Глава 13. Вечность не задалась

 

Фёдор Львович сидел на диване в гостиной своей дачи, медленно перелистывая большой альбом фотографий под названием «Памятники великим людям». Перед ним на журнальном столике лежал раскрытый блокнот и ручка. Он внимательно рассматривал даже мелкие детали каждого изображения, и время от времени вносил в свой блокнот небольшие записи.

Заиграла мелодия входного звонка. Писатель закрыл альбом, блокнот, подошёл к двери, посмотрел на экранчик панели, нажал кнопку и повернул ручку дверного замка.

За открывшейся дверью, на пороге, стоял рослый улыбающийся скульптор.

- Здравствуй, Фёдор Львович. Вот, пришёл по твоей просьбе.

- Добрый день, Родион. Рад тебя видеть. Заходи, надо кое-что обсудить, посоветоваться…

Скульптор снял куртку, прошёл в комнату.

- Присаживайся, - сказал писатель, показав на кресло.

Сам Фёдор Львович также сел в кресло напротив гостя, задумчиво уставился в пол, озабоченно вздохнул, постучал пальцами по подлокотнику, и, как-то оценивающе посмотрев на Родиона, сказал:

- Я сегодня утром из города приехал. Красивый у нас Беловск: улицы, парк, площадь… Памятники достойным людям… Кстати, Родион, а вот, интересно, при жизни какому-нибудь деятелю искусств памятник ставили?

- Про деятелей не слыхал, - ответил скульптор, - хотя.., насколько я знаю, поставили, например, Шварценеггеру, футболисту Марадоне. Но, вообще, есть негласное правило ставить памятник отличившемуся человеку не ранее года после его смерти.

- Ну, Шварценеггеру - это понятно, - усмехнулся писатель, - он со своими каменными мускулами и так как ходячий памятник. А правило хорошее: конечно, с год подождать надо… А то, - ему памятник, а он коленце какое-нибудь выкинет, скандал учинит и монумент опозорит. Нет уж, будь добр, умри, а потом и слава всенародная. Как говорится, сделал дело - …э-э-м-м-м… и тогда уже застынь на века! А как после смерти скульптуру делают, Родя, не с трупа же?

- В древнем Риме всегда с живых ваяли. А сейчас - Фотографии, портреты, воображение, образ… Хотя, конечно, лучше всего напрямую - с натуры, с живого. Объёмно, достоверно…

- Ну, фотографии у меня есть, - неожиданно, но внешне логично продолжил писатель, - Портрет мой наш Огнёв написал, только лицо там у меня какое-то полноватое вышло…

Я вот это к чему, Родион. Хочу тебе предложить сделать памятник мне. Мы уже как-то говорили с тобою об этом. Заказать, то есть, на всякий случай, мою скульптуру круглую. Так она, кажется, у вас называется? Пусть она пока в гараже уже готовая постоит, а потом, после кончины… Это и для города хорошо: всё-таки свой знаменитый отечественный писатель, в память и назидание потомкам… И памятник готовый уже будет в наличии, с живого, так сказать, оригинала. И бюджет трогать не надо, вспыхнет народная инициатива… Как ты на это смотришь, дружище?

Родион Эргонович, зная практическую хватку Львовича, его связи с начальством, и помня свою зависимость от Львовича, с готовностью ответил:

- А почему бы и нет? Очень предусмотрительно. Кому как не тебе ставить, Львович? Вон, куда твоё творчество подняло культуру города!

- Там в парке, на южной аллее, уже стоит памятник Горькому, а меня можно поставить на площадке у центральных ворот, - скромно поведал писатель.

- Да, пожалуй. Самое подходящее место.

- Теперь материал. Какой он бывает? Что ты можешь предложить, Родя?

- Разный бывает: гранит, металл, известняк, мрамор… Сейчас бетон больше в ходу. Из бетона льют или высекают из твёрдого…

- Я что тебе, Красноярская ГЭС, что ли? Из бетона! И буду как свая стоять. Нет, Родя давай благородно, традиционно – мрамор! Где его взять?

- Да, не беспокойтесь, закажем. Я знаю, где. Закажем на месторождении. Но до мрамора ещё далеко. Эскиз надо нарисовать, а потом самое главное – создать макет из глины.

- Хорошо, на той неделе и начнём. Теперь, что касается художественной части, оформления. Твоё мнение, Родион?

- Ну, не знаю… Можно…

- Не беспокойся, я уже подумал об этом. С тростью, во фраке…

- Извините, Фёдор Львович, сейчас фраки не носят.

- А, ну да… Значит так, Я сижу в старинном красивом кресле, они и сейчас есть, во так.

Фёдор Львович выпрямил спину, положил ногу на ногу, сплёл пальцы рук на колене, чуть приподнял голову и посмотрел вдумчивым взглядом вдаль, в будущее, через века. Вся его фигура выражала солидность и величие.

- Ну как? – спросил он.

- Очень, очень впечатляет. Величественно, фактурно, - ответил скульптор.

- Волосы и бороду сделаешь попышнее и подлиннее. Теперь одеяния. Строгий пиджак, пуговицы в два ряда, белоснеж.., угу, сорочка с отложным воротником, на шее, обязательно, лёгкий шарфик узлом, сейчас так носят, как их, креативные люди. Очень важно, чтобы на ногах были красивые туфли 19 века, или полусапожки с тремя пуговицами. Я видел, я знаю – почти у всех классиков именно такие. На коленях, между рук, пусть сидит симпатичный пушистый кот. Что скажешь?

- По-моему, очень хорошо, высокая классика. Можно и к эскизу приступать. Только вот, кот-то зачем, Фёдор Львович?

- Нет-нет, пусть будет. Котики вызывают положительные эмоции, их сейчас все любят. Хотя я, признаться, кошек не очень. Но сегодня, ты знаешь, кошкомания всех задушила.

 

* * *

 

Изящное старинное кресло Фёдор Львович нашёл и выпросил на время позирования в областном драмтеатре. Долго искали хромовые мужские штиблеты с кнопками (именно такие захотел писатель), но так и не нашли. Начали искать сходную замену. Кандидат на памятник чуть ли не помешался на обуви, как будто это было самое важное в скульптуре. Наконец, Фёдор Львович удовлетворился американскими ковбойскими сапогами, которые он заправил под брюки, выдавая за штиблеты 19 века.

Сначала работа над макетом пошла быстро. Из стальной арматур, проволоки и сетки Родион изготовил каркас будущего произведения и начал работать с глиной и натурщиком.

На станке высилась уже вполне узнаваемая фигура сидящего Фёдора Львовича. Скульптор работал над деталями, и, посматривая на оригинал, ловко действовал пальцами и стеками – деревянными ножами-лопаточками. С их помощью он в одних местах удалял излишне наложенную глину, в других – добавлял её, дополняя образ всё новыми деталями.

Вначале Фёдор Львович всё не мог постигнуть, в чём заключается эффективность и производительность работы натурщика, поскольку сам работник сидит в неподвижности и ничего не делает. Деятельный и энергичный пенсионер так не привык. Писатель в тёмной костюмной паре, с лёгким шарфиком на шее и ковбойских сапогах, сидел в кресле напряжённо. Стремясь хорошо выполнить свои обязанности и хоть чем-то помочь мастеру, не моргая, старательно таращился на лицо скульптора и напрягал мускулатуру всего тела, как бы демонстрируя Родиону, каким образом, его живая плоть должно превратиться в каменную статую, и тем самым облегчить ему работу.

Но после нескольких благодарностей Родиона за эти физические усилия и пояснений о необязательности для Фёдора Львовича совершать их, тот расслабился, потерял интерес к творческому процессу, постоянно погружался в дрёму и, дабы окончательно не заснуть, стал приносить с собой нотную подставку. Расположив её перед собой, он отчитывал распечатанные внучкой тексты нового романа. Иногда сеансы сопровождались разговорами двух художников на самые различные темы.

Но в какое-то время всё пошло кувырком, и сама возможность появления памятника оказалась под вопросом. Как-то, перед очередным сеансом, откинув с макета влажную ткань, мастер и натурщик вдруг увидели, что у художественного Фёдора Львовича напрочь отвалилась правая рука, - от самого плеча и до кисти, обнажив, словно протез, проволоку и металлическую сетку каркаса. Беспризорная правая кисть по-прежнему покоилась на колене ни с чем не соединённая. При этом глиняный писатель плакал, более того, ревел как ребёнок: лицо было мокрое, под глазами появились глиняные мешки, нижняя челюсть отвисла и углы большого раскрытого рта опустились вниз, как у трагической театральной маски.

Фёдор Львович, в порыве сострадания к своему плачущему двойнику, бросился было приделывать отвалившуюся руку, но затем бросил её и разразился бранью в адрес Родиона. Чуть позже выяснилось, что причиной увечья стала домработница скульптора, которая вместо того, чтобы снять, намочить, отжать и снова набросить на статую тряпку, просто щедро полила её сверху из большой лейки.

Возмущению оригинала не было предела.

- Ну, спасибо, мастер-ломастер, удружил, учинил насилие!

- Фёдор Львович, да ведь не я это сделал! Восстановим всё в лучшем виде.

- А чья эта домработница? – громко говорил беллетрист, - Откуда мне знать, что вы не сговорились? Распустил ты уборщицу эту, не заставил уважать себя, как художника, хозяина и работодателя. А потом удивляемся: что это персонажи наших произведений от авторов сами убегают, плачут, рук лишаются…

В другой раз Родион решил подравнять нос на лице писателя, и только коснулся его стеком, как голова статуи вдруг двинулась и, изогнув шею, словно подстреленная птица, свалилась на плечо. Родион в ужасе замер и осторожно оглянулся через плечо. Фёдор Львович, к счастью, мирно дремал в своём кресле. Быстро, как мог, мастер закрепил сломавшееся на проволоке крепление и восстановил голову.

Но окончательно проблематичным сотворение памятника сделала следующая катастрофа. Когда глиняный макет был уже готов, скульптор с писателем сделали, наконец, заказ на блок мрамора на месторождении. Ожидание заказа непредвиденно затянулось: «У нас на полгода всё вперёд раскупили», - оправдывались поставщики.

Макет долго стоял в углу мастерской, накрытый брезентом. Однажды Родион решил посмотреть на него. Он стащил брезент и то, что он увидел, привело его в ужас. Глиняный писатель представлял собою жалкое зрелище: вся композиция практически рассыпалась на части. Отвалившиеся нос, уши, руки, ступни ног, детали одежды и стула валялись на поддоне, туловище было сплошь покрыто глубокими трещинами, хотя и продолжало сидеть. Такого в практике скульптора ещё не было.

Дрожащей рукой он набрал номер живого оригинала:

- Фёдор Львович, тут у нас это.., беда, макет, он того… Придётся заново ваять…

Приехавший Фёдор Львович некоторое время молча, словно спящий вулкан, смотрел на это варварское разрушение самого себя.

- Состав глины, условия хранения.., - бормотал испуганный скульптор, - Восстановим, Фёдор Львович, восстановим…

Писатель молча повернулся и вышел из мастерской.

Желание уже при жизни зримо и предметно шагнуть одной ногой в вечность у Фёдора Львовича пропало. По крайней мере, на неопределённое время.

Глава 14. Условно живой, условно свободный

Солнечное субботнее утро. Егор вышел из больничной проходной и пошёл, было, вдоль по улице. Метрах в ста от проходной, на тротуаре, стояла красиво одетая Жанна, на руках которой почему-то были надеты длинные белые перчатки, в причёске – синяя лента.

Увидев Егора, она счастливо улыбнулась, помахала ему рукой и быстрым шагом пошла навстречу. К Егору она подошла с радостной улыбкой и широко раскрытыми объятиями. Тот бесцеремонно уклонился от столь горячего приветствия, но Жанна как будто не заметила этого.

- Егорушка, любимый, наконец-то! Я вся измучилась! – воскликнула она, ловко взяв его под руку, - Ну, что, любимый, отметим встречу? Куда пойдём, к тебе или ко мне?

- Ты, вообще, можешь идти куда хочешь, - решительно проговорил он, - А я живой свободный человек! Идите вы все к чертям, сумасшедшие! Сектанты литературные, отвяжитесь от меня!

Егор рывком выдёрнул руку и быстрым шагом пошёл прочь от застывшей девушки.

- Ты так ничего и не понял! Мне жаль тебя! – прокричала Жанна вдогонку.

Полуобернувшись, на ходу, Егор крикнул в ответ:

- Иди к чёрту!

В это время в квартире писателя, рука Фёдора Львовича в раздражении шлёпнула на письменный стол белый лист бумаги, взяла красивую ручку и начала быстро писать.

Не успел Егор отойти от Жанны на небольшое расстояние, из-за угла дома навстречу ему вышел студент. Вид у него был явно взволнованный. Он приблизился к Егору с решительным видом и сжатыми кулаками.

- Ты должен оставить Жанну, мы с ней любим друг друга.

Произнеся эту фразу, он тут же растерялся, забегали глаза, и он исправил ошибку:

- …То есть, …ты не должен так..., немедленно вернись к ней, проси прощения и соединитесь вместе навсегда!

- Ты уж как-нибудь определись, марионетка хренова! – сардонически усмехнулся Егор, - Иди, забирай свою ненаглядную, и делайте что хотите! Оставьте меня в покое!

Неожиданно из кулака студента выскочило и блеснуло на солнце лезвие выкидного ножа. Он бросился на Егора. Тот сильным ударом удачно отбил руку с ножом, а следующим ударом в челюсть свалил нападающего с ног и, завернув за угол, пустился бежать.

Оторвавшись на достаточное расстояние, тяжело дыша, Егор сел на скамью под деревом. Осмотрев себя, увидел на рукаве куртки чуть выше запястья порез. Он снял куртку, посмотрел на руку и обомлел.

- Что за чёрт…

На руке была небольшая резаная рана. Но вместо красной плоти и крови – под разрезанной кожей виднелось что-то сухое и белое, а по краям раны выступили аккуратные капли густой жидкости чёрного цвета. Егор пальцем смазал несколько капель, рассмотрел, поднёс к носу, понюхал.

- О, Господи, типографская краска.., - хриплым полушёпотом произнёс он.

Он стащил с шеи синий шарфик, замотал руку. На шарфе проступило чёрное пятно. Егор развязал шарф, скомкал его, бросил в урну, стоящую рядом. Затем достал носовой платок, перевязал руку и надел куртку.

Немного посидев с задумчивым взглядом и успокоившись, Егор достал мобильный, набрал номер.

- Дёма, привет. Что там на работе, потеряли меня? – спросил он как можно беспечнее.

- Кто это? – ответил Дёма.

- Да Егор, Егор!

- Какой Егор?

- Да ты чё? Какой-какой… Печатник, сменщик твой. Я тут в больницу попал…

- Вы о чём вообще? Не знаю никакого Егора. Нет у нас такого.

Раздались гудки.

Егор снова набрал номер.

- Владимир Истматович, это Егор, печатник. Я тут на больничном был. Когда мне выходить?

- Какой Егор? – отчуждённо поинтересовался директор, - У нас полный штат. Нам не нужны печатники.

Снова пошли гудки.

 

 

* * *

 

Егор поднялся к себе в квартиру, вышел на лестничную площадку и замер в удивлении. Дверь его квартиры была совсем другая, из другого материала, другого цвета, с другим замком, но номер остался тот же.

«Юлька что-ли дверь заменила? Зачем?», - в растерянности подумал он.

Когда он позвонил, дверь открыла женщина лет сорока в синей блузе.

Егор с удивлением смотрел на неё. Она, в свою очередь, вопросительно – на него. Наконец, он пришёл в себя:

- А вы кто?

- Что значит кто? Вам кого надо?

- Вообще-то я здесь живу.., - Егор показал на дверь.

- Вы ничего не напутали? Здесь живём мы, - вежливо ответила женщина.

- Кто мы? Это моя квартира.

Женщина нервно улыбнулась:

- Ты, наверное, ошибся, а вроде трезвый. Парковая, 16 – 44. А у тебя какой адрес?

- Да, это моя квартира. Как вы сюда попали? – продолжал настаивать, и справедливо, Егор

Терпение хозяйки было на исходе:

- Слушай, не дури. Мы тут 17 лет живём. До свидания.

Женщина начала закрывать дверь, Егор остановил её рукой.

- Да я тут правда живу.., жил… Дайте хоть документы забрать, вещи…

Женщина, продолжая удерживать дверь, повернулась и громко сказала внутрь квартиры:

- Борь, подойди сюда, тут какой-то чудак пришёл…

Дверь распахнулась и рядом с женщиной оказался крупный стриженый мужчина в форменных брюках полицейского, в расстёгнутой форменной рубашке, с мобильным в руке.

- Да я слышал всё. Тебе чё надо, чудило?

- Да я… Хоть документы мои отдайте.., - окончательно потерялся Егор.

- Щас тебе в отделении отдадут документы, - сказал мужчина и приложил мобильник к уху, - Серёж, подъедь ко мне домой. Клиента принять надо.

После этого он шагнул в сторону Егора.

Тот быстро развернулся и побежал вниз по лестнице. Выбежав на улицу, он увидел, что на скамье, возле подъезда, сидели два молодых плохо выбритых человека криминальной внешности, в кепках с синими козырьками. Егор быстро прошёл мимо них. Двое встали и быстрым шагом пошли за Егором.

Один из них крикнул:

- Э-э, слышь, земляк, постой, поговорить надо…

Егор перешёл на быстрый бег, свернул за дом и некоторое время бежал, оглядываясь.

Добежав до пересечения с центральной улицей города, Егор обернулся. Преследователи маячили далеко позади, но всё же не теряли из виду беглеца и быстрым шагом шли за ним.

Егор свернул на проспект и пошёл вдоль улицы, ища, куда бы спрятаться. Он увидел гостеприимно распахнутые двери нескольких магазинов и заведений, но быстро прошёл мимо, пока не оказался на небольшой площади с яркими киноафишами перед зданием кинотеатра «Огонёк». Егор не раздумывая, быстро вошёл в вестибюль и, спрятавшись за колонну, стал следить за улицей через стеклянную стену холла.

Двое подошли к площади и, остановившись, стали переговариваться друг с другом, озираясь при этом вокруг и показывая руками в разные стороны. Наконец, о чём-то договорившись, они сели на скамейку, стоящую на маленькой площади, закурили, откинулись на спинку и стали неторопливо осматривать улицу, площадь и здание кинотеатра. Уходить они в ближайшее время явно не собирались.

Поскольку была суббота, кинотеатр работал, у кассы даже была небольшая очередь посетителей, многие из которых пришли с детьми.

Узнав, что утренний сеанс начинается через несколько минут, в двенадцать, Егор, ещё раз глянув на своих преследователей, сидящих на скамейке, купил билет и вошёл в зрительный зал.

Фильм назывался «Космический скульптор». Сюжет действительно был захватывающий, и Егор с интересом следил за происходящим на экране.

В начальном эпизоде на Землю, в какой-то огромный лес, из космоса падает гладкая блестящая капсула, оставляя на лесной полянке большую воронку. Затем убежавший из тюрьмы заключённый угоняет машину, переодевается в обычную одежду и едет куда-то далеко к своим родным. Но по дороге его пытается остановить полиция, начинается погоня. Он мчится по лесной дороге вглубь этих девственных зарослей, потом бросает машину и с трудом бежит сквозь заросли, отрываясь от погони.

Беглый зек выходит на воронку, видит капсулу и с удивлением присаживается на край ямы. Из капсулы раздаётся какой-то шум, открываются створки двери и на свет появляется существо с зелёным желеобразным телом, напоминающее человека, с подобием головы, рук и ног. На голове – большие выразительные глаза. Оно пристально смотрит на бродягу, из его глаз выскакивают зелёные лучи, и человек на краю воронки вдруг застывает, превращаясь в неподвижную неодушевлённую скульптуру с открытым ртом.

Существо втекает в эту статую через открытый рот и, вот, зек снова оживает, идёт прочь от воронки и выходит на дорогу.

В городе этот псевдочеловек начинает жить обычной жизнью, устраивается на работу и влюбляется в красивую земную женщину, коллегу по работе. Далее он периодично превращает своих недругов и завистников в скульптуры, создавая тем самым комичные ситуации, пока им не заинтересовывается полиция. Опять начинается погоня с превращением некоторых служителей правопорядка в твёрдых истуканов.

Наконец, вместе с верной возлюбленной пришелец всё-таки добирается до капсулы. Они успевают залезть в аппарат и, захлопнув дверь пред носом полиции, улетают в небо.