу,

Теплом я дорожу,

А в холоде брожу

И чуть стихами ржу.

ОТЪЕЗД

Ты хочешь, горсткой фимиама

Чтоб жертвенник я твой почтил?

Для граций муза не упряма,

И я им лиру посвятил.

 

Я вижу, вкруг тебя толпятся

Вздыхатели — шумливый рой!

Как пчелы на цветок стремятся

Иль легки бабочки весной.

 

И Марс высокий, в битвах смелый,

И Селадон плаксивый тут,

И юноша еще незрелый

Тебе сердечну дань несут.

 

Один — я видел — всё вздыхает,

Другой как мраморный стоит,

Болтун сорокой не болтает,

Нахал краснеет и молчит.

 

Труды затейливой Арахны,

Сотканные в углу тайком,

Не столь для мух игривых страшны,

Как твой для нас волшебный дом.

 

Но я один, прелестна Хлоя,

Платить сей дани не хочу

И, осторожности удвоя,

На тройке в Питер улечу.

Первая половина 1810 (?)

Памфил забавен за столом,

Хоть часто и назло рассудку;

Веселостью обязан он желудку,

А памяти — умом.

<1815> * * *

Пафоса бог, Эрот прекрасный

На розе бабочку поймал

И, улыбаясь, у несчастной

Златые крылья оборвал.

«К чему ты мучишь так, жестокий?» —

Спросил я мальчика сквозь слез.

«Даю красавицам уроки»,—

Сказал — и в облаках исчез.

ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ РЕЙН

Меж тем как воины вдоль идут по полям,

Завидя вдалеке твои, о, Реин, волны,

Мой конь, веселья полный,

От строя отделясь, стремится к берегам,

На крыльях жажды прилетает,

Глотает хладную струю

И грудь усталую в бою

Желанной влагой обновляет...

 

О, радость! я стою при Реинских водах!

И жадные с холмов в окрестность брося взоры,

Приветствую поля и горы,

И замки рыцарей в туманных облаках,

И всю страну обильну славой.

Воспоминаньем древних дней,

Где с Альпов вечною струей

Ты льешься, Реин величавой!

Свидетель древности, событий всех времен,

О, Реин, ты поил несчетны легионы.

Мечом писавшие законы

Для гордых Германа кочующих племен;

Любимец счастья, бич свободы,

Здесь Кесарь бился, побеждал,

И конь его переплывал

Твои священны Реин, воды.

 

Века мелькнули: мир крестом преображен,

Любовь и честь в душах суровых пробудились —

Здесь витязи вооружились

Копьем за жизнь сирот, за честь прелестных жен

Тут совершались их турниры,

Тут бились храбрые — и здесь

Не умер, мнится, и поднесь

Звук сладкой Трубадуров лиры.

Так, здесь под тению смоковниц и дубов,

При шуме сладостном нагорных водопадов,

В тени цветущих сел и градов

Восторг живет еще средь избранных сынов.

Здесь всё питает вдохновенье:

Простые нравы праотцов.

Святая к родине любовь

И праздной роскоши презренье.

 

Всё, всё — и вид полей и вид священных вод,

Туманной древности и Бардам современных,

Для чувств и мыслей дерзновенных

И силу новую, и крылья придает.

Свободны, горды, полудики,

Природы верные жрецы,

Тевтонски пели здесь певцы...

И смолкли их волшебны лики.

Ты сам, родитель вод, свидетель всех времен

Ты сам, до наших дней, спокойный, величавый.

С падением народной славы,

Склонил чело, увы! познал и стыд и плен...

Давно ли брег твой под орлами

Аттилы нового стонал,

И ты уныло протекал

Между враждебными полками?

 

Давно ли земледел вдоль красных берегов.

Средь виноградников заветных и священных,

Полки встречал иноплеменных

И ненавистный взор зареинских сынов?

Давно ль они, кичася, пили

Вино из синих хрусталей,

И кони их среди полей

И зрелых нив твоих бродили?

И час судьбы настал! Мы здесь, сыны снегов,

Под знаменем Москвы с свободой и с громами!..

Стеклись с морей, покрытых льдами,

От струй полуденных, от Каспия валов,

От волн Улеи и Байкала,

От Волги, Дона и Днепра,

От града нашего Петра,

С вершин Кавказа и Урала!..

 

Стеклись, нагрянули за честь твоих граждан,

За честь твердынь и сел, и нив опустошенных

И берегов благословенных

Где расцвело в тиши блаженство Россиян

Где ангел мирный, светозарной

Для стран полуночи рожден

И провиденьем обречен

Царю, отчизне благодарной.

Мы здесь, о, Реин, здесь! ты видишь блеск мечей!

Ты слышишь шум полков и новых коней ржанье,

Ура победы и взыванье

Идущих, скачущих к тебе богатырей.

Взвивая к небу прах летучий,

По трупам вражеским летят

И вот — коней лихих поят,

Кругом заставя дол зыбучий.

 

Какой чудесный пир для слуха и очей!

Здесь пушек светла медь сияет за конями,

И ружья длинными рядами,

И стяги древние средь копий и мечей.

Там шлемы воев оперенны,

Тяжелой конницы строи,

И легких всадников рои —

В текучей влаге отраженны!

Там слышен стук секир — и пал угрюмый лес!

Костры над Реином дымятся и пылают!

И чаши радости сверкают,

И клики воинов восходят до небес!

Там ратник ратника объемлет;

Там точит пеший штык стальной;

И конный грозною рукой

Крылатый дротик свой колеблет.

 

Там всадник, опершись на светлу сталь копья,

Задумчив и один, на береге высоком

Стоит и жадным ловит оком

Реки излучистой последние края.

Быть может, он воспоминает

Реку своих родимых мест —

И на груди свой медный крест

Невольно к сердцу прижимает...

Но там готовится, по манию вождей.

Бескровный жертвенник средь гибельных трофеев.

И богу сильных Маккавеев

Коленопреклонен служитель алтарей:

Его, шумя, приосеняет

Знамен отчизны грозный лес;

И солнце юное с небес

Алтарь сияньем осыпает.

 

Все крики бранные умолкли, и в рядах

Благоговение внезапу воцарилось

Оружье долу преклонилось,

И вождь, и ратники чело склонили в прах:

Поют владыке вышней силы,

Тебе, подателю побед,

Тебе, незаходимый свет!

Дымятся мирные кадилы.

И се подвигнулись — валит за строем строй!

Как море шумное, волнуется всё войско;

И это вторит клик геройской,

Досель неслышанный, о, Реин, над тобой!

Твой стонет брег гостеприимной,

И мост под воями дрожит!

И враг, завидя их, бежит

От глаз в дали теряясь дымной!..

ПЕСНЬ ГАРАЛЬДА СМЕЛОГО

Мы, други, летали по бурным морям.

От родины милой летали далеко!

На суше, на море мы бились жестоко:

И море, и суша покорствуют нам!

О, други! как сердце у смелых кипело.

Когда мы, содвинув стеной корабли,

Как птицы, неслися станицей веселой

Вкруг пажитей тучных Сиканской земли!..

А дева русская Гаральда презирает.

 

О, друга! я младость не праздно провел!

С сынами Дронтгейма вы помните сечу?

Как вихорь, пред вами и мчался навстречу

Под камни и тучи свистящие стрел.

Напрасно сдвигались народы; мечами

Напрасно о наши стучали щиты:

Как бледные класы под ливнем, упали

И всадник, и пеший... владыка, и ты!..

А дева русская Гаральда презирает.

 

Нас было лишь трое на легком челне;

А море вздымалось, я помню, горами;

Ночь черная в полдень нависла с громами

И Гела зияла в соленой волне.

Но волны напрасно, яряся, хлестали:

Я черпал их шлемом, работал веслом:

С Гаральдом, о, други, вы страха не знали

И в мирную пристань влетели с челном!

А дева русская Гаральда презирает.

 

Вы, други, видали меня на коне?

Вы зрели, как рушил секирой твердыни,

Летая на бурном питомце пустыни

Сквозь пепел и вьюгу в пожарном огне?

Железом я ноги мои окрыляя,

И лань упреждаю по звонкому льду:

Я хладную влагу рукой рассекая,

Как лебедь отважный по морю иду...

А дева русская Гаральда презирает.

 

Я в мирных родился полночи снегах;

Но рано отбросил доспехи ловитвы —

Лук грозный и лыжи — и в шумные битвы

Вас, други, с собою умчал на судах.

Не тщетно за славой летали далеко

От милой отчизны по диким морям;

Не тщетно мы бились мечами жестоко:

И море и суша покорствуют нам!

А дева русская Гаральда презирает.

1816

ПРЕД НИМИ ИСТОЩАЕТ...

Пред ними истощает

Любовь златой колчан.

Все в них обворожает:

Походка, легкий стан,

Полунагие руки

И полный неги взор,

И уст волшебны звуки,

И страстный разговор,—

Все в них очарованье!

А ножка... милый друг,

Она — харит созданье,

Кипридиных подруг.

Для ножки сей, о вечны боги,

Усейте розами дороги

Иль пухом лебедей!

Сам Фидий перед ней

В восторге утопает,

Поэт — на небесах,

И труженик в слезах

Молитву забывает!

<25 апреля 1814>

ПРИВИДЕНИЕ

Из Парни

 

Посмотрите! в двадцать лет

Бледность щеки покрывает;

С утром вянет жизни цвет:

Парка дни мои считает

И отсрочки не дает.

Что же медлить! Ведь Зевеса

Плач и стон не укротит.

Смерти мрачной занавеса

Упадет - и я забыт!

Я забыт... но из могилы,

Если можно воскресать,

Я не стану, друг мой милый,

Как мертвец тебя пугать.

В час полуночных явлений

Я не стану в виде тени,

То внезапну, то тишком,

С воплем в твой являться дом.

Нет, по смерти невидимкой

Буду вкруг тебя летать;

На груди твоей под дымкой

Тайны прелести лобзать;

Стану всюду развевать

Легким уст прикосновеньем,

Как зефира дуновеньем,

От каштановых волос

Тонкий запах свежих роз.

Если лилия листами

Ко груди твоей прильнет,

Если яркими лучами

В камельке огонь блеснет,

Если пламень потаенный

По ланитам пробежал,

Если пояс сокровенной

Развязался и упал,-

Улыбнися, друг бесценной,

Это - я! Когда же ты,

Сном закрыв прелестны очи,

Обнажишь во мраке ночи

Роз и лилий красоты,

Я вздохну... и глас мой томной,

Арфы голосу подобной,

Тихо в воздухе умрет.

Если ж легкими крылами

Сон глаза твои сомкнет,

Я невидимо с мечтами

Стану плавать над тобой.

Сон твой, Хлоя, будет долог...

Но когда блеснет сквозь полог

Луч денницы золотой,

Ты проснешься... о, блаженство!

Я увижу совершенство...

Тайны прелести красот,

Где сам пламенный Эрот

Оттенил рукой своею

Розой девственну лилею.

Все опять в моих глазах!

Все покровы исчезают;

Час блаженнейший!.. Но, ах!

Мертвые не воскресают.

1810

ПРОБУЖДЕНИЕ

Зефир последний свеял сон

С ресниц, окованных мечтами,

Но я - не к счастью пробужден

Зефира тихими крылами.

Ни сладость розовых лучей

Предтечи утреннего Феба,

Ни кроткий блеск лазури неба,

Ни запах, веющий с полей,

Ни быстрый лёт коня ретива

По скату бархатных лугов,

И гончих лай, и звон рогов

Вокруг пустынного залива -

Ничто души не веселит,

Души, встревоженной мечтами,

И гордый ум не победит

Любви - холодными словами.

РАДОСТЬ (ЛЮБИМЦА КИПРИДИНА...)

Подражание Касти

 

Любимца Кипридина

И миртом, и розою

Венчайте, о юноши

И девы стыдливые!

Толпами сбирайтеся,

Руками сплетайтеся

И, радостно топая,

Скачите и прыгайте!

Мне лиру тиискую

Камены и грации

Вручили с улыбкою:

И песни веселию,

Приятнее нектара

И слаще амврозии,

Что пьют небожители,

В блаженстве беспечные,

Польются со струн ее!

Сегодня — день радости:

Филлида суровая

Сквозь слезы стыдливости

«Люблю!» мне промолвила.

Как роза, кропимая

В час утра Авророю,

С главой, отягченною

Бесценными каплями,

Румяней становится,—

Так ты, о прекрасная!

С главою поникшею,

Сквозь слезы стыдливости,

Краснея, промолвила:

«Люблю!» тихим шепотом.

Всё мне улыбнулося;

Тоска и мучения,

И страхи и горести

Исчезли — как не было!

Киприда, влекомая

По воздуху синему

Меж бисерных облаков

Цитерскими птицами

К Цитере иль Пафосу,

Цветами осыпала

Меня и красавицу.

Всё мне улыбнулося!—

И солнце весеннее,

И рощи кудрявые,

И воды прозрачные,

И холмы парнасские!

Любимца Кипридина,

В любви победителя,

И миртом, и розою

Венчайте, о юноши

И девы стыдливые!

РАЗЛУКА (ГУСАР, НА САБЛЮ ОПИРАЯСЬ...)

Гусар, на саблю опираясь,

В глубокой горести стоял;

Надолго с милой разлучаясь,

Вздыхая, он сказал:

 

"Не плачь, красавица! Слезами

Кручине злой не пособить!

Клянуся честью и усами

Любви не изменить!

 

Любви непобедима сила!

Она мой верный щит в войне;

Булат в руке, а в сердце Лила,-

Чего страшиться мне?

 

Не плачь, красавица! Слезами

Кручине злой не пособить!

А если изменю... усами

Клянусь, наказан быть!

 

Тогда мой верный конь споткнися,

Летя во вражий стан стрелой,

Уздечка браная порвися

И стремя под ногой!

 

Пускай булат в руке с размаха

Изломится, как прут гнилой,

И я, бледнея весь от страха,

Явлюсь перед тобой!"

 

Но верный конь не спотыкался

Под нашим всадником лихим;

Булат в боях не изломался,-

И честь гусара с ним!

 

А он забыл любовь и слезы

Своей пастушки дорогой

И рвал в чужбине счастья розы

С красавицей другой.

 

Но что же сделала пастушка?

Другому сердце отдала.

Любовь красавицам - игрушка,

А клятвы их - слова!

 

Всё здесь, друзья! изменой дышит,

Теперь нет верности нигде!

Амур, смеясь, все клятвы пишет

Стрелою на воде.

* * *

Рыдайте, амуры и нежные грации,

У нимфы моей на личике нежном

Розы поблекли и вянут все прелести.

Венера всемощная! Дочерь Юпитера!

Услышь моления и жертвы усердные:

Не погуби на тебя столь похожую!

<1810>